***
Недостаток сна и неудобства в животе сделали Пирос очень раздражительной. Её поведение и скованность движений заметила школьная медсестра. И вместо свободного часа после лекции и перед обедом ей пришлось подрабатывать учебным пособием для волонтёров. В обмен на избавление от неудобств. Медсестра собрала всех желающих на практике поработать с одной из проблем хищников. Собрались почти все, и медсестра начала лекцию. — Итак. У большинства хищников нет никаких проблем с полным поглощением своей добычи. И при этом, у большинства хищников есть проблема с тем, чтобы освободить свой желудок как от ещё целой добычи, так и от непереварившихся вещей. И когда у кого то из хищников возникают проблемы с одеждой или костями их добычи, с этим в школе помогают волонтёры. А в городе — специалисты медики. — Можно побыстрее, а? Я хочу побыстрее закончить с этим неприятным делом. Медсестра не стала ругать нагу за нетерпение, она продолжила лекцию. — А ещё, бывает так что благословение богини шалит. И желудок хищника оказывается не способен переварить кости также быстро, как всё остальное. Ситуация неловкая и неприятная. Теперь, я объясню, как именно в таких случаях помогают. Для решения этой проблемы волонтёр должен отправиться в желудок пострадавшего от шалости богини, чтобы поместить все посторонние предметы в специальный мешок с верёвкой, за которую этот мешок и вытаскивают. Волонтёру при этом необходимо обильно смазать всё своё тело маслом для защиты и для уменьшения неудобств. Если хищник не натренирован выпускать добычу, то возвращение добычи или помощника вызывает сильный дискомфорт. — Значит, кто-то из нас долженпозволить ей себя проглотить, чтобы освободиться от костей её последней добычи? И что, есть добровольцы для этого? — А в чём проблема, Амира? По правилам волонтёров, за такие услуги школа выплачивает солидную премию. Да даже за простую тренировку положены премиальные. Немного, но… — Дело не в деньгах. Это всё равно как если бы после съедения тебя отвергла богиня. Тот от кого воняет чужим желудком может быть съеден любым отбросом. Отвергнутая добыча не может рассчитывать на защиту… Это значит, не получится больше быть питомцем для кого-то из достойных хозяев. И на съедение хорошим хищником тоже можно будет больше не рассчитывать. — Это — глупые предрассудки, Амира. Я вот считаю, что богиня с радостью примет того, кто побывал не в одном желудке. Главное ведь из желудка к ней отправиться. — Так есть добровольцы? Скажу по секрету, сама Защитник однажды стала жертвой такой шалости богини. А я была той, кто оказал ей такую услугу. Не скажу что мне понравилось, но я рада что тогда я набралась смелости, а она оправдала моё доверие к ней. Мурчесса подняла руку. За ней руку подняла новенькая. Потом ещё несколько девочек подняли руки. — Я догадывалась, что попробовать и попрактиковаться захотят несколько волонтёров. Потому я пригласила ещё четырёх помощниц для этой практики. Они все умеют выпускать свою добычу, так что им будет не очень тяжело вас тренировать. В аудиторию зашли те самые помощницы. Рыжая, Альма, ещё одна студентка старшекурсница, по виду — принявшийчеловеческую форму дракон. И ещё одна студентка нага. — Мышь, а ты почему руку не подняла? Вроде ты хотела тоже? — Так ведь… Раздеваться придётся. Перед всеми. Покрасневшие уши Мыши заставили многих посмеиваться. А Мурчесса потрогав живот Пирос и оценив размеры мешка спросила, влезет ли в такой мешок настолько большое количество костей. Медсестра с улыбкой принесла мешок побольше. В такой можно целиком тавра засунуть. — Когда кто-то нарывается на шалость богини, скелет добычи не распадается на отдельные кости, а остаётся скреплённым. Магическими связками, а не остатками плоти. Кости после такого выходят чистые. И вот, отдельный пакет для шерсти, перьев, волос и мелких предметов одежды. Они тоже остаются. Мурчесса, вот масло для тебя. Мешок и верёвку тоже нужно смазать. Остальные будут практиковаться на яблоках. Рыжая, Альма? Вы наложите на всех защитные заклинания? — Не вопрос. Волшебницы вместе наложили нужные чары на Мурчессу и стали общаться с остальными волонтёрами. А Пирос пришлось помочь кошке обильно смазать свой мех маслом. Она застегнула страховочный пояс на своих ногах, и нага с плохо сдерживаемым содроганием начала аккуратно заглатывать девушку. Снова вкус шерсти на языке, снова чувствительную глотку распирает чьё то живое тело. От удовольствия хочется закрыть глаза и ни о чём не думать. А в голове при этом крутится одна мысль. Только бы не причинить ей ту боль, что была во сне. У Альмы и Рыжей нет никаких сомнений в безопасности тех, с кем они тренируются. Нет сомнений и в том, что происходящее это не охота и не поедание кого либо. Когда как у их партнёров сомнение написано на лицах. Наблюдение за другими помогает не думать о том, что делает сама нага. Она машинально обернула пару витков хвоста вокруг нэко, чтобы придержать её и облегчить свою задачу. И только когда на языке осталась лишь покрытая маслом верёвка, Пирос опомнилась. Она постаралась расслабить все мышцы вокруг желудка. Девушка внутри толкается и ворочается. И нага прекрасно представляет себе все её движения. Вот она раскрывает мешок и натягивает его на вытянутые вперёд руки скелета. Затем она пытается сложить мешок вокруг рук, чтобы расправить его поверх большого скелета. В узком тесном пространстве кошке довольно тяжело работать, а потому процедура неприятно затягивается. Все уже с явной тревогой поглядывают на Пирос. — Извините. Моей добычей был тавр. У неё не маленький скелет. — Почти закончила. Только шерсть ещё собрать надо. Её тут целая гора на дне. — Ты там как, Мурчесса? Не страшно? А то все уже по третьему разу практикуются. — Ничего. Я ведь доверяю Пирос. А пока меня тут не переваривают, её животик вполне ничего. — А… Соседство не беспокоит? — Кости и кости. Не хочется оказаться на её месте, и только. Немного грустно, наверно, она была красивой при жизни. Или это был парень? — А что потом будет с этими костями? — Оставишь себе на память. Или Мурчессе. Я вот всегда с собой ношу скелетик того оборотня под заклинанием искажения. Иногда он мне снится, от плохих снов защищает. — Что, серьёзно? — Вполне. Правда, он в этих снах пару раз сам меня съесть попытался. Всё же его Защитник за незаконную охоту к богине отправила. Мурчесса, ты там в порядке? А то, мне кажется, ты там реально остаться хочешь? — Да не. Шерсти реально много. Да и пахнет тут ужасно… Всё, упаковала. Немного шерстинок прилипло, но остальное в пакете. — Хорошо, Пирос. Сейчас мы будем не спеша вытягивать её и груз. Постарайся выпрямиться и расслабиться. С маслом всё должно пройти не слишком болезненно. Волонтёры стали плавно тянуть страховочную верёвку, вытягивая из глотки змеи сначала покрытую вонючей слизью нэко с сердито шипящим хвостом симбионтом. А затем и затянутый в прозрачный мягкий пластик скелет тавра лисы. Пирос — крупная нага. Но размер её добычи впечатлил всех. Ещё одним поводом для удивления стал меньший скелет внутри большего. — Эммм… Лиса была с начинкой. — Ну ты и злюка. — Добыча есть добыча. Даже если она для кого-то была хищником. На сегодня всё? — Да. Вот сироп, чтобы горло так сильно не саднило после этого всего. — Благодарю. Мышь, потом принесёшь готовый оберег с их косточками? Пирос прохрипела указание соседке, сердитым командным тоном чтобы скрыть свои настоящие чувства. Ей невыносимо стыдно смотреть на кости в мешке. Кролик внутри лисьего живота выглядит так, словно она просто мирно уснула там, без мучений и страданий. На обед Мурчесса опоздала, ей пришлось долго отмываться от запахов змеиного желудка. Мышь тоже опоздала. Ей пришлось договариваться с драконицей о чарах искажения для оберега. Рыжая или Альма нужными чарами не владеют. Остаток дня Пирос злилась на себя, а всем казалось что её раздражает саднящее горло. Так что сердитую красную нагу никто не рискнул трогать до самого вечера. Подруги ушли в патруль, и нага осталась одна. Уменьшенный скелет лисы, в коробочке с клочком её же светлого меха, лежит перед нагой на подушке. И хищница пытается успокоить кипящую внутри злость. Умение сдерживать свою огненную сущность она освоила в совершенстве. И пожелав увидеться во сне со своей жертвой, она заснула. Наложенные на оберег чары сработали, и во сне нага увидела белую лису вместе с девушкой кроликом. Вокруг яркий солнечный день, под ногами зелёная трава, а на горизонте покрытые снегом горы и леса. — Значит, оберег от кошмаров всё же работает. — Типа того, Пирос. Хорошее место. И какой же кошмарный сон тут тебя ждёт. — Наверно, это вы и будете. Что, вы совсем не обижены на меня? Тебя, зайка, я даже не попыталась спасти. А тебя, лиса, я лишила всего. Даже последний твой обед подпортила. Не, давай, расскажи как тебе было плохо у меня в желудке. Разве это не было противно и страшно? — Конечно было, спрашиваешь тоже. Мне вот в её желудке совсем не понравилось. Особенно когда тот второй с ней веселился. Только через минуту от начала разговора нага поняла, что кролик сидит на её хвосте, а она сама массирует передние лапы лисы, разминая гладкие подушечки. — Ты и сама прекрасно понимаешь, что мне было не слишком приятно умирать в твоём желудке. Обидно заканчивать жизнь так рано. Но мы теперь должны тебя от ночных кошмаров спасать, а не мучить тебя. Ты и сама с этим прекрасно справляешься. Не пойму только, откуда такие угрызения совести? — Так мы у тебя первые. Самой пришлось однажды хищницу после первой охоты успокаивать. Ревела не меньше, чем моя сестра в её желудке. — Сссс..... Хищники. Ни стыда, ни совести. Лиса начала смеяться. И кролик перебралась к её задним лапам, чтобы тоже их потискать. — И чего всем так нравятся мои лапы? Пушистый хвост или красивая чешуя тоже хороший предмет для восхищения. Но нет, вся моя добыча так и тянулась лапы пожмякать. — Так у тебя шикарные лапы. Красивые такие, и приятные. Жаль, они никогда больше по мягкой травке ступать не будут. — А у меня нету лап, чтобы за тебя по травке побегать. И пушистого хвоста тоже нет, чтобы за ним ухаживать. И я не знаю, что мне теперь про себя думать… Я такая же убийца, как и ты. — Ты чего, иномирянка что-ли? — Сама не видишь? Как есть, иномирянка. — Но охотница ты отличная, Пирос. Знатно меня выследила и поймала. Да и съела тоже ничего так. И потом тоже позаботилась, чтобы мне удобнее было. — Твой желудок тоже ничего был. Жаль, что тебе от меня пользы не так много осталось. Зато, Пирос почти всё получила. — Эй, колбаса, хватит себя мучить. Мы не только тебя от кошмаров спасать должны. Не надо нам лишней работы наваливать. Перестань ты вспоминать мои кости и думать о том, что происходило с остальным. Не хватает ещё и Мышь сюда затащить. — А она то тут при чём? — А при том. Не припоминаешь? Она едва за мной в твою пасть не нырнула. И в мою, следом за зайкой. Если будешь думать о случившемся, точно её сюда призовёшь. И тогда она сначала с зайкой вместе в мой живот напросится. А потом со мной к тебе. Во сне то можно сколько угодно таким заниматься. Ты же не хочешь, чтобы я снова оказалась заперта внутри твоего желудка? Беспомощная перед твоей силой, обречённая гореть и медленно таять под этой крепкой чешуёй. Она такая, дай только кого нибудь утешить и спасти от боли и страданий. — Ага. Ей даже сама богиня помогать пришла, когда она чуть с нами не прилетела к ней. — Ну везде она свои перья оставила… Так вы совсем на меня не злитесь за своё съедение? А то… Пока ваши кости у меня в брюхе торчали, мне приснилось что я сначала вас снова сожрала, а потом ещё и её с подругой. А когда Мурчесса сама вызвалась ваши кости из моей утробы вытаскивать, и когда она там возилась почти час… Вот какого чёрта я чувствовала такую беспомощность, словно это я в чьём то желудке заперта была? — Странно, а я в твоём желудке беспомощной себя не чувствовала. Наоборот, словно я судьбе нос утёрла. — А я словно тогда своё предназначение исполнила, когда к тебе в пасть лезла. Может, повторим? — Только если я с тобой вместе буду. Не смогу снова смотреть на твоё убийство. — Хватит считать съедение добычи хищником за непростительное преступление. Да, это зло. И я та ещё злодейка, стольких к богине отправила. Но это такой у нас мир. И без этого зла просто никак. Сама на себе ведь ощутила, как Голод подчиняет волю и разум. Ты ещё легко отделалась. — Потому я и боюсь, что голод вернётся и на этот раз я сорвусь на своих соседках по комнате. Да и из-за вас мне стыдно. Никак не могу прекратить представлять себе всё то, что вы пережили перед смертью. И я не смогу сама испытать всё это на себе, даже если в этом сне вам отдамся на съедение. — Это ещё почему? Да, боль будет намного слабее, чтобы тебя не разбудить. Но в остальном мой желудок будет таким же для тебя, как твой для меня. — Не будет. В твоём я не буду также как ты в моём. Форма не та. У меня лап нету, чтобы ими можно было также упираться в стенки. Моя чешуя не будет также пропитываться всякой слизью и слюнями… — Нашла из-за чего так переживать. Ты же дракон, для твоей души любая форма как родная будет. В следующем сне станешь лисой тавром как я. А я попробую превратиться в нагу твоего размера. — И хватит сдерживать себя. Эти сны для того и нужны, чтобы выпустить на волю запертые внутри переживания. Я сама ведь потому хочу снова к лисе в живот, чтобы там как следует поплакать и побуянить. А то я тогда не плакала. Думала о хорошем, не сопротивлялась, не злилась. И не отпустила всё то, чего лишилась. — Я тоже, зайка. Смирилась, как и ты. Нага прижалась лицом к груди лисы и разрыдалась, наконец выпуская все накопленные чувства. Пусть в ней драконья кровь, но и человеческого в ней тоже много. Да и служба в космической полиции не лишила Пирос всех чувств, как это бывает у более опытных оперативников. Она не успела загрубеть, не успела стать безжалостным воином и борцом с преступностью. — Кстати, Пирос. Ты это, присматривай за Мышью. Она не меньше твоего переживать будет. Я такого ужаса и безнадёжности во взгляде ни у одной добычи не видела. Богиня меня от своего благословения освободила, я теперь могу сопереживать добыче не хуже тебя. — Ну да. Теперь стыдишься, что меня съела, и многих до меня. — Неа. Но если вдруг оживу, то съесть так легко не смогу даже обычного зверя из магазина. — А что насчёт меня тут? Я для тебя всё ещё только добыча? — Добыча. Но и не только она. Мы обе теперь и для хозяйки Пирос хранители снов. И для Мыши тоже духи хранители. Или ты всё проспала, когда богиня нам новое предназначение выдала? — Эээ… Ааа… Эээ… С чего такая честь? — Потом узнаешь. Она слишком громко молиться начала. — Колись, пушистая. Что там с Мышкой? Что для неё эта небожительница приготовила? — Ничего. Мышь и сама прекрасно справляется с взваливанием на себя непосильных задач. Откопала где-то пару настолько измученных душ, что от контакта с ними чуть собственную не высушила. Так что богиня их забрала и нас воткнула на освободившееся место. Того ушастого тоже бы приспособила, не будь он таким… Он не подошёл потому что думает не той головой. Не подходит он жрице никак. — Она говорила что-то такое. Это потому она столько времени в молитвах проводит? — Наверное. — Пирос, ещё кое что. Богиня просила передать тебе особое задание. Она попросила, чтобы ты поставила на место слишком много о себе возомнивших её жрецов. Тут, в школе. Они скоро начнут действовать. И наверняка тебя тоже попытаются втянуть в неприятности. — А можно поподробнее? — Не. Я почти ничего не знаю. Богиня недовольна тем, что они посмели решать вместо неё… Как обычно, свою власть её именем прикрывают. Она даже разрешила на них охотиться. — Не, никаких больше охот на людей и зверей. Даже если они и заслуживают смерти, то я палачом становиться не собираюсь. Одного кошмара мне хватило. Не хочу и в реальности это делать. — Ты это про что, Пирос? — Про тебя. Мне приснилось, что я съела тебя не как хищник, а… Как палач, приводящий в исполнение приговор убийцы. В своём сне я сожрала тебя за всех тех, кого съела ты. Не по своей воле, я тоже в цепях была. Но всё равно. Наслаждаться чужими страданиями это непростительно. — Пирос… Ты не хищница. Но тебе придётся ей стать. И если нам с лисичкой для этого придётся каждую ночь в твой желудок отправляться, то я это сделаю. Я чувствую, что ты достойна этой власти над чужими жизнями. — Хорошо сказано, зайка. Я с тобой согласна. Из тебя хищница получится более достойная, чем я. Так что, чтобы передать своё право есть других тебе, я снова стану твоей добычей. И на этот раз мы обе продолжим жить в тебе, а не отправимся к богине. — Вы обе ненормальные. Тссс… Какой же бред мне снится…***
Утром у наги появилась веская причина для недовольства. После извлечения проглоченной кошки и мешка костей горло разболелось особенно сильно. И Мурчесса, заметив это, предложила наге помочь с лечением. Лекарство сработает лучше, если его не просто выпить, а втереть в раздражённые стенки пищевода. Пирос согласилась, но тут же пожалела об этом. Ведь ей пришлось почти проглотить девушку, изо всех сил сдерживая как желание отправить её в желудок парой глотков, так и желание вонзить зубы в словно сопротивляющуюся добычу. И ведь вкус страха девушки на языке ни капельки не облегчает задачу. В итоге нага сама останавливает нэко и вытаскивает её из пасти хвостом. — Давай мы будем тренировать твоё горло выпускать добычу? Массаж как раз должен помогать привыкнуть к движению не в ту сторону. Пирос, и ты сможешь также тренировать меня. Я то дальше рук тебя не смогу проглотить, но массаж ты сможешь делать не хуже. Тем более, мне и не нужно тренировать так глубоко. — Да что вы все так хотите ко мне в желудок попасть? Не хочу я становиться убийцей. — Потому тебе и надо натренировать своё тело. Чтобы ты могла сама, по своей воле выпустить добычу. В этом мире действует право силы. И сильный может делать всё, что пожелает. И если хищник желает выпустить свою добычу после съедения, никто кроме него самого не может этому мешать. А кто посмеет возразить — бросит этому хищнику вызов и сам окажется добычей, если не будет достаточно сильным и не сможет отстоять свою волю. И жизнь. Нага нехотя согласилась. И Мышь смело, хотя и с явным трепетом, протянула руки в рот Пирос, чтобы начать массировать стенки глотки. Она сначала нажимает, чтобы изобразить давление добычи при глотке. А затем, проводя ладонью изнутри к пасти, она неприятно изображает движение добычи не в правильном направлении. Но это не так болезненно, как было с Мурчессой ранее. Мышь давит не так сильно, она также даёт время привыкнуть. Раздражение ещё не прошло, но массаж не вызывает новое. Затем сама Пирос пробует сделать такой же массаж для Мурчессы. — У тебя неполная верформа? А в досье написано что ты превращаешься в большую кошку. — досье не обновили. Это могла делать мурчесса из этого мира. А я с другой Карвонны. Мир близнец, и я её близнец тоже. А ты в архиве копалась? — Да. Вас проверяла. В бумагах там полный бардак. И в твоём деле написано, что твой досрочный выпуск произошёл из-за болезни. — Да, так в документах школы называют смерть студентки. И обычно под этим имеют в виду съедение. Не могут они вот так прямо написать, что из пяти тысяч студентов Сакуры за год оказывается съедено около сотни или двух. Только в церкви богини охоты есть списки тех, кого вот так отправили к богине. — Мышь, а ты туда не ходишь с Мурчессой? — Нет. Мурчесса все обряды проводит в домашней церкви, с семьёй и… Их избранными. Семья у неё очень религиозная, но не до фанатизма. И… Хищники они не самые плохие. — А ты? — Чтоб меня на месте сожрал первый же хищник в той церкви? Я же не богине охоты всегда молюсь, а церковь при школе чужих богов не терпит. Да и призывать чудеса на территории другого божества без прямого разрешения свыше — не лучшая идея. Раз в этом мире богиня может иногда шалить, то за молитву в её храме и не ей она может и свою стрелу мне в зад послать. Мурчесса ничего ответить не может, пока Пирос держит руку в её пасти и поглаживает горло изнутри. Да, для неё такой массаж также неприятен и нужен для тренировки. — Может расскажете про Рыжую? Мне почему то кажется, что хищников она не любит даже больше моего. Да и про Защитника тут не боится высказывать всякое. — Это так. Но дело не в богине охоты и её правилах. Её детство было… Очень трудным. Нейтральная территория между городами ангелов и демонов. И её родители из разных городов. Так что в ней сильно перемешано всё. И доброта ангелов с их чистотой, и жестокость демонов, питающихся болью и страданиями. Вот только та безопасная зона принадлежала высоким эльфам, а не ангелам с демонами. Это ещё хуже. Защитника Рыжая не уважает, потому что она не соответствует ангелам из её родных мест. Госпожа ведь даже не пытается сделать вид, что она добрая. — А чем плохи эльфы? Они обычно относятся к добрым расам. — Только не высокие. Я однажды видела, как Рыжая едва не растерзала одного эльфа, когда тот начал хвастаться тем, что он эльф. Один из перворожденных. В этом мире. Чуть бар не спалила неуправляемой магией. А ведь у неё самоконтроль просто стальной. Дисциплина разума и чувств магам нужна как воздух. — А чем высокие эльфы так плохи? — Своим высокомерием. Не, все перворожденные те ещё гордецы. Но если это помножить на возведённое в абсолют превосходство над остальными, и на такую же абсолютную власть и вседозволенность. Для высокого эльфа все остальные это лишь пыль под ногами. Злые расы творят зло потому что это их природа. А высокие эльфы — от скуки. Рыжей тяжело быть хищником не потому что она уважает и ценит чужие жизни, как ты. В детстве её эльфы заставили сожрать собственных друзей живьём, заставили её наслаждаться собственными ощущениями. Так что переварить кого-то живьём для неё это болезненное напоминание о случившемся тогда. — Тсссс… Видимо, ночные кошмары у меня и у неё одинаковые. Мне тоже приснилось, как меня заставили… Нет, как в меня силой затолкали жертву… Вас. Заковали в цепи, раскрыли мне рот, и бросили и вас туда. — Цепи? Для высоких эльфов это слишком скучно. Рыжая не описывала всё, но судя по её реакции на тех, кто использует контроль разума — её заставляли именно такой магией делать… И как она говорила, то было лишь детской шалостью кучки неопытной мелюзги. В её родных местах для подобных забав эльфам и магию прямого подчинения не нужно применять, когда есть другие рычаги давления… Рыжая, если хочет, может очень ловко манипулировать другими, пользуясь их слабостями. А её слабость — друзья. Защищая команду, она легко может стать настоящим демоном. — Пирос, ау тебя какое детство было? — Ну… Я росла в семье… Шпионов. Скорее, родители были из тайной полиции. Так что меня с детства учили выслеживать людей в толпе и в городе, проводить расследования, сражаться тоже учили. Когда мой мир присоединился к Содружеству, я сначала была завербована прогрессорами. А потом поступила в звёздную полицию и начала ловить преступников в других мирах. А мои родные всё также служат своему королю… Знаю, им приходилось делать всякое, но после этого задания я не смогу смотреть им в глаза. — Если они понимают, что такое работа под прикрытием, то они тебя простят… А в твоём мире Солярис тоже пакостил? — Скажешь тоже. Они тайно управляли моим миром. И представь как это, когда сам ты живёшь едва не в средневековье, а кто-то буквально над твоей головой устраивает сражение летающих городов. Солярис в моём мире тормозил технологическое развитие. И для многих они были настоящими богами. Их боевые машины, стальные великаны, довольно часто сражались с огромными монстрами. Солярис развлекался, создавая чудищ и испытывая на них своё оружие. В моём мире они были почти как хищники в этом. Только сильнее. — Да уж… — Что, не верите? — Почему нет. У нас портальные штормы способны менять местами огромные территории, в том числе со сдвигами во времени. К нам в мир проваливаются куски других миров. Летающих городов не было, но вот летающие корабли размером с небоскрёб сама видела. Огромного механического гиганта тоже довелось встретить. Да еще и управляемого демонкорнем. То есть по сути зомби. Удивительно, что никто подобные вещи сюда, на Карвонну не протащил. Врата ведь достаточно большие, чтобы весьма крупную технику протащить. И не важно что одна боевая машина не одолеет дракона Защитника или её саму. Для глупой демонстрации силы этого достаточно. — Я боюсь, что Солярис вполне на такое способен. Такая штука по силе равна впавшему в буйство красному хищнику. К счастью, Призрак не пытался тут создавать тварей, для борьбы с которыми такие машины нужны. — Пирос… — Не переживай, моему королевству от Соляриса и монстров не слишком доставалось. С монстрами обычные воины могли справиться, роботы тоже не буйствовали. И свои города нам на головы никто не ронял. Города Соляриса сами к содружеству присоединились, стоило тем… Обезглавить империю. Без своего императора, у нас Солярис сдался. — Надеюсь, вам в Содружестве не придётся с Ожогом сражаться в полную силу. — Они что, такие страшные, те демоны? — Очень. С ними не менее сложно, чем обычному воину с магом впервые сражаться. Страшно, когда не видишь что твоё оружие хоть как-то урон наносит. Когда враг кажется неуязвимым и бессмертным. Или когда не видно конца вражеским подкреплениям. Это не игра, где бесконечно спавнящиеся болванчики это халявная прокачка и гора лута. В настоящем бою заканчиваются стрелы, тупятся и ломаются мечи, не остаётся маны на огненные шары. А когда не видно что вражеское войско вообще уменьшается, силы сражаться тают на глазах. — Что, видела такое своими глазами? — Не всё сразу. Но я видела достаточно, чтобы представить себе битвы, которые длятся годами. Или войну длительностью в несколько веков. — Мышь, а мне чего не рассказывала? — Ой! Так это было после того, как я уехала. — Расскажешь про бессмертного? — Да что о нём рассказывать. У него кроме горы хитпойнтов ничего не было. По классификации, обычная нежить с парой перков и фиговыми характеристиками. — И как вы с ним сражались? Как он выглядел, что за перки? — Если такого в игру добавить, то в качестве шутки. Выглядел он как большой толстый зомби. Медлительный и не слишком сильный. Только живучий. Не просто как оживший мертвяк, обычного то ещё можно изрубить мечом. Обычные и от кучи порезов и лишних дырок падают. А этого рубили, кололи, расстреливали целый час. А он стоял и создавал миньонов. Ну чисто мумий ходячих. Те от щелбана обратно в пыль превращались. Настолько низкоуровневый вражина. Но даже такой заставил бы нас понервничать, не будь перед ним такого же толстокожего, но более боевого. — Класс… Вот бы мне тогда с вами. Я бы тебя защищала. — Спасибо, Мурчесса… С тобой всё хорошо? Выглядишь не очень. — Похоже, я просчиталась. Неверно оценила свою потребность в добыче. Ничего, на каникулах дома придётся. — Тссс… — Не злись, Пирос. Я не стану охотиться в школе. А дома… Там вроде как ферма. Знаю, это не хорошо, но добыча оттуда готова к этому… А если этот мир не так сильно меня изменил, я смогу этот голод утолять и более старыми. Теми, кто и сам готов уходить. Но если и нет… Выбора то у меня нет. В этом мире не попросить мага, чтобы можно было и голод утолить, и жизнь сохранить. — Значит, сейчас срок примерно полгода? — Да. Я на всякий случай пошлю свои анализы доктору. Да и надо попробовать симбионту дать не пару мышей, а целого кролика. Вдруг это его голод на меня начал действовать? Мышка, ты тоже чутка потускнела. Давай завтра дадим нашим симбионтам крупную добычу. — Извините. Я в тебе ошибалась, Мурчесса. Ты совсем не такая, как другие хищницы тут. — Ничего. Мышка, а ты как? Не будешь сильно переживать, если мне придётся кого-то съесть? — Конечно буду, как и ты. Пирос, а можешь помочь с домашкой по математике? — Ну уж нет. — Блииин. Ну как так то? — Не нужно было уроки прогуливать в родном мире. — Да если бы я прогуливала, меня бы староста сожрала. Змеюка. И вообще, это было слишком давно. Да и… Учили меня так себе, если честно. Сама знаешь, как относятся к заранее списанным.