Далеко за городом

      Миха расслабился немного. И убеждал себя, что все как раньше будет. Будет же, да?       Они встретились в два часа. Яркое солнце нагревало спину, но к середине лета на севере уже начинает понемногу холодать. Михе-то ничего не сделается, он здоровый как бык, остался в шортах и майке. А Князя бабушка заставила надеть олимпийку. Тот её, правда, стащил на подходе к лесу, получив неодобрительный зырк от Михи. Лес встретил их приятной прохладой. Земля, чуть влажная после ночного дождя, пачкала ботинки, и идти становилось почти неприятно. Крапива, как назло, жалила голые лодыжки. И воздух такой, будто затхлый. Низины, болот много рядом. И комаров, соответственно.       Миха повёл Андрея прямо через чащу. Расхаживал между деревьев уверенно, как дома. Но он-то тут и вырос. С детства весь лес облазил с Саней и Шурой. В глубине, где деревья плотно смыкали свои раскидистые изумрудные кроны, Миха торжественно представил небольшой домик на дереве. Сделанный из говна и палок по виду, но достаточно прочный в действительности. — Не волнуйся, он уже достаточно пережил и не развалится. Мы с парнями построили. Нравится?       Гордый донельзя Миха уже подставил к домику до этого спрятанную неподалёку лестницу и начал поднимать туда собственную сумку, а затем предложил поднять рюкзак Андрея. — Сам забраться сможешь? — Смогу, я ж не инвалид, — отмахнулся Андрей, и отказался от того, чтобы Миха поднимал его рюкзак. Сам поднялся в домик, оглядывая его уже изнутри. — Никогда не был в домике на дереве. Долго строили? — Недели две. Со всей деревни материалы таскали. — Миха взял ветку и накрутил на неё паутину с углов. — Целый штаб получился! — гордо заявил он.       Домик действительно был достаточно небольшим, но они с Горшком тут спокойно помещались, а учитывая, что рассчитан он на троих, то пространства тут было достаточно. Через разноцветные доски, покрытые старой облупившейся краской, брезжил солнечный свет. Из мебели старая лавка, но, как объяснил Миха, требующая ремонта, и старая потёртая тумбочка в углу, с нарисованной на ней красной звездой. И пара ещё каких-то видавших виды деревянных ящиков.       Горшок сел рядом с князем и вытащил из сумки с вышитым знаком анархии (долго же он Мусю уговаривал его вышить) три пакета.       В одном была варёная курица и яйца, в другом огурцы и зелёный лук, а в третьем чёрный хлеб. Ещё он достал перочинный нож и солонку. Порезал огурцы пополам, щедро размазывая по ним соль большим пальцем. Одну половину сразу же отправил в рот, а другую протянул Князю. — Свойские. С теплицы, — неразборчиво, но громко сказал Горшок.       Он посмотрел на Дюху и подумал, что тот может от огурца и отказаться. В маленьком пыльном шалаше, неизвестно когда Миха руки мыл. Это ему все равно. Панки грязи не боятся, как и деревенские дети. А Андрей Мише казался чем то повозвышеннее. Но Андрей, как ни в чем не бывало, огурец принял и принялся его жевать. Довольно закивал, пробормотав «вкусно», но через несколько секунд открыл рюкзак и достал из него какую-то потрепанную тетрадку — Мих, на! Я тут подумал, может их на музыку можно положить и песни написать?       Князь впервые рассказал и показал Горшку, что он не только рисованием занимается. Стихи располагались на десяти первых страницах, написанные с некоторыми ошибками, в каких-то местах зачеркнутые, но вполне себе складные и сказочные. Миха вперился взглядом в тетрадку и секунд десять даже не открывал. — Ты и это умеешь?       Получив кивок, Горшок принялся читать. И с каждой строчкой его затягивало в странный, но до одури интересный мир княжеских фантазий. Мрачно, конечно, мертвецы, вурдалаки, нечисть всякая. Но Мише такое наоборот по духу. — Я готов тебя расцеловать, — вдруг совершенно честно выдал Горшок. Но осознав всю недавнюю ситуацию и кому он это говорит, вдруг покраснел, отвернулся и уже тише продолжил: — Стихи у тебя, говорю, крутецкие. Правда можно на музыку? — Правда можно. Я бы и сам музыку написал, но стихи я умею писать в разы лучше. Поэтому лучше доверить это тому, кто разбирается. То есть тебе. — Андрей улыбнулся, пожимая плечами и затем достал альбом, открывая на нужной странице. — У меня и рисунки все для стихов. Редко когда по рисункам стихи пишу, обычно наоборот получается. Вот к примеру это «Смельчак и ветер», а это «Дурак и молния». А здесь «Леший обиделся».       Озвучивая названия стихов, Андрей показывал иллюстрации к ним, останавливаясь на каждой минимум по секунд десять. Иллюстрации к стихам находились в альбоме с обратной стороны и чем-то отличались от рисунков тех же пейзажей с добавлением нечисти, или других его работ. — Дурак с молнией на меня похож, — улыбнулся Горшок, касаясь пальцами рисунка. — Такой же растрёпанный, только зубы все на месте. Ты знаешь, как я их потерял? Пиво открыть зубами пытался! Кстати, тут же заначка! — Горшок полез в какой-то ящик и достал банку светлого фильтрованного. Открыл и щедро пивнул. Тёплое пиво противное, ложилось горечью на язык. — Это за наш будущий совместный плодотворный труд. Балу с Поручиком возьмём. Будем группой. Контора… Или зарезанный одуванчик. Придумаем ещё название.       Миша всучил пиво Князю и взглядом показал, что от глоточка тот не умрёт. — В прошлый раз ты сказал, что тебя лошадь лягнула, — фыркнул Андрей, но глоток пива сделал, понимая, что вкус ему откровенно не понравился. — Фу, горчит. Как вы его пьете вообще? Неужели есть какой-то кайф в этом? — Тёплое пиво, правда, как моча, — расстроенно согласился Горшок. — Но его не за вкус пьют. А чтобы расслабиться, понимаешь, да?       Миша отрезал хлеб, руками отломал мясо от куриных ножек и сделал им с Андрюхой бутерброды.       Пиво поставил посередине, на случай если тот ещё решит всё-таки распробовать. Или расслабиться. Потому что сам Миха по непонятной причине напряжён.       «Да он же в меня не влюбится, да?» — пронеслось в голове. — «Да девчонки не влюбляются, а почему Князь-то должен?»       Миша вспомнил ту голубоглазую из клуба. Она из соседней деревни, кажется. Вспомнил, как Князь в танце сразу двум девушкам отказал. Сейчас понял, почему.       Они сидели и ели в молчании, но его нельзя было назвать тяжелым или неуютным. Наоборот, каждому была, казалось, только в радость такая спокойная атмосфера.       Банка с пивом всё-таки была выпита на двоих, несмотря на то, что изначально вкус Андрею не понравился. Сейчас он сидел рядом с Горшком, подперев голову рукой и периодически прикрывая глаза на несколько секунд. — А у тебя сигарет нет? — тихо спросил он. — Я тебе курить не дам, — серьёзно заявил Горшок. Он поднялся. Отрезал верхушку банки и сложил туда кости от курицы, жопки от огурцов и недоеденную корку от хлеба. — Пиво ещё есть… Банки три, если я правильно помню. Холодильник бы сюда, но хер электричество проведёшь. — Горшок выглянул в окно. — Ты кстати Поручику не говори, что про штаб знаешь. Он к нему немного… Ревностно относится. Даже Машке не хотел показывать. Крышу тут обновить надо. В дождь протекает уже. Так и пол сгнить может. — Ты сначала вспомни, что мы с ним снова разговаривать начнём лет эдак через пять, а потом уже говори, чтоб я про штаб молчал. Ну дай покурить, Мих, ну по-дружески прошу.       Поняв, что уговоры на Горшка не действуют, Князь махнул рукой и оперся спиной о стену, снова прикрывая глаза. — Да подружитесь ещё… Дюх… А мы будем ему говорить, что это… Что он прав оказался или нахуй?       Миха сел рядом и почувствовал, как плечо Андрея касается его собственного. И от этого тепла стало чуть спокойнее. Он всмотрелся в ставшее спокойным лицо Князя. Ресницы у того светлые. Он даже не замечал раньше. Красивый. Девочки бы расстроились, узнай то, что Андрей Мише доверил. Вынужденно как-то доверил.       Но Горшок все равно хотел показать, что ему все-все можно рассказать. Стать для Андрея тем, кем был для самого Миши Шура. Крепкой опорой. — Нахуй надо, — отозвался Андрей. — Позлорадствовать он всегда успеет. — Андрей фыркнул, а затем покачал головой, проводя ладонью по волосам. Оперевшись о плечо Михи своим, Князев прикрыл глаза, а затем выдохнул и произнёс. — Слушай, я вообще не жалею, что я сюда приехал. Что с тобой познакомился. Ты очень крутой, Мих и я точно верю, что ты станешь звездой и будешь собирать стадионы. Мне кажется, иначе быть просто не может. — Князь усмехнулся, глядя на друга и затем пихнул его кулаком в плечо. — Иначе, если не станешь звездой, я тебя закопаю сам лично. Кто мне капельницы будет оплачивать? — Капельницы? — проморгался Миха, а потом заливисто рассмеялся. — Я что, правда обещал? Думал, мне приснилось, как я тебя в сарай таскал и клялся, что все оплачу. Но я оплачу, правда, Дюх. — Последнюю фразу Горшок сказал уже совсем серьёзно. — А хотя… — Он улыбнулся и резко поддался вперёд, указывая пальцем на Князя. — Ты часть группы! Часть корабля! Значит, тоже будущая звезда! Понимаешь, да?       Миха будто бы светился и весь такой гиперактивный чуть ли не пританцовывал на месте из-за бушующих внутри эмоций. Загорелся, словно спичка, и горел так ярко, что не мог не зажечь всех, кто его видел. — Я ж играть не умею! — развёл руками Князь. — Петь ещё ладно, но играть нет. Если научишь, правда, то можем. Часть корабля. —Князев засмеялся, переводя взгляд на свои кеды, а затем снова на Миху.       Быть «частью корабля» и «частью группы» стало для Андрея своеобразной честью. Он будет ближе к Мише, они будут вместе заниматься музыкой. Андрей весь светился от предвкушения. — Да что там? Научишься! Тексты вон уже умеешь, и круто! Я тебя сам всему научу! — гордо пообещал Миха. —Хорошо. Мы покорим эту страну! Стадионы собирать будем, по городам ездить. — Андрей растрепал Михе волосы, не переставая широко улыбаться, а затем, на эмоциях, подался вперед, обнимая Горшка и заливаясь искренним и звонким смехом — Вооот! Вот! Это я понимаю! По-нашему! Ё-моё! — засмеялся Горшок, стуча Андрея по спине. — Вот такой настрой должен быть. А то Поручик думает, что нас в городе никто не ждёт. Но он не плохой, Андрюх, на самом деле-то. Он просто осторожный слишком.       Горшок поддался моменту и прижался к Князю. Он никогда вслух не признает, но ластиться любит, словно кот. Лишь бы его обнимали и трогали, лишь бы тепло почувствовать. Возможно, потому что стоило матери его обнять, отец заходился в гневной тираде, что они не ромашку растят, а мужика. Прежние опасения по поводу Князя испарились. Они ж друзья ё-моё. Друзьям обниматься можно. Когда и как объятия становятся не дружескими, Миха не знал. И об этом не смел даже думать. Сейчас был момент полный счастья, который он обязательно сохранит где-то на подкорке сознания.

***

      Буквально через несколько дней Князь, Горшок и Балу возвращались с прогулки, когда увидели скопление людей около Андреевого дома. А потом уже и заметили дым.       Князь практически сразу же сорвался с места и побежал вперёд. —Андрей! — крикнул Балу и побежал следом, нагнав его уже у самой калитки. Князев пошел ближе к дому, стараясь пробраться через толпу собравшихся и помогающих, дабы увидеть бабушку. Миша шёл практически следом, отталкивая людей и помогая Князю протиснуться. — Бабуля! Бабушка! Она вышла? — отчаянно спрашивал тот.       Какой-то мужчина остановил рвущегося в дом подростка, взяв его поперёк груди, дабы тот не пошел прямо в огонь. Он не видел лица бабушки в этой толпе, не слышал голоса, повторяя лишь одно «Моя бабушка вышла?!». Тот же мужчина развернул его к себе лицом, говоря: —Твоя бабушка у подруги у своей сидит, успокойся!       По лицу Андрея покатились слезы страха, перемешанные со слезами облегчения. И, кашляя от попадающего в легкие дыма, он отвернулся от дома и практически сразу был пойман Балу. Шура придерживал друга, буквально чувствуя как ноги того подкашиваются, и в конце концов Шуре пришлось опуститься вместе с ним на землю, садясь на корточки, пока Андрюха на коленях сгибался от приступа кашля. Балу принялся успокаивающе гладить его по спине, слегка похлопывая, чтобы кашель прошел быстрее. — Всё хорошо, слышишь? Бабушка жива, дом сейчас потушат.       Миха вынырнул откуда-то из толпы и попытался помочь Андрею подняться, бросая: — Уходим? Тут дыма много!       Они вошли в комнату, когда Лёша учил какие-то аккорды на гитаре. — Ты, мелочь, когда её в дом приволок? — возмущается Миха, всё ещё не отпуская Андрея. — Ты сам сказал, что мне можно, — обиженно отозвался Лёша. — Я не мелочь, и отца все равно ещё несколько дней не будет.       Миха покачал головой и кивнул, мол, делай что хочешь, возвращаясь к Князю, который выглядел нездорово бледным. Он опустился рядом с ним на корточки и заглянул в глаза. — Все хорошо? Дюх?       Балу сел справа от Андрея, продолжая поглаживать его по спине, пока сам парень старательно дышал через кислородный аппарат и просто пытался успокоиться. Все действительно хорошо, бабушка в безопасности, дом потушат. Но… — Теперь родители точно меня заберут. Их надо будет завтра переубедить, — глухо говорит Андрей.       Андрей закашлялся снова, затем сделал глубокий вздох и скрепил руки в замок. Балу перевел взгляд на Горшка, а затем, едва услышал пожарную сирену, взглянул в окно. — Всё, вон пожарные приехали, сейчас потушат дом и все будет нормально окончательно — Всё хорошо, — кивнул Андрей, тут же поджимая губы и запуская руки в волосы. Надо успокоиться. Вдох выдох. Вдох-выдох. Вдох. — Лёш, Андрюха сегодня с нами ночует. Ты ж не против? — спросил Миха.       Лёша отложил гитару и явно радостный закивал. — Только пусть он истории про свою нечисть на ночь расскажет.       Балу перевёл взгляд на Миху, одними губами спрашивая «уверен?» — Бабушка твоя, Дюх у подруги своей переночует, а ты с нами. Я тебе кровать уступлю. На полу посплю. Или вон с Лёшей. У него диван раскладывается, — уверенно сказал Горшок. — Идите вы лучше сами на мой диван. Не хочу с тобой спать, — отозвался Лёша. — Ты ноги во сне закидываешь.       Андрей промолчал, но было ясно, что он согласен на данный сценарий. Через полчаса к ним заглянула его бабушка, убедилась, что с внуком всё в порядке и со спокойным сердцем ушла на ночь к своей подруге. Перед сном Андрей, действительно, рассказал пару своих историй, которые постепенно его и привели более-менее в чувство, а уже после лёг спать вместе с Михой на диване. Точнее, попытался лечь, ибо уснуть никак не получалось.       Он лежал, смотря в потолок, затем отвернулся к стене, затем снова перевернулся на спину. Куча мыслей заставляли Андрея ворочаться с боку на бок в поисках удобной позы и с желанием заглушить весь этот навязчивый шум в голове.       Миха не выдержал и закинул руку на Князя, придавливая того к дивану. — Тссс, Лёша же спит.       В темноте бледный профиль Андрея будто бы светился. Миша невольно залюбовался. Красивый все-таки Княже. Без задней мысли, красивый.       Почувствовав, как тело под его рукой напряглось, Миша подул тому на висок и тихо зашептал: — Родители твои завтра приезжают? А ты уезжать не хочешь? Да?       Андрей на это повернулся и теперь они лежали совсем близко, смотря друг на друга. — Думаешь, мысли читаю, да? Но я ж не тупой, Дюх. Я все вижу. Да у тебя на лице написано. Завтра-завтра решим. Может тебя у Балу оставим… Ну у меня отец… А у Балу родаки добрые очень. Но ты поспи пока что.       Миха подул Князю на лицо и улыбнулся. Так, как только он умеет.       Андрей взглянул Мише в глаза, а затем подался вперед, обнимая его и закрывая свои голубые глазища-озера. — Спасибо, Мих, — пробормотал он, расслабляясь.       Миша закрыл глаза и почувствовал, как же было тепло и уютно. Лёгкий ветерок пробирался в комнату через открытое окно. Лёша сопел на его кровати, а дыхание Князя становилось размеренным и мирным. Заснул наконец.       Весь дом погрузился в тишину.