Jupiter 4 by Sharon Van Etten
***
Даже обдумав вдоволь всё на свете, я долго не мог заснуть, хоть мне и не мешал постоянный шум дождя и шелест ветра, даже цоканье когтей Сумо не были причиной бессонницы. Я накрылся одеялом с головой, подушка же за эти темные и мучительные часы успела побывать в разных местах и состояниях: под одеялом, сверху, под рукой, сбоку и даже на полу. Сон пришел только после полуночи, когда дождь превратился в морось. Выглянув утром в окно, я увидел лишь густой туман. Сквозь грязно-серые тучи не проникало ни одного солнечного луча, и я почувствовал себя словно в клетке. Завтрак же прошел спокойно, и Хэнк пожелал мне удачи в школе, после возвращения с недолгой прогулки с сербернаром. Я старался отвечать как можно вежливее, прекрасно понимая, что он надеется зря — мы не особенно дружны с удачей. Пес будто понимал меня и лежал в ногах, хотя может он выпрашивал кусочек ветчины, что одиноко лежал в моей тарелке. Хэнк ушел первым, погладив напоследок по голове Сумо — похоже, его настоящим домом был полицейский участок. Оставшись в одиночестве, я осмотрел небольшую кухню: квадратный дубовый стол, три совершенно разных стула, темная обшивка стен, ярко-желтые ящики шкафа и белый линолеум. В желтый цвет ящики выкрасила мама восемнадцать лет назад, надеясь заманить на кухню солнце. К кухне примыкала крошечная гостиная, где над каминной полкой стояли фотографии в рамках. Первой шла свадебная фотография мамы и Хэнка в Лас-Вегасе. На второй они, молодые и счастливые, забирали меня из роддома. Затем — серия моих школьных снимков, включая последний. Смотреть на них мне было неловко, но просить Хэнка, чтобы он их убрал я не буду. Всё же он скучает по нам. Вообще было легко догадаться, что после мамы здесь не жила ни одна женщина. И от этого мне стало не по себе. Появляться в школе первым не хотелось, но и оставаться в этом доме я не мог. Надев ту самую злополучную дубленку дровосека, толстую и неудобную, я напоследок проверил воду и еду Сумо, вышел на улицу, достал спрятанный под карнизом ключ и закрыл дверь. Тяжелые ботинки неприятно хлюпали по грязи. Как же не хватало привычного хруста гравия!.. Я остановился, чтобы в очередной раз восхититься своим пикапом. Нужно было скорее спрятаться от холодной мглы, липшей к волосам, что завивала их еще сильнее, потому, на моей голове оказался капюшон песчаной толстовки. Кабина авто встретила запахом табака, бензина и мятной жвачкой. На мое счастье мотор завелся быстро, правда с оглушительным ревом. Что же, у такого старого пикапа должны быть недостатки. В этот раз заработало даже древнее радио. Мелочь, а приятно. Найти школу оказалось несложно, как и во многих других городах, она находилась прямо за автострадой. Большинство улиц Форкса пересекали город с востока на запад и обозначались одной из букв алфавита. Итак, школа была на пересечении Восточной улицы В и Спартан-авеню. Почему-то название «Восточная улица В» показалось мне смешным, и я усмехнулся. — Да, нервы сдают. Сама школа была совершенно непримечательной — несколько зданий из темно-красного камня, и только вывеска «Средняя школа Форкса» говорила о его назначении. К тому же вокруг корпусов росло столько деревьев и кустарников, что я не сразу смог определить истинный размер каждого. «А где же дух школы? — с тоской подумал я. — Где высокая ограда и металлоискатели на входе?». Я завернул машину у первого из корпусов, дверь которого украшала маленькая табличка с надписью «Администрация». На стоянке не было ни единой души, так что день, скорее всего, неприемный. Тем не менее лучше войти и узнать расписание, чем блуждать под дождем. Нехотя выбравшись из теплой кабины, я зашагал по каменной дорожке, постучался и, сделав глубокий вдох, вошел. В административном корпусе было очень светло и теплее, чем я ожидал. Маленький кабинет канцелярии оказался довольно уютным: складные кресла для посетителей, яркая ковровая дорожка, множество плакатов и объявлений на стенах, громко тикающие часы. Я насчитал больше десяти растений в пластиковых горшках, будто на улице недостаточно зелени! Невысокая стойка, заваленная папками с яркими ярлыками, делила кабинет пополам. За стойкой — три стола, за одним из которых сидела крупная рыжеволосая женщина в очках. Незнакомка была в джинсах и бордовой футболке, и я тут же почувствовал себя непривыкшим к холодам южанином. Женщина подняла на меня глаза. Так, судя по цвету бровей и волос на затылке, она шатенка, причем довольно темная. — Чем я могу вам помочь? — спросила администратор. Видимо, она привыкла видеть в канцелярии знакомые лица. — Коннор Андерсон, — представился я, и женщина понимающе кивнула. Меня здесь ждали с явным любопытством: сын шефа Андерсона и его ветреной жены возвращается в родной город! — Ну, конечно! — воскликнула администратор и лихорадочно стала что-то искать в большой стопке документов. — Вот ваше расписание и карта школы, — наконец объявила она, положив на стойку несколько листов. Администратор рассказала о предметах, которые мне предстояло изучать, и объяснила, где находятся нужные классы и лаборатории. Затем вручила формуляр, его, с подписями преподавателей, я должен был вернуть в конце дня. — Надеюсь, в Форкс тебе понравится! — с чувством проговорила женщина. Я постарался, чтобы улыбка получилась искренней и благодарной. Когда я вышел на стоянку, там уже почти не было свободных мест. До начала первого урока времени оставалось немного, и я решил объехать территорию школы. Хорошо, что у большинства студентов машины подержанные, как и у меня. В Финиксе мы жили в бедном районе, по иронии судьбы примыкавшем к новому престижному кварталу, так что увидеть на школьной стоянке новенький «мерседес» или «порше» было обычным делом. Здесь же самой лучшей машиной был сияющий «вольво», сильно выделяющийся на общем фоне. Я припарковался в самом неприметном месте, чтобы рев двигателя не привлек лишнего внимания. Сидя в машине, я изучал карту, стараясь разобраться и запомнить как можно больше. Ходить по кампусу, уткнувшись носом в карту, совершенно не хотелось. Взглянув на костюмные часы на запястье, что твердили мне уже отлипнуть от листа, я глубоко вздохнул. Ну все, похоже, готов. Я сложил сумку, повесил ее на плечо и взглянул в окно на парковку школы, что уже была полна людей. «Все будет в порядке, — повторял я и сам себе не верил, — никто меня не съест». Шумно выдохнув, я вышел из пикапа. Я вновь накинул капюшон на голову и постаралась смешаться с шумной толпой подростков. Моя бежевая дубленка и песчаная толстовка на собственный ужас выделялись из черно-серой толпы. Но главное первое впечатление? Я не стал опускать голову, и в итоге со страхом в перемешку с напущенной храбростью натыкался на чужие взгляды в свою сторону, а их было много. Ещё бы, новенький в марте — середине полугодия. Просто супер. «Все будет в порядке», — горело в голове красными и яркими буквами. Смуглый парень со стороны крикнул что-то вроде «Классная тачка!», на что я стушевался, но улыбнулся. Хорошо это было или плохо я не знал. Я быстро нашел кафетерий, а за ним и нужный мне корпус № 3. Огромная черная тройка красовалась на квадратном белом наличнике. Дверей оказалось всего четыре, так что найти нужную будет несложно. Между тем колени дрожали все сильнее, и на ватных ногах я прошел за двумя фигурами в джинсовых плащах-унисекс. Какие маленькие классы в этой школе! Вошедшие передо мной сняли плащи и повесили на крючки, и я последовал их примеру. Джинсовые фигуры оказались девушками — пепельная блондинка и смуглая шатенка. Ну что же, цвет моей кожи здесь никого не удивит. Под взгляды класса я подал формуляр на подпись преподавателю, которого, судя по табличке на столе, звали мистер Филлипс. Прочитав мое имя, Филлипс окинул меня оценивающим взглядом, и я тут же покраснел до кончиков ушей. Хорошо хоть на заднюю парту посадил. Таращиться на меня будет значительно труднее. Впрочем, моих новых одноклассников это не смутило. Я сделал вид, что изучаю список литературы. Обычный набор авторов: Бронте, Шекспир, Чосер, Фолкнер. Почти все книги из списка я уже прочел и почувствовал облегчение с примесью разочарования. Интересно, согласится мама прислать мне файл со старыми сочинениями или станет поучать, что жульничать нехорошо? Вполуха слушая монотонный рассказ учителя, я перебирал в уме аргументы, которые могли бы убедить маму. Наконец прозвенел звонок, звук которого показался каким-то гнусавым, я пошел ко входу забирать свою куртку, как высокий блондин подошел ко мне, явно желая пообщаться. Со стороны он показался милым. — Ты ведь Коннор Андерсон? — широко улыбаясь, спросил он. — Да, верно, — кивнул я. Все, кто остался в классе, так и застыли с тетрадями в руках. — Какой предмет у тебя дальше? — поинтересовался парень, и мне пришлось лезть в сумку за расписанием. — Политология у мистера Миллера в шестом корпусе. — Я не знал, куда смотреть — повсюду блестящие от любопытства глаза. — Я иду в четвертый корпус, так что могу проводить! — Его голубые глаза внушали доверие и располагали к себе — Кстати, меня зовут Саймон. — Спасибо, — неопределенно ответил я. — Вообще я друг Маркуса, он рассказал мне о твоем приезде, — неожиданно произнёс Саймон. Я удивлено вскинул брови, вновь оглядывая нового знакомого, — вот так удача, что ты со мной в одном классе! — Серьезно? Это просто чудесно! Я с Маркусом давно не общался, но в детстве я приезжал сюда и мы вроде были хорошими друзьями, — пока я говорил, мы уже надели куртки и вышли под дождь, который только усилился. Почему-то мне показалось, что кто-то идет за нами по пятам и подслушивает. Надеюсь, у меня не прогрессирующая паранойя! — Что, не очень похоже на Феникс? — спросил Саймон. — Да уж. — Наверное, дождей там почти не бывает? — Почему, бывает, несколько раз в год. — Не представляю, как же без дождя?! — изумленно воскликнул парень. — Ну, солнце светит, — объяснил я с ухмылкой. — Что-то ты не очень загорелый, — заметил Саймон. — У меня мама — альбинос. Парень внимательно на меня посмотрел, и я вздохнул. Видимо, дождь и чувство юмора несовместимы. Пара месяцев — и я забуду, что такое сарказм. Мы обогнули столовую и подошли к южным корпусам, соседствующим со спортивной площадкой. Саймон довел меня прямо до двери, наверное, опасаясь, что я могу заблудиться. — Ну ладно, пока, — попрощался он, когда я толкнул дверь, — надеюсь, мы будем часто видеться. — В голосе парня было столько надежды! Я ободряюще улыбнулся и вошел. Утро прошло в том же духе. Учитель тригонометрии, мистер Аллен, который не понравился мне с первого взгляда, выставил меня перед классом и велел рассказать о себе. Я густо покраснел, но говорил четко и громко, стараясь не запнуться, что тоже казалось смешным. Чувствовал себя я на пять лет, будто перед родителями стишок рассказывал на Рождество. После двух уроков я стал потихоньку запоминать имена. В каждом классе находилась пара ребят посмелее, которые подходили знакомиться и спрашивали, нравится ли мне Форкс. Я старался быть вежливым и врал напропалую. Зато мне ни разу не понадобилась карта! С одной девушкой я сидел на тригонометрии и испанском, а потом мы вместе пошли на ланч. Моя новая знакомая была миниатюрной, сантиметров на десять ниже меня, но шапка синих волос скрадывала разницу в росте. Ее имени я не запомнил, на языке крутилось что-то на букву «Т». Приходилось рассеянно улыбаться и кивать, в то время как она без остановки болтала об учителях и уроках. Не успел я и опомнится как мы вместе сели за столик к ее подругам, и она нас познакомила. Признаюсь, я тут же забыл, как кого зовут, тем более что девушки оказались куда более робкими, чем их голубоволосая знакомая. Парень с английского, Саймон, помахал мне с другого конца зала. Именно тогда, во время ланча, болтая с новыми знакомыми, я впервые увидел их. Их было пятеро, они сидели в самом дальнем углу, не разговаривали и не ели, хотя перед каждым стояло по подносу с едой. Меня они не замечали, так что я мог тайком их разглядывать, не боясь нарваться на любопытный взгляд. Однако мое внимание привлекло вовсе не отсутствие интереса с их стороны. Уж больно разными они были! Из трех парней один — крупный, темнокожий, высокий, мускулистый, как штангист, с очень короткой стрижкой. Другой — с каштановыми волосами и легкими кудрями, ниже, стройнее, но такой же мускулистый. Третий — высокий, опрятный, с укладкой и чернющими как смоль волосами, на нем был темный бомбер с инициалом Кадиллака. Он выглядел моложе своих друзей, которые могли быть студентами университета или даже преподавателями. Девушки тоже принадлежали к разным типам. Одна высокая, стройная, с длинными золотистыми волосами и фигурой фотомодели. Именно такие часто появляются на обложках глянцевых журналов. По сравнению с ней остальные девушки в столовой казались гадкими утятами. Вторая, миниатюрная брюнетка с короткой стрижкой, она улыбалась и улыбка эта была очень теплой и задорной. И все же было у них что-то общее: они казались мертвенно бледными, или сероватым случае с «штангистом», бледнее любого студента, живущего в этом лишенном солнечного света городе. Даже бледнее меня, альбиноса во втором поколении. Несмотря на разный цвет волос и кожи, глаза у всех пятерых были почти черными и через чур притягательными, но пугающими как у хищника, а под ними — темные круги, похожие на огромные багровые синяки. Словно они не спали несколько ночей или сводили синяки после драки, где им переломали носы. Однако носы, как и остальные черты лиц, были благородными, словно профили королей на старых монетах. Но даже не по этой причине я не мог отвести глаз от странной пятерки. Я смотрел на них, потому что никогда в жизни не видел ничего прекраснее, чем их лица, разные и одновременно похожие. В школе заштатного городка таких не увидишь — только на обложках журналов и полотнах голландских мастеров. Трудно сказать, кто был самым красивым: статная блондинка или парень с черными как смоль волосами. Они смотрели куда-то вдаль и не видели ни друг друга, ни остальных студентов. Вот девушка с короткими волосами встала и, захватив поднос с нетронутым десертом и целым стаканом колы, направилась к выходу изящной походкой манекенщицы. Я зачарованно наблюдал, как брюнетка выбросила ланч, к которому даже не прикоснулась и, грациозно покачивая бедрами, выпорхнула из столовой. Нехотя, я стал прислушиваться к тому, о чем говорили за моим столом. — Кто сидит там? — спросил я синеволосую девушку, лихорадочно вспоминая ее имя. Она обернулась, чтобы увидеть, какой именно стол я имею в виду, хотя по моему восторженному голосу могла обо всем догадаться. В тот самый момент парень с глазами цвета тихого океана, поднял голову и посмотрел сначала на мою знакомую, а потом на меня. Красавец тут же отвел глаза, даже быстрее, чем я. В его мимолетном взгляде не было ни капли интереса — будто моя соседка назвала его по имени, и он инстинктивно отреагировал, хотя разговаривать с ней не собирался. Девушки за моим столом глупо захихикали. — Это Ричард и Колин Каллен, а также Лютер Парк и Хлоя Хейл. Миниатюрная брюнетка, которая ушла, — Кэра Каллен. Они живут все вместе в семье доктора Каллена, — чуть слышно сказала девушка с синими волосами. Я украдкой взглянул на самого молодого в этой странной компании — он рассеянно смотрел на поднос с едой, тонкие длинные пальцы отщипывали маленькие кусочки от рогалика. Четко очерченные губы чуть заметно двигались, значит, парень что-то им говорит, хотя его родственники безучастно смотрят вдаль. Странные у них имена, совсем друг с другом не гармонируют. Я наконец вспомнил имя моей кудрявой соседки. Трейси! В Финиксе у нас в каждом классе было по две-три Трейси. — Они выглядят… необычно, — промямлил я. С каких пор я перестал говорить то, что думаю? — Да уж, — нервно усмехнулась Трейси. — Они всегда держатся вместе, я имею в виду Лютера и Кэру, Колина и Хлою, и живут вместе! — Сказано это было с осуждением. Наверняка их осуждают все жители маленького городка. Хотя, должен признать, в Финиксе о такой красивой семье тоже ходили бы сплетни. — Которые из них Каллены? — спросил я. — Что-то особого сходства не видно. — Естественно! Они же все приемные! Доктор Каллен еще молод, ему слегка за тридцать. Вот Хейл и Парка, Каллены взяли на воспитание. — Они слишком взрослые, чтобы брать их на воспитание. — Сейчас — да. Лютеру и Хлое восемнадцать, они живут у миссис Каллен уже десять лет. Она тетя Хлои или какая-то дальняя родственница. А вот насчет Лютера ничего не известно. — Молодец миссис Каллен! Заботится о приемных детях, хотя сама еще совсем молода… — Да, наверное, — нехотя согласилась с подругой Трейси, и мне показалось, что она почему-то недолюбливает доктора и его жену. Судя по тому, как она смотрит на их приемных детей, дело в элементарной зависти. — По-моему, миссис Каллен бесплодна… Слушая девушку, я продолжал смотреть на странную четверку, апатично разглядывавшую стены. — Давно они в Форксе? — спросил я, удивляясь, что не видел эту семью, когда приезжал летом. — Нет, — проговорила моя соседка таким тоном, будто ответ был очевиден. — Переехали два года назад с Аляски. Я почувствовал прилив жалости и какое-то облегчение. Жалость — потому что, несмотря на красоту, они всегда будут здесь чужими. Значит, я не единственный новенький в этой школе и, к счастью, не самый заметный. Заинтригованный, я продолжал рассматривать их. Самый младший из парней, очевидно Каллен, снова на меня взглянул. На этот раз он смотрел с интересом, и, отводя взгляд, я успел заметить в его голубых миндалевидных глазах что-то вроде разочарования. — Как зовут парня с черными волосами? — спросил я, украдкой наблюдая за красавцем. Он все еще смотрел на меня, но не с любопытством, в отличие от большинства студентов. Интересно, что его так разочаровало? — Ричард. Он, конечно, душка, но ни одна из нас не будет тратить на него время. Этот гордец ни с кем не встречается. Очевидно, наши девушки для него недостаточно хороши, — с явной обидой проговорила рядом сидящая девушка с темными кудрями. Вроде Джессика. Неужели Каллен успел ее отшить? Стараясь спрятать улыбку, я закусил губу и снова посмотрела на Ричарда. Он отвернулся, но на щеках появились ямочки, будто он тоже улыбался. Через несколько минут все четверо поднялись из-за стола. Как изящно они двигаются! Даже высокий «штангист» обладал грацией танцора. Жаль, что они уходят… Ричард Каллен даже не обернулся. Я засиделся с Трейси и ее подругами и чуть не опоздал на следующий урок. Неприятности мне ни к чему, особенно в первый день. Одна из моих новых знакомых, которую звали Тина, тоже шла на биологию. По дороге мы почти не разговаривали — девушка очень стеснялась. Мы вошли в класс, и Тина села за заднюю парту. К сожалению, сосед у нее уже был. Оставалось только одно свободное место в среднем ряду. Черные как смоль волосы, голубые глаза — мне предстояло сидеть с Ричардом Калленом. Тайком наблюдая за Ричардом, я подал формуляр учителю. Когда я проходил мимо, парень окинул меня ледяным взглядом. Откуда столько злобы? От неожиданности я споткнулся и чуть не упал. Сидящая рядом девица захихикала. Миндалевидные глаза оказались не просто голубыми, а цвета январского льда на озере, так ещё и с темной дымкой. За пару мгновений они стали почти черными. Мистер Фаулер подписал мой формуляр и выдал учебник, не задавая глупых вопросов. Похоже, с ним мы поладим. Естественно, он предложил мне сесть с Калленом. Вперив глаза в пол, я подошел к парте, за которой мне предстояло сидеть рядом с ним. Глядя прямо перед собой, я положил учебник на парту и сел, краем глаза заметив, что Каллен заерзал. Он двигал стул к самому краю парты, подальше от меня… морщась, будто от дурного запаха! В полном замешательстве я понюхал свои волосы; они пахли зеленым яблоком — аромат моего любимого шампуня. По-моему, со мной все в порядке. Я опустил прядь на самые глаза, словно темный занавес между мной и Калленом. Что же, буду слушать мистера Фаулера. К сожалению, лекция была посвящена молекулярной анатомии, которую я уже изучал. Пришлось слушать и записывать во второй раз. Удержаться я не смог и через занавес коричневых волос нет-нет да посматривал на своего странного соседа. Он целый урок просидел на краешке стула, стараясь держаться как можно дальше от меня. Я заметил, что его левая рука сжалась в кулак, а под бледной кожей проступили жилы. Да, похоже, парень не из спокойных. Длинные рукава уже не бомбера, а темной рубашки завернуты до локтей, и я увидел, как играют мускулы. Субтильным Ричард казался только рядом с дородным братцем. Казалось, урок тянется бесконечно. Интересно, это потому что он предпоследний, или потому что я ждал, пока разожмется страшный кулак? Так и не дождался. Каллен словно прирос к краешку стула. В чем дело? Неужели он всегда так себя ведет? Похоже, Трейси не так уж и не права, что не любит эту семью. Наверное, дело тут не только в зависти. Проблема не может быть во мне, ведь Ричард совсем меня не знает! Я еще раз взглянул на Каллена и горько об этом пожалел. Темно-синие глаза полыхнули такой ненавистью, что я невольно сжался. В тот момент до меня дошел смысл выражения «убить взглядом». Как только прозвенел звонок, Ричард вскочил и бросился вон из класса. Оказывается, он на целую голову выше меня. Я будто прирос к стулу и тупо смотрел вслед Каллену. Ну почему он так со мной, за что? Словно во сне, я собирал вещи, пытаясь побороть переполнявший меня гнев. Когда я злюсь, дело всегда кончается скупой слезой, а ее в самый первый день не хотелось видеть на собственном лице. —Ты Коннор Андерсон? — раздался мужской голос. Оглянувшись, я увидел симпатичного парня, у него были короткие волосы и благородные темные глаза. Судя по дружелюбной улыбке, его мой запах не смущал. — Это я, — мягко отозвался я. — Меня зовут Джош. — Рад познакомиться, Джош. — Хочешь, помогу найти следующий класс? — Вообще-то у меня физкультура. Думаю, спортзал я найду. — Я тоже иду в спортзал, — спокойно сказал Джош. Наверное, в такой маленькой школе подобные совпадения случаются довольно часто. Мы вместе вышли во двор. Парень говорил о разном, но назойливым не казался. Он приехал в Форкс из Калифорнии десять лет назад и тоже скучал по солнцу. Как хорошо, что у нас общий английский, мы наверное сядем вместе. Похоже, Джош — самый приятный из моих сегодняшних знакомых. — Слушай, что ты сделал с Ричардом Калленом? — смеясь, спросил Джош, когда мы входили в спортзал. — Парень был явно не в себе! Я вздрогнул. Значит, мне не показалось, и Каллен не со всеми ведет себя так по-свински. Что же, придется притвориться идиотом. — Каллен — это тот парень, с которым я сидел на биологии? — простодушно спросил я. — Угу, — кивнул Джош. — Как только ты к нему сел, у него будто живот заболел. — Не знаю, — покачал головой я, — мне он не жаловался. — Да он точно больной! — Новый знакомый топтался возле меня, вместо того, чтобы уже идти в раздевалку. — Если бы случилось чудо, и тебя посадили со мной, я бы времени зря не терял! Ты кажешься закрытой книгой и мне будет интересно с тобой пообщаться получше. От его искреннего восхищения мне стало немного легче. Мистер Клапп, преподаватель физкультуры, подобрал мне форму, но переодеваться не заставлял — в первый день я мог наблюдать за занятиями с трибуны. В Фениксе физкультуру в старших классах посещали только по желанию, а здесь она была обязательной. Да, хуже не придумаешь! Наблюдая за четырьмя волейбольными партиями одновременно, я вспомнил, сколько травм получил и сколько друзей потерял, играя в волейбол, и меня замутило. Наконец прозвенел звонок. Облегченно вздохнув, я понес формуляр в канцелярию. Дождь кончился, зато подул холодный сильный ветер. Я брел, опустив капюшон на глаза и втянув руки в рукава. А войдя в теплый административный корпус, тут же испуганно попятился к двери — у стойки администратора стоял Ричард Каллен. Черные, будто воронье крыло волосы я узнал мгновенно. Кажется, он не слышал, как хлопнула дверь. Я прижался к стене и весь обратился в слух. Низким, очень приятным голосом Каллен спорил с администратором. Понять чего он добивается, не составило никакого труда — ему хотелось перенести шестой урок биологии на любой другой день. Не может быть, что все дело во мне. Наверняка что-то случилось еще до того, как я вошел в кабинет биологии. Мало ли какие неприятности могут быть у парня! С чего ему меня ненавидеть? Входная дверь открылась, и порыв ветра разметал лежащие на стойке бумаги и мои волосы. Маленькая девочка молча передала администратору какую-то папку и ушла. Ричард Каллен медленно повернулся, и темно-синие глаза снова окатили меня холодной волной ненависти. Даже искаженное гримасой злобы, его лицо, казалось прекрасным. На долю секунды я почувствовал какой-то животный страх — в этом парне есть что-то дьявольское! Всепоглощающий ужас отступил, но мне еще долго было не по себе. — Что же, ничего не поделаешь! — произнес Каллен низким бархатным голосом. — Пусть все останется, как есть! Простите, что отнял у вас столько времени. — Повернувшись на каблуках, он быстро вышел на улицу. На трясущихся ногах я подошел к стойке и протянул формуляр. — Как прошел первый день? — спросила сидящая за стойкой женщина. — Все отлично. — Мой голос дрогнул, поэтому ответ прозвучал неубедительно. Когда я подошел к пикапу, стоянка уже почти опустела. Как же уютно в кабине! Похоже, в этой промозглой дыре именно пикап станет мне настоящим домом. Думая о том, что случилось сегодня, я молча смотрел на лобовое стекло и довольно скоро замерз. Все, пора ехать! Мотор взревел, и я поехал к дому, на ходу вытирая ту самую скупую слезу. — День просто блеск.