Далеко за городом

      Когда Миша сообщил Андрею, что тот может пойти на концерт и выступить с ними, у Князя сразу заискрились глаза, и весь он как-то оживился. Но новость о пересадке воспринял не так однозначно.       Последний шанс… Последний и единственный шанс на нормальную жизнь. — Ладно… Ладно, хорошо, я останусь в больнице, дождусь этих лёгких. Я же не умру раньше, чем появится возможность? Ты обещаешь мне? Мих, пообещай, что я не сдохну раньше, чем мне пересадят легкие. — Князь взял руки Горшка в свои и внимательно посмотрел тому прямо в глаза. Хотел услышать от самого родного человека самые нужные слова.       Да, это глупо — просить обещаний в деле, в котором никто не может сказать точно, доживёт ли он, переживёт ли трансплантацию. Но очень хотелось поверить, что всё получится. — Конечно не помрёшь, ё-моё, — в Михе была та самая уверенность, которая ещё с первых дней их знакомства зацепила Андрея. Он говорил так, будто сказанное уже случилось, и сам в этом не сомневался. — Мне вон лекарства выдали. Вколем тебе… Я ни разу не колол, правда, но разберёмся. Куда там тебе его колют? — Миха сидел на кровати, ожидая пока Андрей соберётся. В его сумке лежал заветный шприц с набранным лекарством. Шприц, благодаря которому Князь сегодня не умрёт. Спасательный круг, можно сказать. — Прям в катетер можешь вставлять шприц, лекарство сразу куда надо поступает. — Князь указал на катетер под ключицей.       Из больницы Княже шёл, не веря своему счастью. Сегодня он выступит! Сегодня они снова будут на одной сцене с Мишей! Возможно в последний раз.       Когда они вышли на сцену, Миха первым делом закрыл глаза и почувствовал всем телом, как ревела толпа. Как начала играть музыка. И вступил Князь на своей партии. Миша перетягивал внимание на себя каждый концерт, но сегодня старался отдать ему первенство. Но на половине концерта разошёлся, убеждая себя, что ещё тысячи у них концертов будет. А сейчас надо всего себя отдать, будто сам рискует скоро откинуться.       После концерта группа сразу вернулась в квартиру. У Андрея явно не то состояние, чтобы оставаться дольше. Миха обнял его со спины и вместе с ним повалился на диван. — Лекарство, — вспомнил он.       Андрей сел на диване и оттянул ворот рубахи, открывая обзор на катетер. — Сюда вводи, — показал он. — Обычно сюда все лекарства давали.       Миша включил свет. Достал шприц. Руки у него тряслись, но он разобрался, что надо делать. Сначала боялся очень сильно, но ввёл лекарство. — Всё-всё… Всё хорошо… Всё закончилось… — больше себя успокаивал. — Не сложно совсем было. — Миша отложил пустой шприц, влез с ногами на диван и клюнул поцелуем Андрея в висок. Спустил голову чуть ниже, прижал ухо к его груди и замер. Сердце слушал. — Мих? Ты чего? — Андрей провёл рукой по его напряжённой спине. — Живой… Как же круто, что ты живой… — прошептал Миша совсем тихо.       Прошло всего пять минут после введения лекарства, как от Андрея донеслось: — Мих… Открой окно, пожалуйста… — Тихо так, совсем по-Княжески просил, хотел вдохнуть свежего воздуха.       Миша поднялся. Открыл окно, посмотрел вниз на заснеженный двор. Вернулся к Андрею. Лёг рядом, комкая простыню в руках. — Если тебе плохо, то мы в больницу поедем. Я такси оплачу. — Миша уткнулся в плечо Княже. Он очень устал бояться. Очень устал беспокоиться, но продолжал, будто по инерции. Сердце ныло. Страх уже с ним рядом всегда.       Андрей отрицательно помотал головой. — Всё хорошо, — донеслось от него. — Сейчас лекарство подействует, и всё станет просто замечательно… А завтра я вернусь в больницу и буду ждать операции. — Князь поглаживая Мишу по волосам, тихо кашлял, рот прикрыл свободной рукой. Снова постарался спокойно лечь. Закрыл глаза. — Надо просто дождаться операции, — донеслось от него. — Скоро всё закончится, родной.       Миша почти не спал всю ночь, а с утра отвёз Андрея в больницу.       Созванивались они с той ночи каждый день.        Так прошёл долгий месяц.       В один из дней Миша стоял после очередного концерта в баре, глушил пиво и смотрел в никуда. Спасибо уже оплачиваемым концертам и подработкам, он смог позволить себе самый дешёвый мобильный. Нокиа походила больше на кирпич, тяжелила карман кожанки, но возможность постоянно созваниваться с Князем грела душу. К Мише подошла какая-то девушка, предложила сходить в вип-зону. И Миша согласился.       В вип-зоне всё было в дыму. Горшку протянули косяк. Он не тупой. Он знал, что это такое, но принял спокойно.       Какой-то мужик в белой рубашке начал затирать про то, что хочет услышать «контору» в своём клубе. Протянул визитку и жестом показал, чтобы вокалиста вывели.       Косяк Миша докурил уже в подворотне. И наконец почувствовал блаженное расслабление. Мышцы, до этого, казалось, напряжённые даже во сне, перестали ныть слабой болью. В тяжёлой голове стало будто резко пусто. Словно некто вынес из неё весь хлам и мусор. Миша сел прямо на асфальт, а в кармане завибрировала нокиа.       Миша пытался перезвонить Князю ровно двадцать шесть раз.       Всё это время болтался по Питеру. Потому что развод мостов он удачно проебал. Потом затупил и не смог вернуться и в три часа ночи, когда мосты сводили на двадцать минут. Пришлось ждать шести утра, а там уже и метро открыли.       Пришёл домой мокрый, бухой и злой. Действие косяка закончилось ещё три часа назад. Все пропущенные Князь всё так же игнорировал, но Горшок успокаивал себя, что тот просто спит. — Блудный сын, что ты делаешь вообще? — стаскивая с неадекватного друга куртку, причитал Балу. — Ты жопой в лужу сел? Откуда это пятно? — Так получилось… — В ванную пиздуй. Как твой Князь тебя терпит вообще?       Андрей не отвечал даже тогда, когда Миша звонил уже в двенадцать дня, и Балу предложил единственный нормальный вариант решения проблемы: поехать к Князю в больницу и всё узнать.       Вот только когда они всей компанией завалились туда, им сначала отказывались сообщать какую-либо информацию по Князеву, но под Горшенёвским упрямством всё же сдались. — Князев Андрей Сергеевич сейчас на трансплантации лёгких. Операция идёт с двенадцати часов ночи, скоро должна закончиться, но пока неизвестно. Как и состояние пациента на данный момент. Вчера вечером поставили резкое ухудшение и статус сменили на тяжёлое. Садитесь ждите, всё сообщат.       Парни поднялись на этаж и уселись в коридоре рядом с входом в операционные. — Тяжёлое, значит… — нарушил повисшую тишину Балу. — Так вот чего он тебе звонил, да? Про операцию сказать.       Миша кивнул и сжался весь. Понимал, что это мог быть конец. И начал реально молиться.       Балу поразился. Миша. Безбожник анархист. Тот, что ругал церкви на чем свет стоит, вторил: религия — яд и опиум для народа. Начал просто просить высшие силы о помощи. Потому что цеплялся за всё, как тот, кого толкают с моста в ледяную воду. Лишь бы ухватиться. Отчаянно.       Прошёл долгий час. Миша, измученный страхом, ночными приключениями, похмельем, заснул на плече Балу. Отключился ещё как по волшебству. Просто в один момент организм не выдержал, и Горшок чуть не разбил себе голову о кафельный пол. Благо, Поручик успел подхватить и передать Шуре.       Через какое-то время Шура, уже не чувствуя плеча, переложил голову Горшка себе на колени. Прошёл ещё час, и Балу будто печёнкой почувствовал, что что-то не так. И с Михой тоже. Проверял даже периодически, дышит ли тот. Миша лежал, обнимая себя руками и дышал через приоткрытый рот, но как-то совсем тихо. Четырнадцать часов.       Время два часа дня, а из операционной так никто и не вышел. Полчаса назад туда вошёл ещё один хирург, и двери снова закрылись. Балу потёр переносицу, следя, чтобы Горшок не ёбнулся с его колен. Тот вроде даже признаки жизнь стал подавать, время от времени морщась во сне. Шура тоже стал потихоньку проваливаться в сон. Пятнадцать часов.       В без двадцати три в операционную прошел ещё один хирург вместе с ассистенткой, но также и вышел один из врачей. Поручик, как единственный не спавший, попытался было что-то спросить, но врач лишь махнул рукой, мол, сейчас не время. Позвал другого врача, и оба скрылись в операционной.       Всё снова погрузилось в тишину. Шестнадцать часов.       Постепенно подбирался вечер, а парни так и не двигались с места. Балу уснул на плече Сани, Горшок дрых на коленях Шуры, а Поручик держался, дабы не уснуть и разбудить друзей, когда операция закончится.       Но она всё не заканчивалась…       Трансплантация обоих лёгких сама по себе длится до двенадцати часов, а тут ещё и не самое современное оборудование, и сложный случай, когда нужно всё собрать воедино так, чтобы оно точно прижилось. Иначе велик риск потерять пациента.        Семнадцать часов.       Из операционной выбежала ассистентка, на ходу обращаясь к медперсоналу. — Донорская кровь нужна! Срочно! Для переливания!       Шура дёрнулся во сне, поднял голову, а затем только понял, что они всё ещё в больнице. Миха очнулся следом, подскакивая на месте. — Ребята, донор нужен. — Медсестра обратилась уже к сидящим парням — Какая группа крови у кого? — Какая нужна? — первым опомнился Шура. — Вторая, либо первая. — Первая! У меня первая! — Миша будто и не спал совсем. — Тест провести надо сначала, идём, быстрее, — медсестра повела Мишу за собой, быстро скрываясь в лабиринте больничных коридоров.       Буквально через минут пять Горшок выбежал с бешенными глазами, чуть ли не упал на повороте, подбежал, к друзьям и сразу же перешёл чуть ли не на крик. — Какая группа крови? Срочно! Моя не подходит! — Почему это? — удивился Поручик. — Наркоту нашли… — пытался отдышаться Миха. — Ты… — У Шуры округлились глаза. Он встал, бросил злое «потом поговорим» и убежал вслед за медсестрой. — Миха… Ты где всю ночь был? — непонимающе спросил Поручик, сжимая плечо друга. — Без тебя тошно, — помотал головой тот. — Не спрашивай. Чёрт… Мы ж время теряем из-за меня. А если он там умрёт. Если… — Тихо-тихо. Выживет твой Князь. — Поручик приобнял друга за плечи. — Он много хуйни переживал.       Кровь Шуры подошла, так что медсестра облачила его в специальный стерильный халат и забрала в операционную. Балу смог всё увидеть своими глазами. Куча приборов, операционный стол, на котором лежал Князь. А рядом небольшой контейнер, в котором лежало одно из повреждённых лёгких. Выглядело оно просто ужасно, и Шура почувствовал, как тошнота подбирается к горлу.       Вот только медлить было нельзя, поэтому переборов собственное состояние, Балу сел туда, куда указала медсестра, и к нему подключили специальный аппарат, забирающий кровь и передающий её напрямую Андрею. — Ситуация критическая, — донеслось от одного из врачей. — В чём проблема с удалением второго лёгкого? — Сильные наружные повреждения, — ответил второй. — Действовать надо аккуратно, чтобы не занести лишнюю инфекцию в организм.       Операция продолжилась. Пока в коридоре остались ждать уже только Поручик и Горшок. Восемнадцать часов. Девятнадцать часов. Двадцать часов.       В восемь вечера, тридцать четыре минуты, двери операционной наконец-то открылись, и из неё вывезли Андрея на койке-каталке, направляясь в сторону реанимации. Следом вышел Балу, получая благодарность медсестры, и сел на скамейку, рядом с парнями. — Я видел его лёгкие, — начал он. — Они просто… Я в ахуе… — Запишите. Операция закончена в восемь часов тридцать четыре минуты, состояние пациента тяжелое, но стабильное. — диктовал врач медсестре. — Переведён в реанимационный блок, — он повернулся к парням и радостно хлопнул в ладоши. — Ну что, господа переживающие, поздравляю, Андрей Сергеевич операцию пережил. Остаётся ждать, пока он отойдёт от наркоза, и следить за его состоянием в течение следующих двух недель. Соответственно, раньше вторника вы попасть к нему не сможете. А, кстати… Михаил? У меня будет пара вопросов. Пройдёмте в мой кабинет? — Сейчас… Сейчас… — Миша обнял Балу очень крепко. Шепнул на ухо «Спасибо». И поднялся. Ноги не слушались. То ли от счастья, то ли от пережитого страха. Осознание, что Андрей, жив кружило голову. Всё позади. Все страхи позади. Да, ещё долгое восстановление, но Князь жить будет. По-настоящему жить! Может, правда, к ним в квартиру переедет. Будут на этом диване вместе спать. Миша обязательно заработает и купит им нормальный матрас. У Андрея же ещё долго будут болеть шрамы после операции. Ему на мягком надо. Миша сам не заметил, как дошёл до кабинета, как закрылась дверь. И раздался холодный голос доктора. — Поздравляю. Князев пережил эту операцию, но что по поводу наркотиков в вашей крови…       Миша почувствовал, как мурашки бегут по спине. Резко стало холодно. Привычный страх сжал лёгкие и скрутился в животе. — Я понимаю, что на вашу долю выпало много испытаний, но это не выход. С вашим близким человеком теперь всё хорошо, и вы… Нужны ему. Нужны в трезвом состоянии. Нужны на свободе. — Меня посадят? — Нет. Есть такое понятие, как «врачебная тайна». — Такого больше не повторится, — как нашкодивший ребёнок. Где-то в глубине души понимал, что повторится. Что ему всё ещё не хватало этого чувства освобождения и лёгкости. Страх прирос к нему. Стал его частью. Повис на шее мёртвым грузом. Он просто не может не бояться будучи не пьяным. День изо дня в состоянии «Бей или беги». Когда мышцы напряжены до предела, сердце бьётся быстрее, чем надо, изматывая организм. Хотелось себе сердце руками вырвать, чтоб не болело больше.       Возвращались домой в тишине, но тишина эта впервые не была гнетущей. Андрею предстояло долгое восстановление и минимум неделя в реанимации, но он был жив. — Мих, о чём ты думал вообще? Ты же знаешь, что наркотики — это зависимость! Что если ты подсядешь на эту хуйню, а нам потом что делать? Ладно мы, а что Андрею делать? Прекращай эту хрень, — причитал Балу уже дома. — Гаврил, не надо, блять, пожалуйста. — От одного косяка не будет ничего… Ошибся блин, ё-моё. Отстань уже. — Это не шутки! Мих! Об Андрее подумай! — Только о нём и думаю, — признался Миха. — Он умереть мог совсем-совсем в любой момент. Никогда не знаешь, в какой именно! И так постоянно… Постоянно мысли об этом. Я просто хотел не думать. Хотя бы часок страха не испытывать. Боли не испытывать. Понимаешь, да? — Он живой. Жи-вой. Теперь точно. Отпускай эти страхи. Забывай про наркоту, — Балу хлопнул Миху по плечу.       На следующий день Горшок купил Шуре большой торт в знак благодарности, что тот Князя спас. Тот сказал, что и без него бы спасли, но торт принял.       Во вторник Миша уже стоял у больницы. Доктор сказал, что еду приносить пока рано, и Андрей ещё несколько дней будет питаться через капельницу. Горшок просто надеялся, что его визит Князя обрадует.       Он постоял ещё с минуту, унимая мандраж в груди, и отправился к палате. На входе встретился с родителями Андрея, беседовавшими с врачом. Сергей посмотрел на Мишу зло. — О, Михаил. Подойдите! — врач подозвал Горшка и похлопал его по плечу. — Этот человек уговорил вашего сына остаться и дождаться в больнице лёгких, а его друг был донором крови на операции. Благодаря ему Андрей ещё жив.       Горшок смутился. Доктор же знает, что он облажался с этой наркотой и только потянул время.       Когда Мишу наконец пропустили в палату, отдельно от родителей, чтобы, не дай бог, никаких конфликтов не произошло, его глазам предстал Андрей.       Нет, не так. Андрей лежал на белой койке, бледный, с аппаратом ИВЛ, подключённый к каким-то приборам и капельнице. Князев приоткрыл тяжелые веки, а затем перевёл взгляд на вошедшего Мишу, но улыбнуться не смог. Ему было больно хоть что-то делать, даже дыхание давалось с трудом, но Андрей продолжал попытки спокойно дышать. Через десять минут должны были ввести эпидуральную анестезию, чтобы уменьшить боль, а пока что приходилось терпеть. Из-за ИВЛ Князь даже разговаривать сейчас не мог, так что обозначил, что рад видеть Мишу, легким движением руки, напоминающим приветственный взмах.       Миха расплылся в улыбке. — Живой.        Миша подошёл к Андрею. Аккуратно переплёл их мизинцы и начал говорить. — Я рад безумно, что ты жив. Тебе немного потерпеть осталось. Сможешь петь без проблем с дыхалкой. Бегать по сцене свободно. Может, даже ко мне переедешь. Я матрас решил купить. Ну, чтоб удобно было. А то этот диван весь старый. Может, даже на кровать рано или поздно заработаю. Может, с тобой вместе скинемся. Ты ж с концертов тоже будешь на постоянке свою долю иметь. Мы с ребятами на кухню электрочайник купили. Представляешь, да? Теперь лапшу так легко заваривать. Хотя можно было как раньше, в кастрюльке. Я даже шторы в свою комнату повесил. Уже скоро весна, а там лето и белые ночи. Хер поспишь на самом деле. — Горшок говорил долго, рассказывал всё, что в голову приходит. О каких-то глупых бытовых вещах. — А ещё я Шурику торт купил… Он тебя спас. Он заслужил. — Время посещения закончилось. Ещё родители должны зайти. — сказала медсестра.       Миха улыбнулся Князю. Помахал на прощание и вышел из палаты…       Андрей проводил его взглядом и очень жалел, что ничего не мог сказать. На аппарате ИВЛ он пробудет минимум до конца недели, а затем его снимут, когда лёгкие начнут хорошо приживаться. Среда.       В среду Миша опять пришёл. Не один, уже с Балу, и сидел рассказывал, наперебой с Шурой, о том что произошло у них за один день.       Андрей переводил взгляд с одного на другого, но молчал. Четверг.       В четверг пришли Яша и Поручик, сообщив, что после похода к Андрею, Миша и Шура заболели и теперь валяются дома с температурой. Князь махнул рукой, выражая беспокойство, на что Цвиркунов поспешил его успокоить и сказать, что это всего лишь простуда. Понедельник.       Миша не появлялся до самого понедельника, но зато полностью выздоровел и не занёс Андрею в палату никаких инфекций. Князь уже начинал выглядеть получше, но был всё таким же бледным и с кучей аппаратов вокруг.       Распрощались тоже достаточно быстро. Вторник.       В следующий вторник Андрей встретил Мишу уже не с аппаратом ИВЛ, а с привычным кислородным аппаратом и трубками в носу. Он смог улыбнуться, едва Горшок прошёл в палату, а затем даже тихо произнёс: — Привет. Рад тебя видеть. Выглядишь невыспавшимся. Ты нормально спишь?       Миша прошлым вечером позволил себе слабость и напился. Смотреть на Князя под аппаратами и быть трезвым слишком долго выматывало. — Да я то что... Ты как? Ё-моё.Тебя должны после обеда перевести из реанимации в общую палату. Врач сказал. — Миша уже нормально взял Князя за руку и переплёл их пальцы. — Вот уже… Лёгкие прижились значит. Даже мои не понадобились. И ты говорить со мной можешь… Чудо. — Миша притянул ладонь Княже к своей щеке, на которой уже росла небольшая щетина. — Колется, — улыбнулся Андрей, чуть поглаживая Мишу по щеке. — Ещё неделю или две я пробуду в больнице, а потом меня должны выписать. Но придется часто ходить на сдачу анализов и осмотры, чтобы следить за динамикой приживаемости лёгких. Пока что все идёт хорошо, после выписки петь смогу не сразу. — Он не сводил взгляда с Горшка, замечая в его глазах что-то совершенно странное, сокровенное и ему несвойственное. И это «что-то» заставило Андрея нахмуриться. — Миш, у тебя всё нормально? У тебя там не произошло что без меня? — Тебе что-то Балу рассказал? — недоуменно спросил Миха. — Тоже мне, друг называется. Один раз, блин, было, ё-моё. — Князев! — санитар втаскивает в палату кресло-каталку. — Собирайтесь, вас в общую палату. А вы друг? — получает кивок от Михи. — Можете своего друга с кровати спустить. Я на прошлом пациенте, кажется, спину потянул. Туша центровая…       Миша чуть ли не на руках Князя перенёс в кресло. Встал сзади и спросил «а везти куда?». — Это я сам уже, — засмеялся санитар.       Андрей не сводил взгляда с Миши, не понимая, что за «один раз» и почему тут Балу виноват, так что решил всё выяснить уже непосредственно через Шуру. Когда на следующий день тот самый Шура пришёл без Миши, Князь уже мог спокойно сидеть. — Шур! Что такого у Миши было «один раз» и как это связано с тобой? — Когда ты… — действительно начал рассказывать Балу. — Ты на операции лежал. Тебе кровь нужна была…в общем Миха хотел, но там наркоту нашли. Это всё, что я знаю, и он убьёт меня за то, что я рассказал тебе. Пожалуйста, не устраивай ему скандалов, бесполезно. И волноваться тебе пока нельзя.       В палату зашёл Яша. — Это от Горшка, — положил тот на колени Андрея пакет с шоколадными конфетами. — Он всю неделю теперь практику отрабатывать будет, но обещает звонить тебе.

***

      Через неделю Андрей уже был готов к выписке, когда от Балу узнал, что буквально в ночь перед его приходом к Князю Миша заявился в квартиру под травой.       Князев сжал в кулаки одеяло, делая глубокий вдох. — Мы тут тебя забрать. Хотели твою выписку отметить. — Миха там целый день на кухне, — кивнул Пор. — Так что скорее всего на столе всё будет несъедобным, но хотя бы посидим хорошо. Он нам даже денег на такси вручил. Чтоб тебя с комфортом доставить.       Миша в тот день постоянно названивал матери, выясняя у неё самые простые рецепты. Оладьи получились подгорелыми, пюре с комочками, а вот котлетами Миша гордился. Всё как надо. Даже не пересолил. Разрезал колбасу с сыром. Немного подумав, спрятал бутылку портвейна в шкаф и поставил обычный сок. Набухаться всегда успеют. Андрею ещё долго нельзя будет. — Княже, — когда Миша открыл дверь, то стоял босиком, улыбаясь. За время практики так ни разу не побрился. Выглядел из-за этого на лет десять старше. Запустил всех в квартиру. Помог Андрею куртку стянуть и аккуратно обнял так, чтобы на грудь не давить. Там шрамы ещё болючие. — Андрюх, ты чего грустный такой? Я такой стол организовал, а ещё глянь сюрприз в комнате. Тебе понравится.       Андрей слабо улыбнулся, затем прошёл в комнату и заметил тот самый матрас. — Молодец, Мих. Правда. — Князь обернулся, посмотрел на Мишу и снова заметил в его взгляде что-то чужеродное. Улыбка на несколько секунд смеркла, а затем снова появилась, и Андрей пошёл вслед за остальными на кухню. — Котлеты, блин, пробуйте! Ё-моё! Они правда съедобные! — орал Горшок, разливая сок по бокалам.       Все ели только пиццу из соседнего кафе и абсолютно игнорировали Горшенёвскую стряпню. Тот показательно пиццу не трогал. Жевал котлету с пюрешкой. — Дюш… Ты переедешь к нам? — шёпот совсем тихий.       Хотя Балу услышал всё равно и громко прокомментировал. — Ага, за Михой следить, чтоб не пил больше… И брился. — Мне идёт! — возмущается тот. — Про тебя в училище подумали, что ты чей-то батя, — засмеялся Поручик. — Позже скажу точно, — ответил Андрей. — Дня через два. А пока что побуду дома, на глазах у родителей, чтобы они успокоились и не ебали мозги. — Князь взял Мишу за руку, встал с места, ведя за собой в, уже ставшую их комнату. — С тобой точно все хорошо? — спросил, когда они уже остались одни. — Ты какой-то... Напряжённый, что-ли. — За тебя волновался много… — признался Миха. — Думал, ты умрёшь. — Он подошёл к Князю сзади и коротко поцеловал в плечо. — И всё-таки… Почему побрейся-то? Я ж красивый! — Горшок засмеялся, кривляясь, будто для фотоссесии.       На улице снег валил, хотя на календаре весна. На диване новенький, ещё в плёночке матрас. На стене вместе с плакатами княжеские рисунки. Шторы новые. Вместо стенки, увезенной хозяйкой на дачу, стоял новенький шкаф из дсп. В углу гитара.       Комнату даже можно назвать уютной. — Я уже как две недели не на грани смерти, можно расслабиться. — Андрей повернулся к Мише, кладя ладонь ему на щеку, а затем аккуратно поглаживая, спросил: — Мих, давай ты не будешь связываться с наркотой, хорошо? Я знаю насколько, это сейчас популярно и среди панков, и среди, в принципе, таких как мы. Просто не надо. — Да просто расслабился разок… Не переживай… Там такие люди были. Понимаешь, да? Ну и под влиянием момента. Не бери в голову. У меня нет зависимости. — Горшок улыбнулся и успокаивающе поцеловал Князя в губы.