Цветик

Раненые дети Ни за что на свете, Не доверят сердце, не откроют дверь. Говорила мама: «Спину держим прямо: Ничего не бойся, никому не верь» Раненые дети, Маши, Вани, Пети, Ходят по планете в поисках любви. Бьют татуировки, Водят тачки ловко, И кусают ночью губы до крови. Раненые дети Ходят по планете, Любят делать фото, пишут «не скучай». А всего-то надо, Сесть к кому-то рядом, Приобнять за плечи и поставить чай

*** Света понимает, что деваться некуда и коротко кивает, как зверёк в клетке глазами бегает, как к расстрелу готовится. Краснеет неловко и желает в толстовку свою с головой спрятаться, лишь бы Романова этого не увидела. Блять, ну кто за язык тянул?.. — Охуеть. Я просто в ахере. Это вы друзья такие? — Сидит, будто парализованная чем-то, на подругу глядит ошарашенно и лыбится так, словно нашла главную сплетню года, — Свет, ты точно от меня ничего не скрываешь? Может вы ебались ещё в первый день? Нетнохотелось. *** Солнечный диск медленно начинает приближаться к линии горизонта, окрашивая близлежащие поверхности в малиновый, розовый, золотой и персиковый цвета, словно акварелью, мутнеющей в стакане прохладной воды. Пастельные оттенки вечернего неба постепенно начинают наслаиваться друг на друга, что создаёт потрясающую картину вечера. Облака, плывущие по спокойному небосводу, возвращают в детство, напоминая сладкую вату, которую в детстве все дети считали любимым лакомством. Хотелось оторвать кусочек и вкусить этот смак юности, но увы, облака, к сожалению, являлись всего лишь сгустком водяного пара, что плыл себе спокойно по небу. Насекомые уже ушли на покой, уступая своё место ночным музыкантам — сверчкам, которые начинают свои концерты именно в вечернее время, заливаясь стрекотанием до самого рассвета. Август дарил последнее тепло лета, стараясь отдать всё, что у него осталось: обжигающие лучи солнца, длинное летнее время и, конечно же, яркие закаты, красиво завершающие счастливые беззаботные деньки. Пацанки старались проводить как можно больше времени на улице, но с приходом жары это было сделать достаточно проблематично. Объятия солнца обжигали, оставляя на теле неприятные красные пятна, поэтому девушки предпочитали находится все таки, дома, а во двор выходить, когда вечереет. «Одиннадцать», волейбол, совместные чаепития и ночные разговоры по душам помогли одноклассницам сблизиться за такой короткий промежуток, почувствовать себя семьёй и ощутить поддержку, которой так всегда не хватало в жизни. Несмотря на компании, которые уже успели образоваться, они всё равно оставались одним большим дружным коллективом, словно в детском лагере. А сейчас, когда к ним в строй добавилась ещё одна поломанная судьба — Вера Федоренко, общения стало в два раза больше, ведь нужно было настраивать связи с новой персоной. Есении новая ученица показалась очень доброй и отзывчивой. Сразу найти общий язык у них не получилось, но немного терпения помогло им настроить коннект и, несмотря на большую разницу в возрасте, им и правда было что обсудить. Девушки уже все улеглись, отбой давно наступил, последние лучи солнца скрылись за горизонтом, погружая весь город в непробудную тьму. Но из дома до сих пор были слышны голоса, пацанки решили отложить сон на потом, увлёкшись разговорами. — Сеньк, расскажи что-нибудь о себе, — Айыллаана, разместившаяся на чужой кровати верхнего яруса, свесила ноги вниз, любопытно глядя на новую жительницу их комнаты. Цветаева не так давно решила переехать, так как помещение, где она жила ранее, больше напоминало ей зону, из-за Грац и её компании, с которыми ей пришлось делить общее пространство. Не то чтобы она относилась к ним плохо, нет. С некоторыми она даже нашла общий язык, но установленные там порядки, мешали спокойно вдохнуть, из-за чего между Есей и Милой часто возникали серьёзные ссоры. После церемонии выгона она обговорила всё с редакторами проекта, и уже на следующий день её кровать стояла в другой комнате, оставалось только собрать все свои вещи и благополучно ретироваться из камеры в комфортный коллектив. А её старая компания были рады тому, что лишний человек ушёл, поэтому повторить судьбу Маши Романовой и получить по роже она не боялась. Новые сожительницы были и не против, очень даже счастливы тому, что у них появится такой человек, как Еся. Девчонка дружелюбная, хорошая, может помочь если что случится, поэтому никаких проблем не возникло. Некоторые даже помогли с переездом, любезно перетащив некоторые принадлежности Сенькины. — Ну-у, что я могу вам о себе рассказать? — Еся накручивала прядку волос на палец, осматривая всех девушек, что выжидающе на неё уставились, — А что вы хотите знать? Не то чтобы она была скрытной личностью, просто больше слушала, чем говорила. За две недели её одноклассницы знали лишь мизерное количество информации, даже на уроках психологии она была немногословна. — Да хоть что-нибудь. Мы о тебе практически ничего не знаем, ты молчишь постоянно, — Сверху послышался голос Романовой. — Давай пойдём по стандартам, — Юлиана, сидящая на полу в позе лотоса, начала задавать вопросы, — Из какого ты города? — Саратов. Но полтора года назад переехала в Москву из-за работы. — Ну вот! Теперь мы почти знаем, где ты живёшь! — Пацанка радостно улыбнулась, хлопая в ладоши, чем вызвала смех у остальных сожительниц. — Звучит по-маньячески, — В шутку произнесла Карина, положившая свою голову на колени Есении, которая зарылась руками в её волосы, делая хаотичный массаж. Обе девушки расположились на кровати Цветаевой. — Не ну а что, она мадама богатенькая, судя по дорогой одежде. Если что, сможем быстренько квартирку найти и немножко чего-нибудь себе в сумочку, оп, оп, — Она поднялась с пола и «упала» на свой нижний ярус, накрывшись одеялом. Сенька только цокнула недовольно. — Не такая я уж и богатенькая. — А ты работаешь, получается. Кем, если не секрет? — Свой голос снова подала Айыллаана и все уставились на девушку, ожидая от неё очередного ответа. — Работаю? Фотомоделью. Вокруг послышались удивлённые возгласы, Карина улыбнулась, любопытно уставившись на подругу, что гладила её по голове. — А расскажи поподробнее, — Хлопает своими глазами оленьими, Еська всегда удивлялась их красоте. Такие большие, загадочные. — Ну-у, — Мнётся она, не привыкла к такому внимаю к своей персоне, — С четырёх лет меня мама водила на разные конкурсы красоты-ы там.. Я выигрывала, получала призы, а однажды меня заметил один очень деловой человечек, сказал, что у меня очень необычная внешность, — Она остановилась на секунду, вглядываясь в лицо каждой одноклассницы, чьи взгляды были устремлены на неё с нескрываемым интересом, — Мной заинтересовались, взяли на пробу съёмок с разрешением родителей. Мне тогда было семь. И-и, всё закрутилось, завертелось. Мне понравилось то, что я в отличии от своих сверстников, в свои годы уже зарабатываю деньги. Контракты были небольшие, но я могла этим обеспечить все хотелки. — В семь.. я в свои семь кораблики в ванной пускала.. и пузыри из слюней дула, — Удивленный голос Юлианы заставил всех согласится с ней, — Да я и сейчас их дую, — Призналась пацанка, вызвав очередную волну смеха и кивок у Еси. — Это был какой-то азарт, что-ли. Потом контракты росли, денег становилось больше. И-и, я так и не сменила место работы. Я правда не пожалела о своём выборе, тем более, сейчас он приносит мне большие деньги. Я не занимаюсь серьёзными контрактами, просто не могу из-за своего образа жизни ебаного. Но надеюсь, что после проекта я смогу развиться в этой сфере намного лучше, — Она опускает глаза в пол, — Вот. Кто-то закивал головой, а кто-то пустил восхищённые взгляды. Одноклассницы явно были заинтригованы в профессии их сожительницы и в том, что они, наконец, узнали девушку чуть лучше. Посыпались интересующие их вопросы, на которые Еся с удовольствием отвечала. — А семья есть? Ну-у, родители там.. если неприятно тебе, то не отвечай, — Наклонила голову вбок Калякина, по-доброму улыбнувшись. Боязливо было спрашивать этот вопрос, с учётом того, что практически все они здесь были с поломанными судьбами, именно из-за родственников. — Семья?.. Ну-у, есть брат младший, он под моей опекой, — Еся прикусила губу, что-то внутри больно ойкнуло при упоминании «семьи». Семья у неё была до девяти, а дальше лишь её жалкое подобие, которое убивало маленькую Сеню, с каждым днём отрывая от неё по кусочку, заставляя мучится в вечных страданиях. — О-ой, а сколько ему? Как зовут? — Ловко перепрыгнула с темы Карина, которая догадывалась о том, что эта тема может быть больной для Цветаевой. — Влад. Ему семь, он в первый класс должен пойти в этом году.. — Сеня улыбнулась тёплой улыбкой, вспомнив о самом дорогом, что у неё было. Младший брат. Единственное чудо. То, что удерживало её уйти из мира гнилого, когда совсем плохо было. Её сокровище, которое она никогда, ни за что не променяет. Есения не знает, будет ли она хорошей мамой. Знает только одно, что обязана быть хорошей сестрой. Брат не должен видеть того, что видела она много лет своего беззаботного детства. Детства, которое пришлась ей совсем не по душе. Он никогда не почувствует то, что когда-то чувствовала она, утопая в собственных слезах ночью, хлюпая своим маленьким носиком в подушку, молясь, чтобы никто не увидел её в таком состоянии, иначе рыдать она будет не от моральной, а уже от физической боли. Она вырастит его в самых лучших условиях, потому что он это заслужил. Её единственный, маленький человечек, который ещё так наивно смотрит глазами на этот мир, везде ищет только хорошее. Юношеские мысли вообще всегда так чисты и наивны, пока не сталкиваются с большим миром и не пачкаются, как вода.. после грязных отходов людей. Осознают, что реальность сурова, и никогда ты не предугадаешь, в какой момент будет брошен в спину нож. Тогда взгляд становится заточен, голова мутнеет, а мысли уже не такие яркие, какие были когда-то. И ребёнок, такой добрый и хороший ребёнок становится непреклонным и взыскательным взрослым. Потухает огонёк в глазах, руки опускаются, слова становятся сухими. Но Влад был не такой. Владик смотрел на мир добродушным взглядом, и улыбка у него была такая чистая.. тёплая. Еся хотела бы у него поучиться этой улыбке, этому взгляду и этим светлым мыслям, да только мир уже испачкал её своей серьёзностью и колючими людьми, которые своими шипами вырастили в ней такие же, острые и больные. — Подожди, а с кем он остался, пока ты тут? — «Долька» смотрит на неё с прищуром, и Владика Сеньке напоминает. Он тоже так делает. — Он с моей подругой сейчас живёт. Она его, можно сказать, вторая сестра. В голове всплывает родной образ кучерявой рыжей кнопы волос, которая всегда пахла свежестью и принадлежала молодой красивой девушке. С Аней они росли вместе. Их родители были друзьями, поэтому знакомство было неизбежно, как и общение. Эта особа заменяла Сеньке старшую сестру, хоть и разница у них в возрасте была два месяца. Всегда прикроет, поможет, поддержит, пинка даст, если потребуется и пиздюлей хороших отвесит. Несмотря на весь этот арсенал она всю жизнь встречалась с одними мудаками, на это Цветаева всегда говорила, что Аня конченая дура. А потом ехала её успокаивать с бутылкой вина после того, как очередной Кирилл, Максим, Саша, Лёша довели её до слёз. Именно Анна подала ей идею пойти на проект. А когда подруга отказалась, сама подала её же заявку и объявила всё только тогда, когда Сене написали обратное письмо. Еся помнит, какой она тогда скандал закатила, но смирилась спустя какое-то время, согласилась пойти. Понимала же, что ей и правда мозги вправить надо. О том, где же на время оставлять Влада не было и речи. Аня с радостью забрала ребёнка, которого сама считала своим братом, и помахав Цветаевой рукой, они вместе проводили её в добрый путь. Путь, который исправит её и укажет дорогу на верный. — Блять, я только из-за одной хуйни грущу. Я же, типа, не увижу того, как он в школу пойдет. Как за парту сядет, его эмоции, там, во время линейки и всё такое. Это так обижает, пиздец просто, — Сеню и правда это очень расстраивало, — Из-за этого я себя чувствую виноватой перед ним. — Ну не расстраивайся, Сеньк, — Долиашвили поддерживающе хлопает её по плечу и прижимает к себе, качая со стороны в сторону как маленького ребёнка, — Ты же для него стараешься. Ты выйдешь, и вы будете вместе, а жизнь у вас изменится. — Зато, ты перестанешь творить хуйню, и у него не будет сестры-ебанашки, — Заявляет Маша, и Еся смеётся. Так искренне, словно маленький ребёнок. И ей впервые становится хорошо за последний месяц. В компании тех, кто её по-настоящему понимает, ведь у них тоже жизнь не сладка. К ним присоединяется Айыллаана, которая спрыгивает с верхнего яруса и садится на кровать Сени, прижимая её к себе, и целуя в макушку. Еся не сопротивляется, ложится всем своим маленьким тельцем на плечи Макаровой, и теперь в объятия заключены они уже втроём. — За-а-айка, не грусти, — Словесно поддерживает её Юлиана и встаёт с пола, подбегая к ним, тоже занимая своё место, — Я сейчас плакать начну. Девки, вы такие хорошие. Новая волна смеха накрывает с головой комнату. От макушки до кончиков пальцев можно было ощутить тепло в комнате. Комфорт, исходящий от каждой, пропитывал пространство своей энергией, создавая атмосферу уюта и..дома? Так и не скажешь, что они все спившиеся алкоголички, у которых серьёзные беды с головой. — А есть что-то, чем ты занимаешься вне работы? Ну мож, хобби какое-то, — Маша снимает кепку, крутит её в руках несколько раз и кидает на кровать. — М-м, я люблю рисовать очень. У меня весь дом разрисован, везде картины. И танцы! Я посвящаю танцам большую часть своего времени, это очень успокаивает. Я с семи до пятнадцати лет занималась ими, а потом бросила. Но танцы – это моя страсть, — Девушка увлечённо рассказывает им о себе, до сих пор не понимая, что кто-то может в ней так быть заинтересован. Её деятельностью никто никогда не интересовался так яро, как это делали они. Люди, с которыми она знакома всего пару недель. Слышится звук открывающейся двери и на пороге показывается блондинка. Света. Она заходит в комнату, не торопясь, закрывает за собой дверь и осматривает всех, кто в ней находится. Встречается взглядом с ней и легонько улыбается, прошмыгивая к своей кровати, не сводя глаз с брюнетки. Цветаева лишь краснеет слегка, что не остаётся незамеченным Кариной, кидающей взгляды на них и чувствуя своей грудью, как сердце Еси начало стучать сильнее, стоило Токаровой в комнату зайти. Она тихонько отстраняется от неё и смотрит в глаза Айыллааны, не может своей улыбки сдержать, ведь то, что происходит между этими двумя, начали замечать уже все. Макарова в свою очередь улыбается ей в ответ, знает о чем Долька сейчас думает, а затем переводит свой взгляд на Сеню. — Сеньк, о чём задумалась? — Спрашивает она, выводя Есению из своих размышлений. — Или о ком? — Продолжает за неё Долиашвили, и слышит смешок Токаровой, которая прекрасно поняла о чём (или о ком) идёт речь. — Скорее о ком, — Поддерживает их Маша и улыбается во все тридцать два. Еся только взгляд свой отводит, щёки становятся цвета наливного яблока, она теряет взгляд в комнате, пытаясь будто убежать, но у девушек всё ещё царит тишина, которая ждёт её ответа. — Ой, знаете что, — Окидывает она всех взглядом, но обидеть не хочет, в шутку всё переводит, — Идите вы нахуй. *** — Ты говорила с ней? — Мягкий голос Романовой заставляет проснуться после своих размышлений и посмотреть на неё. Последний выходной перед испытаниями подступает к своему концу. Совсем скоро они снова погрузятся в атмосферу съёмок, боли и труда. Ради того, чтобы взять из проекта всё, чтобы выйти от туда человеком им приходится раскрываться на всю страну. Выходные пролетели незаметно, впрочем, как и всегда это бывает. Девушки разбрелись кто куда, терраса была занята одной лишь Светой, что задумчиво сидела, глядя на ускользающий закат. Маша присаживается рядом и выжидающе смотрит. Конечно Токарова понимает о ком идёт речь, она не дура. Но дурой притворяется, потому что не хочет о ней говорить. С того дня, когда они решили остаться друзьями прошло чуть больше двух дней. Сказать того, что девушки сдерживали своё обещание было нельзя. Они не избегали друг друга, как это было раньше, не боялись, нет. Наоборот, нелепых касаний, от которых по телу бегали мурашки, взглядов стало больше. Это не осталось незамеченным другими одноклассницами, они сыпали вопросами, ответы на которые Света сама хотела бы знать. После того разговора они пересеклись лишь парой слов. Вот в чём загвоздка. Друзья, блять. Света не понимала себя. Она не понимала себя, своих мыслей, действий на некоторые ситуации. Влюбляться рано, Токарова понимала. Они знакомы две ебаных недели, общались из которых только четыре дня. Как за такой короткий промежуток между ними могло что-то возникнуть? Но то, как она реагировала на обычный взгляд Цветика было странным. То, как Еся краснела, когда блондинка ей улыбалась было подозрительно. Уже второй день грудь сдавливала непосильная тяжесть, словно положили огромный булыжник. А ещё сдавливала обида. Обида на то, что девушка приняла именно такое решение. «Давай останемся друзьями?» Хотя это и правда было лучше, чем ничего. Чем полная пустота в адрес друг друга, а после чёрная дыра, пожирающая их изнутри. Но с другой стороны, между ними ничего не происходит, пока они трезвые. Может и правда простое пьяное влечение? Света не понимала себя и своих решений. — С кем? — Девушка переводит свой взгляд на подругу и глупо улыбается, перекидывая ногу на ногу. — Токарова, не притворяйся, ты же всё поняла, — Маша прожигает дыру взглядом, словно знает, что одноклассница чувствует, словно хочет помочь, но не знает чем. — Не поняла я. — Бля-ять, с Сенькой, — Поясняет она и цокает. — Говорила, — Немногословно, но этого сейчас достаточно для того, чтобы всё понять. — Говорили и..? Это всё? Вы не обжимаетесь на каждом углу, я вас не видела вообще вместе, а значит, разговор пошёл не туда, — Подводит она итоги и грустно смотрит вдаль. — Нет, разговор пошёл туда. Мы всё выяснили и решили, что лучше всего нам остаться друзьями, — Говорит, уже предвкушая то, что ей Романова ответит. — Всмысле, блять? — Она расширяет свои и так большие глаза, с возмущением оглядывает девушку, словно ударит сейчас, — Света, блять! Да ну вас нахуй, короче, друзья, блять. Друзья друг на друга так не смотрят. Ты замечала хоть раз, чтобы я на тебя смотрела так же, как смотришь ты на неё? Или она на тебя? — Маш, давай без этого. Цветик прос.. Ой, блять.. Еся. Я хотела сказать Еся.. — Токарова соображает, что назвала её так и тушуется, бьёт себя ладонью по рту. Маша не сразу соображает, что случилось и почему именно «Цветик», но когда до неё доходит, глаза становятся ещё шире. — Цветик? — Почти что шепчет, а затем улыбается шире некуда, — Это ты придумала что-ли? Это прозвище. Её так больше никто не называет. Света понимает, что деваться некуда и коротко кивает, как зверёк в клетке глазами бегает, как к расстрелу готовится. Краснеет неловко и желает в толстовку свою с головой спрятаться, лишь бы Романова этого не увидела. Блять, ну кто за язык тянул?.. — Охуеть. Я просто в ахере. Это вы друзья такие? — Сидит, будто парализованная чем-то, на подругу глядит ошарашенно и лыбится так, словно нашла главную сплетню года, — Свет, ты точно от меня ничего не скрываешь? Может вы ебались ещё в первый день? Нетнохотелось. — Да что такого в обычном прозвище? Почему сразу ебались? — Токарова уже начинает подозревать блондинку в том, что она могла подслушать их разговор, если выдвигает такие теории, но та лишь улыбается странно. Всё тайное становится явным, но только не сейчас, пожалуйста. — Я повторю. Если ты заметила, никто из нас её больше так не называет, а.. — Всё, Маш. Давай не об этом. Я реально уже устала от этих заговоров, разговоров, сплетен и.. — И её перебивают. — А от «Цветика» не устала? — Маша, блять! — Почти рычит и кулачками по подлокотникам кресла бьёт. А эта «блять» только смеётся сидит в ответ, но конечно подругу понимает и больше они эту тему не поднимают. Разговаривают о прошедших испытаниях, о выгоне, о новой ученице, и Свете так хорошо становится. Впервые за эту неделю она дышит свободно, без груза на плечах. Общение с друзьями лечит, она в этом убеждается не в первый раз. Машка была такой простой девчонкой, без лишних понтов. Могла она её выслушать спокойно, дать совет, а могла побъебать, да так, что с ней разговаривать больше не захочется. Но Света не обижалась. Света понимала, что она не со зла.. поэтому подъебывала в ответ. И отношения их строились на взаимопонимании друг друга, и было так тепло от одного только осознания того, что у неё здесь друг появился. С Айыллааной было что-то похожее, пока она на неё не обиделась за ту шутку с водкой в чае. Токарова действительно сожалела о содеянном, винила себя во всём, даже пошла извинилась перед ней, а Макарова хоть и приняла её извинения, но общение прошлое не вернула. Её больше заинтересовала Еся, а Есю интересовала ещё и Карина, а это было у них взаимно. Поэтому как-то так получилось, что сдружились они втроём. К ним ещё Маша Сёмина изредка присоединялась, «попиздеть ни о чем», как она это называла. — Я кстати, когда шла сюда.. ну, на проект.. думала, что друзья мне тут нахуй не сдались. Что я пришла сюда чисто за изменениями и вся такая хуйня, понимаешь? — Спрашивает Романова, глядя на Токарову, — А потом поняла, что я не смогу так. Хуйня какая-то получается. — Я тоже так думала. Только я боялась, что никого тут не найду с кем поговорить можно будет, — Отвечает ей Света и всем корпусом поворачивается к пацанке, ноги на диван закидывая. — Нашли друг друга, получается. И обе смехом заливаются звонким. Получается нашли. *** Утро началось не так радужно, как все планировали. Пацанок разбудили пораньше, чтобы успеть подготовиться к съёмкам, поэтому досыпали они уже в автобусе, пока их везли на место. — Как думаешь, куда нас везут? — Долиашвили наклонилась к Есе и шёпотом спросила интересующий её вопрос, как всегда, с глазами любопытного ребёнка уставившись на неё. — Я сейчас вообще не думаю, Карин. У меня в голове только постель тёплая. Ну ещё бараны, прыгающие через забор, — Так же тихо ответила ей Сеня, пытаясь не закрыть глаза. Айыллаану, что сидела позади них с Сёминой, кажется, тоже интересовал их маршрут. Девушка вся извозилась, как юла, за что ей уже три раза прилетело замечание от Маши. — Я уже не могу-у, когда мы приедем? — Макарова поворачивается к Есении с измученным лицом. — Ещё одна, блять. Цветаеву вообще лучше не трогать с утра, одноклассницы поняли это уже давно. Мало того, что она спала до обеда в выходные дни, так ещё и спать ложилась раньше всех, но всё равно не выспалась. С лицом сонной мухи ходила ещё полтора часа после пробуждения и всех проклинала, кидая озлобленные взгляды. «Не подходи, сука. Получишь ведь». А тут с утра ещё и новости неожиданные подъехали, которые нагружали голову. Их главная хулиганка проекта, а именно Мила Грац, покинула их, никому ничего не сказав. По словам редакторов она не появилась даже ночью, то есть вообще не ночевала на территории дома и благополучно куда-то ретировалась. Причём всё это произошло так, что никто ни о чем не догадывался. Даже Лиза, с которой они были вроде как «корешами», сидела остолбенев ещё пол часа. Одноклассницы были в шоке после этой новости, Мила же обещала измениться. Обещала и так поступила. Одна Цветаева и ещё несколько девушек ходили с лицом а-ля «Мне всё равно». Есения подозревала, что это может быть связано с увольнением одного из редакторов, с которым у Грац была определённая связь. Как призналась Диана на предыдущем выгоне, этот же человек доставлял Миле сигареты, которыми она делилась со своей «компанией». Но Сене было всё равно и на это, и на то, что кто-то ушёл. Она приехала сюда меняться, взять от проекта максимум, а такие люди как Грац задерживались здесь лишь из-за того, что крутили шоу и просмотры. Никакие изменения ей были не нужны, поэтому Цветаева с самого начала поняла, что отношения у них не заладятся. — А мне интересно почему мы не в форме, а в свободной одежде опять, — Поделилась своими мыслями Сёмина, облокотившись на переднее сиденье, в котором сидела Сеня. — Может мы её жечь будем? Как прошлое типа. Это в каком-то сезоне было, по моему. Или не было.. — Карина повернулась к ним, легонько прижимая Есению к себе, чтобы та легла к ней на колени и досыпала эти пол часа езды. Девушка и не против была, кажется. Льнёт ближе, как котёнок маленький, позволяя чужой руке зарыться в свои волосы, а сама поудобнее на чужих ногах устраивается. — Карина, я тебя люблю, ты лучшая, просто, блять,— Последнее что произнесла Сеня, перед тем как погрузиться в сон, вызывая маленькие смешки ото всюду. — Можно было и без «блять», но спасибо. Ты тоже ниче такая, — В шутливой манере отвечает ей Долька и продолжает беседу с теми, кто не попался в сонные сети: Айыллааной и Машкой. Совсем скоро их привезли к зданию, в котором должно было проводиться испытание. Школа. Совсем ожидаемо, с учётом того, что в каждом сезоне было такое задание. Догадки строили совсем иные, а на деле всё оказалось проще. У входа их встретила миловидная женщина, а именно директор школы, и, судя по всему, кучка школьников, которые в ней и обучались. Только потом девушки поняли, что они стали выпускниками одной из школ, и сейчас всем классом стояли на линейке. Началась скучная вступительная тирада, а-ля «Поздравляю с выпускным, желаю счастья, добра, улыбок, без ненастья», которую Есения благополучно пропустила мимо ушей. Никогда не любила эти сладостные речи учителей, от которых уши мгновенно вяли. Понятно же, что похуй вам, зачем корчить рожи и слова, вызубренные перед зеркалом, тараторить? Далее вручение лент, половина из которых благополучно была затоптана, выученный наизусть текст о том, какой 11 «П», то есть они, бездари, глупые насмешки со стороны других выпускников.. — Пидоры вонючие, — Послышалось где-то рядом от Айыллааны, которая ленту свою разорвала благополучно и выкинула. На её слова Цветаева лишь цокнула и глаза закатила. — Да успокойся ты, они дети, — Усмирила её пыл, а Сёмина, стоящая рядом, одобрительно кивнула ей головой. — Сейчас ещё на слова малолеток внимания обращать. Дальше они приступили к самой сути испытания. Женщина объявила то, что группа пацанок не сможет участвовать в выпускном, так как их родители не сложились на него. Дала им задание сервировать столы и пригласила в здание. Еся даже смешинку пропустила сквозь себя и проглотила благополучно. У неё родителей то не было... — Послушайте, ваша задача заключается в том, чтобы сервировать стол, а не сметать с него всё! — Бегала за ними низенькая дама, которая пыталась образумить девочек и взяться за работу. Получалось у неё, мягко говоря, плохо. — Ой, тёть, твоя задача пойти нахуй. Ты с ней чёт тоже не справляешься, — Спокойно ответила ей Сеня, так же разливая всем шампанское из бутылки и закидывая тарталетку в рот. Конечно, понимала, что это ничем хорошим им потом не аукнется, но занавес у неё закрылся после того, как взор пацанки упал на алкоголь, расставленный там явно не для красоты. В ответ на колкость посыпалось одобрительное гоготание её одноклассниц, которым тоже начинала надоедать эта миссис. Их уже завели в помещение, в котором и дали само задание. «Сервировать столы к приходу учеников». Но благополучно на него все забили, как только увидели на столах спиртное. — Предлагаю первые бокалы поднять за то, что мы такие пиздатые! — Предложила Диана, на что все отреагировали положительными возгласами. — Бля, на самом деле охуенный выпускной, у меня такого не было! — Крикнула Есении Долиашвили, а Макарова рядом с ней ухмыльнулась. — Только это не наш! — Пыталась перекричать оры других одноклассниц брюнетка. — Да похуй вообще! Несколько минут спустя два коллектива решили «метить» территорию и решать, кто здесь главный. Выпускники неосознанно разделились на два лагеря: «Пацанки» и «Школьники», начав кидаться друг в друга едой..алкоголем..всем, что было на столах. Цветаева уже и не помнила после кого начался этот «замес», не участвовала она в нём, спокойно попивая своё шампанское, стоя рядом с Поцелуевой. После первого бокала пошёл второй. Затем третий..потом четвертый..пят.. — А где обслуживание? Вы здесь зачем стоите то? Это наш выпускной, идите тарелки убирайте! — Писклявый голосок послышался откуда-то слева, и не успела Еся обернуться на него, как обладательница уже была загнана в клетку. К ней бежала подвыпившая Долиашвили, которую явно не устроили слова школьницы. — Иди нахуй отсюда, шавка мелкая! Ты щас у меня сама пойдешь от сюда, вместо тарелок! Провокация сработала на «ура». Карина вспылила, из-за чего Цветаева отложила свой бокал в сторону и вместе с Макаровой полетела успокаивать подругу. — Карин, пошли, пожалуйста, это дети, понимаешь? Не трогай, — Пыталась усмирить её гнев Есения, аккуратно придерживая одноклассницу за плечи, чтобы сразу одёрнуть на себя, в случае чего. — Слыш, блять! Отойди от неё! — К «Дольке» обращается незнакомый взрослый парень, за долю секунды оказывается рядом с ними и толкает коротко стриженную девушку. — Ты щас «доблякаешься», хуй патлатый. Я тебе абонемент в больницу обеспечу, — Кричит Сеня ему вслед, напрочь забывая свои ранее сказанные слова. Чистые, кристальные, мертвой глади воды, глазки вмиг разгораются ярким пламенем, что готов сжигать всё на своём пути. Девушка отпускает Карину и кулаки сжимает, бежит на молодого человека, который в смятении стоит, не знает что делать. С девицей драться как-то не комильфо, но когда она сама на тебя наступает, деваться некуда. — Урод ебучий, — Видит как Айыллаана его за плечо толкает, её тоже задело то, что кто-то Дольку их обижать начал. От того, что эта мерзость что-то сказала в сторону её подруги, Еся кулаки сжимает, ногтями в свою же ладонь впивается до крови, злится. Никто не смеет обижать её друзей. Резким движением руки мажет по носу оппонента, а тот, ожидавший этого нападения, пытается оттолкнуть незнакомку от себя, но почему-то сильно не старается. — А чё ты так слабо? — Хватает его за шиворот, жаль правда, что разница в росте у них весомая, парень её явно сантиметров на пятнадцать превосходит, поэтому быстро руки чужие убирает, — Как языком пиздеть это одно, а ты ударить попробуй, джентльмен ебаный! Бьёт сильнее, но уже в область виска, хочет дурь всю выбить, но получает ответный удар. Валятся оба на пол, ярость сводит скулы, костяшки пальцев саднит, девушка старается наносить слепые удары. Сердце билось в сумасшедшем вальсе, адреналин как голодная собака сбежавшая с цепи, носился в крови с неимоверной скоростью. — Сенька, прекрати, пожалуйста! Вы сейчас убьёте друг друга! — Бедная Адаменко бегает вокруг них, но разнимать не спешит. Боится за свой марафет, что наводила сегодня перед зеркалом три часа, на одноклассниц только надеется. Долиашвили, на пару с Макаровой, оклемавшись от прошлого конфликта, пытаются оттащить двух дерущихся, им помогают остальные девочки. Разнимают драку и держат обоих крепко, чтобы второго раза не повторилось. — Сень, тише..тише, не лезь..пожалуйста, Сень, — На глазах слёзы выступают, за Дольку так ещё никто не заступался, собою жертвуя. Есения просто поразила её, тепло, так приятно стало, от того глаза и намокли. Руки трясутся от волнения, Карина благодарственно обнимает Есю, шепчет ей на ухо фразы успокаивающие, по плечу её Айыллаана гладит, тоже восхищается смелостью девчонки. Такая хрупкая, маленькая, но упёртая, не боится по личику светлому получить. За своих Цветаева горой встанет, если потребуется. — Карин, ты чего ревёшь то? — Успокаивает, дорожки слёз с щёк стирает, целует её в лоб, а Макарова обеих к себе прижимает молча. Она в их дружбе для контраста нужна, чтобы этих девчонок эмоциональных немного притуплять. Обе девушки пылкие, яркие, только это яркость проявляется у них самым разным способом. Есения волевая, у неё характер словно океан бушующий, и ты никогда не знаешь по какому течению пойдет. Распустит свои волны, затопит весь город, что ей не нравится. Но своих не тронет, обойдет стороной. И глаза у неё такие же, проницательные, цветом беспокойного моря. Карина на цветок весенний больше смахивала, творение сего волшебства, сравнимое с летним солнышком, которое поднять тебе настроение сможет. Лучами своими согреет, обнимет, поддержит, Еся рядом с ней успокаивалась. Ведь шторма в хорошую погоду не бывает. А Оел в их компании ветер гуляющий. Такой свободный, открытый, может уйти, но обязательно вернётся. Самая спокойная из них, но тоже из себя можно вывести, бурю сильную призвать. Она могла и шторм вызвать и погоду хорошую испортить, но никогда ничего подобного не делала. Только иногда успокаивала, усыпляла своими порывами лёгкими. Вот и стояли сейчас все три стихии, в единое соединились, в объятия. Токарова неподалеку наблюдала за ними со стороны. Уголки губ невольно поднимались на лице от этой картины тёплой, но внутри крепкой, непробиваемой стояла преграда между этими чувствами. — Сука она. Пришла из подворотни наркоша ёбаная и тявкает тут. Не обращай внимания, — Боковым зрением Света находит двух парней. Один, который только что валялся на полу вместе с Цветаевой, держал у носа пакет со льдом, недовольно оглядывая Сеню. Второй был его другом и автором этих слов. — Зачем таких собак вообще пускают сюда? Она же вообще горло может перегрызть, — Поддерживает его раненый и снова смотрит на Есю. Было не трудно догадаться о ком они говорят. Брови у блондинки поползли наверх, от такого она даже оцепенела на секунду. Руки инстинктивно сжали пустой бокал в руке, стало душно, лампочка в голове переключилась в режим выживания. Он охуел что-ли блять? — Слышь, блять, — Блондинка разворачивается к обоим и ненависть, зародившаяся в груди, начинает распространяться по всему телу, — Ты язык свой прикуси, мудак. А то сейчас я тебе горло перегрызу, а не она. Бросает бокал куда-то и движется вперёд, подходя ближе. Больной ком встаёт внутри неё, не давая свободно вздохнуть. Обида. Обида и злость. Да, она сейчас определится не может, что чувствует. Да, они сейчас неприязнь чувствуют друг к другу. Но, сука, её Цветика никто оскорблять не смеет. Тем более такие хуйни, как он. Она сжимает руку в кулак, чувствуя, как костяшки пальцев напряглись, побелели. — Ты рот закрой, блять, — Явно осмелевший парень отодвигает своего друга, которому и так уже нос разбили и харкает на пол, явно показывая своё бескультурье. Убожество. — Харкнул для уверенности? — Почти рычит Токарова, скрипя зубами. Перед глазами появляется белая пелена, пропитанная гневом, через которую Света уже не может адекватно смотреть на мир. Где-то внутри просыпается агрессивное зверьё, что требует справедливости и наказания этому уёбку. Губы сжимает сильно, практически до синевы, брови хмурит, лицо всё искажается в гневной гримасе. И похуй, что её сейчас отпиздить могут, мало не покажется. И похуй, что больно будет. Сейчас блондинка сама на себя перестала быть похожей. Никто не посмеет её подругу обижать. Хочется въебать. Хочется впечатать в стену, выбить всё из него. Пинать пока не извинится перед Есей. Перед Светой не так важно. Главное, чтобы попросил прощения у Еси. Заносит кулак и попадает в скулу оппонента да так, что он, не ожидавший такой агрессии от хиленькой, на вид, девушки, падает на пол, выпуская из себя что-то на подобии крика. Его друг даже с места даже не спешит подрывается, смотрит на них со стороны, второй раз получить не хочет. А у Светы от нахлынувшего гнева даже руки трястись начали, настолько хотелось наглеца проучить. Получает в ответ удар в грудь, жжение отдаётся больными вздохами, сдавливая всё, но в глазах отражался только гнев, разжигая всё внутри горячим пожаром. Токарова сдавливает горло ему, тем самым обеспечивает себе безопасность, оставляет сильный отпечаток на щеке чужой от кулака. Парень брыкается, хочет выбраться, но за свой язык длинный отвечать приходится, а блондинка упивается его мучениями. В глазах бегают довольные чёртики. Девочки подпрыгивают со своих мест, бегут к ней, пока она сильной хваткой окольцовывает его шею рукой своей, словно змея ядовитая ядом хочет накачать. Чтобы сдох поскорее. Нет, это совсем не похоже на Свету.. чтобы она с кем-то дралась по своей воле? Она муху то обидеть боится. Но здесь же не муха. Значит можно и проучить, чтобы язык свой укоротил, мразь такая. — Проси, сука, прощения! — Рычит она ему в лицо и тянет за цепочку, что висела у него на шее. Из глаз искры летят, пацанку всеми руками пытаются оттащить от бедного пацана, но она все брыкается, пытается у него извинения получить. — Угомонись, блять, Света! — Романова, которой это все же удалось, держит крепко подругу в своей мертвой хватке, боится за то, как бы парнишу на кладбище не увезли. Токарова вырваться пытается, словно озлобленный зверь в клетке, у которого кусок мяса отобрали. — Света, прекрати! — Где-то рядом родной голос звучит, что заставляет блондинку оцепенеть сначала, а затем начать глазами дергать по комнате. Еська. Цветик. Подбегает к ней, касается своими, маленькими подушечками пальцев её щёк, что во время драки красными стали, и направляет её лицо на себя. Смотрит нежно, но в тоже время пронзительно, так, что хочется сквозь пол этот провалится. Стыдно становится, мерзко от поведения своего. Разум в себя приходит, успокаивается. Маша, поняв, что блондинка в правильных руках, отпускает её и лыбится во все зубы, отходя подальше, чтобы им не мешать, но все ещё смотрит.. Понимает всё. Всё и даже то, что они не до конца понимают. — Что он тебе сделал? — Грозно сводит брови к переносице, голос такой, будто она сейчас будет отчитывать, но остаётся такой же непреклонной. — Не мне, а тебе, — Всё ещё дышит тяжело и через раз, костяшки пальцев саднит, но Свету это сейчас особо не волнует. Она знает, что они все в крови, прячет в рукава кофты, чтобы младшая ничего не заметила, — Он оскорбил тебя, — Обиженно продолжает. Цветаева тут же в лице меняется. Взгляд становится озадаченным, в смятении Еся опускает глаза вниз и хлопает ими несколько раз, словно кукла фарфоровая. При освещении, которого в комнате практически не было, её голубые глаза были подобны серебру. Такие мёртвые, непробиваемые, манящие.. Токарова невольно начинает засматриваться, и словив себя на этом, быстро отводит взгляд. Они друзья. — Оскорбил? — Невинно поднимает их снова. — Да, — Коротко отвечает. Эмоции на лице сменяются слишком быстро, Еся словно выбирает, какую из них оставить. Думает о чём-то, это видно по сжатым в тонкую полоску губам. Взгляд мечется по лицу блондинки и что-то для себя в голове отметив, Еся успокаивается. — Спасибо, — Шепчет девушка, что слишком проблематично услышать сквозь шум вокруг. Приподнимает слегка уголки губ и краснеет от осознания того, что за неё заступились. Вместо того, чтобы просто пройти мимо, не конфликтная Света набросилась на него с кулаками. Точно ли Света это?.. Вызывает табун мурашек, которые словно рой пчёл, так же быстро распространяются по телу младшей. Становится.. приятно.. так, что в это слово невозможно уместить весь спектр эмоций, испытывающих сейчас Цветиком, сжимая в руках края своей футболки, неловко прикусывая губу. — Не за что, Цветик, — Света просто пожимает плечами так, будто бы эта драка для неё была самой настоящей обыденностью, хотя сама всё ещё в шоке от самой себя. Её любимое «Цветик» звучит так, будто покрылось корочкой льда. Сухо, непонятно. Из таких родных для Еси уст это было очень неприятно услышать, внутри укололи иглой. — Всё нормально? Ты выглядишь странной.. — Интересуется, чувствуя что над ними тучи нагнетают, вот вот себя прольют. А Токарова пожимает плечами и брови вверх поднимает. Взгляд такой безразличный. В нём больше не читается ничего, он словно омертвел. — Да. Я просто помогла тебе, — Блондинка улыбается издевательски, смотрит на неё холодными глазами, — Мы же друзья. Да, Цветик?