Любовь рождается сверху и снизу

На Челомее слухи расходились быстро. Разумеется, не всегда они были правдивы, однако Кузнецов давно научился отделять зерна от плевел. Он знал, куда смотреть, что искать и у кого спрашивать. Но на этот раз даже Кузнецов оказался в тупике. Два бойца, находившихся у него в подчинении, стали жертвами заграничного теракта, а ему было известно только то, что Катя погибла, а Сергей выжил. Сеченов скрыл большинство деталей, как будто боялся за жизнь Нечаева... или опасался раскрытия каких-то своих, более глубоких тайн. Кузнецову это не нравилось. Честно говоря, в отношении Сеченова Кузнецову вообще много чего не нравилось, но на этот раз происходивший пиздец стал совершенно невыносимым. В деталях сего дурно пахнущего дела определенно нужно было разобраться, и Кузнецов отправился собирать слухи. Медсестры, врачи, операторы экстренной службы, другие его подчиненные и сослуживцы — Кузнецов обошел всех, до кого сумел добраться. Дошел даже до кабинета Захарова (а это, между прочим, треклятый комплекс Павлов!), но там его встретила только рассерженная Филатова, не желавшая говорить с «вояками». Достоверной информации набралось слишком мало, чтобы делать какие-либо выводы. Да, попали в терракт — взрыв при задержании преступника. Да, были доставлены обратно в СССР с тяжелыми травмами. Да, Сеченов лично занимался их лечением, повыдергивав специалистов со всех уголков страны. Катю не спасли, Сергей выжил. А дальше что? Кузнецов нахмурился и пролистал собранные данные. Листы с распечатками переговоров и переписок приятно зашелестели, но от этого желание разорвать их стало только сильнее. Сеченов подчистил всё, до чего сумел дотянуться, и Кузнецов даже почувствовал к нему уважение. Настолько филигранно убирать за собой дерьмо надо еще уметь. А в том, что Сеченов пытался что-то спрятать, Кузнецов уже не сомневался. Первое же подозрение: Сеченов сам подстроил теракт. Да, мысль глупая и слишком прямолинейная. Кроме того, тут же возникало противоречие: зачем Сеченову избавляться от двух своих любимчиков? Нечаев был не лучшим бойцом в Аргентуме, здесь не поспоришь, но полимерные импланты и различные технологические примочки неплохо уравнивали шансы. А уж то, как восторженно они с Катей смотрели на Сеченова... Поэтому Кузнецов принялся перебирать версии дальше. Подстава от кого-то сверху, кто приказал избавиться от беглого предателя Родины? Преступная халатность? Банальная нехватка разведданных, вылившаяся в катастрофу? Вариантов было много, но ни один из них не казался правильным. Здесь скрывалось что-то еще, более странное и глубокое, и Кузнецов не мог понять, что именно. Для этого нужно было спросить самого Сеченова. Или найти выздоравливающего Нечаева. * Вспомнив все те оставленные без ответа письма и отклоненные просьбы о встречах, Кузнецов решил не искать встречи с Сеченовым лицом к лицу. Старый лис снова найдет, как увильнуть, поэтому стоило действовать хитрее. На любого зверя найдется своя управа — это Кузнецов выяснил давно. Разумеется, правило работало в обе стороны. Как Кузнецов собирался устроить на сеченовские секреты охоту, так и его самого могли подловить в середине несанкционированного расследования. И заткнуть уже навсегда. Кузнецов не смел недооценивать возможности, которыми обладал Сеченов. А если на него выйдет не Сеченов, а Захаров, дело могло стать только хуже. Двое ученых давно действовали заодно: пока один мутил воду, другой прикрывал его в меру своих возможностей. Четкий отлаженный механизм, до сих пор работавший безотказно. — Назовите код доступа. Кузнецов поднял голову и посмотрел на алый глаз «Ромашки». Искусственный интеллект, следивший за Архивом, каждый раз спрашивал у него одно и то же. Хоть где-то была стабильность. — Александр Кузнецов. Серебряная звезда. — Код доступа принят. Добро пожаловать в Архив, полковник Кузнецов. Уровень полномочий: красный. Всё верно, у него был красный уровень полномочий. Можно сказать, практически наивысший. Символ доверия, оказанного ему как главе специального подразделения «Аргентум». В Архиве Кузнецову было доступно практически всё, включая некоторые стратегические секреты Предприятия 3826, важные военные наработки и переписки сотрудников с красным уровнем шифрования и ниже. По очереди здороваясь с архивистами, Кузнецов подошел к незанятой Груше, предназначенной для общего пользования, и вошел в сеть. Многие знали, что Кузнецов часто заходил в Архив, по долгу службы изучая недоступные для широкой общественности новости о событиях, происходивших на Предприятии и в мире, поэтому ему было просто скрыть свой интерес к более… личной информации. Конечно, в конце сессии за собой следовало подчистить логи, убирая из них всё лишнее, однако старые военные хитрости и тут помогли Кузнецову. Спасибо Сеченову за то, что он был настолько предусмотрительным, вооружая собственную частную охрану техникой на все случаи жизни. Листая сводку новостей о том, что за последнее время случилось на Предприятии, Кузнецов размышлял о том, как бы ему вытянуть из Архива информацию о находившихся на лечении сотрудниках. Сеченов наверняка прикрыл досье и медицинскую карточку Нечаева собственным наивысшим уровнем доступа, однако в таком случае Кузнецов мог просто искать «слепое пятно» в данных. Если ему не разрешают на что-то смотреть, значит, он пришел именно туда, куда надо. * Изучив информацию о закрытых для посещения местах, Кузнецов определил несколько подходящих под нужные параметры «слепых пятен». Ему потребовалось немало времени, чтобы сделать всё тихо и аккуратно, но благодаря всем предпринятым предосторожностям ни Сеченов, ни Захаров не заметили вмешательство Кузнецова в сомнительные планы ученых. В процессе ему попалось несколько передовых разработок вроде искусственного оплодотворения и полимерных маток для выращивания детей в условиях снижения рождаемости, но Кузнецов быстро отбросил в сторону все лишние мысли. Потому что какие, к черту, полимерные матки и прочие извращения, когда он ищет своего раненого бойца? Посетив по очереди каждое из «пятен», Кузнецов наконец нашел медицинский комплекс на Челомее, в котором Нечаев проходил реабилитацию. Попавшиеся ему в переписках упоминания о частичной амнезии пациента с вымаранным из документов именем были чрезвычайно тревожным звонком, однако Кузнецов решил дойти до конца. Только увидев Нечаева собственными глазами, он сможет сделать выводы. На месте не было никакой невероятно навороченной системы охраны, по коридорам комплекса не ходили настороженные патрули роботов, как это обычно случалось на закрытых объектах, да и в целом тишина царила такая, что случайный посетитель наверняка боялся лишний раз громко вздохнуть. Кузнецов себя случайным посетителем не считал (хотя тут больше подходил термин «незаконное проникновение»), но при этом всё равно старался не шуметь и не наглеть. План был простым и на словах звучал легко выполнимым: найти комнату Нечаева, по возможности понаблюдать за ним издалека, собирая первичные разведданные, затем подойти к цели поближе и вступить в контакт, избегая Сеченова, Захарова или любого другого неожиданного визитера, который мог быть связан с учеными. Сейчас весь Челомей был врагом Кузнецова, и действовать стоило соответственно. Разумеется, Кузнецов преувеличивал со всеми этими мыслями про врагов, шпионов и проникновение в тыл, однако перед важной операцией стоило правильно настроить себя. Провал мог привести к неприятным последствиям: у Сеченова тут же возникнет множество вопросов по поводу преданности Кузнецова «идеалам Предприятия», все причастные к этому мутному делу окажутся настороже, и Нечаева, скорее всего, спрячут еще дальше. А из Павлова вытаскивать попавших туда людей ой как трудно. Желательно не вперед ногами. Кузнецов аккуратно вскрыл последнюю оставшуюся на пути дверь и попал в комнату, смежную с нечаевской. Судя по планировке здания, теперь Кузнецова и Нечаева разделяла только одна-единственная стена, а такую преграду с легкостью пробьет любой подслушивающий аппарат. Прикрыв за собой дверь, Кузнецов вдруг замер. До его слуха донеслись знакомые голоса — так ясно и четко, будто он лично присутствовал при разговоре. — Как ты себя сегодня чувствуешь? — Всё хорошо, Дмитрий Сергеевич. Спасибо за заботу. Кузнецов очень медленно и осторожно обернулся, опасаясь, что перепутал двери, но его взгляду предстала только полутьма нежилой комнаты. Около противоположной стены громоздились многочисленные аппараты, совершенно точно не напоминавшие медицинские, и в одном из них Кузнецов узнал приемник со встроенным усилителем звука. Такие на войне иногда использовали радисты, чтобы подслушивать переговоры противника, и шпионы, когда пробирались во вражеский штаб. Ругательство само собой рвалось с губ, однако Кузнецов проявил профессионализм и молча проглотил все лишние слова. Похоже, кто-то был сильно заинтересовал в том, что происходило в соседней комнате, но не желал давать об этом знать ее обитателю. Кто? Ответ очевиден. Чертов Сеченов со своими неадекватными фетишами. — Реабилитация практически завершена, — даже через шпионскую аппаратуру можно было услышать, каким глубоким и полным очарования голосом говорил Сеченов. Впрочем, Кузнецов знал, что каждое слово этого человека — яд, а потому не мог воспринимать чужую актерскую игру всерьез. — Скоро будем потихоньку возвращать тебя к полевой работе. — А в Аргентум меня пустите? — Раздался какой-то странный шорох. Постельное белье? Одежда? Или, может, тяжелая штора рядом с динамиком? Без прямой видимости трудно было понять, чем они там занимались. — Раз уж я почти в порядке. Сеченов почему-то сделал паузу, не желая отвечать сразу. — Не знаю, Сережа. Из-за резкого возвращения в ту среду у тебя могут вернуться приступы. Кузнецов подошел к подозрительной стене поближе, изучая ее и так, и эдак. Интуиция бывалого вояки чувствовала здесь какой-то подвох, и Кузнецов медленно ощупывал соседние углы на предмет стыков и странных неровностей. Было бы неловко найти потайную дверь и сразу же через нее провалиться, однако другой такой возможности посмотреть одновременно на Нечаева и на Сеченова могло и не выдаться. Из динамиков донеслось шуршание, потом тихий вздох и неясный шепот: — Я не хочу потерять тебя снова. Услышав такую откровенную ложь, Кузнецов нахмурился и на мгновение даже перестал искать переключатель. Грубо действуете, товарищ академик. Это ведь чистейшей воды манипуляция, чтобы удержать Нечаева на коротком поводке и не дать ему сбежать в чужие объятия. Вопрос про приступы требовал дальнейшего изучения (Кузнецов подозревал, что виновата всё та же серьезная травма головы, приведшая к частичной амнезии), однако для подобных мыслей сейчас было не время и не место. Пусть Сеченов пока плетет свои лисьи интриги — поквитаться с ним по поводу лжи Кузнецов всегда успеет. Раздался щелчок, и переключатель мягко встал на место. Перегородка, которую он удерживал, плавно ушла наверх, обнажая истинную суть стены. Смотровое стекло приличной толщины, затонированное с одной стороны и прозрачное с другой. Получился отличный наблюдательный пункт для того, кто хотел остаться незамеченным. Кузнецов бегло осмотрел внутреннее убранство соседней комнаты и перевел взгляд на двух мужчин, стоявших рядом с кроватью. Сеченов держал Нечаева за руку, и хотя его жест казался абсолютно невинным, яркий румянец на щеках Нечаева говорил о том, что недавно здесь что-то произошло. «С каких пор между ними сложились такие отношения?» — промелькнула в голове Кузнецова непрошенная мысль. Слишком близко, слишком интимно, абсолютно всё было слишком. Возможно, в другой ситуации Кузнецов и не стал бы задумываться об этом, однако прямо на его глазах Сеченов обхватил лицо Нечаева ладонями и поцеловал его в губы. Да, как девушку или возлюбленную. Двое мужчин. Целуются. Это было отвратительно — то, что Сеченов таил внутри себя подобные грязные помыслы; то, что Нечаев позволял другому мужчине целовать себя чуть ли не на могиле бывшей жены; то, что Кузнецов в этот момент чувствовал ревность и желание оказаться на месте Сеченова. Всё было отвратительно. Увы, но даже этот грязный секрет, так неудачно раскрытый Кузнецовым, не объяснял, почему Нечаева нужно было усердно прятать. Засекреченная информация по всем документам и гиперссылкам, пустой отдаленный медицинский комплекс, специальная программа реабилитации и досье, в котором после Болгарии не появилось ни одной новой строчки, — всё сделано для того, чтобы скрыть Нечаева подальше от чужих глаз. Или, может быть, не самого Нечаева, а что-то внутри него. Кузнецов перебирал в голове варианты, безмолвно глядя на сцену поцелуя, но ни одна версия не казалась ему правильной. Сеченов умел делать так, чтобы люди из-за его действий впадали в ступор, но по какой-то причине Кузнецову казалось, что неправильным всё происходящее считал только он. Ни Нечаев, ни уж тем более сам Сеченов не считали поцелуй чем-то из ряда вон выходящим. — Дмитрий Сергеевич, может, задержитесь еще ненадолго? — от того, каким тоном Нечаев это спросил, у Кузнецова всё внутри перевернулось. Будь он еще способен ощущать стыд, то наверняка бы зарделся глубоким румянцем и поспешил бы покинуть место преступления. Однако Кузнецов, даже предчувствуя скорую опасность, не торопился уходить прочь, вместо этого продолжая следить за действиями Сеченова и Нечаева. Почему-то Сеченов был не очень доволен прозвучавшим приглашением. Он протянул руку вверх и коснулся лба Нечаева. — Ты весь горишь, — произнес он обеспокоенно. — Лекарства Захарова не помогли? Какие еще лекарства? — На этот раз стало только хуже, — ответил Нечаев, аккуратно перехватив руку Сеченова и прижав ее к своим губам. Кузнецову показалось, что он всё сильнее теряет связь с реальностью. С каких пор повреждения мозга лечат таблетками? И чем это Захаров посмел травить его бойца? Сеченов покачал головой. — Прости, Сережа, но мне нужно идти, — в его голосе проскользнула нетерпеливая нотка. Похоже, Сеченов чувствовал раздражение из-за того, что не мог остаться. Погладив Нечаева по щеке, он продолжил уже мягче: — Побудь хорошим мальчиком и немного потерпи до моего возвращения. Смотровое стекло не давало в деталях разглядеть выражение лица Нечаева, но почему-то Кузнецову показалось, что в его глазах застыл лихорадочный блеск, а румянец на щеках стал только ярче. Он… возбудился из-за того, что его назвали «хорошим мальчиком»? Кузнецов крепко сжал зубы, а ревность в его груди стала только сильнее. К счастью, Сеченов больше не стал задерживаться и быстрым шагом вышел из комнаты, оставляя Нечаева одного. Видя, как потерянно тот глядит на дверь, Кузнецов немного запоздало подумал о том, а что именно Нечаев должен был перетерпеть? Поскольку речь шла о головной боли, резком повышении температуры и каких-то там приступах, то Сеченов должен был проявить профессионализм и немедленно оказать пациенту помощь. Но, судя по недавнему разговору, Нечаева уже не первый раз потчевали лекарствами, из-за которых у него возникали неожиданные побочные эффекты. Размышления Кузнецова прервал тихий глубокий стон. Нечаев потирал через пижамные штаны пах, и его движения казались какими-то странными. Кузнецова смущала то ли его неудобная поза, то ли внезапная попытка подрочить сразу после того, как за Сеченовым закрылась дверь. Но затем Нечаев немного трясущимися руками стащил штаны, и Кузнецов ошарашенно замер. На месте мужского достоинства у Нечаева был аккуратный маленький клитор, как у женщины. Он ведь четко помнил, что у Нечаева всегда был приличный размер и другие аргентумцы даже дразнили сослуживца со словами «хоть в чем-то ты лучше нас», так почему же сейчас Нечаев… Мысли Кузнецова вернулись к подозрительным действиям Сеченова, анализируя их слой за слоем. — Еб твою налево, — пораженно пробормотал он, постепенно складывая в уме предполагаемую картину событий. Так вот на ком Сеченов решил протестировать свою «уникальную программу» повышения рождаемости. Нечаев тем временем успел с ногами забраться на кровать, старательно лаская себя снизу. Его приглушенные стоны и вздохи совсем не напоминали женские, но от этого огонь внутри Кузнецова становился лишь яростнее и горячее. Рефлекторное желание навалиться сверху и оттрахать до потери сознания вспыхнуло в нем с такой силой, что Кузнецову лишь с большим трудом удалось остаться на месте. В паху быстро твердело, и Кузнецов потянулся к переключателю, вновь опуская на смотровое стекло перегородку. Динамики шпионской аппаратуры всё еще доносили до него похабные всхлипы и просьбы о большем, но без зрительного контакта терпеть это стало проще. — Чтоб тебя разорвало, — в сердцах пожелал Кузнецов, явно адресуя свое проклятие Сеченову, и нахмурился. Ни о каком разговоре по душам здесь речи идти не могло. Нечаев сейчас явно не в том состоянии, чтобы четко и внятно ответить на вопросы, да и сам Кузнецов беспокоился, что может не выдержать после увиденного. Спокойное поведение Сеченова (который явно периодически потрахивал собственного пациента) теперь казалось Кузнецову чем-то на грани психопатии. Убрав все следы своего пребывания, Кузнецов вышел из комнаты и осторожно запер за собой дверь. Беседу с Нечаевым придется отложить на неопределенный срок, а это означало еще несколько недель тщательного планирования. Впрочем, сейчас Кузнецова волновала только возможность побыстрее уйти отсюда и принять холодный душ. Воспоминание о том, как Нечаев беззастенчиво мастурбировал на кровати и протяжно стонал, еще долго будет преследовать его и днем, и ночью.