Seafoam and Ocean Winds

Этой ночью Сонхва снова не мог заснуть, в голове крутилось слишком много мыслей. Капитан Хонджун стоял у штурвала в ночную смену, пока Минги выполнял обязанности дозорного. До южного порта было еще порядком — пару дней точно, что-то внутри подсказывало, что они и вправду далеко, поэтому Минги просто прохаживал по палубе. В этот раз Сонхва сомневался. Обычно он поднимался к носу корабля, почти к самому краю, смотря на море и звезды. Но сейчас он мог думать лишь о ветре на коже, каково это — стоять на рее, а потом — парить в воздухе. Он никогда еще не забирался на воронье гнездо, даже когда узнал о способности к исчезновению. Почему-то он всегда считал это или слишком рискованным из-за шанса столкнуться с дозорным, или просто чем-то непозволительным. Он даже не знал, почему. Но сейчас все было по-другому. Эта команда и этот корабль были другими. Может, только сегодня. Тихо и незаметно Сонхва взобрался по канатам к вороньему гнезду. Наверху даже воздух был иным. Чище. Свежее. Легче. Когда он ступил на доски, то понял, что пропал. Воздух здесь имел вкус и запах свободы. Умиротворения. Жизни. Казалось, что он никогда не был так близок к ощущению дома — здесь, высоко в воздухе и в окружении океана. Он чувствовал, как по венам растекалась радость, когда со своей позиции развернулся и узрел еще большие просторы океана. Волны казались меньше, а звезды — такими же яркими. Будто небо грубыми мазками очертило себя на водном полотне, разбрызгивая звезды. Он представил, как Горизонт рассекает ночное небо. Может, именно поэтому он никогда не поднимался наверх — он бы никогда не захотел спускаться обратно, особенно будучи ребенком. Сейчас же он мог позволить себе иногда захаживать сюда. Пытаясь дышать размеренно и глубоко, он наблюдал за танцем звезд на волнах. Слушал твердые шаги Минги по палубе. Он вернулся мыслями ко дню битвы, к тому, что сказали ему другие, к своему прошлому. Сонхва переживал за раны Чонхо и капитана. День был полон событий. Активное участие в рейде точно представило его в лучшем свете перед командой, за что он был благодарен. Теперь они видели его надежность как пирата, сокомандника, они знают, что он хороший боец и просто так не предаст их. Сколько их там было, тридцать на восемь человек? Но он не струсил и не предал. Конечно, ему нужно и дальше стараться заработать доверие, но начало было хорошим. Он даже получил признание от Минги и неуверенное одобрение Юнхо — по крайней мере, он хотел думать, что это было одобрение. Капитан поблагодарил его. С другой стороны было волнение. О травмах, очевидно, но он также боялся, что не соответствует им. Они открыты и честны, а Сонхва всегда сражался в тени, полагаясь на то, чего обычные люди не могут — в каком-то смысле, мухлеж — и потому лгал. Он тоже хотел быть честным, хотел их уважения, но как, если есть вещи, которые он изменить не в силах? Что они подумают о нем, когда узнают правду? Лишь мысль о Чонхо, Уене и Сане, которые смотрят на него с предательством, о Капитане Хонджуне с упреком в глубине взгляда, будто Сонхва был еще хуже своего прошлого капитана, была абсолютно невыносимой. Это будет больнее, чем все то, что он пережил за десяток лет. Все это вызвало желание пройтись, потому он начал бродить маленькими кругами, останавливаясь иногда и смотря вдаль, чувствуя прохладный покалывающий воздух в легких. Иногда он наблюдал за Минги или капитаном. Когда на смену к штурвалу пришел Есан, Сонхва спустился с главной мачты и встал на привычное место, где он ждал Юнхо. Позже днем они официально разделили добычу. Минги и Уен целое утро ходили, громко рассуждая, что нужно оставить, а что — продать. Кок очень хотел оставить немного черного перца. И, конечно, об этом им тоже необходимо было поговорить с Юнхо и Капитаном Хонджуном. Почти всю добычу с торгового судна решено было оставить, поэтому у каждого рядом была своя кучка вещей. Каждому также досталась своя доля монет от Юнхо. Сонхва с честью взял их в ладонь. Медицинские тексты с легкостью отдали ему по очевидным причинам, но он взял еще и книгу о животных. Этого достаточно, чтобы заполнить его небольшое свободное время. Еще одной вещью, что он взял, была пара темно-серых штанов. Однако, кто-то отвлек его вопросом, и потом он заметил, как рядом оказались еще некоторые одежды. Он так и не понял, кто подложил их и как на это реагировать. Странно было принять ее, но будет слишком некрасиво и неблагодарно отказываться. В конце концов, он решил оставить рубашку — насыщенно красную, ближе к западному стилю. Он всегда хотел иметь возможность менять вещи или надевать несколько слоев в случае холодов. А еще он почувствовал странную тяжесть и одновременно с тем легкость. Как в тот раз, когда Уен предложил ему больше еды или Чонхо помог сойти на сушу. Только когда они относили свои вещи в общую каюту, Сонхва заметил, как кто-то подложил ему маленькую деревянную фигурку кота. Она была аккуратной, из темного дерева и покрытая лаком. Проводя по ней пальцами и рассматривая с разных сторон, он вдруг осознал, что фигурка напоминала ему кота у мясной лавки. Даже небольшая часть левого уха отсутствовала так же, как и у того кота. Ему она понравилась, и Сонхва решил спрятать ее где-нибудь под одеялами на койке. Когда он закончил свои поручения на день, данные Юнхо, Сан попросил продемонстрировать стрельбу. Предвкушение сделало его шаги легче при подъеме. Он не чувствовал подобного восторга — чистого и даже простого — с тех пор, как был ребенком. Сан стоял на главной палубе, ожидая его и разговаривая с Капитаном Хонджуном. — Ты прекрасно знаешь, что он часто приезжает в этот порт. На всякий случай, мы должны оставить больше людей на борту Горизонта. — Они могут доставить проблем и нам лично, не только кораблю, Сан. Будем делиться поровну, и тогда ни одна из групп не окажется слабее. Сан глубоко вздохнул, отводя взгляд. Тогда он и заметил приближающегося к ним Сонхва, вздрагивая. Ах, я снова забыл ходить громче. — Ты уже тут! Сонхва согласно хмыкнул. Капитан Хонджун развернулся к нему с вскриком Сана. — Если не против, я тоже понаблюдаю. — Конечно, Капитан. Тот слегка качнулся на каблуках сапог, уместив руки на бедрах. — Для нас будет большим преимуществом иметь в команде редкого пирата-лучника, поэтому я бы хотел сам увидеть, с чем мы имеем дело. Сонхва кивнул. Оружие такой дальней дистанции будет очень полезно для обеспечения безопасности команды. В то же время, мужчина, скорее всего, гадал, откуда у Сонхва такие навыки. — С радостью буду полезным. С яркой улыбкой и ямочках на щеках Сан хлопнул в ладоши. Он показал установленные заранее цели, а потом передал Сонхва лук со стрелами. Он установил доску, которой Сонхва пользовался при метании кинжалов, и еще несколько более мелких, но толстых дощечек. Они висели в разных местах, некоторые закреплены крепко, а какие-то свободно качались. На всех были метки. Мишени для Сонхва. В груди бурлило предвкушение и восторг, он знал, что радость отражалась на его лице. Закидывая колчан через плечо, Сонхва встал на середину палубы, устанавливая неплохую дистанцию от самой большой доски. Всегда лучше начинать с цели побольше после долгого перерыва. Все было таким знакомым — прошло не так уж и много времени — но за его тренировкой не наблюдали уже очень-очень давно. Он немного нервничал из-за этого, особенно из-за взгляда капитана. Достав первую стрелу, он прицелился в большую точку и натянул тетиву. Отпустил. Стрела рассекла воздух. Она попала прямо рядом с точкой, касаясь ее границ. Он выдохнул с улыбкой. Навыки не ушли. — Черт возьми, — прокомментировал Капитан Хонджун. Сан радостно воскликнул, когда он достал новую стрелу, целясь в точку уже меньше. Он попал чуть ниже. Сонхва снова прицелился теперь уже в дощечку поменьше и повыше. — Я вижу, что у тебя есть небольшой опыт, в противном случае, твоя техника была бы слишком плохой, чтобы ты стал так хорош. Где ты обучился? Он повернулся к Сану, чтобы ответить. — Когда я был ребенком, кузнец в моем городе научил меня. Я помогал ему с поручениями и работой, а он заметил, как я наблюдал за стрельбой его сына. После одного очень успешного заказа он обучил меня в благодарность. Сан улыбнулся шире, и потом выражение лица смягчилось. — Ты не очень многому обучился, верно? Сонхва мягко кивнул. — Он умер спустя пару месяцев. Капитан промычал слегка перед вопросом. — Как ты достиг такого уровня? Он взял лук перед собой двумя ладонями. — Когда мне было пятнадцать, команда, с которой вы нашли меня, совершила рейд на военное судно и одержала победу. Среди вещей, что принесли на корабль, был лук и стрелы, которые я взял себе — они все равно хотели от них избавиться, потому что никто не знал, как стрелять. Я стал в этом хорош так же, как и во всем остальном. — Сонхва опустил взгляд на лук, нежно проводя большим пальцем по дереву. — Те лук и стрелы, также кинжалы были тем, что я держал при себе. Для себя. Мне казалось, что это единственные вещи с суши, стоящие хоть чего-то. Сан больше не улыбался, глаза отражали грусть. Наверное, это было даже жалко, что хоть что-то стоящее в его жизни до пиратства был никчемный навык стрельбы, но он думал совсем иначе. У него было это. То, что приносило ему минимальное чувство радости и достижения. Он просто не мог расстраиваться. Капитан выглядел так, будто не понимал, как ему реагировать на слова Сонхва — принимать это на веру, сомневаться в правдивости, был ли скрытый мотив за этими словами. — Почему ты не взял свое оружие, когда я предложил тебе место здесь? — Пару месяцев назад меня почти застали за тренировкой. По глупости я оставил вещи на койке, пока передвигал то, что использовал, как мишень, и тогда несколько человек зашли в лазарет. Я успел спрятаться, но не убрал лук. Они увидели его и отнесли канониру, который просто выкинул его за борт. Рот Сана слегка раскрылся. — Что насчет твоих кинжалов? — Спросил капитан. — Эм… — Он не мог не почувствовать себя некомфортно. — Те порезы, когда вы нашли меня… Сан резко вздохнул, воздух прошел через его губы с легким свистом. Он знал, объективно, что не мог бы избежать подобной ситуации. Но не мог остановить разочарование внутри. Одно дело быть избитым, получить перелом ноги или остаться запертым в камере, но он позволил другим отобрать свое оружие — отвратительно. Даже если он понимал, что, в конце концов, это случится — такое случалось раньше, он крал и сменял кинжалы каждые несколько лет — он не мог остановить мысли о последствиях. О том, что могло с ним — обезоруженным — случиться. И каждый раз, когда подобное случалось, он клялся себе, что такого больше не повторится. — Я всегда ненавидел этого капитана. Голова взметнулась вверх, и Сонхва встретился удивленным взглядом с Капитаном Хонджуном. Он злился, пусть и не так сильно, как в первый раз, когда Сонхва показывал порезы. — Он был отвратительным отбросом, этот человек, и его команда не лучше. Сонхва вдруг понял, что согласно кивает. У него, наверное, было больше всех прав говорить такое, но он все еще с шоком выслушивал подобные речи. Старая команда оскорбляла капитана за спиной, но слишком трусили, чтобы бросить вызов. Единственным исключением была врач, обучившая Сонхва. Не в первый раз он скучал по ней. Капитан начал бормотать что-то о том экипаже себе под нос, едва ли слова были различимы. Даже немного смешно наблюдать за таким Капитаном Хонджуном: со скрещенными руками и хмурыми бровями, губы были слегка надуты, пока он продолжал ворчать. Старое разочарование и боль прошлого ослабли в груди, он почти улыбнулся. Сонхва повернулся к Сану, решая сменить тему. — Я тренировался на статичных и движущихся мишенях, но сам не был в движении. Пусть прицел у меня и хороший, все еще не достает нормальной практики. Всему, чему можешь, обучи меня, я буду благодарен и рад поработать над улучшениями. Канонир аж засверкал из-за перспективы его учебы и тут же с энтузиазмом согласился, настаивая на немедленном начале. Капитан Хонджун остался понаблюдать, опираясь на борт и иногда прохаживаясь, какое-то время даже сидел на палубе. Потом он ушел, чтобы подменить Есана, тогда уже штурман стал их наблюдателем. Постепенно, Есан начинал открываться Сонхва. Иногда он произносил в его сторону колкие, смешные комментарии, нежно дразнил, когда он не улавливал суть шутки. Это помогало лучше вписаться в команду, пусть и было странно, потому что Сонхва все еще чувствовал себя отдаленно — будто был отрезан от хорошо слаженного механизма команды Горизонта. Гость в чужом доме. Но Уен и Сан все равно вовлекали в разговор, вытягивая его мнение и мысли. Чонхо все еще проводил с ним больше всего времени, когда тихие обсуждения сменялись комфортной тишиной. Было немного похоже на время его детства в родном городе: он вроде участвовал в жизни, но его постоянно звала водная гладь. Он уже принял свое существование, но эти люди продолжали издалека звать его, привязывая ближе. И чем ближе он к ним становился, тем сильнее себя чувствовал… не так. Но, не важно, насколько ощутимо лишним или посторонним он себя чувствовал, хотелось продолжать двигаться к ним навстречу. Некоторыми ночами он только об этом и думал. Сейчас же он был поглощен тренировкой, практикой. Ощущение полета стрелы, боль в мышцах от напряжения и натяжения тетивы. Так хорошо. Он впитывал все, чем делился Сан, укладывая материал в долгосрочной памяти. Перекраивать старые привычки, чтобы добиться нужной техники, было сложно, но Сан был потрясающим учителем. Пусть он сам и не особо хорош в стрельбе, но все еще помнит многое из собственных уроков. Сонхва не спрашивал, кто его обучал. Если бы Сан захотел поделиться своей историей, то так бы и сделал. Он не хотел давить. И пусть он всегда был любопытен и любознателен, никогда не станет выуживать информацию. Он знает, что не все можно рассказать. Даже спустя лишь один день, Сонхва уже видел прогресс в прицеле и своей позиции, его неправильная техника слишком сильно напрягала тело. Он с нетерпением ждал следующей тренировки. Сан работал с ним до измождения, останавливаясь только на оказание помощи Уену. Он убрал мишени вместе с канониром. — Я определенно точно хочу, чтобы ты оставил себе лук. Ты намного лучше, чем я вообще надеялся. Похвала была приятной, будто пальто — большое, но теплое. — Ты очень интересный. Каждый раз, когда я узнаю что-то новое о тебе, это всегда так неожиданно. Он напрягся. Сан же просто продолжал снимать дощечки, даже не смотря на Сонхва. Как ему стоит ответить? Отшутиться? Сменить тему? Спросить о чем-то Сана? В конце концов, он не смог ничего выговорить. Они просто продолжили работать в тишине. Почти все дощечки были сняты, когда Сан снова заговорил. — Раньше я служил во флоте. Сонхва одновременно удивился и нет. Это объясняло навыки в оружейном деле и выбор кавалерийской сабли. Но было странно сопоставить это с игривостью и озорством Сана. — Если честно, я просто хотел быть в море, и додумался только до этого. Сейчас я даже и не понимаю, почему просто не подумал о работе на торговом судне, учитывая, что мы жили близко к порту. В любом случае, я присоединился к флоту довольно рано. Думал, что буду хорошим, пока ловлю преступников и защищаю гражданских. Но спустя время у меня открылись глаза. — Сан держал в руках маленькую дощечку, повернувшись к Сонхва. В глазах были сложные, запутанные эмоции. — Они не были хорошими. И я не был хорошим. Мы причиняли боль людям и друг другу. Единственными, кто получал выгоду, было правительство и люди с вместительными карманами. Может, такое происходит не во всем флоте, но, казалось, будто тебя постепенно отравляют. Сонхва мог понять — чувство, будто ты медленно-медленно умираешь, неспособный сопротивляться пытке временем. И душа постепенно рассыпалась пылью. Он мягко кивнул, собирая остальные дощечки сам. — Когда я, наконец, подумал, что с меня хватит, то уже натворил достаточно вещей, о которых сожалею, увидел достаточно. Не знаю, как бы смог уйти, если бы не Хонджун. Сонхва издал заинтересованный звук. Остальные упоминали капитана, пусть и немного. Из всех членов команды о нем специально говорили меньше всего. Обычно, его имя всплывало лишь мельком в рассказе или истории о том, как они оказались на борту корабля. Иногда проскальзывало «Он носит слишком много колец, тебе нужно увидеть его коллекцию» или «на самом деле он неплохо поет, пусть и редко». — Мы пришвартовались на день, и я смог присоединиться к группе, что сходила на землю вместе с капитаном и его заместителем. Я хотел просто улизнуть посреди ночи, надеясь никогда их больше не увидеть. Но капитан напился с местным губернатором и решил поиздеваться над прислугой в гостинице, где мы должны были остановиться. — В глазах Сана отражалась печаль, будто он смотрел в далекие воспоминания. — Я больше не смог терпеть, поэтому встал у него на пути, что, конечно же, усложнило мои планы. Высшие чины никогда не любят, чтобы их решения подвергались сомнениям и критике. Они превосходили числом, и пусть я был лучше, чем они все, тогда я еще не мог без сомнений убить старшего по званию. Какой-то свет вернулся в его глаза, и он посмотрел на Сонхва. — К счастью, Хонджун оказался в этой гостинице, когда я сражался, чтобы уйти. Все, что он увидел: уже порядком потрепанный офицер низкого ранга, который сражается против шестерых и пытается добраться до двери — но он сразу решил помочь — спасти меня. Он взял меня на борт. И после этого я никогда не хотел уходить. К концу рассказа Сан улыбался, и Сонхва решил ответить тем же. Было здорово, что в самый нужный момент к Сану пришли на помощь. Это было немного похоже на ситуацию Сонхва. Даже спустя долгое время боли Сан нашел свое место, и он был рад за него. Канонир слегка перехватил в руках вещи, начиная двигаться. Но Сонхва остановил его спустя всего шаг мягкими словами. Будто признание. — Вы все спасли меня. Глаза канонира расширились. Но Сонхва чувствовал необходимость в этих словах. Он хотел это выделить, признаться хоть кому-то. И этого было для Сана достаточно. Может, он удивился таким словам, но понял их. Выражение лица было запутанным. Там снова была печаль, понимание, разочарование и немного злости. Но больше всего там было счастья. Может, счастья, что Сонхва поделился чем-то? — Я рад, что тот капитан так сильно вас терпеть не мог. Сан рассмеялся, слегка пиная ногу Сонхва своей. — Получается, хорошо, что Хонджун знает, как нажить врагов. В этот раз Сонхва не смог контролировать улыбку.