Когда друг не друг

Поттер очнулся в Мунго спустя сутки. В палате не было ни души, зато за дверями стоял страшный шум. Снова. Журналисты, стремившиеся взять интервью у мальчика-который-снова-вляпался-в-дерьмо, прорывались в его палату, и их, вроде бы, не пускали врачи. Мальчишка высвобождает из под одеяла руку, задирает рукав пижамы, видит тонкий красноватый шрам у локтя. Значит это ему не приснилось? Значит, это случилось на самом деле? В том, что всё случилось на самом деле, он убеждается, когда из Мунго его забирает Сириус и увозит куда-то. Сириус, который не смотрит ему в глаза. Мотоцикл тормозит на площади в Магическом Лондоне, происходит какая-то магия, появляется двенадцатый дом на площади Гриммо. – Когда ты... Очутился снова на поле, ты кричал, что Нарциссу нужно спрятать. Дамблдор услышал тебя. Здесь их с Драко никто не найдет. Гарри кивает, Сириус говорит, что он может занять любую комнату и думает, что сейчас крестник пойдёт искать Малфоев, чтобы увидеть их, поговорить с ними... Но Поттер взлетает вверх по лестнице. Он не может. Не может. Не. Может. Знает, что это трусливо. Знает, что нужен сейчас Нарциссе, знает, что это его долг, быть рядом с ней и Драко, знает и ничего не может с собой поделать. Потому что ему слишком стыдно. Поттер просто не сможет посмотреть в глаза Нарциссе, зная, что Люциус погиб, защищая Гарри. Лицо светловолосого мужчины стоит перед глазами. Гарри вспоминает, вспоминает, постоянно вспоминает, как тот сделал шаг и закрыл его собой, продуманно, решительно, спокойно. И как это вынести? Как справиться с тем, что из-за тебя гибнут люди? Сириусу отчаянно плохо от невозможности выговориться. Его сжирает вина за то, что он снова не помог крестнику. За то, что тому снова приходится переживать настолько страшные вещи. Если бы он усерднее работал над тем, как снять мальчишку с Турнира, если искал бы выход, если бы он не ограничился той общей фразой, мол, Гарри, тот, кто подбросил твое имя в кубок, хочет тебе зла, а сделал что-то для того, чтобы предотвратить это зло! Если бы. Но у него нет человека, которому он мог бы об этом рассказать, потому что Нарцисса слишком подавлена, и только человек с отсутствующей моралью стал бы выговариваться ей. На неё и на её сыновей больно смотреть. А тут он со своей виной. Ну и зачем? Сириус собственноручно заваривает для Нарциссы чай. Это единственное, что он может. Похороны её мужа должны состояться через несколько дней в фамильном склепе Блэков, потому что в поместье Малфоев сейчас дорога заказана. Сириус не знает, как Цисса справится с этим. А мальчики?.. Ложка в чашке раздражающе постукивает о фарфоровую стенку. – Кричер, где миссис Малфой? – В гостиной, сэр. Сириус грузит на поднос чашку с чаем, заварник, сахар. Прости, Цисса. Он правда больше не может ничего сделать. Сириус входит в гостиную, издали вглядывается в замершую фигуру. – Нарцисса? Чай. Поднос оказывается на столике, Сириус тревожно вглядывается в лицо женщины. Нет смысла спрашивать, как она. Понятно, что хуже просто некуда. Блэк старается говорить тихо, сам не знает, почему. – Я привёз Гарри из Мунго. А где Драко? Нарцисса поднимает на Сириуса полный безнадёжной тоски взгляд и качает головой. - Он где-то наверху. Попросил дать ему побыть одному. Беловолосая молодая женщина тянет руки к кружке чая на подносе и берёт её прямо за горячие стенки, с каким-то садистским удовольствием чувствуя, что руки жжёт. Больно жжёт. Не выдерживает и ставит чашку обратно на поднос, поднимается, проходит к окну. - - Я очень давно не чувствовала себя виноватой настолько, Сириус. Я должна быть сейчас рядом с мальчиками, должна быть рядом с Гарри, потому что он был свидетелем этого кошмара, должна быть рядом с Драко, несмотря на его просьбу, потому что он потерял отца. Я должна быть поддержкой и опорой им обоим, а у меня у самой нет сил и я не знаю, откуда я могу их взять. Говорят, что имеем – не храним, а потерявши – плачем. За пятнадцать лет совместной жизни с Люциусом я никогда в полной мере не осознавала, н а с к о л ь к о он любит меня и на что действительно пошёл, оставаясь со мной в этом браке несмотря на свою честь, гордость, несмотря на то, что он в конце концов Малфой, а я на тот момент была бы лишь вздорной девчонкой в глазах общества и опозорила бы себя. И это понимание так страшно пожирает меня изнутри, Сириус. Нарцисса оборачивается снова, проходит к дивану и опускается теперь на него, не забыв попутно взять со стола злосчастную чашку. На этот раз всё-таки за ручку. – Теперь я думаю, что была огромной эгоисткой. Я лелеяла в себе горечь от утраты Лили столько лет, не понимая, а точнее, не желая понимать, что с её смертью я поделать ничего не могу, а вот со своей жизнью сделать что-то всё ещё в состоянии. Я могла сделать Люциуса счастливым несмотря на то, что он оступился, и, возможно тогда он мог бы противостоять этому тёмному ублюдку. Ему достаточно было бы даже обманчивой иллюзии, что я его люблю. Но иллюзии не было – я полюбила его со временем. Это было совсем не то, что было у меня с Лили, это было годами тщательно создаваемое чувство из благодарности, уверенности, ощущения защищённости за его спиной. Это было не жаром, но тёплым очагом. И даже об этом я ни разу ему не сказала. А теперь никогда и не скажу. Я всегда опаздываю, Сириус. Всегда опаздываю. И какой бы сильной я не была или какой бы сильной я не казалась, я ломаюсь. Я просто думаю: с кем я ошибусь в следующий раз? Кому ещё я не успею что-то сказать? Для кого ещё не успею что-то сделать? И самое ужасное, что раз эта тварь вернулась – у меня катастрофически мало времени. Но я ничего не могу. Я могу только ждать, пока окажусь полезна, если окажусь. Ждать и стараться всеми силами защитить тех, кто у меня остался. Нарцисса делает глоток из чашки чая и выдыхает. – Сядь, пожалуйста, рядом. И скажи мне: у меня остался ты? Сириус слушает её, слушает, слушает. Нарциссу тоже губит чувство вины. Вины иной, не такой, как у него, но так или иначе. Блэк повинуется и усаживается на диван рядом с Нарциссой. Протягивает руку, чтобы уже почти привычно сжать её свободную ладонь. – Конечно. Конечно, я остался у тебя. Как видишь, жив и здоров. Зачем-то. Последнее звучит надсадно и глухо. Он и правда не знает, зачем остался жив. Всё катится под откос, вся его жизнь – одна сплошная ошибка, и он ничего, ничего не может с этим поделать. – Нарцисса. Твоя задача сейчас – поставить мальчишек на ноги и постараться выжить. Ты же знаешь, Тёмный Лорд не прощает предательств. Тебе придётся скрываться. До твоих сыновей в Хогвартсе никто не доберётся, это факт, а ты... Мальчишки не переживут всё это, если потеряют тебя. Я не переживу, Цисса. Так что не надо никого защищать. Он рассеянно разглядывает её ладонь в своей руке, снова обращаясь в свои мысли. – Я тоже виню себя. В том, что снова не смог защитить Гарри. Я должен был сделать что-то. Что-то предпринять. Начихать, в конце концов, на этот дурацкий кубок и схватить Дамлбдора за его бороду, чтобы тот и думать не смел об участии Гарри в турнире. Ты же слышала, как всё вышло? Барти Крауч-младший под оборотным целый год притворялся Аластором Грюмом. Подбросил имя Гарри в кубок, потом под видом Крама расчистил ему путь. Верный приспешник Лорда... Нужно было понять это. Нужно было. Я, а не твой муж, должен был закрыть собой Гарри... Я только и делаю, что совершаю ошибки и ни-ко-го не могу спасти. Этих двоих объединяет общая боль. Тягучая, страшная, ноющая. Давящее чувство вины, ответственности за детей, каждый из которых прячется сейчас где-то наверху. – Тебе стоит поговорить с Гарри, потом. Он винит во всём себя. В смерти Люциуса. Считает, что не справился. Мы все виним себя. Ты, я, дети. И мы все виним не тех, понимаешь? Во всём виноват этот ублюдок, а не мы. Он всё же не сдерживается и выговаривается ей, с каждым словом чувствуя какое-то такое странное облегчение, которое не приносит никакого счастья, но меняет что-то внутри. Блэк сейчас почти благодарен Нарциссе. Нарцисса поднимает на Сириуса глаза и внимательно всматривается в его лицо. Будто бы пытается увидеть там что-то конкретное, но в итоге качает головой и сжимает в своей ладони ладонь кузена. – Было необычно и приятно услышать, что ты не переживёшь моей смерти. Нарцисса вдруг усмехается и откидывается на спинку дивана. – Звучит страшно нелепо. У меня какая-то слишком своеобразная благодарность, но я просто.. Наверное, не ожидала? Я знаешь, думала, что ты считаешь меня не... Выдержанной? Недостаточно настойчивой и.. Как бы это сказать. Недостаточно достойной для того, чтобы быть тебе близкой. Я ведь не смогла тебе ничем помочь. Тогда, когда тебя обвинили в гибели Поттеров и в этих жутких убийствах – спектакль, который устроил Петтигрю. Так было в начале и теперь... Необычно. Необычно осознавать, что у меня правда есть ещё и ты. Я за это тебе благодарна, Сириус. Я за это тебе очень благодарна. Я обязательно поговорю с Гарри. А ещё я думаю, что всё это – только начало кошмара, через который нам предстоит пройти. Только начало, а на наших плечах уже столько вины и столько тяжести. Я не уверена, что перенесу ещё чью-то смерть, но уверена, что она случится и тогда мне придётся пройти и через это. И если это начало, то что будет дальше? Такие бессмысленные вопросы. На них совсем нет ответов, верно? Нарцисса некоторое время молчит и вдруг снова издаёт нервный смешок. - Бедный Дамблдор, Сириус. Все домогаются до его бороды. Я и сама грозилась побрить его налысо после второго испытания. Нарцисса бросает взгляд на Сириуса и в этот момент становится легче. Потому что светловолосая вдруг разражается коротким смехом, и пусть ненадолго, но им удаётся отвлечься. А через несколько дней похороны Люциуса. Возле старинного поместья Блэков собралась немногочисленная группа. Только самые близкие люди. Здесь Сириус. Здесь мальчики. Здесь Люпин и Дамблдор. Здесь Северус. А больше здесь нет никого. Едва ли Нарцисса могла бы пригласить кого-нибудь из тех, кого ранее Люциус называл друзьями семьи, а прочие... А прочие едва ли знали его на самом деле. Едва ли знали его так, как знала Нарцисса и мальчики. Драко держится. Упрямо сжав зубы, не выдаёт и сотой доли той боли, которую чувствует и её Нарцисса читает лишь в глазах сына. Страшно. Они ведь всего лишь дети. Всё ещё дети и они не должны были переживать такое. Не должен был Гарри, не должен был Драко. Но вот её дети стоят и борются с болью, не позволяя себе проронить ни единой слезы, в то время как Нарцисса едва ли чувствует в себе хоть каплю сил находиться здесь. Тяжесть. На плечи давит страшная тяжесть и окончательное осознание того, что теперь это действительно всё. Нарцисса подходит к гробу из чёрного дерева, в котором Люциус лежит как будто бы... Живой. Только ненадолго уснул, а его по ошибке хотят заколотить в этом ящике. Нарцисса кладёт на его грудь белые орхидеи и всматривается в спокойное, уверенное лицо. * * * Она сидит на одной из каменных лавочек в саду. Она спряталась от проблем и главным образом от мальчишек, которые успели утомить молодую Нарциссу своей несносной активностью. Сейчас они вроде бы легли спать и Нарцисса попросту наслаждается тишиной, когда её покой нарушается чьими-то уверенными шагами. – Я знал, что найду тебя здесь. Нарцисса устало качает головой. – Эти мальчишки сведут меня с ума, Люциус. – Это дети, Нарцисса. Со временем они, говорят, поддаются дрессировке и становятся более послушными. Нарцисса сначала недоуменно замирает, а потом оборачивается. Она слишком редко слышала, чтобы Люциус шутил, и вдруг сейчас... Нарцисса неожиданно для себя смеётся и вместе с ней улыбается и супруг. Они сидят вместе несколько минут и вместе же наслаждаются происходящим, а потом вдруг Люциус морщится и машинально тянется рукой к предплечью. Нарцисса перехватывает взглядом этот его жест и поднимает глаза, полные немого вопроса и ужаса на Люциуса. Он качает головой. – Ерунда. Ничего серьёзного. И в этот момент её вдруг охватывает паника. – Люциус. Послушай. Пообещай мне, что ты постараешься вырваться из-под его влияния. Тем более сейчас, когда он исчез. Он ведь не должен вернуться? Люциус молчит. А потом вдруг вздыхает и берёт женщину за руку. – Я не знаю, вернётся он или нет. Но я обещаю, что я всегда буду возвращаться к тебе. * * * Не вернулся. – Ты ведь обещал. – с тихой горечью шепчет Нарцисса, склоняясь над супругом и целуя супруга в лоб. Следующим к отцу подходит Драко. В его руках нет цветов, он смотрит на отца и вспоминает так же, как и Нарцисса те моменты, которые казались ему особенно важными и значимыми. * * * – Я действительно стараюсь, отец, но у меня не получается! Гарри ошибался, когда считал, что у Малфоя младшего в фехтовании всё выходит с первого раза. – Ты стараешься недостаточно, Драко. – спокойный, жёсткий голос Люциуса. Отец стоит перед ним и кивает на только что брошенную в отчаянии мальчиком шпагу. – Немедленно подними оружие и больше никогда, никогда не сдавайся. Бейся до последнего, каким бы сильным не казался тебе противник, бейся! Борись за свою честь, борись за своё достоинство, борись за свою фамилию, борись за то, чтобы родные и близкие тебе люди гордились тобой! – А ты мной гордишься, отец? Люциус щурит глаза и Драко уже чувствует, как наваливается тяжесть на его плечи. Семилетний мальчишка! Ему снова кажется, что отец сейчас скажет, что он им не гордится, что он им недоволен. Вместо этого Люциус вдруг кладёт руку на плечо сына. – Я всегда буду гордится тобой хотя бы потому, что ты есть у меня, сын. Я буду защищать тебя и буду бороться за тебя. Я всегда буду рядом с тобой и сделаю всё ради твоей безопасности. Драко вскидывает глаза на отца, а Люциус смотрит на него серьёзно и без тени улыбки на лице. Но именно сейчас – Драко чувствует, – происходит что-то крайне важное. – Просто однажды настанет момент, когда и у тебя будет своя семья, свой сын. И ты должен будешь передать эти заветы и ему. Ты должен будешь служить для него примером, но для этого ты всегда должен бороться. Для этого тебя нельзя сдаваться. Никогда. Итак. Ты готов защищаться, Драко? * * * Обещал быть рядом всегда. Отчего же сейчас ушёл? Драко выдыхает и касается губами лба отца, обещая ему сейчас: он никогда не сдастся. Он будет бороться, защищая свою честь, достоинство и своих близких. Он будет таким, каким желал видеть его Люциус. У него перед глазами был достойный пример. Несмотря ни на что. Настаёт очередь Гарри. Неизвестно, о чём думает мальчик, стоя перед Люциусом, но Нарцисса абсолютно точно знает, что поговорить с ним нужно будет после церемонии. Нескольких минут хватает, чтобы с Люциусом попрощались все. Нарцисса не хотела никаких речей, не хотела, правда. Но сейчас понимает, что должна сказать что-то. – Я не желала говорить ничего. –начинает женщина. Не хотела, не знала, что я могу сказать. Но сейчас знаю. Люциус был лучшим мужчиной, которого до сих пор я знала. Он был преданным. Сильным. Верным. Он был прекрасным мужем. Он был прекрасным отцом. Он делал всё для семьи и любил нас, мы знали его другим. Не таким, каким знали его за пределами поместья. И сейчас, провожая его в последний путь, я жалею, что редко ему об этом говорила. Мы знаем, что к нам приближается что-то страшное. Мы все это знаем. И я прошу каждого из вас: сделайте так, чтобы его смерть не была напрасной. Нарцисса отворачивается. С помощью заклинания гроб отправляют по воздуху в склеп. Мгновение. Тяжёлые двери захлопываются.