«Для нас двоих»
Это грустно, когда человек, который подарил тебе лучшие воспоминания, сам становится воспоминанием.
Почему так нестерпимо больно признавать конец? Всё кончено, а в душе все равно тлеет надежда, что всё наладится, ещё не всё потеряно. Почему сука так больно!? Слезы, протаптывая солёные дорожки на щеках, остаются мокрым пятном на подушке. Пустота в груди растёт с каждым новым всхлипом. Мозг отчаянно сопротивляется принятию горькой правды. Всё не может закончится вот так, только не после всего что было! Не может, правда ведь...? Мы прошли с ним огонь и воду, поддерживали друг друга, были рядом, так что, черт возьми, пошло не так!? «Не переживай, мы всегда будем вместе.» – некогда искренние слова сейчас превращаются в мерзкую ложь, от которой становится ещё больнее. Может во всём виновата я? Всё пошло наперекосяк из-за меня? Чувство вины начинает пожирать изнутри, вызывая новый поток слёз. Каждый вдох отзывается острой болью в груди. ‹Я скучаю по тебе... Я очень скучаю! Ответь, прошу› – печатают дрожащие пальцы. Жалкий крик души, на который ему стало давно плевать. Но её сердце ещё греет надежда. Ещё не поздно! Всё ещё можно вернуть! ‹Может встретимся...?› – прочитано и оставлено без ответа...***
Новый день. Фальшивая улыбка. Надежда. Прозвенел долгожданный звонок. Шатен наспех запихивает учебники в рюкзак и быстро уходит прочь. Серые глаза провожают его печальным, разочарованным взглядом. Девушке хочется рвануть за ним вслед, ногти больно впиваются в ладонь, приводя в здравый рассудок. Она знает – это бессмысленно, его уже нет в школе. Тихий вздох вырывается из груди. Спокойно собрав учебники, Мия выходит последней из кабинета биологии и отправляется домой. Порыв осеннего ветра срывает с дерева пожелтевшие листочки, падая листопадом на девушку. Лёгкая улыбка появляется на лице Мюррей. Глядя на пойманный оранжевый листок, в памяти брюнетки невольно всплывает воспоминание. Горячая ладонь парня греет её. Держась за руки, Мия и Питер неспешно прогуливались по вечерней аллее, болтая обо всем на свете. В это время людей в парке практически не было; разве что можно было встретить несколько парочек да пенсионеров, которые уже собирались домой. — Вот бы пошел листопад, -мечтательно приговорила девушка, — Жаль, что листочков на деревьев почти не осталось... — Следующей осенью я обязательно устрою для тебя листопад, обещаю, -Питер оставил на розовой щёчке нежный поцелуй. — Я верю тебе, -ответила Мюррей. — Не обещай то, что не в силах выполнить, Паркер, -зло выплюнула девушка. С отвращением отбросив листок, брюнетка зашагала прочь от этого места. Осень, что она так любила и обожала, потеряла былое значение для неё. Мия возненавидела это время года.***
— Коснувшись солнца, ты обязательно обожжешься... Обожжешься. -с горечью прошептала девушка стирая с щеки солёную каплю. Был вечер. Мия сидела на постели и просматривала снимки, на которых были запечатлены она и Питер. Мюррей приняла решение – она всё исправит. Ещё не поздно. Вдруг окно в её спальню открылось. Парень в красно-синем трико тихо подошёл к кровати. Девушка не сумела сдержать свой порыв и кинулась в его объятья. Они стояли посреди комнаты и крепко обнимали друг друга. Мия, прижавшись к его телу, чувствовала запах карамели вперемешку с гелем для душа. Обнимая её такую маленькую и родную, Питер понял, как скучал по ней всё это время. Целуя в макушку, он вдыхал знакомый аромат её духов. Ему так не хотелось её отпускать, но страх, что его девочка может пострадать из-за него был выше желания остаться рядом с ней. Паркер принял решение. Правильное оно было или нет, он не знал, но надеялся, что оно спасет его малышку. — Я не хочу, чтобы ты становился моим воспоминанием! -вымолвила девушка с отчаяние и решительностью смотря на Паркера. Горячие слезы покатились по её бледным щекам, обжигая их. Под коркой её сознания всё ещё сидела надежда — Ты дорог мне, Питер. И я люблю тебя. Я не хочу тебя терять... Её шепот, пропитанный болью и отчаяньем, заставлял сердце шатена биться чаще, чувствовать себя гнусным предателем. Ему было тошно от самого себя. Самообман, что он делает для её же блага, уже не работал. Но Паркер не хочет терять её, не хочет видеть и даже думать, что