Одержимость некроманта

Он искал его, следуя за взмахом крыльев бабочек. Движущиеся лестницы подстраивались под желания гриффиндорца, разворачивались в нужных направлениях, стоило лишь представить на мгновение необходимый путь. Другие студенты по волшебству расступались, открывали дорогу вперёд. Коридоры замка быстро сменились тропой ведущей к чёрному озеру. Гарри понял, только оказавшись на поляне сладко пахнущих цветов, что его вели всё это время подальше от Реддла. Возникшее из неоткуда пространство, искаженная реальность сна. Вскинув голову к замку, он увидел, как Том помахал ему из открытого окна башни. Его волосы трепал ветер, а глаза, как два ярких красных фонаря, сверкали в легком тумане, окружающем Хогвартс. Гарри злился на него, на бабочек, что, словно усмехаясь, кружили вокруг. От досады юноша топтал раздражающие цветы под своими ногами. Том обещал исчезнуть хотя бы на неделю из снов, а в итоге постоянно был где-то рядом. Маленький Поттер вдруг испугался, осознав, что его этот факт больше радует, чем раздражает. Тёмный лорд был самым ненавистным и пугающим элементом его жизни и в то же время - самым стабильным. Мальчик плюхнулся прямо на цветы, сминая весом разноцветные растения. Лилии. С кристальными лепестками, переливающимися на солнце всеми цветами радуги. Такого он никогда даже не воображал. Удивительно, что сон решил показать ему именно это. — Ты ведь не шутил, говоря, что сделаешь мои сны сказкой? Просто за послушание… — Гарри вздохнул. И ,резко ахнул, увидев, как Том колдует сноп зеленых искр. Те закружились по зданию разноцветными узорами, оставляя след из зелёного мха на стенах замка. Постепенно складываясь в слово «Да». Будто вопрос можно было расслышать на таком расстоянии. Впрочем, для сна это же нормально? — И что же ты хочешь чтобы я сделал в этот раз, за правду от тебя? Том, кажется, пожимает плечами. А через секунду Гарри видит его, нависающим над собой. Точная копия воспоминания из дневника, только более реальная. К тому же, ещё более привлекательная из-за наличия ярких цветов. Краснота присутствует не только в радужке глаз напротив, но и на щеках с всё более растягивающимися в ухмылке губах. Поттер подскакивает с земли и, хмурясь, наводит на него палочку. Бесполезное действие в мире сна, где Том имеет гораздо большее воздействие на Гарри, чем сам спящий. Щелчок пальцами - и бузинная палочка растворяется в дымке. Реддл поднимает руку в примирительном жесте и затем таким же способом испаряет свою. Видимость безопасности. — Сначала делаешь всё, чтобы я к тебе не приближался. А теперь проходит один день, и ты сам меня ищешь. Гарри, разве это не смешно? — Том начинает тихо посмеиваться в ладонь. — Хотя мне это определённо льстит. — Заткнись. — гриффиндорец нервно посматривает на него, чувствуя без палочки себя абсолютно беспомощным. Он так давно и старательно блокировал свои сны, что те даже будучи осознанными теперь перестали ему подчиняться. — Из-за тебя я так резко отключился? — Интересное предположение. Видимо, в твоей жизни всё зависит от меня, мой маленький крестраж? — Не уходи от ответа! — Гарри резко к нему подходит. Кулаки снова сжимаются, готовые избить эту красивую мордашку старшекурсника. Внутри бурлит раздражение, смешанное с предвкушением от мысли, что он может это сделать. Пусть тогда это никак не повлияло на волшебника, но Поттер хотя бы на мгновение смог выплеснуть ненависть, испытываемую к нему. — Даже не думай. Прошлый раз был исключением. — Том недовольно поглядывает на него, явно припоминая своё избиение несколько ночей назад. Пальцами он проводит по линии скул, всё же удары Гарри были достаточно сильными. Но, кажется, Том не слишком на него за это злился. Слизеринец наклоняется и срывает одну из лилий, вдруг протягивая её Гарри. — Предпочту более продуктивный диалог с тобой в этот раз. Ты спросил, что я хочу за правдивый ответ. Давай сыграем в игру. — Игру? — руки он всё же отпускает, пусть те и чешутся вмазать Тому, резко решившему стать дипломатом сегодня. — Знаешь такую забаву, как «Любит, не любит»? — Я больше удивлён, что ты её знаешь. — Гарри скрещивает руки на груди, не решаясь взять цветок. Это всё так странно. Они действительно будто бы нормально общаются, а Том даже не в образе ребёнка. У Гарри пропало желание слишком активно с ним припираться. Возможно потому, что тёмный лорд с цветочком в руке выглядит достаточно безобидно. — Не суть. Я задаю вопрос, ты рвёшь лепестки. — А ты тогда отвечаешь на любой мой вопрос честно? — Гарри всё же берет цветок из рук Тома. На этой лилии семь лепестков. На самом деле мальчик не очень понимает смысл. Ведь, если он знает количество лепестков и может выбрать с чего начать отсчёт, то и соврать он может тоже запросто. Какая польза от этой игры Тому? — Да. Что-ж. — слизеринец оглядывает его с ног до головы, а затем подходит ещё ближе. Не давая Гарри отшатнуться, он кладёт руку на его плечо и наклоняется к уху. Им здесь обоим по шестнадцать, но староста школы выше его на голову. Ощущается это лишь чуть лучше, чем их встреча, когда Гарри был совсем маленьким на втором курсе. — Ты на самом деле приехал в Хогвартс потому, что хотел сам, или потому, что я сказал тебе это сделать? Если «Любит» - то из-за меня. Стоит руке его отпустить, как гриффиндорец отшатывается на несколько шагов. Глупый, ничего не значащий вопрос. Но Том так по хищному улыбается, что внутри все чувства сворачиваются в комок. Гарри и сам не уверен в ответе на этот вопрос, но мысленно уже просчитал количество лепестков, чтобы сказать «Не любит». Каждый раз Том желает доказать свою значимость в решениях и жизни Гарри. Ещё год назад, когда они только встретились на станции впервые, он сжимал мальчика в своих руках и шептал о его беспомощности. Что без тёмного лорда, без частички души великого мага в себе, мальчик-который-выжил - лишь обычный школьник. Это было правдой, не из самых неприятных для Гарри на самом деле. Но слышать подобное от Воландеморта всё равно не хотелось. Гарри Поттер не только крестраж. Говорить себе это с каждым разом всё труднее, ведь в груди он чувствует огромную дыру без той самой частички души. Фыркнув, он сжимает лилию в руке посильнее и отрывает первый лепесток. — Не любит. Любит. Не любит. — Гарри чувствует себя глупо, говоря это перед столь внимательно разглядывающим его Томом. Алые глаза смеются, любуются и пожирают его целиком. Мальчик мечтает о том, что успеет проснуться быстрее, чем закончит играть в эту глупую игру. Под кожей распространяется тревожность. — Любит. Не любит. — Так хмуришься. Не беспокойся, тут ещё полно цветов. Один не жалко. — Что за глупость? Я не поэтому. Мх. Любит… — как только срывается шестой лепесток с этим словом, седьмой падает сам. Лепесток цвета алой крови, медленно кружится, пока не оказывается у ног напротив. Гарри пораженно смотрит на это, а затем на Тома. — Вот как. Приятно знать, что ты так постарался для меня. — ухмылка на его губах проникает в самую душу. — Я не… — голос Гарри вздрагивает. — Мы же играем в правду, мой маленький крестраж. Даже если ты хочешь её скрыть от меня и от Себя, она выйдет наружу. Стебель без лепестков валяется в ногах, кинутый. Гарри кусает губы. Ему не нравится эта игра. Этот жадный взгляд Реддла. Эта правда, в которой он не хочет признаваться им обоим. Но делать то, что говорит Том, проще. И если признаться себе самому - приятнее. Но он не может признаваться. Голоса мертвых кричат внутри него, тени сплетаются с его собственной, а мысли мальчика бьются о стены, возводимые им самим. Обстановка больше не успокаивает. Гарри знает, что стоит ему ещё хоть немного ослабить контроль, и паника захлестнет с головой. — Я ничего не делал с тобой, Гарри. — из панических раздумий его выводит ласковое шипение. Настойчивость на эти слова пропадает из голоса. Том вдруг хмурится, видя состояние собеседника. — Но я бы не сказал, что ты просто устал и отключился самостоятельно. — Ты думаешь, это кто-то сделал? — переход на парселтанг делает их диалог более личным, тихим и почти доверительным. Призрачные руки, сжимающие горло, исчезают, позволяют говорить и дышать. — Возможно. А возможно, ты просто случайно наткнулся на проклятую книгу и не заметил. — вдруг легкая улыбка. Беззлобная шутка. — Тоже верно. — вдох. Выдох. — Уж лучше бы это был просто ты. — Определённо. — Пф. Ещё скажи, что ты волнуешься за меня. — отворачивается от него и смотрит на поляну. Ему нужно уходить. Уходить как можно дальше. Потому что Том пытается им манипулировать. Притвориться тем, кем не является, чтобы успокоить. Гарри это нужно, нужно больше, чем что либо ещё. И именно от него. — А если и так? Гарри… Даже не думай снова убегать. — Гарри не успевает. Том резко притягивает его снова к себе. До боли сжимает плечи, не давая даже сдвинуться на сантиметр. — Мне это от тебя не нужно! Отпусти! Просто отпусти меня, слышишь?! — ложь слетает с губ так просто. Снова и снова. Мальчик который не должен лгать, лжёт только себе. Легкий ветерок сменяется быстрыми, свистящими порывами ветра. И даже когда Гарри снова начинает отбиваться от Реддла, тот закрывает мальчика собой от этих морозящих до костей порывов. Руки пусть и болезненно обнимают его, даря отвратительное по своей сути тепло. Сердце бешено колотится у обоих. Он сдерживает злые слёзы на себя. Совесть сжирает его изнутри. Том рычит, поднимая его резко над землёй и держа в своих руках. Красные глаза прожигают чёрную субстанцию, вытекающую из лилий, ненавистью. Жидкость течёт, растворяет реальность сновидения, уничтожает бабочек, а вместе с тем хочет добраться до его Гарри. Утопить его в отвращении к себе. — Ты так хочешь меня ненавидеть потому, что это правильно… ты… даже не хочешь меня услышать! — ласковое шипение сменяется криком. Когти белых пальцев сжимают юношескую кожу до крови. Потому что у них нет выхода сейчас. Как не было и много раз до этого. И сейчас каждый из них должен сыграть свою роль, чтобы сознания мальчика не раскололось на мелкие кусочки. — Отпусти! — Ни за что! — Ты делаешь это всё, только чтобы мучить меня! Почему ты не можешь просто оставить меня в покое?! — и снова эти слова. Снова и снова. Гарри не видит, как грустно усмехается Том, за собственным истеричным безумием. — Я Никогда не оставлю тебя. Потому что ты мой, Гарри. Только мой. И знаешь… Ты так сладко пахнешь. — он ведёт носом по волосам, а затем наклоняется к шее, почти касаясь голой кожи губами. Дыхание Реддла становится тяжелее, руки прижимают дрожащее тельце ближе. Он чувствует, как время пробуждения всё ближе. Ему нужно лишь не позволить чёрным каплям добраться до его мальчика. Позволить тому себя ненавидеть сейчас, а самому незаметно для него унести подальше. Спасая маленькую душу от ещё большего разложения. — Правда. Чуть раньше ты пах в основном карамелью. А теперь больше шоколадом. Как интересно. — Хватит! Ты просто отвратителен! — щёки Гарри краснеют от стыда и ужаса происходящего. От слов его личного мучителя. — Я знаю, Гарри. Знаю… Прежде чем проснуться, мальчик чувствует, как магия откидывает его. Как он приземляется на мягкую кучу из множества цветов. Очередной гневный крик застывает в горле. Прямо перед его лицом тело Реддла разъедает нечто чёрное и густое, превращает его в ошмётки плоти, которые тут же окончательно утопают в тьме. Вокруг Гарри всё покрыто этой чернотой, и лишь он сидит на маленьком островке, созданным для него Томом. Томом, которого он Должен ненавидеть.

***

Вилф чуть не роняет расчёску, услышав грохот из своей комнаты за запертыми дверями в ванную. Он проснулся совсем недавно и успел только погреть им с Гарри горячий шоколад к завтраку, который обещал ещё со вчерашнего дня. А пока тот остывал, мужчина решил привести себя в порядок и только после этого разбудить своего гостя. Теперь последний пункт выполнять и не требовалось. Вбежав в комнату, он сразу почувствовал тяжёлую обжигающую своим морозом ауру. Это было чем-то, что невозможно увидеть, даже заметить фон волшебства в полной мере, если ты не был тёмным магом. Или не сталкивался всю свою жизнь с подобным. Глаза заслезились сами по себе. Протерев их, Вилф пригляделся к источнику шума и давящей магии. Гарри был весь окутан тёмным туманом. Дымка была порванной, кусочками искрилась вокруг юноши, а затем, успокаиваясь, оседала на его теле. И так по кругу, двигаясь в лихорадочном танце. Маг вздохнул и провёл пальцами по драгоценному камню серёжки, только после этого за жуткой дымкой удалось разглядеть самого Поттера. Гарри было очень плохо. Бледный, перепуганный и пытающийся сделать хотя бы один вдох мальчик. Трясущимися руками он хватался за застёжки одежды в районе грудной клетки. Его словно душили и окатывали ледяной водой, из-за чего он весь дрожал. Ошалелые глаза не замечали, как перед ним садился Вилф. И мужчина благодарил Мерлина за то, что он знает, как помочь в такой ситуации подопечному. Осторожно пытаясь не сделать ещё хуже, напугав и без того перепуганного мальчика, он прикоснулся к нему. Бледная рука контрастировала с чёрным пальто и лёгким остатком видимой магии. Гарри резко вздохнул. На выдохе это было похоже на звук скулежа раненого зверя. Плачущего, цепляющегося за жизнь и здравый рассудок существа. Громче этого звука было только сердцебиение Гарри, набатом проходящее по руке Вилфа к ушам. Мужчина очень хотел снять все свои украшения, позволяющие столь сильно ощущать чужую энергию, но время не позволяло отвлекаться на это. Рука с грудной клетки осторожно переместилась к руке мальчика. Стоило их пальцам соприкоснуться, как Гарри, будто наконец осознал, что рядом с ним кто-то есть. Задрожал лишь сильнее и зажмурился, пытался слиться со стеной за его спиной, лишь бы перестать ощущать этот кошмар. Несмотря на это, Вилф осторожно переплёл их пальцы. Он не пытался говорить с ним: лишь ровно, громко и медленно дышал рядом. Быть рядом - всё, что он мог сделать для Гарри сейчас. Пока в тревожной тишине раздавалось прерывистое дыхание, он вспоминал последний раз, когда видел такое же состояние у другого человека. Его мать, забившаяся в угол в коридоре дома. Это было всегда неожиданно. Они могли смеяться, говорить, иногда она сама утверждала, что счастлива. А потом. Это. Первое время отец останавливал его. Отводил подальше, чтобы не видел, не волновался слишком сильно. Но Вилф знал, что сможет помочь. Хотя бы попытаться. К концу приступов он слышал тихую благодарность от обоих родителей. Ведь отец не знал чем помочь. Сильный человек иногда не может понять слабого. По крайней мере не этот мужчина, как бы он того не хотел. А младший Криптон мог. Сидеть хоть часами, нежно держа за руку, дыша рядом. Иногда начиная говорить успокаивающую чепуху. Неприятный опыт его детства сейчас оказался очень полезен, к сожалению для него. Единственным существенным отличием между Гарри и мамой были эмоции. Ведь его мама никогда не плакала. А по щекам юноши, не переставая, текли слёзы. Они будут мешать мальчику дышать, даже когда тот наконец придёт в себя. Осторожным касанием он стёр с щеки влагу. В этот момент Гарри вдруг вцепился в его руку, не отталкивая, а наоборот прижимая к себе. Как спасительный трос, чтобы вынырнуть из глубокой воды. Все пять минут, пока дыхание человека напротив восстанавливалось, Вилф сидел неподвижно с вытянутой рукой. Когда изумрудные, покрасневшие от слёз глаза открылись и посмотрели на него, он смог искренне улыбнуться. Гарри сделал медленный вдох и такой же медленный выдох. Кивнул и отпустил руку из хватки. Мужчина продолжил сидеть напротив него. Пол, постепенно согретый магией, перестал тревожить тела мурашками по спине. Ему хотелось обнять разбитого и явно стыдящегося самого себя Гарри. Но они знакомы всего ничего: он этим лишь напугает, а не поможет. Поэтому они просто сидели и молчали. Вилф ждал. Гарри собирал мысли воедино и проталкивал горький ком в горле. Кивок. Не слова, а дозволение. — Ты начал пить лекарства, прописанные Помфри? — … — кивок. — Я могу дать тебе успокаивающий бальзам? Она разрешала? — … — ещё два нерешительных кивка. — Я сейчас принесу. Пока не двигайся. После такого обычно кружится голова. — он встал. Гарри как будто снова весь сжался. — Гарри. Я рядом, слышишь? Я буду говорить, пока буду брать палочку. Не отвечай, если не почувствуешь, что действительно можешь говорить. Он отходил стараясь не шуметь. Не прерывать свою успокаивающую речь. Верным признаком того, что он делал всё правильно, являлось спокойное дыхание за спиной. Палочка лежала на столе совсем рядом. Продолжая тихо говорить, он приманил заклинанием бутылёк успокаивающего зелья. Не самая хорошая, но определённо действенная мера. Учитывая интенсивность стресса магии и самого мальчика - сейчас необходимая. Пара шагов, и он садится снова рядом, протягивая стакан тёплой воды с парой капель успокаивающего бальзама. Гарри, взяв чашку, медленно пил. — Это первый раз, когда с тобой случается подобное? — … — отрицательное покачивание головой. Проглотив всё без остатка, он продолжал держать крепко чашку. А затем очень тихо сказал. — Простите. — Не извиняйся никогда передо мной за свои эмоции, Гарри. — столь уверенный голос был сейчас опасен, но по-другому он не смог. Почему они всегда извиняются перед ним за свою боль? — Пожалуйста. И перед другими тоже. Я искренне рад, что ты пережил подобное не наедине с самим собой. Зелёные глаза устало разглядывали его. Гарри протянул руку и взял в неё руку Вилфа, благодарно сжимая. Мужчина покачал головой и слабо улыбнулся на этот жест. Посидев ещё немного, он помог подняться на ноги и дойти до дивана Гарри. Только сев туда, они оба немного расслабились. — Спасибо. — Я не врал, говоря, что готов тебе помочь. Надеялся, правда, на немного другой вид помощи. — он не может сдержать лёгкого смешка, говоря это. — Да. Я тоже. — ответное тихое хихиканье звучало в комнате просто прекрасно после всего произошедшего, пусть и было достаточно нервным. Гарри явно был ещё не до конца в себе, но гораздо лучше, чем пятью минутами ранее. — Не первый. На самом деле далеко и не второй. Я не знаю, что с этим делать. — Я не специалист… — Я бы так не сказал. Вы мне очень помогли, обычно я так быстро не прихожу в себя. — сглотнул. — Извините, что перебил. — Ничего. То что сейчас было, маглы называют панической атакой. И то, что у тебя они периодически есть, нормально. Я имею в виду, что они могут повторяться с определённой периодичностью. Большего сейчас не скажу, пожалуй. Нужно будет подробнее почитать. — По крайней мере у этого хотя бы есть название. — Гарри выдохнул, но его бурлящая магия вдруг окончательно успокоилась. — Зато я теперь уверен, что не совсем в одиночку схожу с ума. — Когда ты такой не один, немного проще, да? — Угу. — опустив взгляд на стол, юноша взял очки и нацепил на аккуратный носик. Смотрел он гораздо осознаннее после этого на Вилфа. — Это мне? — М? — взгляд упал на ещё пока тёплый шоколад. — Да. Сахар, кстати, тоже может хорошо подействовать. — Шоколад сам по себе мне часто помогает. С третьего курса его люблю… В вновь наступившей тишине шум был только от тихого попивания сладкого напитка. Криптон расправился с ним быстрее Гарри, чтобы иметь возможность закончить наконец с волосами. Вьющиеся локоны непослушно и спутанно лежали на плечах. Его прервали до того, как эти кусты превратились в красивые фиолетовые волны. Гарри, словно кот, с интересом наблюдал за ним, попивая шоколад. Сладость его явно привела в норму. Отставив через некоторое время чашку, он скрестил руки на груди. — Вы вчера привели меня к себе? — Ты отключался прямо у меня на руках. Так что не было другого выхода. К тебе я не попал бы в любом случае. — Вилф прищурился. — Хочешь сменить тему? — Я. Гм. Да, я пока не готов говорить об этой ситуации. — ему было неловко, но врать и заставлять себя гриффиндорец просто не мог. — Хорошо. В таком случае расскажешь, что успел найти за вчера в библиотеке? — Толком ничего. Всё, что там есть - это учебники для достаточно продвинутых магов. Большинство из запретной секции, с очень специфическим изложением материала, к тому же, смешанным с другими дисциплинами почти наполовину. Даже если я возьму что-то из них, это лишь запутает детей. На самом деле, даже будь они старшекурсниками, я не дал бы им такое. Пока продолжаю поиск. — тяжёлый вздох. Ему ещё явно придётся провести не один вечер за книгами в библиотеке. Радовало только пополнение собственного багажа знаний в процессе изучения литературы. — Твой список довольно внушителен. И всё мимо, да? Я посмотрю в своей личной библиотеке, вдруг найду что-нибудь. — Спасибо. Я думаю на пару дней отлучиться к себе домой. У меня там осталась большая часть литературы, по которой я сам изучал артефакторику. Не то чтобы там что-то подходило, но лучше перечитать на всякий случай некоторые издания. — Хорошая идея. Плюс более привычная обстановка может тебе поможет расслабиться? — Вилф действительно верил в то, что сказал, но выражение лица Гарри его смутило. Аура вокруг мальчика на секунду тоже напряглась. — Хогвартс - мой настоящий дом. — звучало это, как приговор судьи. Неоспоримый факт истинной правды. Гарри Поттер никогда не будет считать что-то кроме школы своим домом по настоящему. — В таком случае. — Криптон улыбнулся ему. В глазах засияло созвездие со столь знакомым для мальчика именем. Маг слишком быстро моргнул, и созвездие Сириус пропало где-то в глубинах космоса. — Тебя здесь будут очень ждать, Гарри. Уходя из комнаты, Поттер снова поблагодарил профессора за помощь. Вместе с мальчиком из комнаты ушло тепло, но в то же время леденящий холод чёрной ауры. Пустоту Вилф заполнил его собственным гробовым морозом.

***

Разбитый. Сломанный. Ненавидящий. Гарри осторожно сжимает палочку, всматриваясь то в её изгибы, то пытаясь рассмотреть что-то вдалеке за ней. Но и палочка, и фон коридора размываются, сливаются в цветное месиво перед глазами. Голова гудит звуками поезда и шкрябаньем когтей по стенам. Его транс прерывает только упавшая книга. Сколько он так стоит напротив книжных полок на Гриммо? И давно ли он вообще здесь оказался? Теплая рука. Тихий, успокаивающий голос. Нежные слова, что дарят покой. Всё это окрашено множеством фиолетовых оттенков. Тошнота и отвращение к себе, смешанные с паническим иррациональным страхом. Сдавливающие горло, проникающее в него запястья, глазные яблоки и части мозга, гнилое марево. Смаргивает и чувствует, как по щеке и приоткрытым губам течет чернота. Пытаясь выбраться наружу, заползает снова в него, впиваясь в тело и сознание. Запах шоколада и цветов. Его пальцы такие холодные, но согревают так же, как магия. Он, кажется, подогрел пол под ним. Слишком заботливо для человека, который его не знает. Ещё одна книга падает с полки. Гарри, кажется, держал волшебную палочку в руках. Почему книги падают? Его рука оказалась на полке. Палочка на столе. Он не помнит, как положил её туда. Нагайна обеспокоенно шипит. Нет, не шипит: её нет в комнате. Когда она уползла? Рука нащупывает привычную шероховатую поверхность на запястье. Вдох, выдох. Эта чернота ничем не пахнет. На самом деле он даже толком не чувствует её, пока та не заполнит лёгкие полностью. Он не мог дышать. В его глазах звёзды. Розовые. Ближе к красному или синему? В любом случае он смаргивает слёзы и что-то говорит. Они кажется шутят о чем-то. Он отвечает на автомате. Так спокойно. Хотя всё тело внутри дрожит. Ему хочется исчезнуть поскорее, или наоборот - остаться здесь, чтобы слушать голос Вилфа дольше? Он у него искрится, совсем не похож на другой, столь же приятный голос для Гарри. Книги лежат стопкой на столе. Палочка в руках ощущается как что-то инородное. Или это его руки перестали ему принадлежать? Магия показывает в пальцах. Он слышит, как Кикимер о чем-то разговаривает с Вальбургой наверху. Или наоборот - внизу. По его ощущениям он ходит на потолке, тело тянет то слишком сильно к полу, то лёгкость ощущается не только в конечностях, но и в туловище, даря чувство невесомости и полёта вверх. Ребра слишком громко хрустят, когда он протягивает руку к верхней полке. Зачем он здесь? Том. Он ведь не делал ничего плохого в этом сне? Ничего хуже, чем обычно. Почему ему так плохо? Угол такой холодный. Он не помнил, как прижался к стене, упав с дивана. Под лопатками упираются лепестки лилий. Здесь пахнет так сладко. Ему нельзя сейчас вспоминать о нём, нет, только не снова. Это не цветы. Зелёные глаза внимательно следят за движениями расчёской. Волосы. Такие удивительные. Гарри почти завидно смотреть, как Вилф расчесывает аккуратно это великолепие. Небрежные завитки, так похожие на вихри, превращаются в нежные, спокойные волны. Хотя в случае с ним, хочется сравнить их с звёздными туманностями. Почти, как у Гермионы в последние годы. «Гарри Поттер! Приди в себя наконец!» Вилф на него не кричал, как Гермиона. С ним было спокойно. Он не смотрел на него, как на умалишённого. Правда же? Очередная книга падает на пол. Он закрывает уши, звон не прекращается. Возможно, ему не стоило так поспешно убегать сюда. Ему ни черта не лучше, ему хочется вскрыть черепную коробку и заглушить чёртов поезд. Он не будет снова плакать. Осторожно поднимает книги и кладёт их в стопку. Какой смысл во всем этом, если на его уроке может случиться очередной приступ? Что если дети увидят его Таким? Они причинят ему боль? «Гарри! Чёрт, дружище, что на тебя нашло?!» Кулак Рона бьёт по щеке слишком больно, но не отрезвляюще. Тогда Поттер лишь начал на него в ответ кричать, чтобы тот убрался подальше. Чтобы никто к нему не прикасался. Руки Тома, что душили его во сне, не были такими же жуткими, как эти кулаки лучшего друга. Они, когда-то лучшие друзья, после этого не виделись неделю. Как он мог признаться, что боится его? Рука опускается на щеку и нежно вытирает влагу. Он вздрогнул. Внутри больше чем снаружи. Жуткая жидкость будто перестала так душить его. Перед ним сидит кто-то? Эта холодная рука гораздо теплее, чем он сам сейчас. Нужно схватить ее, чтобы это тепло не ушло столь быстро. Только через время он осознаёт, что Вилф сидел так с ним очень долго. Почему он просто не оставил его одного? Гарри моргает. Он в своей комнате. Стопка книг лежит на кровати, палочка рядом. Руки боязливо сжимают кольцо на безымянном пальце. Да, точно. Он убежал сюда, потому что испугался Тома. Наверное. Тот сказал, что от правды не скрыться. Или себя. А возможно розовых глаз, они почти, Почти заставили его поверить во что-то. «После всего ты просто бросишь меня?! Гарри, что это значит? Я думала… Я думала мы оба любим друг друга» Нет. Нет он не мог быть с ней. Не тогда, когда все мысли занимает монстр. В голове, в прошлом, в нем самом. Ему правда очень хотелось быть достойным её. Джинни. Она должна быть счастлива: полгода спокойной жизни без Гарри. Да, он правда надеется, что она счастлива. Он даже может улыбнуться, представляя её задорный смех рядом с тем, кто действительно о ней сможет позаботиться. Мужчина улыбается. Он почти всегда улыбается рядом с ним. Грустно, подбадривающе, игриво, хитро, действительно счастливо. Это ложь, или маленький кусочек правды? Его глаза всегда такие же, как его улыбка. Зеркало души. Гарри уверен, что душа профессора Криптона состоит из звёзд. Миллионы, миллиарды созвездий, переплетающиеся в бескрайнем космосе. Да, такой должна быть душа такого странного человека. Который просит его довериться ему. «Почему ты не доверяешь нам?» «Я не…» «Друг, это действительно более чем странно.» «Простите…» Он обнимает колени покрепче. На Гриммо всегда так мрачно и одиноко. В Хогвартсе, даже находясь в пустой комнате, ты чувствуешь себя частью большего, единого. Целого. Там он почувствовал себя так хорошо. Почему же приступ настиг его снова? Это будет продолжаться с ним до самой смерти? «Гарри, ты победил Воландеморта. Как ты после такого можешь чувствовать себя не особенным?» Он хотел быть обычным. «Мальчик из чулана под лестницей» звучало почти неплохо. Более обычно, чем «Мальчик-который-победил-темного-лорда». Ему иногда так хотелось быть снова маленьким, таким, чтобы можно было поместиться в чулан под лестницей. Незначительным. Но они все ждали от него иного. Он ведь. Герой. Избранный. «Ты мне нравишься, не наследник. И твоя дочь тоже. Вы оба можете быть спокойны под моей защитой. Цена - лишь правда.» Правда… «Мы же играем в правду, мой маленький крестраж. Даже если ты хочешь её скрыть от меня и от Себя, она выйдет наружу.» Они в отличие от Них, хотят от него лишь немного… «Не извиняйся никогда передо мной за свои эмоции, Гарри.» Честности, да? Гарри хочется обратно в Хогвартс, там гораздо безопаснее, чем здесь. Наедине со своими мыслями и воспоминаниями. Но, как бы не хотелось, он боится теперь смотреть в глаза Вилфа. Потому что сам в подсознании хочет им доверять. Единственный человек, который смог его успокоить из всех. «Позволишь мне немного помочь тебе освоиться?» Помощь ему определенно нужна. Во всех смыслах. Гарри остаётся на Гриммо на несколько дней. Гарри видит фиолетовую бабочку за окном дома. Гарри читает. Гарри не спит всё это время, боясь увидеть черноту вновь. Гарри боится, что реальность снова сотрётся его разумом, поэтому боится даже моргать. Гарри хочется, чтобы хоть кто-то взял ответственность за его жизнь на себя, хотя бы ненадолго.

***

Было жутко холодно, словно он находился в мрачных подземельях замка, а не в башне. В груди вспыхнуло режущей болью напряжение, что он скрывал, всё то время, пока пытался успокоить Гарри. Вина. Да, он определённо виноват перед ним. Дурман, что он навёл на юношу вчера, мог так повлиять на его состояние сегодня. Может не в полной мере: заставить видеть кошмары он не мог, но точно повлиял на их восприятие. Нужно будет найти иной способ брать кровь у мальчика, менее неприятный для него. Эти заплаканные изумрудные глаза Гарри всё не выходили у него из головы. Вилф обувает свои любимые сапоги на высоком каблуке и почти выбегает из комнаты. Лестница вверх, до тёмной, непримечательной двери покоев, достаточно коротка. Он стоит, прислонившись к тёмному дереву, и тяжело вздыхает. На его стук никто не отзывался. Поттера, конечно же, уже нет в замке. Криптону даже не хотелось думать, о том, в каком состоянии на самом деле сейчас находится юный маг. Как он только мог додуматься отпустить его? Идиот. — La mort. — кончик палочки осторожно прикасается к двери. По всей поверхности дерева, закручиваясь спиралями и узорами, прошлось синее сияние. Печать хранитель, что не позволит так просто пройти сквозь неё. Первая дверь, что не открылась от универсального пароля, произнесенного из его уст. — Ты всё больше меня удивляешь… У него достаточно времени открыть любую дверь в этом замке. По крайней мере пока. Ему столько всего нужно сделать, а он может думать только о мальчишке. Иронично, учитывая, что изначально он даже не думал с ним взаимодействовать. Видимо справки из газет о постоянных приключениях «Золотого мальчика» не врали: тот сам идёт в руки к неприятностям. В его руки. Он немного подождёт, даст мальчику привыкнуть к себе. И после этого, все двери будут открыты ему.

***

Зелёное пламя камина растворилось под его ногами. Макгонагалл в кабинете не оказалось, директриса явно находилась в своей спальне в столь позднее время. Три часа ночи, если судить по тихо тикающим часам на столе профессора. Портреты мирно спали. Все, кроме одного. Даже после смерти на масляном холсте, его сон был чутким. Чёрные глаза прищурились и разглядывали Гарри. Из-за слабого освещения не было понятно, раздражение в них было или беспокойство. В любом случае, Снейп разглядывал его, не отводя их ни на секунду, при этом оставаясь в гробовом молчании, в этой столь пустой и столь полной людьми комнате. Гарри чувствовал, как вокруг него и застывшего портрета словно образовалась тонкая, но очень темная дымка. В ушах зазвенело, он не спал два дня и читал, читал, не останавливаясь. Лишь бы не думать о произошедшем. Моргнув, он не заметил, как Снейп всё же нахмурился. — Не изменяете своим привычкам шастать, где не следует по ночам, Поттер. — голос такой же, как при жизни. У Гарри мурашки по коже идут от осознания этого. Он Слишком похож. — Прошу прощение, Сэр, что разбудил вас. — его голос почти не дрожит. — Будучи портретом, мне уже всё равно на подобное. — он машет той рукой, в которой у него изображена зажатая между пальцев палочка. — И всё же… — Не расскажете, что с вами случилось на этот раз? — резкий вопрос. Снова выводящий из равновесия. — Со мной всё в… — С вами не может быть всё в порядке. Вам так тяжело сказать правду портрету? — одна из бровей вопросительно приподнимается. — … — Гарри обнимает себя руками. Ему хочется, чтобы это всё закончилось. Он отступает на шаг назад. Ещё один. — Поттер. Поттер, я с вами разговариваю. — Северус взволнованно вздыхает, когда юноша на его глазах буквально убегает от ответа. — Гарри! Он сбегает, как трус. Как человек, который, зная правду, всей душой не хочет признаться даже себе в ней. Ведь всё это время он хочет, чтобы время обернулось вспять. Чтобы они снова были первокурсниками, просто детьми. Чтобы лучшие друзья не смотрели на него, как на сумасшедшего. Он хочет вернуть всех тех людей, что были рядом с ним. Чтобы горло не сжималось при взгляде на двух директоров, на одиноко стоящего Джорджа за стеклом магазина, не видеть Тедди, который остался сиротой, не возвращаться на Гриммо и ждать столь родных объятий крёстного, которых уже не будет никогда. Гарри не хочет чувствовать на своих руках осколки чужой жизни. Он позволял убивать себя во снах каждый раз, потому что, смотря в эти пылающие гневом кровавые омуты, боялся убить сам. Снова. Как же он тогда кричал. Они все - каждый из крестражей. А кричал ли от боли осколок, что был в нём самом? Как же ему хочется снова почувствовать его присутствие внутри себя. Раковина. Пусто, Миртл нигде нет. Гарри почти смеётся, прежде чем прошептать на парселтанге одно единственное слово и увидеть туннель, ведущий в темноту. Он делает шаг и падает в неё. Приземление болезненнее, чем в первый раз. Завалы никто не расчищал ещё с того времени, палочка выводит знакомую линию и валуны аккуратно возвращаются на прежние места. Дверь, шепот, змеи. В конце его ждет скелет василиска и огромная голова Салазара Слизерина. Вот только он пришёл сюда не за этим, а за… — Она не очнется. — тихий голос прямо у него в голове. Гарри оглядывается, понимая, чувствуя, как сердце колотится всё быстрее. — Нет… — Она пока жива, но только пока. — он помнит это, как будто дневник ожил только вчера. — Пожалуйста, замолчи… — Воспоминание. Полвека был заключен в дневнике. - он тогда говорил это так спокойно. Но эхо, разнёсшееся по огромному залу, кажется скорее усмешливым. Гарри смотрит ошалело на одну из колонн. Там. Он стоял тогда там. Но сейчас отчетливо видеть пустоту мешают только черные точки перед глазами и влага. — Ты… ты не видел мою палочку? Звук удара заставил юношу всего вздрогнуть. Палочка покатилась в ту сторону, куда он смотрел, она словно насмехалась над его разыгравшимся безумием. Он точно помнил, как положил её в карман. Глубокий карман брюк. Откуда её иногда было не так уж быстро достать. Моргает, ещё раз, чтобы слёзы скатились наконец вниз и перестали ему мешать смотреть. Он не спал два дня, читал кучу всего о тёмных артефактах в душной библиотеке. Должно быть поэтому, да, именно поэтому… — Она тебе больше не понадобится. — Том… — Я долго ждал этой минуты, Гарри Поттер. Возможности увидеть тебя. Поговорить с тобой. —он тогда улыбался ему. На самом деле темный лорд часто любил улыбаться. Хотя бы раз это было искренне? Может именно в тот раз, с тем ещё совсем юным магом, который не успел расколоть свою душу на столько частей, что от неё ничего не осталось. — Ты лишь в моей голове. Снова. Хах… — он закусывает губу до крови, пытаясь привести себя в чувство. Зажмуривает глаза. Гарри почти не чувствует своё тело в этот момент, оно, как что-то эфемерное, покрывается влажным холодом. И всё же, это движение по его лбу кончиком палочки пугает до дрожи своей реалистичностью. — Уже много месяцев моя новая цель — ты. — почему именно в этот момент? Реддл не тогда сказал это. Тогда он… — Гарри. Если ты теперь так скучаешь по мне, мог бы просто сказать ещё тогда. — Он не говорил тогда ничего подобного! — слова вырываются раньше чем вкрадчивый шёпот закончит говорить. Гарри не может распахнуть глаза. — Если бы мы только оба знали тогда. Что мы так близки по своей сути. — маг чувствует за своей спиной ледяной каменный пол Тайной комнаты. И лишь возле уха, словно выдыхая жар вместе со словами, чужое тепло. — Я ведь должен был почувствовать, что ты мой маленький крестраж.

***

Глаза он смог открыть, перепуганный, только в коридоре. В коридоре цвета сепии. Он снова уснул не по своей воле. Отключился, прямо в Тайной комнате. Сколько бы Гарри не пытался себя разбудить, щипая за эфемерное тело из сна, ничего не выходило. А худшим в этом был Том Реддл с палочкой в руке, патрулирующий коридоры школы вечером. Он не заметил Гарри в упор, пройдя мимо. Первый звоночек того, что это не его Том, не его самосознание. До этого подобное случалось не часто, Том из воспоминаний и действительно переплетением снов был всегда с ним… мил. Именно этот Том. Староста с очаровательной улыбкой, леденящим до мурашек смехом и этим до жути смешным выражением лица, когда Гарри говорил, что-то про то, что он не самый великий волшебник. Он не был чудовищем, не был самим Гарри, который требовал от него Правды. Это был прекрасный юноша, которого убили сразу несколько человек. Гарри, и он сам. Может поэтому самосознание снова появилось в его снах в виде маленького Тома. Потому что, смотря на Реддла, он не видит. Не хочет видеть Воландеморта. Потому что именно таким он представляет теперь тот осколок души, что был в нём всю его жизнь. Потому что иначе он хочет вернуть монстра. Вернуть убийцу своих родителей. Тот осколок уже был убийцей. Но иначе Гарри сойдёт с ума. Уже сошёл. — Том! — мальчик чувствует жуткую усталость, ему хочется на секунду забыть всё. И он забывает, отдаваясь чувствам полностью. Его никто не увидит здесь. Никогда. Даже самосознание с прошлого раза будто пропало, он не чувствовал его присутствие, и потому, только поэтому ноги несут его вперёд. На этот раз вздрагивает слизеринский староста, потому что со спины его резко обнимают две худенькие маленькие ручки. Гарри обнимает его и утыкается носом между лопаток Тому. Тёплый. Живой. Он ещё не убил его хотя бы здесь. Гарри страшно чувствовать в своих руках эфемерный клык василиска. — Ещё раз так сделаешь, и лишение баллов покажутся наградой, а не наказанием. — и всё же его рука ложится поверх руки гриффиндорца и крепко сжимает. — Что ты делаешь так поздно здесь? — Том. Проведёшь меня в запретную секцию? — оправдание будто само рождается в его голове. Нелепое, но такое нужное сейчас. Том ведь такой умный, вдруг даже здесь - лишь сон, он сможет ему помочь. — Напомни. Почему я должен тебе помогать? — Потому что. — Гарри прижимается к нему крепче и говорит совсем тихо. Настолько, что даже он сам не должен услышать свой ответ. — Мы одно целое. Люмос на кончике палочки тухнет. В этой кромешной тьме Гарри слышит, как Том поворачивается к нему и наклоняется, чтобы оставить быстрый поцелуй на его губах. Не правда. Он этого не говорил. Том ничего не слышал. Чёрная слизь течёт по стенам замка, а красные глаза внимательно следят за бегающими зелёными. — Что, «Потому что»? Ты мне никогда так и не ответишь на такой простой вопрос, да? — фыркает. Рука хватает гриффиндорца за локоть и ведёт в направление библиотеки. — Будешь должен Поттер, я за просто так не буду с тобой возиться. — Да, конечно. — Гарри не успевает сглотнуть, и из уголка рта вытекает черная жидкость. Гарри всё равно, ведь Том её не видит, а значит всё в порядке. С ним всё будет в порядке, если хотя бы здесь он наконец чувствует себя целым рядом с ним.

***

Хватка с каждым шагом ослабевает, превращается в обычное действие, не приносящее боли. В какой-то момент Том и вовсе опускает свою руку с локтя и берет его за ладонь. Слизеринец оборачивается на него в этот момент, хмурится, тяжело вздыхает и проводит палочкой по его одежде. Тепло окутывает всё тело, а холодные ладошки заботливо греются в чужих руках. — Как ты умудряешься мёрзнуть, стоит тебе только выйти из гриффиндорской гостинной? — У нас всегда горит огонь в камине. Так что я привык к более тёплой температуре. — пожимает плечами. Улыбка ненадолго исчезает с его лица. Криптон ведь так же ему помогал, только в реальности. Он даже не успел толком поблагодарить мужчину за тот раз. — Ты явно скорее котёнок, чем лев. — смешок из уст Реддла звучит немного пугающе по началу, однако искорки в глубине алых глаз в этот раз не угрожающие. Ему правда настолько забавно видеть его таким? — Ты тоже скорее ужик, чем василиск. — Гарри играет с огнём, но видимо то, как он обиженно это произносит, забавляет слизеринца лишь сильнее. — Для ужика я слишком ядовитый. — Том наклоняется к нему и ухмылка на губах становится больше. — Боюсь, в Хогвартсе нельзя содержать таких опасных хищников. Гарри чувствует себя странно. Тошнота, тревога, вся усталость и паранойя этих дней словно исчезла, растворилась в холодном смехе. И как приятно смеяться в ответ, чувствовать искреннюю радость. Пока никто не видит, он может сжимать руку Тома в ответ. Пока он сам себе будет закрывать глаза на всё происходящее. — Какой же ты… — Какой? — Дурак. — Том продолжает слегка посмеиваться и идёт вперёд быстрее. Специально, чтобы Гарри за ним бегал. — Скажи я тебе такое, и тут же бы лишился баллов! — Именно. Так что знай своё место. — он всегда делает такую загадочную и леденящую паузу после подобных слов. Реддл же весь пропитан пафосом. Гарри это так нравится на самом деле. Словно клишированный злодей из сказки. Осталось вывести его на чистую воду и узнать все его планы. Тогда Гарри сможет послушать этот красивый голос минимум ещё минут двадцать. — Ты снова смеёшься? Даже не буду спрашивать почему. — Ты слишком забавный, Том! — И почему я тебя терплю? — Потому что я твой крестраж друг! — Гарри отворачивается. Из рта резко вытекает густое месиво. Том не видит его, или просто не хочет замечать. А может потому, что этот Том соткан из желаний Гарри.

***

Библиотека огромная, такая, какая могла бы существовать лишь во сне. Лестницы до потолка, стеллажи находятся не только на привычной земле, но и закреплены на стенах замка. Несколько книг еле держатся стопками на покачивающейся люстре, в полу изредка вырыты ямы, в которых мелькают книги. Гарри оглядывает всё это с открытым ртом и лишь следует за своим проводником вперёд. Заблудиться здесь стоит лишь одной секунды отвлечения. Том резко прижимает юношу к себе, когда несколько зубастых книг падают на то место, где стоял до этого Гарри. — Будь внимательнее. — Я и так! Почему они летают? Том даже не стал отвечать на это, посмотрев так, будто Гарри задал самый глупый вопрос из всех, какие только существуют. А мальчик даже и не старался. На самом деле задавать эти глупые вопросы, на которые ему всё же иногда отвечали, было приятно. Так делают только дети, наверное, но конкретно в этом сне Гарри и был ребенком. — Так, что ты хочешь найти? — Сложно сказать. Можешь ответить тогда на один мой вопрос сначала? — он смотрит на Тома, прислонившегося к одной из полок. Тот неохотно кивает. Спорить с гриффиндорцем бесполезно по его мнению. — Скажем, если бы ты стал учителем, а по твоей дисциплине не было учебников, что бы ты сделал? — Что за дисциплина такая, раз по ней ничего нет? — слизеринец хмурится, но, судя по выражению лица, действительно обдумывает вариант решения проблемы. — Для начала необходимо найти всю литературу, которая может понадобиться. — Предположим собрал. Думаешь, достаточно будет давать рекомендации по теме, что где взять? — О Мерлин, конечно нет. — Пх. — Гарри прикрывает рот ладошкой. — Могу ещё Моргану упомянуть, а лучше Слизерина, раз тебя это так смешит. Не сбивай меня с мысли. — Прости, прости. Просто это действительно забавно звучит, когда говоришь ты. — Очень. — Том закатывает глаза. — Если не дать студентам готовый учебник, они просто напросто будут дезориентированы. Большинство всё же является посредственностями и дальше стандартов не лезут. Сам вспомни, когда последний раз читал что-то не по программе. — Ну… — Гарри не хочет упоминать, что ему давно восемнадцать, что читает он теперь почти, как Гермиона. Он всего лишь второкурсник, зачем ему это? — Я об этом же. Да и вести все занятия в таком формате тоже плохая идея. За столами места не будет от количества книг с обрывками необходимой информации. — И что ты предлагаешь? — аргументы Тома были чёткими и вполне логичными, но Гарри от этого не становилось легче. Целых два месяца он ощущает как два дня, за которые он должен подготовить программу. Пока это кажется невыполнимым. У него просто отсутствует хоть какой-то опыт. Те уроки ЗОТИ в выручай комнате были лишь дополнительными тренировками, а тут с нуля. — Если расскажешь, что за предмет хочешь вести, расскажу. — улыбка собеседника тут же смела волнение прочь. — Артефакторику. — Интересно. У котёнка амбиции льва я смотрю. — Как у ужа, василиска. Мы стоим друг друга, Том. — Гарри нахмурился. — И не нужно сравнивать меня с кошачьими. Мне больше птицы нравятся. — Неужели? — Вороны, например. — Вороны? Если я расскажу Хедвиг, она явно на тебя обидится. — Том смотрит на него в упор. — Ты убил Хедвиг. Не думаю. — Гарри сгибается пополам. Из носа вдруг вытекает несколько чёрных капель, вслед за теми, что вылившись из рта, образовали лужу на полу. Том уходит к полкам с левой стороны. Гарри не понимает, почему этой слизи становится так много. Ему страшно.

***

Он садится на край дивана и ждёт, пока слизеринец принесёт книгу, о которой говорил последние минут десять, ходя туда сюда между полок. Ему не очень хорошо после выплёвывания очередного сгустка. Впервые нечто подобное именно с ним происходит во сне. Прикрыв глаза, он не замечает, как тихо подходит Том и садится сзади него. В руки отдают какую-то до боли знакомую книгу, а сам староста вдруг начинает осторожно поглаживать загривок Гарри, успокаивая. Мурашки бегут по спине от этих прикосновений. Бледные пальцы проводят по краю роста волос и потихоньку переходят на тонкую шею. Второй рукой Том притягивает к себе, позволяя почти лечь на себя. Это греет лучше любой магии. Лишь бы это мгновение никогда не кончалось, лишь бы самосознание наконец не пришло в себя, не увидело всех этих ужасных мыслей вживую. — Ты так уснёшь. — тихий шёпот на ушко. Том так любит с ним играться подобным образом. Каждый из тех, что бывали в его мыслях. — Я не могу уснуть во сне. — он трётся щекой о чужую руку и улыбается. Они на самом деле такие тёплые и нежные, будто Том ухаживает за ними, чтобы выглядеть как аристократ. — По твоему, это всё сон? — Да. И я не хочу просыпаться. — изо рта выливается последний сгусток чёрной жидкости. Открыв глаза, он видит перед собой Его. Человека, который сейчас страшнее, чем Воландеморт. Неизменным остаются только красные радужки у обоих кошмаров его жизни. За его спиной сидит Реддл, перед ним Воландеморт в обличии Тома, рождённый самосознанием Гарри. Они оба хотят его внимания и оба ведут только к разрушению шаткого спокойствия. Мальчик ждёт до последнего, надеется, что Том сделает всё за него, но в итоге с грустью смотрит на старосту. Тот, будто ничего не замечая, продолжает нежно поглаживать щёку гриффиндорца. Гарри до дрожи хочется извиниться перед этим образом, но вместо этого он открывает дневник. Из всех книг библиотеки в его руках снова он. С быстрой вспышкой света юноша, сидящий рядом с ним, пропадает, а в тетради возникают надписи. Аккуратный подчерк, почти ставший его любимым, не даёт прочесть Том напротив него, резко выхватив из рук дневник. Поттер застывает, смотря на него. — Гарри. Сыграем в «Любит, не любит»? — цветок лилии в руках переливается радугой. На нём всего пять лепестков.

***

— Любит. Не любит. — Гарри играет по правилам в этот раз. Потому, что их просто нельзя обойти, он знает. Он готов сдаться. Почти. — Любит. — Ты… — Том следит за тем, как половинка лепестка падает на пол. Брови на его лице хмурятся. — Не любит. — отрывает последний лепесток и откидывает стебель. Гарри устало смотрит на собеседника. Протягивает руку вперёд. Он обещал. — Дай мне прочесть, что он написал. — Врать нехорошо, Гарри. — Я и не вру. Кажется ты сам говорил, что в этой игре невозможно соврать. — Говорил. — он задумчиво смотрит на опавшие лепестки лилии. Он задал неверный вопрос? Нужно было составить его по другому? Или он действительно сам от себя так хорошо скрывает это? — Дневник. И дай мне после этого проснуться. — Гарри почти рычит на него. На себя, на Воландеморта в обличие Тома. В образе напротив смешались все. Тот цыкает, но дневник всё же отдаёт. Больших усилий Гарри стоит не выхватить его, чтобы тут же прижать к груди. Почти спокойно взял, слегка трясущимися руками открыл и начал читать. «Гарри, единственный выход из твоего положения - это написать учебник самостоятельно. Конечно, тебе понадобится помощь более опытного волшебника в этом вопросе, но я уверен, что ты справишься. Достаточно задавать столько же глупых вопросов, как и мне. Не верю, что скажу это, но посмотри в маггловских учебниках построение материала. А лучше почитай книги по преподаванию. Думаю, ты там найдёшь много полезного для начальной работы. И ещё кое-что. Гарри… Твой ТМР.» Надпись после обращения была залита чернилами. Сглотнув, он злобно посмотрел на Тома, тот явно был доволен тем, что сделал, и даже не собирался извиняться. Пусть в прошлый раз он вёл себя с Гарри почти нормально, сегодня он отнял у него частичку тепла. С каждой секундой ненавидеть самого себя будто проще. — Я хочу проснуться. — Даже не хочешь поговорить со мной? — Нам не о чем разговаривать. Том. — Я не могу это контролировать так, как ты себе представляешь. — хмурится. Видно, насколько ему больно ощущать всю ту ненависть, исходящую от Гарри в его сторону. А ведь он до сих пор очень слаб после возвращения в телесное состояние. Весь сон Гарри провёл не с ним, а с копией безумия мальчика. Стоило тому закрыть глаза, как прекрасный слизеринец превращался в чудище, сравнимое с дементором, и как же Тому страшно видеть его льнущим к этому с таким огромным желанием. — Тогда сделай так, как не представляю. — два шага, и в грудь Тома упирается волшебная палочка. На её кончике искрится зелёное, жуткое проклятье цвета глаз Гарри. За эти дни всё стало только хуже. Он явно опоздал. — Мой маленький крестраж… хах. — красные глаза резко становятся зелёными, а на аристократичном лице Реддла вдруг появляется до жути знакомый уродливый шрам в виде молнии. — Когда эти слова перестали тебя пугать по настоящему, Гарри? Собственный голос звучит в ушах с вопросом, на который никто не даст ответ. Тело продрогло до костей. Он с лёгкостью может заболеть после таких выкрутасов, и всё же он наконец поспал и чувствует себя более живым. Поднимаясь с пола и подбирая волшебную палочку, он думает о послании дневника и об игре с самосознанием. Пять лепестков превратились в шесть с лёгкостью, потому что он не врал. Он не хочет чтобы Реддл из сна его поцеловал. Он сам хочет прикоснуться к своему безумию губами в реальности.