Далеко за городом

      Прошла весна. Началась практика, сессия и белые ночи.       Наконец-то Андрей восстановился настолько, что смог петь с Мишей на сцене. В одно из таких выступлений Миша ввалился в гримёрку, игриво куснул Андрюху за шею и уставился на него своими расширенными зрачками.       Андрей как раз заканчивал хоть как-то нормально укладывать причёску и повернул голову к Мише. — Мих… Ты зачем? Опять хочешь сказать "влияние момента и «такие люди»"? — спросил Андрей, на что Горшок снова потянулся к его шее, на что тот попросту закрыл его рот своей ладонью и нахмурился. — Миша, очнись, а. В себя приди. Что ты сделал? Накурился? Нюхнул? Что? — Нюхнул, — признался Миша. — немного совсем. Никому хуже не станет, — он глупо улыбнулся и уткнулся Андрею в плечо.       Балу ввалился в гримерку и позвал ребят на сцену. Отыграли хорошо. Толпа ревела в дичайшем восторге, и на этот раз людей было больше. Они ещё столько не собирали.       После выступления Миша пошёл в туалет и долго умывался холодной водой… Когда вернулся в гримёрку, сразу подошёл к Князю и обнял со спины. — Прости дурака, — прошептал он. — Миша, заканчивай. Пожалуйста. Всё, поиграл и хватит, это до добра не доведет, — начал ворчать Андрей. — Вчера накурился, сегодня нюхнул, а завтра чё, герыч по вене пускать будешь или на «крокодила» перейдешь? — Андрей повернулся к Мише, беря его лицо в свои ладони и смотря прямо в глаза. — Обещаю, Дюш, обещаю, правда, — прошептал он на ухо.       Правда, когда случилось следующее выступление, Горшок неожиданно потащил подвыпившего Андрея в ТамТамовский туалет, а затем и завёл в самый угол, смотря глазами с расширившимися зрачками в пьяные «озера». Князь понял всё не сразу. Поддался глубоким поцелуям, затем перешедшим на шею, и только тогда, успев всё же издать несколько тихих полустонов, Андрей положил ладонь на плечо Миши, откидывая голову назад и чувствуя укус прямо рядом с ключицей. — Мих, у нас выступление… Мих… — Князь закусил губу, запуская пальцы в его волосы. — Андрюх, ты такой красивый ё-моё. — Миша бесстыдно запустил руку Князю в штаны. Сегодня тот удачно был не в кожаных. Так что ладонь проходила свободно. Миха потёрся об его бедро, почувствовал жар и хотел раствориться в нём до конца. Мозг был отключён. В нём билась лишь мысль, что вот так хорошо никогда ещё не было.       Миша толкнул дверь кабинки. Протиснулся туда с Андреем и свободной рукой стащил с того футболку. Адекватности хватило укрыться от чужих глаз, но больше ни на что. Крышу абсолютно сносило.       Миша провёл языком по уже затянувшимся шрамам. Он долгие месяцы каждый раз отводил от них взгляд, тем самым смущая Андрея.       Но сейчас к Горшку пришло понимание, что они такая же часть его Княже. Они свидетели блага. Свидетели того, что Андро жив и что он пережил. — Миша, блять, у нас выступление… — Андрей помотал головой.        Миша расстегнул его ширинку и начал отвлекать бесконечными поцелуями и укусами в шею, оставил несколько засосов, прежде чем развернуть к себе спиной и прижаться сзади.       На этот раз Андрей действительно знал, что стоит делать. А Миша был на удивление послушный. Так что они смогли подготовиться...       ...Когда Горшок вошёл, упёршись одной рукой в стену, а другой обвивая торс Князя, Андрей закусил губу, тихо мыча то ли от удовольствия, то ли от осознания, что они уже опаздывают.       Горячее дыхание опалило ухо, рука хаотично бегала по груди, то касаясь шрамов, то доходя до горла, заставляя Князева на несколько секунд дыхание будто задержать и замереть. Миха начал двигаться быстрее; навалился на Андро, заставляя и того упереться ладонями в стену для сохранения баланса, а сам снова оставил поцелуй на затылке и куснул в шею... … На сцену добирались уже в спешке. Андрей материл Миху, поправляя изувеченную рубаху и понимал, что как только оба протрезвеют — их ждёт серьезный разговор.       Миша долго пребывал в эйфории. У них с Княже всё получилось несмотря на все его долгие страхи. И под кайфом Миха был уверен, что Андрей был не против. Но на утро пришёл отходняк, головная боль и ворох сомнений. Княже спал с ним на одной кровати. В уже их квартире. Балу съехался с Яшей, а Поручику было неудобно водить девушек, и он снял себе отдельное жилье. Рассудив, что за двушку они платить не будут, Андрей с Михой переехали в однушку поближе к центру.       Миша посмотрел на родное тело, спящее рядом с ним, и потопал на кухню. Выпил обезболивающее, запил пивом. Сел на табурет. Захотел взвыть от осознания собственной никчёмности.       Из комнаты вдруг раздался голос Княже.       Миша с табуретки чуть не свалился. Понимал, что сейчас его ждёт. Живот от страха скрутило. Андрей же не бросит его, такого непутёвого? Миша придумывал тысячу способов извиниться, пока шёл в комнату, да на входе позабыл их все.       Андрей был такой… Шрамы покрасневшие, шея вся в засосах и укусах, волосы растрёпанные ото сна. — Это всё я оставил? — спросил Горшок. Потом уткнулся взглядом в пол. Пальцы стоял выворачивал и не знал совершенно, что говорить вообще. «Не бросай, я исправлюсь?», «Больше никогда?»… Когда… Только не в туалете ТамТама. Вообще не в туалете, а как нормальные люди наконец. — Ну а кто? — Андрей кинул в Мишу его же футболкой, а сам надел свою, растрёпывая волосы только сильнее. — Так, герой-любовник, если ты ещё раз позаришься на мою шею и оставишь там больше двух засосов, я тебе последние зубы выбью, понял меня? — Он хотел было уйти, но остановился и добавил. — То же самое произойдет, если наркоту не бросишь. Мне поебать как, ты должен завязать. Это уже не смешно.       Князь ушёл на кухню, намереваясь сделать себе кофе, либо нашкрябать из банки Пеле, что там осталось. И он, и Миша потребляли кофеин в нечеловеческих масштабах, так что банки исчезали только так. Приходилось много работать, чтобы оплачивать эту квартиру, что-то есть и потихоньку копить на аппаратуру для группы. Благо, Горшок хоть пока ещё не сливал деньги на наркоту. Его, как бездомного кота, вечно кто-то ей «подкармливал». Андрею хотелось от души навалять этим горе-альтруистам.       Миша мялся на пороге кухни… Мял футболку в руках и, смотря на Княже своего, тихо спросил: — Ты меня не прогоняешь? — Стоял с видом нашкодившего щенка. А в голове держал мысль, что по-нормальному надо. По-нормальному. А не так. Миша не решался зайти на кухню. Всё стоял в дверном проёме. Снова босой. Тапочки он игнорировал как класс и переминался с ноги на ногу. — Нет, — ответил Андрей. — Но я тебе сказал и по поводу засосов и по поводу наркоты. Ещё раз и будешь без зубов вообще гонять. Иди давай те, что остались, чисти, сейчас кофе попьем и надо в магаз сходить. Мама ещё что-то должна была передать.       Князь разлил кофе по кружкам и поднял взгляд на Мишу. На него никогда злиться долго не мог. Не умел физически. Это же Миша. Его Миша. Поэтому Андрей подошёл к нему и притянул поближе, целуя. — Расслабься. Иди давай умывайся и собирайся потихоньку, если кофе не будешь. — Люблю тебя, Дюш. Люблю, — расплылся в улыбке Горшок.       На следующий день Миша попытался извиниться. Спел Андрею Цоя на гитаре, напоминая об их встрече в деревне, и как в клубе Миша вместо медляка запел про пачку сигарет. Устроил импровизированный ужин. В меню только котлеты, потому что ничего кроме них он не портить так и не научился. И пиво. Панковская такая романтика.       Андрей не сводил с Миши взгляда, но всё-таки принялся есть котлеты. Все это его, конечно, совсем не устраивало, а Миша его будто бы и не слышал.

***

      В 1996-ом году парням удалось выпустить свой первый альбом. Это было настоящим прорывом для них! Они вышли на новый уровень, о них начали узнавать и даже слушать, людей на концерты приходило всё больше, и всё больше интересовались их музыкой.       А зависимость Миши становилась всё сильнее.       Но не успел Андрей даже начать с этим разбираться, как появилась другая проблема. Ему пришла повестка. Уже на следующий день Князь пошёл играть в лотерею — заберут или не заберут. — Если бы были свои лёгкие — не забрали бы. Хотя это была тяжёлая операция, мало ли что произойдет. Ты уже шесть лет с ней носишься, концерты даешь, даже альбом выпустил. Не отмажешься за счёт легких, — съехидничал внутренний голос.       Так и случилось. В военкомате не нашли совершенно ничего, что могло бы воспрепятствовать отправлению Андрея в армию, так что ему оставалось только готовиться к призыву и раздавать последние «указания», парням. Вот эти текста можно репетировать, вот эти нельзя, вот эти нужно доделать, это я уже в армии поправлю и пришлю письмом…       Оставлять Мишу одного Андрею было страшно, но Балу клятвенно пообещал, что присмотрит тут за ним.       И Андрей уехал.       Миша долго бегал по всяким знакомым и организациям. Вытащить Андрюху из армии не выходило. — Но у него ж лёгкие-то, ё-моё. Меня со сколиозом не взяли, а его, блин… Ну как так?       Он начал пить и употреблять только активнее. Всё реже возвращался в пустую холодную квартиру. Ночевал буквально в притонах или засыпал за кулисами прямо на сцене. С утра его находили уборщицы, один раз его даже прогнал детский хор, которому в этом ДК ещё утренник проводить.       Миша бросался то туда, то сюда. Бродил по Питеру незримой тенью. Ещё одно гранитное серое изваяние. Горгулья сгорбленная.       Он сидел на лавочке в парке, всматривался в надвигающиеся сумерки и пил пиво. Скоро уже десять часов, и парк закроют. Надо будет спешить на метро и идти домой. Миша не хотел. Мишу дома никто не ждал. Сейчас-сейчас придёт злая охранница…       В кармане кожанки зазвонил телефон. На зелёном экране нокии высветилось родное «Дюха». — Меня в Чечню направляют. —       Вместо приветствия, вместо «Как дела?» и других фраз, которые раньше первым делом говорил при звонках, Князь сразу сообщил всё в лоб. — Связи не будет, ни звонить, ни писать не смогу.       Миша замер. Шестеренки в его мозгу заскрипели. — Я вытащу тебя! — громко выдал он. — Ты только держишь там! Вытащу! — Мишу начала выгонять охраница. Он заматерился и начал уходить. — Я люблю тебя, понимаешь, да? Я тебе там сдохнуть не дам!       Миша ещё долго и пылко признавался в чувствах. Словил такси и продолжал разговор в машине. Таксист повернулся с довольным: «как вы девушку свою любите…» но заткнулся, услышав «Андрюх, ты там не помрешь, Дюш. Всё хорошо будет!»       Уже дома Миша набрал Балу. — Я знаю один способ его вытащить. Если что… Ты мне был хорошим другом! — Ты же под обстрелы не полезешь его вытаскивать? — нервно засмеялся Шура. — Мих, Миха, не молчи! Не лезь блин. — Нет. Я к отцу поеду.       Шура согласился. Сказал, что походу выход единственный. Но отпустил Мишу скрепя сердце. Сам с ним не поехал, но прибыл на автовокзал. Обнял и попросил, чтобы Горшок держался. Ради Андрюхи. — Ради Андрюхи, — вместо прощания сказал он.       Андрея тем временем направили в Чечню. Ехали молодые, зелёные парни, которые толком ещё ничего не умели и являлись ничем иным, кроме как пушечным мясом. Буквально. Парней поделили на отряды. И отправили в неизвестность. Кровь.       Первое, что увидел Князь, — кровь. Её много, она везде, а автоматные очереди троекратно отражались в ушах и вбивались в самый мозг, не собираясь его покидать ни при каких обстоятельствах. Крики.       Их тоже много, они давили со всех сторон и выжигались на подкорке мозга наряду с автоматными очередями. Они шумели в ушах, они перманентно проигрывались в его мыслях и не отпускали ни на секунду. Трупы.       Смотреть, как мешками валятся на землю твои товарищи — ужасно. Осознавать, что это мог бы быть ты — ещё хуже. Пустые глаза, открытые рты из которых текла та самая кровь, пальцы, намертво сжавшие автомат… Всё это Андрей запомнил слишком хорошо. Благодаря хорошему зрению и прекрасной памяти это также отпечаталось в его воспоминаниях и ещё долго преследовало его в кошмарах. Раны.       Пулевые ранения, открытые переломы и рваные раны. Начинающаяся лихорадка, крики, рвота. Гной, гангрена, ампутации. Бинты, таблетки, операции.

***

      Миша чуть ли не на коленях приполз к отцу. Дрожал в истерике и просил вытащить Князя.       Отец согласился.       Согласился при условии, что Миша женится и будет жить как нормальный мужик. Невесту нашли среди деревенских. Её родителям это тоже было выгодно.       И сколько бы Миша не кричал, что это прошлый век, что неправильно, что так с девушкой тоже нельзя поступать. Уговор простой… Женишься — Андрей живой.       Свадьбу сыграли в деревне. Юрий пил и радовался снятому с него клейму отца педика. Миша глушил водку и даже не смотрел на невесту. Та была, кажется, даже счастлива. Лезла к нему целоваться на каждом «Горько». Мише действительно горько… Горько и противно. Сидел на собственной свадьбе беспомощной амёбой.       Молодых завели в подготовленную комнату и оставили на ночь. Анфиса… начала его раздевать и зацеловывать шею. Тот её пальцем не трогал. У него не встал. Значит, наверное, он точно гей. Хотя на других мужиков тоже не стоит. Андрюхосексуал какой-то, походу.       Девушка обиженно отвернулась, отошла к окну и закурила. — Забери меня в город… От этого всего. И я не кому не скажу, что ты правда по парням, — сказала она, выпуская клубы белого дыма.       Миха согласился.       Но привести её в их с Андреем квартиру не смог. Собрал все Князевы вещи. Отвёз их родителям. На все вопросы молчал, словно партизан. Съехал сам и забрал свою теперь жену в другую квартиру в Приморском. Неуютный серый район, обдуваемый всеми ветрами. Подходил ему.       Миша стал похож на живой труп. Ходил, говорил, двигался, но в глазах всё померкло. Физически не мог ничего друзьям объяснить. Говорил просто, что вот… Анфиса, жена. Всё. Никаких объяснений.       Юрий Михайлович своё слово выполнил. Меньше чем через неделю Князева с Чечни, будто какой-то волшебной рукой, закинули на обыкновенную почту перебирать письма. С практически центра боевых действий — бумажки перебирать. Андрей, конечно, против не был, а вот сотрудники почты, к молодому пареньку прониклись. Работу давали несложную, связь у него там была достаточно стабильная. Правда пугало, что Миша сменил номер, а ни Сашки, ни Яша ни в какую не давали новый.       Вернулся Князь через год. Всё-таки срок пребывания в армии ему чуть сократили, ибо и в Чечне побывать успел, и операция на лёгкие была, и словечко за него замолвили, так что в 1997-м году Андрей стоял на вокзале, успев предупредить, что приезжает, только Шурика. Этого оказалось достаточно, чтобы в курсе был и Поручик, и Яша и даже Мишу поставили в известность.       Но когда на вокзале помимо друзей появилась ещё какая-то девка... Андрей впал в ступор. — Анфиса. Жена. — Горшок не произнёс, а скорее выдавил из себя, взгляда на Князя не поднимая, а у того что-то внутри надломилось. Причём с достаточно громким треском, так что на Горшка он только смотрел. Не подходил к нему. Ничего не произносил. Просто смотрел. Миша тоже с места не рыпался.       Балу отвёл Андрея в сторону с громким: — Я смотрю, ты после поезда пить хочешь! Пошли, воды тебе куплю, ребят, подождите нас. — Отвёл за ларёк, осмотрел внимательно и выдал. — Я тоже нихуя не понял. Он поехал к отцу тебя выручать. А приехал, блин, с женой. Ещё переехал, а куда — не говорит. Просил передать, что вещи твои у родителей. Сам стесняется, видите ли, сказать! — Шура для вида всё-таки Князю минералку купил. Да и не помешает тому водички, от шока отойти. Открутил крышку и протянул бутылку.       Андрей взял в руки бутылку, сделал один глоток и вернул Шуре.       Вещи у родителей, сам Миша с какой-то там Анфисой, а он теперь ни к селу тут, ни к городу. — Ясно. — Сил хватило только на одно слово. Внутри Андрея бушевал непередаваемый ураган эмоций. Он хотел разъебать всё, да так, чтоб целых мест вообще не осталось, но Князь лишь подхватил свою сумку, закинул её на плечо и направился прочь с вокзала. Подальше отсюда. Быстрее.       Тем же вечером в комнате у Князева произошёл настоящий пиздец. Вещи летели от стены к стене, тетрадки были разорваны, рисунки уничтожены, чуть ли не в хлам, а купленная бутылка пива, которую Андрей опустошил за два глотка, была разбита об пол. Когда Надежда Владимировна, спустя минут пять после наступления неожиданной тишины, захотела зайти в комнату, то её глазам предстала такая картина: Андрей стоял на полу на коленях, прямо на осколках от бутылки, и со слезами, бегущими по щекам и больше уже ничем не удерживаемыми, пытался склеить тетрадки со стихами и разорванные рисунки.