Отрыв от земли — еще не небеса…
Неслышно и невидимо подкрадывались волны то сна, то пробуждения, мерцая в глубине сознания и вспышками, и тьмой. Они пылили, накатывали, словно подводный ветер, качая морские деревья и траву точно так же, как земной качает ивы и осину. Тополь дрожащий… так называлась осина. Из-за формы и плотности её листьев, когда ветер касался их, звук получался более глубоким… более осязающим. И звучал он, казалось, не в воздухе, а где-то в глубине самого тела, словно то не в дрожащую тополь вплетался ветер, а… куда-то в самом теле. Не с самой большой радостью Сюэ Ян воспринял возвращение Сяо Бая, которого Сяо Синчэнь просто вынужден был забрать с утра следующего дня, потому что мальчик плакал, и никто не мог его успокоить. И только оказавшись в родном доме, словно чувствуя именно его стены, он наконец-то успокоился. Дергая носиком, он и вовсе затих, и даже дышать стал медленней. Оно и понятно: воздух в доме был пропитан запахом и… ненавистью, вот прямо-таки живой, почти прикасаемой. Для Сяо Бая это ощущение стало едва ли не первым в столь нежном возрасте, которое он каким-то образом понимал, почему и молчал, словно знал, что плакать и кричать от страха лишь усугубит этот мрак. Ненависть, излучаемая Сюэ Яном, была первым чувством как к нему самому, так и вообще тем, что мальчик познал в этом мире. Она была так сильна и оглушительна, что даже нежность Сяо Синчэня не могла перекрыть это. Сяо Бай начал жить, познав именно это чувство, и возможно именно потому, что оно было первым, а он был сыном Сюэ Яна, мальчик в итоге стал таким, каким и предсказывал Сяо Синчэнь. Но сейчас, когда он еще был так мал, ему ничего не оставалось, кроме как приглушать себя, мирно почивая в руках, которые его оберегали. Лежа в своей кровати, Сюэ Ян приоткрыл глаза, увидев, как Сяо Синчэнь вошел в дом вместе с «ним». Влажные воспаленные глаза Сюэ Яна сверкнули хоть и тусклым, но недобрым светом. Потому что он понял, что, как бы и что ни произошло, этот ребенок всё равно будет здесь. Сам он мог хоть обкричаться, биться об стены, плакать, но Сяо Синчэнь… ни за что не откажется от этого чудовища. Было просто невозможным избавиться от него. И Сюэ Яну… пришлось это принять. Та сцена со срывом, в котором Сюэ Ян выпустил свою боль, всё еще стояла перед глазами. Он всё еще не понимал того поведения Синчэня, не понимал, в какие игры он играет. Он его… словно бы знает. Чувствует… Это был первый раз, когда Сюэ Ян накинулся на заклинателя и бил его, в ярости, не сумев даже осмыслить свое удивление отсутствию сопротивления. Помнил только, что получал от этого не то чтобы наслаждение, но что-то… его всё же удовлетворило. Возможно он просто хотел драки, а возможно внутреннее кипение дошло до такой точки, когда необходимость освободить давление достигла своего пика. В любом случае ему стало немножечко легче, и он сам удивился той совсем не фальшивой легкости, с которой проснулся. И не на полу — в кровати. Одежду ему Сяо Синчэнь не менял, а поскольку Сюэ Ян метался в горячке, то понимал, что на озеро будет идти опасно. Под обед, когда Сяо Синчэнь снова ушел, уложив ребенка в перевязь у себя на груди, Сюэ Ян лишь тогда встал и нагрел себе воды для омывания. Он вышел на задний двор, привычно осмотрел «свои» владения, «свой» стог сена, в котором спал, и, спрятавшись за стеной дома, то есть при самом выходе в задний двор, разделся и стал протирать кожу. Его одежда была очень неприятной из-за впитавшегося пота, он не без гнева снял её, оказавшись обнаженным. Воды недоставало, и вскоре он пошел греть новую, пошел абсолютно голым, ступая босыми, со стекающими по ним каплями воды, ногами по полу в похоронном доме. Он стоял на кухне безо всякой одежды и почему-то изредка поворачивал взгляд на гроб. Волны жара, которые поднимались в его теле, были просто невыносимы, и он кривился всякий раз, когда они его опаляли. Зуд, который спускался всё ниже, был причиной тому, что его член никак не опадал, стоя лишь наполовину, налившись тяжелой кровью. Удовлетворять себя было бессмысленно — он всё равно не упадет. Это только… раздразнит голод, и усилит его. Сюэ Ян понимал, что совсем скоро он утратит волю. А утратить волю в этом доме… Тополя дрогнули, и листья вновь зашуршали. Взгляд Сюэ Яна затуманился, пока пальцы вжимались в камень печки, где грелась вода. «Он… — думал Сюэ Ян, имея при этом лицо такое, словно ждал любовного признания, пребывая в этом самом бреду любви, — увидит. Он всё, всё увидит. И услышит… и поймет». Фраза о принадлежащем сердце снова всплыла в памяти. Как можно было сказать… такое, как? И ведь не оставляет в покое… но почему тогда лицо Сюэ Яна побледнело от гнева, почему стали так темны его глаза? Снова и снова он смотрел на гроб, где спали его злейшие враги, ни одного из которых нельзя было ни приручить, ни тем более убить. Да и зачем? Тем более, что, похоже, приручен и убит… он сам.***
Разумеется, никто ни о чем не говорил. Казалось, что с момента отсутствия ребенка и его присутствия прошла не одна сотня лет, а вовсе не один день. И за эту сотню лет… вулканы извергались, хороня под слоем пепла и серы какие-то руины темных городов, уничтожали, извергаясь снова и снова. Сяо Синчэнь с удивлением обнаружил, что Сюэ Ян вовсе не подает признаки болезни. Он был тих и безмолвен, спал и ел. С момента тех криков прошло немногим два дня, но ничего не происходило. Сюэ Ян никуда не уходил, не бранился, слыша голос ребенка. Даже дом не покидал. Это было удивительное явление покорности, так об этом можно было сказать. Лишь один раз, чувствуя тревогу от такого затишья, Сяо Синчэнь попытался пойти с ним на контакт, но Сюэ Ян так на него накинулся за попытку прикоснуться, что даже, казалось бы, уже ничему не удивляющийся Сяо Синчэнь и то поразился. Такой жестокий ушат проклятий свалился на его голову, что Сяо Синчэнь почему-то даже почувствовал в сердце тень обиды. Это… не его Сюэ Ян, не тот, которого он уже знает. Он сразу понял, что что-то слишком не так. Сюэ Ян был куда раздражительней обычного, и поскольку явных причин не было, пусть даже он бы делал это из-за настроения, но всё равно Сяо Синчэнь понимал — что-то не так. Сюэ Ян дергается вовсе не из страха, а словно… ну как если бы что-то скрывал. Он тяжело дышал и отворачивался к стенке, а на любую попытку дозваться его реагировал максимально агрессивно. При этом ночью он ходил по дому, и Сяо Синчэнь чувствовал на себе его взгляд. Он… чувствовал, как Сюэ Ян останавливался и смотрел на его гроб… на него. Сяо Синчэнь очень боялся, что Сюэ Ян снова задумал учинить какое-то насилие над ребенком… но ошибался. На третий день Сюэ Ян, к удивлению, даже поздоровался с ним поутру. Не то чтобы вежливо, не то чтобы искренне, а просто словно давая знать, что он осознает и понимает, что в этом доме живет заклинатель. От него исходил, в этот раз, сухой, а не влажный запах, и одежда на нем была, кажется, новая или хорошо выстиранная. Он попросил, точнее просто походя бросил, что хочет есть. Сяо Синчэнь удивился этому, ведь Сюэ Ян отказывался принимать от него еду. — Хорошо, — ответил немного дезориентированный его поведением Сяо Синчэнь. — Я вернусь раньше. Сюэ Ян кивнул и привычно ушел на задний двор. Вечером они ужинали за одним столом. Для Сяо Синчэня это было… пугающе. Он не понимал, что происходит и не допускал мысли, что Сюэ Ян решил отпустить старые обиды или принять ту действительность, которой теперь живет. Но Сюэ Ян ничего не говорил и просто ел то, что ему дал Сяо Синчэнь. Он сварил кашу и пожарил овощи. Сюэ Ян лениво колупал всё это в своей тарелке. Потом сказал, что печку нужно растопить посильнее. Сяо Синчэнь молча сделал то, что он хотел. А потом… — Эй… — долетел до него голос, и Сяо Синчэнь только теперь понял, что, кажется… уснул. Уснул? — Ты что, так сильно на солнце спекся? Тогда иди спать. Тон Сюэ Яна был прямой и без намека даже на снисходительную нежность. Сяо Синчэнь шевельнулся, чувствуя такую тяжесть в голове, что едва ли встал бы без чужой помощи. Он и правда заработался, он очень перегрелся на солнце. Значит… солнечный удар. Но почему так жарко? Ах, печка… это в доме слишком жарко, вот оно что. Не без помощи Сюэ Яна Сяо Синчэнь встал и, пошатнувшись, схватился за его руку, даже не почувствовав, как сильно сжались чужие ногти, вонзившись ему в кожу. — Прости за это… — только и прошептал он, чувствуя только свои подламливающиеся ноги. — Мне что-то… — Да, — голос Сюэ Яна всё еще звучал ровно, — я знаю. Шевелись давай! Сяо Синчэнь не совсем разобрался в какую сторону они идут, и даже то, как резко и грубо прозвучал голос Сюэ Яна, не заставило его сопротивляться. Последним, что он совершенно точно понял, что его буквально бросили и он упал, но упал не на жесткое. Это не мог быть ни его гроб, ни тем более пол, а единственной мягкой поверхностью в доме была… Бросив его на свою кровать, Сюэ Ян замер и молча смотрел на опрокинутое на ней тело. Сяо Синчэнь упал на спину и почти сразу же затих. Его длинное тело в белых одеждах шло контрастом на фоне темного одеяла, и только волосы, которые по цвету будучи ближе к темному дереву, а не к черному, гармонировали с той тьмой, на которой он оказался. Сюэ Ян шевельнулся и двинулся к нему, помогая умоститься на его кровати. Сяо Синчэнь провалился в слишком тяжелый сон, а Сюэ Ян, смотря на него, мыслями витал далеко, там, где несколько часов назад он, используя не слишком большую бадью, омывал свое тело. Удивительно, что он делал это, пока Синчэнь был в доме и тот не мог не слышать плеск воды, хотя природы этого звука не понимал. Думал, что Сюэ Ян умывается, но на самом деле он омывал свое тело. Сидя на коленях с удивительно прямой спиной он выжимал с тряпицы влагу, прежде погружая её в теплую воду, и протирал руки, грудь, живот, шею. Его волосы были подняты в высокий пучок, взгляд почти отсутствующий, как в глубоком раздумье. Потом он раздвинул ноги и оперся на колени, протирая тряпицей между ног, стараясь не слишком сильно задевать свой зудящий вход и напряженный член. Лицо его кривилось, когда те места реагировали на прикосновения, и легкая дрожь охватывала тело. Как же он это ненавидел… Поднявшись, он вытерся чистым полотенцем, стараясь сделать это максимально насухо, надел халат, подвязавшись поясом, и, вылив воду, вернулся в дом, медленно сев за стол, где его ждал нисколько не нужный ему ужин. Недолго он наблюдал за спящим Сяо Синчэнем. Развернувшись, он пошел в другую от своей части дома сторону, туда, где стоял гроб. Он остановился, когда натолкнулся на ограждающий барьер, и, немного склонив голову, просто положил на него свою ладонь. Тугая пленка заклинаний нехотя, но поддалась его движениям, и, проникая рукой внутрь, плеву заклинаний он, тем не менее, не разрывал. Тогда он поднял вторую, сжал пленку ногтями и, сверкнув глазами, разорвал её, используя темное пламя. Оно вспыхнуло, охватив сеть заклинаний; черный смешался с белым. Сюэ Ян не был глуп, и никогда, даже на пороге смерти, не показывал врагам чего на самом деле стоит. И особенно «ему». Сяо Синчэнь не знал подлинного неба его сил, и потому, как легко был разрушен барьер, похоже, сильно просчитался, веря тем познаниям, которые у него были. Ребенок спал, закутанный в своем гнезде на привычном месте в гробу Сяо Синчэня. Сделав несколько шагов и возвысившись над ним, Сюэ Ян смотрел на младенца глазами полными морока и тяжести. Он возвышался темной бездной, поднявшейся волной, которая, если обрушится, похоронит под собой всё. — Что, спишь? — голос его прозвучал надменно. — Видишь сладкие сны в своей теплой колыбельке? Ребенок не шевелился совсем. Это даже для него было необычно, и если бы Синчэнь не заснул, то он бы понял, что что-то не так, ведь в это время Сяо Бай уже должен был есть, а значит проснуться. Но он… не просыпался. Сюэ Ян подумал о том, что мог бы присесть, но тогда слишком близко бы он оказался к той зоне, в которой дышит ребенок, а втянуть в себя хоть крупицу воздуха, который тот выдохнул… было до тошноты отвратительно. — Маленький ублюдок, — прошипел Сюэ Ян. — Породье той твари! Я могу убить тебя прямо сейчас… — глаза его сверкнули. — Как же это легко… Сяо Синчэнь не просто так понимал, что что-то происходит. Но увы, пусть чувства и не обманули его, однако… всё же подвели. Причина его ослабевшего состояния была далеко не в солнце, на котором он пусть и перегрелся, но не настолько, а… в очень сильной сонной траве, которую Сюэ Ян подмешал в питье как ему, так и… Сяо Баю. Он мог не трогать ребенка, но понимал, что ублюдок непременно будет пищать, и если не от голода, то от брака внимания. Ему не нужно было, чтобы хоть что-то мешало ему или отвлекало в эту ночь. Но разве не могла его рука чуть сильнее, чем нужно, дрогнуть над питьем для младенца? Вполне могла. Вот почему не без дрогнувших кончиков пальцев он смотрел на существо, которое насильно вторглось в его тело и, принеся огромную боль, покинуло его, забрав с собой его кровь и плоть. Этот вор спал, остался без защиты, и разобраться с ним… было так легко. Задушить его, перерезать горло «ему» и уйти, оставив после себя лишь пылающие ночным пламенем стены. Представляя это, Сюэ Ян не мог не улыбаться, вспоминая тот бордель и девушку, которой хватило мужества похоронить там не только своих обидчиков, но и даже собственное дитя. «Убей его… — голос из того сна воскресился в его памяти, и он невольно снова увидел то свое лицо… лицо женщины. — Убей…» Но кровожадность не овладела Сюэ Яном, напротив: он был донельзя спокоен. Лицо собственного сына он считал самой уродливой маской, которую ему вообще доводилось видеть, а его крохотные ручки и ножки повергали темного заклинателя в ужас. Он содрогался от мысли, что это чудовище растет, что будет расти, что однажды станет… мужчиной. Ведь это был мальчик, а значит — будущий мужчина. «Его» кровь и плоть… «и плоть от плоти моей». Губы Сюэ Яна скривились, и он настороженно сделал шаг назад. Он не мог скрывать, что боится это существо, что оно вселяет в него ужас. Постой он подольше, и мысли о неизбежном наверняка бы завладели им… но сейчас, в эту минуту, которую он сам сотворил, им владело другое, и почему жажда убийства не держала в этом первенство… было тайной, одновременно ею не являясь. Оставив в покое мальчика, нисколько не заботясь о том, убил ли его этим сонным зельем или нет, ведь малыш всё же слишком крошечный, Сюэ Ян вернулся к своей постели, где таким же неподвижным грузом спал Сяо Синчэнь. Треск дров в печи был ярким, а в доме царило сильное тепло. Сюэ Ян задул те светильники, которые были возле стола, оставив лишь малую часть тех, которые охватывали его часть дома. Похоронный дом погрузился в глубокий полумрак, и плотно закрытые ставни не давали увидеть даже крупицу того света, который был внутри. Мирное, но всё же чуть спешное дыхание заклинателя улавливалось слухом Сюэ Яна. Его воздухом он не боялся дышать, не брезговал. Но вот теперь смотрел на него так, что и не разберешь, что этот человек таит в душе и… чего хочет. Потянув за край кожаного шнурка, Сюэ Ян распустил свои волосы, и они тяжелым шлейфом упали ему на спину. Волна их чуть влажного запаха окутала юношу, растаяв в остальной части пространства. Подойдя к постели, он присел на неё коленом и так низко склонился к Сяо Синчэню, что их лица стали отделять лишь жалкие сантиметры. — Говоришь, сердце только мне принадлежит? — так тихо спросил Сюэ Ян, что скорее по движению его губ можно было угадать то, что он сказал, чем по самому звуку. — А что ты знаешь об этом сердце? Ты знаешь, какое оно… на самом деле? Ты только думаешь, что знаешь, воображая себе, блаженному, заманчивую ложь. Ты ничего… — его ногти сжались на щеке Сяо Синчэня, — ничего не знаешь. Взгляд Сюэ Яна отражал не столько ненависть, сколько пылающий гнев, но расширенные зрачки его глаз не оставляли сомнений в природе того жара, который в этот момент им владел. И то, что он делал… казалось невозможным. Не по его, во всяком случае, воле. Но когда он думал об этом, то понимал, что иначе поступить не хочет. Сяо Синчэнь слишком привычен боли, слишком настороженно ждет крови. Он ждет… столкновения мечей, прекрасно зная, что Сюэ Ян не решится. И понимание этого, того, к чему он его довел… приводило Сюэ Яна в бешенство. Собственное бессилие он принимал как жестокое унижение, и чем дальше всё шло, тем больше он боялся. У него не было… совершенно никакой власти над ним, ничего, чем бы он мог на него давить. Ребенка он боялся и не смог бы манипулировать с помощью него открыто, ведь тогда пришлось бы с ним взаимодействовать. И тогда он понял, понял… Не отнимая от него взгляда, Сюэ Ян, чья рука скользнула к поясу, потянул за край и, спустив ногу, отошел на шаг назад. С легким шуршанием пояс развязался, открывая полы его одежды, и когда к ногам упала и она, Сюэ Ян остался совершенно… обнаженным, стоя перед Сяо Синчэнем и не отнимая от него взгляда. Теперь он был немного пустым, но не равнодушным. Его светлую спину прикрывали только его волосы, но сам он был настолько открыт, насколько не был даже перед самим собой… ненавидя тело, из-за которого страдал уже так давно. Сяо Синчэнь не шевелился, и когда через его тело перекинули ногу и осторожно опустились сверху, не почувствовал ни веса другого тела, ни тем более его жара. Только ему на одежду выплеснулась тонкая паутинка влаги, когда Сюэ Ян чуть подался бедрами вперед. Глаза его почти полностью завлекло черным зрачком, и влага, блестевшая между его бедер, окутала обоих запахом цветов…