Любовь рождается сверху и снизу

Нечаев сидел в медицинском кресле, широко раздвинув ноги, и его крайне развратная поза плохо сочеталась со стыдливым выражением лица. Сеченов молча смотрел на творение рук своих — полимерный шедевр, дотошно копирующий каждую складку и каждый изгиб женских половых органов, что на деле выглядело как кусок мяса, влажно хлюпающий и сочащийся смазкой из-за случайного гормонального сбоя в организме пациента. — Дмитрий Сергеевич, — воображение живо добавило в голос Нечаева немного пошлой хрипотцы, а красные от румянца щеки удачно дополняли картину, — мне действительно нужно это делать? Сеченов кашлянул в кулак, скрывая собственную неловкость, и перевел взгляд с полимерной вагины на лицо Нечаева. Легче не стало. — Катя была бы не против, — сказал Сеченов с напускной уверенностью. — Ты ведь ее знаешь, она всегда... Ох, то есть она ведь была такая нежная и заботливая, Сережа. П-3 оказался настолько оторван от здравого смысла и адекватного восприятия реальности, что даже такое объяснение принял без возражений. Он кивнул с некоторой заторможенностью, и Сеченов отметил для себя необходимость снизить дозу транквилизаторов. — Не волнуйся, больно не будет, — мягким тоном добавил Сеченов, будто уговаривая ребенка принять лекарство. Ассоциация на самом деле была отвратительной, но по крайней мере она помогла немного отрезвить голову. К счастью, у Сеченова никогда не вставало на детей. (Зато вставало на женское влагалище, пришитое пациенту мужского пола.) — Да, да, конечно, — Нечаев снова кивнул, а его раздвинутые и согнутые в коленях ноги слегка задрожали, выдавая волнение. Похоже, полимерные протезы конечностей тоже отлично прижились. — Делайте то, что нужно. Я потерплю. Сеченов кивнул и подошел к медицинскому креслу, натягивая ярко-синие перчатки для процедур. — Спасибо за твое доверие, Сережа. Его пальцы аккуратно коснулись больших половых губ, ощупывая стык полимера и плоти, и Нечаев вздрогнул, ощущая прохладу чужих прикосновений. Мышцы влагалища рефлекторно отреагировали на слабую стимуляцию, едва заметно сужаясь и расширяясь. С этой стороны всё было в полном порядке, поэтому Сеченов перешел к следующему этапу. Его руки ловко ощупывали каждый сантиметр искусственной кожи, стараясь лишний раз не касаться клитора, но даже так Нечаев всё равно не сумел удержаться от тихого стона, когда пальцы в синей перчатке проникли в его новообретенное полимерное лоно. — Д-Дмитрий Сергеевич, пожалуйста, — пробормотал Нечаев, понимая, что твердая рука Сеченова, удерживающая его за колено, не дает сомкнуть ноги и закрыться от этих смущающих прикосновений. — Ты обещал потерпеть, — строго сказал Сеченов, однако всё же остановился и вынул пальцы. — Но я... — Нечаев потерянно вздохнул, ощущая пустоту внутри себя, и вдруг замолчал. Похоже, он силился обдумать какую-то внезапно пришедшую ему в голову мысль. — Дмитрий Сергеевич, этот гормональный сбой... — Заставляет тебя желать секса? — договорил вместо него Сеченов, понимая, насколько неловко его мальчику произносить такое вслух. — Прямо как женщина. Нечаев кивнул. — Да. Я чувствую... чувствую, что мне не хватает чего-то внутри меня, — ему потребовалось немало сил, чтобы довести мысль до конца. — Мне нужно больше, больше, чем… — он запнулся. — Почему? Сеченов медленно провел пальцами по сочащейся смазкой дырочке, мягкими массирующими движениями размазывая полупрозрачную жидкость по малым половым губам и глядя при этом в лицо Нечаеву. Отслеживал реакцию. Выявлял границы дозволенного. — Почему что? — спросил он, понимая, что Нечаева интересует далеко не медицинская сторона вопроса. — Почему мне так сильно нужно, чтобы внутри меня… — он сделал паузу, понимая, что собирается сказать нечто совершенно невообразимое, — чтобы внутри меня оказался крепкий твердый член? Разве Катя хотела бы, чтобы я позорил ее память таким низким и жалким желанием? — Нечаев искренне стремился понять, почему его тело жаждет секса. Того неистового, яростного и первобытного совокупления на волне адреналина, когда бедра вбиваются в бедра и пальцы оставляют на коже синяки. — Вы тоже думаете, что со мной что-то не так? Увы, в затруднительном состоянии П-3 была немалая доля вины самого Сеченова. — С тобой всё в порядке. Ну, настолько, насколько это возможно при текущих обстоятельствах, — спокойно ответил Сеченов, а его пальцы снова оказались внутри влагалища Нечаева, ощупывая внутренние стенки. Мышцы рефлекторно отреагировали, плотно обхватывая его руку. — К сожалению, человек пока что не способен полностью перебороть влияние гормонов. Мы как животные: вынуждены по велению тела вовремя есть, пить, испражняться и заниматься сексом. — Но я... — Погоди, Сережа, — остановил его Сеченов, а его пальцы проникли еще глубже. Пока его рот извергал сухие равнодушные факты, его руки действовали так ловко и уверенно, будто он каждый день занимался подобным. — Твой случай уникальный. Ты недавно пострадал от ужасной катастрофы, и общее состояние организма к тому же было усугублено появлением нового органа. Твое тело находится в конфликте, понимаешь? Любая ответная реакция из-за этого становится десятикратно сильнее. Сеченов сделал небольшую паузу и второй рукой надавил на алый чувствительный клитор. Нечаев дернулся и застонал уже громче, прикрыв свободной рукой лицо и стыдясь своей реакции. — Видишь? Твое тело действует само, хотя разум против. Сеченов прикусил губу, с неудовольствием понимая, что его собственный член постепенно начинает доставлять неудобство. Всё происходило слишком резко и быстро. Его мальчик еще не готов. — Дмитрий Сергеевич, я… — голос Нечаева был переполнен эмоциями. Каждое слово давалось ему с трудом, как будто он шел по тонкой опасной грани. — Дмитрий Сергеевич, а если, — он вздохнул и отнял от лица руку, чтобы взглянуть Сеченову в глаза, — если член окажется внутри меня, мне станет легче? Вот он, момент истины. Они шли к этому шаг за шагом, но даже в решающий миг Сеченов всё равно колебался. Воспользоваться чужой беспомощностью ради удовлетворения собственных низменных желаний? Ох, каким же отвратительным человеком он был бы тогда, согласись на… — Да, — Сеченов кивнул и вынул пальцы. Тихое хлюпанье было заглушено гулким дыханием двух мужчин. Нечаев стиснул подлокотник медицинского кресла и осторожно взглянул вниз, на собственный пах. Из-за неудобной позы он мало что мог разглядеть, однако отсутствие кое-чего крайне важного для каждого парня он видел кристально ясно. Решимость наполнила его взгляд. — Тогда сделайте это, — он снова посмотрел на Сеченова. — Вы и только вы, Дмитрий Сергеевич. Мы с Катей готовы принять только вас. Сеченов прикусил внутреннюю часть щеки и медленно сделал глубокий вдох и выдох. Всё, отступать поздно. Твой мальчик теперь действительно только твой. — Не волнуйся, Сережа, — сказал он, снимая перчатки. — Я буду нежным. Болезненное возбуждение огненной волной в очередной раз разошлось по его телу. Сеченов аккуратно расстегнул халат и затем ширинку, высвобождая из ставшего тесным белья член. Потребовалось не больше минуты, чтобы найти специальный презерватив для медицинских устройств (по размеру тот оказался немного великоват, но всё же сел как надо) и полимерную смазку. Он хотел, чтобы первый вагинальный секс не стал ужасным разочарованием для его мальчика. Сеченов нежно огладил бедра Нечаева, отвлекая того от лишних мыслей. Розово-алая вульва влажно поблескивала из-за покрывавшей ее естественной смазки, и головка члена легко скользила по ней вверх и вниз, раздвигая складки и мягко задевая клитор. Полимерная плоть имела все необходимые нервные окончания, и Нечаев чувствовал каждое прикосновение к себе. — Катя была бы счастлива, — сказал Сеченов и, склонившись, поцеловал колено Нечаева. На полимерной коже не росли волосы, и ноги П-3 были гладкими и чистыми, как у женщины. Разумеется, даже это можно было бы поправить, но Сеченов не хотел. Ему нравилось, каким красивым и уникальным был его мальчик. — Да, я знаю, — Нечаев судорожно вздохнул, когда внутрь влагалища проникла головка члена. К счастью, его реакция была вызвана не болью, а скорее неожиданностью ощущений. — Она ведь любила нас обоих. Дав партнеру немного времени для того, чтобы привыкнуть, Сеченов начал медленно двигаться вперед и назад. С каждым толчком он проникал всё глубже и глубже, раскрывая для себя полимерное лоно. Влагалище было узким и влажным, и Сеченов чувствовал жар и тесноту, а еще — неподдельную гордость от того, что имел честь заполнить собою Нечаева. Даже если это произошло в качестве терапии. Наверное, со стороны это напоминало чью-то неудачную эротическую фантазию. Вернее, неудачную эротическую фантазию самого Сеченова, поскольку именно его руками была сотворена искаженная Галатея. Полная изъянов статуя ожила, и теперь влюбленный в нее творец воплощал свои низменные желания. Нечаев застонал, чувствуя, как внутри него нарастает возбуждение. Он чувствовал, что готов излиться в любую секунду, но в то же время понимал, что у него больше нет члена. Теперь его оргазм приобретал новую форму, разрастаясь от низа живота и поднимаясь всё выше и выше. Откинувшись до упора на спинку медицинского кресла, Нечаев рефлекторно напряг бедра и крепко сжал пальцами подлокотники. Оргазм накрыл его красочной вспышкой, мучительно и сладко продолжаясь секунда за секундой, пока Сеченов продолжал проникать внутрь него резкими сильными толчками. Он чувствовал, что Сеченов тоже достиг своего предела, а потому замер всё в той же неудобной позе, позволив Дмитрию Сергеевичу достигнуть собственного оргазма. — Это было… невероятно, — Нечаев задыхался из-за пережитой бури ощущений, но всё же нашел в себе силы взглянуть на Сеченова. — Неужели теперь так будет происходить всегда во время секса? Сеченов сделал несколько глубоких вздохов, успокаивая дыхание. Он осторожно помог Нечаеву сомкнуть ноги и усесться в кресле поудобнее, а затем ответил на вопрос: — Да, Сережа. — Он взглянул на раскрасневшееся лицо Нечаева, на его часто вздымавшуюся грудь, капли пота на шее и висках, влажно поблескивавших в ослепительном свете ламп, и мягко улыбнулся. — Я рад, что тебе понравилось. Спасибо, мой мальчик, за твою любовь.