Когда друг не друг

Надежды на дополнительный курс ЗОТИ не оправдались. Это стало ясно в первый же день — первой парой у пятикурсников Слизерина как раз стоял этот чудный предмет. Когда профессор Амбридж велела всем убрать подальше в сумки волшебные палочки, которые "совершенно не пригодятся нам на наших занятиях", и раздала учебники, "одобренные Министерством", Гарри чуть не ошалел. — Но, профессор? Если мы не будем пользоваться палочками, как нам практиковаться? — Мистер Поттер, Министерство Магии решило, что практические занятия вам совершенно не обязательны — достаточно знать теорию. От кого вам защищаться в наше мирное время, правда? Её сюсюкающий голосок просто отвратителен. Поттер сжал челюсти. — От лорда Волан-де-Морта, профессор Амбридж. Ведь он воскрес. Маленький жабий рот, накрашенный розовой помадой, перекосило. — Не стоит пугать своих однокурсников, мистер Поттер. Конечно же Тот-Кого-Нельзя-Называть не воскрес, и никогда не воскреснет, ведь Вы сами стали причиной его смерти. Врать плохо, Гарри, особенно если таким образом Вы хотите привлечь к себе внимание. В ответ на такую наглость Поттер захлебнулся воздухом, которым собирался, вообще-то, дышать. Слов у него не находилось. — Я не вру, профессор Амбридж. Я был там, когда Тёмный Лорд воскрес. Он чуть не убил меня. Вы всерьёз считаете, что я решил врать о таких вещах, чтобы стать популярнее? По-Вашему мне больше заняться нечем? — Хватит нести чушь, Поттер. Сядьте. А ведь эта министерская жаба не понравилась Малфою сразу. Как минимум потому, что он ненавидел розовый цвет и всё, что с ним связано. А это земноводное было с ног до головы одето в чёртов розовый. Малфой вспоминает свою реакцию ещё тогда, в Большом зале: вот он кидает тяжёлый взгляд на Поттера и кривится, когда её представляют. Склоняет голову набок, оценивает эту идиотку и озвучивает свой вывод другу: — Если на занятиях будет практика и нас будут разбивать по парам, не возражаешь, если я буду оттачивать боевые навыки на этой вот? Так вот он был прав. Голос Малфоя раздаётся над классом. — Простите, профессор Амбридж, но чушь несёте Вы. Причём абсолютную. На последнем испытании Гарри явился на поле с двумя трупами на руках. Это тоже была иллюзия и Поттер просто хотел привлечь к себе внимание? Жаба пунцовеет и поднимается с места, стискивая свои пухлые пальцы на столешнице. — Мистер Малфой! Всем известно, что на турнире трёх волшебников и раньше бывали смертельные случаи. Мистер Диггори увы, стал ещё одним тому подтверждением, но больше ничего тёмного в этом нет. — Ничего? Мистер Диггори был участником, хорошо, а что вы скажете на труп Люциуса Малфоя? Как мой отец оказался там, где его быть априори не должно было быть? — Вероятно, он желал помочь своему воспитаннику. За что, увы, так же поплатился! У Малфоя перехватывает дыхание, он готов выдернуть палочку и применить на этой розовой суке одно из непростительных, которым их обучал Барти-Крауч младший в прошлом году. Его рука уже даже тянется к рукаву, но профессор неожиданно реагирует быстрее. — Экспеллиармус! Что Вы были намерены только что сделать, мистер Малфой? Я же сказала, что палочки Вам на этом уроке не понадобятся! — Мой отец не должен был быть там и Вы прекрасно это знаете, п р о ф е с с о р! — последнее слово Малфой выплёвывает с таким омерзением, как будто бы у него с губ вместо слов свалилась мерзкая пиявка. — Довольно. Мне надоели ваши пререкания, молодые люди. Сегодня же после занятий жду вас в своём кабинете. Будете отрабатывать взыскание за неподобающее поведение на лекциях. Сядьте. Оба. Немедленно. Пока я не отобрала ваши палочки совсем. Малфой щурится и первым с грохотом рушится на стул. С соседнего ряда ему передают его собственную палочку, отлетевшую в сторону, когда Амбридж произнесла обезоруживающее. Блондин невероятно зол. — Вместо ложных обвинений во вранье Вы могли бы обучить нас применению заклинания Экспеллиармус, с таким успехом Вами продемонстрированного. — Мистер Поттер! Поттер раздражённо отмахивается от неё, плюхается на своё место следом, создавая максимальное количество шума. Всё, он больше не хочет связываться с этой дрянью, десятиминутного спора хватило, чтобы понять — Министерство пытается не допустить паники в обществе. Амбридж тянет губы в сладкой усмешечке и поправляет шляпку неизменно розового цвета. Да-да, миссис Амбридж, мы все уже поняли, что вы без ума от розового, как первокурсница-пуффендуйка. Урок продолжается. Лекторским тоном Амбридж диктует какую-то... чушь, и Поттер понимает, что это будет первый год его обучения, когда оценки станут на одну дальше от идеала. Вряд ли по ЗОТИ им с Малфоем поставят что-то лучше, чем "Удовлетворительно". Что-что она там им диктует..? — Цели курса... Умение распознавать ситуации... в которых применение защитной магии допустимо... и не противоречит закону... С е р ь ё з н о? Если за ним будет гнаться чёртов лорд Волан-де-Морт, он сначала прикинет, не противоречит ли Протего закону, и не лишает ли он лорда права его убить, так? Конечно, Поттер утрирует. Конечно, в нём взыграла ярость, потому что Амбридж была талантом в области нахождения болевых точек и их стимуляции. В глазах учеников школы он просто охотник за дешёвой славой, Седрика убило во время испытания, а Люциус так тщеславен, что хотел помочь ему справиться с турниром ради победы и что-то пошло не так. И безумному Поттеру снова пришлось придумывать очередную сказочку про Тёмного Лорда. Однако, здравствуйте. Амбридж диктует, две трети класса шуршат перьями и прилежно записывают дрянь подобную этой. Уж лучше бы на место профессора ЗОТИ поставили Снейпа, от него было бы больше толку — по-крайней мере, на третьем курсе он достойно заменял Люпина. Гарри размышляет над чем-то несколько минут, а потом, не пытаясь спрятаться ни за чьи спины, вынимает из сумки методичку по Трансфигурации. Следующей парой у них МакГонагалл, а повторение — мать учения, да? Ему просто нужно взять себя в руки. На следующих парах Гарри незаметно следит за собственными однокурсниками. У них совмещенная с Гриффиндором Трансфигурация, на которой особо не расслабишься, так что... Половину их факультета составляют дети Пожирателей, которые в возможной стычке с удовольствием перережут воспитанникам Малфоя глотки. Им не нужно уметь защищаться, их всех наверняка учили, как самих Драко и Гарри. Но в школе есть ещё три факультета, ученики которых — большинство, — получали исключительно школьное образование. Гарри не был готов идти по улицам Магического Лондона с транспарантом «Долой дискриминацию магглорождернных!», но так или иначе — это были люди, и они не должны погибать просто потому, что кому-то не нравится их родословная. Поттер пробегается взглядом по рыжему Уизли, Дину Томасу и Симусу Финнигану, пытаясь решить для себя, хочет ли он унижаться и предлагать им помощь в обучении. Ведь, раз люди не должны погибать — они должны уметь защищаться, верно? Он подумает об этом позже. У них как раз закончились занятия, а это значит — самое время для взысканий. Дверь в кабинет Амбридж открывается со скрипом. Поттер пропускает Драко вперёд, заходит следом за ним, оглядывается. Становится не по себе — со всех стен на него смотрят кошки. Хреновы котятки, расположенные на многочисленных блюдцах, развешанных на стенах. Если не присматриваться — это мило, хотя характерно скорее для двенадцатилетней девочки, а не для профессора, но... Морды животных, вообще-то, выглядят довольно жутко, если задерживать на них взгляд. — Искренне верю в то, что Вы раскаиваетесь в своих проступках, мальчики. От жабьего взгляда, полного фальшивой нежности, хочется отправиться в ближайшую ванну, и, пожалуй, содрать с себя кожу, чтобы эту липкость не ощущать. Поттер фыркает, собирается что-то сказать, но... Он знает — иногда молчание действительно можно сравнить с жёлтым драгоценным металлом. — Но, всё же, к моем огромному сожалению, вы должны понести наказание. Его сейчас стошнит от этой фальши. — Возьмите на столе пергаменты и перья. Садитесь, здесь вам будет удобно. Мистер Поттер на своём пергаменте тридцать раз подряд пишет фразу: «Я не должен лгать». Мистер Малфой — «Я не должен пререкаться со старшими». Начинайте. Поттер вертит в руках перо и ждёт, когда им дадут чернильницу. Понимает, что не дождётся. — Вы не дали нам чернил, профессор Амбридж. — О, они вам не понадобятся. Кроме жабьих глазок, на них с Драко уставились ещё и кошачьи — вылупленные, тупые, сладкие. Голубые, зелёные, серые, совершенно жуткие. Поттер встряхивает порядочно отросшими волосами, одаривает мрачным взглядом Драко — «мы в дерьме, друг», — и берётся за перо. Успевает вывести только начало: «Я не...», и рука взрывается обжигающей болью. Он дёргает левый рукав мантии, закатывает до локтя и с изумлением наблюдает за прорезающимися на коже буквами. Приглядывается к пергаменту и видит, что чернила, которыми пишет зачарованное перо, подозрительно буро-красные, как подсохшая кровь. Впервые в жизни Поттеру хочется вскочить, перевернуть стол и заорать «Да вы знаете, кто мой опекун?! Мы в огромной заднице, п р о ф е с с о р!». Впервые — потому что никогда не пользовался положением Люциуса. А теперь — уже поздно. Малфои не плачут, Малфои не просят помощи, Малфои не сдаются. Малфои, наверное, ещё и не жалуются. Натыкаясь на восхищённо-изучающий взгляд Амбридж, Поттер понимает, что от него ждут определённой реакции. А поэтому он стискивает зубы, утыкается взглядом в поверхность стола и продолжает выводить фразу. Только обеспокоенно оглядывается на Драко, которому предстоит точно такая же херня. «Я не должен лгать. Я не должен лгать. Я не должен лгать...» Малфой так же, как и Поттер задирает рукав, буравя взглядом появляющиеся там буквы, которые вырезаны на коже. В_отличие от Поттера он даже не поднимает взгляда и просто опускает рукав грёбанной мантии снова, продолжая выводить хреново "Я не должен пререкаться со старшими", борясь с желанием припечатать вместо точки "сука". Острый и резкий почерк постепенно заполняет лист, а Малфой, воспитанный Нарциссой в снисхождении к грязнокровкам, но с уважением к собственной чистоте крови с ненавистью думает, что свою кровь он должен проливать — на это дерьмо вместо того, чтобы уронить пару-тройку капель в честной дуэли с розовой тварью. Малфой думает, что хочет закопать её живьём или впечатать лицом в дверь склепа Блэков, где сейчас похоронен отец. Чтобы Амбридж убедилась в том, что "мальчики неспроста пререкаются со старшими", и уж точно не лгут. Но на всё это время у них будет позже, да? Когда выданный им свиток исписан до конца, а рука просто горит от боли, Малфой откладывает перо. — Я закончил, профессор Амбридж. — сухо бросает наследник Малфоев и вот теперь поднимает на розовую жабу глаза. Серые, тёмные, с чем-то таким затаившимся на дне, что кто-нибудь другой пожелал бы не пересекаться с Драко взглядом сейчас. Кто-нибудь другой, но не Амбридж, уверенная в своей правоте и полномочиях. — Вы уверены, мистер Малфой? — Да. — Принесите Ваш пергамент сюда. Малфой поднимается с места и кладёт исписанный лист перед министерской крысой. На пергаменте нет живого места, от букв в глазах буквально рябит. Амбридж с упоением пробегается по одинаковым, мать его, строчкам, взглядом и кивает. — Вы можете идти. — Я бы хотел дождаться мистера Поттера. — Вы. Можете. Идти. Малфой молча опускается за первую парту. Амбридж сверлит его взглядом. Возвращает ему перо и выдаёт чистый пергамент. Снова. — Закончите, когда закончит мистер Поттер. Малфой вскрывает острием пера кожу заново и мысленно клянётся, что Амбридж поплатится за каждую пролитую, точнее, оставленную на бумаге каплю крови — его и Поттера. Но это потом. Главное — дождаться сейчас Гарри и обсудить с ним его летние слова об отсутствии дополнительной практики по ЗОТИ и их дальнейшие планы. Потому что нет не то, что дополнительной практики — практики, блядь, нет вообще. Поттер начинает нервничать, когда Драко усаживают заниматься мазохизмом снова. Ему осталось ещё три раза, но руку, кажется, проще отрезать или откусить, чем ждать, когда она заживёт, да ещё и Малфой получает сверх меры — просто, блядь, прекрасно. Он торопится и едва не ставит на пергамент жирную кляксу. В конце концов буквально через полторы минуты ставит точку. Усилием воли заставляет себя не подорваться с места, а медленно встать и а к к у р а т н о положить пергамент на стол перед Амбридж, а не швырнуть его ей в лицо, чтобы свежие чернила оставили жирные разводы на заштукатуренной роже. — Полагаю, мы можем идти, профессор? — Вы свободны, мальчики. Надеюсь, что впредь вы подумаете, прежде чем врать, — взгляд на Гарри, — или спорить со взрослыми. Мальчики, вы ещё совсем молодые. Вам не стоит думать о всяких глупостях... — Гл... — Поттер почти готов был взорваться какой-нибудь очередной возмущённой фразой. Горячность передалась ему, наверное, наследственно. Иного объяснения этому просто нет. И, наверное, если бы Поттера воспитывали его родные родители, сейчас он высказал бы всё, что думает по поводу профессора Амбридж, методов её преподавания защиты от темных искусств, а заодно высказался бы о личных качествах министра Фаджа, и, пожалуй, добавил бы пару нелестных эпитетов в адрес матери Долорес. Амбридж, как какая-нибудь гиена, уже сощурила маслянистые глаза, и как будто приняла выжидательную позу — сейчас Поттер сорвётся, можно будет обчистить факультет Слизерин на предмет баллов, назначить ещё пару романтических свиданий — она, Избранный и перья-вампиры в окружении милых котяток. Гарри становится мерзко. Им тупо манипулируют и он может попасться на такой дряни. Отвращение заставляет его вспомнить, чей он воспитанник и проглотить начало фразы в духе: «Глупостями вы называете воскрешение Тёмного Лорда, профессор?!». — Вы что-то хотели сказать, мистер Поттер?.. — Ничего. Благодарю за столь важный для нас обоих урок. Вы наставили нас на путь истинный. Хотя бы так, но душу отвел, прицепиться к интонации будет гораздо труднее, чем к прямым претензиям. Поттер все же решает не зарываться и не продолжать, мол, мы пойдём, займёмся переосмыслением своей жизни и возношением молитв за Вас перед Мерлином и Богом. Парень давит из себя вежливую улыбку, хватает Драко за здоровую руку около локтя и степенным шагом выходит покидает кабинет. Отпускает Драко, раздражённо и шумно выдыхает. — В Выручайку. Если кто-то ещё раз до вечера хотя бы косо на меня или тебя посмотрит, будут трупы. Много. Трупов. Он взвинчен до предела, пока они взлетают на седьмой этаж. Поттер помнит, что комната выдаёт все, что требуется, кроме зелий и еды, но кто вообще сказал, что мазь — это зелье? Нихрена это не зелье. Просто пожалуйста, дорогая Выручай-комната, ты же понимаешь, что у них у обоих действительно ужасные раны. Парень просит комнату-в-которой-можно-успокоиться, и чтобы там было что-нибудь заживляющее, надеясь, что всё остальное комната додумает сама. В ответ ему появляется дверь, ведущая в небольшое полутемное пространство, освещаемое сумрачным осенним солнцем. Приличных размеров диван, камин. Поттер едва ли знает о том, что когда-то очень, очень, действительно очень давно в этой комнате сидели его мать и его опекун, Нарцисса. Выручай-комната ведь не подстраивается заново под каждого владельца. Люди схожи в своих запросах — кому-то надо что-то спрятать, кому-то место, где тихо, кому-то — выпить да посидеть с компанией. Вполне возможно, что не они одни пользовались тем местом со шкафом, делящим комнату пополам. Так и в этот раз. И, наверное, если знать, где искать — можно даже отрыть тайник с огневиски. Но это надо знать все тайны комнаты. Гарри ещё раз вздыхает и с разбегу рушится на диван, хотя и освобождает место для Драко. — Просто интересно, это вообще законно? Мне почему-то кажется, что из всех в Хогвартсе её «методы наказания» поддержит разве что Филч, до сих пор сожалеющий, что инструменты для пыток в подвалах давно проржавели. Он ерошит волосы, снимает очки и трёт глаза. Комната и вправду его успокаивает. По крайней мере, швыряться вещами уже не хочется. — Спасибо, что подождал. Остаться наедине с ней и этими... кошками. — передёргивает от омерзения плечами, — Но тебе снова досталось. Ещё хуже, чем у меня, да? Покажи. Поттер тянет Драко за рукав с виноватым и обеспокоенным лицом. Мог бы и побыстрее писать, а не зависать над каждой буквой, верно? Мазь, заботливо выданная комнатой — «спасибо, милая», — дожидается их на столике, но Поттер действительно хочет видеть масштаб катастрофы. Малфой занимает вторую половину дивана и морщится. Морщится, хмурится, но не сопротивляется и позволяет Гарри поглядеть. Он обнажает предплечье. Там, где могла бы быть чёрная метка, сейчас красуются шрамы "я не должен пререкаться со старшими". Малфой наблюдает за лицом Поттера, выражение вины на котором возрастает в геометрической прогрессии с каждой секундой и ему на душе становится так тепло и уютно в этот момент. Этот вихрастый мальчишка всегда о нём заботился и Малфой ему за это благодарен. Он вдруг накрывает руку Поттера своей и мягко убирает с предплечья, укладывая их руки на диван между ними самими. — Расслабься, Поттер. Эти шрамы лучше, чем метка. От ощущения ладони Поттера под его собственной рукой появляется покалывание. Малфой всматривается в глаза друга и чувствует, как откуда-то снизу в нём поднимается какое-то незнакомое чувство. Мгновения. Несколько секунд и Малфой убирает руку, поднимается с дивана, чувствуя лёгкий дискомфорт. Засовывает руки в карманы и встаёт перед камином, задумчиво глядя в огонь. — Ты летом говорил, что если из Министерства не пришлют к нам человека, который будет давать дополнительные курсы по ЗОТИ, то там сидят одни дебилы. Я бы выразился иначе — они вообще редкостные имбицилы. Потому что они тупо запрещают нам колдовать. В духе — смотрите, Поттер врёт, иначе разве стали бы мы беспокоится и учить вас защитным чарам, подвергая тем самым опасности? А именно это они и делают, потому что незнание того, как себя защитить, это самая неебическая опасность, которая может появиться у нас на пути помимо змееподобной твари. И с этим надо что-то делать! Обучаться самим или ещё лучше — узнать, кто ещё не согласен с этой розовой жабой. Я уверен, таких немало! И они пойдут за тобой Поттер. Малфой оборачивается и щурит тёмно-серые глаза, вглядываясь в лицо вихрастого. — ...Что? Нет, Поттер Драко слушал. Конечно, Гарри его слушал, довольно трудно не услышать, если комната по размерам не с квидичное поле и Драко — единственный собеседник. Он его слушал, но почти не слышал и сейчас судорожно пытается воспроизвести монолог Малфоя у себя в голове. Получается, кстати, нормально, просто нужно сосредоточиться. Что-то выбило его из колеи на несколько минут. Он просто смотрел на Драко. В его глазах, в которых, он уже знал, если придвинуться ближе, можно разглядеть разноцветные крапинки, читалось что-то такое. То есть... Да ничего там не читалось! Это же Драко. Малфой. Друг. Дру-уг. Ничего т а к о го там быть не могло. Хотя, когда он перехватил его руку, то просто... Ему стало неловко. И странно. И не то, чтобы неприятно, но близко, этого не объяснить, потому что будь на месте Малфоя хотя бы Чжоу — это бы значило, что сейчас у них что-то будет. «Тпру, Поттер. От этого за милю несёт голубизной.» Гарри снова взъерошивает волосы, которые и так никогда не выглядят прилично, смотрит на Малфоя уже гораздо более осмысленно, скрещивает руки на груди — бессознательно. Узнать, кто ещё не согласен с розовой жабой. Узнать, есть ли ещё в этой чёртовой школе люди, понимающие, что лорд Волан-де-Морт действительно воскрес, что в скором времени их всех накроет одна большая пизда, — Нарцисса, прости за такой французский, — что надо учиться защищаться. Он мог бы их обучить. С теми же простыми заклинаниями вроде Протего, Экспеллиармуса, Остолбеней, Окаменей. Да даже Петрификус Тоталус, наверняка, известен не всем. К тому же мало просто знать, что такое заклинание существует. Это как раз теория, а вот уметь совершить правильный пасс палочкой, суметь правильно и достаточно чётко выговорить заклинание («Вингардиум ЛевиОса, Гарри, а не ЛевиосА!»)... Он мог бы научить. Драко мог бы научить. Но кто захочет учиться у двух слизеринцев? Один — сын Пожирателя, спасибо, все это уже поняли, второй вообще — сумасшедший, из года в год приносящий школе одни неприятности, да ещё и несущий всякий бред. Да и людям в общем-то свойственно до последнего не верить в грядущие неприятности, потому что никому не хочется бояться заранее. — Знаешь, всё это вполне реально, теоретически. У нас есть, чему учиться, есть, чему учить других. Помещение тоже есть, думаю, Выручай-комната не особо ограничивается в размерах, стоит только попросить что-нибудь достаточно просторное с манекенами. Но кто захочет у нас учиться? Мы с тобой в одной и той же школе, и ты не мог не заметить, как все на меня смотрят. Я же по их мнению конченный псих. А учиться чему-то у психа... Хоть альтернатива Амбридж определенно нужна, вряд ли что-то выйдет. Гарри разводит руками, мол, ну, вот да. Вот такие вот дела. Потом он всё же вспоминает про чудо-мазь, выпрошенную специально для больной руки. Собирается предложить помочь и Малфою с тем, чтобы все обработать, но в итоге просто толкает баночку в его сторону. Нет уж, и сам прекрасно справится, в конце концов досталось левой руке. Они сидят там ещё какое-то время, пока не решают для себя, что убивать больше никого не хочется и можно спокойно пообщаться с народом. После ужина встречаются в библиотеке с Гермионой, делятся впечатлениями от урока у Амбридж. — Это ужасно, на самом деле. Никакой практики. «Уберите палочки, они вам не пригодятся!» — умница Грейнджер передразнивает учителей, мир сошёл с ума, — и что нам теперь, от Пожирателей отбиваться как? Затыкать их перьями до смерти? Она задала нам эссе на тему «десять причин, по которым можно отказаться от применения защитной магии в пользу мирных переговоров». Просто — что?! — Мистер Пожиратель, скажите, не думаете ли Вы, что хотите убить тут всех из-за проблем в раннем детстве? Скажите, а Вы знаете, какую ответственность привлечёт за собой этот аморальный поступок..? Может, лучше выпьем с Вами по кубку тыквенного сока? Поттер устало кивает, поддакивает подруге, они говорят о чём-то еще. Перед отбоем расходятся по своим спальням. Сон сваливает его с ног просто моментально, и, наверное, зря.