Завод

Утром Мусаши почувствовал себя нехорошо. Голова раскалывалась, кожа пульсировала, словно мышцы под ней беспорядочно охватывала судорога. Левый глаз, или то, что от него когда-то осталось, ныл и покалывал. Было ощущение, что внутри что-то шевелится, стараясь вырваться на свободу. Ребята суетились вокруг нового товарища. Кто ворчал, кто пытался помочь, а кто постоянно бесцельно крутился рядом, не понимая, за что вообще он волнуется. Но Мусаши отмахивался от них, шутливо уверяя, что всё нормально и что бывало и хуже. Но никого такие доводы не убедили.    – Ты нас за идиотов не держи, – говорил Хани, уперев руки в бока. – Выглядишь даже внешне херово. Так что молчи лучше и лежи.    Вчера Мусаши уже показали душ и выдали новую чистую одежду. После жаркой удушающей котельной ему было невероятно приятно постоять под холодной водой, а потом выйти на свежий ночной воздух. Это немного отвлекло его от тягостных мыслей, но, засыпая, он уже не мог от них отделаться. Ему снились безумные странные сны. Они складывались в основном из звуков. Но иногда в них всплывали размытые образы. Мозг отчаянно пытался представить лицо Труа, но Мусаши казалось, что оно всё-таки выглядит иначе. Он точно не помнил самого содержания снов, но проснулся в отвратительном настроении. Ещё и боль накатила. Однако он не мог позволить себе показать свою слабость остальным.   Но когда солнце поднялось выше, боль постепенно ушла. К тому времени на базе остались только Джуго и Уно. Остальные ушли в дозор, а от Труа ничего не было слышно до сих пор. Но дверь в мастерскую была запрета изнутри. Уно нервно выхаживал под ней из стороны в сторону, прислушивался и старался догадаться, что же происходит внутри. Но ничего не слышал. А Джуго на террасе рассказывал Мусаши оставшуюся информацию.    Но она, как ни странно, быстро кончилась, и повисло неловкое молчание. Даже когда вернулся Уно, оно никуда не делось. Парень вопросительно осмотрел ребят.   – Вам разве не о чем поговорить? – спросил он наконец.   – Да как бы есть, – пробормотал Мусаши усмехаясь, – но что-то настроение… не то…   Уно сел рядом с ними, скрестив руки на груди. Недосказанность его злила, но он понимал, что не всё Мусаши и Труа могут сказать. Поэтому оставалось только наблюдать за лицами, ожидая, когда они выдадут ошибку.    – Это из-за боли? – спросил Уно, сразу поняв, что это не так.    – Да… А ещё ночью плохо спал. Непривычно тут…    – Неудивительно, – пожал плечами парень. – Ты же всё это время был в подвале. А теперь сразу попал на крышу и в нашу компанию. Навевает воспоминания, а?    Мусаши улыбнулся, покачал головой. И снова обернулся к Джуго. Тот молча следил за их разговором и казался незаметным, если не знать, что он здесь есть. Мусаши было интересно узнать, насколько он изменился с их последней встречи. Уже то, что у него каким-то чудом есть отношения, в корне отличало его нынешнего от его прошлого.    – Труа мне говорил, что вы встречаетесь, – начал наконец Мусаши неуверенно.    – Да, уже больше двух месяцев, – сказал Уно довольно.    – Ты считал? – искренне удивился Джуго.     – Конечно! Ну, точнее не считал, а просто дату в календаре отметил.    Он чуть было не спросил у Мусаши про них с Труа, но вовремя прикусил язык. Что-то было не чисто в этих отношениях. Сейчас Уно видел это кристально ясно. И пока решил не лезть, а просто всё тихо и осторожно разузнать.    – Как вас вообще угораздило?... – спросил Мусаши, но запнулся, подумав, что спрашивает слишком небрежно.    Но так думал только он. Уно сразу понял, что парень хотел сказать, и охотно стал рассказывать. Джуго шипел на него какое-то время, смущённо не желая, чтобы он говорил об этом. Но Уно прижал его к себе, и парень стих под нежными поглаживаниями по голове. По ходу рассказа, на самых трогательных и чувственных моментах, Уно наклонялся к лицу Джуго и целовал его. А сам в это время поглядывал на Мусаши.   Тот заметно притих. Сник и словно бы ушёл в себя. Уно сразу понял, что он пожалел о том, что спросил. А понять, почему, не составило особого труда. Уно отпустил Джуго и кратко закончил историю. Получив нужный ответ, он и сам помрачнел. Настроение пропало и у него. И на этот раз, это заметил Джуго. Одного его взгляда хватило, чтобы Уно услышал обеспокоенный вопрос. Но так же взглядом ответил, что всё нормально, и улыбнулся.    Про себя Джуго почувствовал ложь и отвернулся. Они уже понимали друг друга по жестам и выражениям лиц. Только Уно часто ошибался, что было очень необычно, но придавало их отношениям особый интерес. Но сейчас Уно в ярости кусал язык, не понимая, что чувствует Джуго и не имея возможности спросить в присутствии Мусаши. Но ему не понравилось, как парень отвернулся от него.    – А вы чего на базе остались? – спросил Мусаши, отгоняя от себя грустные мысли.    – За тобой наблюдать и тебе всё показывать, – ответил Уно. – Хотя тебе должен всё рассказывать и показывать Труа. Но… он видимо не в духе. Что-то он странный какой-то. Не находишь?    И посмотрел прямо на Мусаши, ожидающе замолчав. Тот поёжился и пожал плечами. Опустил голову к костру.    – Кстати, – продолжал Уно, – Труа же дал тебе таблетку. Что-нибудь чувствуешь? Может что-то уже восстановилось?   – Пока нет, – быстро ответил Мусаши. – Если что-то случиться, я скажу.    – Лады, – бросил Уно и встал. – Труа в мастерской. Может мне его позвать? А то нам на дозор надо.   – Н-нет!... Не стоит!... – замахал Мусаши руками.   Но Уно уже ускользнул в темноту этажа и исчез за ней. Джуго какое-то время смотрел ему вслед, а потом обернулся к Мусаши. Тот весь дрожал, сжав в руках края рубашки, обращенный лицом к выходу. С ужасом ожидал услышать оттуда знакомые шаги.   Джуго положил голову на колени, разглядывая парня, а потом пустым голосом спросил так, что по коже Мусаши пробежали мурашки:   – Что-то не так?    Он замер, боясь двинуться. Словно от этого он моментально будет пронзён насквозь невидимым лезвием. Он знал, с каким лицом Джуго сейчас смотрит на него. И ему стало резко не по себе от того, что он не может его увидеть. Неизвестность – самый большой страх того, кто вечно в темноте. И из этой темноты на него пристально смотрели бездонные глаза, переливающиеся в сером дневном свете всеми цветами. Видимыми и невидимыми человеческому глазу.   Он сглотнул выросший в горле ком и отвернулся. Но только яснее почувствовал на себе липкий взгляд. Он чувствовал его до тех пор, пока на террасе не показался Уно, тащивший за шиворот Труа. Они моментально развеяли цепенящее наваждение шумом своего спора. Труа упирался, хватая друга за руки, но тот даже под угрозами не отпускал воротника рубашки. Наконец подвёл парня к костру и взял Джуго за руку, поднимая его. Парень будто ожил – морозящий взгляд исчез. Он и Уно быстро переглянулись и моментально исчезли с террасы, захлопнув за собой дверь.     При виде Мусаши, Труа похолодел. Ноги его подогнулись, но он не стал садиться. Он хотел быть готов к тому, что придётся убегать как можно скорее. Схватил себя изо всех сил за локти и отвёл глаза на простор Завода.    – Труа… – начал было Мусаши дрогнувшим голосом.   Но парень прервал его резко. Так холодно, что Мусаши отклонился назад, а душу его пронзила тысяча осколков.    – Я уже всё сказал. Почему ты ещё хочешь что-то обсудить?   – Даже не знаю, – усмехнулся Мусаши, стараясь спрятать боль поглубже в сердце, – Может потому что мы не поговорили нормально?   Труа отшагнул к парапету, не оборачиваясь. И невольно Мусаши оцепенел. Он вслушивался в каждое движение парня со страхом. Он был для него как нечто неизвестное, необузданное, способное сотворить что угодно, даже вредящее собственной жизни. В секунду исчезнуть и появиться совсем близко, обжигая своим лёгким дыханием и сладким голосом.   – Мусаши, я сказал все, что хотел, – шумно выдохнул Труа. – Я понял, что всё-таки натурал. И мне уже противны дальнейшие разговоры на эту…   – Тогда почему я слышу сомнение в твоём голосе?    Они, обращённые спинами друг к другу, ощутили, как воздух натянулся подобно струнам. Задребезжал и больно ударил в виски биением сердца.   Мусаши сказал это просто так. Просто чтобы не слышать больше страшных слов Труа. Но попал в самую точку. Понял это, когда парень судорожно схватил ртом воздух и сжал руками голову. Не нужно было видеть, чтобы понять это. И всё же Труа стиснул зубы, в ярости от своей слабости, и повернулся к Мусаши с вызовом в глазах. Но тот опередил его пыл:   – Прости, прости. Мне лучше молчать. Знаю. Но может ли тот, кто сам на меня залез когда-то и потребовал оттрахать, говорить, что ему противны разговоры о подобного рода отношениях? Наших отношениях!   Под конец он не выдержал и повысил голос. Обида съедала его изнутри, вырываясь гневом и бранью. Он хотел сказать ещё что-то, но вдруг понял, чего сейчас наговорил, и в ужасе закрыл рот рукой. Но опоздал. Труа, не зная плакать ему или кричать, прошипел что-то невнятное в ответ и бросился с террасы, с грохотом распахнув дверь. Мусаши вскочил, кинулся было ему вслед, но в панике потерял равновесие и рухнул на колени. Удар сотряс его до самой макушки. Если бы у него были глаза, из них точно бы полетели искры. Но всё это его не волновало. С минуту просидев в тишине, слушая лишь шум ветра, понимая, каким монстром сейчас стал, он заплакал. И совсем не сразу понял, что слёзы действительно текут. Из левого, потерянного последним, глаза. Которого раньше не было.  ***   Труа промчался мимо сидящих под дверью Джуго и Уно и закрылся в мастерской. Опять. Что бы ни случилось, он бежал туда. Где бы ни случился кошмар, он бежал туда. Это место стало его неприступной крепостью. Его островком одиночества и спокойствия. Но с другой стороны, оно стало для него газовой камерой. Где ядовитые пары, клубясь в замкнутом пространстве, поедали душу изнутри. Жгли открытые кровоточащие раны, уничтожая рассудок. Медленно и мучительно.    Он подбежал к столу и одним резким движением снёс с него всё: инструменты, чертежи, готовые гарпуны. Гарпуны…   Он упал на колени перед плодом своих стараний. Поднял его на руки, как нечто живое, как нечто обиженное его импульсивной жестокостью, как нечто, связанное с мимолётным наивным счастьем, и улыбнулся. Заплакал, прижимая механизм к груди. Погладил его по стальному боку и поцеловал сквозь маску. Закрыл глаза, покачиваясь из стороны в сторону, что-то шепча.    Вскинул голову и успокоился. Отложил гарпуны, похлопав их осторожно по наручным частям. Встал и принялся наводить порядок. Он давно перестал обращать внимание на своё безумное поведение. Он знал, что поехал крышей уже давно, но не хотел ничего делать. Хотел просто упасть где-нибудь замертво, чтобы больше ни одна проблема его не касалась. Но чувствовал за собой ответственность перед товарищами. И только поэтому держался от последнего похода за парапет.    Внезапно в дверь постучали. Труа вскочил с охапкой бумаг в руках и попытался стереть слёзы. Положил всё на стол и подошёл к двери. Слушал, что из-за неё скажут.    Уно постучал снова, но уже настойчивее. Когда ему в очередной раз не ответили, осторожно спросил:    – Эй, Труа, ты там как?   Джуго стоял рядом, тоже прислушиваясь. Он то и дело оборачивался в сторону террасы, не зная, за кого больше переживать. Пока не понял сам, что переживать надо за всех сразу. И за Мусаши, и за Труа, и за Уно.   Наконец Труа открыл дверь. Трясущимися руками отцеплял замки и щеколды. А когда появилась малейшая щель, Уно сам распахнул дверь, ворвавшись в мастерскую вихрем напряжённого волнения.    – Да что произошло?! – не выдержал он.    Труа отшатнулся. Не нашёлся что ответить и прокричал, стиснув кулаки:   – Это не твоё дело!   Уно оскорбило такое обращение, но только сильнее раззадорило. Он в мгновение оказался перед Труа, навис над ним тёмной скалой с таким выражением лица, что Труа сразу потерял дар речи. Съёжился, стал маленьким и беспомощным. И пожалел, что не подумал перед тем, как сказать.   – Ты на меня тут сопрано не повышай, – прохрипел Уно, грозя пальцем, как мать грозит провинившемуся ребёнку. – Взял моду прятаться в свою нору. Ты чё, крыса какая-то? Или таракан? А ну сопли подобрал и угомонился. Носишься тут как перепуганная школьница и на людей так же срываешься.    Труа опустил взгляд. Против слов Уно он ничего не мог поставить. Неловко сжал локти и виновато пробормотал:   – Прости.    Уно вздохнул, проведя рукой по его голове, и направился к выходу.    – Ладно, ты меня прости. Не должен я лезть в твои дела. Просто знай, что не один ты из-за них переживаешь. Если нужно, моё плечо для плаканья всегда открыто.    Дверь захлопнулась, оставив Труа в полном недоумении, но с лёгким сердцем. Он впервые понял, как счастлив иметь поддержку в лице Уно. Он всегда был рядом, был готов помочь, но не показывал этого навязчивыми разговорами и приставанием. Труа знал, что всё делает неправильно. Но не хотел использовать чужую помощь. А как справиться со всем, пока не имел ни малейшего представления.   Опустился на пол и растянулся на нём с мучительным стоном. Долго сверлил взглядом потолок, пока силы не покинули дрожащее тело, и оно не провалилось в глубокий сон. ***   Под вечер вернулись Хани и Сейтаро. С разведки принесли еды и материалы для пошива одежды. Нашли на террасе одного Мусаши. Он сидел как вкопанный перед огнём и водил рукой над его пламенем. Заслышав ребят, обернулся к ним. Но понял, что это не Уно и не Джуго, и снова обратился к костру.    – Чё за траурная атмосфера? – проворчал Хани, оглядывая террасу.    Мусаши пожал плечами.    – А тут должны быть пляски с бубнами?   – Да хоть с пиками!    Ребята подошли к костру. Сейтаро сел и разложил перед собой ткань, увлечённо её разглядывая. Примерял в уме, что и сколько можно сшить из неровных кусков кожи и небольшого рулона полотна, похожего на мешковину. Хани уже по-привычке прошёлся по базе, собрав ингредиенты и имеющуюся кухонную утварь. Тоже сел. Стал возиться с продуктами, но при этом поглядывал вокруг: на Мусаши, на дверь, на люк в полу.    – Где эти два гандона? – наконец спросил он, но скорее у воздуха, чем у кого либо из присутствующих.    – Зачем же так грубо? – подал было голос Сейтаро.   – Да потому что уже время, а они шляются хер пойми где! – прервал друга Хани, постучав пальцем по циферблату наручных часов. – Я молчу уже про эту истеричку.    – Хватит. Успокойся, пожалуйста, – шёпотом потребовал друг, наклоняясь ближе к нему и поглядывая осторожно на Мусаши. – Давай не будем усугублять. Тут, как ты сам сказал, и так траур.    Хани вздохнул, закатив глаза, и стих. Сейтаро, довольный тем, что смог его успокоить, обернулся к Мусаши. Тот не шелохнулся, хоть и прекрасно слышал их разговор, несмотря на шёпот.    – Ты тут целый день один сидел? – поинтересовался Сейтаро у него, дружелюбно улыбаясь.    – Не совсем. Сначала с Уно и Джуго, потом с… Труа… Потом опять пришли Уно и Джуго. А сейчас вы.    – Не одиноко тебе тут было?    – Я привык. Не парься, начальник, – усмехнулся Мусаши.   Но Сейтаро увидел печать грусти на его лице. Сковавшую губы и не дающую им растянуться в здоровой улыбке – выходило лишь её натянутое подобие. Парень переглянулся с Хани, но тот только пожал плечами, продолжая свою работу.    – Не называй меня «начальником». Во первых, я не твой надзиратель. А во вторых, мы не в Нанбе, – пробормотал Сейтаро.    – Да я прикалываюсь, расслабься, начальник, – отмахнулся от него Мусаши.   – Знаю, – смущённо поспешил оправдаться парень. – Просто я тогда неловко себя чувствую.    – Да ну етить вашу мать, – ворчал Хани. – У каждого свой загон и травма. Вашу ж налево, тут есть здоровые люди, дружащие с головой?    Мусаши снова пожал плечами, подпёр голову кулаком, вслушиваясь в треск огня. Сейтаро подавился воздухом, в глубине души обидевшись на друга. Но сам скоро понял, что тот прав. Ещё в Нанбе людей «с прибабахом» было достаточно. А теперь их сдавил и задушил этот мир. Дожал из них последние капли нормальности, заполнив страхом. Но почему-то парень не расстроился. Точнее осознал, что расстраиваться незачем. Если постоянно из-за всего ныть и причитать, станет только хуже. Они могут помочь друг другу вернуться в нормальность. Труа уже начал помогать, обосновав базу и собирая старых знакомых. Остальные, сами того не понимая, тоже помогали, общаясь и выполняя отведённую им работу. Да, сейчас в их обществе было что-то не так, но это не значит, что это нельзя исправить. Просто нужно, чтобы люди сами были не против помощи.    Эти мысли облегчили сердце Сейтаро, и он принялся за свою работу. Пока Мусаши не хочет говорить, он всё равно ничего не скажет. Просто нужно ждать момента, когда он будет готов, и поддержать, если будет нужно.   Мусаши почувствовал, что вокруг стало спокойно. То ли интуитивно, то ли по плавным шорохам движений товарищей, которые будто расслабились. Так странно их поведение влияло на его внутреннее состояние, что он покачал головой, усмехаясь.    Но внезапно на террасу вышел Труа. Бледный как мел, с покрасневшими глазами. Он нёс в руках несколько бумажных свёртков. Осторожно, как нечто невероятно ценное. Положил перед Мусаши, не сказав ни слова, и пошёл обратно.   – Э! – окликнул его Хани. – Куда собрался?    – Сами всё покажите, – отрезал тот, не оборачиваясь.   Но Хани, догадавшийся, что находится в свёртках, подскочил и ухватил его за рукав. Потащил обратно к костру.    – Ну уж нет, спасибо, – твёрдо сказал он. – Ты его спас. Так чего это мы должны ему всё показывать? К тому же ты эти гарпуны и делаешь.   – У меня есть работа! – продолжал сопротивляться Труа, вырываясь из хватки друга.    – Знаем мы твою работу. У нас тоже есть.    Мусаши вздрогнул, когда Хани со всей силы толкнул Труа в его сторону. Отклонился и замахал на них руками.   – Да не надо мне ничего показывать. Я всё равно ничего не вижу. Толку от меня не будет.   – Это пока что, – сказал Хани. – Мы уже знаем, что это была за таблетка. Так что рано или поздно всё равно придётся всё изучать. Но надо сказать, что в пространстве ты ориентируешься не хуже нашего.    Труа сдался, обречённо опустив голову. Долго смотрел на Мусаши, а потом резко взял его за рукав, подобрал свёртки с гарпунами и двинулся к выходу. Парень не успел возразить, как они уже оказались внутри башни. Труа вёл его к разлому. Там легче всего было научиться управлять гарпунами и не свалиться с огромной высоты.    Оказавшись вдали от товарищей настроение Мусаши резко ухудшилось. Ему было некомфортно в неизвестном пространстве, рядом с человеком, который одним своим присутствием внушает боль. Труа остановился, отпустив парня, и стал возиться с гарпунами. Разложил их на полу и стал собирать части. Мусаши в это время неловко переминался с ноги на ногу, неохотно водя руками по сторонам, как бы осматриваясь. Нашел стену и пошёл вдоль неё. И вдруг почувствовал пустоту под ногой, но остановиться не успел. Зашуршали осколки бетона, и Мусаши, потеряв равновесие, едва не полетел в разлом. Но его вовремя потянули за одежду назад. Парень взмахнул руками и упал на пол. В недоумении обернулся к спасательным рукам.     – Дурак ты… – вырвалось у Труа, но сквозь голос его послышался тихий вздох. – Что с тобой? Я думал ты прекрасно ориентируешься в пространстве.     – Просто задумался, – замялся Мусаши.    – Думай о чём-то неподходящем, когда полностью уверен, что в безопасности, – заключил Труа и протянул ему собранные гарпуны. – Вот. Надевай. Я думаю, сам ты справишься.     Мусаши осторожно взял механизм. Долго ощупывал его, а потом стал надевать. По сравнению с гарпунами Труа, которые ему довелось когда-то использовать пару раз, эти были гораздо массивнее. Тяжелее были наручные части, а ремни шире.   – Они отличаются от твоих, – произнёс Мусаши.    – Конечно. Я всегда их делаю специально под человека. Ты бы видел гарпуны Джуго, – начал Труа, не заметив, как увлёкся. – Твои гарпуны массивнее, потому что сами острия гораздо толще и надёжнее. Ты самый тяжёлый из нас, поэтому, чтобы они смогли тебя выдержать, пришлось менять. А вместе с остриями соответственно нужно было поменять и пазы в наручных частях и…   Он внезапно замолчал и съёжился. Неприятное чувство легло на душу. Он вдруг остро ощутил, с кем сейчас так беззаботно болтает.    – Прости, я слишком много говорю того, что тебе не нужно, – сказал он тихо, поправив очки.   – Да нет, – спохватился Мусаши, заслушавшийся его голосом. – Это… было интересно. Ты всегда так стараешься, когда создаёшь кому-то гарпуны?    Труа скривился. Недовольно посмотрел на парня и отвернулся.   – Да, всегда. И прошу, даже не клони в ту степь. Всё кончено.    – По тебе так не скажешь, – усмехнулся Мусаши. – Мы не можем просто обсудить…?   – Не можем. Не зли меня ещё больше. Мне тошно смотреть на свои ошибки. Так что не напоминай лучше.    Мусаши покачал головой и тяжело вздохнул. От этого вздоха Труа стало больно, внутри всё перевернулось. На глаза опять выкатили слёзы, но он их удержал, яростно проведя по глазами рукой. Ещё раз украдкой осмотрел сидящего парня. Сам не знал, зачем, но осмотрел. С нарастающей тоской понимал, что нуждается в нём. В его тепле и ласке. Уже хотел было пересилить себя и упасть в его объятия. Но вспоминая шрам, он охладевал в этой мимолётной решимости.   – Ладно, – сказал Труа, отбрасывая лишние мысли в сторону. – Надел? Тогда пойдём.   Он и сам был в гарпунах. Подвёл Мусаши к краю разлома. Дал ему ощутить его масштаб, найти место, где бетон заканчивается. Всё это время держал его осторожно за рубашку на спине. Но боялся прикоснуться к нему лишний раз.    Мусаши медлил. Он утонул в своих невесёлых мыслях и совершенно не мог сосредоточиться. А близость Труа сбивала его ещё больше. В конце концов он не выдержал. Развернулся, отстранив от себя парня и отошёл к стене. Труа недоуменно смотрел на него, не зная, что говорить. Но Мусаши сказал всё сам:   – Нет уж, хватит, – он трясущимися руками стал сдирать с себя ремни гарпунов. – Я так не могу.    Труа обеспокоенно бросился к парню, но наткнулся на его руки и, споткнувшись, остановился. Мусаши не дал ему подойти ближе и продолжил снимать гарпуны. Положил их перед собой на пол и отступил подальше. Дал Труа забрать их, а потом быстрым шагом устремился обратно на террасу по памяти, ощупывая стены и вслушиваясь в шорох бетона под ногами.    Труа, оставшись внезапно в одиночестве, опустился на колени перед гарпунами. Он не чувствовал уже грусти и разочарования. Внутри него было пусто. Но обидно. Он ведь старался их делать, а теперь они не нужны. Может это временно, и Мусаши одумается. А может и нет. Встал выбор: оставить их, спрятать подальше до возможных лучших времён, или же прямо сейчас выбросить в разлом.    Сначала схватил их яростно, уже замахнулся. Но обессилено уронил руки на колени вместе с механизмом. Прижал его к себе, как недавно уже прижимал. Поднялся и на негнущихся ногах пошёл к мастерской. Там отковырял одну из досок пола, служившую крышкой тайника, и положил в него гарпуны. В этом небольшом тёмном проёме скрывалось много интересных и старых вещей. И сейчас он захотел почему-то их вспомнить.    Первым достал пояс с инструментами. Его он носил ещё в Нанбе и просто не смог ни использовать, ни выбросить, после того, что с ним произошло. Сложно было сохранить подобные вещи в таком месте как Завод, но он смог. Прятал их повсюду, пока не сбежал и не обосновался здесь с Уно.    Подумав, вытащил свою старую одежду. Он находился в камере, когда внезапно оказался в этом мире. Не сразу понял, что произошло. Это было самое отвратительное чувство. До тошноты кружащее голову, оно дало понять, что всё изменилось. Когда его нашли надсмотрщики, он подумал, что всё ещё в своём мире. Но они сами сказали, что это не так. И наглядно это показали. На воротнике его старой формы все ещё зияло пятно засохшей крови. При одном только взгляде на него во рту появлялся железистый привкус. Страшно представить, что было бы с Киджи, узнай он всё то, что случилось с его подопечными.    Невольно усмехнувшись этой мысли, Труа достал из тайника последнюю древнюю, важную вещь – его очки. Конечно же очки, которые он носил теперь, не были теми самыми, первоначальными. Они полегли ещё при первой встрече с надсмотрщиками. Труа осторожно положил их на ладонь, разглядывая разбитые линзы и погнутые дуги. В свете масляной лампы они приятно блестели алой лакированной оправой. Потерять их было первой неприятностью в этом мире. Не то чтобы зрение было совсем плохим. Но без линз, без достаточного освещения и питания оно начало садиться. Добавились непосильные нагрузки, и теперь без очков он почти не видел. Это мешало работать и приводило к частым наказаниям, пока над ним не сжалились и не выдали новые очки.    Но они не подошли ему. Казалось, их сняли с кого-то другого: они болтались на носу и не держались за ушами. Приходилось обвязывать их верёвкой, чтобы не спадали. Но и в них он всё равно видел плохо. Если бы не встреча с Мастером, рано или поздно его бы точно убили как бесполезного, непригодного для эксплуатации человека.    Мастер не был экспертом по очкам, однако в его распоряжении был обширный выбор материалов и навыков. Когда Труа приставили к нему как подручного, Мастер тут же заметил его проблему и вместе с ним попытался вернуть парню зрение. Не с первой попытки, но они сделали подходящие очки, в которых Труа ходил и по сей день. Про себя он был уверен, что Мастер тогда спас ему жизнь.   От этих воспоминаний Труа улыбнулся. Бережно отложил очки и достал из темноты мятый бумажный конверт, пожелтевший от влаги и времени. Это была не его вещь, это не была вещь конкретно из Нанбы, но она была связана с важным событием. Открыв конверт, Труа не торопясь, на всю длину руки – и даже этого не хватило, чтобы достать полностью – вытащил прядь светлых волос. Ему было неприятно вспоминать, что тогда случилось. Но посмотреть ещё раз на остатки чьей-то былой личности было заманчиво.    Из воспоминаний его вырвал внезапный настойчивый стук в дверь. Труа вздрогнул и судорожно сложил всё обратно как было. Закрыл тайник и подошёл к двери. За ней оказался Хани. Он пристально смотрел на друга в тишине. Так долго, что Труа начал нервно заламывать пальцы на руках, опасаясь, что парень что-то знает. Но тот вздохнул с какой-то безнадёжностью в голосе и спросил спокойно:   – Ты есть придёшь, или тебе сюда принести?