Взывая к мёртвым

Вот теперь Гарри действительно остался один. Он не мог воспользоваться Воскрешающим камнем, не мог посмотреть Ремусу в глаза, увидеть его упрекающий взгляд, ещё раз столкнуться с подтверждением того, что один из его близких… мёртв. К друзьям он вернуться тоже не мог. Не мог и выйти к Люциусу... Хотя, пожалуй, это был самый доступный из вариантов. Вот уже неделю Малфой смотрел словно сквозь него, почти не разговаривал, не звал вечерами в гостиную, не делился новостями из мира, не пытался растормошить. И… даже не врывался посреди ночи, когда Гарри просыпался от очередного кошмара. Неужели слова Гарри так сильно обидели его? Или Малфой никак не мог принять то, что Гарри связался с кем-то снаружи? Или попросту корил себя за поцелуй? Неясно. Гарри вышел из комнаты, осторожно ступая босыми ногами по полу, но холода он не чувствовал, лишь разрастающуюся с каждым шагом тревогу. Сидеть в комнате, жалеть себя и пялиться в стену, стало совсем невыносимо. Если он проведет ещё хоть час, пытаясь то отогнать плохие мысли, то поймать хоть какие-то, точно провалится в небытие, превратится в статую. — Люциус? — тихо спросил Гарри у гостиной. Гостиная не отозвалась. Он медленно сглотнул, успевая передумать, успевая поверить, что Малфой оставил его, как неожиданно позади раздался хлопок, а потом чужие руки коснулись плеч. Гарри задержал дыхание и развернулся. Перед ним, близко-близко, была грудь Люциуса, в нос ударила свежесть, запах не то дождя, не то мяты, — одним словом, запах Малфоя. По телу пробежали пауки, суставы оплели змеи — так Гарри себя чувствовал. И даже, казалось, из желудка готов был вырваться покоящийся годами монстр. Голова слегка закружилась. — Я готов. Хочу поговорить. Хочу узнать, что случилось, — он, боясь упасть, вцепился в так кстати подставленные ладони Малфоя. Гарри уже был готов, что его тактично оттолкнут, но чужие руки, напротив, вернулись на плечи и принялись невинно поглаживать. Через десять минут его уже усадили в кресло, ледяные ступни укрыли пледом, а в руки впихнули чашку с ромашкой. Опять. От такой заботы (пусть это делал и не сам Малфой, а домовик), Гарри вновь почувствовал скольжение змей по телу. Сухие, опасные, они, казалось, вот-вот подберутся к шее. — Так ты, значит, теперь снова мне доверяешь? — Мне больше не у кого узнать, что произошло… Люциус выжидающе на него посмотрел. — Надеюсь, что так. Малфой дождался, пока Гарри поднимет на него свой взгляд, и произнёс: — Послушай… — он поджал губы. Борьба так и читалась на его лице. — Ты имел право знать, прости. А ещё я сорвался. Ты потерял близкого, и я не должен был кричать. — На какие учебники по психологии ты подсел? — Гарри нахмурился. — Уже способен на шутки? — Просто сложно поверить, что ты изменился сам по себе… — Верить в образ «ужасного, лживого, убийцы» было легче? Ты ведь совсем не знаешь меня. — Прости, — он и правда почувствовал неловкость. Да и лёгкий румянец говорил сам за себя. — Думаю, я смогу это пережить, — краешки губ Малфоя дрогнули в улыбке, но брови Гарри лишь опустились ниже. — Как это случилось? — он даже не мог произнести имени Ремуса вслух. — Расскажи обо всём, что произошло тогда в Хогвартсе. Малфой отвернулся, подошел к камину. Повисла тишина, но не неловкая, успокаивающая, помогающая собраться с мыслями и подготовиться к тяжёлому рассказу. — Не все Пожиратели были на нашей стороне в тот день. И тем, кто был против, пришлось умереть от наших рук. Знаешь… Это для вас они были лишь убийцами, для нас это были люди, которых мы знали не один десяток лет, родственники, друзья… Но мир требует своей цены, и тут не о чём жалеть. — Люциус… Малфой жестом прервал его и подошёл ближе, присел на краешек кресла и продолжил: — Я был с тобой на поляне, когда… — его голос дрогнул. — Когда Волан-де-Морт попытался убить тебя, — он прозвучал необычайно громко, но Гарри почему-то захотелось прикоснуться к нему, а не отстраниться. — Я поклялся Дамблдору не вмешиваться, этот старик может управлять кем угодно даже с того света, поверь. Бездействие — было моим условием для неприкосновенности. В первую очередь, для Драко и Нарциссы. И… — он хлопнул Гарри по плечу. Их глаза встретились. — И хоть всё закончилось хорошо, я всё равно жалею, что… Мордред! — он подскочил и закружил по комнате. — Как же тяжело говорить всё это! Гарри уже вообще ничего не понимал, но чувствовал тревогу, что расходилась волнами от тела Малфоя. — Знаешь, я смотрел, как Лорд собирается убить тебя, и убеждал себя, что я хороший парень. Что я не так плох, как думал. Он бросил в тебя Аваду, а я вспоминал слова Дамблдора. «Я должен быть реалистом, чтобы они могли быть оптимистами», — так он говорил. Ты умер… Я чуть не выдал себя, а в моей голове стучало: «Хорошим парням тоже иногда приходится рисковать. Приходится делать ужасные вещи». Иначе как объяснить решение Дамблдора? Но ты воскрес, и я понял — всё это чушь. Внутри бушевал шторм, но среди этих всплесков и наверняка поджидающих в пучине акул, на волнах покачивался небольшой парус, на боку которого было написано: «Кажется, я хочу его поцеловать». Малфой снова заговорил, так быстро и нервно, что волна накрыла лодку, но Гарри ведь уже заметил его, уже прочёл эту надпись, и потому сидел сейчас с открытым ртом и внимал слова того, кто недавно вызывал лишь ужас. — Я был глупцом, а он кормил меня красивыми речами. Когда такой человек, как Дамблдор, доброта которого так бесит тёмную сторону и восхищает светлую, говорит, что ты будешь отличным Министром, сложно не поверить. А потом Лорд запустил в тебя Аваду и я спросил себя — он планировал это? Он знал, что так и будет? Как он промыл мозги тебе? Малфой уставился на Гарри, но отвечать, кажется, не нужно было. — Ладно, теперь я знаю как. Я вижу его след на тебе. Но… не станем судить умершего. Ненавижу себя за это, и надеюсь ты не станешь делиться этой историей за кружкой сливочного пива… Но не ты один, Гарри, потерял важного человека со смертью Дамблдора. Малфой поджал губы. — Зачем… Зачем ты мне всё это говоришь? Люциус долго смотрел на него. Может хотел сказать что-то одним своим опечаленным видом. Но продолжил он спокойнее, и с каждым шагом его голос становился тише, а поступь мягче: — Пожиратели в замке должны были лишь обезвредить ваших, хотя бы усыпляющими. Было важно, чтобы Лорд ничего не заподозрил. Мы знали, что крестражей с каждым часом всё меньше и меньше, и пытались выиграть время, прежде чем уничтожить его. Одно сомнение, малейшее подозрение и он бы сбежал, прихватив их, — Малфой снова присел на подлокотник. Его пальцы пробежались по спинке кресла и остановились в нескольких сантиметрах от Гарри. — Ты должен понимать — ваши люди сражались по-настоящему. И не всегда получалось аккуратно усыпить их и положить вдоль стеночки. Гарри уже трясло. Он чувствовал кожей, к чему всё это идет, и потому не выдержал: — Да я уже понял, что тебе жаль. Пожалуйста, просто скажи, что случилось с Ремусом. — Он упал с большой высоты, не смог даже сгруппироваться из-за усыпляющего, ударился головой. Две недели в коме… и… — Кто ещё? — Гарри пытался отогнать от себя эту картину, но она прокручивалась вновь и вновь. Вновь и вновь Ремус падал. Вновь падал и умирал. — Никто, Гарри, — Малфой повернулся к нему, теперь почти соприкасая их бедра. — Несколько волшебников были ранены, но все кто дороги тебе — живы и в безопасности. — Все, кто дороги мне? Малфой поднялся. — Как я уже сказал, ваши люди дрались взаправду и… вполне успешно. Гарри направил взгляд в стену. Мелкий узор обоев немного успокаивал. Он перебирал в голове услышанное и пытался понять — есть ли у Малфоя причины врать? Да, наверняка, но… на ум ничего не приходило. Повлиял ли на доверчивость Гарри проведенный вместе с Люциусом день или слова родителей о том, что он должен быть счастлив? Или руки, что ещё минуту назад были так близко, что обжигали даже через плед. То, что в его душе царил покой, одновременно пугало и радовало. Разве не должен он сейчас сходить с ума, услышав всё это? Не должен едва сдерживать слёзы, узнав, как умер Ремус? Но вместо этого шторм окончательно утих, оглушая тишиной и видом маленького паруса, которого так и не удалось потопить. — А теперь твоя очередь, Гарри. Как ты узнал о смерти Ремуса раньше меня? Раньше всех. — Я… — в рот Гарри словно залили клей. Что будет если он расскажет про камень? Люциус заберет его? И он больше никогда не увидит родных? — Я не могу сказать. Люциус какое-то время молчал, недовольно на него взирая. — Это может помочь Волан-де-Морту обнаружить тебя? — Эм, думаю нет… Люциус какое-то время испытывающе смотрел на него, но потом поправил рубашку, отбросил волосы назад и на лице его появилось обычное Малфоевское выражение. — Хорошо. Это главное. Гарри ошарашенно кивнул, но тут же против воли произнес: — И все? Неужели Люциус Малфой знает про чужие границы? — А что, я должен пытать тебя? — Ну, не знаю. — Только если ты захочешь, — полуулыбка Люциуса вместе с лукавым взглядом на миг мелькнули на его лице, прежде чем он отвернулся. И Гарри покраснел, пытаясь выбраться из кокона одеял, против воли вспоминая сон недельной давности. Там была настоящая пытка, как впрочем и все эти дни с молчаливым Люциусом. — Молодец, что пришёл поговорить, Гарри. Я бы не прочь ещё поболтать, но мне нужно отлучиться по делам, — Малфой ещё раз взглянул на него, как бы спрашивая, не хочет ли он добавить что-то прямо сейчас. — Но я постараюсь вернуться до того, как ты уснёшь. Он сказал это таким тоном, что Гарри едва не упал с кресла, запутавшись всё-таки в собственных ногах. Он… правильно услышал? Этот плед с подогревом или Гарри сам горит? И кто первый сгорит из них двоих?