Лично в руки

(В этот раз сегменту несказанно повезло: он успел оставить письмо на столе и увильнуть прежде, чем Регратор вернулся из соседнего офиса, где битый час разбирался с непутёвыми сотрудниками. Самому Дельцу без личной встречи, впрочем, стало только тревожнее. С боязным предвкушением и ноющей грудиной он неосторожно распечатал конверт... И что-то внутри тут же отпустило, когда вместо пары непозволительных слов или десятка очередных определений он увидел привычные абзацы. Панталоне медленно выпустил из лёгких воздух и наконец опустился на стул, уговаривая себя погрузиться в текст) Дорогой господин Панталоне, Ну что вы, моё скромное изучение словаря не стоит ваших благодарностей. Я всего-то решил провести свой досуг, пополняя лексикон, чтобы соответствовать вашей утончённой персоне. Лист бумаги с неначатым письмом был под рукой, вот я и решил выписать слова, особенно напомнившие о вас... Не понимаю, чем так удивило определение сорняка. Знаете, я бы с удовольствием дал вам такой титул. Как гордо звучит – дорогой господин Сорняк. Говоря о манипуляциях... Объясните, чего вы ожидали, действуя вразрез со своими искусными выражениями и россыпями комплиментов. Люди не станут доверять вам, если всё, что вы будете делать – это говорить именно то, что им было бы приятно услышать. Нужно быть глупцом, чтобы не понимать, что Регратор не задаривает ласками просто так, и теперь мне остаётся лишь задаваться вопросом, с какой целью вы переменили избранный курс, теперь «откровенно» меня почитая. Вы проявляете любезность и при Пьеро, за глаза называя его «дедком», так что же стоит ваше слово? Скажете, что вынуждены проявлять к нему уважение по долгу службы? Что же, приведу пример из нашей переписки: в одном письме вы называете меня сумасшедшим, в следующем – настоящим примером для подражания... И при этом продолжаете надеяться, что я не сочту ваши слова ложью или манипуляциями, списывая слишком напорисую честность на удивительно раскрепощающий формат письменного общения... Но я соглашусь, что письма, как бы странно это ни звучало, развязывают язык. Отчасти здесь есть моя ошибка: в некоторых моментах мне стоило проявить больше сдержанности и доверять вам меньше информации. В условиях отсутствия личных встреч я начинаю переоценивать вашу терпимость к моей личности. Подумать только, вы ведь столько времени успели потратить на все эти строчки, а в жизни не протянули бы со мной и нескольких часов, учитвая, как мало я соответствую вашим высоким представлениям о достоинстве. Куда уж мне. Вы считаете меня даже бо́льшим идиотом, чем мне казалось, если действительно решили, будто я в самом деле сразу же сообщу обо всём Пьеро. Как, скажите на милость, это выглядело в вашей голове? «Господин Пьеро, у меня для вас важные новости. Мы с Регратором вели тайную переписку, в ходе которой выяснились некоторые подробности его личных предпочтений. Я, конечно, к этому совсем не причастен. Прошу принять меры»? Да даже если бы я действительно всё изложил, старик бы не стал вызывать вас на личную беседу из-за такой глупости... Не решаюсь предположить, что оказалось настоящей причиной. Взятка в особо крупном размере? Если думаете обидеться и на это предположение, то не стоит. Признаться честно, меня удивляет, что вы почти не уделяете внимания «оскорблениям», полученным от меня. Не секрет, что это было ответным нападком... Однако для того, чтобы я полностью забрал слова обратно, потребуется время. И благодарю за проявленное беспокойство, я в здравии и порядке. Вы были в состоянии сделать вывод об этом, раз я всё ещё имею возможность писать, а на бумаге нет разливов артериальной крови. Будни столицы мне не безынтиресны; можете писать о происходящем при условии наличия лишнего времени. Отдых пошёл вам на пользу, не так ли? Постскрипт.: извиняетесь вы паршиво даже на расстоянии. После вашего примирительного подарка падисарами пропахла вся лаборатория. Вам повезло, что это оборудование не принадлежит мне... Что же, теперь на улицах на меня оборачивается ещё больше людей: от одежды за километр несёт так, будто я минуту назад растворял труп, сидя в соседней клумбе. Сомнительное развлечение.