* * *
Раздражённый настойчивостью незваного гостя Джонни сдался и повернулся-таки к монитору, выводившему записи камер с домофона. И чуть не поперхнулся колой. — Ника, я отлучусь. — Ты не закончил говорить, где в итоге вышка, в Розуэлле, как в файлах, или нет? — Пять минут, — сказал Джонни, прыгая на одной ноге и вдевая вторую в штанину. — Я и так слишком долго заставил его ждать. — Кого? — Семейные дела. В общем. — Джонни быстро понюхал футболку, вроде не заслуживала лекций о гигиене. Он выскочил на лестницу. — Сама подумай, где инопланетные технологии реально развиты? — Ты хочешь сказать, нам нужна Зона пятьдесят один? Андрей говорит, что Фаэтон имел в виду НАСА. — Победителя объявлю через пять минут. Джонни открыл дверь, и его как всегда обдало ледяной волной от всего облика Уолтона, и в особенности — от взгляда, полного усталого презрения ко всему живому. Если бы Джонни верил в бредни про воскрешение мертвецов, давно бы Уолтона записал в зомби: объяснило бы и монотонность голоса, и мертвенную бледность кожи, и стремление выжрать мозг у собеседника. И ходил он по земле в том сером деловом костюме, в котором его похоронили, — другого Джонни на нём не помнил. Либо это, либо старая версия: вампир. Уолтону надоела игра в гляделки, и он спросил: — Мозг завис? — Сам-то не поздоровался, — огрызнулся Джонни. — Дяди Джека нет дома, он в командировке. — Я знаю. Джонни ждал, когда он скажет, что там дядя Джек обещал ему отдать. — Ну? Чего тебе вынести? — В доме скажу. Добивался приглашения, аргумент в пользу вампира. Вздохнув, Джонни отшагнул в сторону. — Кофе закончился, есть апельсиновый сок в холодильнике. — Я здесь не за напитками, — сунул руки в карманы брюк Уолтон. — Мы уезжаем. — Куда? — отшатнулся Джонни. — Зачем? Что случилось? — Помнишь наш разговор в Риме? Ты клялся, что ты больше не тронешь системы «Пейдж индастриз», потому что осознаёшь, что это будет стоить мне работы. — Вот дерьмооооооо. — Помнишь, вижу. — Я не собирался, это была экстренная ситуация… — Мне не интересны оправдания, мистеру Пейджу — тем более. Ему интересен результат. Он хочет продолжить ваш разговор с того места, на котором вы закончили в прошлый раз. — Дать мне по роже? — растерялся Джонни. — Возможно. Это всё, что он сказал. — Уолтон, пожалуйста, давай не сейчас. Я не могу сейчас, это очень важно. На меня рассчитывают люди. — Под «людьми», надеюсь, ты не понимаешь злостных переносчиков вируса безответственности. — Эээ, нет, не думаю. — Она как тифозная Мэри для неприятностей. Всюду, где она появляется, разрушается устоявшийся, естественный порядок вещей. А она отряхивается и идёт дальше. Её спутник ничем не лучше. У Джонни мурашки пробежали по спине. Он Уолтона всегда побаивался, и потому отказывался думать, чем конкретно он занимался по работе. Напрасно. — Ты же не хочешь сказать… Уолтон, ты работаешь… на них? — Все жильцы этого дома работают на них, — меланхолично ответил Уолтон. — Оставляй все средства связи и за мной. — Мы ведь семья, — выпалил Джонни, чувствуя, как загорелись его уши и как к горлу подкатил ком. Его тошнило от того, что он говорил. — Да, фиговая, да, мы не очень хорошо общались. И всё же… — Джонатан, можешь не продолжать, я никогда не был твоим родственником, меня к тебе приставили. — Приставили? — Удивление перебило все остальные чувства. — Но мы с детства знакомы, в смысле с моего детства, они не могли уже тогда обо мне знать! — Безответственность и невежество — страшный, разрушительный союз. — Не понял. — Мистер Пейдж всё тебе объяснит. Собирайся. — У меня… заначка наверху. И переодеться надо, раз к мистеру Пейджу еду. Подождёшь минуту? — Хм. Это было «хм», которое «да», Джонни его самым первым научился отличать от остальных. Он наполовину взбежал по лестнице, когда Уолтон прибавил: — Ехать можно на переднем сиденье, а можно в багажнике. — Я в курсе. — Удерживай это в уме, пока будешь в своей комнате. Трудно было об этом не думать, когда мониторы камер слежения со всей округи показали подозрительные машины, перекрывавшие пути отъезда. Джонни с тоской посмотрел на окно, за которым раскинулась широкая, крепкая ветка дерева, и, отвернувшись, наклонился к микрофону в лежавших на столе наушниках: — Одно очко в твою пользу. И вы пока сами по себе. Набрав воздуха в сдавленную грудь, Джонни запустил на компьютере экстренное форматирование. Последние слова прозвучали безумно, но сколько Ника ни постукивала по уху, перезапуская наушник-наклейку, сколько ни окликала Джонни по имени, он не отвечал. Худшее, что могло произойти в битком набитом людьми душном автобусе с чуть живым кондиционером, — прибавленная сверху неопределённость. Что они будут делать на пересечении границы без поддержки Джонни? Партизан-чекист, встретивший их на североамериканском берегу, заверял, что этот автобус с мексиканскими гастарбайтерами никто не проверял никогда, потому что они строили дворец на территории ранчо сенатора, но всё в любой момент могло пойти не так. И с Андреем, дрыхнувшим на свёрнутой в сто раз и прижатой к стеклу рубашке, не обсудишь. Как он ухитрился заснуть при слепящем ярком песке за окнами, жаре, духоте и гомоне вокруг? Закончив на языке жестов объяснять ухажёру с сиденья через проход, почему она в его ухаживаниях не заинтересована, Ника услышала слабый шорох и растёрла наклейку в ушном канале, подкручивая громкость. — Ещё раз тронешь мой телефон без разрешения, переедешь в багажник, — пообещал слабый знакомый холодный голос. Уолтон. — Я хотел посмотреть координаты, — тихо, будто издалека, ответил Джонни. — Ты же не сказал, куда мы едем, я хочу знать, чего ждать. — У тебя провалы в памяти? — Ты сказал, что мы едем к Пейджу, но не сказал, куда именно. В штаб-квартиру к нему? Полетим на его переговоры с гонконгскими властями? Или он сенаторов обхаживает? Занимается ремонтом Денверского аэропорта? — Мы едем в «Диснейленд». — Правда? — Для тебя — да. — Что, что опять случилось? — Координаты, говоришь, — сильно набрал громкости голос Уолтона. На этом разговор оборвался. Или же его заглушил громовой хохот вокруг. Взвинченная услышанным и дерьмовой поездкой Ника ткнула Андрея локтем в бок: — Там Джонни взяли в плен, а ты дрыхнешь! — А? Где? — подслеповато щурился Андрей, выпрямляясь в кресле. — Я не знаю, где. И Джонни не знает. Он знает только, что его дядя Уолтон везёт его к Пейджу. — Какому Пейджу? — Не знаю. Звучит ужасно знакомо, я откуда-то его знаю, но не могу его вспомнить. Я в этом гаме мыслей своих не слышу! — Ника, всплеснув руками, откинулась на скрипучую спинку и скатилась по ней вниз. — Тогда сойдём? — С ума сошёл? Через границу ты потом как собрался перебираться? — Перелезем через стену и… не смотри на меня так, я не понимаю, что ты хочешь от меня. — Мы должны помочь Джонни. — Я бы рад, но, — сказал Андрей и обвёл рукой салон. — Что, ему некому больше помочь? — Его дядя мог бы, если он сам жив. — Ты же сказала, что он его и везёт к Пейджу. — Это другой дядя. — Ну семейка, а я ещё на свою гнал, — почесал в затылке Андрей. У него тоже плавился мозг на жаре. — Пейдж в смысле глава «Пейдж индастриз»? Я других не знаю. За окном проплыл рекламный щит банка «ПейджНет», сулившего переводы между своими счетами в двух странах без комиссии и объяснявшего подвох в примечании под звёздочкой. «Пейдж индастриз», «Пейдж индастриз», кто-то помимо Андрея недавно это название произносил. Август? Нет, не его тембр. Серёжа? Они говорили вообще по телефону? И произношение не русское. Джек Симмонс — вот чей был голос, Джонни ругался с их гендиром на рождественском корпоративе, да-да-да, Пейдж — похититель Рождества, как она могла забыть. И Уолтон работал на него, ездил в римский филиал, всё сошлось! — Вспомнила чего? — спросил Андрей. — Ты в кои-то веки прав, это должен быть он! Как думаешь, глава крупной компании стал бы вывозить племянника своего ценного сотрудника, чтобы убить? — Дед в девяностые и не такого насмотрелся. Думаешь, Джонни повезли в лес закапывать? — Нет, не думаю. Она успокоилась, вспомнив продолжение того самого разговора: Джек опасался не убийства Джонни, а того, что Пейдж его где-то запрёт, чтобы использовать его талант против его воли. Хоть бы он знал, о чём говорил. Джонни за эти бесконечные часы тряски в темноте вытошнило всеми съеденными за день чипсами и вяленым мясом, прямиком в лужу колы, а тошнота всё не прекращалась. Он потерял сознание раз сто — и тут же оно возвращалось от резкой вони. У него болела каждая мышца, промаринованная в поту. Живым он такими темпами не доедет. Джонни из последних сил постучал кулаком о крышку багажника. Внедорожник невозмутимо продолжал ехать. Как дать понять, что он умирает? Из глубин подсознания всплыли уроки от самого же Уолтона. Сигнал СОС. Везде поймут. Три быстрых удара кулаком. О господи, к горлу желудочная кислота подступала. Три удара с растянутым интервалом. Ещё три быстрых. Рука грохнулась на пол, и его сознание следом. От прилива свежего воздуха он очнулся быстрее, чем от удара солнечным светом по глазам, он и не чувствовал свет, пока не сделал вдох. Над ним нависал Уолтон. — Жалкое зрелище. И это мы даже до границы штата не доехали… — Я умираю. — Сначала прибери за собой. — Что? — Что слышал. За тобой за перегородкой бутыль с водой и тряпки. Протирай. — У меня всё это… время была… вода? — Я тебе об этом неоднократно рассказывал. Вылезай. Джонни вывалился на гравий. Поблизости не было указателей, одни деревья и шоссе, по которому проносились другие машины. Ага, назад в город в ту сторону. Как бы этим воспользоваться. Уолтон делал вид, что не замечал страданий Джонни: стоял, подпирая заднюю дверь, и смотрел в лес. Что он там разглядывал? — Знаешь, я долго думал, что ты вампир, — сказал Джонни, выплеснув воду на разноцветную вонючую лужу в багажнике. Выльет ещё половину — и тогда у него хватит сил её поднять на вытянутой руке и отоварить Уолтона по голове. — У меня все признаки сходились. — Вампиров не существует. — Мне было десять. — Их и тогда не существовало. — Откуда ты знаешь? Люди думают, что про иллюминатов выдумки, а на самом деле… — Боб изучил вопрос, их не существует. Оттирай тщательнее, лей меньше. Это вся вода, которая у тебя будет до конца поездки. Иногда он срывался и фамильярничал, называя босса по имени. Дядя Джек считал это совершенно непрофессиональным. Где же он сейчас? — Я в туалет хочу, — сказал Джонни, взвесив бутыль в руке. — Там пустая бутылка есть, залезай. — А если я промахнусь? — Будешь отмывать. Уф, была не была. Джонни взялся за крышку багажника и застыл, выжидая реакции от Уолтона. Едва тот в нетерпении подошёл, Джонни замахнулся бутылью, ударил ею по крыше машины, отбросил, побежал к лесу, запнулся о ленивую подножку Уолтона и растянулся на гравии. — Всё, вся дурь из организма вывелась? — вяло спросил Уолтон. Джонни поднялся на четвереньки, накренился было вперёд и от пинка под зад опять плюхнулся плашмя. — Понятно, её без химикатов не вывести. Он отвернулся залезть в салон. Не веря своему счастью, Джонни метнулся в лес, зигзагами, он сейчас добежит, стрелять Уолтон не будет, он скроется, да он весь бойскаутский курс лекций отсмотрел, его будет не… Спину укусила какая-то летающая тварь. Джонни хлопнул себя по лопатке. А потом эта тварь как хлопнула его в ответ, огромной ладонью, разом с головы до ног. От её черноты пахло землёй и травой. Под покровом ночи тарахтение автобуса смолкло. Голоса загомонили громче прежнего: их обладатели торопились покинуть автобус, отлить, оценить обстановку, занять лучшие места в щедро выделенных им каморках. Водитель всех пересчитал по головам. Нику и Андрея от подсчётов и сердитых понуканий до временного жилья спасал оберег — рулон из сотен долларов, вложенный в манжету водителю накануне поездки. Они легко проскользнули в темноту, держась подальше от слепящих огней вокруг утрамбованной песочно-глиняной площадки, оцепленной опалубкой. Куда идти, вопрос не стоял: они шли вдоль следов от гусениц строительной техники. — Мы не то чтобы хорошо знакомы, — заговорил вдруг Андрей. — Но я от тебя такой истерики не ожидал. — Всё правильно сказал, мы плохо знакомы. — Тебе на вражескую базу проникнуть раз плюнуть. Бесстрашно махалась с мужиком в два раза больше тебя врукопашную. Портал в непонятное измерение? Ходишь с видом, что так и надо. Поезд через преисподнюю? Наводишь там свои порядки. Крокодил? На в щи. А тут непонятная опасность для Джонни — и ты сама не своя. — Джонни всегда прикрывал меня от любой опасности, я обязана отплатить ему тем же. Иначе грош цена нашей дружбе. — Не, тут что-то ещё. — Я очень не люблю, когда своих оставляют в беде. — Личное, да? — О, это что? — притормозила Ника, подкрутив увеличение в очках. — Похоже на стойло для лошадей. И жилой дом. — Это ты тему переводишь или правда видишь? — спросил Андрей, посмотрев в том же направлении. — Скажи, а тебя дед часом на лошадях кататься не учил?.. Просыпаться означало полностью погрузиться в кусачий раскалённый рой боли, а так, лёжа в постели с закрытыми глазами, был шанс удерживать её в зачаточном состоянии, чтобы каталась по мозгу, но не сжимала его. Или всё же доползти до аптечки. Впервые у него болела голова от банальных ночных кошмаров. Провалиться бы обратно в сон, выспаться: Ника может его вызвать, а он лишний раз сглотнуть боится. — Я же просил не накачивать его никакой дрянью. — Он не оставил мне выбора. — Это ты людям отсекаешь варианты выбора, а не они тебе. Кого ты пытаешься обмануть? Сквозь ресницы в мутной полосе света Джонни видел Разума и Волкова: рыжее пятно и чёрное рядом, ведут заумные разговоры, свысока глядя на… Что они забыли в его комнате? И почему говорили на английском? Джонни заставил себя открыть глаза, и едва расплывавшиеся силуэты на пару секунд обрели резкость, он вскочил в кровати, поплатившись ударом боли. — Тебе нечего бояться, — сказал Пейдж приторным тоном. Каждый слог бил щелбаном по мозгу. — Самое страшное позади. — Где я? — прохрипел Джонни. В горле пересохло. — Об этом я и хотел поговорить. Где ты сейчас, куда придёшь в будущем. Выпей абсорбент и обезболивающее, они тебя ждут в ванной комнате. Как придёшь в себя, найди комнату для совещаний номер пять. Не стесняйся спрашивать дорогу, здесь все свои. До встречи. И он отчалил вместе с Уолтоном. «Здесь все свои». Клоун. Джонни спустил ноги с кровати, твёрдо нацелившись на поиски средств связи. Уточнит, где он, скажет Нике — и она обязательно его вытащит. Дверь в ванную комнату казалась единственным чужеродным предметом, всё остальное, скрытое туманом, чувствовалось уютным, успокаивающим. В ванной тоже всё как будто было на месте, там, где ему и полагалось быть. На раковине Джонни нащупал две упаковки лекарств и, не читая, выпил по одной таблетке из каждой, запив водой из крана. Хотел бы Пейдж его травануть, Уолтон бы это сделал безо всяких перевозок. Дожидался действия таблеток Джонни уже в кровати. И чем чётче становились очертания предметов вокруг, тем сильнее становился ужас. Столы, постеры на стенах, брошенные перед выходом наушники с микрофоном, кресло, шкаф для забрасывания туда любого мусора, верстак для ремонта техники с раскиданными по выдвижным ящикам запчастям — это же из его комнаты, всё как у него, только без компьютеров! И ванная, ванная потому и казалась знакомой — она в точности повторяла ванную на втором этаже его дома! Опять хотели убедить человека в том, что он сумасшедший? Присмотревшись к своему отражению, Джонни увидел, что на него напялили пижаму с летающими тарелками. Выяснить, где он. И сказать Нике. Простой план. Другой одежды ни под кроватью, ни в пустом шкафу не нашлось, и Джонни поплёлся так. Неужели его на лунную базу привезли: ни одного окна, стены обшиты металлом, над головой арка из вытянутых ламп холодного света, на толстенных дверях непонятные узоры из плоских металлических полос, внутрь некоторых — пустых — комнат можно было заглянуть через вытянутый иллюминатор. Женщина в лабораторном халате спешно выпрыгнула из открывшейся двери, стряхивая с руки зелёную жидкость. — Ну хоть не кислота… — пробормотала она, сделав заметку на листе бумаги, прикреплённом к планшету. — Вы можете мне помочь? — подошёл к ней Джонни. — Где комната для совещаний номер пять? — А ты откуда взялся с такими вопросами, — сказала она и без спросу оттянула вниз его веко и светанула в глаз фонариком прямо и сбоку. Когда он отбросил её руку, она повертела его лицо за подбородок. — Не мутант, не из рептилий, что здесь делаешь? — Рептилий? В смысле рептилий в человеческой коже? Они существуют? — Есть такая гипотеза. Но они занимают слишком высокие должности, чтобы мы могли… Ты кто, ещё раз? — Джонни Симмонс. — Оставит информационный след о себе. — Меня сюда Уолтон привёз. Уолтон Саймонс. Вы его знаете? — Звучит знакомо. Ты какой-то странный, точно не мутант? — Это я-то странный? — Сутулый, кожа бледная, пропорции нарушены, покраснения в глазах без внешних раздражителей, оранжевые пятна на руках. — А, это от чипсов, — сказал Джонни, посмотрев на свои руки. — Я программист. — Ооо! У меня принтер опять не хочет печатать, можешь посмотреть, что с ним? — Я программист, а не… — И он осёкся, вспомнив, что это отличный шанс разведать обстановку. — Ладно, давай посмотрю. Американским сенаторам платили так же хорошо, как их российским коллегам, судя по этим двум двухэтажным домам и конюшням, к которым намечалось ещё прибавление. Ника без зазрений совести подцепила замок двери домика для гостей и напилась на кухне воды из-под крана — после этого дня не хотелось видеть ничего другого. У Андрея тоже не нашлось сил жаловаться, он упал лицом в раковину в ванной и булькал, что больше оттуда не вылезет. Малость оклемавшись, они побродили по дому в надежде найти компьютер с выходом в интернет. Таких удобств гостям не предлагалось. — Я насчитал ноль компов и пять фоток с рукопожатием, — подвёл итог Андрей. — В моём крыле четыре. Этого мужика хлебом не корми, дай кому-нибудь руку потрясти. Пойду посмотрю, вдруг в основном доме ночует прислуга. — Зачем тебе это? — Телефон у неё точно есть. Напишу Серёже во «Вместе». — Чтобы эти поняли, где мы? На кой чёрт? Давай лучше отдохнём, утро вечера мудренее. — Я буду осторожна, создам фальшивый аккаунт. — По сообщению и адресату догадаются. Разумовский после его выходок сто процентов у них под колпаком. Конец их спору положил Никин зевок. Она очень устала, а вариант с сообщением Серёжей и правда нёс в себе больше рисков, чем выгоды. Но завтра она на эти риски обязательно решится. — Десятая! — крикнул Андрей из туалета. Учёную звали Оливией, и она о своей работе рассказывала куда охотнее, чем о месте, в котором они находились. Джонни теперь знал, что она экспериментировала над генетическими мутациями скрипящих ящеров, знал, как именно они скрипели, прежде чем плюнуть зелёной слюной или кислотой, под каким углом у них приподнялось оперение, от которого она надеялась избавиться, но понятия не имел, где всё-таки она работала. По скруглённому коридору она его провела в заставленную мониторами, платформами для голограмм и лабораторными столами комнату. Народу было битком: кто тыкал пинцетом в невидимую мелочь под микроскопом, кто остервенело набирал с клавиатуры гигантские тексты, кто сравнивал удерживаемые на весу снимки рентгена. Оливия подвела Джонни мимо всех них к огромной чёрной гильотине у дальней стены. Присмотревшись, он понял, что это не гильотина — поперёк стенок растянулась металлическая балка, к которой крепилась штука, похожая на объектив камеры. — Жму всё подряд, включаю, выключаю, он не печатает! — ударила по стенке махины Оливия. Так это 3D-принтер. Могла бы сразу сказать, Джонни с ними дела не имел. Сказал то же, что говорил дяде Джеку, который пытался его припахать к ремонту принтера: — Здесь нужен специалист, проблема в оборудовании, а не программе. — Да? Мы специалистов ждать будем неделю, точно не можешь ничего сделать? — Точно. Кстати, где мы? Ты так и не сказала. — Если ты не знаешь, то тебе не положено знать. Спроси у терминала. «Морфей» решит, можно тебе доверять или нет. — Здесь есть терминалы? — воспрянул духом Джонни. Оливия показала жестами, куда свернуть, чтобы найти ближайший. Вот это находка, сорвал джек-пот. Скользя босыми ногами по протёртому роботом полу, Джонни добежал до терминала — грузного автомата, которого для красоты обставили горшками с цветами. Экран предлагал либо зайти проверить свой банковский счёт (для всех, кроме «ПейджНет», комиссия), либо почитать последние новости. Потыкавшись в меню, Джонни отыскал спрятанную глубоко в подпунктах технических сведений карту местности. Неподписанную. Вернее, секции-то были подписаны — это что, цистерны с клонами? Неизвестно: помещение отсечено дверью с высоким уровнем доступа. Потом поймёт, как туда вломиться. Запросы «Где я?» и «Как называется это здание?» возвращали ничем не помогавший ответ «Вы находитесь здесь» с указанием жирной точки на карте. Отчаявшись, Джонни полез в «Лицензионную политику», зарытую ещё глубже, чем технические сведения. И там большими буквами было написано: «ЗОНА 51 ® (ДАЛЕЕ — ОРГАНИЗАЦИЯ)». — Ничего себе, — выдавил Джонни. Его привезли прямиком к его Граалю. И уже не так обидно, что дядя Джек отказался его отпускать на Наруто-забег в сердце Зоны 51 — чего они-то добились? Постояли у шлагбаума и разбежались, а Джонни проник внутрь! Да «Прозревшие» все упадут, когда узнают! Под его пальцами буквы разбежались, чтобы собраться в строку: «Удовлетворил своё любопытство? Комната для совещаний № 5. Не испытывай больше моё терпение». — А то что, похитишь и увезёшь в неизвестном направлении? — мрачно спросил у экрана Джонни. «Ты не хочешь знать ответ». Ему самому не угрожало ничего, кроме головной боли или простуды от прохода босиком по холодному металлу, а вот Нике… Отыскав на карте пункт назначения, Джонни развернулся и потопал к лабораториям. Исходя из их разговора на корпоративе, Пейдж темпераментом походил на бешеную собаку: сначала выглядит спокойным, вежливым, даже ласковым, а потом как накинется. Комнату для совещаний иллюминаты оформили без фантазии: круглый стол с голографической платформой посередине, единственный выхваченный светом — остальные части комнаты утопали в темноте. Пейдж, сидевший за этим столом, показал Джонни его место напротив. — Надо же какая честь, Джонатан Симмонс изволил явиться. — Меня зовут Джонни. — Про твоё имя мы поговорим обязательно. Забавно вышло. Мы с Уолтоном так привыкли называть тебя полным именем, что нам в голову не приходило сопоставить хакера Джонни и малыша Джонатана. — Ты зачем меня сюда позвал? — спросил Джонни, усевшись на самый край стула. — Следи за тоном. Впрочем, я знал о твоих проблемах с дисциплиной, пожинаю плоды излишнего своего милосердия. Перейдём к повестке дня. И он положил обе руки на стол, чуть наклонившись вперёд. Миром на самом деле управляют иллюминаты, бла-бла-бла, ничего нового — Хольт и то подробнее разбирал их методы. Но вот они подобрались конкретно к роли Джонни. — Скажу по-простому. Я предлагаю тебе вступить в наши ряды. Проникнуть к иллюминатам, увидеть тайное мировое правительство изнутри и вынести все их тайные сокровища людям? Звучало как работа мечты. Однако если бы он мгновенно согласился, выглядел бы подозрительно. Включит актёрство, будет вести себя, как Ника. — На каких условиях? — сцепил пальцы в замок Джонни. — Если ты про зарплату и медицинскую страховку, то это вы с отделом кадров будете обсуждать. Могу сказать, что ты будешь получать намного больше, чем от выполнения заказов на кражу картин и прочего мусора. — У иллюминатов есть отдел кадров? — Не думаешь же ты, что я буду лично заниматься бумажной волокитой? — Собеседования же проводишь. — Уолтон мог бы донести всё то же самое и без моего присутствия, — признал Пейдж, поправив рукав пиджака. — И соблазн заняться другими делами был велик. Но я веду твой проект, это мой долг. — И как давно ты мной занимаешься? Скажет, что с детства его жизнь контролировал, — соврёт, у них не такая большая была разница в возрасте. — Последние… сколько, Уолтон? — Три года, — ответила темнота, заставив Джонни вздрогнуть. Он не задумывался, что там может кто-то прятаться. — Мне тебя передали вместе с другими кандидатами, и я увидел в тебе самый большой потенциал. Тебе не везло. Сначала тебе мешали его раскрыть твои никчёмные родители — мы их устранили. Но надо было тебе связаться с этой… — В раздражении Пейдж не подобрал слова и взмахнул рукой. — Родители меня бросили, и я точно знаю, что они живы-здоровы. — И как это противоречит тому, что я сказал? Устранить не значит убить, мы стараемся избегать убийств. Ты ведь так и научился выслеживать людей, Джонатан: очень хотел узнать, куда от тебя сбежали родители и насколько плохо им без тебя приходится. Представляю твою досаду, когда ты увидел их особняк в Майями, которым мы от них откупились. — У меня впечатляющий ценник, — бросил уязвлённый Джонни. — Мы не жалеем вложений в перспективных кандидатов. Твой отец — блестящий адвокат, мать из семьи окружного прокурора, твой дядя — талантливый инженер. Естественно, тебя взяли на карандаш с самого рождения. — И почему не забрали себе сразу? — Ты и так был у нас, тебя воспитывал наш человек под строгим надзором другого нашего человека, забыл? Знать детали своего истинного положения тебе до этого было рано. Наконец-то пришло время для открытых, взрослых переговоров. — Переговоров? Это ультиматум. — Ты всегда можешь отказаться. — И вы мне позволите уйти. — Конечно нет, но ты можешь выбрать и такой вариант. А можешь проявить благоразумие и выторговать себе условия повыгоднее. Уверен, у нас есть то, что ты хочешь получить. Он улыбался, потому что прекрасно знал, что это правда. А Джонни так же прекрасно понимал, что любое его требование не выполнят. По крайней мере, пока он не найдёт способ заставить их это сделать. — Мне понадобится… — Потом расскажешь, — сказал Пейдж и зевнул. — Это первая часть переговоров, я должен был убедиться, что мы оба владеем одинаковой информацией о положении дел и переговорных позициях друг друга. Пока разойдёмся, у тебя будет ночь на то, чтобы обдумать свою стратегию. Но помни. Всем твоим стратегиям тебя обучали мы. Ага, именно потому, что они просчитали все его ходы заранее, они профукали минирование половины вышек и до сих пор не поймали Нику. Блеф на Джонни не работал — он кое-что понимал в переговорах.* * *
Мико сидела как на иголках. В другое время она бы тоже, как Мишель, уминала непонятную мешанину на тарелке, запивая бесплатной водой, а потом и шампанским, которое Саванна заказала якобы для себя. Каждого мужчину, проходившего за огромным окном, подсвеченном вечерними фонарями, она сопоставляла со своим мысленным портретом брата и разочаровывалась. Мужчина неизбежно проходил мимо, она выдыхала с облегчением — ровно до следующего кандидата. А что если он козёл? Вот по тому бородачу сразу видно, что козёл. Или скучный обычный, такой же лицемерный зануда, как Ян. К их столу приближался парень, которого она за разглядыванием окна не заметила. Только не он, нет, всё почти получилось, а Ян очередного прихвостня подослал, вечно ему надо было всё испортить. Мико сердито отодвинула стул от стола и скрестила руки на груди. — Добрый вечер, Мико, — слегка поклонился ей Хисакава, большой босс «Хольт интернешнл». Они виделись пару раз на мероприятиях, никогда не говорили друг другу больше десятка слов. Да, симпатичный, но всю его привлекательность убивало то, что он работал на Яна. — Мисс Саванна. Вы, полагаю, Мишель, — сказал он и пожал руку вставшему Мишелю. — Мико, в чём дело? Тебе не понравилась еда? — Мне не нравится, что ты лезешь в мою жизнь, — ответила в сторону Мико. — Ничего не понимаю. Зачем тогда ты поехала на встречу со мной? — Я не с тобой хотела встретиться, а со своим братом. Но вижу теперь, что это очередной развод от Яна. — Ты ошибаешься, — сел рядом с Мишелем Хисакава. — Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы Варден не узнал о моих намерениях. — Каких таких намерениях? Если думаешь предложить стрёмную х&^ню, то сразу иди нахрен. Не свалишь — я позвоню Яну, он тебя мигом ославит как педофила. — Мои намерения очень далеки от того, о чём ты подумала. — Да ну? — Мико, моё настоящее имя — Август ван дер Хольт. Её как молотом по затылку ударило, и она сидела оглушённая, пока Хисакава (Август?) заказывал у официанта десерт и вино. — Что скажешь? — спросил Мишель. — Докажи! У Августа должна быть бородавка на руке. — Тебе обязательно при всех?.. — осмотрелся Хисакава. Никто за соседними столиками на них внимания не обращал. — Показывай или ты агент Яна. Хисакава, поморщившись, взялся за левый рукав — не угадал. Но бородавка у него была, примерно там, где показывал Ян. Мико только сильнее запуталась. — Второе. Какая игрушка у тебя была любимая в детстве? — Ты хочешь начать с того, чтобы меня передо всеми опозорить? — Всегда можешь свалить. Хисакава постучал пальцами по столу. — Мишель, я могу рассчитывать на конфиденциальность? — А? Да, да, конечно. — Механическая балерина, — сказал, глядя Мико в глаза, Хисакава. Такое случайно не угадаешь. Но как тогда… — Это правильный ответ. А бородавка у тебя должна быть на правой руке. — «Должна быть»? — вежливо улыбнулся Хисакава. — Ян рассказал. — А по-твоему, откуда он знает о моих приметах и любимых игрушках? — Они… вы?.. дружили в детстве. — Ничего подобного. Он читал материалы дела об убийстве нашего отца, которые он потом помогал стирать. Запомнил, что бородавка есть, неважно, на какой руке. Что-то тут не так. — Зачем ему врать про дружбу? Что он сам стёр материалы дела, он не скрывал. — И говорил, зачем это сделал? — Кто-то из инвесторов был причастен, — разозлилась как в первый раз Мико. — Он это сделал, чтобы выслужиться. — А ты продолжаешь ему верить. — Того чувака он позднее разоблачил как насильника, — пожала плечами Мико. — Как он потом объяснил, иногда чтобы получить компромат, надо отдать компромат. — Опять наврал. Причастен был его отец. Мико, нельзя верить ничему из того, что говорит Варден. — А тебе можно? — На слово — нельзя. Я могу доказать делом. Тебе ведь тоже осточертели потоки лжи, которые испускает «Хольт интернешнл». — Я не понял, — вмешался Мишель. — Если Варден знает, что ты Хольт, почему он от тебя не избавился? — И генеральным директором позволил стать, — поддержала его Мико. — Он не знает, что я и есть Август, всё, что он знает, — что Хисакава из «Накамото индастриз» очень сильно вложился в «Хольт интернешнл» и взамен захотел высокий пост для своего сына. Вы спросите, зачем моему так называемому отцу помогать в этом спектакле. Ответ прост — пропихивать свою версию событий в западных СМИ. У него большие планы на экспансию влияния Японии. Это… тема для отдельного разговора. Уголок его губ нервно дёрнулся на последней фразе. Выглядело как раздражение от больной темы. Кажется, он не врал. — А как ты собрался доказывать делом… что конкретно? — Тебе, Мико, «Хольт интернешнл» не нравится так же сильно, как мне. И мы оба никак не можем на это повлиять — я всего лишь формально глава компании, руководит всем Варден. — И зачем ему это скрывать? — спросил Мишель. — Потому что этот человек постоянно врёт и уже не может остановиться, он создаёт фальшивую реальность внутри фальшивой реальности, чтобы уже никто, даже те, кто стоят во главе, не понимали, что происходит на самом деле. И этому нужно положить конец. — Ааа, я поняла твой план. Ты хочешь скинуть Вардена и стать настоящим начальником. Хорошая попытка, Хисакава. — Нет. Они, — показал он глазами вверх, — против этого. — Кто «они», тайное мировое правительство? Мишель, уходим. — Спонсоры «Хольт интернешнл». Их Варден полностью устраивает, потому что он защищает их интересы. Сам он не подпустит к реальной власти ни меня, ни тебя. Поэтому нам с тобой нужна помощь. — Так чего ты хочешь в итоге-то? — Отобрать у Вардена всё, что он украл у нашей семьи. — Когда мне стукнет восемнадцать, он мне всё отдаст. — Потому что он так сказал? Мико замялась. На неё временами накатывали подозрения, что Ян врал, но она никак не могла поймать его на лжи, потому что они говорили о будущем времени. «Конечно унаследуешь», «это же твоё наследство», «вообще-то я не отнял, а приумножил». Она себя утешала тем, что если бы он хотел присвоить её деньги, давно бы объявил её невменяемой или убил. Но успокоение длилось ненадолго. Сомнения вскоре опять подбирались, мучая изо дня в день. — Вот мой план: превратить Вардена в ничтожество, коим он и является. Отнять у него всё, что он заработал обманом и преступлениями. И после этого ты будешь решать, как действовать дальше. — Твоя доля? — Забирай себе всё. Я хочу это сделать не ради денег. Мы должны восстановить справедливость, Мико, и действовать быстро, пока он не узнал. Ты не представляешь, чего я насмотрелся, работая в «Хольт интернешнл», мы обязаны это остановить. — Рассказывай, чего ты там насмотрелся, а я подумаю. — Еды и напитков возьмите побольше, разговор предстоит долгий.