Любовь рождается сверху и снизу

— Скажи, майор, твоя узкая дырочка уже дрожит от нетерпения? — грубый хриплый голос Кузнецова обжигал ухо, пока его рука неторопливо ласкала Нечаева снизу. Влажные от смазки складки искусственной плоти издавали приятный хлюпающий звук каждый раз, когда пальцы Кузнецова погружались в горячее полимерное влагалище. — Так точно, товарищ полковник, — по-военному четко ответил Нечаев, но тут же всхлипнул, когда к двум пальцам добавился третий. Надрессировать сеченовского мальчика оказалось удивительно просто, будто тот был податливой мягкой глиной. Так сказать, бери и лепи из него всё, что хочешь. Там, где другие ломались, Нечаев умело принимал обновленные правила игры. Вместо члена у него теперь вагина? Значит, будет удобнее подстраиваться под желания партнера. Вместо памяти о прошлом зияющие дыры? Значит, он сможет заполнить их новыми воспоминаниями — так же, как крепкие твердые члены заполняли его самого. Такое отношение к Нечаеву было со всех сторон бесчеловечным, однако его пострадавший от взрыва мозг воспринимал новую жизнь чем-то в пределах нормы. Да и разве на свете существует много таких же историй, как у Нечаева, чтобы можно было их сравнить и выбрать лучшую? — Вот так, хороший мальчик, — мягко произнес Кузнецов, продолжая трахать Нечаева пальцами. — Или мне теперь стоит называть тебя хорошей девочкой? Тон его голоса намекал на нечто большее, чем банальное наличие у Нечаева вагины, однако стоило ли ради трех секунд удовольствия разрушать всю интригу? Поэтому Кузнецов не стал развивать эту тему дальше, оставив всё на откуп богатому воображению. Нечаев в ответ лишь протяжно застонал и прогнулся в пояснице, из-за чего вторая рука Кузнецова, в какой-то момент собственнически расположившаяся на спине Нечаева, сильнее вдавилась в кожу, заставляя опустить тело обратно вниз. — Майор, я ведь не разрешал тебе двигаться, — голос Кузнецова стал тяжелее и грубее, наполнившись стальными командирскими нотками. — За нарушение приказа вышестоящего по званию тебя стоило бы как следует наказать, но сегодня я добрый. Пальцы толкнулись грубее и глубже, вызвав у Нечаева новый стон. — Так точно, товарищ полковник, — с трудом сказал он, изо всех сил стараясь сдерживать непрошенные всхлипы и протяжные тяжелые вздохи, и весь как будто сжался изнутри, напрягая спину и бедра. Мышцы влагалища плотнее обхватили пальцы Кузнецова, и тот, почувствовав изменение, насмешливо хмыкнул. — Похоже, Сеченов не следит за дисциплиной своего карманного пса, — с наигранным разочарованием добавил Кузнецов и вытащил пальцы. Нечаев вздрогнул, едва не захныкав из-за резко возникшей пустоты внутри влагалища, но сумел удержать себя в руках и замер на месте. Он знал, что за хорошее поведение его ждет награда. — Разве не должен я в таком случае помочь своему драгоценному начальнику? — Кузнецов тем временем продолжил размышлять вслух. Со стороны могло показаться, будто он убеждает себя зайти дальше, найдя для этого подходящую причину, однако они оба прекрасно знали: Кузнецову не нужна никакая причина, чтобы трахнуть Нечаева. Если Кузнецов что-то хочет, он это делает. — Отвечай, майор, — приказал Кузнецов и размашисто шлепнул Нечаева ладонью по белой округлой ягодице. Звук получился звонким и чистым, и Нечаев почувствовал, как от этого удара внутри волнами разошлась сладкая дрожь. — Нарушения устава должны вовремя… пресекаться, — послушно ответил Нечаев, запнувшись лишь в самом конце фразы. К счастью, Кузнецов сделал вид, что ничего не заметил, решив обойтись без дополнительных замечаний. — А метод наказания выбирается в зависимости от тяжести совершенного преступления, — с ухмылкой процитировал Кузнецов, убирая руку. На коже медленно начал наливаться алым след удара. Звякнула пряжка ремня, следом раздался звук расстегиваемой ширинки и едва слышный шорох ткани. Нечаев не смел обернуться, чтобы утолить собственное любопытство, но тут и не требовалось большая работа мысли, чтобы понять: прямо сейчас Кузнецов неторопливо снимал штаны, намереваясь показать на деле избранный метод «наказания». Крупный грубый член Кузнецова уже налился кровью, и потребовалась всего пара движений, чтобы привести его в боевую готовность. Пальцы снова коснулись вагины, раздвигая розовые складки и открывая взгляду сочащееся смазкой отверстие. Выглядело и ощущалось так естественно, будто Нечаев всю жизнь прожил с этим набором органов. Кузнецов облизнул пересохшие губы, и выступающий кадык дернулся вверх и вниз. Хотелось натянуть Нечаева на член сразу до самого основания, но всё же стоило знать меру. Если он случайно порвет полимерный шедевр Сеченова, кто знает, сколько кругов Ада Кузнецову в итоге придется пройти? — Вольно, майор, — приказал он, снимая тем самым предыдущий запрет на движения. — Давай, встань поудобнее. Нечаев расставил шире ноги, локтями и коленями оперся о кровать и прогнулся в пояснице, давая полный обзор на свою промежность. Кузнецов пристроился позади него и осторожно протолкнул головку члена внутрь влагалища. Сперва он двигался неглубоко, давая Нечаеву привыкнуть к позе и своему размеру, однако полимерные мышцы растягивались так легко и быстро, что уже после пары пробных толчков Кузнецов вошел на всю длину. С его губ сорвался довольный вздох. Нечаев застонал, чувствуя приятную заполненность внутри. Это было именно то, что он хотел, нет, жаждал так же сильно, как заблудившийся в пустыне человек жаждет испить прохладной воды. Охвативший область паха огонь медленно распространялся по всем внутренностям, и голову мало-помалу наполнял туман. Возбуждение лишало остроты мысли, заставляло концентрироваться на движении твердого горячего члена внутри него, на ритмичных толчках и крепких руках, что сжимали его бедра. Кузнецов трахал его как настоящий солдат: четко, размеренно, молча. Он лишь изредка позволял себе сдавленный стон, когда острота ощущений становилась невыносимой, или прерывался на шлепок по ягодице Нечаева, чтобы сделать паузу и не кончить слишком быстро. Теснота и жар внутри влагалища Нечаева буквально сводили с ума, и Кузнецову стоило больших усилий не превратиться в голодное и жаждущее секса дикое животное. Нечаев под ним, напротив, не сдерживался ни капли. Он стонал, и скулил, и молил о большем, как будто одного члена, упиравшегося при толчках в шейку матки, было уже недостаточно. Кузнецов рыкнул и подтянул Нечаева к себе поближе, вжимаясь в него животом и бедрами. Ладони Кузнецова по-хозяйски легли на припухшую из-за избытка женских гормонов грудь Нечаева, и пальцы сжали чувствительные соски, жадно терзая их. Используя Кузнецова в качестве своеобразной опоры, Нечаев высвободил одну руку и, протянув ее вниз, коснулся клитора, стимулируя себя привычными отработанными движениями. Он кончил первым, дрожа и рефлекторно сжимаясь на члене, и Кузнецов, почувствовав это, снизил интенсивность движений, а затем замер на несколько мгновений, давая Нечаеву прийти в себя. — Похоже, наш хороший мальчик решил воспользоваться моментом, — тихо рассмеялся он и, наклонившись, до боли прикусил кожу на плече, вызвав у Нечаева сдавленный вздох. Убедившись, что «мальчик» наконец усвоил урок, он сделал еще несколько сильных размеренных толчков, возвращая себя к пику. Вытащив член из растраханного влагалища, Кузнецов довел себя до оргазма рукой, из какой-то извращенной вежливости решив кончить не внутрь, а снаружи, густо забрызгав спермой полимерную нечаевскую вульву. Затем он помог Нечаеву опуститься на кровать и взял минуту на то, чтобы отдышаться. — Наверное, стоит поблагодарить Сеченова за то, что он с тобой сделал, — в голосе Кузнецова звучала ироничная насмешка. Трудно понять, на кого именно она была направлена — Сеченова, Нечаева или самого Кузнецова, — однако двусмысленность прозвучавшей фразы не ускользнула от внезапно чуткого нечаевского слуха. — Дмитрий Сергеевич спас мне жизнь. — Но не спас твое достоинство. Ни внутреннее, ни внешнее, — посмотрев на раскрасневшееся лицо Нечаева и его покрытое потом тело, Кузнецов вздохнул и разочарованно махнул рукой, мол, что взять с юродивого. — Ладно, Сергей, забудем об этом. Считай, что ничего между нами не было. Нечаев приподнял бровь и провел рукой по промежности, собирая с нее вязкую белую сперму. — Серьезно? — он поднес испачканные пальцы ко рту и облизнул их, как будто не понимая подтекст собственных действий. — Ну, если вы приказываете, Александр Иванович… Кузнецов поджал губы. Не поддаваться на провокации — первое, чему учили любого разведчика. — У тебя есть другие предложения? — спросил он и шагнул ближе к кровати. Член качнулся от резкого движения, но, к счастью, маленькая подначка бывшего подчиненного не заставила Кузнецова так быстро снова стать твердым. — Разве мы должны расставаться с вами на плохой ноте? — Нечаев пожал плечами. Кажется, он не видел никаких проблем в том, что с ним происходило. — Вам понравилось быть со мной, мне понравилось быть с вами. А в будущем нам наверняка придется работать вместе, даже если Дмитрий Сергеевич не позволит мне вернуться в Аргентум. — И? — Кузнецов подтолкнул его закончить мысль. — И всё. — Нечаев вытер о постельное белье остатки спермы на пальцах и сел на кровати. Его ноги подрагивали от недавно пережитого оргазма, но взгляд был спокойным и ясным. — Вы, товарищ полковник, считаете, что это интрижка на один раз. Я же считаю, что мы могли бы продолжить отношения. Так что… давайте просто оставим всё как есть? Кузнецов задумался, почему никогда не замечал в Нечаеве этой его жадной и прямолинейной стороны. Произошли ли какие-то в нем изменения после Болгарии или же подобные черты были в нем всегда? Кузнецов не знал ответа на свой вопрос, однако по поводу предложения Нечаева всё же мог кое-что сказать. — Ладно, Сережа, уговорил, — он хмыкнул и склонился над Нечаевым, глядя ему в лицо. — Надеюсь, ты не затрахаешь меня до смерти.