Прямо по коридору

Этот сон был всех короче Буду я скучать, очень…

    Взгляд неотрывно цеплялся за плавающие палочки в центре чашки, словно они держались на поверхности благодаря силе мысли. Белый пар издевательски кружил и растворялся то ли в дорогом старинном фарфоре, то ли в голове у Гермионы. Она почти не обращала на него внимание, а потому не могла определить точно, что происходит перед немигающим взглядом.   Что же твориться в маленькой кудрявой голове?   Гермиона боялась, что мысли заведут куда-то не туда. Да-да, в плохое место, где она без сомнений оступится и провалится в кромешную темноту, из которой нет выхода.   Грейнджер постоянно вспоминала комнату таинственного Регулуса Блэка, которую нашла несколькими днями ранее. Тьма, пыль и нелепая табличка со странным именем хозяина комнаты, выведенным вычурным почерком, мешали думать и правильно проводить заученный утренний ритуал.   Порой Гермиона проливала кипяток на стол мимо чашки, теряясь в мыслях о тайне жизни незнакомого юноши или случайно задевала хрупким девичьим плечом деревянный дверной косяк, предвкушая новую гематому.   У Регулуса красивый почерк, нельзя отрицать.   И имя красивое… нет, необычное! Просто необычное. Гермиона часто себя поправляет, когда думает о Блэке дольше положенного.   Отчего-то она вообразила, как таинственный юноша сидит за письменным столом в своей комнате теплым летним утром и не спеша с предельной аккуратностью выводит каждую букву своего необычного имени.   Представляла, как перо может лежать в его изящном запястье, правом или левом. Любопытно кто он: левша или правша?   Интересно, гордится ли этот человек своим именем и гордится ли им самим его семья?   Возможно ли, что он является музыкантом и умеет первоклассно играть на фортепиано?   Мозг услужливо начал подкидывать образы тонких пальцев, мягко касающихся молочных клавиш, создавая пленительную и нежную мелодию. Возможно, он воскрешает старые воспоминания и нежные образы, проливая молчаливые слезы вплоть до последней ноты.   Или он играет страстно? Виртуозно и жадно, словно выплескивает через музыку свои переживания и чувства. Как жесткие пальцы, не жалея клавиш, проваливаются в них во всю силу, демонстрируя окружающим всю грязь и немощь его души.   Или напоминая об этом самому себе? Да точно, когда он играет в одиночестве в большом зале и его никто не слышит.   Совершенно один.   Подобные мысли навевали тоску и грусть. Да, Блэк вполне может быть пианистом.   Интересно, где он сейчас? Сколько ему лет и чем занимается?   Воспоминания о многолетней пыли не заставили долго ждать. Гермиона будто снова оказалась там. Его комната буквально единственное место во всем доме, где есть грязь и бардак, да еще в таком количестве!   Явно Регулуса не было здесь уже много лет. Но почему-то другие комнаты содержались в чистоте и порядке, в отличие от его.   Что же с ним случилось? Сердце разрывалось на части от любых предположений.   Гермиона вечерами вспоминала его образ на снимке в пошарпанном альбоме. Возможно, в единственной уцелевшей ценной вещи в этом доме, которая еще хоть как-то могла быть полезной.   И была. До определенного момента.   Все, что Гермиона могла узнать для себя из этого альбома она уже узнала. Удивительно, но, когда девушка вернулась к заветной книжице, все фотографии исчезли, словно там никогда ничего не было, как и текста в остальных книгах.   Поразительно!   Чай давно остыл.   Гермиона начала чувствовать легкое недомогание от недосыпа, но старалась не обращать внимание. Это сущие пустяки, когда на кону свобода существования.   Черные, словно воронье крыло волосы въелись в мысли, а вся аккуратность образа молодого человека давно поработила сознание Гермионы.   Такой юный и… несчастный?   Маленькая чайная веточка в центре чашки медленно опускается на дно, неизбежно теряясь в глубине среди собратьев. Гермиона это видит, но не замечает.   Дерзкий взгляд и эта нахальная ухмылка на снимке в семейном альбоме Блэков – вот о чем она думает! Это отвлекало и очень смущало Гермиону, и теперь Блэк являлся к ней во снах.   У девушки никогда не получалось разглядеть его лицо. Под пеленой мутного тумана зрение могло сфокусироваться только на конкретных деталях: нос, лоб, губы или глаза. Все остальное будто стерли резинкой на кончике карандаша.   И все же Гермиона была уверенна, что это именно он является к ней во снах – Регулус Блэк. Она узнала его по глазам. Прямо как на снимке.   Гермиона каждое утро пыталась вспомнить, о чем был сон, в надежде хоть на дюйм приблизиться к тайне, но безрезультатно. Она лишь плакала от безвыходности положения, в котором ей приходилось жить.   Он медленно, будто играючи, уничтожал ее спокойствие и заставлял сомневаться в здравости рассудка.   Вторая чаинка встретила чернющее дно, растворяясь в нем.   Зловещее подмигивание на фотографии.   Серые глаза, словно тонкая серебряная игла пронзала все органы чувств и нервные окончания, заставляя непроизвольно съеживаться от нарастающего недоумения. Гермионе было стыдно об этом вспоминать, но она продолжала истязать себя догадками и ненужными мыслями.   Что за надменность? Откуда она могла появиться в столь юном возрасте?   Такой же он заносчивый кретин в жизни, как его образ на фотографии?   Гермионе хочется верить, что нет.   Она больше не прикасалась к этому проклятому альбому, когда поняла, что кроме ветхих пожелтевших страниц в нем ничего не осталось.   Больше не ходила в библиотеку, но что-то упрямо ее толкало прямиком в пучину мрака неразгаданной тайны, которая легкой пеленой покрывало все поместье целиком внутри и снаружи.   Это было из разряда того, что нельзя объяснить, не получится. Слова невозможно подобрать и кажется, что ты и вовсе их не знаешь. Просто чувствуешь, а потому следуешь дальше, не разбирая дороги.   Гермиона нашла снимок Регулуса Блэка около недели назад. Ей не нравилось, что его серебристый взгляд и улыбка пронизывали каждый сон и ведение всякий раз, когда она закрывала веки.   Хмурые карие глаза, затуманенные раздумьями продолжали «топить» последнюю чаинку, пока та не сдалась и в итоге не пошла ко дну, присоединяясь к остальным.   Наконец, Гермиона моргнула, ненадолго отвлекаясь.   Она не поднималась даже на этаж, где была комната Регулуса. Девушка словно чувствовала, что ее там что-то поджидает, но удобнее было свалить вину на разыгравшееся воображение. Да, пожалуй, так и было.   Прошло уже несколько дней со всех интригующих событий, а Гермиона нарочито медленно проводила свой «утренний ритуал», растягивая время. Ей было страшно что-то обнаружить и одновременно ничего не найти.   Она просыпалась позже, чем обычно с мокрыми глазами и искусанными до крови губами. Гермиона не запоминала своих снов, но четко знала, что теперь видит их каждую ночь.   Видит его.   Порой она просыпается среди ночи от удушающих рыданий и сползает с кровати на холодный пол, чтобы остудить разум и поскорее прийти в себя.   В одну из таких ночей она четко запомнила его силуэт, черные потрепанные волосы и серебристые глаза с капелькой надежды и блеском от подступающих слез. Но это были другие глаза: не как у лани которые она видела в давнем сне словно в другой жизни, нет.   Не тот маленький мальчик. Гермиона уверена, это были абсолютно разные люди, которые решили навестить ее в странных сновидениях.   После окончательного пробуждения девушка старалась снять напряжение в теле, принимая ледяной душ каждое утро, пока стук зубов не станет привычным и размеренным, а мысли о юноше и его комнате окончательно не освободят голову. Холод пронзает мышцы, заставляя их скукожиться, а кости проявляются в новом, не менее пугающем облике.   И все это каждый день.   Сеточка вен под глазами выделяется нездоровым красно-фиолетовым цветом, словно это были следы тающей молнии на небе в дождливый вечер.   Слезы ведь похожи на дождь, правда?   Она разрешала себе часами сидеть на кухне, довольствуясь крепким кофе, который уже остыл, когда, вырвавшись из плена удручающих мыслей, вновь вспоминала о нем.   Или чай. Очень крепкий, почти что черный, как и пропасть между ней и тайной Регулуса.   Темнота и мрак — брат и сестра, которые присутствовали большую часть ее пребывания в поместье. Они сгущали пространство, но не разрешали в страхе зажмуриться и забиться в угол, а потому услужливо подкидывали разные зловещие образы, которые боишься признать за правду.   Но Гермиона не верила. Она упрямо шла вперед, но не потому, что не боялась.   Застрять в мертвой точке было куда страшнее.   Сны и новообразовавшиеся вопросы заставляли ее вставать каждое утро, идти на кухню, еле волоча ноги и думать, что же делать теперь.   Сомнений не было, дело было в таинственном Регулусе Блэке: ее существование здесь и одиночество вперемешку со странной неестественной атмосферой.   Она поняла это почти сразу, когда увидела его фотографию. Еще до «подмигивания» у нее в груди что-то болезненно щелкнуло и Гермиона поняла все правильно, однако не сразу осознала.   Но что ему было нужно? Где он сейчас и жив ли вообще?   Она задавала эти вопросы каждый день, но не приближалась к ответам, потому что боялась даже ложиться спать. Гермиона хотела, но остерегалась увидеть эти печальные глаза, грустную улыбку и немые мольбы о чем-то, что невозможно было разобрать.   Грейнджер твердо уверена, что его «знак» на фотографии ей не почудился.   Знак.   Это был знак, о котором она молила все время. Она ждала его с израненной, но до сих пор не погибшей надеждой. Знак, который бы уверил ее в правильности пути. И только недавно она осознала, насколько все серьезно и сложно.   Когда Гермиона случайно обнаружила комнату Регулуса Блэка она стала еще отчаянней. Стоило пройти вглубь, как ее душа словно была охвачена трепетным волнением, которым управлял тонкий незримый страх.   Просто дергал за ниточки, присоединенные к самым уязвимым уголкам психики.   Грейнджер начала превращаться в бедное запуганное животное, которого ранили будто бы нарочно. Смотрит прямо и не может разглядеть обидчиков.   Она не знает своих обидчиков.   Гермиона в тысячный раз старательно прокручивала события, которые произошли за последние дни. И можно было бы перестать это делать и жить спокойно, по крайней мере попытаться. Научиться не реагировать так эмоционально.   Однако Гермиона не могла, потому что, когда она коснулась дверной таблички, ее пальцы сковала сильная судорога и прошла только к следующему утру.   Гермиона часто поглядывала на свою левую руку. Ей хотелось расцарапать ее, обнажить вены и связки, чтобы убедиться, что ничего инородного внутри нет. Боролась с пленяющим желанием все разодрать на куски, лишь бы забыть то мерзкое ощущение.   Но дело на самом деле не в руке. Нет ведь?   Это зло, которое не получалось искоренить из своей юной страдающей души.   Керосиновая лампа, которую она забыла в библиотеке источала тепло, хотя и вовсе не горела.   Гермиона давно не зажигала ее и теперь получалось это сделать через раз, в лучшем случае.   Ощущение того, что кто-то или что-то держит ее в этом проклятом поместье, словно в плену, продолжало разрастаться бесконечными лианами склизких водорослей и опутывать жизненно важные органы, утягивая на дно.   Отчаяние.   — К черту! — буркнула Гермиона, истерично постав чашку на стол, чуть не разбив ее. — Это важнее.   Порой мысли заводят слишком далеко, а времени оставалось ничтожно мало. Гермиона чувствовала.   Девушка решительно направилась в комнату Блэка, не став тратить время на мытье чашки, как раньше. Ей не хотелось проживать в этом гниющем месте дольше возможного.   Гермиона была полна решимости, осознания и веры в существовании смысла всей затеи. Она выберется отсюда во что бы то ни стало.   Эта пламенная уверенность затуманила взор так, что девушка даже не заметила, как пошла в интересующую ее комнату другим путем, через северное крыло.   Там она еще не была. Не успела. Нашла нужное гораздо раньше.   Практически бегом по лестнице Гермиона добралась до третьего этажа минуя незнакомый коридор. Ее переполняли жажда правды и несокрушимая надежда.   Температура была гораздо теплее, чем во всем доме, но Гермиона едва обратила на это внимание, потому что еще немного и она бы врезалась в хозяйку поместья, неожиданно оказавшуюся за поворотом лестницы.   Как она там оказалась?   — Простите, мэм. — Гермиона не узнала свой голос из-за хрипотцы, вызванной долгим молчанием — Добрый день, мэм. — спохватилась девушка.   — Добрый день. — вздохнула хозяйка дома, устало переведя взгляд на стену.   Гермиона принялась внимательно рассматривать женщину. Изумление вызвало отсутствие былой надменности у старухи. Та словно состарилась еще на несколько лет. Как такое может быть?   Но еще Гермиону заинтересовало и то, что женщина так внимательно рассматривала.   На всю стену простирался темно-зеленый гобелен с портретами.   Семейное древо.   Серебренные витиеватые буквы потемнели от времени, складываясь в имена незнакомых людей. Да и сам гобелен в целом выглядел старым, потрепанным и немного грязным: пятна неизвестного происхождения были повсюду, края местами были потерты, а на месте большинства портретов зияли черные дыры с пожелтевшими жесткими краями.   Но по воле судьбы Гермиона заметила на полотне имя, которое словно было выгравировано с обратной стороны век.   — Регулус Арктурус Блэк. — скрипящий голос женщины раздался рядом.   Гермиона вздрогнула. Казалась, она никогда не слышала голоса хозяйки поместья, но он оказался приятнее, чем ожидалось.   Та, кажется, проследила за взглядом Гермионы или может, девушка просто долго разглядывала один из немногих уцелевших портретов на полотне.   Однако даты смерти под портретной рамой не обнаружилось.   «Значит жив» на мгновение улыбнулась своим мыслям Гермиона.   — Вы его знаете? — Гермиона рискнула расспросить, надеясь, что удастся получить новые зацепки.   — Мой племянник. — вздохнула женщина, обнажая на лице печаль. — Один из.   — Что с ним случилось и где он сейчас? — Гермионе словно развязали язык. Она сама себя не узнавала, но назад пути нет.   — Почем знать, может нам что-то и неизвестно? — скептично приподняла бровь женщина и слегка склонила голову вбок, не отрывая глаз от дражайшего лица, словно рассматривала картину знаменитого художника. — У него была репутация одного из умнейших и желанных молодых людей страны. Регулус пропал много лет назад.   — Я нашла альбом, — рискнула девушка. — и обнаружила его...   — Послушай, Гермиона, времени мало. — наконец повернулась женщина, рассматривая лицо Гермионы.   То, как женщина произнесла имя девушки у Гермионы вызывало странные чувства и вообще она не знала как к этому относиться. Ей захотелось спрятаться от столь внимательного взгляда старухи.   — Простите за дерзость. — подняла глаза Гермиона, стараясь не заострять внимание на услышанное. — Но у меня сложилось чувство…   — Мой племянник исчез, но, как видишь на гобелене отсутствует дата смерти. — тон стал будничным. — Потому что отрицает ее.   — Простите, я не ослышалась? Как гобелен может отрицать чью-то смерть? Это невозможно. Он же не живой! — усмехнулась Гермиона, словно перед ней стоит сумасшедшая.   — То, что произошло с Регулусом, не необратимо. Любую ошибку можно и нужно исправить. Ему нужна твоя помощь, Гермиона. — женщина рассматривала лицо девушки, стараясь найти ответы.   Как лучше всего объяснить девчонке? Направить? Преподнести информацию…   Сейчас хозяйка напоминала Гермионе волнующуюся Минерву Макгонагалл. Такая же сеточка морщин на тоненькой коже вокруг глаз и печальный взгляд, будто ее студенты совершили проступок и сильно разочаровали своего декана.   Почему Гермиона о ней вспомнила?   — Но когда я прикоснулась к табличке… я почувствовала… Как я могу ему помочь, если даже не имею ни малейшего понятия о том, где он сейчас и что с ним случилось? — заикалась девушка.   Она вдруг вспомнила блондинку. Не о Регулусе ли та говорила?   Хозяйка поместья выпрямилась и Гермионе даже показалась тень улыбки на морщинистом лице.   Женщина все поняла. Она все знает, но давно ли?   — Ты на правильном пути, дитя. — уверенный тон пронзил Гермиону и на мгновение оглушил, заставляя зажмуриться. В следующую секунду, когда девушка открыла глаза, на месте старухи растворялась легкая дымка.   Исчезла.   Невозможно!   Гермиона поморгала несколько раз, прежде чем убедиться, что она осталась в полном одиночестве.   Об этом свидетельствовало не только отсутствие хозяйки дома, но и тянущийся по коридору холодный сухой воздух, которого не было еще несколько секунд назад. В этом было что-то неестественное. Девушка боялась пошевелиться от шока. Свечи в светильниках одна за другой не спеша начали гаснуть.   Холод был искусственен, а потому опасен.   Гермиона рассматривала гобелен, читала шёпотом имена пустых портретов, пока не наткнулась на имя с отсутствующим ликом, произнесение которого отозвалось острой болью в левой руке.   Беллатриса Лестрейндж. Руку прострелило.   Грейнджер завизжала, схватившись за предплечье, которое, казалось, горело огнем.   Сквозь пальцы просачивалась алая кровь и копилась между фаланг, окрашивая молочную кожу и капая на пол.   Голову пронзил истеричный дикий женский смех и смрадное дыхание от гнилых зубов. Потеряв сознание, Гермиона упала на пол, а смех не прекращался, отдаваясь эхом в черепной коробке.   Лишь спустя какое-то время Гермиона очнулась от пронизывающего холода, который часто помогал прийти в себя с наступлением сложных времен. Может, это друг на самом деле?   Она аккуратно начала подниматься на ноги с трудом припоминая, где находится.   Руку саднило, но боль стихла, а Гермиона по-прежнему ее не отпускала. Не очень хотелось видеть, что скрывается под ладонью.   Девушка продолжала изучать гобелен, пока мечущийся взгляд не остановился на последнем портрете в самом низу.   Регулус. Забывшись, Гермиона коснулась его портрета окровавленными пальцами.   Она проследила за веточками, тянущимися от его портрета, и заключила, что у причины ее мук был брат.   «Один из племянников»   Сириус Блэк.   Его портрет отсутствовал точно так же, как и у большинства членов родословной. Но теперь был только Регулус.   Последний из Блэков.   Как она могла ему помочь? Что ей делать?   Как?   Он же не здесь! Его не может здесь быть!   Нет же?   Гермиона побежала в его комнату, как и намеревалась ранее, напрочь позабыв о боли в руке.   Сейчас это было не важно.   Открыв нужную дверь, она ворвалась внутрь. Как только Гермиона вошла, то сразу почувствовала, как стало тяжело дышать в его комнате. Было ли так раньше? Она сомневалась.   Мрак затаился в уголке, выжидая любых неосторожных действий гостьи. Гермиона снова взяла в руки табличку и внимательно прочитала вслух надпись, однако ничего не произошло. Следы крови от рук остались на витиеватых буквах и медленно капала с предплечья на пол. Гермиона этого не замечала.   Она присела за стол, и начала аккуратно разбирать все, что на нем лежало.   Это были старые письма, чистый пергамент, перья и несколько баночек чернил. На одном чистом свертке пергамента был оторван кусочек, но пропажу Гермиона нигде не обнаружила.   Борясь с чувством стыда, сжирающим внутренности за то, что она еще не сделала, но намеревалась, Гермиона глубоко задышала. Конечно, открывать чужие письма — верх неприличия, но девушка ведь на «правильном пути», и если эта дерзость способна помочь в ее ситуации, то именно так она и поступит!   Тишину нарушали шумное дыхание Гермионы, капающая на пол кровь и звук рвущегося пергамента. Одно письмо за другим.   Гермиона выяснила, что это была переписка между друзьями. Какой-то счастливчик отправился в морское путешествие. Что ж, аристократы могли себе это позволить.   Не обнаружив ничего полезного, Гермиона начала рыться в ящиках, которые оказались абсолютно пустыми, пока не почувствовала чье-то присутствие за спиной.   Очень ясно почувствовала.   Она замерла. Кровать и шкаф Регулуса Блэка находились в противоположной стороне, Гермиона стояла к ним спиной.   Холод осторожно приобнял ее за плечи своими гигантскими руками с длинными дымчатыми пальцами. Девушка обернулась, всматриваясь в темноту.   Никого нет.   Темный шкаф поглощала темнота и Гермионе казалось, что там что-то есть. Она долго вглядывалась, прогоняя возможные чудовищные образы. Это «что-то» разрасталось во всю величину шкафа и рычало, пока звук не становился отчетливее.   По крайней мере, Гермионе так казалось. Она видела шкаф, его очертания и понимала, что никого там нет, но одиночество и больное уставшее воображение строили жуткие образы и озвучивали рыком какого-то бешеного пса.   Стены словно сжимались, паника внутри неторопливо росла, напоминая волну будущего цунами.   Несмотря на всю осознанность галлюцинаций, Гермиона в ужасе выбежала из комнаты.   Что-то ее напугало. Или может, она не там ищет?   Гермиона внимательно посмотрела на дверь и увидела выцветшие следы от букв. Разобрать было сложно.   Ко…та Ор…она … Ва…   Девушка бросилась к гобелену и начала искать возможных хозяев комнаты. Она была уверена, что они точно связаны с Регулусом. Об этом свидетельствовали его личные вещи в их комнате.   Орион и Вальбурга Блэк. Отец и мать Регулуса.   Гермиона рассмеялась от такой глупости. Как она могла принять комнату родителей Регулуса за его собственную? Она не представляла. Может, потому что все комнаты здесь похожи так или иначе?   Позор.   Грейнджер продолжила поиски и к вечеру нашла комнату Регулуса. От части ей помог бледный след от таблички, которая когда-то висела на двери.   Она попыталась ее открыть, но та оказалась заперта.   Непонятно зачем, но Гермиона решила постучать. Никого и ничего. Ни единого признака Блэка, кроме следа на облупившейся краске двери.   — Глупо — девушка досадно хмыкнула и направилась в свою спальню.     Теплый воздух с яблочным ароматом приятно щекотал легкие и путался в аккуратно уложенных кудрях. Гермиона бродила по парку в одиночестве, любуясь красивыми цветущими деревьями. Легкое шелковое платье откликалось ветру на его игру, из-за чего немного оголялись ноги. Несмотря на летнее время на улице было пасмурно и серо. Только белые и розовые распускающиеся бутоны яблочных деревьев дарили приятную загадочную атмосферу.   Гермиона улыбалась.   Картина действительно была прекрасна. Девушка медленно уходила вглубь парка, любуясь яблонями и розовыми кустами. Шипы были неестественно большими, но Гермиона не обращала внимания.   По каменной заросшей тропинке она набрела на место, где стоял заброшенный фонтан с красующимся на нем львом. Мох добрался до статуи на вершине фонтана, но это не выглядело страшно или отталкивающе. Прямо под раскинувшейся веткой цветущего яблочного дерева располагалась небольшая каменная скамейка, тоже покрытая мхом.   Гермионе отчего-то захотелось коснуться волшебных цветов, и она забралась на скамью, приподнимая одной рукой платье, чтобы не споткнуться. Девушка встала на носочки и вытянула руку вверх в надежде дотянуться до заветной цели.   — Еще немного…— прошептала Гермиона, продолжая тянуться к ветке, как едва не оступилась.   — Позвольте помочь. — чье-то дыхание обожгло ухо, и девушка следом осознала, что ее придерживают за талию, предотвращая нелепое падение.   Мужская рука накрыла ее запястье, но остановилась едва дотянувшись до веточки.   Гермиона обернулась и встретилась с холодными серыми глазами. Она готова поклясться, что наверняка выглядела нелепо, однако ничего не могла с этим поделать, а потому продолжала разглядывать юношу, стоящего перед ней.   — Вам следует быть осторожней, мисс…? — улыбнулся брюнет, возвращая взгляд к яблоне и сокращая расстояние между собой и девушкой. Гермиона уже хотела возмутиться, как вдруг послышался хруст тонкой ветви.   — Просто Гермиона. — опомнилась девушка. — Спасибо, что спасли. — Она неловко опустила взгляд, не зная, что еще сказать.   Молодой человек обворожительно улыбнулся и отступил на шаг назад, спускаясь со скамьи. Он следом помог Гермионе, но уже держа ее за руку. Девушка отметила, как холодны его руки. Регулус протянул вторую руку, в которой держал веточку с десятком бело-розовых цветов.   — Благодарю Вас, мистер? — Гермиона радостно улыбнулась и приняла подарок, медленно поднося к носу, чтобы ощутить нежный аромат и запомнить этот волшебный момент.   — Блэк. — улыбнулся парень. — Регулус Арктурус Блэк, к вашим услугам. — он галантно наклонился и поцеловал запястье Гермионы.   Мерлин, если бы она могла, то точно превратилась бы в помидор.   — Как ты здесь оказалась, Гермиона? — он неохотно присел на скамейку, оказавшись на уровень ниже.   Гермиона обратила внимание на то, как он щурится, то ли от раздирающих его подозрений, то ли от пробивших затяжные облака лучей солнца, падающих на холодные серые глаза.   — Не слышала, как ты подошел. Долго наблюдал за мной? — прищурилась Гермиона.   Регулус усмехнулся, пряча взгляд, понимая и принимая условия их игры. В следующее мгновение он посмотрел на нее и стал немного серьезнее. Он поднялся и подошёл настолько близко, насколько позволяли нормы приличия.   — Не пойми меня неправильно, но я должна идти. — Гермиона начала отдаляться.   — Конечно. — Регулус рассматривал ее лицо, будто не мог вспомнить, где видел эту девушку раньше.     Наверняка, это не слишком красиво, но Гермиона не думала о том, как внимательно она рассматривает молодого человека.   — Знаешь, — задумчивый голос вывел девушку из транса. Несколько секунд он думал, стоит ли продолжать — ты прекрасна, как рождественское утро, Гермиона. — Регулус немного наклонился и его холодные губы невесомо коснулись теплой розоватой щеки Грейнджер.   Сердце забилось чаще, а в животе что-то трепетно защекотало.   Гермиона ничего не ответила, лишь улыбнулась самой теплой и доброй улыбкой, на которую была способна.   — Еще увидимся, мисс Грейнджер. — он грустно улыбался, его глаза были полны печали. Гермиона вмиг потеряла улыбку. По коже побежали мурашки, а с неба начали падать большие капли. Хлынул дождь, но Регулус оставался таким же спокойным. Неясно, от холода или внезапного волнения, девушка обняла себя за плечи в попытках унять нахлынувшую дрожь.   Голова закружилась и Гермиона упала, теряясь в пространстве. Она не почувствовала холода чужих рук, которые смогли бы ее удержать. Вместо этого ощутила соприкосновение с чем-то жестким. Она открыла глаза и поняла, что находится в своей спальне на полу, запутавшись в толстом одеяле.   — Это был всего лишь сон, Гермиона. — девушка села на полу и обняла колени, стараясь остановить подступающие рыдания, который начинали душить с неистовой силой. — Всего лишь сон.   Очередной, который она не запомнила. Никаких деталей, даже голос Регулуса. Суть разговора она тоже не могла вспомнить, однако знала, что конец ее не сильно обрадовал.   Все в нем настораживало. Он настораживал.   Что они делали, куда ходили и прочее просто вышибло из памяти в момент удара об пол, судя по всему. Совершенно ничего. Лишь его глаза и улыбка, как обычно.   Что за издевательство? Она не хотела больше, чтобы он являлся к ней во снах, потому что… она страдала.   Страдала после каждой такой ночи. Страдала, потому что устала считать выпирающие кости, глядя на свое отражение утром. Страдала, потому что кашель раздражал связки до металлического привкуса во рту, причиняя острую боль и подавая новую порцию страха. Страдала, потому что очередной задетый дверной косяк или дверца шкафа дарила неестественно яркие гематомы. Страдала, потому что ей было больно за него.   Гермиона обняла себя сильнее, не замечая боли в теле, которая с каждым днем была все ощутимее. Нервы сдают, дышать становится тяжелее с каждым часом. В какой-то момент она перестала себя сдерживать и заплакала навзрыд, визжа и изредка ударяя пол хрупкими кулаками.   Казалось, во всем доме можно было услышать этот душераздирающий плачь.