Распределение по факультетам произошло поспешно: дневник Северуса Снейпа

      Похороны Северуса Снейпа прошли в тишине и спокойствии на одиноком холме за пределами Паучьего тупика.       Все было как надо. Именно так, как хотелось бы Севу, подумала Лили. Он всегда ненавидел большие толпы, всегда ненавидел людей, которые говорили ему «молодец, хорошо поработал», не зная о нем ровным счетом ничего.       На самом деле она была уверена, что они с Альбусом Дамблдором были единственными, кто пришел сюда по собственной воле. В короткий список гостей входили только ее муж Джеймс, Римус, Сириус и директор школы. Все они то и дело украдкой поглядывали на часы. Если бы Северус был здесь, он бы, наверное, выгнал их всех. Особенно Джеймса. Сев назвал бы его высокомерным глупцом, а Лили раздраженно хмыкнула бы, скрывая улыбку. Это было так удобно — наблюдать за их препирательствами, как тогда, в Хогвартсе…       Борясь с нахлынувшими на нее болезненными воспоминаниями, она улыбнулась и ухватилась за них, как за спасательный круг.       Это было самое меньшее, что она могла сделать. Все, о чем он просил ее, готовясь бежать навстречу своей смерти, — это улыбаться, когда она думает о нем.       От этих воспоминаний на глаза навернулись слезы. В последнее время она часто плакала, и единственное, что помогало, — это перечитывать его слова снова и снова.       Она и не подозревала, что он вел дневник, как бы редко он в нем ни писал. Она не знала, что он завещал его ей, что в нем содержится вся правда о Северусе Снейпе. Она не знала, насколько прекрасными и ужасными могут быть его слова. Она не знала, насколько невежественной была сама. Ей было стыдно обнаружить, как мало она на самом деле знала о своем лучшем друге.       Она не знала, что ее муж причинил ему такую боль из-за нее. Хотя это случилось много лет назад, она так и не поняла, что он потерял возможность видеть одним глазом, ни разу не поинтересовалась, почему он исчезает, казалось бы, наугад, пока борется с очередной мигренью, которую она причинила ему одним лишь своим присутствием… Как она могла простить себя за то, что не замечала вещей, которые были так очевидны?       Она так и не поняла, как глубоко он ее любил. Она не хотела думать об этом, не хотела зацикливаться на том, как плохо она с ним обошлась. Ее волновало только то, что ее лучший друг продолжал быть рядом и собирать ее по кусочкам, когда она разваливалась на части, не замечая, что больше всего на свете он хотел удержать те кусочки, которые он собрал обратно.       Она была так невероятно слепа, так непростительно эгоистична.       Он заслуживал гораздо большего, чем она.       Слезы легко скатывались из уголков глаз, когда чувство вины вновь захлестнуло ее. Она чувствовала себя несчастной.       Прошло шесть дней с тех пор, как Лили получила то судьбоносное письмо от Гермеса.       После гибели Волан-де-Морта по всему Волшебному миру начались стихийные вечеринки. Стиратели памяти работали не покладая рук, пытаясь скрыть все случайные и небрежные проявления магии, которые происходили на глазах у маглов по всей стране.       Волан-де-Морт был найден мертвым в особняке Малфоев — жертвой нового, особенно жуткого заклинания, превратившего его кишки в толстую петлю из колючек, которая сжималась вокруг его сердца, пока оно не разорвалось. Лили теперь точно знала, что имел в виду Сев, когда говорил, что создал заклинание, чтобы показать Волан-де-Морту, что такое настоящая любовь. Осознавать, что он любил ее, было одно, но видеть физическое воплощение метафоры, к которой он приравнивал любовь к ней… это было слишком. Для ее лучшего друга любовь была петлей, затягивающейся вокруг его сердца, и затягивающейся все туже, когда он видит ее улыбку. Это знание будет преследовать ее до конца жизни.       Но никто не знал, кто на самом деле это сделал. Никто не знал, что Северус Снейп победил самого темного волшебника со времен Грин-де-Вальда. Невыразимцы прочесывали местность, чтобы убедиться, что факты действительно являются фактами. Ведь нельзя просто объявить, что кто-то убил другого, не имея доказательств. Они не узнают об этом, возможно, еще неделю, и даже тогда большинство людей скажет только: «… кто такой, черт возьми, Северус Снейп?».       Римус спросил ее, почему он так и не вступил в Орден. Он был на стороне света, и ему удалось убить Волан-де-Морта, верно? Он явно хотел спасти Волшебный мир… Орден мог бы ему помочь. Орден мог даже сохранить ему жизнь.       Она не могла заставить себя сказать ему, что Северус Снейп убил Волан-де-Морта ради нее и только ради нее. Он не хотел участвовать в их Ордене, не хотел участвовать в их войне. Это звучало так высокомерно, но это была чистая правда.       Кто вообще это сделал? Убить темного лорда и спасти мир только ради одной жалкой, эгоистичной и немного сумасшедшей рыжей…       Это было в его духе.       По мере того как длились похороны и до ее слуха долетали обрывки разговоров, становилось все очевиднее, что Северуса не любят. Сириус и Римус вспоминали о своих любимых шалостях в Хогвартсе. Джеймс дополнял Дамблдора своими комментариями, чьи глаза довольно озорно блестели.       Это были не похороны, а светская вечеринка. Она чувствовала себя так, словно была единственной, кто действительно знал покойного. Она подошла поближе к надгробию, подальше от болтающих гостей. На холме было так тихо, до нее доносились лишь звуки легкого ветра.       Ей было очень больно осознавать, насколько одинок был Сев. Ей было неприятно осознавать, что она погубила его. Ее скудная, беспечная и удручающе платоническая улыбка была всем, что он знал о любви. Она всегда полагала, что у него есть другие друзья, которые занимают его время, всегда считала, что он отклоняет их приглашения просто потому, что слишком занят, чтобы прийти. Правда оказалась куда более ужасной и проклятой.       Правда заключалась в том, что у него не было ни друзей, ни интрижек, ни подруг. Ни одного друга, с которым можно было бы полетать и поболтать. Она была не просто лучшим подарком, который он получил на свой день рождения, как он всегда говорил. Она также была единственным подарком, который он получил в свой день рождения. Никто больше не посылал пожеланий и подарков, пока он был жив, и никто больше не пришёл на его похороны; никому не было дела до того, чтобы отдать последние почести человеку, который только что спас их всех от царствования Волан-де-Морта. Никто не вспоминал его с любовью… Никто не помнил его вообще.       Она ненавидела их за равнодушие к уникальному и невероятному человеку, покоящемуся перед ней… но гораздо больше она ненавидела себя. Она ненавидела себя за то, что прекрасно знала, каким уникальным и невероятным был Северус… и всё равно была к нему равнодушна.       Она была его единственным другом. Единственным, кто у него когда-либо был, единственным, кого он когда-либо хотел. Но он хотел гораздо большего, чем ее дружба. Ему нужно было ее сердце, ее душа.       Она сожалела лишь о том, что никогда не могла дать ему то, чего он желал. Что же она дала ему вместо этого? Боль. Непреодолимую боль, причиняемую постоянно на протяжении более десяти лет, без малейшей компенсации. Боль настолько острую, что он плакал кровавыми слезами. Северус никогда не полагался на нее так, как она всегда полагалась на него. Он всегда был таким сильным…       И он любил ее. Он любил ужасную боль от любви к ней, просто потому, что она ее причиняла. Он даже создал заклинание, физически выражающее эмоциональную агонию, которая была всем, что он когда-либо узнал о любви. Печаль захлестнула ее при мысли о том, как это было неприятно, как невероятно одиноко. Она ненавидела себя за то, что была источником столь сильной боли и ни разу не осознала, насколько очевидной она была. Она почувствовала, как в уголках глаз снова появились слезы.       Резкий толчок ее «пассажира» отвлек ее.       Она ласково поглаживала свой живот, тихонько воркуя со своим будущим ребенком, пока он извивался внутри нее. Это был мальчик, они уже знали об этом.       Она хотела назвать его Северусом, но Джеймс решил взять имя своего отца, Гарольда. Что ж, это прекрасно. В конце концов, в свидетельстве о рождении было еще одно место для имени.       Гарольд Северус Поттер.       Это было хорошее, сильное имя.       Глядя на белое мраморное надгробие, девушка достала из кармана маленькую коробочку. Открыв ее, она положила содержимое — Орден Мерлина I степени — на гладкий камень. Он невольно завещал ей свою награду вместе с наследством, но лучшего места для нее, чем рядом с ее обладателем, она придумать не могла.       — Сев… — проговорила она, сдерживая слезы, когда провела пальцами по имени, выгравированному на его надгробии. — Я так много хотела бы сказать и сделать по-другому… Так много вещей, о которых я теперь жалею. Я хотела бы любить тебя так, как ты этого хотел. Так, как ты заслуживала любви. Я бы хотела хоть раз избавить тебя от боли, как ты всегда избавлял меня. Я бы хотела, чтобы ты все еще был здесь, похлопывал меня по плечу и говорил, что все будет хорошо. Я бы хотела, чтобы ты остался, чтобы увидеть, как мой сын появится на свет. Я бы хотела, чтобы ты остался, чтобы провести с нами Рождество, сто Рождеств вместе и сто лет между ними.       — Я так скучаю по тебе… и у меня так много вещей, которые я так и не набралась смелости сказать. Я просто надеюсь, что где бы ты ни был, ты больше не чувствуешь боли. Больше всего на свете я хочу, чтобы тебе никогда больше не было больно, — со скорбным вздохом она вытерла глаза рукавом и нежно поцеловала верхушку надгробия. — И я жалею, что не поцеловала тебя, когда у меня была такая возможность, — тайная улыбка промелькнула на ее лице, когда поднялся ветер, раздувая ее волосы, пока она разговаривала со своим самым дорогим другом.       — Спасибо тебе за все. Спасибо, что любишь меня. Я скоро вернусь к тебе, Сев, и сделаю так, чтобы твоя жизнь не прошла впустую. Теперь я буду жить для нас обоих. Так что сиди и наблюдай за мной, и позволь мне заставить тебя гордиться собой… Пока прощай, мой друг. Я люблю тебя. Sit tibi terra levis.       Еще раз вытерев слезы, она встала и улыбнулась, повернувшись к заходящему солнцу и думая о будущем. О том светлом будущем, которое заложила для всех них ее лучший друг.       Когда они уходили от одинокой могилы на склоне холма, она надеялась только на две вещи:       1. Что Гарри унаследует ее пронзительные зеленые глаза.       2. Что ее сын вырастет хотя бы наполовину таким же человеком, каким был ее лучший друг.       До встречи в следующем великом приключении, Сев.