Хен Сок немного пьяный

       Пак Джи Хо сквозь сон почувствовал, что под его одеялом кто-то копошился. В недоумении он поднял его и от испуга заорал. Хон Ду Пе лежал у него в ногах и пристально смотрел. — К-к-какого х-х-хрена?! Т-ты че тут забыл? — заикаясь, спросил Джи Хо. — А? Да так. Замёрз. Мне там дует, знаешь ли. А тебе не холодно? — равнодушно поинтересовался Ду Пе. — Нет! И вали отсюда! Мой друг скоро вернётся, и тогда ты получишь, понял? Хочешь, чтобы тебя пырнули? Понравилось? — Пак Джи так и светился от самодовольства. Хон резко изменился в лице. — Гребаный гном! — заорал он, — Ты че, урод, думаешь, раз я оставил тебя в покое, то все можно? Я могу сделать с тобой все, что угодно понял?! Ду Пе сорвал с себя робу и кинул на пол, наваливаясь на Джи Хо. Очкарик пытался скинуть его с себя, но все было тщетно. Хон слишком огромный и тяжёлый для него. — Получай дерьмо! — Ду Пе ударил Пак Джи Хо по лицу — ломая ему нос. — Че, утырок, больше не хочешь сопротивляться? Все вы шлюхи одинаковые, пока как собаку не приструнишь, не успокоитесь! Пак плакал и хвастался за сломанный нос, приговаривая: он узнает, и тебе конец. — Хули ты там скулишь? Гребаный пидор. — Хон перевернул его на живот и стянул штаны — сначала с него, потом с себя. — Не-е-а-а-т! Ду Пе снова ударил его — в этот раз по затылку. — Я сказал заткнись, сука! Хон смачно харкнул на задний проход Джи Хо и без подготовки вставил возбуждённый член. Крик Пака был заглушен подушкой. Было очень больно. Сначала Ду Пе двигался с большим трудом, но с каждым движением бёдер и благодаря выделяемой жидкости весь дискомфорт ушёл на второй план. Для Хона. Но не для Пака. Он орал не переставая. Джи Хо чувствовал, как толстый член рвёт его задний проход и кровь стекает по бёдрам на постель. Хон удовлетворено простонал ему в ухо, кончая в прямую кишку. — Это было горячо, детка. Теперь я согрелся, — он встал на колени, и член с громким хлюпаньем в ночной тишине выскользнул из чужой задницы. — Бля, спать хочу. Через минуту Ду Пе захрапел. Джи Хо все это время судорожно сжимал подушку и завывал, как собака, не видя, как другой сокамерник смотрит на него с сочувствием.