Мадемуазель

Thorsteinn Einarsson — Bridges Burn

Тэхён стучит приборами по тарелке, поднимая на маркиза многозначительный взгляд. Тот спокойно ест, бросая настороженный взгляд в его сторону. Они оба с набитыми ртами, так что не могут сказать. И оба начинают прожёвывать быстрее, чтобы поднять тему первыми. Прошла неделя с пьянки в клубе. За это время Тэхён и Чонгук вернулись к вполне обычному общению, что было между ними до сих пор. Тэхён не критикует, Чонгук не старается ради него. У них всё общение сводится к герцогиням, так что неудивительно — начинать беседу с них же. В конце концов, кому-то из них сильно интересно, что будет с ними, как друзьями, когда Чонгук объявит, о помолвке. Этот кто-то, чьё имя начинается на «Т» и заканчивается «эхён». — Слуг стало больше? — граф дожёвывает первым. — Хотел спросить. Именно поэтому жадно рассматривал его, пытаясь поймать каждую деталь того, как кушает и ведёт себя за столом. Именно поэтому. — Его Величество попросил устроить приём у меня. Я начал нанимать слуг. А также позвал тех, кто загородом, — Чонгук вздыхает. — Хлопотное дело — балы. Особенно, когда в доме нет мадам, которая бы занималась организацией. На моих плечах это ощущается странно. — Странно? — Тэхён хмыкает. — Я думал, между нами, — указывает на них, — Вам нравятся всякие «мадамские» дела. — Я в этом не настолько хорош. Быть привлекательным и довольствоваться этим — одно, а заниматься хозяйством — другое. Женщины по этой части преуспели во всём. И замечание про «мадамские», — указывает на него вилкой, — было не смешно, — маркиз качает головой. — Простите, мадемуазель, — Тэхён улыбается. О, боже! Сейчас он нервно топчется под столом, сглатывая еду так, будто скоро она во всём мире закончится. Тэхён глубоко вдыхает, стараясь успокоиться. Ему нравятся те моменты, когда Чонгук его ставит на место или как-то замечает неприятный тон и тут же исправляет. Так Тэхён понимает, с чем лучше не шутить. И это хорошо! Тэхён ведь раньше с такими, как Чонгук, не дружил. Он обходил подобных стороной. Да и не хотел понимать даже. Но если бы всё это свелось к тому, что в конце Тэхён должен бы был Чонгука встретить, то он бы всё равно, оказавшись в прошлом, подобных сторонился. Граф благодарен, что Чонгук с ним работает над этой проблемой непонимания новой среды. Вряд ли кто-то, кроме маркиза, так умело подбирает тон дружбы. Дружбы. Возможно, повторение с акцентом здесь неуместно. — Даже не посещал приёмы все прошлые годы, а тут вдруг — свой устраивать нужно. Эта внезапность пугает, — Чонгук вздыхает. — Разве можно ошибиться в организации празднества? — слова настоящего мужлана. — Вы звучите, как безучастный отец. — Нет, — Тэхён хмурится, закидывая в рот кусочек мяса. — Я не хочу так звучать. Я имел в виду, что с Вашей стороны ошибок быть не может, ведь Вы видели, что в основном надо просто приготовить поесть и пригласить музыкантов. Остальные детали незначительны. В этой последовательности нет ошибок. — Есть и могут быть. Нюансов куча. То, что Вы назвали, лишь половина дела. — Не говорите с набитым ртом, господин, — внезапно подаёт голос прислуга. Она потом останавливает движения, так и не положив тарелку с десертом рядом с Тэхёном. Слуга. Сделала. Ему. Замечание. Граф аж отпрыгивает со своей милой беседы с Чонгуком, помрачнев. — Что ты сказала? — Ким хлопает глазами. Он выпрямляется, смотря на неё. Девушка краснеет, опустив голову. — Боже, Мария, он же гость, — Чонгук говорит тихо. Его голос однако доходит до графа. Мрачность он тут же притупляет, вспомнив, что сейчас находится в гостях, и что ещё важнее — перед ним Чонгук. Тэхён сглатывает. Он поджимает губы, мельком взглянув в сторону маркиза. Тэхён хорошо помнит, что Чонгук тепло относится к прислуге. Он человек без семьи, так что ему простительно быть настолько мягким и великодушным к близким людям. Тэхён с высоты своей безупречной аристократичности не понимал и не понимает такого поведения, но сейчас он осознаёт, что если отчитает девушку — упадёт в глазах Чонгука ещё ниже. К тому же сам маркиз уже выказал своё недовольство замечанием. Возможно, для них в норме вещей получать такие колкие слова. Тэхён вдруг понимает, что его это не касается. И отчего-то легче, когда он осознаёт, что не разозлился. Почему бы он стал? — Всё в порядке, — Тэхён улыбается горничной. Та вздрагивает, кланяясь. — Прошу прощения. Мария удаляется, положив десерт и Чонгуку. Маркиз смотрит на Тэхёна, довольного собой. Тот смотрит в ответ, почему-то дёргая подбородком, мол, скажите, что я хорош. — Что ж, — Чонгук пожимает плечами, — на чём мы остановились? Просто забавно смотреть на то, как Тэхён, ожидающий похвалы, резко поникает, опустив взгляд на пудинг, с нескрываемым раздражением пихая в него вилку.

mxmtoon — dizzy

В ателье много людей. Узнав, что Тэхён сюда ходит, все дамы с братьями и отцами сбегаются, чтобы встретиться с ним и невзначай что-то заказать. Александр этой прибыли вовсе не рад, ведь ни один из тех мужчин примерять добро так и не заходил, так что неизвестно — довольны ли они, хотели ли они, существуют ли они вообще. Александр раскладывает лоскутки ткани на столе, бросая на гостей многозначительные взгляды, слушая их разговор. Чонгук разглаживает темно-синий цвет, закрывая глаза, чтобы представить себя в этом оттенке. Он будто погружается в свои мечты. Тэхён рядом улыбается, наблюдая за тем, как он так показательно уходит в мысли. Легко понять, о чём маркиз сейчас думает. Чонгук выпрямляется, качая головой, будто говорит самому себе, мол, нет, не идёт. Александр протягивает цвета поярче. Тэхён ловит себя на мысли, что замечает слишком много деталей в Чонгуке. Сейчас. Он рассматривает парня внимательнее, находит закономерности его одеяний, видит скрытый шарм его корсетов. В нём мало что кричит о неординарности, ведь выбирает он со вкусом то, что подчёркивает одновременно, что он маркиз и что он Чонгук. Чонгук. Одно его имя сейчас имеет столько прилагательных. Если вглядываться — столько всего раскрываешь. Маркиз Чон закрывает уши, когда смущён. Он смеётся, показывая зубы. У него свежая улыбка, весенняя и прохладная. Ощущения отчего-то такие. Чонгук любит, когда движения ничто не сковывает, поэтому старается носить что-то свободное. Когда это что-то стесняет — это элемент элегантности, служащее аксессуаром к образу. Чонгук не носит шляпы. Абсолютно не носит. У него более французский стиль. Он не вписывается в возрастную категорию Тэхёна. Чонгук так выбивается из привычного Тэхёну общества. И прямо сейчас, рассматривая Чонгука в который раз, Тэхён с удивлением видит на ухе точку. Темноватая точка, которая при приближении оказывается проколом, заставляет вздрогнуть. В нём тепло опять даёт о себе знать, будто машет флажком, мол, сдаюсь, и распространяется по всему телу. Чему он рад — неизвестно. Может, тому, что заметил это сам. Маркиз переводит взгляд на него, поднимая руку, чтобы коснуться мочки уха. — Что? — У Вас проколы? — Тэхён звучит шокированно. Он действительно очень сильно удивлён. — Погодите, — щурится, приближаясь. — Он там не один. Даже на хряще. — Да, — Чонгук мягко улыбается, касаясь всего уха. Он потом выпрямляется, показывая Тэхёну. — Только в одном ухе так. — Почему? Маркиз закатывает глаза. — Странный вопрос. Упал ухом на вилку. — Что? Серьёзно? — Нет, конечно. Такой ответ ожидаете? — Чонгук коротко смеётся. — Мне захотелось в детстве. Я проколол. Сейчас не жалею. — Для серёжек? — Тэхён сглатывает. Чонгук в серьгах. Хочется. Тэхён даже не думает о правильности такой мысли. Чонгук сказал, что в мире нет ничего неправильного. Может, нормально захотеть увидеть драгоценного друга в серёжках. Это нормально! Цыц. — Может быть. Загадочно. Тайно. Секретно. Тэхён растечётся скоро, а ему «может быть». Надо срочно! Александр прокашливается, показывая на ткани, прося этим самым быть решительнее в выборе, пока ателье не начало наполняться клиентами ещё больше. Тэхён смотрит на него умоляюще, мол, Александр, боже, не мешай наслаждаться мочкой уха друга, иди любуйся мочкой уха своего друга. Тэхён толкает в сторону Чонгука оставшиеся ткани. — Вам бы пошли, — граф вдыхает. Он может это сказать. Взаимодействие с Чонгуком настолько нормализовано и доведено до приятельства уровня «полюбить мочку уха», что можно такое сказать. Тэхён даже считает, что это хорошо. Он хочет говорить комплименты. Он самому себе приятен из-за того, что так щепетилен к другу. — Серьги, — уточняет, потому что Чонгук смотрит на него удивлённо, не понимая, о чём речь. — Вы так не думаете, — маркиз утверждает, коротко улыбнувшись ему. — Этот комплимент не в Вашем духе. Не нужно выжимать из себя слова, чтобы ненароком меня не обидеть, — Чонгук отрицательно качает головой. — Вы не напрашивались на комплимент. Я сам решил так сказать. Отчего же мои слова могут быть не в моём духе? — Тэхён хмурится. Нет-нет. Они сходятся на ноте такого понимания, при котором ничто не может сдерживаться между ними. — Я считал и считаю, что мог бы в нашей связи быть более свободным. Я стараюсь говорить всё, что в голове, не думая, насколько это нормально. Правильно ведь делаю? — он старше на шесть лет, но спрашивает у Чонгука это. Нужно утверждение. — Возможно. — Не время для тайн, — Тэхён вздыхает. — Мне нравится Ваш прокол. Что в этих словах «возможно» плохо? — Ну, — Чонгук прокашливается, выбрав нужную ткань молочного цвета, — Вы меня смущаете. Думаю, оттого люди и молчат о некоторых словах. — Вы ощущаете себя неловко? — Отнюдь, — Чонгук качает головой. — Я же говорю. Смущён, — показывает на себя. — Вкупе с Вашим обольщением я воспринимаю это со смущением. У Вас это доведено до абсолюта. Так, что я смущён, — он вздыхает. — Ну, вот теперь и я говорю всё, что в голове. — Оно заразно. Тэхён задумчиво смотрит на него, думая о том, как трактуется данное «смущение». В науке это описывают как ощущение дискомфорта от внешнего воздействия. Не то чтобы Тэхён хотел Чонгука смущать и дальше, но ему любопытно, почему маркиз его слова воспринял наряду с обольщением, выдав, что иногда не стоит быть столь откровенным. Граф выпрямляется, думая, стоит ли ему остановиться, надо ли прекратить, если тишина между ними теперь прерывается разговором лишь о ненавистных Тэхёном герцогинях и его бесстыдными комплиментами, которым теперь нет конца и края. К слову, ненавистными герцогини стали, потому что Тэхён теперь всех женщин считает недостойными Чонгука. Столь неординарный мужчина! Он не должен достаться кому попало. Дружить с ним — огромная привилегия. И то её нужно заслужить. Тэхён вздыхает, смотря на Чонгука, что-то подправляющего в эскизе Александра, вызывая у того недоуменное «оу». Граф внимательно вглядывается в прокол. Если честно, с серьгой бы его быстрее заметили. Все. Тэхён обычный мужчина. Он привычный этому обществу мужчина. Но он всё ещё тот мужчина, который впервые заимел что-то такое утончённое, хрупкое и своё, спрятанное между ним и одним человеком. Тэхён ощущает себя освобождённым от оков, ведь начал избавляться по крупицам от странных принципов. Странными теперь стали традиционные принципы. Однако. Дело в том, что Тэхён… боже, он не хочет, чтобы у Чонгука с кем-то была такая же дружба, как у них, где смущение — как катализатор, заставляет ещё больше хотеть быть наглым, чтобы добить. Александр, отойдите от маркиза на три шага назад. Тэхён не знает, отчего же ему хочется постучать по столу кулаком. — Это произошло летом десять лет назад, — Чонгук признаётся, когда они выходят на улицу и прогуливаются до поместья маркиза. Тэхён идёт рядом, сняв цилиндр с головы, чтобы Чонгук не чувствовал себя неловко. Он останавливается, так как маркиз тоже замедляет шаги и вовсе встав лицом к нему. — Отец был тогда строг и жесток. Я хотел поиграть с детьми на улице, а мне говорили, чтобы я сел за уроки и учил рыночную систему Империи, — так лаконично говорит, так хорошо подбирает слова. (Это мысли Тэхёна). — Я впервые нарушил правило, когда вышел со слугами поиграть с бирюльками в город. Не понимал, что так красиво иногда посидеть на лестнице в оживлённой улице и просто играть, — он улыбается. — По возвращении меня наказали. Отец сказал, чтобы я перестал маяться дурью. Назло я взял и проколол себя серьгой матери, мол, смотри, — Чонгук почему-то… улыбается, — смотри, как я могу, как мне больно, но я продолжу, как хочу и страстно желаю, а каждая Ваша преграда — это кровь на Ваших руках, когда Вы будете их срывать с меня. Как-то так, — он выходит из странного состояния, покачав головой. — У всех в том возрасте бывают странные мысли. Я сейчас мудр, чтобы поступать правильным образом в таких ситуациях. Да и хорошо, когда имеешь статус и справляешься с обязанностями, чтобы иметь право сказать в ограничениях свободы: Вы кто вообще, — маркиз может хвастаться, ему можно. Тэхён смотрит на него с нескрываемым воодушевлением. В возрасте двенадцатилетнего сына графа он мог только плакаться матери, бежал к ней и жаловался на всяких высокочинных детей. В том возрасте братья ему показывали, как складывать самолётики, как играть с собаками, как выбирать дисциплины и как издеваться над учителями. Тэхён был беззаботен, ведь учёба давалась ему легко, он хорошо познал все азы. Он и не думал, что кто-то в этот момент мог протыкать себя острым концом серьги и кричать отцу, чтобы срывал с него, смотря на то, сколько крови будет. Что ж. Теперь Тэхён понимает, почему в свои двадцать два Чонгук его, двадцативосьмилетнего, наставляет. Маркиз рано повзрослел, поумнел, помудрел. По нему и видно. Бог не писан, говорит. Тэхён выдыхает. Этот мужчина такой утончённый, но сильный. Графу неспокойно от того, что он, похоже, хочет восхититься этим. И неспокойно не от того, что восхищает. Тэхён прошёл стадию без «фу» и «надо подумать», потому что Чонгук ему помогал и дал найти границы. Тэхёну неспокойно, потому что восхищение в нём сейчас такое огромное, что похоже… немного нехорошо. Немного со звёздочкой с размером в Солнечную систему. — Вы позволите? — Тэхён поднимает руку, снимая перчатку. — Мы на улице, — напоминает Чонгук. — И? — граф поднимает брови. — Скажу, что трогаю ухо друга, потому что восхищён им. Что плохого? — Вы явно как-то странно трактовали для себя мои слова, — маркиз смеётся, но подставляет ухо, дав прикоснуться к мочке. Прокол под пальцами ощущается впадинкой, где кожа стянулась. На хряще они припухшие. — Те верхние уже закрыты. Заживают. — Как будто это раны. Тэхён глубоко вдыхает, рассматривая его. Он поджимает губы. — У Вас красивое ухо. — Вы продолжите надо мной издеваться, да? — Чонгук закатывает глаза. — Я так никогда герцогинь не обворожу, если буду умирать с Ваших комплиментов. — Почему Вы умираете, мадемуазель? — Тэхён качает головой с улыбкой. Он опускает руку, надев перчатку обратно. — Я умираю хотя бы потому, что Вы сделали комплимент уху. — А разве это не было уместно? — Контекст в другом! Тэхён идёт за ним, провожая до поместья, распрощавшись до бала. Однако, когда Чонгук называет дату, граф приходит в ужас, поняв, что придётся так долго ждать. Он качает головой, решив, что найдёт, чем им завтра же заняться. Чонгук умалчивает при слугах о том, что этот громкий всплеск от графа с «это долго!» было всего лишь ожиданием двух дней. Он умалчивает, потому что попав в свою комнату, выдыхает громко и касается мочки уха, прикрыв заалевшее лицо ладонями. Его израненное прошлое назвали красивым. Тэхён не вдавался в подробности, но по его пронзительному тёплому взгляду Чонгук отчего-то дополнил это тем, что сейчас маркиз может стоять на улице и рассказывать о тех событиях с улыбкой на губах. Он преодолел. Он сейчас влиятелен. Он смог. И это поистине красиво.

***

— Где? — спрашивает Тэхён в первую же очередь, смотря на Чонгука, который спускается с повозки собственных слуг, которые вышли за продуктами, но проходили мимо ипподрома. Тэхён звучит недовольно. Он собственный тон не узнаёт. — Где корсет? Я выбрал скачки, чтобы Вы всему миру показали, что уместно бы было носить тот пояс, который Вы нещадно покромсали, — и кладёт ладонь на талию, хотя руки в жесте «веди» Чонгук не поднимает. — Умоляю, — говорит маркиз, улыбнувшись. — Вы не могли. — Я смог. Уже. Чонгук качает головой, смотря на него так изумлённо, будто Тэхён сказал большую новость. Граф закрывает глаза, абсолютно потерянный и неуверенный в этом дне. Маркиз бы посчитал его театрально и комично драматичным, если бы потом не понял, что он серьёзно. Тэхён сникает, словно от этого корсета зависела его последняя нервная клетка. Чонгук немного спешил, ведь письмо с приглашением и билетом ему дали за час до выхода. Он успел только найти чистые вещи и, возможно, вывалить на себя почти весь флакон душистой воды, потому что не помылся, так как работал всю ночь, дабы освободить от дел завтрашний день бала у него. Тэхён стоит рядом с ним, ища, кто ему помашет с более немноголюдных трибун. — Там герцогиня Венера? — Чонгук округляет глаза, заметив на трибуне золотого круга даму, которая выказывала ему ответные знаки внимания. Насколько Чонгук помнит, эта герцогиня придерживается мирного пути в решении вопроса герцогств и маркизат. Её он на данное время считает для себя лучшей партией. — Мы туда не пойдём, — говорит Тэхён, накрывая ладонью его талию, притянув к себе так резко, что Чонгуку приходится вцепиться в эту же руку пальцами, дабы удержаться и не запутаться в ногах. — Вы же отдыхаете, мы гуляем. А герцогини — это работа, это долг, это об Империи. Оставьте это за дверью нашей дружбы, — граф неожиданно ревнив. — О чём Вы говорите? — Чонгук хмурится. — Мы же с Вами общаемся, чтобы у меня получилось выполнить долг Империи. — Именно, — Тэхён соглашается. Он находит нужное место, поднимаясь туда, протянув потом руку Чонгуку. Тот ждёт объяснений, не собираясь идти у него на поводу. — Именно, что так начали. Но продолжили мы на другой ноте. К слову, если Вы запутались во мне, я вполне хорошо пью и знаю всё, что вдрызг Вам шептал в клубе. Мне просто было стыдно обсуждать то, как я напился, — всё, что в голове. Чонгук хлопает глазами, задумываясь. Он поворачивает голову к леди Венере, которая, увидев его, машет рукой. Вполне хороший жест, чтобы сейчас пройти к ней и побеседовать. К тому же, она одна из немногих, кто не шарахается от его очков и сильного искажения линзы. — Я пройду к ней и поговорю. Потом вернусь к Вам, — расставляет приоритеты маркиз, спустившись на ступеньку ниже. — Я, — граф спускается с ним, — я могу пойти с Вами. Как Вы без меня-то? — Просто приглашу её на бал. Ничего такого, — Чонгук не понимает, почему оправдывается. Он даже успокаивающий тон подгоняет. Тэхён потерянно кивает, но громко говорит: — Жду Вас. Без Вас ставки не сделаю. — Хорошо. Хотя, — он делает паузу, — это не хорошо. Веселитесь и без меня. — Не посмею, — Тэхён улыбается. Обворожительно. Сокрушающе. Красиво. Дико. Чонгук иногда думает, что этот донжуан его так испытывает. Чонгук так сильно возникал, что в нём ничего «женского», но с желанием сейчас повыть немного и попрыгать на месте он ничем не отличается от девочки на первых именинах. Утончённость. Маркиз себя успокаивает тем, что он утончён, что он открыт. Даже для эмоций он открыт, так что Тэхён его волнует. Он волновать должен априори, так как в день, когда он таки носил очки и наблюдал с беседки за тем, как по жгучим лилиям Тэхён проходит к нему… Чонгук тогда подумал… Боже! Неудивительно, что вся Империя течёт из-за него. Он сам потёк. — Здравствуйте, миледи, — Чонгук собирает себя из лужи, что образовал, пока шёл и думал о своём донжуане в отставке. Не своём! Это оговорка! Явно не с таких мыслей начинают разговор с дамой сердца. И явно не поднимают руку, привыкнув к тому, что Тэхён уже замечаний не даёт. Венера удивлённо смотрит на протянутую руку мужчины. Она хлопает глазами. Ох. — Простите, — ладонью верх. Ладонью верх надо. — Шутка. — Вы удивляете, — Венера так снисходительна. Тэхён ему совершенно не помогает. Он только мучит мыслями. Лишними, ненужными, неважными, свободными. Чонгук ставит его куда-то за спиной, когда начинает беседу, сев рядом с Венерой. Заканчивают они ближе к началу скачек. Чонгук идёт к трибуне Тэхёна, мысленно возвращая тот образ, что отложил в сторонку при общении с леди. Маркиз поднимается на место, которое Тэхён специально для него отложил, набрал напитки и сейчас ждёт со шляпой ставок. Деньги Чонгук кидает незначительные. Он не интересуется верховой ездой и лошадьми в принципе, так что не знает, кто победит и кто перспективен для этой победы. Ему больше интересна картина, где сзади к будущей маркизе дома Мин подползает на корточках старший брат Тэхёна. Намджун, сидя на корточках, говорит с девушкой о чём-то. Та поднимает голову к небу, будто молит Бога, мол, прекрати эти шутки, эй, там сверху. — Вам не нравятся лошади? — Тэхён хмурится, но задумывается, смотря на то, на кого поставил и сколько вложил Чонгук. Человек он явно не шарящий. — А что Вам нравится? — вопрос такой хороший. Тэхён не стал спрашивать, почему он, мужчина, посмел не интересоваться чем-то вроде верховой езды и скачек. — М, — Чонгук думает, говорить или нет, прежде чем приподняться, накрыв ладонью уголок рта, чтобы сказать в ухо Тэхёну. Граф медлит. Он наклоняется только тогда, когда держится за заднюю часть скамьи, дабы не упасть. — Я люблю заниматься аксессуарами. Корсет, что Вы видели, я вырезал не от балды. Как-то так, — ему ведь можно? Можно. Не осудит. Вон как смотрит. Абсолютно потерянный. Хороший ведь знак? Чонгук не знает, что сказать, когда Тэхён ещё трижды просит так на ухо сказать его и без того громкие фразы, мол, не слышно. Чонгук не знает, что сказать, ведь это смущает, сбивает столку, заставляет волноваться. Он пытается держаться бодрячком во всей этой ситуации, кивая на предложение выпить чаю с таким воодушевлением, чтобы Тэхён не понял по мрачности его улыбки, что снова отнимает время. На такие встречи, к сожалению, работа не даёт отгулы. Чонгук успокаивает себя сейчас тем, что всё окупается. Когда ладонь Тэхёна на его талии, когда он говорит официантке случайно: — А мадемуазель лимонад, — даже не заметив. Чонгук думает: и правильно. Он не жалеет. Донжуаны плохи, когда они выражают свои намерения и начинают сводить все разговоры к флирту. Тэхён такое впечатление не производит. Он и сам-то не знает, что его могли привлекать мужчины. Не знал, точнее. Маркиз кивает самому себе. Этот мужчина впервые начал свободно жить, свободно выражаться, свободно улыбаться и свободно возмущаться. Когда он со скисшим выражением лица и тоном, уставшим и изнеможенным, отвечал на его просьбу о герцогинях, Тэхён выглядел несчастнее. Сейчас он счастлив. Чем не повод… отлучаться с ним от всего мира? — Какой цвет Вам нравится? — спрашивает сейчас граф, улыбаясь. Чонгук чувствует, как что-то в нём лопается. И думает: ладно. Стоит того. — Оттенки, которые бледны. Как бы сказать? — маркиз задумывается. — Как платье той леди, — указывает на другую клиентку, — вроде, зелёный, а в пастельном тоне. Такие цвета, но все. Красный люблю только, если он жгуче алый. В аксессуарах придерживаюсь тёмных оттенков. Чёрная бижутерия выглядит солидно. — Чёрная, — дополняет Тэхён, задумываясь. — Зачем Вам эта информация? — Секрет, — он приставляет палец к губам. — Ешьте, мадемуазель, — когда приносят их пирожные на заказ. — В хлопотах о бале Вы наверняка забываете о приёмах пищи. — Какая приятная забота. Чонгук думает: как приятно. Определённо стоит того. Граф в тот вечер скулит в подушку, думая о том, что сходит с ума, ведь запах Чонгука был таким сильным, что приснился. Граф скулит, потому что это не кошмар. Чонгук, разрывающий зубами цитрусы, шепчущий ему на ухо «я люблю», звучит, как его личный полёт в рай. Безвозвратно.

Hozier — Take Me To Church

Тэхён трижды уверил Намджуна, что Чонгук точно пригласил маркиза Мина и его чету, ведь они практически коллеги одного уровня. Однако брат всё равно себе места не находит, пытаясь то ли вывалиться из кареты, то ли выйти в окно, когда они только начали проходить в поместье Чонов. Всё дело в том, что Юнджи согласилась с самым обворожительным смешком, что станцует в следующий раз с ним, а ещё уверила, что рост мужчины её не пугает, её напугала его фамилия. Намджун с таким радостным лицом сообщил о том, что Юнджи ошибочно приняла Тэхёна за него. — Возможно, и хорошо, что я в её глазах лучший мужчина в Империи, — Намджун на этих словах поднимает брови. Тэхён вздыхает, пожимая плечами. Хотя, если честно, ему казалось, что в первый день дебюта Юнджи на него фыркнула именно по той причине, что сразу узнала, кто тут местный донжуан в отставке. Зачем ей врать? — Вы поздно, — замечает Чонгук, выходя к ним. — Я уж думал, Вы пропустите бал. — Это было бы невежливо, — Намджун говорит за Тэхёна, потому что тот, видимо, подвисает. Ещё бы не подвиснуть. Его друг сейчас в перчатке и одной рубашке с накинутой на плечи тканью, которой хозяйки дома себя накрывают. Намджун думает: он удивлён. — Вы драгоценный друг моего брата. Я бы не посмел пропустить мероприятие. — Так уж драгоценный, — Чонгук смеётся. — Простите, — он вспоминает внезапно о шали на себе, снимая. — Леди Венера накинула в саду. Я так привык, что забыл. Тэхён успел за этот короткий разговор и обомлеть, и восхититься, и разочароваться, и разозлиться. Обомлел он по той причине, что решил, будто Чонгук так весь бал ходит, как хозяин дома. В этом амплуа он выглядит прекрасно. Его в принципе рубашки хорошо украшают. Тэхён им восхитился, ведь подумал, что он пошёл против системы, заявил о себе, показал настоящего себя так показательно, что Тэхён теперь может зарыться носом ему в плечо хоть на людях — не удивятся. Он разочаровался, когда понял, что Чонгук сейчас поднимется и накинет скучный молочный фрак. А разозлился граф уже из-за того, что мантия принадлежит Венере, которая, похоже, так оборзела, что посмела брать на себя обязанность мужчины в защите от холода. Будто бы эта шаль могла помочь от холода сада. Тэхён мрачнеет. Венера не внушала плохого представления о себе. Женщина она умная, красивая, начитанная и вежливая. Она не властна, не сварлива и не плоха. Тэхён даже не понимает, почему она его так не устраивает. Причина могла быть в том, что такой хорошей она всё равно до уровня «хорошести» Чонгука не поднимается. Не достойна, не нужна, не может быть маркизой дома Чон. — Бам! — Тэхён опускается на корточки, увидев собаку. Та задорно виляет хвостом, поднимаясь на задние лапки, чтобы запрыгнуть на него. — Как Вы, Бам? Наслаждаетесь вечером? Бам отвечает ему весёлым лаем. — Он так мил с собакой. Тэхён определённо хорош. — Слышала, что он получил статус графа? Это было два года назад. Я бы хотела с ним сегодня потанцевать. — На него глаз положила Её Высочество. Я думаю, резонно держаться подальше. — Он дружит тесно с маркизом Чоном? Впервые слышу. — Я видела их на скачках. Похоже, они близки. Шепотки раздаются волной. Тэхён вдруг понимает, что он опять в этом обществе. Бал, слухи, шепотки. Это всё ещё противно. Отчего-то ему на какое-то время показалось, что в тихом поместье Чонгука бал пройдёт комфортно и уютно. Но аристократия себе не изменяет, несёт с собой всё это дерьмо, поговаривая за спиной и самого хозяина дома, рассматривая то, как он просто закинул на себя фрак и сейчас говорит с партнёрами по работе, громко смеясь. Неприлично громко. Тэхён считает, что ему можно. Чонгуку всё можно. Это противное общество не должно запрещать. Тэхёну и самому противно, что он когда-то был за этой границей, стоял со всеми и смотрел осуждающе на двух леди, которые иногда открывали на балах своеобразный тихий «содом». Сейчас он не может тратить на эту ненависть время. Сейчас он понимает, что вряд ли его поведение даст кому-то правильные установки. Как и Чонгук, который когда-то уколол сам себя, он мог бы протянуть ладонь к сочащейся крови. Быть довольным подобному — низко. Тэхён идёт к Чонгуку, собираясь протянуть ему руку, чтобы пригласить на менуэт. Он донжуан в отставке, он упал ещё тогда, когда сменил с десяток женщин и гордился этим. Падать ему некуда. Зато граф может подняться в глазах Чонгука. Отчего-то в тот момент ему кажется, что весь мир неважен. Маркиз будет рад. И хорошо. — Мадемуазель. — Тэхён, напугали, — Чонгук вздрагивает от прикосновения к поясу. — Что такое? Веселитесь. — Станцуйте со мной. — Ох, хорошо, — маркиз отлучается от дел, оставив партнёров. — Я где-то видел сестёр-близняшек. Может, их пригласим? — Нет, — Тэхён накрывает ладонью талию, смотря в глаза Чонгука. — Со мной, — тише говорит. На грани шёпота. Этот шёпот ему нравится. Он не противный, не отвратительный. Тэхён вкладывает в эти слова надежду на то, что проведёт Чонгука в их дружбе по всей аристократии так, что никто его осадить не сможет. — О, хотите повторить судьбу Винсента? — Страстно желаю. Чонгук ему улыбается. — Что ж, можно. Почему нет? Действительно. Почему бы и нет? Почему бы всем не начать так танцевать? Когда хозяин дома, сам маркиз Чон, сейчас кружится в танце с графом, все не поднимают взгляды с осуждением. Вряд ли Вы хотите попасть в немилость мужчины, который всю аристократию поставит на колени, если захочет. И это речь не о Тэхёне. Чонгук восторженно смотрит на всю эту ситуацию, наблюдая за тем, как меняется выражение лица графа. Он сначала вглядывается в чужие лица, пытается понять их реакцию, пытается трактовать их шепотки, но потом Тэхён смотрит на него, и другие покидают их взаимодействие. В том балу, когда они были мадемуазель и Винсент, в масках и спрятаны, Тэхён мог себе позволить вольность такого же взаимодействия. К тому же тогда он над Чонгуком смеялся, ведь считал, что он такой забавный в этом чёрном сари с платком на лице. Сейчас этот образ ему снится в самых сладких кошмарах. И не то чтобы граф против. — Женитесь на герцогине Эль, — предлагает Тэхён, вперив взгляд куда-то за плечо Чонгука. — Она моя подруга, я мог бы жить у неё хоть целыми днями. И Вас видеть бы мог. Она умная, дружит с императором. — Ей за пятьдесят, — напоминает Чонгук, закатывая глаза. — Я не буду выходить… — оговорочка! — брать в жёны, основываясь на том, насколько мы ближе. — Почему нет? — Тэхён смеётся. — Нельзя так. — Вы сами говорили, что можно. Я поэтому здесь и сейчас танцую менуэт с мужчиной, чувствуя себя абсолютно довольным. — Нельзя так с друзьями, — уточняет Чонгук. Он поджимает губы, чтобы не улыбнуться. — Но я доволен, что Вы открыли для себя новый мир. На этом свете огромное число тех, кто согласится на такое же предложение. — Не женщины. — Но и мужчин много. — Вас мало, — Тэхён качает головой, не соглашаясь со сказанным. Он представляет, как бы это было, и ему нелепо от картины, которая предстаёт перед глазами. — Точнее, Вы единственный такой. — Я Вас умоляю, — Чонгук закатывает глаза. Снова. — О чём умоляете? — Прекратить так говорить. Смущаете, — выдыхает маркиз тихо. Мелодия заканчивается на том, что они отпускают руки друг друга. Тэхён улыбается, сделав за ним шаг, на что Чонгук тут же тушуется, заявив, что собственный бал использует по полной для того, чтобы собрать клиентуру. А Тэхёну прямо сейчас плевать, о чём говорить, о чём думать. Он с довольным лицом стоит и слушает про экономику Империи, держа ладонь на плече Чонгука, выглядя до ужаса глупо на фоне двадцатидвухлетнего умного и перспективного маркиза пьяным от разрывающего его грудную клетку трепета, что он испытывает, наблюдая за тем, как в который и много раз Чонгук повторяет стальным тоном: — Это, — похлопав по груди Тэхёна, — физическая поддержка, а то я упаду скоро от усталости. Говорите, не стесняйтесь. Следующий танец начинают две девушки, в одной из которых Тэхён с удивлением обнаруживает довольную Юнджи. Мрачное выражение лица Намджуна ужасно. Тэхён ему мысленно сочувствует. Под конец вечера гости начинают разбредаться по саду. Дети срывают лилии Чонгука, на что тот с мрачным выражением лица приказывает слугам, чтобы следили за цветами. Тэхён, дабы его ещё больше не добили тем, что дети полезут сейчас играть с Бамом, тащит на балкон, чтобы оттуда рассматривать огромный сад поместья. Темноту освещают свечи, которые горничные обновляют периодически, стараясь не мешать гостям. С балкона видно, как кто-то в садовой темноте нарушает кодекс джентльмена, целуясь с невинными дебютантками. Чонгук округляет глаза, поправляя очки, чтобы чуть вывалиться из-за перил, дабы рассмотреть. — Осторожнее, — Тэхён кладёт ладонь на спину, чтобы опустился. — Так и до сатисфакций недалеко, — Чонгук вздыхает, отворачиваясь от секретной парочки. — Разве хорошо так обесчестить девушку и спрятаться? Возмутительно. — Что ж, — Тэхён пожимает плечами, мол, что поделаешь, — и я был таким. Подобные мне дураки. Люди, которым не за что ухватиться, нечего брать от жизни. Такие глупые же в сатисфакциях и погибают. — Тэхёну их не жаль. Он знает, что у этих мужчин исключительная и неповторимая не достанется. Пути к искуплению у них стандартные — в старости, когда жизнь будет пролетать перед глазами. — Я бы понимал их, если бы знал, что они испытывают к ним то же, что и я… — к Вам. Так бы и докончил. — Вы? — Не закончу. — Что? — Чонгук хмурится. — Мне же интересно. — Я додумаю и скажу. К нему. Тэхён проглатывает это слово. Он снова парцеллирует в мыслях, собирая себя по кусочкам, думая, как в нём ощущается мысль о том, что Чонгук ему нравится. Они хорошие друзья. Тэхён думает, что они были бы хорошими друзьями, даже будь Чонгук женщиной. Нет, если бы Чонгук был женщиной, Тэхён бы попробовал сначала её очаровать, а потом бы маркиз его снова пожурил. И всё по новой. Сдаётся Тэхёну, Чонгук, даже родись он в этом мире женщиной, совершенно не изменился бы. — Я приготовил Вам подарок. — Не меняйте тему, — маркиз выпрямляется, смотря на него. Он держится за перила балкона. Рука Тэхёна всё ещё на его спине. — Так что Вы там не договорили? Вы понимаете людей, что прячут поцелуи в саду, если… — и даёт шанс закончить. Соблазнительно. Слишком хорошо. Тон, который он находит, как манипулирует, как вытаскивает ответ. Тэхён поражён тем, что до сих пор проигрывает, стоит ему лишь взглянуть на него и попытаться отступить. Ему не дадут сбежать. Чонгук уж точно. — Если! — щёлкает пальцами перед лицом. — Если до брака дышать невозможно. Любить так, чтобы не терпеть. Любить так, чтобы касаться губами её, — он поднимает руку выше, касаясь шеи Чонгука, — было бы так невыносимо горячо, что желалось бы так, словно человек гуляет по самому холодному континенту. Будто бы от поцелуя зависела жизнь. Чонгук поднимает свою руку, поправляя очки. Он щурится в них, чтобы понять, что сейчас в глазах Тэхёна. — Вы понимаете эту любовь? — Наверное, нет, — граф вздыхает. — Я готов сейчас терпеть. — Похвально, — маркиз его хвалит. Тэхён довольно улыбается. — Вы джентльмен. — Естественно. Сейчас я этот кодекс не нарушу. Хотя бы потому, что чувства Тэхёна сейчас определённым образом касаются и отношения Чонгука к самой проблеме. Не то чтобы графу в таком мизерном проявлении хочется его касаться и вдыхать его цитрусовый запах прямо с губ. Не то чтобы. Тэхён хочет. Но так же он знает, что желание Чонгука при этом должно учитываться. Вряд ли маркиз будет в восторге, если его внезапно захотят всосать в себя. Тэхён не так эгоистичен с тем теплом, что внутри него прямо сейчас. Он вполне готов с кодексом джентльмена мириться. — У Вас подарок, — напоминает маркиз, запрыгав на месте. — Вас радуют подарки? — Тэхён копается в кармане, но интересуется, так как Чонгук до сих пор прыгает, ожидая, когда увидит, что же там приготовил граф. — Конечно. Кто не любит подарки? — Тэхён, например. — Вас задаривать будет приятно, — граф передаёт бархатную коробочку красного цвета. — О, ювелирный дом леди Енифер, — сразу узнаёт. Торговец, что с него взять. — Она же такие дорогие вещи продаёт. Я теперь в неловком положении. — Оно должно быть смущающим, — граф открывает коробочку в руках Чонгука. — Положение. Маркиз удивлённо смотрит на маленькую чёрную точку на фоне красного бархата. Он хлопает глазами, коротко поднимая на Тэхёна взгляд, будто спрашивает, серьёзно ли граф подарил ему, зная, что он любит аксессуары и всякое такое блестящее, нечто столь маленькое. По взгляду Чонгука граф читает все его эмоции, широко улыбнувшись. Он предвидел эту реакцию. Тэхён кивает, мол, вытаскивай. — Оникс с три миллиметра — это мало. — Чонгук, наглая же Вы мадемуазель. — А сколько Вам нужно? — Брошь носят побольше. Если это просто камень — ещё страннее, — он продолжает, но, прикоснувшись к подарку, тут же вздрагивает, стоит этот малюсенький оникс вытащить с серебряным основанием в виде ножки. Это гвоздик. — О, — Чонгук округляет глаза до неузнаваемости. — Это же, — он поднимает взгляд на Тэхёна. — Для ушей. — Уха, — поправляет его граф. — Разве такие делают? Какую серьгу Вы искромсали? — Енифер любезно согласилась выполнить заказ в кратчайшие сроки, — Тэхён подмигивает. — У Вас не возник ещё какой-то вопрос. — Возник, — Чонгук кладёт коробочку на перила балкона, взяв фиксирующий шар, чтобы надеть сейчас гвоздик. Он потом выпрямляется, показывая графу, как получилось. — А где второй оникс? Тэхён осторожно поднимает руку, заправив прядь волос за ухо. У себя. Чонгук следит за движением его пальцев, только сейчас заметив, что Тэхён проколот. Маркиз замирает. Он точно должен помнить, как был удивлён Тэхён тому, что проколот Чонгук. Тогда же сам Чонгук его рассмотрел, поняв, что граф такими шалостями не занимается. А сейчас, когда Тэхён показывает ему пару гвоздики на покрасневшей мочке уха, Чонгук не может не то что слово сказать, он сейчас даже дышать не может. Тэхён знает, что для него значили эти проколы. — В знак нашей дружбы, — шёпотом говорит граф. — Дружбы, что стоит таких жертв? — Чонгук спрашивает, так как ему интересно, вкладывал ли граф в это тот же смысл. — Я разделяю Ваши мысли. Мне, потерянному в этом мире, случай с Вами действительно подарил новый вдох. Мне бы хотелось иметь об этом напоминание, — Тэхён касается уха. Он почему-то чувствует себя сейчас так горяще. Ему приходится отвернуться, чтобы Чонгук перестал так пронзительно и жадно глазеть на него. — И Вы готовы? Открывать со мной балы в танцах? Чтобы покупать мне дорогие вещи? Задаривать подобным? Видеть меня в корсетах? Тэхён даже не думает, кивая. Ведь для него то, что Чонгук, как он думает, этот мужчина принимает со стискиванием зубов, сейчас звучит как-то, чем он мог бы наслаждаться на протяжении… вечности, например. Тэхёну хочется наблюдать за довольным собой Чонгуком, который общественные морали не приемлет, но который настолько этому обществу значимый, что прогнать его оттуда никто так и не сможет. Тэхёну хочется, чтобы Чонгук и дальше оставался таким же уверенным и стойким. Так, чтобы наблюдая и уподобляясь ему, граф, возможно, и свои цели в жизни нашёл, дабы столь же ярко улыбаться, понимая, что в этом мире он и с самим собой может быть доволен. Но а если опустить все эти формальности, дружбу, метафоры и слова… Тэхён про себя думает, что все теперь, смотря на Чонгука внимательнее, достигнув хотя бы крупицы его расположения, поймут по одному взгляду на гвоздик, который так же носит граф Ким, что эта добыча, к сожалению, уже поймана. Тэхён всё ещё самый обычный для этого века мужчина. Он ревнив. Он собственник. Он не отдаст. Даже не просите.

Aiguille x Tah — Sweet Breeze

Тэхёну приятно общество Её Высочества. Она приятная и свободолюбивая девушка, которая выражается довольно понятно. В ней ещё мало предубеждений. Девушка не ставит себе границ. Так как она и без того знает, что является влиятельным лицом во всей Империи, ей не приходится смотреть на состояние Тэхёна. Принцесса выбирает того, кто ей нравится, кто ей интересен, с кем она могла бы поболтать, в чём-то попрактиковаться. В фехтовании, например. Приглашение в имение Ким пришло утром, заставив отца вспотеть, а Сокджина побледнеть. Намджун радостно сообщил, что Юнджи делилась, мол, принцесса на женском чаепитии была тихой, но подала голос, когда начали говорить о Тэхёне. Тэхёну интересно. Честно. Честно-честно. Хотя, знаете, если опустить эти формальности, Тэхёну вообще не интересно, он не знает, о чём с ней говорить, что делать, как быть. У него нет никаких планов становиться для принцессы кем-то, так что мужчина даже решает пропустить её приглашение, написав извинение. Конечно, подобным раскладом Сокджин остался бы недоволен. Тот сам решил сопроводить его во дворец. Принцесса встретила Тэхёна в зале для тренировок, бросив ему рапиру и крикнув: — Защищайтесь! Образ той леди, что уважаема в литературе за свою неординарность. В подобных влюбляются мужчины, так как с такими женщинами есть о чём поговорить, в чём найти стыковку вкусов, как-либо говорить вообще. Тэхён тоже считает таких очаровательными. Сильные женщины прекрасны, они захватят этот мир рано или поздно, потому что, честно, мужчины справляются очень плохо. Однако Тэхён знает, о чём говорить с любой дамой. У него нет дефицита интересных личностей в жизни. Ему интересно слушать даже про то, как нелегко достать китайские белоснежные пудры. В таком разномастном общении Тэхён не ощущает недостатка в других леди. Женщины для него в любом виде прекрасны. И, не уподобляясь тем мужчинам, что выделяют строптивость принцессы, как качество, что делает её хорошей и необыкновенной на фоне других, Тэхён находит её черты милыми для себя, но никак не тем, что принижает тех дам, что инфантильны или могут быть менее вольны. Этой девушке просто повезло родиться в семье, где её уважают и с ней считаются. Другие леди тоже прекрасны в своей скромности и кроткости. Но им просто не повезло родиться принцессами. — А Вы неплохи, — принцесса поправляет платье, кидая рапиру в сторону, чуть не припечатав её к стене. Тэхён опускает оружие. Он поддавался, ведь перед ним дама, но из-за этих поддавков его чуть не кастрировали, так что о решении своём он тут же пожалел. Он неплох, но до уровня девушки ему далеко. — Может, выпьем чаю? — спрашивает Тэхён у принцессы. — Несите ковш и бочку! — кричит Её Высочество, подняв руку фрейлинам. — Будем пить воду, — так и говорит. Спасите Тэхёна. — Я думала, что Вы хоть обрадуетесь, — девушка садится на землю. — Я рад, — нервно смеётся Тэхён. — Наверное, — заканчивает неуверенно. — Вы очень энергичны. — Понятно. Это оттого, что Вы старый! — отрежьте принцессе язык. Ей не помешает. Она улыбается. — На променаде фрейлины убили бы меня за такие слова. Я хотела быть с Вами искренна, но ситуация не выдалась удобной. Я не казалась Вам зажатой? Нет, не казалась. Тэхён тогда был целиком и полностью потонут в Чонгуке. Он захлёбывался им и не мог спастись без самого Чонгука. Ну, а что? Не все люди бароны Мюнхгаузены, которые могут за волосы себя тянуть и вытягивать из болота, наплевав на все доказанные наукой факты. — Вы казались милее, — Тэхён думает: чёрт с тобой, леди. Отстань. — Оу, — она, видимо, оскорблена, — я так и знала. Вы так ни разу не пришли ко мне с предложением руки и сердца. Полагаю, Вам нравятся душечки. Да, ему нравятся душечки. Ему нравится Чонгук, которого надо задаривать комплиментами и носить ему подарки. Что с того? — Душечки хотя бы подают чай, — Тэхён с этими словами получает из её рук ковш, который теперь придётся окунуть в бочку и пить воду. — Вы самая богатая леди в Империи. Я ради этого сюда прискакал? — Да, — она смеётся. — Будет десерт? — Ещё один спарринг можно. — Давайте на плаху тогда, — Тэхён выпрямляется. — Но дайте попрощаться с семьёй и другом. — Ох, он друг всё ещё, — цепляется за слово принцесса. — Ваше Высочество надеялась, что не будет? — Да, — принцесса засучивает рукава платья. — Наглые мужчины не любят нежных. Мне показалось, что Вы в прошлый раз были им недовольны. К тому же, такие полярно разные мужчины обычно, — она показывает рукой, — любят одних и тех же дам, а дамы выбирают понаглее. Вам так не кажется? Маркиз Чон ведь обидится потом. — Мне не кажется, мне уже понятно, — Тэхён вздыхает. — Таких, как я, не выбирают, Ваше Высочество. — Знакома с Вашим прошлым, но разве это так ужасно? Вас признали все женщины. Мои фрейлины вон, — указывает на визжащих дам, — как Вами очарованы. Вас выбирают. Я Вас выбрала. Тэхён смотрит на неё, хмыкнув. Год назад он был бы поражён в самое сердце, сдался бы прямо тут, руки бы целовал ей и купался бы потом в величии всей Империи. Тэхён бы тогда даже не думал о себе, он был бы доволен и тем, что Её Высочество соизволила снизойти до него и выбрать. Остальное — поправимое дело. Однако Тэхён сейчас, взвешивая все возможности, осознаёт, что быть подобным — не по нему. Это не то, с чего предложение будет начинаться с подлежащим «Тэхён». Он не такой, каким его запомнила принцесса, все дамы Империи и даже семья. Тэхён такой, каким раскрыл его только он. Слабый. Обычный. — Вы выбрали не меня, — говорит тихо, бросая ковш в бочку. Он встаёт, смотря на удивлённую принцессу. — Вы выбрали тот же образ, что все любят и восхваляют. Удобный себе вариант, — Тэхён кивает самому себе. — Знаете, — он думает, говорить или нет. Я в Вас разочарован, Вы ничем от других не отличаетесь. Это он оставляет в своей голове, так и не закончив мысль перед девушкой. И не из-за того, что у него взыгралось что-то, что он хотел показаться загадочным или раскрыть секреты в другой день. Тэхён банально не хочет лишиться головы. Сейчас он может только послушно устраивать с этой бестией спарринги, чтобы в итоге с самым уставшим видом завалиться к Чонгуку, найти его в беседке сада, побороться с Бамом за место на коленях, в итоге устроившись на левой, сидя на земле, думая о том, что в подобном состоянии он доволен даже запахом Чонгука. Ему хватит и этого. — Почему Вы не хотите с ней быть? — Чонгук, не надо спрашивать. Тэхён и сам не знает. Получить право быть самим императором, конечно, очень соблазнительное предложение, но в весах его приоритетов сейчас такой раздрай, что там даже корона ничего не изменит. Да что там корона! Мир сам ничего не изменит. Конечно, это может играть чувство, только зарождающееся и убивающее этим все эмоции, заставляя человека думать, что испытываемое так возвышено. Тэхёну нравится с этим ощущением жить. — Ой, кто знает, — граф пожимает плечами. Он просто пожимает плечами.

Dosi — Canoa Quebrada

Александр — профессионал. Александр — сухарь. Александру не нужно думать, Александр может просто сказать. Он даже не готовит морально графа к новости о том, что к нему на днях заходил маркиз. Александр просто берёт и говорит. Просто берёт и ставит перед фактом. Просто берёт и бьёт словами Тэхёна наотмашь, из-за чего тот едва ли не сваливается с платформы перед трельяжем, шокированно посмотрев на портного. — Что? — приходится уточнить, дабы Александр столь же бестактно и быстро повторил, что он только что выдал. — Леди Венера неделей ранее призналась, что утром после скачки выслала маркизу Чону расписку о победе своей ставки. — Как посмела! — С распиской она послала письмо, где предложила погостить через неделю у неё в саду. — В саду? Ни ногой, если там нет красных лилий! — Вчера маркиз Чон заходил с просьбой посоветовать выходную обувь, так как Вы слегка заняты. — Я не был занят! — Тэхён почти кричит. — Не мне это надо говорить, — вздыхает отчаянно Александр. — Подумал, что Вам бы это было полезно. — Отлично, Александр, — Тэхён хлопает его по плечу. — Отложи немедленно этот костюм. Мне он сейчас не всрался вообще, — так раздражённо звучит, что ему от самого себя неуютно. — Кто так делает? Нельзя ходить на свидания, на которые зовёт сама леди! — А Вы говорили ему об этом? — Нет, но… — на этих словах граф выдыхает, поняв, что в чём-то здесь его вина. Нет, целиком и полностью нынешнее негодование — его вина. Чонгук виноват лишь в том, что сейчас успешно рушит личную жизнь ради долга Империи. Тэхён именно поэтому должен прямо сейчас прискакать к нему и разрушить свидание. Именно по этой причине! Другие не рассматриваются. Да и леди Венера его не достойна. И сам Чонгук её тоже недостоин. Леди Венера хороша для высокопоставленных людей. Помнится Тэхёну, её даже Его Величество высматривал иногда. Они не подходят друг другу. И не понимают этого, ведь оба так святы, что хотят помочь герцогствам и маркизатам. Чёрт бы побрал этих добряков! — Это портной моего брата… — знакомый голос Намджуна нарушает тишину. — О, — он удивлённо смотрит на Тэхёна. Но это удивление наигранно. Честно говоря, зашёл сюда Тэхён сегодня, чтобы неофициально помочь Намджуну установить располагающий контакт с Юнджи. Будущая маркиза тоже удивлённо смотрит на него. — Брат, Вы здесь. — Вы на карете? — спрашивает Тэхён, не церемонясь. Сразу к делу. — Я лично… на лошади, — Намджун хмурится. — Только отдал в стойло. — Дайте карту, — он протягивает руку. — Брат, что… — с этими словами он начинает копаться в кармане. — Намджун, живо. — Почему Вы продолжаете так настойчиво звать меня по имени?.. — поднимает карту аренды стойла. — Так Вас же так зовут! — Тэхён выхватывает карту, кинув Александру что-то вроде прощания. Юнджи хлопает глазами, провожая его взглядом. Тэхён оставляет Намджуна наедине с ней. Теперь брат должен неловко продолжить разговор сам, абсолютно не понимая, в чём нуждаются дамы и почему им вообще нравятся платья. Юнджи выжидающе теперь смотрит на мужчину. Намджун неловко почёсывает затылок. — Хотите новое платье? — Нет, — отрезает. Тишина. — Тэхён, Вам воздастся, — Намджун вздыхает отчаянно. Тэхён находит нужное стойло, забирает лошадь, поднявшись на неё, не взяв даже нужных для верховой езды перчаток. Он тянет поводья, давая понять лошади, что надо поспешить сейчас. Та фырчит, но послушно начинает ускоряться, стоит найти нужное направление. Леди Венера живёт поблизости, её сад изысканный. Чонгуку, конечно, сдаётся Тэхёну, придётся по вкусу. Так примерно там и происходит, когда он бесцеремонно вваливается с лошадью, с лёгкостью отпрыгнув ограждение. И леди Венера, и маркиз Чон смотрят на него округлёнными глазами, откладывая книги, которые рассматривали, сидя на скамье. Подбежавшим часовым, которые поднимают оружие, Тэхён в руки даёт поводья лошади, направившись широкими шагами к наслаждающейся компанией друг друга паре. Свидание у них, несомненно, прекрасное. Тэхён чувствует себя ужасным, когда садится на скамье между ними, тяжело дыша. Граф облегчённо выдыхает, взглянув на рассерженного и озадаченного Чонгука. — Добрый день, мадемуазель, — Тэхён улыбается. — Доброе утро, — поправляет его Чонгук, нахмурившись. — Почему Вы… — прискакали на лошади и разрушили моё свидание? — Что Вы здесь делаете? — Важно не это, — граф всё ещё тяжело дышит. — Важно то, что мне нужна вода, — он некстати вспоминает принцессу. Чёрт бы я побрал! Именно после встречи с ней такое происходит. Она его прокляла, не иначе. — Принесёте, маркиз Чон? — Я? — Чонгук недоумевает. Он искренне удивлён. Он не понимает, что здесь происходит. — Принесите, — леди Венера улыбается. — Скажите слугам, чтобы подали, — тонкий намёк на то, что с графом она тоже хочет переговорить. Маркиз Чон выглядит очень изумлённым. Он выпрямляется, осторожно встав, раскладывая книги на столике аккуратнее, чтобы не задеть, пока он будет из сада медленно подбираться к поместью герцогини. И Тэхён, и Венера провожают его улыбками. Тот уходит, с опаской посматривая в их сторону. Стоит ему отойти на безопасное расстояние граф перестаёт улыбаться, как и герцогиня холоднеет. Оба смотрят друг на друга опустошёнными взглядами. — Чем обязана? — Венера звучит страшно. Умных женщин Тэхён никогда не любил. Категория «умных людей» вполне терпима, а вот женщины… такие женщины — загадки без разгадки. Парадоксы. — Он, — Тэхён указывает на ушедшего Чонгука, — мой. — Полагаю, с этим утверждением маркиз не согласен, — она чертовски права. — Я заявил на него права. Я работаю над этим. Он мой, — мужчина говорит и присваивает. Тэхён в этом такой обычный. Вот только леди Венера не от вселенской любви творит тут подобную дичь. — Вы не заявляли, молодой граф Ким, — герцогиня хмурится. — Вы не можете держать его подле себя и огрызаться на всех девушек. Ему рано или поздно придётся как-то соединить герцогства и маркизат. Это его долг Империи. Этот долг выполняю и я. — У неё настолько значимые и весомые причины, что у Тэхёна в противопоставлении практически ничего нет. — Он любит носить корсеты. — Мило. — И ему нравятся аксессуары. — Хорошо. — Он утончён, — последняя надежда. — Я женщина. Я таких принимаю. Это Вам надо выстрадаться сто лет, чтобы научиться жить, не теряя крупицы гордости от чужого довольства, — она кивает. — Мне от характера мужчины ни горячо, ни холодно. Лишь бы заботился и работал в своё удовольствие. — Боже, — Тэхён начинает паниковать. Теперь он понимает, почему из всех греческих имён надо было под определение планеты, что движется неординарно относительно всей солнечной системы, выбрать именно имя Венера. Тэхён глубоко вдыхает и выдыхает. Он обдумывал, на самом деле, такую ситуацию. Потом граф пришёл к выводу, не без помощи отца, что эту ношу может взять на себя какой угодно маркиз, в чьей власти быть авторитетом. Они могут это решить разными способами. Чонгук не обязан идти на такие жертвы. Но играть на жалости его положения Тэхён не хочет. Сейчас он может давить только на собственную жалость. — Он один такой для меня, — голос становится тише. Граф горько выдыхает. — Я… только начал это понимать… — Вода-а, — говорит Чонгук, подходя, чтобы прервались. Подслушивать не в его принципах. Венера останавливает взор на затихшем Тэхёне, поднимает взгляд на Чонгука, снова смотрит на графа, потом на маркиза, кивая. — Можете идти, — обращается к графу. Тэхён поднимается со скамьи с самым несчастным выражением лица, которое вообще мог состроить. Выглядит он, конечно, драматично. У него ещё есть шансы расспросить о разном, когда они выйдут. Он сможет потом с Чонгуком поговорить, попытаться как-то отвадить от традиционного типа брака. Тэхён сможет потом, но с леди Венерой договориться он мог только сейчас. И шанс, видимо, упущен, раз дама решила, что лучше его выпроводить. Тэхён уходит с лошадью, бросив на оставшегося Чонгука последний взгляд. Тот неожиданно смотрит на него с теплом, кивнув. — Может, он останется смотреть книги? Думаю, он всё же интересуется чем-то подобным, — поднимает одну, показывая. Венера цокает языком, но кивает под конец, кивнув Тэхёну, мол, садитесь. Подобным странным образом не должна была закончиться эта встреча, но весь последующий день был весьма интересен. Книги оказались романами, которые Венера и Чонгук читали. Они оба с трепетом отзываются о персонажах, обсуждают поступки и обстановки. Тэхён романы не читает, он о них только слышит. Однако Тэхён поддерживает с ними разговор, начиная спрашивать у них, что да как, наблюдая за тем, как тридцатипятилетнюю состоятельную женщину Чонгук бьёт по плечу, чтобы сказать: — Нет, миледи, надо было уйти от него. Ужасный мужчина! Я таких ненавижу. — Это они, кстати, об изменщике, которого простили. — Автор хорошо описал поступки. — Потому что это писал мужчина, — Тэхён пожимает плечами. — Рассмотрел плюсы для себя. — Так Вам нормально, что изменяют и прощают? — Чонгук спрашивает осторожно, смотря на Венеру. Та неоднозначно кивает. — Мы же в Империи всегда о браках по расчёту. Иначе просто нельзя. Уходят мужчины вместе. Чонгук на выходе выглядит слегка озадаченным, что не ускользает от взгляда Тэхёна. Он поднимает брови, когда тот, держась за сердце, всё же заявляет в повисшем между ними неловком молчании: — Готов ли я любить? Я же обращался к Вам, чтобы действительно обольстить. У меня не получается. — Этого не добиться за один сезон, — Тэхён качает головой. — Вы хороши. Вы даже сами пошли на свидание. — Это просто встреча. Не свидание, — Чонгук поджимает губы. Они стоят перед домом герцогини, обсуждая такие вопросы. Тэхён сейчас хочет Чонгука обнять и сказать, что всё не так плохо. Он всё ещё рядом. Граф поможет ему и в следующем брачном сезоне. Герцогства от этого не пострадают так сильно. Всё равно их упразднение будет в суде оспариваться если не десятками лет, то сотнями точно. Империя переживёт это как-то, а Чонгуку с этим жить всю свою сознательную жизнь. Этому парню всего двадцать два. Он впервые сейчас был на свидании с взрослой женщиной. Тэхён думает, что у Чонгука так несправедливо много отнимают. — Она Вам нравится? — Нет, — маркиз качает головой. — Не нравится. Хорошая. Но я не очень уверен, что был бы счастлив с тем, кто простит измену только потому, что так написано в книге. — А если брак по расчёту? — Тэхён спрашивает для себя. Станет однажды так невыносимо, что Чонгук пойдёт на такой брак, он будет скован женщиной, будет украдкой смотреть на него и сладко улыбаться. Как Тэхёну его пить, как им наслаждаться, если маркиз сейчас с уверенностью говорит: — Брак есть брак. Я не собираюсь строить узы верности только на словах о соглашении. В тот момент граф Ким думает, что ненавидит этот мир. Он ненавидит своё положение. Он ненавидит себя. Он ненавидит Чонгука. Ему есть за что ненавидеть себя, ведь он столько всего сейчас чувствует, что ему физически больно начать дышать. Ему есть за что Чонгука ненавидеть, так как невозможно быть таким сейчас в его глазах, и достаться другой. Тэхён ненавидит этот мир, так как не может сейчас даже спасти его. Он ниже по статусу. Он ниже по положению. У него нет денег, нет решения. Он мужчина. Он Чонгука не спасёт.

Yojo Summer — Happy

— Я не хочу, — маркиз Чон так сказал, когда ему подали лошадь, чтобы он покатался сегодня по ипподрому с другими мужчинами. Тэхён его слышит, так как стоит со своей позади. Он тут же поджимает губы, чтобы не рассмеяться над выражением лица протягивающего свою самую лучшую лошадь леди Жанну. Виконтесса. Красивая и милая. Чонгук ей улыбается, но ему нужны дамы выше по статусу, так что шанса ей мадемуазель даже не даёт, обрубив все шансы на корню. Леди приходится отойти, чтобы зализать раны. Тэхён надеется, что маркиз понаблюдает за ним со стороны, если не хочет. У них прогулочная сборка. Аристократия устраивает собственные скачки, чтобы похвастаться навыками верховой езды. Такие мероприятия Намджун и Сокджин любят, ведь они тоже занимаются верховой ездой временами. Отец поэтому решил посетить мероприятие. Масштаб получает больший размах, когда к ним присоединяется ещё и принцесса на своей лошади, гордо подняв подбородок, завидев Тэхёна. — Даже Её Высочество на седле, — Чонгук закусывает нижнюю губу, наблюдая. — Это так увлекательно? — смотрит на графа. — Это больно, — честно говоря, да, больно. — Но это увлекательно. Не хотели никогда попробовать? — По мнению моих учителей, это было лишней тратой времени. — А Вы садились хоть раз? — Бывало, — Чонгук пожимает плечами. Он смотрит на то, как Тэхён забирается на своего коня, до этого подправив седло. — Признаюсь, да, было больно. Не лучшее ощущение в исподнем, — прокашливается. — С моими бёдрами Вам больно не будет, — Тэхён протягивает руку. — До начала ещё есть время. Можем прогуляться. — Как? — первое предложение он успешно игнорирует, пылая по той причине, что Тэхён так внезапно перед всеми тянет руку ему. — Сядете со мной. Я специально удлинил седло, чтобы Вы потеснились, — граф говорит спокойно. Однако внутри него сейчас происходит тотальная паника с кричащими бабочками в животе, которые с запрыгавшим на месте Чонгуком начинают пожирать его изнутри. Маркиз хватается за руку, достаточно быстро оказавшись перед Тэхёном, сев впритык к нему. Ладони графа ложатся на его талию, чтобы выровнять. — Подержите поводья, — говорит Тэхён. Он слегка сдвигается обратно, когда Чонгук забирает у него поводья. Граф накрывает ладонями талию Чонгука, осторожно пододвигая к себе. Зря он потом посмотрел вниз, увидев, как сам сейчас держит талию и прижимает Чонгука именно в той области, о которой можно было бы не говорить, чтобы граф окончательно с ума не сошёл. — О боже, — он уже молиться начал. — Что там? Неудобно? — спрашивает Чонгук, поёрзав. — Нет-нет, боже, только не двигайтесь, — Тэхён забирает у него поводья. — Я буду медленно идти. — Идёте не Вы, а она, — гладит по гриву лошадь. — Куда направляемся? — А в какой стороне церковь? — Наверное, там, — Чонгук указывает на нужную. Спасибо, маркиз! Пора освежиться святой водой. — А зачем Вам церковь? — Я горю, — Тэхён признаётся честно, направив лошадь в ту сторону. О них говорят за спиной, некоторые смеются, люди воспринимают это за шутку. Отец смотрит с тёплой улыбкой, думая, что вот, мол, очень хорошо поладил с маркизом Чоном. Сокджин рядом кивает в подтверждение этих слов. Тэхён думает: да, поладил он хорошенько. Настолько хорошенько, что ему, похоже, тесно в штанах, когда он просто представляет, как Чонгук бы смотрелся в его руках, будь возможным между ними соитие в каком бы там ни было виде. Интересно, конечно. Есть понятие мужеложство. Что там мужчины делают? Куда суют? Суют ли вообще? А надо ли? Это не плохо? В плане здоровья. Тэхён не умрёт? Он бы не хотел умереть, чтобы с Чонгуком кончить. — О чём думаете? — спрашивает Чонгук. — Лучше Вам не знать, — ему реально лучше не знать. — Вы так скрытны в последнее время, — маркиз бурчит. — Я думаю посетить дома других герцогинь, если можно. — Я думал, Вы говорили об этом с Его Величеством. — Говорил. Он лишь поторопил меня, — Чонгук выпрямляется, смотря в небо. Затем и вовсе ложится на грудь Тэхёна, расслабившись. — Говорят, на окраине живут нелюдимые герцогини. Знаете их? — М, — он задумывается для приличия, донжуан всё-таки, всех женщин знает, — Хосок или Галатея. Галатея та ещё штука, но Хосок очаровательна. Она, кстати, — и тут он хмурится, вспоминая, с кем же Юнджи тогда решила станцевать кадриль после их с Чонгуком менуэта, — она необычна. — Хороша? — Специфична, — Тэхён хмурится. Интересно, почему он вдруг её вспомнил именно такой? Герцогиня Хосок унаследовала этот титул. Она живёт по традиционным заветам. И, к несчастью, она уже должна выйти замуж за брата её почившего супруга. — А какие леди Вам по вкусу, Тэхён? — Чонгук спрашивает неожиданно. — Ой, — граф закрывает глаза, он даже думать не хочет, — точно не принцессы. Я же оригинален, помните? — Да, — Чонгук хихикает. Тэхён бы тонул в его смехе. Он так хочет урывать их с губ выдохами. Знаете, вобрать в себя, всосать так, чтобы Чонгук смеялся потом только со стоном, вспоминая, их поцелуй. Его мысли слегка ненормальны в контексте происходящего, но Тэхён с ума сходит сейчас, потому что он ведёт коня неизвестно куда, а Чонгук лежит у него на груди и спрашивает о том, кто ему нравится. Тэхён бы прямо сейчас хоть в Мексику поскакал, чтобы потом дразнить Чонгука обращением «сеньорита», ей богу. — Что ж, мне правда остаётся только герцогиня Эль, — Чонгук вздыхает. — А ведь Вы сразу её предложили. Как сглазили, да? — Она хорошая мадам. С ней Вам всегда будет смешно, она понимающая и мудрая женщина, — Тэхён кивает самому себе. Вдовствующую герцогиню Эль Тэхён любит, как свою мать. Он ей гордится. Он её уважает. Он вполне может представить, что она бы в браке с Чонгуком успела его вразумить получше Тэхёна, который сейчас вместо дум где-то на их бёдрах, которые соприкасаются так, что сегодня по планам у графа опять сладкие кошмары. — А можно ведь дружбу построить с герцогом, — замечает Тэхён, хмурясь. — Не находите это подходящим планом? — Дружба — это не союз, а… — Чонгук машет, — это ненадёжно. — Почему? — Дружбу можно предать и ничего не потерять. А в браке Вы оба за что-то ответственны. Другой потащит за собой на дно одного. Это константа, что нужно герцогству и маркизатам. Они не хотят, чтобы герцоги потонули в долгах. Получается, что наш союз скрепит этот уровень так, что мы не дадим упасть герцогствам. Хотя, — на этих словах он задумывается, — нам всем было бы легче, если бы кто-то не отпирался и просто согласился с тем, что ошибся. Нынешние герцоги не хотят принимать то, что их могут понизить по статусу. Весь уровень понизить. Масштаб такой проблемы пугает их. Я же ничего зазорного в этом не вижу. Отчего же надо было так лениться и распоясаться, чтобы в итоге ваши дома были под угрозой? Никакой чести. Тэхён не понимает, о чём речь. Он просто думает о том, что Чонгук, который рассуждает о политике, лежа у него на груди, очень сексуальный. — Это герцог Пак Чимин, — указывает на названного Чонгук. — Он самый влиятельный герцог. Честно говоря, союз с ним бы всё изменил. Будь он дамой, да? — на этих словах он смотрит на Тэхёна. — С ним можно подружиться, — предлагает Тэхён сходу, чтобы сменить тему. Он не хочет вспоминать те месяцы, когда он Чонгука желал увидеть женщиной. Сейчас же он в восторге, что Чонгук мужчина. — Герцог Пак! — громко зовёт его Чонгук, подняв руку. Тэхён и Чонгук широко улыбаются обернувшемуся к ним герцогу, который, рассматривая их, хмурится, спрашивая довольно громко у своего помощника: — Лошади закончились? Почему в том седле двое? — Он от подобного явно не в восторге, — Тэхён неловко смеётся, наблюдая за тем, как Чимин бросает в их сторону презренный взгляд. Ох, уж эти стервозные люди! Таким с собой быть он разрешит только Чонгуку. — Ваш брат снова к ней ползёт, — Чонгук указывает на Намджуна, идущего на корточках за Юнджи, пытаясь с ней в чём-то объясниться. — А знаете, — он хмыкает, — забавно всё это с такой высоты. Интересно, — маркиз выдыхает. — Вы приятно пахнете, — внезапно так. — Что? — Тэхёну приходится немного выровнять собственное дыхание, чтобы не начать задыхаться сразу, когда Чонгук ответит: — Я узнал бы из тысячи. Какие герцогини? Какие дома? Какой Чимин? Почему Тэхён просто не может оставить Чонгука себе?

JVKE — golden hour

Бал в имении герцогини Эль известен, к счастью или сожалению, первоклассным чаем, табаком и вином. Сочетание рода «надо напиться и накуриться». К счастью, потому что всё это добро обычно в мужские руки попадает редко, ведь вдовствующая герцогиня Эль наглых джентльменов не жалует, чаще устраивая у себя девичьи чаепития. К сожалению, потому что в сезоне хотя бы один бал посвящен её приёму. В такие дни надо запираться, потому что пьяная аристократия такая неконтролируемая, что даже опасно. Тэхён помнит, что в одно время так вдрызг пил здесь и просыпался у какой-то женщины в постели, чьего имени наутро не мог вспомнить. Он вспоминает те дни со смешком, решаясь не говорить об этом сейчас, когда у него под боком любопытно выискивающий в незнакомых лицах герцогинь Чонгук. Тэхён не гордится именно подобным прошлым. Сейчас он напьётся аккуратнее, он напьётся так, чтобы помочь самому подвыпившему Чонгуку, который умял уже, походу, третий бокал за первый час. Он на нервах, так как послезавтра первое собрание по случаю упразднения герцогств, а у него так и не нашлось решение. Тэхён и рад, и опечален. Рад, потому что Чонгук с отчаянным стоном стучит кулаками по его груди, негодуя. Опечален, потому что Чонгуку придётся справляться с этим отчаянием и на собрании, где старые хрычи, устроившие этот балаган, открестятся и будут винить маркиза, что он что-то не спешит с женитьбой. — Герцог Пак. Чонгук его задерживает, схватив за кафтан. Жест кроткости. То, что Чонгук применил, когда хотел Тэхёна заинтересовать. Этот жест, что так любим сейчас графом. Как этот герцог вообще посмел пройти мимо них? Ох, Тэхён, дожили. Ревность теперь распространяется и на мужчин. — Поделитесь, какое оправдание Вы себе придумали для собрания, — Чонгук старается быть вежливым, глядя в пустые глаза Чимина. — Простите? Вы кто? — что ж, такие у Империи герцоги. Собственно, поэтому и проблема вообще назрела. Тэхён смотрит на мужчину отрешённо, останавливая порыв накрыть ладонью талию Чонгука, прижать к себе и велеть одним взглядом Паку катиться к чёрту. — Я маркиз Чон Чонгук, — представляется его ангел. Он слишком добр для таких людей, как Чимин. — Хотел обсудить, как проходит вопрос по собранию и… — аристократические дела. Тэхён не знает подробностей. Он этим не интересуется, но он вслушивается. Вдруг помочь сможет. Графство Ким тоже хорошее, к слову. — А, этот, — Чимин звучит так, будто мир у его ног. — А с Вами этот, — теперь смотрит на Тэхёна. — Какой «этот»? — Тэхён такого отношения к себе терпеть не намерен. — Жених Империи, — Пак практически выплёвывает. Герцог из него только на деле. — И надежда Империи, — смотрит теперь на Чонгука. — Спелись, да? Решили ещё и графством надавить? — он обращается к маркизу. — Нет, конечно, — качает головой Чонгук, хмурясь. — Слушайте, я просто… Тэхён поднимает руку, чтобы ему поднесли выпить. Чимин тоже поднимает руку. Официант подходит. Два бокала сразу же осушают. Чонгук стоит между мужчинами, смотря то на одного, то на другого. Он берёт скромно один бокал, начиная медленно пить. — Что плохого в том, что он старается что-то исправить? Можно без издевательского тона обсудить вопросы, — Тэхён удивляется, что сказал это без пауз. У него голова кругом уже. Он выпил с Чонгуком два бокала крепкого свежего вина. Его немного потряхивает сейчас. Судя по стоящему торчком Чимину, тот либо тоже выпил и его потряхивает вместе с Тэхёном, из-за чего у них искажение во взглядах образуют идеальное сочетание потери и приобретения, из-за чего не видно изменений, либо он действительно просто стоит, смотря на него. Тэхён не хочет сейчас показаться каким-то глупым. Он мало смыслит в политике. Он вообще не понимает, какого чёрта герцогства так страдают. Он знает лишь то, что эта ситуация Чонгуку вредит и заставляет его решать эти проблемы. Конечно, с такими знаниями вряд ли можно составить словесную перепалку Пак Чимину, который настолько в этой жизни наглый, что решил молиться Богу там, где сам построит, но… но, по сути, тот несведущ тоже. Герцог, живущий припеваючи. Он традиционно устроен. У него старые понятия. Чем-то Чимин Тэхёну напоминает прошлого себя. — Вы кто такой вообще? — Чимин спрашивает, осушая новый бокал, подняв ещё руку. — Я граф Тэхён из великого графства Ким, — он может это сказать с гордостью. Его семья так старается ради их графства, что грех — не похвалить свою фамилию перед герцогом. — Ах, эти, — у Чимина сейчас слова только на местоимения и хватит. — Может, прекратите? — Чонгук за ним не поспевает, пытаясь пить тоже, но у него не удаётся угнаться за столькими бокалами. Излишне говорить, чем закончился этот бал. Тэхён помнит лишь то, как очнулся в тот момент, когда уже вдыхал с шеи Чонгука его запах, держа за талию, мыча так удовлетворённо и довольно то, как ощущает сейчас эти апельсины с виноградным запахом. Пьянеть от Чонгука звучит так правильно, что на секунду граф даже не хочет останавливаться, но ему приходится потом самого же себя одёрнуть. Он отходит от него на шаг, смотря в покрасневшее и смущённое лицо. Маркиз потерян в алкоголе, он тянется к нему, крепко держась за плечи, собираясь поцеловать. Тэхён поднимает голову, чтобы это не случилось. Не в таком состоянии он хочет это сделать. Не тогда, когда Чонгук даже не вспомнит, что там было, почему оно было и зачем. Они находятся в погребе герцогини Эль. Похоже, тут они и допили то, что посчитали нужным допить. Где-то Тэхён слышит чужой храп. Он хватает Чонгука, прижимая к себе, уходя от пытающегося его поцеловать маркиза. Тэхён любовно прижимает его к себе, готовый вот так вот удобненько понести мадемуазель на верхние этажи, где герцогиня Эль даст комнату. Планам не суждено было сбыться, потому что Тэхён услышал храп уже совсем рядом. На него повис теперь уже пьяный герцог, который спал на ходу. Браво. Тэхён сначала окинул его мрачным взглядом, решив, что так и ему надо гнить в погребе. Однако совесть потом взыгралась, когда он начал подниматься с Чонгуком наверх, так что он передумал и забрал того с собой, дав повиснуть у него на плече. На плечах Тэхёна сейчас буквально два самых влиятельных человека в аристократии, пьяные и потерявшие сознание от усталости, еле находят дверь, когда он пытается войти в указанную Эль комнату. Граф раздражённо кидает Чимина куда-то на кресло гостевой комнаты. Герцогиня позади «ойкает» от неожиданности, стуча тростью по полу, когда помогает накрыть Чимина чем-то. Чонгука он кладёт аккуратно, снимая с него неудобно затягивающий фрак, чтобы точно было удобно, снимает очки, чтобы лежал без дискомфорта. Эль, увидев его, поднимает брови, медленно покидая комнату. Тэхён осторожно оставляет Чонгука в рубашке, сняв и обувь. Он сам забирается рядом на кровать, смотря на маркиза, думая о том, что тот пьяным просто полез целоваться. Это не какое-то разрешение, это просто слабость к алкоголю. Вряд ли он понимал и отдавал отчёт своим действиям. Тэхён мог бы быть подлым и воспользоваться этим, чтобы хоть как-то унять свербящее внутри него чувство недостатка Чонгука, но он не хочет маркиза обижать, так что проглатывает это желание. Терпение и труд. Наверное, помогут. — Тэхён? — Чонгук спрашивает шёпотом, смотря на него сквозь прищуренные глаза. Он щурится, потому что не видит. Чонгук глубоко вдыхает. Нюхает. — Тэхён, — утверждает. — Мадемуазель, спите, — граф шепчет. — Я протрезвел. — Точно? — Немного. Потряхивает. — Это нормально, — Тэхён ложится рядом, смотря на Чонгука, который поворачивается к нему лицом, хлопая глазами. — Спите. — Вы хотели… поцеловать, — маркиз говорит шёпотом, прерывая молчание. Тэхён бы ответил: нет, конечно. Так легко это сказать. Очень. Но граф молчит. Он не хочет врать сейчас. Он хочет какую-то обязанность переложить на Чонгука, чтобы в пьяном состоянии быть смелым до того, чтобы признаться в том, что иногда… иногда очень сильно Чонгука хочется. — Почему не стали? — Мы пьяны. — И что? — Это может быть ошибкой. — Вы всё ещё не хотите признавать, что можете что-то испытывать к мужчинам? — Чонгук спрашивает это. Почему он смеет спрашивать это, когда Тэхён из-за него чуть ли не до трясучки дошёл? — Я признаю. — И как? — Как что? — Как живётся с этими чувствами? Вам дискомфортно? — Мадемуазель, Вы так пьяны, но так чётко говорите, — Тэхён вздыхает. — Мне хорошо живётся. Я доволен этими чувствами, — он поднимает руку, накрывая ладонью щеку Чонгука. Тот ластится к прикосновению, облегчённо выдыхая. — В моём мире мало что действительно увлекает. Я бы назвал Вас своим хобби, если можно. — Меня как хобби? — Чонгук смеётся. — И что я делаю, как хобби? — Ходите миленьким передо мной. Мне достаточно, — Тэхён кивает самому себе. — Хоть всю жизнь занимайтесь потом делами всякими политики, станьте хоть императором. Вы — моё хобби. Моё, — касается мочки уха, поддевая гвоздь. — Ненавижу ревнивцев, — Чонгук включает стервозность, — но… — Нет, — Тэхён звучит отчаянно. Он пододвигается ближе, столкнувшись с Чонгуком лбами. — Вы ненавидите меня? Но я Вам доверяю, я не доверяю всем другим. Вами легко воспользоваться. — Умоляю, я не закончил, — маркиз тихо хихикает. — Ненавижу ревнивцев, но… в Вашем исполнении это звучит вполне мило. Хотя, такие, как мы, редко находим тех, к кому ревновать. Нас и так мало, — он накрывает пальцами тэхёновы на щеке. — Это так банально, но я задумался о Вашей идее. — Идее? Какой? — Дружба с герцогом. Это звучит не так надёжно, но, если честно, я мог бы вывернуть это в свою пользу, если бы мог предложить подходящими словами на собрании. — А, Вы об этом, — Тэхён вспоминает. Вообще-то он проронил просто так. — Наивно. Вы же говорили. — Да, но… — Чонгук сникает. — Я подумал, что наши ситуации так схожи в таком плане, когда Вы не имеете больших надежд на что-то определённое со мной, но тянетесь и… отдаёте себя в это. Я не привык рисковать, но Ваша смелость заставила меня задуматься. Дружба действительно не так надёжна, но… она ведь возможна, — выдыхает. — К тому же, во мне чувства доходят до того состояния, когда я готов испытывать Вашего джентльмена. Может, стоит рискнуть. Пойти по зову сердца, — тяжело вздыхает. — Мы как-то говорили о том, что так непристойно прятаться в саду и целоваться. Обесчещенные бедные девушки… Мне очень жаль, что я так говорю, но понимаю то нетерпение, что накрывает их, когда они просто хотят близости. — Близости? — Мне нужны Вы, — Чонгук разрешает путь к себе. Он слегка пьян и слегка трезв. Тэхён это понимает. Не такое признание он бы хотел в нынешней ситуации, но от нетерпения становится и ему неуютно. — Вы нужны, но Вы такой глупый мужчина. Вы просто отчаянно смотрели, как я иду под венец, и ничего не делали, — на этих словах Чонгук его бьёт в живот легонько кулаком. Этот удар Тэхён принимает. Он действительно предложил лишь вариант с Эль, который оказался бы провальным, ведь Чонгук в браке не изменяет. Их любви будто невозможно было бы существовать и вовсе. — Всё самому. Всё всегда самому, — негодующе шепчет маркиз, закрывая лицо ладонями. Тэхён на пьяную голову мало понимает, что сейчас произошло. Он чувствует себя довольным диалогом, так что утыкается носом в щеку Чонгука и закрывает глаза, надеясь, что утром проснётся, всё так же обнимая маркиза. Ему хочется вкусить такое утро, чтобы понять, каково это — быть Чонгуку мужем. Судя по тому, что на его лице пальцами первыми заиграли не солнечные лучи, а чужое прикосновение — всё куда лучше, чем мечталось в сладких кошмарах. Тэхён открывает глаза и в первую очередь улыбается, хватая руку, которой Чонгук сейчас касается его лица. Граф утыкается носом в ладонь. Он открывает глаза шире, рассматривая несобранного и неаккуратного Чонгука в очках, который приятно и мило улыбается в ответ, не сказав ничего, когда Тэхён пробует ладонь поцеловать. Не сон. Этот разговор был не сном. Нелепейшее признание, когда Вы в доме вдовствующей герцогини, на кресле в одной комнате с Вами храпит герцог Пак Чимин, между вами невымытые зубы, пропахшая вином одежда и начинающееся завтра собрание, решающее путь их жизни. Всё это было до жути нелепым. Тэхён думает, что это наказание за то, какой разгульный образ жизни он вёл. Всё это плата за порушенные сердца, плата за слёзы. Он имеет право на любовь только потому, что Чонгук позволил этому случиться. Он разрешил. Он сам полюбил. И признался не на прекрасном свидании, окружённый цветами. Красиво у Тэхёна быть не может. Однако граф не чувствует, что это плохо. Ему нравится сама мысль, что они нашли точку соприкосновения в вопросе их взаимодействия. Наконец-то. — Я только спрошу, — Тэхён всё ещё в этом такой потерянный. — У нас вообще может быть близость? — Вполне, — Чонгук качает головой. Он хмурится, смотря на ничего не понимающее выражение лица. — Серьёзно? Вы так смыслите в женщинах, но не знаете, какая близость бывает между мужчинами? — Я даже мысли не допускал. Не казните меня, мадемуазель. — Всё самому. Всё всегда самому, — Чонгук вздыхает, ложась на грудь Тэхёна. Он пробирается пальцами по торсу, опускаясь ниже. Тэхён ни о чём не думает, решив прикрыть глаза ещё на час, другой, раз он тут теперь взаимно влюблённый мужчина и вполне может отдохнуть. Его из мыслей прерывает собственный внезапный стон, когда Чонгук накрывает ладонью пах, заставив аж подскочить на кровати. Тэхён тут же накрывает ладонью талию маркиза, чтобы взглянул на него и сказал, что он делает. Чонгук смотрит исподлобья, подняв брови. Он облизывает губы, коротко улыбнувшись, прежде чем начать тереть нарастающее возбуждение, коснувшись кончиком носа тэхёнова. Графу приходится очень тяжко и глубоко выдохнуть, чтобы окончательно с ума не сойти. — Я пошёл, — Чимин поднимается с кресла, бросает на них прозрачный взгляд и идёт к двери шаркающими шагами. — Да, до встречи. Не забудьте о нашем разговоре, — Чонгук так легко ему машет той же ладонью, которую потом снова опускает на ширинку Тэхёна. — Всё возможно в близости. Она многогранна, Вы знаете. Не обязательно иметь женские части тела, чтобы удовлетворить мужчину, верно? — А, — на слова сейчас Тэхёна не хватит. Он безвольным телом лежит под Чонгуком, не понимая, куда себя деть, куда деть руки, куда деть слова, мысли, что там у него ещё появляется. — Да, — его спросили, он согласился. — Вот и хорошо, — Чонгук приподнимается с него. — Давайте разойдёмся, пока Эль не начала буянить.

Назовём эту часть эпилогом.

Конец истории в трёх актах. Принятие данной истории состояло в её односложности, где брошенного на съедение графа Кима кто-то спас, кто-то дал свою руку помощи и уверил, что можно хотеть и нуждаться в нём, не основываясь на том, какие поступки его построили в этом обществе. Чонгук Тэхёна принял с первой минуты, несмотря на то, что знал о его похождениях. Ни одну секунду их знакомства Чонгук его не осудил, не стал строить из себя святого, не журил и не бросал его в ловушку, так как Чонгук, к счастью или сожалению, не женщина, что понимала бы боль, которую он всем причинил. Привыкание Тэхёна к новой жизни ещё продолжается, ведь он только познаёт прелести своего нового берега, до которого доплыл, хотел уплыть обратно, но решил остаться. Граф хорошо с этим справился, потому что Чонгук наставлял, Чонгук помог, Чонгук был рядом. Самое главное в том, что Чонгук не препятствовал, когда понял, что мужчина начал испытывать что-то к нему. Чонгук помог, Чонгук его направил. Тэхён ему за это с какой-то стороны благодарен. Конечно, прими он всё более болезненно, воспринимал бы с большим пониманием, смотря потом на лица Юнджи и Хосока, которые только после них пускались в менуэт, когда открывали «содом» на балах. Не то чтобы само принятие должно идти в ногу с привыканием так, чтобы человека били наотмашь и пытались так вдолбить, что чувствуешь, понимаешь сам — ты должен это принять. Это не работает так. Чонгук живёт уверенно и комфортно с той ориентацией, что определил для себя истинным достаточно быстро. Он так же знает, какой человек Тэхён, когда его встречает, поэтому нетрудно в этой обстановке дать понять, что правильно, что нет. Дрожащая трепетность, которая до сих пор в Тэхёне свербит, стоит Чонгуку оказаться в корсете у́же, чем вчера. Её граф всегда списывает на то, что он ощущает это сейчас в таком огромном размере из-за непривычки. Позже это растянется, привыкнется, станет его адом, когда достигнет определённой стадии зрелости. Донжуанов не любят за те грехи, что они сотворили, пытаясь найти в других то единственное тепло, что заполнило бы чашу их успокоения. И данная работа не просит Вас быть понимающим к тем, кто хоть раз отступался на этом жизненном пути. В стольких страницах, говоря о принятии, привыкании и трепете, пришлось бы выделить немало аспектов того, что сам себе приписывает Тэхён, но одновременно с этим в своей личности он многогранен. Его не охарактеризуешь одним словом. Чонгук, который миру являет одного себя, пряча другого за стенами своего поместья, прекрасно понимал, что за занавесом человека, который печально улыбался и просил не называть его «особенным», мог ведь кто-то другой кроиться. Тот, кто сейчас ревностно рычит, заталкивается носом ему в шею, жалуется на злых герцогинь и проклинает Пак Чимина на чём свет стоит, напрашиваясь на похвалу всякий раз, стоит только начать разговор о каких-то достоинствах. — Ещё раз, — не понимает сначала, о чём речь старший граф Ким. — Указ от Его Величества, — читает Сокджин, смотря на обомлевшего, побледневшего и поседевшего Тэхёна. — Маркизат Чон и герцогство Пак заключает договор о перемирии и взаимном обмене опытом работы по результатам первого собрания. Выполнение условий договора будет лично контролироваться лицом из графства Ким — средним уровнем аристократии, независимым ни от кого аристократом Ким Тэхёном. Рекомендован самим герцогом Пак Чимином, согласован с маркизом Чон Чонгуком, одобрен Его Величеством императором с рекомендации Её Высочества принцессы, — читает указ Сокджин, с каждым словом всё больше и больше поникая. — Тэхён? Не хочешь нам ничего сказать? А чего у него спрашивать? У того сейчас самого вопросы в глазах двоятся. — Нет, — он поднимает руки, мол, я умываю руки. — У меня встреча. Срочная. Тэхён выходит из дома, кинув горничной, чтобы велела готовить коня. Тэхён сейчас готовится закрыть глаза и взвыть. Мало того, что его идею одобрило само Его Величество, так теперь он сам должен этот союз контролировать. Будто он тут независимый аристократ! Он очень зависимый. От Чонгука, от его мнения, от взгляда. Тэхён готов продать имение за его талию. О какой непредубеждённости идёт речь в указе?

Снова шепотки.

— Вы слышали о том, что второму сыну графа Кима отказала маркиза Мин? Так вздорно. Умный же мужчина, а так поиздевалась, что места живого не оставила. — То-то же она всегда несётся к той замужней герцогине Хосок, стоит маркизу Чону и Тэхёну открыть содомию на балу. — Почему Вы осуждаете двух девушек, а не двух мужчин, сэр? — Я не это… — Полно говорить о сплетнях. Мы же золотой круг аристократии, — Катрина поднимает бокал, — говорим о политике. Пак Чимин, многоуважаемый герцог, сейчас работает над союзом с маркизатами. Такой благородный. Вот они как раз обсуждают, что делать с этим союзом. Так сложно и жалко, что судьба Империи на плечах трёх молодых, но таких старательных мужчин, — вздыхает. Сейчас Чимин, Тэхён и Чонгук на балу выясняют вовсе не торговые дела и союз, а отношения, потому что герцог работать не хочет, Тэхён и подавно, Чонгук обоих за уши в конце потащит, но сейчас они хотя бы для вида ссорятся на тему того, кто маркизу большую помощь выказывает. Что ж, на их плечах судьба целой Империи.

Полагаю, эпилог закончен.