Тридцать одна октябрьская история

Я с детства не любила сказки. Все эти поучительные истории о том, что невозможно наколдовать «пир на весь мир», нельзя дружить в оборотнями, не стоит вступать в сделки со Смертью, были до ужаса занудными. Но среди них была одна, к которой я не испытывала неприязни. Сказку «О двух сёстрах» я перечитывала раз за разом и до сих пор помнила её почти наизусть. Жили как-то две сестры-колдуньи. И были они одинаково талантливы и сноровисты в своих волшебных умениях. Старшая сестра всегда стремилась помогать другим: то наколдует источник воды в засушливом саду, чтобы прогуливающиеся не изнывали от жажды, то вечную свечу в маленьком домике на болотах, чтобы не терялись путники во мраке, то метлу, что летает быстрее любой птицы. А младшая сестра ходила за ней по пятам и ко всем сестриным чарам добавляла что-то от себя. Источник? Хорошо, вот только его воды пусть погружают в вечный сон. Свеча? Пускай путники, как бабочки, летят на её свет и сходят с ума, едва достигнув. Быстрая метла? Вот только севший на неё никогда не сможет сойти на землю. Что бы ни делала старшая сестра, младшая всегда переворачивала колдовство так, что светлые чары становились проклятьем. Слава двух сестёр быстро разлеталась по миру. И всё чаще люди отказывались от помощи старшей сестры, опасаясь, как бы младшая не обернула эту помощь во зло. Наконец, отчаявшись, старшая сестра вовсе перестала колдовать и сломала пополам свою волшебную палочку. Младшая тут же обрадовалась, что теперь, когда добрые силы сестры её не остановят, она сможет наслать на людей ужасные проклятия, и все станут уважать её и преклоняться перед её волшебной силой. Но проходили дни, за днями — недели, и месяцы уже превращались в года, а младшая сестра так и не могла придумать ни одного заклятия. Слишком привыкла она портить чужие чары, а создать свои и не умела. Со временем позабылись в округе былые дела сестёр, и младшую перестали сторониться. Случился однажды ночью большой пожар: пришёл от близкого леса, да быстро перекинулся на строения. Люди все успели спастись, пламя потушили, да только дома сгорели, как спички. Бросились тогда жители к младшей сестре: просили наколдовать им кров, да вещи, да посуду новую, да забор для телёнка. И пыталась она, но ничего хорошего не вышло: созданные чайники брызгали кипятком, одеяла кусались, пороги в домах ставили подножки. Протянула тогда младшая сестра старшей свою волшебную палочку, чтобы та исправила неудачное колдовство: выправились сразу стены у домов, полы перестали скрипеть, а тумбочки — хватать за мизинцы, стулья больше не отскакивали от садящихся, а ветер не завывал устрашающе в печных трубах. Признала младшая сестра, что без старшей ей не справиться, и стали они с тех пор колдовать вместе. Отныне старшая не изобретала новых чар, а младшая — ничего не проклинала (только если изредка и случайно). Так и встречаются ещё иногда кусачие одеяла и пороги, что ставят подножки. Взрослея и перечитывая сказку, я всё больше уверялась, что надо мной знатно поколдовали обе сестры. Принадлежность к древнему роду и чистая кровь у меня есть, а вот свободы выбора нет — моим избранником может стать лишь такой же чистокровный волшебник. Мне не положено ничего своего: я могу носить шелка и дорогие украшения, но они не принадлежат мне — всеми средствами распоряжается отец, а после свадьбы это будет делать муж. Стройная фигура, длинные, гладкие, цвета воронова крыла локоны, идеальная осанка, изящная походка — моя гордость. Отвратительное родимое пятно на пол-лица — мой позор. Невероятной удачей показалось встретить волшебника, принявшего меня со всем моим «приданым»: хорошим и плохим. Невозможным счастьем было влюбиться в него, не веря в любовь. Но и тут злой рок настиг меня: чувства оказались не взаимными, слова — пустыми, объятия — холодными, надежды — глупыми. Я крутила в пальцах кольцо, подаренное Оминисом в честь помолвки, и вспоминала наш первый танец на том Йольском балу. Случай или судьба, что мы тогда так сразу очаровались друг другом? Был ли Гонт неискренним со мной с самого начала или охладел потом? Мне хотелось одновременно выбросить это кольцо как можно дальше и намертво приклеить его к руке. Хотелось рыдать в подушку и бить стекло. Хотелось полоснуть Оминиса режущим заклятием и крепко обнять. Я была им обижена, оскорблена, разбита. Но продолжала любить его.