Близнецы: Ловушка для Хёнджина

Первое, что почувствовал Феликс, когда вышел в коридор через пяти «ой, бля, я опаздываю» — это запах краски. Дверь Цезаря была открыта нараспашку, а сам он стоял в проёме. Под дверью была культурно расстелена газетка, которая была перепачкана белыми каплями. Сама дверь изнутри выглядела нетронутой. А это значило, что либо Цезарь как еблан последний просто макал в краску пальцы (что Феликс бы не исключал, ведь руки у этого патлатого были в белых пятнах аж по локоть), либо он покрасил лишь наружную часть полотна. Ту, которая с надписью. Неужели и правда закрасил? Феликсу жуть как интересно было узнать. Он пытался незаметно и так и сяк метнуть взгляд в сторону двери, но та, сука такая, была открыта нараспашку и рассмотреть свою другую сторону не давала. Сложностей добавляло ещё то, что Цезарь не сводил внимательного взгляда с Феликса. Он, одновременно пытаясь стереть влажной салфеткой следы краски с кожи (безрезультатно), без стыда и совести пялился на Феликса, улыбаясь одними уголками губ, будто зная, какой интерес Фел проявлял к его двери в тот момент. На Цезаре была белая рубашка с расстёгнутыми до солнечного сплетения пуговицами и с закатанными до локтей рукавами. Феликс неловко переминался с ноги на ногу, всеми силами уговаривая себя отвести взгляд от двери и от самого Цезаря. Главное управление в его мозгу отвечало отказом. Значит, придётся смотреть. Цезарь, бросив бесполезное дело, отложил салфетку в сторону и расстегнул оставшиеся пуговицы, стягивая с себя рубашку. Он был хорошо сложен. Отлично. Скорее даже прекрасно. У него были широкие плечи, крепкая грудь и подкаченный пресс и руки. Феликс (король задохликов, напоминаю), погрустил секундочку о том, что ему до такого тела, как до Китая раком. В плане заиметь самому такое, а не попрыгать на таком. Мысли о втором активировали сирену в голове. Лицо в экстренном режиме залило чем-то розовым и горячим, а в голове зашумело. — Вот же блядь, — тихо выругался Феликс и позорно отвернулся в сторону. Из комнаты донёсся мягкий, но с привычными самодовольными нотками смешок. Ситуацию, как обычно, пришлось исправлять Шуту. — А ты денег с нас не возьмёшь за такое, а? — вклинился он, бесшумно подкравшись со спины к Феликсу. Он демонстративно прикрылся ладошкой от полураздетого Цезаря и скривил губы. Это так, чтобы никто вдруг не подумал, что ему такое нравится. — Принимаю натурой, — хмыкнул Цезарь, ни секунды не обижаясь на такую реакцию от старого товарища. Его главный зритель смотрел на него, не отрываясь, а на остальных ему было поебать. Феликс почувствовал на себе его взгляд. Сирена в голове всё продолжала кричать, не затыкаясь. «Натурой» и «попрыгать сверху» объединились во что-то совсем неприличное, окончательно выводя Феликса из адекватного состояния. — Какая гадость, — констатировал Шут. Он положил руки Феликсу на плечи, но прикосновения его не ощущались особенным или волнующим. Скорее самым обычным и не вызывающим ненужных эмоций. — Я, кстати, фонарик добыл. У Питона стрельнул, — добавил Шут, приобнимая Феликса одной рукой, будто они уже сто лет как дружили. — Только один? — спросил его Цезарь, поправляя на себе белую футболку. Он, подхватив пальцами с вешалки чёрную ветровку, повязал её у себя на бедрах. — А нам больше и не надо, — хмыкнул Шут, поймав на себе взгляд Цезаря, от которого Феликс вмиг сгорел. Обычно надменный, холодный взгляд теперь обжигал. В глазах у Цезаря играла неприкрытая ревность, будто кто-то самым наглым образом посягнул на его, прикоснулся к чему-то очень ценному, чем Цезарь не хотел делиться ни при каких обстоятельствах. А Шуту хоть бы хны! Он, будто не замечая реакции Цезаря, повёл Феликса по коридору в сторону выхода. — Ну и рожа у него сейчас, должно быть, — тише обычного сказал Шут, улыбаясь во все тридцать два. Но веселье его было недолгим. Цезарь быстро догнал их и вклинился между, сжав двумя пальцами заднюю сторону шеи Шута. — Да понял я, понял! — заохал Шут, пытаясь вывернуться из захвата. А когда хватка пропала, добавил: — Тебя в наморднике вообще держать надо. Без поводка в приличное общество с тобой не выйдешь! — Старые привычки, — хмыкнул ему в ответ Цезарь и по-дружески обнял Шута за плечи, — так какой там план? — Не получить пизды, — без особого оптимизма в голосе ответил ему Шут. И не получить пизды оказалось сложнее, чем они думали. Хотя всё начиналось очень даже неплохо. Выбраться из главного здания оказалось проще простого. Завернуть к запасному выходу, открыть дверь и вуаля — вы на свободе! Ночной тёплый воздух ударил Феликсу в лицо. На улице было так тихо, что каждый их шорох раздавался по округе, выдавая их присутствие с головой. Из кустов раздавался стрекот сверчков. Ласковые порывы ветерка поднимали волосы Феликса в воздух. Он то и дело заправлял их за уши и ловил на себе внимательный взгляд Цезаря, волосы которого были собраны в небольшой хвостик сзади. Феликс от этой его причёски ловил отсосные флешбеки. В голове вновь срабатывала сирена и дальше по накатанной… Благо на улице было достаточно темно и света от фонарика хватало только на то, чтобы осветить дорожку и не наебнуться, посему красной морды нашего короля задохликов никто не заметил. Шли друг за другом по цепочке. Первым Цезарь, за ним Феликс и Шут замыкающий. Общались жестами (которые понимали только Цезарь и Шут, Феликс же только со знанием дела кивал, нихуя не понимая). И ничего не предвещало беды, как… — ЕБУЧАЯ КРАПИВА! — крикнул Джисон во всё горло и на всю округу. Феликс испуганно обернулся. Он невольно сделал шаг назад, вжавшись в тело Цезаря спиной. Тот прихватил его рукой за талию с одной стороны, чтобы сам Феликс не свалился в канаву следом за Шутом. А в канаве происходило следующее: Тот единственный на вылазку фонарик находился у Шута в руках, а сам Шут в самом центре крапивной ямы. Он беспомощно барахтался, как большой жук, которой всё никак не мог перевернуться на спину. Свет от фонарика то и дело стрелял в разные стороны, привлекая к себе всеобщее внимание. Это так, чтоб наверняка, если не услышали, то точно увидят! — Шут, блядь! — шёпотом прошипел Цезарь. — ОНО МЕНЯ ЖАЛИТ! ЖА-ЛИТ! — продолжал вопить Шут несмотря ни на что. Реакция охраны не заставила себя ждать. Где-то вдалеке загавкали собаки (матерь божья!) и раздался пронзительный свист. С противоположной от забора стороны появились два световых пятна от фонариков. А Шут тем временем не затыкался. — ТОЛЬКО НЕ В ШТАНЫ! Ай, сука! — уже не так драматично закончил он, угодив коленкой себе же в лоб. Огоньки тем временем стремительно приближались. Собачий лай становился громче, а очко Феликса всё уже и уже. — Пиздец, — выдохнул он совсем тихо себе под нос. Вот и сгонял за компанию, блинблять. — Съёбываем, — прошептал Цезарь и, взяв Феликса за руку, побежал в сторону забора. У Феликса в груди быстро-быстро забилось сердце. Это от быстрого бега, говорю же вам, поэтому и быстро! Он же не пятилетка какой, чтобы от того, что какой-то парень (он даже не помнил, как его там звать!) взял его за руку. Чепуха! Цезарь крепко стискивал ладонь Феликса пальцами и без всякого фонарика бежал так уверенно, будто у него были очки ночного виденья. Феликс пытался несколько раз споткнуться, но сильная рука каждый раз вытягивала его вперед, не давая лицу Феликса наконец-таки встретиться с чем-нибудь не мягким. За их спинами раздавался голос Шута, до которого уже добралась охрана. Он продолжал голосить во всё горло, пока охранники безуспешно пытались достать его из цепких лап крапивы. Судя по новым крикам с «бля» и «блядь» в конце предложений, кто-то из работяг таки свалился в крапиву следом и теперь пострадавших было больше. Но всё это для Феликса не имело никакого значения. Хёнджин стискивал его руку своими пальцами, не отпуская, тянул в сторону, туда, на свободу. Феликс смотрел на его спину и чувствовал, что в лёгких ничерта не осталось воздуха. — Ещё немного, — прохрипел Цезарь, протискиваясь между кустов. Одна из веток ударила Феликса по щеке, оставляя после себя горящий след. Звуки за спиной не стихали. Казалось, представление Шута хоть и сдержало их, но ненадолго. Феликс слышал пробирающий до дрожи глухой собачий лай и гнал вперед, не отставая от Цезаря ни на секунду. Неслись они до тех пор, пока перед ними не вырос забор из кирпича. Он шёл по всей территории интерната, в высоту был под два метра, а вершину его обрамляла колючая проволока. Феликс, задыхаясь, испуганно смотрел по сторонам. Сердце по ощущениям пыталось вырваться из его груди через рот. Лёгкие болезненно сжимались. Воздуха не хватало, и каждый вздох давался Фелу с трудом. — Сюда, — скомандовал шёпотом Цезарь, утягивая парня за руку чуть в сторону от тропинки. Там, на вершине забора, колючая проволока прерывалась на несколько метров, образуя для парней отличное место для побега. — Быстрее, я подсажу, — добавил Цезарь, присаживаясь на одно колено (как джентльмен, сука!) и выставляя ладони вперед. Феликс, долго не думая, поставил одну ногу на предложенную ладошку и почувствовал, как сильные руки подняли его так легко, будто Фел нихуя не весил. Так ещё и одной рукой, ведь вторая (каким-то удивительным образом), оказалось на его заднице. Чужие пальцы будто случайно несколько раз смяли его ягодицу, и всё это за те несколько секунд, за которые Феликс пытался забраться на чёртов забор. Времени возмущаться не было (на то и расчет!). Собачий лай с каждым мгновением становился всё громче, а Цезарь был всё ещё внизу. Феликс протянул ему ладонь. — Хватайся! Но Цезарь, сука такая, только усмехнулся и протянутую ладонь проигнорировал. Он подпрыгнул и схватился за края забора пальцами, вытянул себя на руках (понторез!) и, даже не запыхавшись, через секунду оказался верхом на заборе рядом с Феликсом. У него даже времени хватило на то, чтобы подмигнуть и улыбнуться парню перед тем, как спрыгнуть вниз. — Давай, — позвал он, протягивая руки к Феликсу с земли. Сзади чёртовски близко раздался свист. Феликс испуганно обернулся. Как-то из охранников засветил ему фонариком прямо в лицо. — Стоять! — крикнул он. — Блядство, — ахнул Феликс и повернулся к Цезарю. Тот поманил его ладонью, выставляя руки вперед. — Быстрее, — прошептал одними губами. Ситуация ситуацией, а про гордость не забываем! Феликс, сидя на заборе верхом, перекинул ноги на сторону «свободы» и спрыгнул в бок от Цезаря, игнорируя его загребущие руки. Выебнулся, так выебнулся! Феликс приземлился ровно, твёрдо простоял на ногах целое мгновение и упал в объятия Хёнджина. — Не стоишь на ногах? — хмыкнул Цезарь, а потом добавил. — Это из-за меня? Феликс прищурился и упёрся ладонями в его плечи, не давая приблизиться. Собачий лай звучал уже по ту сторону забора, совсем рядом. Охранники спорили друг с другом за то, кто из них полезет через забор первым. Цезарь же вёл себя так, будто опасность миновала. Он, продолжая держать Феликса за талию, свободной рукой заправил непослушные прядки чёлки ему за уши. — Не хочешь сбежать? — предложил Феликс с долей плохо скрываемого волнения в голосе. На губах у Цезаря заиграла весёлая улыбка. — Только если с тобой, Мотылёк. Фраза глупая, и точно сказанная в шутку. Но сердце Феликса всё равно замерло, пропустив удар. Он, не удержавшись, посмотрел Цезарю в глаза. И хоть на губах у того играла улыбка, взгляд у него был серьёзным, будто тот не шутил. Над забором высунулась чья-то головёшка. — Эй! — крикнул охранник. — Блядь! — выругался Цезарь, хватая Феликса за руку и отправляя их двоих в увлекательное путешествие вниз по склону горы. Кубарем, но зато в обнимку!

***

А тем временем Чанбин не скучал от слова совсем. На его телефон пришло два сообщения от разных людей. И если от первого сообщения Чанбин просто охуел, то второе его добило окончательно. И, как это и бывает, весь пиздец застал его на работе в самый неподходящий момент. Чанбин в тот день подменял своего знакомого в фитнес-клубе, взяв на себя несколько дополнительных персональных тренировок в зале. Ничего сложного: там покажи, тут придержи и в нужный момент похвали. Работа не пыльная, приятная и прибыльная. Короче, Чанбину жуть как нравилось. В прошедшем времени, да. На часах было уже чуть за девять вечера. Последний клиент немного задерживался, а это значило, что у Чанбина было несколько минут на «бесполезно повтыкать в телефон». Тогда ему и пришло первое сообщение. Со спортсменом-незнакомцем он хоть и переписывался уже несколько дней, но так и не сохранил его подобающим образом, оставив просто «неизвестный». Так вот, от этого самого неизвестного пришло фото, которое он открыл, ни секунды не раздумывая. — Матерь Божья, — раздалось у него за спиной женским голосом. На весь экран у Чанбина был открыт чужой член. Он был больших, даже внушительных размеров. Настоящий ОМГ! Но оценить, у кого больше, Чанбину не дало второе сообщение, которое выпрыгнуло сверху, слегка закрыв собою чужие гениталии. папа этого придурка ли феликса: «Добрый вечер, Чанбин. У меня всего два вопроса: какого хуя и когда ты собирался мне об этом сказать?» — Знаете, мне с тренером, который предпочитает мужчин, работать комфортнее, — сказала девушка у него за спиной, которую Чанбин видел первый раз в жизни. — Но не могли бы Вы заниматься этим (она тыкнула в экран, на котором всё ещё был открыт член незнакомца) в свободное от наших тренировок время? — С тренером, который предпочитает мужчин? — переспросил её Чанбин, который пребывал в состоянии «полный ахуй, финальная стадия». И уже наутро весь фитнес центр, в котором Чанбин работал (вновь прошедшее время!), знал, что Со, мать его, Чанбин, был по пенисам. Большим таким, длинным с крупными головками. В общем, слухов стало так много (кто-то даже утверждал, мол, давно знал и много раз видел, как Чанбин приезжал на работу со своим парнем!), что Чанбину пришлось с того места немедленно уволиться. Ну, и не очень-то ему там нравилось. Из бассейна, вон, хлоркой воняло. И гардеробщица сука. Короче говоря, проблем в жизни у Чанбина только прибавилось. Он оказался без работы, с ним перестал разговаривать парень, на которого у него стояло, у незнакомца были не только выдающийся член, но и красивые, подкаченные бёдра (это он как профессионал оценивал, а не что вы там подумали!). Ну и главная проблема. Отец Феликса и его «какого хуя, Со Чанбин». И последнее было самым страшным из всего перечисленного.