all my lovin'

Луис приходит в себя под тихий писк медицинской аппаратуры. Горло болит, но у него вообще в целом болит всё тело. Мир вокруг размытый. Огромное размытое пятно: никаких четких фигур, граней и даже цветов. «Что-то…» — мысли ленивые. Правая рука болит чуть сильнее, чем левая, хотя Серра помнит, что основной удар как раз пришелся на левую. У него хватает сил, чтобы чуть-чуть повернуть голову. «Теперь я знаю как себя чувствует жаба, которую переехала гужевая повозка», — мелькает в голове мысль. Пятно справа Луис узнает даже без необходимости видеть чётко. По запаху, который перебивает характерный медицинский аромат, по силе хватки пальцев. — Nene… — вот и всё на что его хватает. Но этого достаточно, чтобы пятно справа ожило, начало шевелится. И правая рука перестала наконец-то болеть. — Твою… — «Сколько не спал?» — Луис не может видеть лица Леона, но слишком хорошо того знает. Когда ты живёшь с человеком рядом бок о бок так долго (и все эти ехидные замечания Ады: «По статистике однополые пары вместе проживают всего три года» — могут пойти… куда подальше), то нет необходимости видеть — просто знаешь. У Леона всегда потрясающие синяки под глазами, которые отнимают у него несколько лет и здоровый вид. Они растекаются сине-зелеными океанами по коже. Сколько раз Луис был близок к тому чтобы посоветовать Кеннеди всё-таки купить консилер и не пугать окружающих результатами своим слишком тяжких дум — на лице? Много раз. Но никогда не говорил. — Ты… Луис сдвигает кислородную маску. И всё на что его хватает — это едва заметное движение бровями, мол, целуй давай. В ответ на это движение он слышит только тихий смешок. — А ты заслужил? — Nene… — это всё что может сказать Серра, но умудряется вложить немного возмущения в эти два слога. «Ну, эй, я вернулся обратно!», — что-то вроде этого он бы наверняка сказал, если бы мог. Мягкий поцелуй в лоб. «Несправедливо…», — думает Луис, вздыхая. Впрочем, его тут же целуют в щеку. — Большего не заслужил, — Леон садится обратно на своё место, около кровати. Обводит теплыми пальцами костяшки на руке Серра. — Надеюсь, что это последние розы, которые я когда-либо тебе покупал, — и кивает головой куда-то в сторону. Серра лишь прикрывает глаза. «Розы купил… паршивец!», — у испанца сложные отношения с этими цветами. — У меня была надежда что твоя нелюбовь к ним вынудит тебя выбраться из комы раньше. Что ж, наверное, сработало… — в голосе Леона всё ещё звучат оттенки печали и грусти. И Луису хочется пошутить, чтобы окончательно их выгнать, но… сил нет. Ему вообще много чего хочется сказать, но кажется просто ещё не пришло время. Но мысли запоминает, на всякий случай. Ещё пригодятся, когда он сможет говорить. А пока что вместо тысячи слов — просто пытается сжать пальцы Леона своими.