Вкус воды

— ...таким образом, мы можем рассматривать Императора как того, кто отвечает за амбиции. Даже за реализованные амбиции. Мятежник в таком случае является противовесом: самоконтролем, переоценкой ценностей. Инспектор — это рамки, ограничения, возможно, даже общественные нормы... Дверь в кабинет была открыта. Юнги вообще-то направлялся к редактору на проверку недельной главы, но не смог пройти мимо. Он остановился и прислушался к тому, что говорил Намджун. — ...будет разрушением границ. — Погоди, — перебил Хосок. — Можно вот еще раз, на пальцах. Твоя теория все-таки слишком абстрактная. Можно сказать, что это разные личности? — Как в Сплите? — добавил Тэхён. — Нет. Я переформулирую, — сказал Намджун. — Все же знают про внутреннего ребенка? Родителя, взрослого? Комната погрузилась в молчание. Намджун, похоже, посчитавший это положительным ответом, продолжил: — Точно так же мы можем представить отдельные... комплексы черт. Ладно, если совсем на пальцах, то вот во мне живет мечтатель-лирицист, который пишет романтические линии и восхищается искусством, эксперт, который изучает теорию для работы, и, например, рукожоп, который все ломает и очень переживает из-за этого. Но они не существуют отдельно друг от друга, это все тот же я. Понятно же, да? — Да, хён, — подтвердил Чонгук. Тэхён не ограничился одним согласием: — Юнги-хён тогда мерзкий дед, сонный котик и суперпродюсер, а Чимин — милашка, менеджер-палка-в-жопе и... — И огнедышащий дракон по четвергам, когда отчеты, — подхватил Джин. — Хён! — возмутился Чимин. — Вы уловили, — одобрил Намджун. — Так вот, все эти персонажи могут быть составляющими одного и того же человека, именно поэтому у них лица одинаковые. Причем они один и тот же человек и одновременно, и последовательно, потому что в разное время какие-то могут преобладать. В восемь я не был таким уж экспертом, только начинал. Зато рукожопом был уже отличным. Намджун подождал, когда все просмеются. — Это мое основное предположение, — сказал он. — Но остаются вопросы: это части какого человека? Которого? Сначала я подумал, что это Курьер. В нем есть потенциал, чтобы развиться в каждого из них. Но позже я решил, что это слишком очевидно. Курьер — это такой аккумулятор травм, он не решает свои проблемы на самом деле. Он просто собирает негативный опыт. А ведь у нас есть еще один или два персонажа с тем же лицом. Про второго сказать не могу, но вот тот, кто сидит в комнате. Либо его линия еще не началась, либо он — это их объединение. Но!.. — Что, еще версия? — почти что пожаловался Джин. — Даже две, — ответил Намджун невозмутимо. — Да не усложняй ты, и так всего хватает, — попросил Хосок. Намджун к ним не прислушался. — Мой внутренний эксперт против и желает высказаться. — Послышались отчетливые вздохи. — Все шестеро или семеро могут быть частями кого-то еще. Например, скажем так, лирического героя, который остается для нас за кадром. Или даже самого автора — то есть Юнги... что в целом возможно, но было бы очень непрофессионально. Юнги почувствовал острое желание зайти в кабинет, напугать там всех, а еще отстоять свою честь. Кроме того, еще не поздно было поменять концепцию. Самую малость, но выглядеть все будет принципиально иначе. Он уже потянулся к ручке двери, когда услышал голос Тэхёна. — Ты очень здорово придумал. Но я подозреваю, все куда проще. Юнги-хён пока сам не решил до конца и теперь играет у всех на нервах. — Скорее уж мы сами у себя играем на нервах, — поправил Чимин. — Он нас не просил тут заморачиваться с теориями. — Скажи это группе с голубым лотосом, — проворчал Джин, но как-то вяло, без должного возмущения. Чонгук тоже подал голос: — Ты-то, Чимин, мог просто спросить у него. — Чимин-хён. Когда ты уже научишься? Я спрашивал. Он не ответил. Если бы он мне все рассказал, я бы не смог поставить. Вы за кого меня принимаете? — За милашку, конечно, — сказал Тэхён. — А вот я бы поставил, я не принципиальный. И мягко добавил: — Ты вообще-то тоже. Но он тебе, похоже, очень нравится, так что я понимаю. Юнги решил, что все-таки стоит вмешаться. Все они так и замерли вокруг стола Намджуна, в центре которого возвышалась приличная горка бумажек. Рядом стояла раскрытая коробка с дремлющим внутри нее кумамоном. Первым отмер Тэхён: — Хён, ты вовремя. Мы только в двенадцать закончили версии собирать. Он нес ерунду и не краснел. Даже если сбор ставок закончился, их стоило спрятать от Юнги до окончания манхвы, а не радоваться тут его появлению. — Вы думали, можете оставить дверь открытой, и никто ничего не услышит? — Я же говорил! — Хосок выразительно глянул на Намджуна. — И раз уж услышал именно я, — сказал Юнги, — давайте, чтобы все было честно, скажу текущую версию. За год-полтора можно ведь случайно передумать. Намджун потянулся к бумажкам. — Можешь выбрать, какая тут самая подходящая. — Хён! — Чонгук округлил глаза и прошептал. — Это же ты должен делать. Юнги-хён пусть просто расскажет, как сам думал. — Что, — фыркнул Джин, — не удалось откосить? Придется самому проводить экспертизу по всем версиям. Намджун надулся: — Я не из-за этого!.. — Да не нужно никакой экспертизы, — махнул рукой Юнги. — Тэхён прав. Я еще не решил. Тэхён хлопнул в ладоши. Вокруг стало очень шумно: кто-то ржал, кто-то возмущался, кто-то поздравлял Тэхёна. — Знаешь, Тэ, — сказал Чимин. Юнги поймал его взгляд: смотрел он вовсе не на Тэхёна. — В нашем с тобой споре ты тоже выиграл. На секунду все стихло, а потом тишина взорвалась звуками. Кто-то хлопнул Юнги по плечу, кто-то полез обнимать Чимина. Тэхён станцевал маленький победный танец, помогая себе хлопками и свистом. — Какой день отличный! Я все еще выигрываю у Куки, я выиграл спор про манхву, спор с Чимином и, кажется, еще один спор. — Это какой? — поинтересовался Джин. Тэхён, чтобы привлечь внимание к себе, вышел к стеллажам с копилками. По дороге он аккуратно закрыл дверь и даже провернул ручку замка. — У меня есть новость. Кое-что вам точно понравится. Кое-что, конечно, нет. Но я надеюсь, это того стоило. — Не томи, — попросил Джин. — У меня тут был разговор с Инчхоном. Мы договорились так: если выиграет он, то я прощаюсь со своими собаками, а если я — то он увольняется до конца года. И я выиграл. — Что?! — практически заорал Хосок. — Это мы наконец сможем разбить змею? Это у меня будет праздник, что ли? — Это у всех будет праздник, — поправил Намджун. — А что за спор? Я не припомню. Тэхён замялся. — Видите ли, наш договор мог показаться вам несколько странным. Да и цена серьезная. Так что мы оставили это между нами. И Куки. Все взгляды обратились к Чонгуку, молча подпиравшему стену со сложенными на груди руками. Выглядел он не слишком довольным. — Но все было почти официально. У нас даже копилка есть. Тэхён достал с полки бутылку вина. Среди прочих экспонатов она была почти не заметна, но теперь, когда убрали ящик с кумамоном, на нее открывался прекрасный вид. Тэхён покачал ее в руках, перевернул и постукал пальцем по донышку: Ким Тэхён, Ким Инчхон, дата. Юнги вспомнил, как Инчхон говорил: «мы с тобой на одной полке стоим». И он говорил не о змее. Это был тот самый спор. Тот, о котором Инчхон знал достаточно, потому что сам в нем участвовал. — А в чем суть-то была? — спросил Хосок. — Тут вроде все свои. — Тэхён оглянулся на дверь. — Так что в общих чертах. Вы, наверное, слышали, какая репутация у Чимина: ловелас, серцеед, прекрасный любовник... В пересказе Хосока, помнил Юнги, это звучало несколько иначе. Он оглянулся на Чимина — тот стоял, сжимая кулаки. — Тэхён, — произнес Намджун предупреждающе. — Не такая уж плохая, — развел руками Тэхён. — Иметь высокие стандарты — это вроде как похвала даже. — Я не для того уходил оттуда, чтобы слышать это еще и здесь, — практически рявкнул Чимин. Юнги двинулся к нему. Он еще помнил, как Чимин отказывался говорить о старой работе. — Нельзя остановить слухи, — ответил Тэхён с, кажется, искренним сожалением. — Можно только направить в нужное русло. Он и в этом копался тоже, понял Юнги. Причем из лучших побуждений. Теперь все считают, что Чимин «требовательный», а могли бы... Нет, Юнги определенно не хотел представлять. Он встал за спиной Чимина и сжал его руку выше локтя в жесте молчаливой поддержки. — У Ким Инчхона, — продолжал Тэхён, — свое мнение на этот счет. Не буду пересказывать, что он мне там наговорил, но я просто негодовал. И мы поспорили... Поспорили, сколько раз продержится Юнги-хён. Прости, Юнги-хён. — Перед Чимином извиняйся, — не выдержал Юнги. — Я не понял, — произнес Джин, — вы поспорили, сколько раз они переспят? То есть это не Инчхон придумал такую байку? — Тэхён, — вздохнул Намджун разочарованно. Чимин обернулся к Чонгуку: — Ты знал? — Поверь, это вообще не то, что я хотел бы знать. Я тогда проиграл в приставку и проспорил Тэхёну сразу два желания. И одно оказалось: побыть свидетелем в споре, открыть кабинет, поставить бутылку. — А второе? — зачем-то уточнил Чимин. Чонгук закатил глаза. — Теперь он мой любимый хён. — Ну и по условиям уже нашего с Чимином спора, — продолжил объяснять Тэхён, — если выигрываю я, то автоматом я выигрываю у Инчхона. — С Чимином разве было про секс? — удивился Хосок. — Они встречаются... или вроде того, или не встречаются. Зачем нам именно такие подробности, вдруг у них период ухаживаний. С Юнги-хёном это все может затянуться. Ну то есть любопытно, конечно. Но не настолько же. Тэхён легкомысленно скривился: — Ты просто не знаешь всех условий, хён. И, кажется, — он перевел взгляд на Юнги, — мы только что спалились. — Инчхон хотя бы сказал прямо, — ответил Юнги. — Блядь. — Намджун прижал ладонь ко лбу. — Я же знал, что этим все кончится. А дальше несколько вещей произошло почти одновременно. Чимин шагнул вперед и протянул руку за бутылкой: — Дай мне это. Он своим видом явно напугал Тэхёна. Вряд ли отдавая себе отчет в том, что делает, тот прижал ее к животу, автоматически отступил и врезался спиной в стеллаж. Копилки задребезжали, застучали, заплясали на месте, что-то со звоном покатилось по полу. Намджун вскочил из-за стола и ринулся к ним — не то разнимать, не то спасать коллекцию. Он опрокинул стул, оттолкнул Юнги и, не рассчитав скорость, попал по одной из ножек. Хосок и Джин замерли на месте, Юнги еще приходил в себя от удара, а Чонгук стоял слишком далеко. Стеллаж мучительно заскрипел, накренился, увлек за собой второй, и оба они со страшным грохотом опрокинулись. Юнги вытянул Чимина из этой кучи людей, полок, жестянок и черепков — тот смотрел на него дикими, круглыми глазами. — Ты не ударился? Цел? Юнги быстро ощупал его, куда дотянулся. Чимин помотал головой. — Тогда идем. Они сами тут разберутся. Юнги схватил его за руку, они добрались до двери, вывалились из кабинета и почти побежали. Миновали редакторскую, удивленных коллег в своих закутках, выскочили на пожарную лестницу и остановились только где-то внизу, между третьим и четвертым, где вряд ли кто-то станет искать. Юнги аккуратно прислонил Чимина к стене. Тот шумно и часто дышал, и все никак не мог прийти в себя. На нем все-таки нашлась царапина, но совсем маленькая, едва заметная. — Как ты? — попытался Юнги еще раз. И Чимин, вместо того, чтобы ответить «больно», «устал» или «я так зол», сказал, вцепившись в его рубашку: — Теперь я тебя понимаю.