all my lovin'

Этот луг не имеет ничего общего с привычными для Леона гладко выстриженными газонами у домов. Здесь трава практически по колено, мягко щекочет голени, рассветная роса стекает по ней и это бодрит, внезапно, совершенно не хуже кофе. Леон не очень любит, после некоторых событий, отдаленные глухие деревеньки, которые находятся черт знает где, но Луис безмятежно улыбался и говорил что всё будет хорошо. Первые три дня Кеннеди привыкал с местному совершенно неспешному темпу жизни, к отсутствию шума машин, к прозрачному небу, что не был искажен неоновыми огнями. Леон не уверен, что этот луг относится к их дому, Америка очень быстро приучает к частной территории, но всё равно смело шагает вперёд. Там, в нескольких метрах от него, безмятежно цветёт шиповник. Кеннеди хочется сорвать пару цветков — пусть их тонкий аромат сделает утро Луиса чуточку лучше. Это большая редкость проснуться раньше испанца, но того кажется долгий перелёт вымотал. Его смуглое плечо едва виднелось из вороха одеял. Леон рвет цветок шиповника и неосторожным движением ранит пальцы об острые шипы и колкие листья. — Тск! — растение одуряюще пахнет, правда, почему-то в его сладком аромате свежести и весны, то и дело скользит другая сладость. Леон её очень хорошо знает. Его рука тянется за вторым цветком. Но он не успевает его сорвать, перед глазами словно проходит какая-то рябь, какая вспышка, словно изображение зажёвывается в старом кассетном видеомагнитофоне. Леон вертит головой, старается отогнать это неприятное чувство. — Тебе пора, — голос Луиса раздается совсем рядом. — Что?.. Куда? Мы… — у испанца удивительно грустное и вместе с тем почему-то очень безмятежное выражение лица. — Увы, — Луис осторожно забирает у него сорванный цветок шиповника, — но тебе пора. Передавай сеньорите привет. — Что…. — осторожное касание чужих губ похоже больше на мимолетное касание крыльев бабочки, чем на поцелуй. — Леон, ты же знаешь что всё это не правда. Яркий свет выжигает глаза — больно. Сердце бьется где-то в глотке. Пальцы сведены судорогой. Где-то совсем фоном — тяжелые всхлипы Эшли. — Я не хочу… — Надо, спасешь президентскую дочку. — Я… — Ш-ш-ш, nene, — и действительно Леон понимает что это всё не правда. Он никогда не знал каковы эти губы на вкус, как ощущается под руками горячая смуглая кожа. Кеннеди на это только смотрел, отмахивался, снова смотрел и снова отмахивался. И всё равно смотрел — пока не стало слишком поздно. — Луис, я… — Тебе пора, — и в самом деле пора. Он уже чувствует как его трясет испуганная Эшли. — Луис, послушай…. — Мы… еще увидимся, nene, — Серра махает рукой, но Леон больше знает это, чем видит. Он ничего сейчас не видит. «Процедура извлечения произведена успешно» — равнодушное сообщение. — Ты напугал меня! — Эшли нервно кусает губы. Ей страшно. Леон не винит её ни за эмоции, ни за что-либо ещё. Странно что пальцы ещё болят. Кеннеди внимательно смотрит на них — все в тонких порезах от шипов и листьев шиповника. «Еще увидимся», — Леон сжимает руку в кулак. — «Ещё увидимся».