Проклятый

Когда призраки передвигаются в пространстве, они… плывут. У них нет гравитации, и веяния их кожи можно принять за одеяния. Они… плывут, не отбрасывая тень, и не имеет значения, свет или тьма — и там и там они одинаково бесплотны. Этот «призрак» был иным. У него была тень… и был запах. Его кожа плотно прилегала к костям, его одеяния тяжело спадали вниз, так как были мокрыми. И взгляд… тоже был. Черный, тускло посвечивающий, как у больного животного. И невероятно глубокий. Нога переступила через порог, и молния сверкнула еще раз. Тень за его спиной отпечаталась острым силуэтом и тяжелые, слегка пошатывающиеся шаги, вели эту тень к конкретному месту назначения — к столу… где в плетеной корзинке лежал взволнованный ребенок. Он всё дергал носиком, спешно и нервно принюхиваясь к изменившемуся течению воздуха. И когда тень подошла к нему, накрыв его собой, прозвучал звук грома. Сюэ Ян, чье лицо было белым, а волосы мокрыми, смотрел на мальчика немигающим, изможденным взглядом, и хрипло дышал. Как умирающий волк, для которого добычей может стать либо такой же умирающий, либо неоперившийся птенец. Черное платье Сюэ Яна было подобно самой ночи и плотно обтягивало его на самой талии. Он смотрел на ребенка. На столе мелькнула тень, когда его руки оказались над самой корзинкой… Сяо Синчэнь спешил домой. Он задержался у госпожи, которая, к тому же, обнесла его довольно серьезной бранью, когда не увидела рядом с ним ребенка. Что Синчэнь мог на это ответить? Что того, с кем всегда нужно быть настороже, больше нет, а потому он может выдохнуть? Но дышалось-то никак не легко… а еще более беспокойно, с грустью, которой нет утешения. Не так сильно он и вымок, пока шел назад. В основном дул сильный ветер, температура упала, и небо, он был уверен, просто черное. «Боги сердятся, — подумал Сяо Синчэнь, подходя к воротам. Дождь начал усиливаться. — Или плачут?» Странным он был человеком. Может, сказывался его необычный ум? В отличии от Сюэ Яна, Сяо Синчэнь метался между разными аспектами познания, имея надлежащие способности быстро усваивать, но также быстро и переключаться. Из понятий о добре, в которых он находил истину, он мгновенно мог перескочить к понятиям «другой» стороны, точно так же находя в них зерно истины. Он разделял их, но с недавних пор больше не смел смотреть свысока, имеется в виду с высоты своего прежнего невежества. Он был готов внимать по первому зову, стремясь найти ту правду, которая обличала бы обе стороны. То, что ворота были открыты, его не потревожило. Потому что ветер был сильным, а ворота можно было закрыть на засов только с другой стороны. Он прикрыл их, когда уходил, и ветер мог распахнуть их. Так он подумал, идя по двору, и уже бы выбросил это из головы, подходя к двери, ища рукой, чтобы открыть… если бы смог. Потому что рука не наткнулась на закрытую им дверь. Она… коснулась пустоты. Волна тепла ударила в лицо Сяо Синчэня, что окончательно дало ему понять, что не он «не дошел» — а была открыта дверь. Она… была открыта. Через неё, лиясь наружу, вытекало драгоценное тепло натопленного дома. По телу Сяо Синчэня прошла холодная волна. Он еще не успел что-то осмыслить, хотя чувство было такое, что он уже всё знал. Знал, почему дверь открыта… и знал, что в доме они больше не были одни. Он и ребенок. Ребенок… Сяо Синчэнь решался и не решался войти внутрь. По инерции ему хотелось стремглав ворваться, прежде призвав Шуанхуа и натравить его на вторженца. Но не мог позволить себе такую роскошь. Потому что еще даже не осознавая этого, он… уже знал, кто был в доме. И холодный пот прошиб его, такие вот «слезы» радости. Вторым, что «ударило» Сяо Синчэня, было… до ужаса тяжелое, даже сказать нечеловеческое скопление глубоких веяний, источником которых совершенно точно человек быть не мог. Синчэнь отметил их силу уже на расстоянии и инстинкт сразу же ощетинился — прочь! Беги, убегай от этого! Это поразило Сяо Синчэня. Потому что до источника этих веяний было довольно много шагов. Но он всё же вошел. Эти веяния были сильны, но не сильнее того чувства ответственности, которым заклинатель себя связал. В доме был ребенок… и в доме был кто-то еще. — У-у-у-у… — какое-то… звучание, то ли напев, полухриплый-полустонущий… изможденный. С тенью сумасшествия. — У-у-у-у… Сяо Синчэнь не мог видеть, но, судя по течению звука, понимал, что тот, кто был внутри, стоял к нему спиной. Он и правда стоял… держа на руках маленького мальчика. На своих холодных до ужаса руках. И пел ему, хотя это скорее была какая-то драматическая пародия на… укачивание. Дело было в том, что ни тело, ни руки не шевелились. Обычно ребенка под такое пение укачивали… но этот просто держал. Сяо Синчэнь не мог позволить себе никакого движения. Он был в страхе, в растерянности. И страшном напряжении. Потому что внутри этих веяний кто-то был, и его аура источала… безумие. Огненное, дергающееся, расплавленное. Больное. С уплывающим самоконтролем… — Какое… — едва прозвучал голос, хотя уж скорее зачатки голоса, губы Сяо Синчэня приоткрылись, а сердце замерло в груди, — сильное сердце. Его сердце… такое крепкое. Очень, очень крепкое. Оно бьется таким знакомым набатом… но не сопротивляясь, а словно бы стремясь навстречу чему-то. Моё сердце… — губы слегка шевельнулись в сторону пугающей улыбки, которая растаяла, едва зачавшись, — не билось так уже очень давно. Пожалуй, в виду возраста оно у него так бьется? Потому что… душе еще спокойно. Сяо Синчэнь сглотнул. Он не решался. Голос… в испуге забился в угол горла. — Сюэ… Ян, — его шепот был тише падающего листа, но его… всё же услышали. Сюэ Ян, а это действительно был он, чуть откинул голову, плечи его расправились. — И вот снова, — теперь он оскалился в улыбке. — Снова! И обернулся, являя свое белое, изможденное, отражающее болезнь разума и души лицо. Сяо Синчэнь ждал продолжения. — И «она» точно так же говорила, — улыбнулся Сюэ Ян. — «Ну какой же ты ему друг? Он так называет только тех, кого либо знает в положительном ключе, либо не знает. Его можно только… обмануть, вот почему он всё потерял», — и добавил: — Честь, друга, покой… глаза. Ты всё… теряешь, Сяо Синчэнь. Из-за своей глупости, из-за своей духовной слепоты. Ты не стал слепым… ты им родился. Но к тому же таким глупым, что потерял и те глаза, которые у тебя были. И это… — Сюэ Ян с грустью усмехнулся, — в конце концов снова привело тебя ко мне. Отвернув от него взгляд, Сюэ Ян перевел его на ребенка. — Уж больно ты невезуч, — непонятно было, кому из них двоих он это сказал. — И так беспечен. — Сюэ Ян… — было начал Синчэнь и сразу же ощутил, как вихри… уплотнились. Сюэ Ян повернул на него взгляд… и тот сразу же потемнел. — Да кто ты такой? — лицо его отразило гневное удивление. — Я спрашиваю, кто ты вообще такой?! Сяо Синчэнь не понимал ничего, кроме той ярости, которую источал его тон. А вот что понимал… так это ту опасность, которая была почти бесконтрольной. — Я не хотел его рожать, — Сюэ Ян мотнул головой, — не говоря уже за то, что я не хотел его зачать! Я вообще… — слезы ударили ему в глаза, — не хотел быть способным на такое. Я даже близости никогда не желал! Кем ты себя возомнил, чтобы заявлять мне, что невинная жизнь дороже и важнее всей пережитой мною боли! «Я этого не говорил, — удивился Синчэнь. Шуанхуа, укромно лежащий в углу, слегка завибрировал. — Он как будто… одержим. Кто нашептывает ему эту ложь?» Руки Сюэ Яна задрожали. Он положил ребенка на стол. И взгляд его вновь переменился. Он стал больше, тьма плескалась в нем, как черные воды. — Я хочу, чтобы это был сын Вэй Усяня, — вдруг сказал он. — Даже если его отец Второй Нефрит. Сяо Синчэнь был совсем растерян. Это имя… к чему Сюэ Ян вспомнил о нем? Но думать было некогда, и из-за страха Сяо Синчэнь так нервничал, что почти дергался. Он не решался поставить на кон всё и броситься, не будучи уверенным, что осилит Сюэ Яна, что успеет раньше, чем тот… что-то сделает. А потому воспринимая его слова как явственный бред, решил сделать единственное, что мог — подхватить его, чтобы хотя бы попытаться сбить Сюэ Яна с толку, с этой его безумной волны. Потому что Сяо Синчэнь понимал, что с Сюэ Яном что-то не так, причем «не так» настолько, насколько и может… одержимый чем-то человек. Это был не он… ведь даже то, что он здесь, не объяснялось ничем, кроме помешательства ума. Разве Сюэ Ян бы вернулся? У него на это нет никаких причин. — Но ведь, — Сяо Синчэнь очень старался подобрать нужные слова, — он не бросил своего ребенка несмотря на то, кто был отцом. По словам Сюэ Яна это был Второй Нефрит. А Вторым Нефритом… был Лань Ванцзи. Сяо Синчэнь не знал сплетен и потому не мог знать об отношениях этих двух мужчин. Однако вопреки всему он почему-то ощущал, подсознательно, что эти слова… бредом не были. Потому что их Сюэ Ян не говорил так, словно взял это из потолка. Услышав слова Сяо Синчэня, Сюэ Ян задумался. — И правда, — он слегка склонил голову, — не бросил почему-то. И не убил. Неужели его тварь была так сильна, что вломилась в его душу, и он просто не смог… — Сюэ Ян сделал паузу, в то время как сердце Сяо Синчэня едва ли не остановилось. Сюэ Ян смотрел на ребенка, ножки которого были согнуты и шевелились. Сяо Бай уже не спал и обозревал своими большими сверкающими глазами слегка тусклое пространство комнаты. Сюэ Яна… он ощущал, но еще не мог физически направить себя к нему. И уже тем более не мог увидеть ту опасность в его глазах, которая напрямую угрожала ему. — А вот я могу, — сказал Сюэ Ян, и на его глаза вновь наложился заслон, перекрывающий доступ к разуму. Ребенок слегка захныкал, когда холодные руки Сюэ Яна коснулись его обнаженной кожи. Это было прикосновение пальцев к рукам и животу, очень легкое, но не ради нежности. Сюэ Ян дернулся, когда коснулся кожи ребенка. Страх… удерживал его прикоснуться сильнее, будто его кожа была для него каленым железом. Или даже… скорее чем-то еще более опасным, что ядом проникнет под его кожу и впитывается в кровь. Большой, горящий пламенем безумия взгляд скользил по ребенку. Он был почти невидящим, самозабвенным… Пальцы Сюэ Яна потянулись к горлу мальчика, к трахее. «Как… легко, — подумал он, впрочем, застыв. — Просто кадык раздавить, и всё. До чего же легко… с таким маленьким, как у котенка, горлом…» Поскольку Сюэ Ян замолчал, паника Сяо Синчэня усилилась. Он не мог сорваться с места. Он не знал, каковы настоящие риски. И та тишина, которая наступила… убивала его, словно эти руки были на его горле, а он совершенно ничего не мог с этим сделать. Однако пальцы Сюэ Яна не сжались. Взамен этого глаза его наполнились… слезами. Больными, в воспаленных глазах слезами. — Если бы «ты» только был моим сыном… — не понимая, что говорит, произнес Сюэ Ян. Он смотрел на лежащего перед ним мальчика, совершенно точно помня, что у Старейшины… тоже был мальчик. — Если бы ты только был моим сыном… Что он имел в виду? Чтобы сын Вэй Усяня был его? Или это было переплетение его кошмаров, в которых он получил ребенка слишком страшным путем и, к тому же, от заклятого врага. Или же… как он и хотел, украсть сына Вэй Усяня и воспитать его, как своего. — Сюэ Ян, — голос Сяо Синчэня начал дрожать, — но ведь это твой сын. Ты тоже… родил сына. Тон Сяо Синчэня невозможно было уличить в неискренности, и звучал он так, потому что он сам поверил в то, что услышал. Может, это был механизм внутренней защиты, который подсказал ему верное направление. И он, чтобы Сюэ Ян ему верил, сам поверил в то, чему доказательств даже не имел. — Мой сын?.. — казалось, эти слова не то чтобы страшно удивили… но словно бы пролили свет на что-то. — Я… родил его, — и брови Сюэ Яна нахмурились так, словно бы он что-то понял. — Это мой сын… Мысли переплетались в паутине его разума и сдавливали ему сосуды. Сын Вэй Усяня… Его собственный сын… Оба были нежеланными? Оба — плод принуждения… плод принудивших мужчин. Он был в этом уверен. Но… — Не сходится, — вдруг нахмурился он и даже выпрямился, словно хотел отойти от стола. — Я никогда, — зубы его сжались и дальнейшее он буквально прорычал, — никогда не смогу его полюбить. Даже если Старейшина смог… то я не смогу! В голове возник образ Сун Ланя. Сюэ Ян тут же неистово закричал, хватаясь за голову. Он был готов раскроить себе череп, лишь бы убрать его оттуда, выскоблить собственными ногтями, если придется. — Они всё у меня забрали… — его голос сломался и затрещал, да так отчаянно, что это резало и по чужим сердцам. — Они всё… всё у меня забрали! И даже этот… я чувствовал, как сильно бьется его сердце, еще когда он был во мне! Он даже сердце, — взгляд Сюэ Яна стал сумасшедшим, — даже сердце у меня украл. Так билось моё, мое сердце! Оно билось именно так, когда я был таким же невинным, как и он! — и закричал еще неистовей: — Он даже это у меня украл! Он украл меня, украл… и присвоил себе! Как и все мужчины, которые, как и он, разрывали мое нутро!!! Адовые веяния усилились, и Синчэнь «видел» это слишком отчетливо. Его кожа покрылась мурашками, сердце забилось сильнее. Поскольку Сюэ Ян кричал, держась за волосы и опустив голову, Сяо Синчэнь нашел этот момент открытой для себя дорогой. Однако подбежал он не к ребенку. Он… кинулся к Сюэ Яну. — Сюэ Ян, — он схватил его в объятия, но Сюэ Ян, очевидно, не так понял это и закричал еще неистовей. И такая боль была в его крике… отчаянного страха и мольбы не причинять ему зла. — Сюэ Ян… мой друг, друг мой! Слезы лились из глаз Сюэ Яна. Он был одержим Печатью, но всё равно каким-то образом с этим боролся. Не она привела его сюда… а он сам, когда две жизни сравнив понял, что, если умирать, то только здесь. Он не верил, что сможет жить… и та самая жизнь, которая билось в его отчаянном сердце, привела его сюда. Но умирать ли? Сяо Синчэнь держал, стараясь передать свое тепло. Сюэ Ян… был до безумия холодным. — Ты давал ему жизнь, — сказал он трясущемуся Сюэ Яну, — это правда. Всё время он питался от тебя. Но почему ты не думаешь о том, что и он, быть может, давал тебе жизнь? И сейчас дает, — голос Синчэня упал до шёпота, — просто существуя. — Жизнь? — в своем болезненном состоянии ума Сюэ Ян всё же умудрился услышать его слова. — Жизнь?! Он так затрясся, что стало попросту страшно. Сяо Синчэнь рефлекторно разомкнул руки, когда Сюэ Ян сделал резкое движение своими, чтобы из них выпутаться. Он стал перед ним, грудь его высоко вздымалась от тяжелого быстрого дыхания. И то, как в этот момент красив он был, не поддавалось описанию. Да, изможденный даже взглядом… но оттого и желанен. Потому что пламенел… заставляя пьянеть чье-то сердце. — Жизнь… — плечи его мелко задрожали. — Это моя смерть! — Скажи мне, — голос Сяо Синчэня прозвучал давяще, — что с тобой? Что произошло? Дай мне тебе помочь, умоляю. Но, честно сказать, он плохо представлял, как же ему поможет. Потому что не мог понять природу того источника, который буквально угрожал всему живому, что было вокруг. Эта сила… чудовищна. Сюэ Ян не мог быть её источником. Так где же тогда… Сюэ Ян тяжело дышал, и его хриплое дыхание перетянуло на себя все мысли Сяо Синчэня. И вдруг он так резко успокоился, вдруг снова стало так тихо, словно всего того, что произошло, вообще не было. Сяо Синчэня это так растеряло, что он даже сперва подумал, что его… больше нет, что его убили, и вот она, причина, почему все звуки замерли. И только шевеление ребенка развеяло этот его страх. — Нет… — голос Сюэ Яна прозвучал очень тихо. — Нет, нет, нет… Он словно бы боролся с чем-то. — Сюэ Ян… — «Она» меня предала! — вдруг закричал он и кинулся вперед. Сяо Синчэнь по инерции увернулся, но очень плавно. Теперь Сюэ Ян снова стоял там же, где и раньше. — Предала… как и его. Тот мужчина, пришедший ночью… и не просто так. Она хочет… она пытается подвести… как и Вэй Усяня… И снова заметался. Сяо Синчэнь резко повернул голову в сторону шума, который раздался на полу. Шум был сильным, как соприкосновение тяжелого металлического предмета с деревянной поверхностью. Ворот Сюэ Яна был распахнут… и наконец-то он сделал, можно сказать, почти свободный вдох. Это прозвучало с таким наслаждением, это был такой страстный вдох… И вдруг взгляд Сюэ Яна остановился на Сяо Синчэне. Он уже однажды смотрел на него так… в бреду, который не желал развеять даже ценой собственной жизни. И сейчас он почему-то стал смотреть точно так же. Ребенок задергал носиком сильнее, и Сяо Синчэнь это услышал. Он ведь не понимал, что на самом деле происходит… но осознавал, что Сяо Бай так мог реагировать лишь на одно — на запах Сюэ Яна. Когда Печать перестала разъедать ему сердце, держась возле него так близко, Сюэ Ян и правда задышал легче… и разум его вдруг обволок совсем другой туман. Смотря на Сяо Синчэня в той легкости, которую обретает душа, разлучившись с телом, он, даже не пошатнувшись… упал. Но упал не тяжело свалившись вниз, а наклонившись под углом, падая так, как если бы под ногами был не твердый опасный пол, а мягчайшие перины. Сяо Синчэнь уловил движения воздуха и поймал его, мгновенно опустившись на колени, удерживая Сюэ Ян в своих руках. Дыхание Сюэ Яна снова сбилось, и Сяо Синчэнь не мог увидеть того, что происходило. Это словно… взмахнуть с кисточки пудру, что частички распылялись в воздухе, это словно смахнуть сильным порывом ветра семена одуванчиков… словно сдуть с ладони тончайшую пыльцу, наблюдая её искрящийся в воздухе танец. Запах… летал. Он исходил от Сюэ Яна, потревоженный ветрами его внутренних порывов, исходил так обильно и красиво… и так зовуще, что никто бы не устоял. Кроме человека, который был рядом с ним и не видел той неописуемо волшебной картины сверкающих частичек запаха, распылившихся вокруг. Лилия… цвела в его руках, обволакивая любовным дурманом, таким зовущим, таким сильным… как сильно было и желание, всё еще живое желание… любви. Сяо Синчэнь не мог ни ощутить, ни увидеть… но мог узреть иначе. Он не ощутил запаха, но сразу почувствовал этот запах как энергию, и такую необычную, почти… божественную. Она вилась вокруг него, кружилась… касалась его точно маленьким поцелуем. Её нежность и её хрупкость поразили Сяо Синчэня. Он замер, взволнованный этим чудом. Тонны любовной энергии льнули к нему, как нектар цветов льнет к бабочке, танцуя в воздухе. Он и не подумал, что это была течка… если вообще ею была. Потому что со стороны его видения, это была… любовь, которая тянулась к нему как к единственному, кто своей нежностью и добротой укрощал тяжелые метания, вызывая… отрицаемое умом доверие. Ум отрицал… но душа плыла навстречу. Две жизни сравнив… ту, которая была, и та, которая есть. Здесь. В этом доме. С этим человеком… единственным, кто обессилил даже не прикоснувшись, причем даже словом. Нежность… забота. Грудь Сюэ Яна натянулась, когда он шумно вдохнул. Он… смотрел на Сяо Синчэня своим затуманенным взглядом, лежа в его объятиях. Больно… не было. Было… тепло. И мягко. И спокойно. «Люби меня, — невидящий взгляд изрекал состояние души. — Люби… меня». Сама душа просила, шепча через взгляд. Присутствие самого Сюэ Яна было сведено только к физическому аспекту. Сяо Синчэнь не видел его глаза, но кожей ощущал, что тот на него смотрит. «Что же ты с собой натворил?..» — с тоской подумал он, когда ладонь Сюэ Яна потянулась к нему. Каким-то образом Сяо Синчэнь это ощутил и протянул свою. Их пальцы переплелись. Дыхание Сюэ Яна успокоилось. Его рука была так холодна, но постепенно оттаивала. Сяо Синчэнь, сам не зная почему, мягко двинул рукой вместе с рукой Сюэ Яна, и тот разжал пальцы, позволяя его ладони двигаться… и тут же его глаза стали чуть больше, когда эта ладонь прижалась к его щеке. Блеск темных глаз стал ярче, но был тихим, слишком покорным, чтобы к чему-то бросаться. Изможденно, едва повернув голову в сторону ладони, Сюэ Ян принял это тепло и потянулся к его источнику. Веки его опустились, в то время как кожа щеки ощущала контуры этой теплой ласковой ладони. Её тепла было так мало… но за всю прожитую жизнь это было самым большим, чем он, Сюэ Ян, когда-либо владел. Сражаться больше не было смысла. Он в самом деле…