Цветы ломают свои ветви, Тюльпан засох ещё вчера. Ромашки розы хоронили, Гвоздики плакали два дня.
Виднелась площадь. Такая большая, такая чистая, но такая пустая. Ее тишину нарушали только уловимые ухом пение птиц и шелест листьев, восполняя отсутствие тех привычных звуков, что всегда были в этом лагере: топот юных ног, детский смех и крики Иры Петровны и Ольги Леонидовны. Лагерь в самом деле пустовал, но Юрка ощущал здесь и другую душу помимо своей. И эта душа где-то тут ждет его, стоит только поддаться этому взявшемуся из ниоткуда опьянению, и Юрка найдет ее. К чему бы оно? Или, может, к кому? Анечки не было, он это знал, он это чувствовал. Но сейчас нет места размышлениям, в голове только мотив: «ла-ла-ла-ла-ла-ла…» Его манило налево, в сторону детских корпусов. И Юрка плыл, не раздумывая. Его там ждут, он уверен. Цветы то ковром устилались пред ним, то снова исчезали, делая он шаг. «Ведут, ведут!» — проносилось в голове. Собственное тело было не под его властью, но Юрка и не собирался даже проявить толику сопротивления, — они за одно. Шаг за шагом счастье все больше накрывало его, грудь сдерживала непривычное биение сердца, живот щекотало. Рядом. Их души уже почти рядом. Еще совсем чуть-чуть и…А кто-то радуется горю, Себе в подарок принеся Букеты мёртвых меланхолий, Считая это красота.
Маша. Ее образ возник так неожиданно перед ним. Хмурая, взгляд полон презрения, а в руках сорванные ею цветы — блеклые, повисшие, мертвые. Под ее ногами — яростно истоптанные. Не ее ищет Юрка, а она ждет не его. Маша не держит путь, Маша — его преграждает. Юра зажмурился. «Ее не должно здесь быть!» — мысленно взвыл он и распахнул глаза. Ее и не стало. Распускающиеся цветы звали дальше, ветер подталкивал вперед, солнце тянуло за собой. И в голове снова: «ла-ла-ла-ла-ла-ла…» Юрка уже близко, и блик от чужих очков тому подтверждение. Там, куда его направляли, был новый друг-вожатый. «Володя!» — окликнул он товарища с детской радостью, впервые услышав в этом месте свой голос. Володя улыбнулся. Так искренне, что от смущения у Юрки зардели уши. Он тут, он рядом. Нашел! Дорожка цветов сокращала расстояние между ними. Ветер крал у Володи его запах и завлекал им Юрку. А солнце светило. Светило, но не грело, — тепло теперь исходит вовсе не от него. Володя протянул сложенные друг к другу ладони, когда ведомый Юрка оказался рядом. И тот накрыл своими руками чужие. Такие горячие, такие нежные… Медленно и аккуратно они раскрыли ладони, а в них — расправила свои белые лепестки водяная лилия.Я с вами полностью согласен: Цветы прекрасны и красивы. Я буду очень благодарен, Если подарите живые.
Юрка очнулся от солнечного луча, что целился ему прямо в глаза. Недовольно фыркнул: еще бы чуть-чуть! Ему не хватило, но он не понял чего, и с каждым мгновением сон стирался из головы, пока окончательно не улетучился. Но осталось одно — то чувство опьянения, его он не забыл. Оно здесь, в груди, под сердцем, в животе и пальцах. К чему бы оно? Или, может, к кому?