Проклятый

С момента начала шестого месяца прошла еще неделя, однако так ничего не происходило. Сюэ Ян… попросту перестал есть, ограничиваясь только водой и чистящими отварами, из-за чего ему приходилось много времени проводить у отхожего места. Он уже худо-бедно передвигался, правда не без помощи. Живот был тяжелым и сильно тянул его вниз, еще слабая нога не выдерживала такого напряжения и ужасно колола в мышцах. Сяо Синчэнь перекидывал его руку через свою шею и так водил его по нужде, упрашивая Сюэ Яна поесть. Но тот упорствовал, от всего отказывался, даже от перепелов. Его, напротив, стало тошнить, и он рвал, было даже пару таких дней, когда он даже воды в рот не брал, а его всё равно тошнило. Это было очень странно, и у Сяо Синчэня складывалось впечатление, словно его тело готовилось к чему-то. Нет, он не верил, что вот так оно готовилось к родам. Где-то он слышал, что к подобным методам прибегали работорговцы, которые производили кастрацию мальчикам. Они давали им гонящие средства и не кормили, потому что считалось, что так те лучше переживут операцию. Но ведь это был другой случай… А потом Сяо Синчэнь вспомнил, что у Сюэ Яна… ведь нет иных родовых путей, кроме как… места между ягодицами. Сам Сюэ Ян тонкостей родов у омег не знал, и потому полностью подчинился инстинкту. Сяо Синчэнь предположил, что его тело… чистит себя, готовя именно к родам. Теперь это выглядело логично. Однако он боялся представить, как же теперь выглядел Сюэ Ян. А тот был бледным, измученным и отощавшим. На лице сильнее проступили скулы, черные круги под глазами и правда были черными, ведь из-за постоянной нужды, как малой, так и большой, он не мог заснуть, постоянно просыпался, спеша справить её. Сяо Синчэнь боялся, что, если так продолжится, то Сюэ Яну попросту не хватит сил, чтобы пережить роды. Да и сам Сюэ Ян начинал сомневаться, что выдержит и начинал думать о том, чтобы… взаправду разрезать себе живот. Его трясло, и тело часто покрывал холодный пот. Он думал, что Сяо Синчэнь не знает, но тот… знал, знал, что Сюэ Ян, думая, что тот спит… плачет. Плачет, потому что боится. Да, он боялся и это было нормально. Но он боялся не столько боли, сколько этого… опыта. Ведь ребенок должен родиться, иначе его не выгнать из утробы никак. Прошло еще два дня, Сюэ Ян полностью замкнулся в себе и даже перестал пить. Сяо Синчэнь увещевал его выпить хотя бы травяного отвара для поддержания сил, но Сюэ Ян что-то пробормотал, даже почти без раздражения, и отвернулся к стенке. Ему удобней всего было лежать на боку и что-то под себя подкладывать. Живот… болел, внутри всё ныло. Он так мучился уже два дня. Большую нужду он уже не справлял, просто нечем было, и вот тут Сяо Синчэню бы понять, что это не просто так… Но в тот день он решил уйти ненадолго на рынок, попытать удачи с баклажанами, которые Сюэ Ян ел, еще когда только попал в похоронный дом. Он любил их запеченными целиком, чтобы потом разрезать и есть с приправами и картофелем. Сяо Синчэнь надеялся, что может хоть это блюдо раздразнит его аппетит и соблазнит скушать немножко еды. Потому что если он и дальше будет голодать… и тут уже бояться начал Сяо Синчэнь. Сюэ Ян очнулся от своей тревожной дремы, когда Синчэнь уже ушел. Даже не спрашивая себя один ли он, Сюэ Ян молча, но с небольшим хрипом сел, потом еле-еле встал. Он хотел пить, а кувшин рядом с кроватью был пустым. Он поковылял к столу, где увидел глиняную чашку. В ней как раз и был тот отвар, но сейчас Сюэ Яну было всё равно. Резкий приток жажды сжал горло, и он сделал жадный глоток, потом еще один… Стакан вылетел у него из рук и разбился о край стола. Отвар начал капать на пол… и как-то слишком шумно. Сюэ Ян, который замер, опустил взгляд и увидел, что так шумно на пол капает… из него. Под ним разрасталась лужа, и это была не моча. Околоплодные воды выплеснулись из него, словно раньше там было заткнуто пробкой и вот что-то её наконец-то выбило. А когда он осознал, что происходит… у него начались схватки. — Эй, ты это слышал? — долетело до слуха Синчэня, хотя он был полностью занят тем, что пытался убедить торговца в том, что его товар несвежий и что не нужно, пользуясь его слепотой, подсовывать ему такое гнилье. — Думаешь, тот даос сошел с ума? — Тс-с, — шикнул второй и показал на белые одежды. — Так вот же он. — Действительно, — страшно удивился первый. — Но я сам, когда выходил, слышал, как в похоронном доме кто-то так ужасно кричит… я думал, даос какого-то злого духа изгоняет или умом от одиночества тронулся, но ведь вот он. Кто же тогда кричит?.. Сяо Синчэню показалось, что его сердце остановилось. Гнилой баклажан выпал у него из рук, и с мертвенно белым лицом он повернулся и побежал, разумеется ударяясь в других людей. Но сейчас он даже не извинялся, а лишь грубее расталкивал мешающих ему людей. Тот юноша, тот побитый жизнью юноша… он не должен оставаться один в такой момент. Сюэ Яну казалось, что весь тот ад, который он успел собрать за всю свою жестокую жизнь, в одночасье обрушился на него и с жадностью поглотил. Боль была такая, что он почти оглох от своих криков, и вместе с водой почему-то вышла кровь, запах которой душил его хуже любой вони или феромона. Было так… больно, что казалось, внутри кто-то разрывает ему органы. — Друг мой! — едва услышал он голос, прорывающийся сквозь занавес того оглушения, из-за которого у Сюэ Яна звенело в ушах. — Вставай, вставай! Сяо Синчэнь нашел Сюэ Яна кричащего диким воем на полу. Под юношей была влага и кровь, и кричал он так, что будь на окнах стекла, они бы треснули. Почти серый, с побелевшими губами, он вообще ничего не осознавал кроме боли. — Убей меня! — кричал Сюэ Ян. — Я не выдержу, не выдержу! Убей меня! Сяо Синчэнь замер. Этот крик… страшно знакомый. Но думать было некогда. Он боялся больше положенного тревожить его тело, боялся поднять на руки, а потому лишь перекинул его руку через свои плечи и попытался так поднять, но Сюэ Ян снова закричал диким воем, так и повиснув на нем. — Ты должен… — снова долетело до Сюэ Яна. — Я подготовил… Новый приступ боли, схожий с волной, снова накрыл его и снова прозвучали крики. Сяо Синчэнь пытался усадить Сюэ Яна на стул с округлой дыркой в сидушке, так как знал, что многие женщины так рожали. Он поспрашивал в городе и ему объяснили, что к чему. Но то было приемлемо женщинам, а вот как быть мужчине… не знал никто. Сюэ Ян выл и обливался потом, его живот побагровел, а местами даже посинел. Когда Сюэ Ян увидел это, его глаза стали настолько больше, что чуть не выкатились из орбит. Он закричал от страха и отвращения и замахнулся ослабленной рукой, чтобы ударить… но был остановлен другой рукой, которая бог весть как преградила его вовремя, не дав ударить. — Выталкивай его! — Он убьет меня! — истерически закричал Сюэ Ян. — Эта тварь, этот ублюдок… он разрывает меня, он прогрызает себе путь через мои органы! Убей его, убей его! Вытащи его из меня, разрежь мне живот! — Толкай! — Вытащи его из меня!!! — истерика Сюэ Яна стала бесконтрольной и откуда-то появились силы сопротивляться. Он сильно ударил Синчэня по голове, и тот этого не ожидал, однако пусть и пошатнулся, но всё равно покрепче вцепился в Сюэ Яна, держа его, пока на пол всё больше капало крови. «Но почему это кровь? — ужасался Синчэнь. — Ведь не должно же быть так!» Женщины говорили ему, что, если ребенок большой, может потребоваться разрез, который делали от низа входа и порой почти до ануса, а потом зашивали. Но где резать у мужчины? Сяо Синчэнь просунул руку между ног Сюэ Яна и онемел. Широко… так широко раздулось, что понятно почему Сюэ Ян орал от боли. Но оно пульсировало и всё равно расширялось, и в какой-то момент Сяо Синчэнь почувствовал шевеление под кожей, словно… «Ушко, — он выдохнул, подобие улыбки коснулось его губ. — Это ушко…» То, что он прощупал под кожей, и правда походило на человеческое ухо, маленькое совсем, крохотный закрученный хрящик. Он так и не понял, как расширился и одновременно сузился выход Сюэ Яна, потому что по идее никак не мог почувствовать того, что ощутил. А потом, когда Сюэ Ян, крики которого уже оглушили и Сяо Синчэня тоже, закричал в последний раз, пальцы Сяо Синчэня ощутили что-то скользкое и плотное, что довольно плавно вываливалось из его прохода. Слишком очевидная гладкость и упругость сразу дали понять, что, скорее всего, это плацента… что ребенок, спускаясь вниз, был полностью ею окутан. У женщин так не было, их дети не рождались так плотно в них закутанными. Но этот опустился головой вниз, что уже было хорошо, ведь если бы ножками, если бы застрял… Сяо Синчэнь старался об этом не думать. То ли пол заскрипел, то ли колени Сюэ Яна, когда ребенок буквально вывалился Сяо Синчэню на руки. Сюэ Ян уже не кричал так истошно, но тяжело и со стонами дышал, с хриплыми рваными выдохами, когда ребенок наконец-то покинул его обессиленное тело. Он… родился, он и правда родился. Заклинатель подставил ногу под спину Сюэ Яна и вот так удерживал его на весу, пока обе руки были заняты ребенком. Нужно было срочно его обмыть и разорвать плаценту, из-за которой тот мог задохнуться. Уложив Сюэ Яна на пол, а ребенка на свою одежду, Сяо Синчэнь кинулся к печи, поставил таз с водой, достал бутылку со спиртом, быстро обмыл свои руки и нож. Кинувшись обратно он взял ребенка на руки и стал искать, где поддеть плаценту. Нашел не сразу, успел трижды умереть от страха, что ребенок задохнется, но всё-таки снял плаценту, раскрыв её и сразу почувствовав… кожу, мягкую и теплую кожу. Ребенок тут же истошно завопил, когда Синчэнь освободил ему голову и обнаружил, что вокруг туловища ребенка опоясалась пуповина, но не душила его, а просто… была опоясана. Сюэ Ян, тем временем, лежал без сознания, он дышал уже не так тяжело и из его промежности сочилась кровь. Оно выглядело страшно, потому что было расширенным и еще не успело затянуться. Да, и правда страшно… но теперь всё действительно закончилось. Его живот упал, став приобретать более нормальный цвет, и больше ничего не давило внутри. Он свободен, теперь он чист. Он… родил этого ребенка, ребенок из него вышел. Возможно потому он и спал так крепко, мгновенно отключившись, что теперь он свободен. А убьет Сяо Синчэнь тварь или нет, его не беспокоило, не беспокоило даже жива ли она. Еще до родов он надеялся, что родит труп… Сяо Синчэнь же был мыслями в совершенно противоположном. Он, стараясь действовать максимально осторожно, омыл ребенка, размотав его от пуповины и сложив её вместе с самым крупным куском плаценты в чистую, прежде хорошо проваренную ткань. Он слышал, что, если есть страх, что ребенок не выживет, лучше оставить плаценту и пуповину, пусть та докачает из неё остатки чистой крови и необходимых элементов. А еще нужно держать ребенка в тепле, это было очень важно! А потому Сяо Синчэнь, омыв ребенка теплой водой, замотал его в припасенную ранее мягкую ткань, но хорошо держащую тепло, распалил печь как можно сильнее и, устроив на подставке что-то вроде мягкого ложа, положил туда ребенка, хорошо проверив не опалит ли его жар из печи, хотя к огню ребенок не лежал близко. Но нет, ребенок больше не кричал, но дышал шумно и быстро. Сяо Синчэнь отвлекся от него, чтобы позаботиться о Сюэ Яне. Того тоже следовало обтереть от пота и крови, переодеть и уложить в постель. Он уложил его на бок, смочил сухие потресканные губы влажной тряпицей, к которой Сюэ Ян жадно присосался, но Синчэнь поостерегся дать ему воды, хотя Сюэ Ян и стонал от жажды. Он укутал его, позаботившись, чтобы тому было удобно, еще раз проверил его промежность, которую он подоткнул чистой тканью, которая бы впитывала кровь, прослушал пульс и только тогда вернулся к ребенку, взяв его на руки и сев возле печи… Ему, пожалуй, было о чем подумать. Например о том, выживет ли ребенок. Он этого не знал, но держа его на руках и осторожно ощупывая понимал, что ребенок довольно здоровенький, не крупный, кожа была чистой, на голове волосики. Он пересчитал его пальчики на руках и ногах, пощупал ушки, надбровные дуги, опущенные веки на глазах. Здоровенький, и правда здоровенький. Дышит часто, но это нормально. Пульс тоже был быстрым, но и это было нормально. Его маленькое сердечко так быстро билось, потому что было слишком юным. И ведь ребенок будет расти, он уже растет — вот и бьется сердце быстро, чтобы поспевать, разгоняя драгоценный дар жизни по горячим венам. Странно, но младенец совершенно не шевелился. Сяо Синчэнь хорошо укутал его, но не так, чтобы тот задыхался, однако так, чтобы тот часом себя не тронул и не испугался этого. Дрова в печи потрескивали, в комнате становилось жарко. Сюэ Ян, лежа без чувств, спал, пожалуй, самым глубоким сном в своей жизни. Силы в его теле, освободившись от бремени, вновь потекли в обычном русле, отдавая свою энергию только ему, и даже сейчас, просто видя сны, он уже восстанавливался, уже исцелялся. Ужасный нарыв внизу стихал, но еще нескоро полностью сожмется. Должно пройти время, хотя сколько сказать было сложно. Сяо Синчэнь понимал, что в эти дни юноше если и можно будет есть, то только каши с высоким уровнем клетчатки, чтобы стул был легче, вываренные овощи, никаких свежих фруктов. Потому что он, как мужчина, не являлся женщиной, ему было куда сложнее и опасней. Еще раза три Сяо Синчэнь проверял подкладку Сюэ Яна, уже под утро заключив, что кровотечение прекратилось и нарыв стих еще немного. Сюэ Ян спал и ничего не чувствовал, и Сяо Синчэнь не видел, но тот… улыбался во сне. Его лицо было таким безмятежным и чистым, почти как у ребенка, которого… любят. И он спит так крепко, потому что знает, что боль его не тронет, что его всегда защитят. Ребенок на руках Сяо Синчэня зашевелился, и тот ласково пошикал, качая его на своих руках. Занимался рассвет, и Сяо Синчэнь открыл одну ставню, чтобы впустить внутрь свежего воздуха. Легкая прохлада, коснувшись лица Сюэ Яна, вызвала шевеление последнего и жадный глубокий вдох. Сяо Синчэнь же, выйдя на крыльцо, чтобы встретить рассвет, тихо разговаривал с малышом, точно не зная слышит тот его или нет. В лесу уже давно запели птицы, влажный туман приятно охлаждал легкие. — Смотри, — тихо сказал Сяо Синчэнь, — рассвет. Твой первый рассвет в этом мире. Я очень счастлив, что могу показать его тебе. И… я очень люблю тебя, малыш, и я сделаю всё, чтобы ты был счастливым. Он улыбался, воркуя с ребенком, который всё активней шевелился, то ли во сне, то ли просыпаясь. Руки Сяо Синчэня сжались крепче, и когда солнце коснулось ребенка, он тут же унес его в дом, подальше от слишком яркого света. Оказавшись внутри, он снова подошел к кровати Сюэ Яна, снова пощупал его. Всё без изменений, даже поза. — Не знаю, — то ли себе, то ли кому-то из них, прошептал Синчэнь. Дрова в печи громко треснули, тени от горящих лампадок все еще украшали стены. — Я совсем не знаю, как это будет… И вернулся к печи, снова укачивая ребенка. Теперь лицо его было задумчивым и почти бесстрастным. Сюэ Ян этого не понял, но когда он рожал и когда Сяо Синчэнь держал его, Сюэ Ян, ища руками опору, нащупал его теплые руки и сжал своими дрожащими пальцами. И когда Сяо Синчэнь сжал их в ответ… Что ж, всё тайное однажды становится явным. Вот почему Сяо Синчэнь пересчитал пальчики на ногах и руках ребенка. Потому что ему было интересно, передастся ли ребенку то, что у его родителя… не было мизинца. И, разумеется, что важнее его волновало, даже важнее чем то, что, по идее, должно было бы, учитывая то, что он обнаружил… сразу ли Сюэ Ян попытается убить этого ребенка или же, догадавшись, что его раскрыли, попытается убить самого Сяо Синчэня, которого когда-то поклялся отправить в ад.