Дорога приключений

Гномы с эльфами вновь издали практически драконий рык — ГОРИ!!! вторая огненная стена превратила несколько тварей в разбегающиеся факелы. При всей своей живучести, от этой липкоя пылающей смеси ксеноморфам не спастись никак. Стрелы стали поджигать следующих. Но они быстро закончились. Стало светлее, вызванная молитвой ангела ночь отступает. Как и гномы, взявшиеся уже за молоты. Командир грифонов отдал приказ готовиться к атаке, и Солдат прохрипел: Без когтей и клювов. Сбрасывайте их на камни. Кислота вместо крови. Грифоны поняли, уже наученные горьким опытом нескольких изувеченных товарищей из первой атакующей группы. Тварей осталось немного, и грифонам понадобилось только два захода, чтобы поднять выбранных ими врагов на высоту и швырнуть на нагромождения как раз кстати очень острых камней. Стремительный бой завершился. И в наступившей тишине раздался стон того грифона, что вынесла из ущелья Рыжая. Его раны лишь частично затянулись. Но они перестали кровоточить и дымиться. Крылья ангела уменьшились до обычного размера, и Мышь в полуобморочном состоянии стала остатками этой силы залечивать раны пострадавших грифонов. Многие лишились пальцев, а не только когтей. Кому то опалило шкуру через проеденные дыры в доспехах. Особенно досталось Рыжей. Её доспех на спине напоминает решето. Но по настоящему пострадал только один грифон — сын командира. — Никого не утащили? Хорошо. Значит не появится ещё одной крупной и крылатой в добавок твари. — Что это за монстры? Откуда они взялись? Грифона едва не оставило самообладание после такого боя. Он поражён тем, как сражались чужаки. — Их скавены притащили. Кто-то превратил орду в средство доставки этого живого оружия. — А как ты вызвал их на нас? — Слишком часто я попадал под их кислотную кровь. Я слышу голос улья. И благодаря Защитнику, могу иногда давать простые приказы небольшим их автономным группам. Вроде этой. Твари ищут место для гнезда. Грифон подошёл к раненому сыну и обратился к лисе. Ведь лидер группы именно она, хотя командовал больше Солдат. — Вы спасли жизнь моего сына. И теперь, по кодексу, она принадлежит вам. — Отец! Не надо! Я не хочу становиться ездовой лошадкой! — А как на счёт товарища и друга? К раненому подошла совсем измождённая лечением Мышь. Она едва не повалилась на грифона совсем, оперевшись на пернатую шею. — Команда инвалидов, блин! Никогда не видела жриц в состоянии магического истощения с перегрузкой. Сама тоже едва на лапах стою. Солдат сейчас вырубится. А у гномов с эльфами не осталось стрел. А надо ещё пробраться мимо захвативших город Ксеноморфов до кузниц и жилых уровней… Командир, если мы выживем, и когда будет возможность, мы с вашим сыном сможем навестить вас? Как гости и друзья. — Конечно. Для таких друзей моё гнездо всегда готово открыть двери. Мои маги пойдут с вами. Через них получится установить связь через расстояние и скалы. Для переговоров. Если это притащили скавены, то быть беде. Четыре грифона мага присоединились к группе. Они сотворили волшебные носилки под вновь уснувшим раненым, они же и понесли их. Вместе с Мышью и солдатом. Ангелов грифоны уважают. По пути Рыжая объяснила, что в городе гномов придётся идти тихо и с маскировкой. Иначе новой драки с чужими не избежать. Волшебница как раз восстановит часть сил. Да и жрица сможет сотворить маскирующее чудо. Маги в свою очередь накладывают дополнительные лечебные чары на свой живой груз. — У него раны в горле. И даже внутри много едва заживших дыр. Это будет очень трудно вылечить. — Мышь его удержала. И когда только столько сил набрала? Вы поможете нашим в госпитале? Похоже, у неё все силы будут на одного его уходить ближайшее время. Раны похожие, но не такие обширные и глубокие. Чаще либо от когтей раны, либо сломанные кости. Эти звери невероятно сильны. — А что на счёт… — Только безнадёжные и слишком тяжёлые. И после проверки. Не хватало ещё кому то из вас в своём теле вырастить нового чужого. Эти твари вот так размножаются. — Годится. Перед самым входом в зал управления шлюзами Мышь сотворила своё чудо для маскировки. Лиса и остальные маги дополнили его магией для сокрытия всего. Запахов, вибраций, звуков, даже тепла. Солдат тоже смог идти сам, держа своё необычное для грифонов оружие. Потом пришлось медленно прокрадываться мимо застывших в стазисе чужих. И не только рабочих. В зале с шлюзами удалось вблизи рассмотреть и солдат, и пару мощных преторианцев, и даже одного крушителя. На массивном черепе последнего светятся скавенские письмена и руны. Значит, тварь усилена магией. Грифонам огромная тварь внушила трепет и страх. Но вместе с тем и воодушевила. Наконец, достойный враг. Солдат установил возле лап крушителя несколько мин, смело подойдя к спящей твари так близко, что он мог бы к ней прикоснуться. Мины он настроил так, чтобы они повредили крушителю лапы при его пробуждении. В идеале, они должны его конечности оторвать. Но надежды не так много. Броня твари такая, что не каждое оружие справится. Маги с интересом осматривают всё, мимо чего приходится так медленно проходить. Наконец впереди становится виден нужный коридор, и несколькими световыми сигналами Солдат даёт понять встречающим, что с ним друзья. Тут, сзади раздаётся взрыв мин и оглушительный рёв чудовища. И словно вся гора начала выть голосами монстров. Грифоны ускорили шаг, и гномы их пропустили, как и остальную группу. А затем они стали монтировать тонкую стенку и крепкие длинные пики из стали. Они расположены так, чтобы первые проломившие хлипкую стенку твари оказались насаженными на эти пики. И таких ловушек гномы заготовили не одну. Вторая стенка и новые пики. Затем выскакивающие из стены лезвия, приводимые в движение пробегающими тварями. Чтобы первые прошли, а следующих разрубило. Ещё пара больших лезвий поперёк коридора. И наконец, магический метатель с просто огромным копьём из монолитного металла. Один из встречающих пояснил — на крушителя. Остальных гномы и сами одолеют. Одного мага гномы повели к Защитникам. Он хуже всех знает целебную магию. А остальных отвели в госпиталь. Туда же отнесли и раненного. Маги заметили пролетающий череп с свисающими тонкими щупальцами из металлических сегментов и светящимися белым глазами. В гномьем погребальном шлеме. Гном из команды скрипнул зубами от оскорбления останков чьих то предков. Но солдат ему объяснил ситуацию. — Для его народа это честь. Возможность и после смерти быть со своими людьми и помогать народу. Продолжение жизни в виде механического слуги. Раз он сделал сервочерепа для наблюдения за обстановкой, значит ему разрешили старейшины. Друзей встретил Болтик. Всё также облачённый в алую мантию и освещающий коридор красным свечением своих окуляров. Лиса кратко объяснила, что раненый грифон будет новым членом группы. И Болтик провёл руками над его лапами и клювом. — Повреждения позволяют обойтись простыми протезами. Через пару дней мы выкуем ему новый клюв и когти. Ничуть не хуже родных. На первое время. Потом маги смогут вырастить ему собственные. — Клюв. Возможно. Когти не отрастут. — Сдержано ответил маг грифон. — Даже если фаланга пальца цела. Особенность регенерации нашего вида. Когти не восстанавливаются при таких повреждениях. — Всё равно. Выковать новые пальцы и сделать их продолжением тела сейчас не в моих силах. Нет инструментов и станков для этого. Но просто перчатки с когтями полностью компенсируют увечье. Остальные повреждения полностью излечатся магией и его собственными силами при надлежащем уходе. Однако… Есть признаки интоксикации кровью ксеноморфа. Вероятность проявления сверхувственного восприятия и контакта с ульем 74 процента. Повторное воздействие увеличит вероятность до 91 процента. Потребуется помощь Защитника для компенсации негативных эффектов. — Хорошо. Займись тогда перчатками. И попробуй сделать чертежи универсальных перчаток такого типа. Многие грифоны пострадают подобным образом в борьбе с этой угрозой. Нам будут нужны все бойцы, способные сражаться. Бороться нужно за каждую жизнь. И потеря когтей не должна лишать грифона боеспособности. — Бип. Сделаю. — Предположение подтвердилось. Скавены орды целенаправленно выводят ксеноморфов и усиливают их колдовством. Они сознательно используют их как оружие, а не сосуществуют с ними в простом биологическом симбиозе. Видел крушителя с рунами на броне. Заминировал. Но уничтожение маловероятно. Мин было маловато. Техножрец ушёл в сторону кузниц. А остальные наконец пришли в госпиталь. Раненых всё также много. Чужие пробуют периметр обороны на прочность, и редко когда атаки получается отбить без ранений и увечий. Маги присоединились к целителям. А Мышка стала молиться рядом с новым другом. Вместе с Рыжей. Та может лишь самую малость помочь. Но молитва помогает ей быстрее восстановить свою ману. Как и возможность брать внутрь своего живота других гномов и людей с эльфами. Раньше эта часть города была санаторием для заразившихся неприятным магическим грибком. А Рыжая своим способом подпитки магии подсказала отличный способ этот грибок быстро лечить. Так что первоначалных пациентов этого госпиталя с её помощью смогли быстро излечивать и отправлять к остальным гражданским. Раны грифона исцеляются тяжело. Словно что-то мешает. И грифон объясняет, что ему для излечения нужна чужая жизнь. Не раненый и умирающий. Кто-то молодой, сильный, желающий жить. И когда лиса спрашивает, не помешает ли этому лечению то, что жертва потом переродится через магический знак — грифон мотает головой. Это не помешает лечению, но будет нарушением кодекса. А для грифонов кодекс это жизнь. — Я всё равно пойду. Никакого нарушения кодекса, ведь я буду жертвовать тебе не жизнь, а свою плоть, свой страх, и боль. Да и всё равно, надо тебе осмотреть и залатать горло. И живот изнутри тоже. Рыжая, мой возврат может затянуться, если меня опять забросит на Карвонну. Быстренько проведаю Лиску, и назад. Но всё равно времени это займёт многовато. Грифон вздохнул. Его новые друзья не понимают. Если жертва знает о воскрешении, она не боится. Нет страха, значит не будет и отважного противостояния этому страху. Не будет испытания. И жертва не будет достойной. Но потом он увидел, как мышь сбрасывает свою накидку и касается руками короткого обрубка, что остался от его языка. Увидел нарастающий ужас в её глазах. Не просто испуг от встречи со смертью, а многие годы жизни в страхе. Ладошки Мыши дрожат. Но она с решимостью толкает руки в горло грифона, одновременно с этим показывая и свою обречённость в взгляде. Такой взгляд у жертвы бывает только когда сам грифон не достоин, и забирает жизнь у беззащитного. Это не нарушение кодекса. Это просто недостойное гордого охотника поведение. Грифон не охотился на крылатую Мышь, не завоёвывал право забрать её жизнь, не покупал его как либо. Но она всё равно погружается в его глотку, ощущая пропитывающие мех горячие слюни, вдыхая удушливую вонь дыхания, трепеща в крепкой хватке мускулов пищевода. Рыжая при этом начинает говорить грифону на ухо. И её слова помогают понять многое. — Она из другого мира. И там таких как она едят живьём. Почти так, как ты сейчас. Охотятся, ловят тайком, покупают. И глотают, чтобы заживо переварить. Но делают вид, что жертвы имеют такие же права и дают им жить также. И каждый раз, даже в моей пасти, она испытывает тот самый ужас жертвы, которую пожирает хищник. Ужас, который ничем не сглаживается. Всё так, словно её сейчас съедят, а потом забудут. Даже когда она будет ещё жива. И она идёт на это ради твоей жизни. Так что, не забывай её после этого. Грифон ничего не может ответить. Пока девушка протискивается внутрь, останавливаясь и исцеляя каждую саднящую ранку на стенках пищевода, он не способен выдохнуть издаваемые его голосовыми связками звуки человеческой речи. Но он чувствует, что смелость этой девушки намного больше, чем у любой другой его жертвы. Постепенно всё её тело проскальзывает в душную склизкую тесноту. Крылья проходят следом за телом, приятно щекоча горло и язык хищника. Изнутри слышится и её голос. — В следующий раз, когда у тебя не будет всех этих ран, мы сделаем это правильно, договорились? Друг, я плохо знаю твои обычаи и извиняюсь, если сделала что-то не так. Я не знаю как правильно для тебя, и делаю так, словно этоту меня на родине. Хи-хи. Только там тоже всё не так. Там проглотитили и забыли. Ещё до того, как тебя касаются губы хищника, ты уже только мясо и ничто более. И источник удовольствия от безнадёжных трепыханий в сыто урчащем желудке. Я не буду трепыхаться, нужно будет молиться. Но в следующий раз… Не, я сейчас пожалуюсь. У тебя тут воняет ужасно. Ты вообще клюв чистишь? Что за неуважение к своей жертве. Разве те, кто отдаёт тебе свою жизнь самым ужасающим способом не заслуживают того, чтобы их хищник хотя бы старался быть совершенством и идеалом? Лиса продолжает рассказывать, заодно обновляя лечебные чары. — Не перестаю удивляться этой малышке. После такого ужаса и такой боли она не только не озлобилась, не стала грубой и суровой. Она только стала добрее. Вот уже и незнакомого грифона спасает и кормит собой. Надеюсь, ты это оценишь и заслужишь того, чтобы ради тебя отдавали жизни. Она смогла этому даже хищников в своём мире научить. Научить стараться быть достойными добровольной им жертвы. Может, это зёрнышко света и добра сможет прорасти как следует и изменит тот мир к лучшему. Постепенно, шаг за шагом. Наконец мышь пошла в более свободное место, освободив рот грифона для речи. На желудок это не похоже. Слишком близко к рту, нет складочек и кислой слизи. Да и сердце грифона грохочет внизу. Хотя анатомия должна быть общей со всеми. И грифон начинает рассказывать. — У нас есть разумная добыча. И когда приходит их время… Они стараются проявить отвагу. Только это ценится у нас среди них. И последний способ это сделать — вытерпеть всё без единого крика. Не плакать, не молить о пощаде. А если добыча рыдает ещё до начала… Это недостойно уже для самого грифона есть такую добычу. Но сейчас… Я хочу, чтобы ты плакала. Чтобы со слезами вытекла вся боль и весь ужас. Вот когда останется только смелость, тогда я впущу тебя в свой желудок и заберу жизнь. — Тогда… Можно я расскажу… Пусть это будет так, словно всё по настоящему… Я очень не хочу, чтобы меня забыли. Пренебрежение и равнодушие хищника хуже всего. Хуже даже издевательств и попыток обидеть. Мне будет легче, если расскажешь, что тебе нравится, когда я тут. Именно мне. — Мне нравится. Тебе будет трудно понять, как ощущается добыча внутри. И какие чувства вызывает в нас смелость и отвага. Не важно даже кто эти чувства проявляет. Союзник, противник, враг, или добыча. И ты очень смелая. Такой страх для тебя, но ты не сбежала. Не отказалась мне помочь. Я теперь хочу… Найти тех, кто такой страх в тебе взрастил. Найти и… — Встретить таких же запуганных и слабых. Или полных безразличия и самодовольства. Такие ведь даже не будут понимать, что они сделали не так. Съели и забыли. И не только хищники. Остальные также забывают. Чтобы сбежать от боли и не чувствлвать её. Мышь не перестаёт дрожать внутри горла грифона. Ей жарко и страшно. Но напряжение, желание сжаться в комок и зарыдать медленно отступает. Она не сдаётся и ломается, а скорее принимает неизбежность и готовится это испытание пройти достойно. Как того очень хочет грифон. — Так странно. Тут такое место, где я почему то хочу остаться. Мне жаль, что нужно спешить и… Стать пищей. Тут жарко, ужасно ппахнет и трудно дышать. Я понимаю, что меня съели. Но… Это тело друга, которому я отдаю саму себя. Я чувствую, что частичка меня будет жить в съевшем меня. Моя семья изменилась. Как и хищники к ним присоединившиеся. Теперь они продолжают друг друга после этой тяжкой необходимости. — Расскажи, как это происходит? У нас едят тех, чья жизнь подходит к концу. Но перед этим проводят омоложение. Чтобы было как с молодыми и сильными. И они стараются нам угодить и проявить храбрость. Но они уже готовы уходить, а потому им не так сложно одолеть свой страх. — Почти как обычно. Просто перед… Съедением… Жертва и хищник стараются узнать друг друга получше. Чтобы хищник мог продолжить жить ещё и за добычу. А добыча, в надежде на следующую жизнь, мечтает и планы хищника исполнить. Хищникам это не так уж и тяжело. Мечты и желания у добычи чаще всего простые. Даже если для большинства хищников это будет пустая формальность… Нам будет легче перенести всё это. Будет легче отдаться своему хищнику. Тому, что хотя бы от чужих хищников немного защищает. А не только самого себя удовлетворяет. Это касается только молодых. Старые ведь и хищникам не нравятся на вкус. Только у нас в клане старики делают своим хищникам хорошо. Хотя им самим так же точно больно и противно перевариваться заживо. — Ты не волнуйся. Я не переварю тебя совсем уж заживо. Это слишком жестоко и больно. Мой желудок наполнится соком до самого верха до того, как боль станет пыткой и сведёт тебя с ума. Но будет очень непоиятно. Мышь робко погладила грифона изнутри. Примерно в напоавлении его сердца. Горло вокруг неё расслабилось и приготовилось пропустить её дальше. Но следующие слова мышки заставили грифона остановиться. — Спасибо. Но… Можно мне попытаться продержаться там живой подольше? — Что? Зачем тебе? Ты не представляешь, какая это будет боль. — Всё равно что гореть заживо? Не в первый раз уже. Всё нормально, я выдержу. Могу только расплакаться, когда крылья отвалятся, или хвост… Но если станет слишком больно, ты всегда сможешь быстро всё закончить… Я же могу попросить об этом? Грифон вздрогнул, словно его ударили. Всё это становится очень трудным для него. Но выхода нет, если он не заберёт жизнь Мыши, то сам будет обречён. Она уже сейчас наполняет его самого отвагой и решимостью. Именно тем, что грифоны получают от добычи. И пожелав Мыши достойно встретить свой конец, он напряжением нужных мышц протолкнул девушку в свой желудок. Там она закашлялась от плохого воздуха и начала возиться, приятно толкая чувствительные стенки желудка. Но она не заняла самую удобную из поз внутри. Она постаралась встать там на колени, из-за чего она упёрлась головой в тело хищника изнутри. Тот всем своим весом вынудил её сколониться носом к земле. Точнее, к дну желудка. И грифон, чтобы ей было удобнее, перекатился на бок. Так его желудок расположился вертикально и стал сдавливать девушку не сверху, а с боков. Она снова завозилась, покрываясь липким слизистым соком. Её стала бить дрожь отвращения — обычное чувство для жертв грифонов. Но Мышь заняла правильную позу и начала молитву. Грифон замер в ожидании, не желая мешать ей разговорами и лишними теперь шевелениями. Хватит и того, что сам его желудок будет очень активно сжиматься вокруг девушки и болезненно её растворять. Лиса занялась постепенно заживающими ранами грифона, смазывая их заживляющим составом и тихо рассказывая о порядках в группе. Грифон не будет ездовой лошадкой. Хотя, его доля перевозимых вещей всё же будет больше, чем у Мыши или Солдата. Рыжая хихикнула, что запасной щит для Титуса ему на себе таскать не придётся. Это даже для него будет слишком. Титуса на себе только Химера способна возить. Из грифонов получаются не только грозные воины, но и лучшие в мире барды. Своими песнями они способны воодушевлять союзников не хуже магов и жрецов. Да и врагам они могут устроить такой концерт, что те предплчтут мирно разойтись. — Знаю, вы свои имена не говорите никому. Но нужно как-то тебя называть. Я вот Рыжая. Дракон носит прозвище — чешуйчатый. Мышь это мышь. Пусть она ещё и ангел. Также и с Химерой. Феи по своему племени названы. А Солдат… С ним всё понятно и так. Воин. А вот Болтик… Он жрец чуждого нам всем божества. И мир его тоже чуждый. Он немного напоминает кованных, почти механизм. Только он ещё более жуткий. Не некромант, хотя черепа летающие делает.и не нежить, хотя похож. С ним не так просто, как и с Титусом. Ты и сам увидишь, чем они от всех отличаются. Есть ещё странный скавен, Хвост. Орде он не подвластен. — Я не имею ничего против скавенов. Их деревни кормят грифонов, а мы не даём образоваться орде. Как и все, кто с ними сосуществует мирно. Меня можно назвать… Клюв. — Да не расстраивайся. Клюв у тебя будет знатный. Все девочки завидовать станут такой красоте. Живот грифона смачно чавкнул. А Мышь внутри издала тихий стон. Но она продолжила молитву. Она уже продержалась там дольше, чем кто либо до этого. И для Клюва не очень приятно продолжать её мучить. Он знает, что его густой и липкий желудочный сок причиняет очень сильную боль ещё дотого, как начинается видимое разрушение. Быть добычей птицельва больнее обычного. Лиса видит сомнения нового друга и пытается утешить его. — Жрица сейчас не здесь. Мне тоже пришлось один раз такое сделать. Её душа сейчас в родном её мире, воплотилась в виде полноценного ангела. Сильные жрецы могут такое делать, отделяя дух от тела. Мощное чудо, действующее считанные минуты. А она ещё при жизни начала перерождаться. Удивительная малышка. Даже интересно, она там выглядит иначе, или такая же Мышка с крыльями? — Разве это чудо не призывает настоящего ангела? — Не всегда. Иногда и сам жрец превращается, если его душе хватает сил. Но лишь на время. А она просто ангел, который родился смертным существом и ещё не успел прожить эту первую жизнь до конца. Не беспокойся. В таком трансе она выдержит и твой желудок, и драконий. Иногда мне кажется, что её подруга, ради которой она вот так между мирами прыгает, такой же ангел. Или они вовсе половины одной души. Или это я вторая половина души той другой. Мы похожи внешне, но внутри почти полные противоположности. Неожиданно живот грифона издал серию чавкающих и булькающих звуков. Мышь внутри закашлялась и застонала. Она вышла из своего транса и ощутила всю боль своего тела. Грифон с тревогой и грустью спросил, может ему можно закончить? Но мышь дрожащим хриплым голосом ответила, что не нужно. Она должна быть сильной ради друга. Кажется, она не совсем понимает, что это уже не её Лиска вокруг. — Такая сила… Грифон поражён тем, что девушка до сих пор не кричит, не плачет, не извивается от невыносимой боли. И не проклинает его за все эти мучения. Она снова и снова повторяет, что этим она даёт жизнь дорогому ей хищнику. И она не позволит слабости тела отнять хоть каплю этой жизни у друга. Желудок грифона продолжает чавкать и булькать, плотно обхватывая и сжимая тело девушки. Это не позволяет ни единому сантиметру её кожи избежать купания в густом ферментном сиропе. Складки плоти грозят её задушить, и временами приходится их отталкивать. И это заставляет желудок сильнее сжиматься вокруг и активнее выделять сок. А это причиняет более сильную жгучую боль. Сам грифон испытывает хищное наслаждение, знакомое Рыжейкак по собственному опыту, так и по рассказам Мыши о её клане. Мышь не стремится доставить ему больше удовольствия, её цель просто продержаться подольше. Без надежды спастись, из упрямого желания отдать хищнику больше себя. И это длится очень долго. Неимоверно долго для не привыкшего к такому грифона. — Она, по идее, приближается к второму пределу. Это когда начинается отравление продуктами распада тканей. Насколько я понимаю, вы и до первого никого не доводите. Хотя, первый в основном в её мире становится последним. Слишком сильна воля к жизни у всех в этом мире, и слишком силён страх в том. Грифон выглядит очень огорчённым. Но и воодушевлённым тоже. Как и поражённым храбростью и силой девушки, что отдала ему свою жизнь. Точнее, отдаёт прямо сейчас. — Я уверена, она ради тебя и до третьего продержится. Ты же знаешь, как твой желудок превратит тело любой добычи в питательный суп? — Знаю. Довольно подробно. И он не переварит кости. Придётся их выплюнуть. Но я не хочу этого делать. Не хочу избавляться от того немногого, что после неё останется. Как от мусора. Нас заставляли изучать анатомию вот так. Постепенно переваривая тела и рассматривая их на разных этапах разрушения. — А она будет жива до тех пор, пока её тело не будет совсем разорвано. Упрямая. Для тебя она будет храброй и стойкой до самого конца. Для Лиски — она вытерпит всю возможную боль и весь страх. А потом она будет с улыбкой вспоминать ваши животики. Ведь вы будете для неё своими. — Ни один из нас не сможет требовать подобного. Ни от кого. И чем я заслужил такую честь? — Ещё заслужишь. А пока… Мне придётся немного отдохнуть. Лиса пристроилась на другой койке в той же палате. И вскоре заснула. А грифон остался бодрствовать, сдерживая свой желудок и позволяя отважной девушке внутри продолжать бороться за своё существование в том склизком и липком аду. Ещё не раз он спросил, не хочет ли она прекратить этот кошмар. Но та, с трудом находя в себе силы для ответа, отказывается. Это ей положено быть милосердной и спасать от боли. И если для этого нужно самой терпеть, то она так и сделает. Через пару часов она всё же проявила слабость и заплакала. Но не от боли, а из-за потери крыльев. Как и обычно, они ломаются быстрее, чем даже тонкие мышиные руки и ноги. Для грифона эта слабость простительная. Ведь девушка так и не разрешает ему одним усилием прекратить её мучения. Более того, она расслышала про то, что её кости останутся после. Она предложила использовать их для выплавки того металла, из которого будет выкован протез грифоньего клюва. От друзей кузнецов она узнала несколько их профессиональных хитростей. Даже в столь кошмарном положении она находит в себе силы для веселья. Она предложила отдать оставшийся после череп Болтику. Чтобы он сделал из него своего механического помощника. Специализированного для медицинской помощи. Она уже понимает, что смерть неизбежна, и потому больше не боится. Точнее, страх более не имеет над ней власти. Как и боль. Но силы девушки тают. Ей всё сложнее просто дышать. И она наконец перестаёт шевелиться несколько минут страшно дёргаясь и извиваясь перед этим. Знакна теле Рыжей вспыхивает, означая успешное воскрешение. И грифон наконец заснул. Под землёй сложно определять время. Особенно, если тело получило огромное количество энергии от поглощения пищи, и направило всю эту энергию на исцеление ран. Грифон проснулся от знакомого ощущения того, что нужно избавиться от костей и остатков одежды последней съеденной добычи. Но в памяти всплыло то, что именно это была за добыча, и всякое желание что-то подобное делать тут же улетучилось. Вспомнился и бой с монстрами, после которого грифон стал частью команды приключенцев. Раны больше не болят, но неудобства из-за повреждённого клюва и языка ощущаются особенно сильно. Для гордого зверя унизительно будет питаться с ложечки и с чужой помощью. Мышь уже свободна, да и кроме техножреца вокруг собралась вся команда. Грифон наконец увидел всех. Небольшого дракона, высокого ящера, трёх фей и Химеру. Ещё нет скавена, оставшегося в другом городе. Все рады познакомиться с новым другом. И грифона эта открытость даже радует. Он чувствует, что для них он не столько полностью подходящий товарищ, сколько друг и тот, кто дополнит и без того пёструю группу своими отличиями от других. Затем приходит и техножрец. Он безупречно соблюдает этикет, и на удивление ловко говорит и действует вне описанных этикетом случаев. При этом чувствуется, что правила он соблюдает скорее механически, чем понимая причины. С собой Болтик принёс прототип перчатки для грифона. Благо, лапа уже полностью зажила с помощью жрицы. Крылатому воину это грозное оружие пришлось по вкусу. Стальные когти на вид не уступают родным. Да и перчатка оказалась на удивление удобной. Её получилось подогнать буквально за несколько минут. Техножрец при этом сказал, что это пока прототип. Как учебный меч из дерева. Чтобы привыкнуть к весу и ощущениям. После Болтик попросил у одного из грифонов магов разрешение снять мерки с его клюва. Чтобы сделать протез правильной формы. А потом он стал довольно бесцеремонно осматривать и ощупывать оставшиеся части клюва у раненого. Прикидывая, где и сколько раз придётся просверлить отверстия для соединения с новой частью. Чтобы не расколоть оставшееся. Маг при этом спорит с ним. Потому что если так сделать, восстанавливающийся клюв напертво срастётся с металлом. На что жрец ответил, что он знает как сделать металл, который не вызывает отторжение и сможет заменить собой кость. Это будет не хуже необходимости раз за разом ломать неправильно нарастающую костную ткань, формируя грубое подобие былой формы. Лиса потёрла шрам на морде также оставленный кислотой ксеноморфа. Её тянет попросить жреца и её челюсти поправить. Маги крылатых осмотрели раненого и с удовлетворением признали качество его лечения. Они только не поверили, что храбрости единственной жертвы хватило грифону для исцеления. Они сами ограничились парой неизлечимых раненых на каждого, чтобы спасти от смерти и увечий несколько десятков других. Нашлось достаточно храбрецов для этого. Рыжая после этого успокоила Мышь. Она сама спасла грифона. А это не каждому по силам. И грифонам всё равно пришлось бы забрать жизни, даже если бы жрица занималась лечением остальных. На столь тяжёлые раны незнакомцев у неё не хватило бы ни сил, ни умения. Ей ещё есть чему учиться. Потом разговор зашёл про использование оставшихся от прошлого тела мыши костей. Техножрец сказал, что подобный материал можно будет использовать для создания когтей. Но это будет не совсем сочетаться с личностью Мыши. — Она не создана убивать, и частица её духа из костей не сможет смириться с убийственной природой созданной так стали. А выплавка и очистка титана, как и получение биосовместимого сплава, требуют других материалов и руд. Бмп. Чтобы создать сервочереп с медицинскими инструментами у меня нет нужных деталей. Как нет возможности их сделать в ближайшие несколько лет. Да и для более простых вариантов не осталось деталей. Ещё, кроме разрешения от старейшин, я обратился и к тем духам, что раньше были облачены в ту плоть и кости. Они согласились на это с условием, что они будут только охранять город, как и при жизни. Бип. Я не знаю, как можно будет правильно использовать кости жрицы. — Ладно, не переживай. Пусть они станут землёй, как и всё остальное, что было мной и стало частью тебя на время. Такова природа. Тем более, сейчас это просто кости, а не я сама. Но, если хочешь, можешь их ещё подержать в себе. Звучит странно, но если бы была теми костями, мне там было бы не так плохо. Тепло и мягко. Костям ведь не нужно дышать, им невозможно причинить боль. Да и на слизь им будет всё равно. — Смешно, если у нас в группе появится некромант. И он такие кости оживит… — А что. Хищникам ведь приятно, когда их гладят и чешут изнутри. И так никому не придётся ради этого мучиться там. Не смотри на меня так. Я бы не стала злодействовать, имея власть над мёртвой плотью и костями. Зачем убивать, если можно подождать? — Я свой хвост покрашу в зелёный цвет, если именно такой некромант к нам присоединится. — Ха-ха. Я куплю краску для волос тогда. Самую стойкую. И буду носить с собой. Зелёнкой не отделаешься, Рыжая. После этого пари грифон окончательно понял, что в этой чудной семье он теперь свой. И в приключения он влип по самые уши. И это не так уж и плохо. Теперь у них будет кому подавать и с кого брать пример.