Далеко за городом

      На утро в дом постучались. Миша с неохотой вылез из кровати. В эту ночь он, правда, почти не спал, боясь, что снова проснётся, а Андрея не будет рядом. Он оделся наскоро и открыл дверь. На пороге стоял местный врач. — Я тут решил лично приехать… Мне из милиции звонили. Я хотел позвать Андрея на экспертизу… Марина Степановна сказала, что он здесь. — Да, — поджал губы Миша, впуская врача в коридор. — Пойду его разбужу. — Горшок подошёл к спящему Андрею, бросил на него грустный взгляд и поцеловал в щёку. — Дюш, вставай, там врач пришёл. За тобой.       Андрей дернулся во сне, а затем приоткрыл глаза, сонным голосом спрашивая «Зачем?». Только через пять минут до него дошло, что скорее всего сейчас будут снимать следы и Князь медленно сел на кровати, понимая, что сегодня всё болит ещё сильнее. Запястья начали «цвести».       Когда Андрей садился в машину, Миша обнял его, ещё раз переспросил, не стоит ли ему ехать с ним и, получив отрицательный ответ, отпустил. — Он опять был в нашем доме? — Голос отца был похож на удар молнии. — Да, был, — рявкнул Горшок, провожая взглядом уезжающую машину. — Тебя почему это волнует? — Волнует, потому что мой сын меня позорит! Все уже думают, что ты педик. — А я и есть педик! И Андрея я люблю! — И ноги перед ним раздвинешь? — Надо будет — раздвину! — заявил Миха. — Что ж вы все блин на этой теме повёрнутые? А как же любовь? Близость, блин, душ, ё-моё? — Ты себе выдумал эту любовь, — наступал отец. Миша взревел и со всей силы его оттолкнул. — На родного отца руку поднял, — замахнулся тот, прижимая Миху к земле и начиная бить. — Раздвинет он, ишь что выдумал. Я тебя научу, как нормальным мужиком быть.       Откуда-то выбежал Лёша и начал колотить отца в спину с криком: «Отпусти Мишу! Отпусти! Ты ж его убьёшь совсем!».       Сам Миха не сопротивлялся, только инстинктивно закрывал лицо руками. Он знал, что они с Андреем не сделали ничего плохого. Они были правы. Это мир весь неправильный и несправедливый. Мир, в котором нельзя без насилия. Нельзя по-другому. Но когда-нибудь обязательно будет можно. И поэтому Мишка держался, сжимая плотно зубы.       На крики выбежала Татьяна Ивановна. — Юра! Юра, отпусти его! Хватит! — она подбежала ближе, хватая мужа за плечо и пытаясь его остановить.       Лёша продолжал помогать маме, пытаясь оттащить отца от брата уже с другой стороны, и вскоре у них это получилось. Миша так и остался лежать в грязи, чувствуя, как из носа хлещет свежая тёплая кровь, пока Муся уводила отца в дом. Земля под ним была ещё холодная, недостаточно прогрелась скудным северным солнцем. Но тело жгло от свежих побоев. К которым Миха кажется даже начал привыкать. — Не надо было тебе… Из-за меня и ты получишь, — прохрипел Миха, когда брат попытался неловко помочь ему встать. Лёшка притянул к себе его голову. — Плевать! Он не должен так с тобой! Не должен! — прошептал он. — Спасибо, Лёш… Я это… Уйду сейчас, чтоб ему глаза не мозолить. Переночую у Князя. Ты не волнуйся. Вернусь. — Миша похлопал брата по плечу и вскочил с земли, будто и не было этих побоев, и мышцы адски не болели. И побежал вперёд по улице, не разбирая дороги. — Да почему ж нельзя просто пожить нормально немного? Хочу покинуть это проклятое место! Уеду! Никогда не вернусь! И Андрея заберу!       Андрею тем временем раздеваться перед врачом для снятия всех следов насилия было до ужаса стыдно и страшно, но это же Василий Александрович. Он ничего плохого не сделал. Уже после осмотра Андрей сидел на стуле, скрепив руки в замок и смотря в пол. — Василий Александрович… А… Это же всё, оно скоро заживет, да? Я не хочу, чтобы Миша смотрел на меня… Такого… — Князь поднял на врача взгляд. Взгляд детский, наивный и напуганный. — Может есть какие мази там… Не знаю, не разбираюсь в этой теме. — Голос снова затих к самому концу предложения, а взгляд упёрся обратно в пол. На губах появилась лёгкая улыбка. — Глупо это все спрашивать, да? Оно ж заживет, я знаю. Оно всё пройдёт. И я снова стану нормальным. — Ты как в город вернёшься… — врач оторвал бумажку для заметок и быстро записал номер. — К психологу сходи. Я её знаю хорошо. Она принимает… Вас. Во времена СССР ещё геев от колонии отмазывала, написывая в документах будто они излечились чудным образом. Можешь и сам сходить, и с Мишей. Для Горшенёва это тоже удар сильный. Он не покажет, что сломлен, ты же знаешь. — Врач похлопал Андрея по плечу. — Я хочу ещё сказать, что ты молодец, что вырывался. Они следов много оставили, так что засудить этих уродов будет проще простого, а я своё слово на суде скажу, не сомневайся.       Андрей взглянул на врача, затем на бумажку в своих руках и кивнул на его слова, решив передать эту записку родителям… Они всё равно узнают обо всем произошедшем, от этого, к его сожалению, никуда не деться. «Надо и Мишу с собой взять, обязательно».       Андрей вышел из больницы, убрал записку в карман, а затем поднял взгляд, наблюдая, как к нему на встречу бежит Горшок. Побитый. Снова.       Когда тот оказался ближе, Князь чуть отстранился, не сводя взгляда с синяков на его лице и лишь поджал губы. — Отец, да? Поехали после экзаменов в Питер, правда. Уезжай, Мих. — Князь аккуратно положил ладонь на плечо Горшка, а затем услышал посвистывание откуда-то слева. Повернул голову и округлил глаза, сжав плечо Миши. Он сделал шаг за его спину. Будто пытался спрятаться, пытался почувствовать себя в безопасности. » —Соси лучше, шлюшка. И снова смех, заставляющий Князева лишь быстрее соображать. Первое, что пришло в голову — резко сжать зубы. Но едва те совсем немного приблизились друг к другу — Андрея с криком отпихнули и повалили на землю, зажимая рот ладонью. Снова боль, а этот урод лишь смеялся, вбиваясь больно и резко.» — Эй, шлюха! Это правда, городской, что тебя Карачуновы по кругу пустили, а? Ну так тебе и надо, голубой, может поймёшь, что тебе тут не рады! — Мих, не надо… — Князь чуть удержал Мишу за плечо, продолжая стоять за его спиной. Нельзя, чтобы Горшок сейчас ввязался в драку. На него и так чуть не завели дело.       Миха схватил камень с земли и кинул в обидчика. Попал в плечо и пожаловался, что промазал. — А ты всё в колонию хочешь попасть? Хотя городской там сидеть должен. Как при СССР надо, чтоб пидоров сажали! — А ты поближе подойди и мне скажи, что с пидорами делать надо ещё. — Миха весь напряженный стоял, но с места не рыпался. — Или боишься? Пользуешься тем, что быстрый самый в деревне? Только убегать и умеешь! — Зато в жопу не даю! — рявкнул пацан.       Горшок хотел было кинуться, но почувствовал как на плече сжалась рука Князя. Он повернулся к нему, убрал волосы с лица, и коротко поцеловал. — Идём домой, — вдруг спокойно сказал он. Обидчик же опешил, продолжая кричать какие-то гадости вслед, но как любил говорить Яша «собаки лают, ну и хуй с ними».       Вскоре они оба уже были у Андрея в комнате и просто сидели, продолжая молчать. Князь прижимался плечом к плечу Миши и, кажется, чувствовал себя на порядок лучше. — Спасибо, Мих… Что рядом, даже после такого. Я тебя очень и очень люблю. — Андрей взял в свою руку ладонь Миши и чуть сжал её, стараясь держать его достаточно крепко, чтобы «не убежал», но и недостаточно, чтобы ограничить его свободу. Идеально, в общем.       Князь постепенно снова перевелся в лежачее положение, устраивая голову на коленях Горшка и лишь периодически пытаясь улечься поудобнее. Тело его болело, мысли путались, но рядом с Мишей всё постепенно налаживалось. Только Миха чудесным образом мог привнести в его жизнь то уникальное и долгожданное спокойствие. — Боюсь, что родители скажут, — тихо признался Андрей. — Правда боюсь. Реакции отца особенно. — Хочешь, я рядом буду? — спросил Миша. — Хочу.       Горшок зарылся пальцами в волосы Князя, аккуратно массируя тому голову. Сам пытаясь как-то поудобнее устроить ноющую спину. Поколотил его отец на этот раз знатно, но снимать футболку и проверять масштаб трагедии Миха не спешил. Не при Андрее. Тому и разукрашенного лица хватило, чтобы нехило поволноваться, а ему бы стресса поменьше в жизни… А скоро ещё суд… — Дюш, ты почему думаешь, что я иначе к тебе относится начал? Я злюсь немного, что ты моей защиты не попросил, когда мог. Будто не доверяешь мне. Но не на тебя самого злюсь, понимаешь? Да? Я тебя не считаю каким-то другим. Всё тот же мой Андрей, пишущий крутые песни, и рисующий всякую нечисть крутую. А ещё тёплый и дурак немного. Понимаешь?       Князь молчал секунд пятнадцать, прежде чем ответить, произнеся то, что по его мнению, должно было изменить мнение Михи. — Потому что я грязный и слабак. Меня ебали и лапали другие, а я не смог даже нормального отпора дать. Не смог вырваться, отпинаться… Ничего не смог. — Князь замолчал, закрывая себе рот Мишиной ладонью и через несколько секунд прикрывая глаза. Решил, что слишком много болтать не стоит. — И ты в этом не виноват! — возмутился Миша. — Это всё те уроды! Трое, блять, на одного! Старшему вообще двадцать уже. Балу сказал, что тому точно светит тюрьма прям надолго. И, надеюсь, блять, что это так. — Миша глубоко вздохнул, пытаясь себя успокоить. Его буквально трясло от злости. Он наклонился над Андреем, целуя того в лоб. — Единственные, кто тут грязные, это те уроды. Они будут в тюрьме гнить. А ты будешь со мной, в Питере, стоять на сцене. Понимаешь, да? Нас люди любить будут! У тех уродов жизни не будет, а у тебя она впереди! Яркая и крутая! — Миша аккуратно переплёл их пальцы, смотря в глаза так уверенно, будто всё, что он сказал, уже сбылось. Будто они стоят перед многотысячной толпой, и Миша, довольный, одним взглядом произносит: «я же тебе говорил».              Родители Андрея приехали через два дня, когда смогли освободиться с работы. Их ещё не поставили в известность, по слёзной просьбе Андрея. Он должен был сказать это сам.       Они сидели все вместе на кухне. Родители Андрея переглянулись, когда услышали, что тот должен сообщить что-то важное и, кажется, уже перебирали все самые худшие сценарии в голове.       Князь почувствовал, как Миша аккуратно положил ему ладонь на колено, поддерживая, а затем вздохнул, поднял на родителей взгляд и всё рассказал. Надежда Владимировна замерла, осознавая всё сказанное. Из глаз её полились слёзы. —Андрюш, ты… Сейчас как себя чувствуешь? — Нормально, — постарался успокоить маму Андрей. — Спасибо Мише и ребятам. Они, правда, много сделали.        Мать перевела взгляд на мужа, явно пытаясь понять, что сейчас происходит у того в голове, но Сергей Владимирович молчал.       И молчание это было худшим из всех возможных сценариев. — Я этих уродов избил сильно… У старшего почки отбиты, ребро сломано. У младших по конечности и в укус инфекция попала, всё загноилось. — начал перечислять Миша, без ложной скромности.       Мать Андрея сначала застыла, но поняла, что сделала бы с ними тоже самое при возможности, благодарно кивнула. — Хорошо, что у тебя Миша есть, — начала она. — Ты не один остался в такой… Я понимаю, что нам сложно было рассказать. Понимаю, правда. — Да без этого Миши, может, и не было ничего, — глухо сказал Сергей. — Никто б не узнал, что наш сын такой. Скрываться не умеет от слова совсем. — Серёжа! — Что Серёжа, Надь? Ты ж сама видела, когда он в больницу приезжал, у них только чуть ли не на лбах написано, что они вместе. В деревне так нельзя, тут люди другие! — Ты ж сам Мишу принял, а теперь… — Ну да, виноват! — перебил их спор Горшок, резко вставая из-за стола, так, что послышался звон посуды. — Виноват! Не углядел! Не смог защитить, только мстить пришлось, но я от Андрея никуда-никуда не денусь, пока он сам меня не прогонит. А так можете обвинять меня, если вам легче станет, что вы рядом не были, что не первые узнали… — Он практически упал обратно на стул.       Повисла тишина.       Андрей взглянул на Мишу, а затем погладил его по плечу, стараясь вселить некоторое спокойствие. Сергей Владимирович больше и слова не сказал за весь вечер.       Судебное разбирательство тогда шло сравнительно быстро. Карачунову-старшему было присуждено уголовное наказание в виде десяти лет лишения свободы за организацию и участие в изнасиловании несовершеннолетнего, среднему шесть лет, соответственно, за участие в организации и самом процессе. Младший же попал в колонию для несовершеннолетних. Когда был вынесен окончательный приговор, Андрей понял, что у него с плеч свалилась огромная гора, и даже дышать стало легче. Это был последний день его нахождения в деревне, так что он снова ночевал у Миши.       Лежа рядом с Горшком и обнимая его, Князь наконец почувствовал себя в настоящей безопасности, так что через несколько секунд тишины от него донеслось: — В Питер когда приедете, мы вам с Яшкой покажем место одно. Нашли, где можно будет репетировать, а также уже выбрали училище. Реставрационка, там Цой учился. Я в художественное хотел, правда, но у меня не аттестат, а говно. Осталось только документы подать, и всё будет в шоколаде. Яшка сказал, что у него есть несколько знакомых, которые могут нам на время давать недостающие инструменты или что-то из техники, по типу комбиков или микрофонов. Так что целую небольшую точку организуем.       Миша уткнулся ему в макушку носом. Было тепло, спокойно. Отца не было дома. Правда, Лёша сидел на соседней кровати, но уже так привык к этой парочке, что не замечал.       Миша почти не слушал, он уставился в одну точку и залип на старые обои в цветочек. В голове до сих пор звучал их диалог с милиционером. «— Ты хочешь, чтоб их наказали по полной или чтобы когда они выйдут никто больше не страдал так же, как твой Андрей? У младшего шанс есть человеком стать. Да и он там меньше всех участвовал.»       Злость не давала соображать нормально. Хотелось, чтобы наказаны были все по полной. Но отчасти было в тех словах зерно истины. Что Мишу только сильнее злило.       Он оторвался от своих мыслей, прижавшись к Андрею сильнее. — Репетиционная? Это здорово! У меня ещё выпускной этот, аттестат получу и сразу первым же автобусом! Прям в ленте этой дурацкой приеду. Будем репетировать много, всё свободное время. Ты готов вообще? — Да. У меня уже достаточно стихов набралось, сможем много работать. Выступать, на первых порах, получится только в клубах, по типу «Там-Тама», но думаю, мы быстро с этим справимся и там уже выйдем на новый уровень. — Андрей поднял на Мишу взгляд, а затем улыбнулся и быстро поцеловал его в нос, не сдержавшись. Очень уж хотелось. Улёгшись обратно, Князь облепил Горшка всеми конечностями, прижался поближе и прикрыл глаза, намереваясь в таком положении коалы и уснуть. — А пока давай спать. Завтра вставать рано, мне ещё ехать долго… Не хочу уезжать, но знаю, что ты скоро приедешь ко мне.Ты, Шура и Саня. — Приедем. Скоро уже приедем, — пообещал Миха. — А сейчас спи.       Лёша посмотрел на них, кивнул и выключил свет.