Проклятый

Не всякая тьма таилась в пещерах, и не во всякую комнату пробивался солнечный свет. Та комната, где горели палочки благовоний, а в чайнике кипело вино, была слишком затемненной, чтобы походить на комнату, но располагалась слишком высоко, чтобы быть пещерой. Согнутое над столом тело слегка вздрогнуло, чуть тяжелый шаг привел его к чайничку. Сняв с огня, пальцы поддели крышку, винный пар ударил прямо в глаза и ноздри. Влив туда что-то прозрачное, всыпав три щепотки корицы, добавив ложку меда и небольшую щепотку крепкого черного перца, варево стали мешать ложечкой. Ему нужно было настояться, а потому тень снова вернулась к столу, усыпанному свитками, книгами, исписанными и изрисованными листами бумаги, какими-то растениями. Дымящиеся палочки благовоний наполняли комнату довольно плотными запахами, но окно всё равно не открывали. Свечи уже успели закоптить стены там, где стояли. Послышался звук кашля, движение руки отерло со лба прохладную испарину. Сюэ Ян занимался восстановлением Печати. Той половины, которую он получил, недоставало, чтобы запустить те же процессы, которые явили себя при Аннигиляции Солнца, и он должен был создать зеркальное отражение той, которую имел, заранее понимая, что результат всё равно не будет таким, каким его ожидают увидеть. Но всё равно приступил, потому что это была его работа и потому что… это было наследие Вэй Усяня. Сюэ Ян… оплакивал его. Запершись в одной из тайных комнат резиденции, которую ему отвели, Сюэ Ян начал свое возвращение к прошлому через траур, который довольно сильно его сломил. Вэй Усянь… мёртв. Старейшина мёртв… и такой же дефективный, как он, тоже мёртв. Сюэ Ян был уверен, что они с Вэй Усянем несли одно бремя. Как был уверен и в том, что, равно как и Сюэ Ян свое, Вэй Усянь тоже не хотел нести то, которое ему выпало. Был уверен, что Старейшину взяли силой, принудив к близости… а может даже совершили нечто и похуже — метка. Лань Ванцзи отчаянно преследовал Вэй Усяня, Вэй Усянь так же отчаянно от него убегал. Сюэ Ян был уверен — тот ребенок был его, им рожденный… и скорее всего от самого Лань Ванцзи. Ведь ни с одной девой, ни тем более с хоть каким-то мужем Вэй Усянь замечен не был, а те мертвецы, которыми он себя окружал, так сказать, в близком окружении… были сплошь женского пола. Вэнь Нин не в счет. Потому что был мертвецом. И потому что не владел мужской силой. Об этом знали все вэньцы, и, разумеется, слухи быстро достигали чужих ушей. Вэй Усянь имел доверие только к двум людям, и тоже женщинам: своей сестре и Вэнь Цин, которая часто лечила его, и которая имела доступ к его телу. Она же вместе с Вэнь Нином и была, так сказать, опекуном для того мальчика. С Вэнь Цин Вэй Усянь познакомился еще в клане Лань, так что дружбу они имели старую. И только ей он безоговорочно доверял, пожалуй, скрывая свои секреты даже от сестры… но не от этой девы. Сюэ Ян… плакал. Забившись, горько оплакивал смерть Вэй Усяня, порой так в этом теряясь, что упускал течение времени. Кровотечение, которое у него открылось, имело понятную природу… но для женского тела, не для мужского. Пришлось показать Мэн Яо шрам и успокоить его, что это кровили кишки. Тот поверил, хотя и был удивлен, когда Сюэ Ян отказался от лекаря. Лишь попросил отдать ему половину Печати и оставить в покое. Он всегда работал один, без свидетелей и наблюдателей. Такими привычками он обладал еще на рассвете их знакомства, и эту черту в нем Гуаньшань очень любил. Потому что Сюэ Ян тешил его своими экспериментами, а вот Мэн Яо их пугался. Он находил методы Сюэ Яна… чрезвычайно жестокими, в то время как сам предпочитал работать деликатно. С той же «деликатностью» он доведет до смерти Цзинь Гуаньшаня, принудив его к бесчисленного числа раз сношению. Сюэ Ян удивился, что для такой цели он выжидал целых полгода… потому что не хотел делать этого без него. И не потому что за порченными шлюхами некого было послать. Просто… с Сюэ Яном ему было спокойней. Они вместе уже приговорили Не Минцзюэ, и прозорливому Сюэ Яну никогда не узнать причин того, почему именно на нем «деликатность» дала сбой. Всё ведь… было довольно просто, ведь Сюэ Ян с Мэн Яо имели одну природу. И обоих, как ни странно, разоблачили два одинаково жестоких и упрямых человека. Что и говорить — Мэн Яо ненавидел Не Минцзюэ далеко не за то, что тот сбросил его с лестницы. То, как Не Минцзюэ его унизил на самом деле… Что ж, это мог понять только Сюэ Ян. Мэн Яо спасло, то что он был бесплодным, он был очень слабым дефективным. Не чета тому же Сюэ Яну, сущность которого обладала куда большим размахом и, похоже, несла в себе довольно сильную наследственность. Ему ведь, учитывая бесчисленное количество раз травли собственного тела, всё же удалось выносить и даже родить ребенка, причем живого, больше того — здорового. И самому при этом выжить, учитывая донельзя тяжкие роды. Плод был слишком большим, а ослабленное лихорадкой и травмами тело вообще чудом пополам не переломилось. И даже молоко было, ведь он выкормил дитя… пусть и недолго. Что ж, вряд ли Мэн Яо так медлил, чтобы разделить это удовольствие с Сюэ Яном. Впрочем, его поддержка была ему нужна. Не мог же он довериться Лань Сичэню, к которому, похоже, дышал не слишком ровно, и это даже было видно… если бы в их беседах участвовал лишний взгляд, потому что сам Лань Синчэнь был слишком «чист», чтобы замечать подобное. Чего, похоже, не скажешь о его брате, который судя по всему в свое время кое-что заметил… или рассекретил, как угодно. Лихорадка Сюэ Яна не отступала, и он, будучи больным, наблюдал, как Мэн Яо свершает свою месть. Комната провоняла запахами сношения, хриплые изможденные стоны Гуаньшаня резали слух. Сюэ Ян не ненавидел его, даже напротив — глава клана ему импонировал. И, пожалуй, в большей степени тем, что был помешан на женщинах, тем самым не представляя никакой угрозы. И хвалил Сюэ Яна, развлекаясь его безумными экспериментами. И верил в него, точно зная, что этот талантливый юноша сможет совершить чудо и активирует Печать. Самому же главе больше всего нравилось то, что Сюэ Яна он как-никак, но всё же мог контролировать. Над ним легче было держать власть, потому что клан Цзинь помог ему вырезать клан Чан, тем самым обеспечив себе преданность Сюэ Яна. И единственное, ради чего он бы предал его, был Вэй Усянь, к которому он мечтал переметнуться. Казалось, глава Цзинь это знал, потому что Сюэ Ян страшно хотел наследовать его учению, пусть даже такового и не было. И он понимал, что успел бы к нему добраться… если бы не Сун Лань, ведь преследуя его и, в конце концов, найдя, заклинатель желал лишь одного — убить этого человека. Но, сам того не желая, свершил то, что было в разы хуже смерти и стало черной меткой, окончательно омрачившей Сюэ Яну жизнь. Вонь от смешанных между собой запахов духов и тела разъедала Сюэ Яну глаза и нос. Его глаза и правда слезились, и он уже не понимал, от лихорадки или… что вообще происходит? Это уже была не просто физическая слабость, его тело… вело себя странно. Но он всё же путал это с лихорадкой, не понимая одну простую вещь: кормление грудью, которое он прервал, держало процессы его тела в определенном ритме. И поскольку сейчас этих процессов не было, его тело, как он и хотел, возвращалось в норму. Молока становилось всё меньше, работа молочных желез прекращалась. А это значило… Сюэ Яну помутилось в голове. Он даже пошатнулся, едва не упав. Ниспадающие полупрозрачные вуали покачивались, стоны и хрипы заменяли дыхание. Он с отвращением видел, пусть и нечетко, сам процесс сношения, движения и изгибы. И вонь, проклятая вонь. Как же воняло выделяющее в процессе сношения запах тело… причем не только кожа. Едва дыша, Сюэ Ян чувствовал, что начал сильнее потеть, его разум словно заволакивало пеленой. И слабость… овладевала им. Мэн Яо не видел его мучений. Он пожинал плоды своей мести. Сюэ Ян же, не понимая, что за черт с ним происходит, решил в конце концов уйти. Он должен был выздороветь, должен был! И вернуться… к себе, к тому, что было «до». Он не мог позволить себе сдаться, хотя, пожалуй, это был последний его рывок, отчаянный и изможденный. Если произойдет что-то, что еще раз сломает его… он уже не поднимется. И надежды, что что-то вмешается… её не стало уже очень давно. Но ведь именно это… могло его спасти.

***

Сюэ Ян чуть поморщился, когда взял еще горячее варево. Пряное вино с медом — чтобы скрасить горечь весьма нелюбимого им напитка. Для этого он меда не пожалел, но специи обжигали горло чуть сильнее, чем само вино. Может он его перевыпарил, хотя алкоголь всё равно ощущал. По телу разлилось тепло, когда, пройдя горло, пряное вино растеклось по желудку. Тепло… и бодрит немного. Сюэ Ян занимался Печатью и преуспевал в том, чтобы сделать и её точную копию, и восстановить вторую половину. Для этого Мэн Яо дал ему особенный меч — Бася, который принадлежал Не Минцзюэ. Его клан тоже занимался темными практиками, но в отличие от вэней тайно. Переплавив этот меч, Сюэ Ян получил металл, который мог если не идеально влиться, то хотя бы заменить недостающую часть. Рисуя эскизы, он прибегнул к помощи лучших кузнецов, которые показали ему как правильно плавить металл и как добиться от него той или иной твердости, той или иной формы. Сюэ Ян в итоге сделал всё сам. Он переплавил меч, вылил его в заранее им же вырезанную форму, удивляясь тому, как это получилось у самого Вэй Усяня — ведь на горе не было кузниц. Похоже, Вэй Усянь был так пропитан тьмой, что на момент создания Печати обладал тем уровнем, который Сюэ Яну никогда не будет доступен. Ну и хорошо. Ведь для этого ему тоже нужно было стать бессердечным. Но выжить в симбиозе с тьмой… не было легким делом. Сюэ Ян предполагал, что мог пережить Вэй Усянь, если всё-таки сумел выжить. Тьма… уничтожила его, и всё, что у Вэй Усяня оставалось — это душа. Едва подумав об этом, едва сформулировал так, как горло сдавило от боли. Как… как же они были похожи, и пусть Вэй Усянь, возможно потому, что был забран Цзян Фэнмянем очень рано, ужасов жизни Сюэ Яна не знал, ведь Сюэ Ян, как и Вэй Усянь, был тем, кем был, но всё же горечь своего плода он вкусил с лихвой. Сюэ Ян не отказывался от своих слов, и даже Мэн Яо, с его-то тонким чутьем на ложь и скептицизмом понял, что… да: Вэй Усянь обладал вторичным полом и, скорее всего, имел ребенка от Лань Ванцзи, а с ним самим — интимные отношения. В чем же была проблема им пожениться, ведь кланы преследовали таких. Неужели Лань Ванцзи не хотел? Но ведь он преследовал Вэй Усяня. Значит, своего согласия не давал именно он, и поскольку прятал ребенка и не хотел иметь с Лань Ванцзи дел, получалось… что речь всё же шла о насильственной вязке, причем, возможно, даже с меткой. Потому что Вэй Усянь не имел отношений ни с кем, а женщин, которые его окружали, трудно было назвать любовницами. К тому же, преобладающая их часть была вообще мертвыми. Для Мэн Яо это был весомый козырь и власть в случае опасности от Лань Ванцзи. Для Сюэ Яна… это была катастрофа. Он оплакивал Вэй Усяня так же, как стенал и над своей собственной участью. Его посетила мысль этого ребенка у Лань Ванцзи отнять… но с тем, что имел сейчас, он не мог этого сделать. А вот с Печатью, да еще и поправившись… он мог сделать многое. И понимал, что звать ребенка Вэй Усяня своим сыном… пробуждало в его сердце восторженную любовь. И он уже полюбил этого мальчика, одержимые мысли украсть его и вырастить так, чтобы тот пошел против своего отца, затмили разум Сюэ Яна. Печать… была наследием Вэй Усяня, как и флейта. Вот только Сюэ Ян не понимал, что, как своей участи Вэй Усянь не хотел, так не желал бы её и для этого мальчика. Расти в ненависти, сливаясь с тьмой… разве жизнь? «Тогда почему с «ним» ребенка не оставил? — яростно думал Сюэ Ян. — Почему потащил его за собой на гору, ведь там везде была тьма. И почему не сказал ему… правду, почему?!» Говорили Сычжуй, тот самый мальчик, переболел такой страшной лихорадкой, что едва выжил и… потерял воспоминания. Да, он еще был слишком маленьким, но всё же… Сюэ Ян так страшно метался, потому что его травмировал страх того, что было бы, забери Сун Лань своего сына и вырасти его, так скажем, в своей «вере». Потому-то Сюэ Ян так переживал за судьбу сына Вэй Усяня, ведь его растил тот, кто… взял Вэй Усяня силой. Как силой был взят и сам Сюэ Ян, причем не один раз и не одним человеком. Чего Сюэ Ян не учитывал, принимаясь за работу в своем слабом состоянии, что не просто так Вэй Усянь терял контроль. Самым ярким тому примером были события на тропе Цюнци и в Безночном городе. Печать… сводила его с ума. Она была слишком сильной, и даже он, став бессердечным, не мог ею управлять всецело. Она росла, она была наследием слишком тяжелой силы… демонической силы. А человек, даже в симбиозе с тьмой… всё равно был слишком слаб, чтобы не дать ей сломить себя. И Печать сводила с ума Вэй Усяня, настолько сильна она была. И Вэй Усянь это понимал. Но успел уничтожить лишь половину только потому, что… это было всем, что он сумел сделать своими убывающими и убивающими его самого силами, так сильна была эта Печать. Это она не дала уничтожить себя полностью, отколовшись от своей половины, чтобы выжить. И Вэй Усянь уничтожил лишь одну половину, в то время как вторая тихо лежала в земле, ожидая своего часа. Даже половина её была слишком опасна… и Сюэ Ян не заметил, как она начала сводить его с ума. Проникая своими веяниями в его тело, она находила его слабые места и незаметно подтачивала разум Сюэ Яна. Тот уже вел себя помешанно, был замкнут и нелюдим. С момента его возвращения прошел, наверное, месяц, может быть меньше, а он всё так же запирался в своей комнате, задыхаясь в благовониях и одурманивая себя вином. Его лихорадка прошла, грудь успокоилась… но стало происходить другое. И он, находясь под влиянием Печати, не был допущен к тому, чтобы это понять. Потому что Печать осознавала — этот человек слаб. Он не сможет дать ей то, чего она хочет. Да, он был талантлив, он почти создал вторую половину, совершив действие удивительной находчивости. Когда сделал формы для заливки, Сюэ Ян, хорошо усвоив уроки кузнецов, решился обмануть… само зло. Он покрыл оригинальную половину слоем специального вещества, после чего нагрел её так, чтобы «задвигался» сам металл, но не расплавился. Вещество, которое он нанес поверх, впитало это, Сюэ Ян положил половину Печати в форму, что позволило перебить на неё «отнятый» металл самой Печати. Такой себе внешний покров, который и облачил тот металл из Бася, который Сюэ Ян залил уже после. Это было похоже на то, что сделал Сяо Синчэнь, когда обмотал бутылочку с чужим молоком «запахом» Сюэ Яна, чтобы обмануть чутье ребенка. И здесь получалось то же самое. Обернув оригинальным слоем, Сюэ Ян как бы обманывал чутье Печати, чтобы она реагировала на фальшивку как на оригинал. Потому что понял, как запускается активация, и что у Печати должны быть свои инстинкты, раз уж она изначально была разделена надвое. Получалось, что одна половина была «ключом», а вторая — «замком». Пассивное и активное, но именно в пассивном и было сосредоточено сознание. Сюэ Ян невольно улыбнулся. Альфы, считаясь активной половиной, запускали в пассивных омегах функцию деторождения. Но ребенок ведь был зачат внутри и рос за счет тела носителя. Омеги… были сильнее, и в плане влияния именно альфы были настоящей пассивной половиной. То же и с этой Печатью. Сюэ Ян не мог не улыбнуться, восхищаясь разумом Вэй Усяня. Всё-таки… какой великий человек. И лишнее доказательство того, кем он на самом деле был, раз даже в таком деле наследовал довольно понятный ему мир вторичного пола, его функцию и психологию. На самом деле Печать, если рассматривать с такой стороны, была воплощением Инь — женского начала, темной стороной Ян. Можно сказать, что это была… женщина, но не как в случае с омегой, пол которой сокрыт под мужской упаковкой, а той самой дикой и независимой женщиной — Лилит, которой не нужен никакой мужчина, и если уж говорить о мужчинах, то не любить их, а использовать, причем и в плане удовольствия — вот какой была её истинная природа. Она была той женщиной, которую мужчины боялись, потому что не могли ни сломить, ни приручить. А вот Ева… напоминала омегу, которые были заложниками течек и феромонов, а значит с рождения были обречены быть в зависимом рабстве от мужчин. Сюэ Ян не осознавал, что Печать травмирует его психически. Ей… нужен был другой носитель. Но, похоже, она всё же была не так прозорлива. Потому что Сюэ Яну мало того, что удалось сделать точную копию, так он смог еще и обмануть саму Печать! Она приняла фальшивку за свою утерянную «активную» сторону, и даже не взяла в толк «молчание» с той стороны, потому что и раньше подавляла оригинальную часть, держа её, так сказать, в коматозе. И после этого бросила все силы, чтобы убрать со своего пути Сюэ Яна, притянув к себе более сильного носителя. Сюэ Ян ведь так и не понимал, что с ним происходит. А вот она понимала… и потворствовала этому. Тело Сюэ Яна вышло из состояния кормления… а значит — вернулось в предродовую норму. Печать мешала ему осознать, что «это» не происходило ни пока он носил ребенка, ни пока кормил. И не произошло бы, если бы продолжил кормить. Печать хорошо изучила все его слабые стороны, поняв, что он такой же, каким был прошлый носитель. Но у прошлого носителя была фора. Он был помеченным, и в «это» состояние его мог привести только его истинный, так сказать… и только его запах. Над этим самым истинным Печать власти не имела, а значит такой вариант использовать не могла. Но сейчас она была в руках того, кто не был помечен. Гон оставался при любом раскладе, что «до», что «после», но разница была в том, что в случае с «после» запах менялся и никто не реагировал на запах… кроме того, кто нанес метку. В случае же с непомеченным… запах ощущали все. И именно этого Сюэ Ян не понял. Не понял того, что у него… началась течка.