Свидание

      — Это что же? — удивился Юрка, вертя перед собой бутылку «Советского шампанского». В серванте он искал вовсе не его. — Скрывал от меня, значится.       Золотистые рисованные виноградинки блеснули, будто подмигивали. Теперь против Володи двое.       — Родители покупают заранее, а то к Новому Году все рынки пустеют. — Володя приземлился на диван, наблюдая за выражением лица юноши, что восседал на полу перед ним по-турецки и мысленно откупоривал бутылку.       Юрка прямо-таки ласкал непочатое угощение, нежно снимал фольгу и чутко откручивал проволоку. Но лишь глазами. Руки же с заботой поддерживали бутылку на весу, надеясь осуществить вышесказанное в ближайшем времени.       — Юр, — посмел его отвлечь Володя.       — Владимир Львович! — театрально взмолил тот. — Прошу!       Он прижался щекой к стеклу и вдохнул так, словно перед ним букет благоухающих цветов. Это было настолько правдоподобно, что Володе самому захотелось приблизиться носом к этой бутылке — вдруг и правда источает аромат?       — С меня же спросят. Что я скажу?       Напечатанная лоза соблазнительно отражает свет лампы. Юрка ею уже очарован, осталось дело за Володей.       — Ты вспомни наши лагерные страшилки, — бутылка перекочевала к сердцу Юрки. — Придумаем.       Володя вздохнул и потер переносицу: подушечки очков неприятно давили под вечер от долгой носки. Он перевел взгляд на окно, где в небе, переливаясь от желтого в розовый, закатывалось солнце. Теплый рассеянный луч орошал гостиную. Юноша уже был согласен ее откупорить, когда Юрка только решил залезть в сервант.       — Да нам же ее хватит только языки смочить, — предпринял он последнюю попытку его отговорить.       — И то лучше — во рту совсем пересохло!       Володя перевел свой взгляд на Юрку, похожего сейчас точно на хитрого лиса; озорные завитушки на его голове подсвечивались.       — Ставь охлаждаться, — «покорился» Володя, припоминая наличие какой-либо закуски в холодильнике.       Пока Володя организовывал на кухне всё для так называемого застолья, Юрка тем временем искал в виниловых архивах семьи Давыдовых подходящую для атмосферы этого вечера пластинку. Выбор пал на грампластинку, конверт которой пытливо задается вопросом «Поговорим о любви?». И Юрка вмиг пришел с ней в согласие — сегодня как раз хотелось и говорить, и показывать. Он установил пластинку в проигрыватель, и на ее тихий стрекот появился Володя с двумя тарелочками нарезок.       Отключили люстру, и торшер разлил в гостиной свой приглушенный теплый свет. Юрка снова устроился на полу, опираясь спиной о диван, и выжидающе смотрел на Володю. Тот же, последовав примеру, примостился рядом, искусно откупорил бутылку, и шампанское с шипением разлилось по бокалам.       — За нашу долгожданную встречу, — прозвучал тост и звон хрусталя.       На языке сталось и сладко и горько, а в носу игриво защекотало.       Они распивали, болтали, вспоминали, смеялись, подпевали и печалились. Щечки у обоих зарумянились, глаза поблескивали от легкого опьянения, а губы расплывались в полуулыбке. Песни сменялись одна за другой до тех пор, пока пластинка не кончилась. Юрка поменял ее сторону, вернулся на место, отставив почти опустевшие тарелки и фужеры подальше от них двоих, и устроился плечом к плечу к Володе. Заигравшая песня навеяла им что-то далекое, но родное, они делились друг с другом мыслями и как бы неумышленно касались пальцами кистей. Юрке под руку попалась опустевшая бутылка из-под шампанского.       — Сыграем в «бутылочку»? — шепнул он Володе на ухо, демонстративно остановив горлышко крутящейся бутылки на его коленках.       Тот лишь усмехнулся этому ухищрению, склонил к юноше голову и последовал правилам игры. Сначала был поцелуй ради проформы, но ясное дело такое не годилось, поэтому Юрка, уложив свою руку на шею Володи, не дал их губам оторваться снова так скоро. Володя ради приличия возмущенно просопел что-то нечленораздельное, тем не менее оказался податливым.       Музыка сменилась.       — Такая хорошая песня, — разомкнув поцелуй, произнес Юра, а взгляд уже был осоловелым. — Давай потанцуем?       Юрка протянул ладонь в знак приглашения, и Володя молча принял ее. Вставая с пола, их коленки щелкнули, что заставило обоих хихикнуть. Володя принялся вести, заняв классическую позу вальса: правая рука легла на лопатки юноши, а левая — придерживала правую ладонь партнера; вторую кисть Юрка водрузил на плечо Володи. В их позе не было грациозности, она скорее была более расслабленной — никаких изящных осанок и сомкнутых ног. На том их вальс и закончился, танец больше походил на то, как беззаботно кружит лепесток на водяной глади от легкого дуновения ветра. И медленному танцу лагерных дискотек до их пары тоже далековато. Между ними таилось нечто сокровенное, что доступно только двоим. Нежность в глазах, теплота в прикосновениях, любовь на устах. За два года разлуки трепет только возрос, но оттого будет больнее расставаться вновь.       Переступая с ноги на ногу, юношеские корпуса по оси плавно обводили невидимую окружность на ковре. Володя смотрел в глаза напротив и даже не догадывался, что их свечение отражалось и в нем самом. Юрка улыбался наполнившимися губами и предвосхищал, как Володя склоняет к ним голову, оставляя на них теплый след. И в ту же секунду так и случилось. Володя не спешил отдаляться, водил кончиком носа, еле касаясь губами, следил за опущенными ресницами Юрки. В груди так тепло, в голове так легко, в руках так нежно, что хотелось бы замереть с ним надолго. Чувствовать его дольше, касаться чаще и медленнее, обмениваться отпечатками губ, дышать им и заслушиваться смехом; взвизгивать, когда он касается спины своими заледенелыми ногами, или засовывать ему за шиворот маленький комок снега, пока он засматривается по сторонам; вытирать с уголка его рта зубную пасту или, наоборот, пачкать ею нос, не уступая место у раковины; спасать приготовленную его точеными руками подгоревшую яичницу или гонять с ним чаи в особенно заскучавший вечер перед сном грядущим. Да просто быть с ним и ловить его томные взгляды.       Изначальная поза танца вдруг обоим показалась такой формальной, что безмолвно их тела начали больше прижиматься друг к другу, стирая даже небольшое отделяющее их расстояние. Володя обвил Юрку на закорках, а тот в свою очередь обнял его, просунув руки под его плечи. Они соединились так, будто представляют собой две половинки одного целого. Впрочем-то, даже сравнением это сложно назвать, ведь они в самом деле дополняют друг дружку.       Стрелки часов неумолимо движутся вперед и даже не планируют хоть на секунду остановиться. Время утекает от них двоих, и они оба эта понимают, думая о том, как бы прожить в эти оставшиеся два дня всю ту совместную жизнь, о которой мысленно грезили теплыми ночами. Хочется готовить завтрак друг другу, снимать холодное пальто с плеч, повязывать галстук, ютиться под боком, слушать пианино и внимать университетским рассказам. Хочется, да не можется. Вследствие чего всё, что им сейчас остается — это распитая бутылка шампанского, танец на двоих, интимные объятия и откровенные поцелуи.       — Поговорим о любви? — спросил Юрка, утыкаясь в чужое плечо. Играющая пластинка в благодарность едва слышно затрещала.       — А может, лучше попрактикуем? — опалил его ухо жаром своего дыхания Володя, едва чувствуя касание губами мочки.       Юрка слегка отодвинулся, точно заглядывая в глаза, и с нескрываемым изумлением произнес:       — Да ты не только охмелел, но и осмелел, Володька.       А Володька только довольно улыбнулся. Пузырьки, некоторое время назад взлетающие в бокале шампанского, сейчас вскружили его голову, и тяжелых мыслей и запретов в ней как ни бывало. Этот момент, который позволяет раскрепоститься, обходит блоки потаенных желаний и заставляет безукоризненно воспользоваться собой. И Володя окунается в омут.       Его ладони, лавируя по рукам, плечам и шее, заключили в себя лицо напротив. Притянул к себе и нежно потерся кончиком носа о нос Юрки, намеренно совершая этот эскимосский поцелуй очень медленно, ради подразнить. А Юрка повелся, как ребенок, в то же мгновение вцепился тому в локти, крепко их сжал и мазнул губами об чужие. В его движениях читалась робость и потеря четкости от шампанского, и Володя улыбнулся прямо ему в губы. Он разорвал поцелуй, попросил отпустить его, но лишь для того, чтобы перехватить Юркины кисти и устроить их на своей талии, нарочито просунув кончики пальцев под задравшуюся футболку, отчего на месте прикосновения почудилось накаливание кожи. Володя снова притянул юношу к себе и без лишних заигрываний в очередной раз познакомил его с поцелуем французским, заставив того от неожиданности сдавленно издать короткий стон. Услышанное подействовало вполне однозначно, вынудив мышцы живота съежиться. Юра прижимался сильнее, хват его был крепок, будто он не верил, что сейчас происходит всё взаправду, потому и боится отпускать от себя Володю.       Порой они настолько увлекались в поцелуях, что теряли почву под ногами, и их тела накренялись то в одну, то в другую сторону, пока, в конце концов, они не устроились на диване. Краем глаза Володя уловил блики небольшой баночки с кремом для рук, которая, он готов поспорить, лежала у матери на тумбочке в спальне, но не в углу дивана. Возможно, что Юрка увлажнял руки и оставил ее тут, предположил Володя и вернул свое внимание юноше.       — Хочу, чтобы вёл сегодня ты не только в танце, — еле слышно проговорил Юра, опустив смущенный взгляд; рука его прислонилась к Володиной груди.       Володя опешил, не сразу вразумив, что тот имеет в виду. Он раскрыл рот, но в словах не нашелся. Как бы то ни было, они не понадобились, так как его тут же заткнули и оседлали. В поцелуе Юрка был настолько требователен, что Володя даже не поспевал сделать пару вдохов и выдохов. Следовательно, Юра дирижирует. Володя сделал безуспешные попытки повернуть их занятие в другое русло или вовсе ограничиться чем-то не настолько страстным, однако совсем не учел образовывающуюся тесноту в своих штанах — собственное тело становилось бесконтрольным. Будучи опьянелым будет трудно тягаться с физиологией, и пару смазанных поцелуев и неторопливых чужих ласкающих рук спустя даже не заметил, как согласился.       — Тише-тише, мой хороший, — Володя дотронулся лица неспокойно сидящего на нем юноши, глаза его были прикрыты, а брови напряжено сдвинуты к переносице. — Только не торопись.       Поглаживая большим пальцем его щеку, он чувствовал, как челюсть сжимается, перекатывая желваки. Он ругал себя за то, что позволил Юрке пройти через это. Напоминал тому, что они все еще могут остановиться, поменяться местами, однако Юра уверял его, что все в порядке, что его желание искреннее, и переживать не о чем: все-таки теперь это их второй «первый раз», а алкоголь в некоторой мере притупляет неприятные ощущения. Признаться боялся, что где-то все же сидела мысль прекратить, однако на уме сразу всплывал «подвиг» Володи под ивой. «Значит, он чувствовал то же самое? И даже не пискнул», искренне удивлялся Юрка, расслабляя свое тело с огромным трудом. Каждый раз, принимая глубже, он сдавленно выдыхал, отчего даже Володе дышалось труднее. Впрочем, последнему было туго не только с дыханием, однако чувствование было вполне сносным. Улавливаемый запах крема вписывался в атмосферу весьма кстати и действовал отвлекающим эффектом.       Постепенно Юра начал привыкать, смог совладать с телом, и, наконец, короткими амплитудами скользил по Володе. Последний смущался смотреть за ним, но как же был восхищен этим великолепием, природным очарованием Юрки в этом интимном процессе, грудь которого то опускалась, то вздымалась, то снова опускалась, доставляя эту волну удовольствия точно в место их соединения. В ушах стоял звон сердца и красноречивые звуки, с губ срывались глухие полустоны, а глаза избегали стыдливой встречи.       Володя не знал, как подступиться ко старающемуся Юрке: неуверенно повел руками по напряженным ногам вверх, осязая выступающие косточки таза, окаймил талию и прочувствовал подушечками пальцев упругость ягодиц. С непривычки Юру начало слегка потряхивать от изнеможения, и спустя нескольких плавных движений он уронил голову на плечо Володи, что заставило последнего забеспокоиться.       — Положи меня, — горячо у уха прошептал он, а в голосе слышались нотки изнурения.       И на Володю это подействовало как новая доза адреналина. В жарком исступлении он крепко прижал его к себе за талию, заставив того плотно окольцевать плечи, и, не разъединяясь, с усилием уложил Юру спиной на диван. Прежде чем начать двигаться, он дождался утвердительного кивка партнера.       Володе казалось, что разыгралось его больное воображение, и происходящее было всего-навсего галлюцинацией, но вот разгоряченное тело юноши под ним было самым что ни на есть настоящим, а бедра двигались вполне осознанно. Он был с Юрой, под ним был Юра, он был — в Юре. Мыслительные процессы уже давались непросто.       Поясница Юрки начала поднывать, так как приходилось держать корпус на весу, и положение не спасала даже страхующая его рука Володи. Благо под головой находилась небольшая подушка, которая идеально влезла под него, облегчив обоим позу.       Майка Юрки от рьяных движений задралась, оголив впалый живот, и Володя поймал ужасающую для себя мысль: он пожалел, что оттягивал наступление этой близости между ними, и сколько времени собственноручно отнял у них, избегая телесных контактов. Осознание, что он вошел во вкус, пулей пронзило голову. С каждым движением Володя теснился все ближе, вынуждая того согнуть ноги в коленях и прижать их к собственному корпусу. Юноши сплетались в причудливых изгибах.

Люди кричат, задыхаясь от счастья,


И стонут так сладко, и дышат так часто,


Что хочется двигаться с каждой секундой быстрей*

      Тело Юры в такт толчкам отзывалось под Володей, пальцы одной руки крепко сжимали подлокотник дивана с одной стороны, а с другой — держали за запястье опиравшуюся руку рядом с головой. Володя нарастал. Юрке было и тягостно и чудно, он не мог поверить, что над ним сейчас распаляется в страсти тот Володя, который побоялся даже обнять его при встрече пару недель назад. Попытавшись собраться с силами, он взглянул на того, встретился с ним взглядом и изумился, как юноша выглядел в полутемной комнате: волосы беспорядочно болтались, опухшие губы сжались в одну линию, ноздри вздымались, а в глазах бесновалось нечто звериное. Да, Володя точно оголодавший зверь, наслаждающийся беззащитной ланью. Он наконец-то открылся, и теперь на совести Юрки приручать его, как писано в «Маленьком принце». Удивляло еще то, как очки еще не свалились с его прямого носа. Стянув их и отложив куда-то на пол, он силой притянул лицо Володи к себе, заставив того замереть на мгновение, и в это же мгновение Юра понял, что даже секунда остановки сейчас шибко мучительна.       — Продолжай, — почти рыком скомандовал он, затягивая партнера в такой же глубокий поцелуй. Володя послушался, доводя обоих до смущения шлепками бедер.       Одно случайное верное движение партнера, и Юра неожиданно глубинно простонал, не понимая, что произошло сейчас внутри него, однако ощущение было поныне неизведанным. Вот бы еще разочек! Собственное тело утвердительно откликнулось на такое открытие, и Юрка потянул к себе кисть. Приметив это, Володю словно кипятком окатило, — он быстро уткнулся лицом в чужое плечо, понимая, что не выдержит очередную волну смущения и возбуждения. Облокотившись на одну руку, второй он прижимал Юркино бедро, соблюдая оптимальный угол вхождения, но именно такая поза позволила почувствовать на своем животе ритмичные движения снизу.       Они дышали так глубоко, но в один момент перестали; тела в наслаждении содрогнулись. Пластинка давно закончилась и в неловкости едва слышно хрипела. Комната словно померкла.       Белёсая влага покрывала живот Юрки, свою же часть Володя оставил в нем. Вытереть было нечем, и в голову ничего лучше не пришло, как стянуть с себя майку, протереть его живот, вывернуть одежду и прикрыть ею их оголенные пояса.       Юноши теснились на узком диване. Сердцебиение постепенно приходило в норму, грудь расходилась в учащенном дыхании, и тело приятно изнывало. Юрка лежал на руке Володи, и тот ею же приобнимал его, не давая свалиться с края. Между своими коленками он чувствовал горячую ногу Юры, а свободной рукой водил по его все еще нагому животу, — при рассмотрении было заметно, как под тонкой кожей виднелось биение сердца.       Юрка от усталости целовал медленно, кротко, не углубляясь; сзади саднило, посему кроме спокойного лежания сейчас ничего не хотелось.       — Я очень буду скучать по вам, — произнес Юрка после затянувшегося молчания, — по тебе и коту.       Выдержал удручающую паузу и добавил:       — Особенно по тебе, Володь.

***

Ты мне шепни "до свиданья"

И не о чем не горюй,

Лучше всех слов на прощанье

Нежно меня поцелуй.

Ну вот и все, надо спешить туда,

Где завтра ждут новые города.

Надо спешить, чтобы однажды

Снова вернуться сюда.

Жаль, что с тобой так недолго

Были мы вместе одни,

Но никогда не забыть мне

эти счастливые дни.**

      Они дали другу другу обещания писать чаще, делиться всем, что томило сердце и душу. Чувства стали сильнее прежних, и Володе теперь от них скрыться не удавалось, тосковал так, что казалось загнан в клетку; а в минуты отчаянья он предавался совместным воспоминаниям, что лежали на плечах упоительной тяжестью. Он очень скучал, считал секунды до новой встречи и исписывал листы.       «Володя, я точно тебя уверяю, — писал его горячо любимый товарищ, — мы будем скоро совсем рядом!» И не врал — через несколько месяцев Юрка Конев поступил в одну из московских консерваторий.