Я Вас любил: любовь еще, быть может, В душе моей угасла не совсем; Но пусть она Вас больше не тревожит; Я не хочу печалить вас ничем. Я Вас любил безмолвно, безнадежно, То робостью, то ревностью томим; Я Вас любил так искренно, так нежно, Как дай Вам Бог любимой быть другим.
***
— Да уже все заметили, как вы друг друга выжигаете взглядами, блять, хватит вести себя как дети. Она просто так думаешь за тебя вступилась сегодня? Просто так решила бросится под Лизу, чтобы она ей пол ебла разнесла? — Вмешивается в их разговор Диана, сидящая рядом, которая всё это время молча слушала, изредка бросая на них косые взгляды. Романова кивает ей головой, словно подтверждает слова блондинки, а Токарова опускает глаза в пол. А зачем она за неё вступилась? — Света, ей сейчас нужна твоя поддержка. Не будь сукой, иди к ней. Засунь свою неуверенность к себе в жопу, скажите друг другу спасибо хотя бы, — Продолжает свою долгую тираду Адаменко, — Просто поблагодарите за то, что вы вступились друг за друга. Ты чуть руки не лишилась, а ей лоб разбили, нахуй. Ты видишь? Вы пожертвовали друг другом, блять! Это разве не причина для разговора? *** Пока Свете руку бинтовали, времени поразмышлять над случившимся было уйма. Мыслей было так много, что от них голова уже начинала болеть, а мозг отказывался думать адекватно. Почему Цветик вступилась за неё? Второй раз уже, между прочем. Версии по поводу того, что Есения просто хотела таким образом помочь блондинке одновременно грели и расстраивали, но разум строил ещё множество других логических цепей, от неопределенности завязывая узел за узлом внутри Токаровой. Безусловно, правильнее всего было просто поговорить с Есенией, всё выяснить, но как только эта мысль возникала в голове, девушка душила её голыми руками. Порез на ладони был глубокий, настолько глубокий, что медики боялись как бы не пришлось ехать и зашивать эти «последствия драки». Но все обошлось только обработкой, бинтом и парочкой больных минут. После того, как Свету отпустили, удостоверившись, что ничто кроме ноющей ладони (и души) её не беспокоит, она помчалась к Маше, которая ждала блондинку, допивая то, что было налито в стакан ещё часом ранее. Операторы потихоньку убирали камеры, оставляя только самые необходимые, чтобы в случае чего, если вдруг повезёт, заснять ещё несколько потасовок. Пацанки терпеливо ждали когда их наконец отпустят, так же спокойно сидя на своих местах. Суматоха растворилась, будто её и не было. Лиза о чем-то болтала с Милой, потирая больную после драки спину, неприятно корчась. — Мне нальёшь? — Садится Токарова на стул рядом с Романовой, указывая лёгким мотком головы на жидкость, что была в её руках. — Ты к ней, типа, настолько ничего не чувствуешь, поэтому пошла Макарову бутылкой по спине пиздить? — Усмехается Маша, почти что стебётся, игнорируя заданный ей ранее вопрос. Света глаза в пол прячет, боится, как бы ничего не прочитали в них. Понимает же, что это отвратный поступок. Нападать со спины подло, а она это сделала ещё и с помощью бутылки. Становится стыдно, девушка виноватой себя чувствует после такого действия грязного, но в голове всплывает образ того, как Лиза Есю в пол вбивает всеми силами, а глаза у неё горят алым пламенем, и обида в горле снова поднимается, подступая ледяным комом. Уже как-то и не стыдно. — Я не могла стоять и смотреть на то, как её пиздят. Если подъебывать дальше будешь, то я уйду, — Предупреждает и на полу что-то невидимое ногой вырисовывает. — Да понимаю я всё, но осуждаю. Ты сама знаешь, что это хуёво. Но я тоже так сделала бы, — Хлопает по плечу, — Ты с ней хоть говорила о том, что она нравится тебе? Света после такого вопроса мнётся, не знает что ответить. Она сама ещё не определилась, нравится ли ей Еся, или это просто влечение мимолётное. Вернее нет. Еся ей не нравится, это просто.. их странное поведение так влияет на ситуацию. Она не чувствует ничего в сторону брюнетки, не-ет. Слишком быстро. Всё закрутилось слишком быстро, слишком непонятно. Еся заела у неё в голове, как пластинка, которую выключать даже не хотелось. Но выключить надо было. — Ну..мы с ней не совсем говорили.. — Кусает губу, не знает стоит ли вообще говорить о том, что вырывается наружу, — Всмысле мы.. ну, мы вообще не разговаривали с ней после того как.. блять. — Всмысле вы с ней не разговаривали? — Машка глаза свои округляет в немом удивлении, не совсем понимая, что до неё донести хотят, — Что прям вообще-вообще? Вы не разговаривали с ней вообще, блять? Чёт хуйня какая-то. — Не.. — Но ей договорить не дают. — А как ты тогда втюрилась в неё? Внешка понравилась что-ли? Не ну она конечно сосочная, но я бы ещё к характеру присмотрелась, Светк.. — Да, блять, я что вообще ебанутая что-ли по твоему? — Перебивает в ответ, — И не называй её больше так, — Получается слишком резко и грубо, поэтому в конце добавляет мягкое «пожалуйста», чтобы хоть как-то углы смягчить. Маша кивает головой, особо не запариваясь. Понимает же, что Токарова сейчас на эмоциях, её легко из себя вывести, даже пытаться не стоит. Романова бросает лёгкое «извини» и ждёт, что ей дальше скажут. — Мы с ней в тот вечер.. когда вечеринка была.. — Отводит Света взгляд, размышляет, а стоит ли ей говорить об этом? Да, они с Машей нашли общий язык, у них много общего и они достаточно сблизились. Но то, что происходит между ними с Есей слишком сокровенно. Слишком не для лишних ушей. Эти воспоминания, которые она так бережно хранила на подкорках своего сознания, должны были оставаться только между ними. Эти воспоминания, которые Света прячет на несколько замков от чужих глаз, словно жемчужину. Никто другой не должен был об этом знать, словно это что-то интимное, что не принято обсуждать среди других, кто может похитить её счастьё. — Да рассказывай ты уже, блять. Ты думаешь мне, типа, делать нечего, чем про вашу личную жизнь всем пиздеть? — Словно читает её мысли, — Ебались что-ли? — В шутку произносит и сама начинает смеяться громко, привлекая к себе лишнее внимание, а потом ещё и давится этим смехом, пытается откашляться, но без помощи не получается. — Ну.. — Молчит пару секунд, давая Маше времени, чтобы успокоится, хлопает её по спине, чтобы в себя пришла, — Нет. Да вобщем ничего не было. Просто поговорили. После этого мы не общались больше, — Не решается всё-таки правду сказать. Это должно оставаться только на семи замках. — А-а, вы всё-таки разговаривали. Так в чем проблема? Подойди и поговори. Не понимаю я твоей депрессии, — Романова поправляет кепку, которая сползла на лоб и лыбится. Так искренне желает помочь, сидит и долбит в одну стену, лишь бы до Светы дошло. Даже при синяках остаётся такой же солнечной как и раньше. — Я же не могу просто подойти и поговорить.. — Голос снижается, становится проблематично услышать её сквозь множество голосов в комнате, но Маше это удаётся. — Да почему-у-у, блять. Я не могу понять, ты что-то скрываешь что-ли от меня? — Прищуривает глаза и наклоняется ближе, как будто на лбу у Токаровой правда написана самым мелким шрифтом, и ей нужно только присмотреться, чтобы её прочитать. — Нет, — Резко отвечает и как от огня одёргивается, который все её секреты обнажить может, — Ничего я от тебя не скрываю, Романова, успокойся, — Уже в более убедительной манере врёт, одёргивая юбку. — Тогда ты идёшь к ней прямо сейчас, разговариваешь ещё раз, блять, признаёшься в своих чувствах, она признаётся тебе в своих и вы живёте счастливо, заводите три собаки и семь кошек.. — Тараторит без остановки, повышая свой голос. — У неё аллергия на кошек, — Тихо перебивает, улыбается, вспоминая первый день их знакомства и то, как эта информация попала ей в руки. *** — Я так животных обожаю, ты бы знала. Они мне прям друзей заменяли первое время, когда я переехала в новый город, — Есения воодушевлённо рассказывает о чём-то, совершенно не задумываясь о том, слушают ли её вообще. Мужчина в форме, который являлся их смотрителем, сейчас зачитывал им их же «грехи» из жизни, за которые они якобы были посажены в эти клетки. После прочтения одна из пацанок должна была назвать свою фамилию, признавшись в том, что это совершила она. Ева Эванс, после того, как её обвинили в издевательстве над животными, отреагировала очень резко. И между Есей и Светой поднялась дискуссия о братьях наших меньших. — Да-а, реально, — Соглашается Токарова с «Цветиком», как она прозвала девушку ранее, — Я вообще не понимаю, типа.. животных бить это ж.. это ж полный пиздос. Я больше всего кошек люблю, они такие хорошенькие. Ты любишь кошек? Поудобнее укладывается на чужих коленях, не зная куда положить собственные руки, в конечном итоге помещает их на живот брюнетки и слушает внимательно, одаривая Есю пьяной улыбкой. — Бли-и-ин, чёто у нас тут с тобой не срослось. У меня на кошек аллергия дичайшая, — Произносит расстроено Есения, словно они уже покупать этих кошек с ней планировали, а Света только смеётся, обнажая белоснежные зубки свои. — Да ты ни..не переживай ты так.. — Речь становится всё проблематичнее, причиной тому становится выпитый алкоголь, — возьмём собаку! У тебя на собак нет аллергии? — И после отрицательного кивка головой улыбается, — Ну вот! Заведем две собаки, да-а, ебать! Не, хуйня. Давай три собаки. — Я согласна! — Радостно хлопает в ладошки Сенька, совсем не соображая, что сейчас говорит, и обе снова громко смеются. *** — Тогда вы заводите три хомяка и четыре попугая, — Сдается Романова, не выдерживается, почти срывается на крик, — Боже мой, Света, в чём проблема? — В чём проблема завести хомяков место кошек? Ни в чем, вроде. На хомяков у неё аллергии нет, — Шутит, улыбаясь уголками губ, зарывается рукой в непослушные волосы, которые после драки стали запутанными, и безуспешно пытается привести их в порядок. Нужно будет чуть позже заглянуть в ванную, чтобы расчесаться. — Ну слава богу! Тогда иди к ней и обговаривайте всё. — Что всё? О чем нам говорить? — Хлопает растерянно глазами, совсем не понимая о чём говорит девушка. — Ну-у, типа-а.. как назовёте, какого цвета клетки, поилки купите.. — Начинает перечислять с серьезным лицом, загибая пальцы, явно произнося всё в шуточной манере, — Да и за животными надо ухаживать, построите графики себе там, а-а-э-э.. — Маша, блять! Хуяфики! Всё, иди нахуй, — Токарова перебивает её, явно разочарованная тем, что Романова так несерьёзно отнеслась к её проблеме. Поворачивается к выходу, уже собираясь выходить из помещения в комнату, но рука одноклассницы останавливает её за плечо, разворачивая к себе. — Да погоди ты, я пошутила просто. — Нахуй такие шутки. Маша на это лишь цокает, закатывая глаза, но больше ничего по этой теме не говорит, продолжая гнуть свою линию. — Идёшь сейчас к ней и разговариваешь по поводу ваших отношений, блять. Хватит уже как маленькие из угла в угол носиться, — За мгновение лицо её приобретает серьезный окрас, брови встречаются на переносице. Но Света её не понимает, словно она на другом языке разговаривает. Не понимает, как это «Идти к ней и разговаривать по поводу отношений» О каких отношениях, если их нет, и речи о них быть не может? Сначала избегать друг друга неделю, боятся, бегать как от огня, а сейчас просто пойти и сказать: «Давай поговорим о наших отношениях». Так что-ли? — Не-не-не, ты чё, я не могу.. — Да почему, блять? Света, ты кукушка? Одну из вас могут выгнать, как ты этого не понимаешь? Каждую неделю нас становится всё меньше. Если сейчас кто-то из вас уедет, то вероятность того, что ты признаёшься ей вне проекта пиздец, какая маленькая. Ты вдумайся только! Вы разьедитесь по разным городам, встречаться будете раз в пол года, если повезёт. Ещё есть шанс всё изменить, но ты можешь потерять его в любую минуту, если не проснёшься! — Маша активно жестикулирует руками, стараясь как можно убедительней говорить, чтобы до девушки наконец дошла серьёзность этих слов, а она лишь отрицает всё головой. — Она ничего ко мне не чувствует. И я к ней. Нам не о чем разговаривать. Просто потому что мы не общаемся, я ст.. — Да уже все заметили, как вы друг друга выжигаете взглядами, блять, хватит вести себя как дети. Она просто так думаешь за тебя вступилась сегодня? Просто так решила бросится под Лизу, чтобы она ей пол ебла разнесла? — Вмешивается в их разговор Диана, сидящая рядом, которая всё это время молча слушала, изредка бросая на них косые взгляды. Романова кивает ей головой, словно подтверждает слова блондинки, а Токарова опускает глаза в пол. А зачем она за неё вступилась? — Света, ей сейчас нужна твоя поддержка. Не будь сукой, иди к ней. Засунь свою неуверенность к себе в жопу, скажите друг другу спасибо хотя бы, — Продолжает свою долгую тираду Адаменко, — Просто поблагодарите за то, что вы вступились друг за друга. Ты чуть руки не лишилась, а ей лоб разбили, нахуй. Ты видишь? Вы пожертвовали друг другом, блять! Это разве не причина для разговора? Слова блондинки звучат всё убедительнее, забираются всё глубже, под кожу и дальше. Какой раз она уже всё это слушает? Сотый? От понимания того, что они помогли друг другу и пожертвовали собой, внутри становится тепло, словно печку на максимум включили, и одновременно поднимается тревога за брюнетку. Как она сейчас там? От волнения кончики пальцев начинают колоть, вместе с этим просыпается и стыд. Ведь если бы она тогда не сделала этот ебанистический поступок, не подлила бы эту сраную водку в этот сраный чай, то Лиза бы её не тронула, а значит и конфликта бы не было. Слова двух одноклассниц, которые пытаются её сейчас вразумить, Света слышит словно из бочки с водой, окончательно, с головой окунувшись в свои мысли. Может, идея пойти к ней и проверить её состояние не такая уж и плохая? А почему нет? Кто её прогонит? До неё доходит только конец фразы, который Диана произносит на последок. — ..Просто скажи спасибо. Еся добрая, я знаю, у вас всё будет хорошо, — Диана поддерживающе кивает и кладет свою руку ей на плечо, — Иди-и, не думай, просто иди. Света задумывается, хмурится. Глазами смотрит в глаза Адаменко, которая сейчас, как мамочка выглядела, что своё дитя в школу отправляет. Во взгляде читается спокойствие, которым Света заряжается через простое прикосновение. Можно же и вправду ничего не говорить о том вечере. Просто поблагодарить, спросить о самочувствии и предложить снова начать общаться. Навряд ли Есения сама будет поднимать эту тему. Она ведь тоже пьяна была, наверняка ей неловко обсуждать это. — Ладно, — Ломается Токарова и сама улыбается тому, что наконец сказала это. Девушки, как только слышат ответ, сначала даже не верят в сказанное Светой. Думают, что это нечаянно изо рта у неё вылетело, или просто мысли вслух. Но когда понимают всю серьёзность, глаза выпячивают от удивления, сами начинают чуть ли не подпрыгивать на месте от счастья, светятся, как начищенный самовар. И насколько же людям интересна чужая жизнь.. — Я думала никогда этого не услышу, — Маша от радости даже голос на тон выше поднимает и Свету к выходу подталкивает, торопит, — Иди скорее, она сейчас уже выйдет! Блондинка поворачивается к выходу и понимает насколько волнуется. Сердце начинает стучать в два раза быстрее, предвкушая разговор, что должен случится с минуты на минуту. Нервно дёргает пальцем, закусывает губу, подмечая, что от этой привычки губительной нужно избавляться, а потом понимает, что не знает, где сейчас её Цветик находится. — А где она? — Растерянно смотрит на одноклассниц, а они указывают на выход из помещения. — В ванной, раны свои зализывает, — Отвечает Маша и снова несильно толкает подругу, — Иди уже, помогай наконец! Токарова разворачивается и выходит из помещения, внимание к себе чужое привлекая. Довольная ответом, поворачивает за угол и чуть ускоряет шаг. За такой короткий промежуток времени пацанки уже успели изучить весь огромный дом, который приютил их на неопределенный срок, и побывали они везде, где только можно. Комнат было до невозможности много, кроме того, были несколько балконов, огромная территория и терраса, которая никогда не пустовала из-за пацанок. Она им очень полюбилась. На ней Есения любила часто отдыхать, Света заметила это ещё давно. Мысли в голове неразборчивой кашей лились по сознанию девушки. Она уже несколько раз пожалела, хотела развернуться и разворачивалась, но возвращалась обратно и ускоряла шаг. Путь казался невозможно длинным, ощущение было, будто она петляла по бесконечным коридорам, но ноги вели сами, наизусть выучив все ходы. В голове бушевал ураган, сносивший всё на своём пути. Страх забирался глубоко внутрь, запутывая в своих сетях и душил, душил своими скользкими щупальцами, не давал шанса выбраться. Есения тем временем умело орудовала расчёской, аккуратно распутывая непослушные волосы, запутавшиеся после драки. На душе было не спокойней, чем у Токаровой. Волнение за девушку и нервные взгляды в зеркало, на ссадину, которую после себя оставила Лиза, будили много мыслей, от которых хотелось зарыться под одеялку, как от страшного монстра. Она совсем не замечает, как дверь ванной беззвучно открывается, а затем тихий голос сзади произносит что-то родное до боли. — Цветик.. Рука в момент останавливается от заученного наизусть действия, и расческа выпадает из рук девушки, заставляя ту развернуться и вжаться в раковину сзади себя. Она не сразу понимает, что ей не кажется. Прямо сейчас, перед ней на расстоянии двух метров стоит Света. Токарова аккуратно прикрывает за собой дверь и смотрит на одноклассницу, чьё хрупкое тельце сейчас чуть ли не дрожит. Она ловит ртом воздух, словно рыба в воде и слова не может вымолвить. Бегает испуганно глазами по комнате, пытаясь не выдавать своего смятения, но получается это, мягко говоря, плохо. Слегка приоткрывает рот, хочет что-то сказать, но не может, с мыслями собирается. Хлопает своими пушистыми ресничками, потихоньку начинает приходить в себя. Что ей нужно? Зачем она пришла? Мыслей в голове становится ещё больше, чем до прихода Токаровой, и теперь всё занято только ей. Даже пространство, в котором они сейчас находится. — Ты как? — Снова берет инициативу в свои руки Света и делает шаг вперёд, но боится спугнуть, как испуганного зайчика, который под дулом пистолета был загнан в клетку. — Терпимо, — Наконец выдавливает что-то из себя Еся и вжимается в раковину сильнее, словно продавить её хочет, замуровать себя и остаться в ней. Ведёт себя так, будто её застукали за чем-то неприступным, хотя она только волосы расчёсывала. Света замечает изменения в брюнетке и наконец останавливается, чтобы ещё больше не напугать Есю. У неё у самой сердце сейчас о грудную клетку бьёт со всей дурью, а руки, которые она прячет за спиной, дрожат от волнения. Она и поверить не может, что наконец-то стоит здесь, напротив её девочки. Всматривается в красивое, но сильно искалеченное лицо, которое представляла каждую ночь перед сном. Ссадина на лбу все ещё кровоточила, царапина на румяной щеке стала ещё заметнее, как и синяк, оставленный Макаровой на скуле. При виде всей этой картины внутри завязывался огромный узел жалости, одновременно с ненавистью. Хотелось выйти из этой комнаты, вбежать в ту, из которой она только что вернулась и оставить на лице Лизы несколько отпечатков кулаков. Губы сжались в тонкую линию. Несмотря на все гематомы, оставленные после драки, Есения все ещё была невероятно красива для её Светы. Слово «сосочная», как её нелепо назвала Маша, к ней явно не подходило. Гладкие волосы, плывущие по плечам, словно волны бушующего моря. На высоком лбу выделяются изящные брови, а под ними голубые глаза с отливом на синий, будто художник рисовавший девушку, нечаянно капнул немного чернил, которые придали ей ещё большего шарма. От густых черных ресниц падала тень на персикового цвета щёки. Треснувшие, но такие манящие к себе губы и множество ярких веснушек, рассыпавшиеся по лицу девушки, как множество ярких звёзд в ночном небе. Два океана, что сейчас смотрели на блондинку не отрываясь, желали заполучить, заманить в свои сети и оставить в них навсегда. Только сейчас Света начала понимать, насколько она желала смотреть в них и добровольно тонуть, не принимая не от кого помощи. Только сейчас Еся начала понимать, как она соскучилась по такому тёплому и родному «Цветик» Как она хотела словить это с уст Токаровой, и оставить у себя, храня до последних дней. Знакомство, те касания и поцелуи в тот вечер оставили после себя неизгладимое впечатление и воспоминание, что невозможно было забыть, поменять, стереть из памяти. Оставили после себя что-то, без чего невозможно было вдохнуть в полной мере и весь мир был, словно серый до того, как Света положила свою голову на колени к Цветаевой в тот первый день. За то время, пока они витали в своих вечных размышлениях и не промолвили друг другу ни слова, Света поняла, что слишком сильно привязалась к мелкой, такой невыносимой девчушке. Цветаева засела в памяти надолго, только одно лишь воспоминание возвращало её туда, где хорошо. Туда, где была её «Цветик». И как такое вообще возможно за такой короткий промежуток времени? Цветаева никогда не верила в любовь с первого взгляда. Все эти клишированные сюжеты из книг и фанфиков, где герои встречаются взглядом и понимают, что «Это любовь всей их жизни».. просто высосанные из пальца. Ну что за бред. Что за тупое, неясное повествование для детей. Безусловно, когда Сеня была ребёнком она могла часами заседать за такими произведениями, мечтая о своем принце на белом коне. Но когда ты взрослеешь, то понимаешь, что всех принцев уже разобрали. Для поиска настоящей любви тоже требуется много усилий, терпения и времени. А со Светой всё получилось не так. Со Светой получилось по другому, не так, как принято в обществе. Знакомство вообще произошло в состоянии алкогольного опьянения, так ещё и после драки. И чтобы в первую же неделю поцеловаться с человеком, о котором ты не знаешь практически ничего, избегать друг друга и ничего не понимать.. Это казалось ей вымыслом. Все они придумали себе сами. Между ними и быть ничего не может, они же толком друг друга не знают. Может ей настолько плохо было, что её разум решил помочь ей справится? Придумал какие-то чувства, которых не существует? Ну, или как там говорится в этих умных книжках по психологии. — Цветик, я.. — Снова начинает подходить ближе, — Я с тобой поговорить хотела. Света останавливается возле брюнетки, оставляя между ними катастрофически маленькое расстояние, нависает над ней, так, что лбы их соприкоснулись, и накрывает обе руки Еси своими, тёплыми. По сравнению с ледяными, Цветаевой, они были даже горячими. Гладит большим пальцем по ладони, наблюдая за реакцией девушки. А та будто оцепенела. Она чувствует её дыхание совсем рядом, боится посмотреть в глаза, бегает от них по всей комнате. А Токарова будто только этого и ждёт, смотрит, выжидает. Она судорожно облизывает губы, выискивая своими глазами Есины, но когда не находит, сдаётся. Аккуратно берёт чужой подбородок в свои руки, слегка приподнимает его наверх. — Посмотри на меня, — Шепчет, дыхание сбивая окончательно, — Пожалуйста, Есь. Еся борется сама с собой внутри, это по её нахмуренным бровям видно. Не может отказать на просьбу, но взгляд свой поднять тоже не может, боится, сама не знает почему. Кажется, скоро начнёт кружится голова от близости, в которой они сейчас находятся. Внизу живота появляется неприятный узел, который начинает ползти по маленькому тельцу, обволакивая собой всё на своём пути, как раскалённая пружина обжигает больно. — Почему ты за меня вступилась? — Задаёт Света вопрос, ответ на которой долго искала в себе, но так и не нашла. Сеня начинает по комнате взглядом бегать, пытаясь хоть какую-то точку отвлечения найти, но взор всегда возвращается на неё. Из каждого участка тела исходила дрожь, которую можно было заметить невооружённым взглядом. Она наконец поднимает свой взгляд всматриваясь в глаза напротив. Так боязливо, растерянно, неловко. Всматривается, желает там растворится, остаться навсегда. Света даже дыхание своё прерывает на секунду, щёки горят, она это чувствует, но они не отводят взгляда, понимают же, что это проигрышем будет. Они питают друг друга энергией и питаются сами, одним лишь взглядом выжигают мурашки, которые бегают по телу без остановки. И заносит. Голову кружит от того, насколько они друг на друга влияют, как магнитом тянет, манит к себе и поддаются, падая в этот омут с головой. А потом жалеют, бегают и в конце концов, снова притягивает. Еська хлопает своими ресничками кукольными несколько раз, не знает что ответить на заданный ей вопрос. А как ответить на него, если ответ на него ты сама не знаешь? — А почему ты за меня? — Выходит очень натянуто, странно. Она пускает несколько запинок, путается в словах. — Потому что я не могла смотреть на то, как Макарова тебя пиздит, — Вырывается из уст Светы быстрее, чем она может об этом подумать, но о словах о своих не жалеет. Она и правда волновалась за неё больше, чем за себя, — Ты больше такого не делай, поняла меня? — Шёпот становится настолько тихим и неразборчивым, что расслышать некоторые слова становится просто невозможно. Рука начинает скользить вверх, по чужой, пока другая остаётся на месте и вызывает табун мурашек. Она трепетно берёт Сеню за щёки, гладит по ним так, словно боится сломать девочку, словно это ваза фарфоровая, что от единого прикосновения разбиться может на осколки мелкие, которые ты потом не склеишь. Света сама не знает, почему так осмелела резко, почему позволяет себе слишком много сейчас. Температура в комнате резко опускается на градусов десять, а потом поднимается на двадцать, бросая то в холод, то в жар. Становится душно, страх сковывает тела, как цепями связывает, не оставляя шанса на малейшее движение. Есения слышит сумасшедшее биение своего сердца, оно как птица в клетке, желает вырваться на волю. В голове всё ещё творится полный беспорядок, мысли без очереди проскакивают одна за другой. Сглатывает накопившийся в горле ком и понимает, что дыра внутри неё совсем скоро начнёт расширяться и засасывать в свою бездну всё глубже, пачкая своей грязью до того момента, пока одна из них просто не покинет проект. Цветаева чувствует насколько она беспомощна, чувствует, что больше не может бороться с чувствами внутри, потому что не знает, блять, что это такое. Молчание затягивается. Они перекидывают инициативу разговора друг на друга, понимая, что совсем не обязательно сейчас что-то говорить. Сейчас вообще ничего не обязательно. Даже слова будут излишни. — Свет.. Что ты думаешь о том поцелуе? — Говорит прежде, чем успевает подумать и тут же жалеет о сказанном. Тело током режет несколько раз, словно в наказание за то, что за собой не следит, глаза Еся в пол опускает, первая прерывает их долгий зрительный контакт. А Токарова даже не успевает осмыслить сказанное, на неё будто булыжник огромный кидают с крыши десятиэтажки. Сердце на секунду даже забывает, что нужно работать, все органы словно в мешке сжимает рукой чужой кто-то. Девушка желает сейчас только одного. Замуровать себя в стену, сзади неё стоящую, только чтобы не отвечать. Она ведь знала, что об этом надо поговорить. Она ведь понимала, что они поднимут эту тему рано или поздно. До синевы губы свои сжимает, Света чувствует, что контроль над ситуацией утекает как песок сквозь пальцы, а тело охватывает тревога. — Я.. — Воспоминания застилают разум, не дают мыслить логически. Страшно, стыдно, некомфортно, но в тоже время так приятно от всплывших в памяти картинок, — Я не знаю.. — Наклоняется ещё ближе, сама не знает зачем. Носы соприкасаются друг с другом, как магнитом притянутые, и Сеня вообще дышать перестаёт. — Просто.. мне кажется, что это.. — Мнётся Еся, не знает как преподнести информацию — Это.. — Была ошибка? — Заканчивает за неё блондинка, резко отстраняясь на несколько шагов назад, словно трезвеет. Она сама не знает зачем сказала это. — Не.. Да, ошибка. Это.. я не знаю, бл... — Мне тоже так кажется, если честно. Блять. Тошнота подкатила к горлу от того. Внутри будто все органы с цепи сорвались и упали с огромной высоты. Но это ведь правда. Всё совершённое тогда было только по части алкоголя. Яд заполонил их разум и заставил совершить необдуманные действия в сторону друг друга, о которых им сейчас приходится жалеть и оправдываться. Это не они что-то чувствуют, нет. Нет, блять! Это их мозг заставляет их возвращаться друг к другу снова и снова, потому что помнит, как им тогда было хорошо. Всё. Они ничего друг к другу не чувствуют, это глупость. Но почему же тогда, сука, не было и дня, когда они не думали о том, что случилось тогда? — Тебе тоже так кажется? — Удивляется Еся. Не совсем такого ответа ожидала, но от него кажется даже легче становится. — Да, — Скрывает дрожь в голосе, — Мы были пьяные тогда, не понимали ничего, Цветик, — Света сама старается убедить себя в этом, понимает, ведь, что правда. Они не могли понравится друг другу за такой короткий промежуток времени, это бред. Все чувства между ними были вызваны только алкоголем. Н-да. Надо бросать пить, нахуй. Следующая пьянка может закончится чужой постелью. — Я..знаю. Я понимаю всё. Просто меня не отпускает. Я.. — Замолкает резко и смотрит на реакцию Токаровой, — Я просто не знаю что со мной происходит после того дня. Я, типа, не знаю.. как это объяснить. — Всё нормально, Есь, — Перебивает её блондинка, — Мы обе были пьяные и я тогда не сдержалась и поцеловала тебя, — Взгляд сам падает на губы брюнетки, тело бьёт током и она резко переводит его на пол. Света сама ругает себя за эту оплошность, мысленно по голове бьёт. А если бы Еся заметила? Это было ошибкой. Это было ошибкой. Это было.. — Можно тебя попросить о кое-чём? — Голос Сени опять сбивается на шёпот, как будто их подслушать кто-то может. — Конечно, — Сглатывает ком в горле, который говорить мешал. — Давай останемся друзьями? — Есения мнётся, аккуратно поднимает на неё свой взгляд загнанного котёнка и выжидает ответа. В ушах звенит, глаза начинают намокать, и блондинка отворачивается, несколько раз моргает, чтобы накатившую грусть растворить. Света во рту привкус металлический чувствует, а потом понимает, что это она так щёку свою сильно прикусила, что кровь выступила. Осознаёт, что это их конец. Грустная улыбка освещает её лицо, Токарова уже не в состоянии совладать своими эмоциями, сжимает руку в кулак, борясь с желанием ударить им в стену. Внутри всё падает в большую чёрную бездну, из которой выбраться шансов уже не будет. В животе скручивается неприятный комок, а Света сама не понимает, чем он вообще вызван. Смотрит в глаза девушки напротив. Девушки, которая не давала ей спать всю неделю, мучая своими видениями во снах. Девушки, которая плотно устроилась в её голове. Девушки, после взгляда на которую внутри всё просыпалось после глубокой спячки. Девушки, которая одним своим взглядом могла вызвать улыбку на её лице. Девушки, что мо.. — Давай. Я не против.