* * *
Как Мико и предсказывала, Боб проработал все возражения городской администрации со скоростью света. Ему идея страшно понравилась, он настоял, что чем раньше символический жест свершится, тем лучше. Маттиас мямлил про затраты на эвакуацию, а Зеби переспрашивал, какой именно посыл они хотели отправить миру. А рабочие не трындели. Ещё не все работники растеклись из муравейника, когда мощные мужики пришли оценивать-измерять масштабы будущего взрыва. Их волновало только то, насколько возможно это провернуть, не затронув здания вокруг. — Безопасность прежде всего, — вторил их беспокойствам Боб. — Обязательно убедись, что в процессе никто не пострадает, иначе ты подашь совсем не то послание, на которое рассчитывала. — Да не хочу я, чтобы кто-то пострадал, — вспылила Мико, вышедшая на парковку. — Больше «Хольт интернешнл» никому страданий не принесёт. В этом весь смысл. — Она увидела единственную не отогнанную машину и, не поверив своим глазам, подошла поближе. — Ян приезжал?.. — Мы его не уведомляли о том, что его в компании больше не ждут, так что он мог. Джон возил её на второй машине, тойоте с бронированными затемнёнными стёклами. В одиночку же Ян любил гонять по городу на своей красной феррари. Раньше они ездили на шевроле камаро, которая Мико нравилась больше всех. Настолько нравилась, что она села сама за руль, тяпнула пива для храбрости и поехала в ночной клуб. Одна незамеченная помеха справа, один панический удар по педали газа вместо тормоза — и не было у них больше шевроле камаро. Яну, как всегда, было на неё плевать. Расхаживал по палате паршивой больницы, в которой воняло оголёнными проводами, и читал ей лекцию о том, что она повела себя безответственно, отвратительно, бла-бла-бла, больше она одна никуда не отправится. Тачку он не упомянул ни разу, ему важнее было донести, какая Мико сволочь, что причинила уважаемому человеку беспокойство. А потом появилась новая машина. «Красная феррари? Ты серьёзно?» «У нас с ней всё серьёзно». «Столько денег вбухал в табличку “У меня комплексы из-за члена”». «Ты просто не целевая аудитория». — А где он сейчас? — вырвалось у Мико. — Где угодно. Могу попробовать найти по своим каналам, если хочешь. — Я не хочу его видеть, только… узнать, что он не… — Не бойся, если бы он знал, кто его стёр, не покинул бы Амстердам. — То есть с ним всё в порядке. — В полном.XI. Круг замкнулся. Часть 2 (гл. 27)
30 сентября 2023 г. в 19:00
Лайки в самозабвенном счастье неслись, разбрасывая комья снега и не замечая подскакивания саней на скрытых кочках. Заносы они за секунды выправляли, дружно сворачивая в нужную сторону. Ника держалась за спинку саней, нависая над полулежавшим с согнутыми ногами Августом, и высматривала впереди угрозы, вместо этого видя сплошной туман.
— А эффектный образ! — крикнул Август, задрав голову и изобразив пальцами границы кадра. — Красная фигура с рыжими волосами в белых снегах — ярко, красиво, захватывает дух!
И правда красиво, невольно представила себя со стороны Ника. Так её видел Август — ожившей картиной? Картиной, на которую смотришь в восхищении, с трепетом, с… Нет, встряхнулась Ника, не заражайся чувствами, которых в его словах не было.
— Придумываешь вброс про коммунистов в Антарктиде? — прокричала в ответ она.
— Мы бы хорошо сработались!
Едва склон дороги сгладился, бег лаек замедлился, а с первыми ударами бурана лайки со склонёнными головами перешли на шаг. Померив глубину сугроба, Ника сошла с полозьев — помогать тащить сани, толкая их спинку, служившую ей защитой от ветра. Августа либо замело, либо не волновало происходившее вокруг его императорской особы.
За методичным проталкиванием саней сквозь снег прошло от десяти минут до десяти часов. Ника знала лишь, что по ней успели прокатиться и волны холода, и волна пота. Лицо она чувствовала исключительно как рой уколов в наждак. А потом безо всяких причин ветер стих, и сани поторопились вырваться у неё из рук.
— Плохой знак! — крикнул Август и откашлялся. Ни его самого, ни рюкзак снегом не покрыло: он всё это время отряхивался. — Я бы врубил сильнее!
Ника тоже откашлялась, прежде чем сказать, навалившись на спинку набиравших ход саней:
— Их ресурсы не бесконечны.
— Ха. У них вся тепловая энергия ядра Земли. Это что? — обернулся он выглянуть из-за спинки.
Ника, поколебавшись (не отвлекал ли её Август перед выкидыванием какой глупости), посмотрела через плечо. Снежная пустыня, мертвенно-спокойная, с подрагивавшими в воздухе чёрными точками скал. Но почему они становились тем больше, чем дальше сани от них уезжали? Мираж?
Август, встав на колени лицом к спинке и положив голову на плечо Нике, посмотрел в бинокль:
— Машины без брони, семь штук. — И вернувшись на место, он меланхолично спросил: — Что, тратиться вы не готовы? Какие-то огрызки отправили.
Он подхлестнул лаек поводьями, а Ника тихо порадовалась: Андрей сумел оттянуть основное внимание противника на себя. Сани рванули к туману впереди. Лайки молотили лапами изо всех сил, но куда им было до мощи двигателей.
— Король тетриса твой Руаль, — сказал Август, вытаскивая из рюкзака деревянную лопатку. Лишь когда он вытащил и длинную металлическую трубку, до Ники дошло, что он собирал винтовку.
— Ты стрелять-то из неё умеешь?
— Чего уметь, стреляешь, пока не кончатся патроны. Заряжаешь, повторяешь.
По обе стороны саней взлетело по ледяному фонтану от врезавшихся пуль. Ника обернулась ко всё увеличивавшимся семи чёрным машинам, ехавшим клином. Из окон с пассажирской стороны высовывались мужчины с автоматами и винтовками. Руаль оружие выдал медведей отпугивать да тюленей заваливать, вряд ли пригодное для перестрелок на большом расстоянии. Августа это соображение не остановило, он положил винтовку Нике на плечо и прицелился.
— Стой! — Впереди снег резко разошёлся, обратившись в сплошное зеркало. Сани унесло в разворот и накренило, лайки с визгом и скулежом перебирали лапами, тщетно пытаясь выправить курс на льду. Ника навалилась на взметнувшийся бок саней всем весом, опустила полозья и велела: — Коньки!
Август, чудом не вылетевший за борт, ругался себе под нос, но послушно прикрепил к зимним ботинкам лезвия, шатаясь от виляния саней. Они потеряли минуту форы. Ника, уже на коньках, подъехала сбоку, перехватила поводья и натянула их, веля собакам притормозить.
— Да оставь! — помешал ей взять с собой рюкзак Руаля Август. — Там осталась только рыба.
И то верно, пускай собаки поедят в дороге. Подхлёстнутые поводьями, они заскользили в сторону. Если бы от машин — не прекращавших стрелять — было избавиться так же просто.
— Кто последний, — поправил лыжные очки Август, — тот признаёт величие первого вслух.
Ника без лишних слов побежала вперёд, Август с болтавшейся за спиной на ремне винтовкой догнал её. Они накренились, как конькобежцы, шаркали быстрыми шагами, шарахаясь от всплесков ледяной крошки, и слышали один лишь скрип льда и рёв моторов позади.
И вдруг воздух огласили громовые горнисты, загромыхали барабаны — от внедорожников разносилась на предельной громкости и басах мелодия погони из «Неуловимых мстителей». Оглушённые водители от неожиданности потеряли строй, двое на краю клина столкнулись боками, чуть не сплющив стрелка между ними, и, сцепившись, подпрыгнув на кочке, отлетели. Клин перестроился. Ника с улыбкой побежала быстрее в такт мелодии, с ней всё равно что рядом скользили Андрей и Джонни. Они за ней присматривали, она их не подведёт.
Прокричав что-то, Август не сбавляя темпа бега достал из кармана наручники.
— Издеваешься?! — возмутилась Ника и подумала турнуть его локтем.
Август пропустил её вперёд, взялся на секунду за пояс, а когда она повернулась ему врезать, увидела, что второй браслет он зацепил за пояс своего пуховика. Трос мгновенно размотался во всю длину. Август пальцем показал развернуться, и сам повернулся к Нике спиной, приставил приклад винтовки к плечу и прицелился. Поняв его план, Ника с новой силой рванула, убегая от собственной ноши, которая скользила спиной вперёд, выпрямив ноги. Мелодия подгоняла перебирать ногами быстрее, быстрее, быстрее.
Первый выстрел удачно грянул вместе с ударными. Августа заносило в сторону, и Ника перестроилась. Над плечом проскользнула пуля. Это ж надо ухитриться прицелиться в двухметрового мужика и почти попасть в маленькую девочку за его широкой спиной. Второй выстрел никого не угомонил. На бегу Ника вертела головой, но края катка не видела. Музыка нагоняла их, фонтаны из ледяной крошки взрывались тут и там.
— Бам!
Триумфальный крик Августа легко перекрыл невидимый оркестр. Мельком обернувшись, Ника увидела, как крайний внедорожник накренился к простреленной шине, и его закружило в вальсе заноса. Осталось четыре. Погоня, погоня, погоня.
— Электричеством бахни! — крикнула Ника, забирая влево.
Ей в ответ разом три выстрела царапнули ноги. Водилы с Августом мыслили одинаково: он по шинам, они по ногам Ники. Бах! На спину Ники навалился споткнувшийся Август. Она удержалась, оттолкнула его лопатками назад, проскользила мимо него по дуге, выхватила винтовку, выстрелила наугад, прокатилась с другой стороны, вернула ему винтовку и побежала дальше. Возвращение Августу равновесия скрало у них ещё несколько секунд форы, машины перестроились после потери. Пуля пролетела по боку пуховика, вырвав перья. Водители пристреливались, Август мазал.
— Кончились! — крикнул он после очередного выстрела.
— Поддержка! — ответила Ника через плечо.
Давление на пояс ослабло — Август услышал, отцепил наручники, выстрел шаркнул по рукаву. Ника развернулась, Август с разбега подхватил её, и она, повиснув на его плечах, выкинула обе ноги навстречу преследователям. Обе ступни вылетели на тросах, торчавшие из окон стрелки завопили, лезвия в полёте рассекли каждое по шине, чуть не намотались на колёса, и поспешили на место. Две машины столкнулись, сцепились, их завращало, кто-то вылетел на лёд — на ходу остался один внедорожник.
— Повторить сможешь? — спросил Август, опустив её на лёд для передышки.
Живот Ники ответил отрицательно. Она помотала головой и оттолкнулась, придерживаясь за бок, — выстрел угодил в многострадальный рукав. Август, бежавший рядом, жестом показал ловлю мяча: предлагал наезд с двух сторон. Кивнув, Ника вместе с ним забрала влево. Август развернулся в прыжке, Ника из-за уколов боли не стала рисковать. К ней навстречу высунулся и водитель с пистолетом, она врезалась в запястье, оружие улетело на лёд, его хозяин барахтался в окне, сопротивляясь вцепившейся в него Нике. Август противника со своей стороны тупо протаранил, вцепился ему в плечи и выволок из машины. Вибрации басов мешали, но не так сильно, как промариновавшимся в них людям. Ника под весом боровшегося с ней водителя прогнулась, прыгнула, врезав по подбородку, нащупала ручку и откинула-отопнула дверь в сторону. Отрубившийся водитель, чуть не сшибив её, как кеглю в боулинге, покувыркался по льду. Ника, со второй попытки, запрыгнула боком на сиденье и ударила ладонью по тормозам. Её швырнуло спиной на что-то жёсткое. Музыка замолкла. Дождавшись, пока затихнут и скольжение машины, и звон в ушах, Ника уселась в кресло и высунулась посмотреть, чем там занимался Август. Ожидаемо грабил человека, валявшегося без сознания. Разжился пистолетом.
— У этих машин хорошее сцепление, залезай, — мотнула головой Ника.
— С водителями зато беда, — сказал Август, сунувшись в окно. — Пересаживайся.
— Не мечтай, поедешь пассажиром.
— Почему это?
— Каждый раз, когда ты садишься за руль, машине приходит конец.
— Не каждый, только когда ты рядом.
— Так я буду рядом.
— Да, решения этой проблемы я пока не нашёл.
Бывают вопросы, на которые нельзя знать ответ, например «Сколько всего частиц во Вселенной?» Бывают вопросы, на которые не хочешь знать ответ, например «Что улыбающийся персонал обо мне думает на самом деле?». А бывают вопросы, на которые ответ прекрасно известен и потому решительно отвергается, например «Кто виноват в том, что машина врезалась в одну торчащую скалу и насадилась на верхушку соседней?». Последние вопросы, таким образом, переходили в категорию первых. Нике и Августу не суждено было выяснить, на ком лежала вина за случившееся: кто после выезда с катка на снег начал драку за магнитолу, кто первым не заметил скалу, кто должен был успеть отреагировать. Если бы Август по первой просьбе перестал перебирать радиоволны, надеясь поймать финансовые новости… если бы Ника вела себя как взрослый человек… Они бы могли кататься на этой обвинительной карусели вечно, не поторопи их покинуть машину вырубившееся отопление.
— Итак, я не был за рулём, а машина всё равно разбита. Вывод? Дело в тебе.
— Однажды Август ван дер Хольт взял на себя ответственность и у него отвалилась жопа.
Видимо, смысл фразеологизма плохо передавался при переводе, потому что Август заявил:
— Не всем нужно по противовесу сзади и спереди.
— Да, извини, какая-то плоская шутка получилась.
Август демонстративно прикрыл глаза козырьком ладони и посмотрел вдаль. Рассматривать там, кроме чёрной зубастой полосы на горизонте и гулявших по снежным полям разводов, было нечего. Предложение вернуться за другой машиной он отмёл: мало ли кто их нагонит.
Тайком от Августа приняв вторую таблетку обезболивающего, Ника взбодрилась: ну подумаешь пешком по сугробам до скал. Почти как зимний поход, в который ты забыл взять термос. Тучи спасали от ослепления белизной просторов. Воздух свежий. Хрусти себе шаг за шагом по ледяной пустыне, припорошённой снегом. Но Август даже без ветра накренялся вперёд, заткнув перчатки в рукава, — давал о себе знать скверный выбор одежды.
— Почему ты не надел свитер? — не выдержала Ника.
Она ожидала, что он молча подожмёт побледневшие губы, но он ответил:
— Там было масонское всевидящее око на груди.
— И?
— Сотрудник «Швепси» не должен пить «Дока-колу».
— Но ты больше не работаешь на «Швепси»! «Швепси» пыталась тебя убить, «Дока-кола» спасла тебе жизнь, помнишь?
— Но «Дока-кола» также не заплатила мне за то, чтобы я её рекламировал.
Холод раздражал горло, не поболтаешь, даже если захочешь. А Ника и не хотела слушать этого упрямого осла. Руаль тоже хорош, нашёл где свою организацию продвигать.
Сначала Ника решила, что шуршание и скрип далеко позади раздавались от нараставшего ветра, который вот-вот треснет им по спинам. А потом услышала лай. Собаки догнали их! И не стали отцеплять сани, довезли рюкзак в целости и сохранности — а кто хорошие мальчики, а кто лучшие пёсики, зарывалась носом в их шерсть Ника, пока её лизали по шее.
— Вот это дрессировка, — пробормотал Август, забираясь в сани.
— Прямо как у тебя.
И она запрыгнула на полозья проехавших мимо саней.
До горного хребта оставались считаные минуты, когда Август резко натянул поводья, заставив собак остановиться.
— Одна из них ранена, посмотри.
— Что, где? — встревожилась Ника и спрыгнула на снежную корку.
— Средние, средние.
Она кинулась рассматривать и вздыбливать шерсть у лайки, которая разлаялась, решив, что с ней играют, и извивалась, к неудовольствию остальных собак в упряжке. Не походило это на поведение раненого животного. Может, у лайки рядом? Нет, тоже целёхонька.
— А где ты… — подняв голову, Ника увидела Августа, уже накрывшего половину пути до горного хребта. Куда он рванул?.. Чёрт, соревнование же! — Так нечестно!
Вот почему он последние минут десять ноги разминал, подумала Ника на бегу. Протезы не помогли его догнать: левая нога в случайные промежутки подгибалась, в ней клокотал мелкий предмет, который вытряхнуть не получалось.
Август встретил Нику в значительной, как ему казалось, позе: опёршись задранной над головой рукой на скалу.
— С тебя комплименты. Я жду.
— Нас могут преследовать, забыл? — Он лишь поднял припорошённые снегом брови. — Чёрт с тобой. Ты величайший человек на Земле, доволен?
— Это было неискренне.
— А об искренности условия не было.
— Хотя бы один комплимент, не звучащий, как отмазка, я в тебя верю.
Что бы ему такое сказать, чтобы и он отвязался, и её потом чувство стыда не мучило. Скажет, что он симпатичный, — доскребётся до того, что речь шла о величии. Хороший ли он судья искренности? Заметит кривление душой на словах «ты умный»?
Искренне так искренне.
— Несмотря на то, что твой отец отморозок и тебя с детства дрессировали иллюминаты, ты иногда ведёшь себя как человек и способен на хорошие поступки. Это достижение.
— Поливание грязью под видом комплимента, моё любимое — вы куда собрались?
Собаки, отцепившиеся от саней и вылезшие сами из упряжки, с весёлым лаем побежали прочь. Ника сходила за рюкзаком, пока Август разогревался бегом на месте.
— Руаль предупреждал, они обучены высвобождаться и бежать в ближайшее поселение. Чёрт, значит, оно неподалёку.
— И они всем сообщат, что мы здесь.
— Вышка где, по ту сторону? — показала пальцем на скалу Ника.
Отлепив перчатку от мёрзлого камня со второго раза, Август ответил:
— Нет, динозавры бы давно её сломали. Она там.
И он показал пальцем вверх. Ей предстояло карабкаться в молочный туман по скользкой скале с балластом за компанию — ответ на вопрос, могла ли вторая поездка в Антарктиду оказаться хуже первой.
— Почему ты уверен, что подниматься именно здесь? — посмотрела на однообразную гряду Ника. — Как ты понял, куда идти? Наверху ничего не видно.
— Очень просто, — показал ей смартфон Август.
— Идиот! — вырвала у него из рук смартфон Ника. — Смысл в конспирации, если ты палишь наши координаты?!
— Это ж не мой телефон. Ребята с лодки оставили его валяться на видном месте. Я этим воспользовался.
— Ты… — замахнулась на Августа смартфоном Ника. Он не шелохнулся. — Вот почему их было мало. Они думали, что преследуют Руаля и Роберта.
— Мы вроде торопились подняться?
Август не собирался приносить извинений, что там — признавать, что он чуть не сгубил их поход, едва его начав. Хоть получил отключку по заслугам. А Нике ноги не вырубили, потому что ориентировались на координаты того, кого они считали Робертом, и отключили, как они думали, его кардиостимулятор.
Вдалеке нарастала белая волна. Ника задрала голову. Сплошные каменные стены без выступов, за которые мог бы зацепиться трос. Руками тоже зацепиться не за что: щели узкие, многие залеплены льдом. Они вмёрзнут в эту скалу, если будут выдалбливать выступы и ждать, выдалбливать и ждать.
Август, посмотрев наверх, задал дурацкий вопрос:
— Что там показывают интересного?
— Если нет идей, как нам подняться, то просто молчи.
— А если есть? — Она с недоверием посмотрела на него, а он пошёл вдоль скалы, оставляя за собой клубы пара, как локомотив. — Ну сама подумай, вышку осматривать надо, чинить. По-твоему, они как, боевых альпинистов с инженерным образованием каждый раз нанимают?
— Нет, поднимаются с другой стороны.
— Опять забыла про динозавров. Где… о, вот он.
Август взялся за ничем не примечательную миниатюрную колонну на каменном фасаде и дёрнул её вниз. К его ногам упал кусок скалы. Это последнее, что увидела Ника перед тем, как всё кругом замело белоснежной метелью — снег повалил такой густой, что вытянутая рука наполовину терялась в нём. Наощупь, отплёвываясь и щурясь от тяжести инея на ресницах, Ника прошла семь шагов, а затем её рука провалилась в выемку. Выемку, которая втянула её вовнутрь.
Упустивший добычу ветер с досады взвыл ещё пронзительнее. Август, с белоснежными наростами вместо бровей, рылся в рюкзаке.
— Фонарик не п-положил.
— Полярный день, какие фонарики, — заметила Ника, тихо порадовавшись режиму подкручивания яркости в очках. Она разглядела металлическую платформу под их ногами и висевший на простеньких перилах пульт. — Едем вверх?
— Н-нет, остаёмся зимовать, — вздохнул Август.
Пульт располагал всего одной кнопкой, на неё Ника и нажала. Вздрогнув, платформа со скрипом потащилась вверх, подтягивая за собой оставшийся внизу кусок скалы. Ехать в совершенной темноте было скучновато. Ника оттянула к глазам отяжелевшую прядь, превратившуюся в сосульку. Предложить Джонни продать идею парикмахерским арктических городов: замороженные дреды. Легко сваять, легко убрать, можно использовать как холодное оружие.
Вслед за Августом Ника отогрела ладони дыханием и размяла пальцы, а вот лицо растирать не стала, ограничивалась смахиванием инея с ресниц и бровей. Она притопывала в попытке заставить мелкий предмет выпасть из искусственных мышц.
— Скажи честно, — заговорил вдруг Август. — Чего ты до меня докопалась?
— А ты не видишь причин.
— Я сейчас ничего не вижу, — ответил Август пространству левее Ники. — Почему я? Что лично я сделал лично тебе, зачем ты припёрлась в Амстердам?
— Из-за махинаций твоей компании я потеряла ноги.
— Да я тебя даже не знал до этого лета.
— Какая разница?
— Готов поспорить, и ты меня тогда не знала, иначе бы не медлила с местью. Но ты стёрла всю мою жизнь, ты лишила меня всего, что было мне дорого. Для этого надо очень сильно ненавидеть лично меня.
— Я ненавижу не тебя, а то, что ты делаешь. И ничего я не стирала, это ваши иллюминатские дела.
— То есть… — медленно проговорил Август. — В отрыве от некоторых моих поступков я тебе нравлюсь.
— Нет, я такого не говорила.
— Ты отрицаешь слова, а не чувства.
— О чём тут говорить, я к тебе испытываю ровно то же, что ты ко мне. — Его снисходительная улыбочка стала ещё шире, у Ники пылали оттаивавшие щёки. — С тем же успехом я могла бы сделать вывод, что ты в меня влюблён.
— Я не могу это подтвердить или опровергнуть.
— А я могу это опровергнуть. Девушку, которая нравится, не пытаются убить или сдать наёмникам, Август.
— Смотря в какой сказке. Могу сказать одно.
— Если можешь не говорить, не говори.
— Я думал о тебе больше, чем о деньгах.
Спасибо, Август, поездка была недостаточно неловкой до этого.
— А я о тебе вообще не думала. Может, тебя за профнепригодность выкинули?
Он щёлкнул языком, но с его пальцев не соскочило ни одной искры, даже улыбка с лица не сошла. Раньше его сильно раздражали её выпады. Запах электричества подмороженный нос мог и не уловить, но искры в темноте она бы не пропустила.
— Где электричество? — спросила она. — Ты разве не бесишься?
— Нет.
— В сторожке ты тоже не бился током. На твоём месте я бы разозлилась.
— Я ничего не чувствую. Когда я валялся, не в силах пошевелить и пальцем, чего только не передумал. И злился, и расстраивался, и надеялся, и клялся, что изменюсь, и радовался. А потом понял, что все эмоции на поверку оказались бессмысленными. Я себе не принадлежу. Зачем переживать? Мои чувства так и останутся лишь во мне одном, не принесут никаких плодов, кроме боли, никак мою жизнь не изменят. Значит, они не нужны.
Ника не знала, что ей делать с перегоранием Августа. Ей вообще что-то нужно было сделать? Сказать? Он спокойный был намного безопаснее себя эмоционального. Но получается, он прощупывал её отношение, чтобы понять, есть ли для него смысл чувствовать?..
Господи, когда лифт уже доедет.
Лучи незаходящего солнца залили платформу, ослепляя бликами на металле и камнях. Вершина горы встретила знакомыми уже ударами ветра: он врезал по лицам горстями заготовленного снега. Смахнув его с очков, Ника увидела знакомые упиравшиеся в угол края Земли изумрудные джунгли с не менее знакомым чёрным силуэтом, нарезавшим круги над гигантскими деревьями. Задрал морду кверху новый тираннозавр. Как красиво голубизна неба перетекала в тёмно-синий звёздный ковёр… Спуститься бы с края Земли, посмотреть напоследок на обратную её сторону, а то после завершения миссии никто и никогда больше не сможет увидеть то же, что они с Андреем в Австралии. Печально.
— Там.
Август положил руку на плечо Нике, привлекая её внимание, и показал на чёрный каменный пьедестал, на котором зиждилась последняя вышка. Вот так просто. До победы считанные шаги. Ника в два прыжка настигла основание вышки.
— Довольно, — властно сказал рупор на вышке, и ветер послушно замолк, а снег схлынул, обнажив камни. — Вы донесли до нас, что вы можете это сделать. Чего вы хотите?
— А ты кто? — нахмурилась Ника.
— Я говорю от имени Совета пятерых.
— Это совет директоров иллюминатов, — пояснил Август, поравнявшийся с Никой. — Голос похож на Люциуса Де Бирса.
— «Де Бирс» иллюминаты?
— Нет, блин, просто очень наглые колониалисты, которые своими ручками организовали искусственный дефицит алмазов и стали монополистами без чьей-либо помощи. Иллюминаты, конечно.
— Что. Вам. Нужно.
— Для начала — гарантии, — перебил ответ Ники Август.
— Ты знаешь, что слово председателя Совета пятерых…
— …ничего не стоит. Мне нужны гарантии.
— Как ты себе их представляешь, нахал?
— Вы выдаёте мне компромат на себя, с документальными подтверждениями.
— Мы президентов снимали за меньшее.
— Да, да, сколько можно хвастать убийством Кеннеди.
Пока они переругивались, Ника сняла пуховик и вытащила из рюкзачка, отставив в сторону непонятную серую колбу, электромагнитную взрывчатку — последнюю. Де Бирс не оставил это без внимания:
— Чайкина. Мы готовы предложить вам любую сумму, которую вы запросите.
— Я сама зарабатываю себе на жизнь, — накинула пуховик Ника.
— А ноги сами отрастить можете? Потому что мы — можем.
Ника в неверии посмотрела на Августа, и он со скучающим видом кивнул, мол, в теории могут. Она привязалась к своим протезам и уже плохо себе представляла жизнь без них, но всякий раз, когда они из-за сбоев и поломок впивались в кожу, всякий раз, когда кот тёрся о безжизненный сплав, спрятанный под штаниной, при всяком взгляде на короткие платья… Снова почувствовать песок под ступнями, струи воды, льющиеся между пальцами, тепло от весёлых зимних носков. И больше не бояться, что один придурок с пультом может тебя обездвижить.
Встряхнувшись, Ника ответила:
— Чего ж молодое тело себе не отрастил, старик?
— Паршивка. Ты должна почитать за честь, что я удостоил тебя разговором.
Август, по-прежнему скучая, отошёл к краю скалы и посмотрел вниз.
— О. Я и думаю.
— Что там? — обернулась Ника.
— Подкрепление, что ещё. Лифт вызывают. Человек тридцать минимум. Слово председателя, говоришь.
— Я всегда заключаю сделку при возможности её заключить. — Под его бурчание Ника вскарабкалась к основанию вышки. — Но вы в который раз показали свою недоговороспособность. Ты мне никогда не нравился, не зря ты с Пейджем спелся, одного поля ягоды.
— А вам не доложили, что Пейдж пытался меня убить?
— Уже сделал ему выговор за то, что он только «пытался», с теми-то ресурсами, которые мы предоставили в его распоряжение. Молодёжи важнее играться, чем добиваться общих целей. Раз не хотите присоединяться к организации на её условиях, организация вас устранит как угрозу.
Ника прикрепила последнюю бомбу, спрыгнула на каменное основание и, краем глаза заметив движение, посмотрела в сторону джунглей. Внимание птеродактиля привлекла внезапная радиопередача, и он нарезал круги гораздо ближе к скалам. Снизу ждал вооружённый отряд…
Теперь Ника понимала замысел Руаля. Она поставила на землю его рюкзак.
— Вместо того чтобы уговорить, вы берётесь за ружьё, — сказал Август. — И потом удивляетесь, откуда у вас столько мишеней.
— Я давно живу на этом свете, ничему не удивляюсь. Раньше мы могли положиться на твою способность правильно оценивать соотношение рисков и выгод. Но с недавних пор ты стал непредсказуем.
Первым рюкзак покинуло кольцо из верёвки, перекочевавшее к Нике на плечо. Рыба, едва покинув кокон обёртки, развонялась на весь горный хребет. Для верности полоснув её ножом пару раз, чтобы запашок окреп, Ника бросила её рядом с собой и развернула таким же образом вторую. Птеродактиль подлетел ближе.
— Цыпа-цыпа-цыпа, — подманивала его выпачканными чешуёй и кровью пальцами Ника. Август глянул на неё, но разговор продолжил с Де Бирсом:
— Что в моих действиях было непредсказуемого?
— Ты совсем обнаглел, если думаешь, что я обязан предоставлять объяснения.
— Конкретики нет, то есть. Вы цитируете отчёт Пейджа?
— Я зря теряю время.
И рупор щелчком прекратил передачу. Птеродактиль краем крыла почти затронул скалу, Ника закончила завязывать петлю и взвесила свёрнутую в несколько раз верёвку в руке. Один шанс из десяти. Птеродактиль взмыл, готовясь.
— Ника, ты чем занята?
Птеродактиль пикировал к рыбе, и Ника закинула петлю ему на шею. Она перекувыркнулась над возмущённым скрежетом и приземлилась на чешуйчатую спину, затянула петлю, пинком заставила эту спину накрениться ближе к Августу.
— Давай! — протянула она ему руку.
Округлив глаза, Август ухватился за её руку, и Ника рывком подтянула его на спину птеродактиля. Тот, подцепив лапами рыбину, вскрикнул. И развернулся к джунглям, раскачиваясь влево-вправо.
— Нет, нет! — пинала его по боку Ника. — Август! Шарахни его!
— Я же сказал, — прокряхтел Август, вскарабкавшись на колыхавшийся чешуйчатый холм. — Больше не могу.
— Самое время переживать! — натянула верёвку Ника и добилась лишь поворота головы к себе. Петля соскальзывала к груди птеродактиля. — Ты летишь верхом на динозавре!
— И в этом тоже никакого смысла!
Чтобы удержаться, он ногами зажал бока птеродактиля, а руками обхватил талию Ники — она его больно ущипнула за ногу, он усилил хватку, никаких искр. Их уносило всё дальше от Антарктиды, всё ближе к тираннозавру, поджидавшему падение добычи с неба. Требовались экстренные меры.
— Вот тебе смысл!
Зажмурившись, Ника развернулась, взялась за мокрые волосы Августа под шапкой и прижалась губами к его щеке и краю губы. Её отбросило вперёд, но она успела почувствовать мелкие уколы.
— Разворачиваемся! — крикнул Август и хлопнул искрившейся ладонью по боку птеродактиля.
Крен чуть не скинул их на землю. Наперекор своим инстинктам птеродактиль спланировал к скалам. За попытку развернуться поплатился ударом по другому боку. Попытался извернуться и укусить — получил толчок кулаком по морде.
На вершину горы высыпало с дюжину людей в белом камуфляже, с воинственно выставленным во все стороны оружием. Птеродактиль взмыл над ними, подняв волну криков, и от гвалта выстрелов забрал вправо, под ударом тока выпрямил и поднял курс. Умничка, догадался улететь прямиком в облака. Вязкий воздух набивался в нос и в рот, мешая дышать. Птеродактиль не захотел здесь задерживаться и взял ещё выше, где сверху давило ещё сильнее… но и было намного теплее. Ника думала, сейчас они обморозятся по-настоящему, превратятся в ледяную инсталляцию — нет, они влетели в прохладный летний день.
— Это поднимается горячий воздух от охлаждающих мощностей! — прокричал Август сзади.
— Чтобы от поднявшейся магмы Антарктида не расплавилась?
— Да!
— Но ведь нужно столько энергии!..
— Потому цены на электричество и растут!
Долго на ветру не поболтаешь, если не хочешь охрипнуть. Август пресекал все попытки птеродактиля вернуться в родные джунгли, и вскоре тот смирился со своей судьбой. Ника затянула петлю на корпусе птеродактиля покрепче и другой конец верёвки завязала на своей талии — на всякий случай. Её поразило, что несмотря на всё с ним приключившееся птеродактиль рыбу из когтей не выпускал.
В тёплый воздух, как капли краски в воду, примешивались поползновения холода. Птеродактиль от них укрывался всё ниже и ниже, пока в конце концов не нырнул под облака. Над волнами океана его ждало ещё больше холода — сносного, но, должно быть, особенно кусачего для уставшей рептилии. Гребки крыльями не помогали. У птеродактиля выходило планировать по ветру, а вот приподняться больше ни разу не вышло. Чем дальше, тем ниже он спускался.
— Терпи, терпи, — приговаривала Ника, высматривая в бесконечных волнах «Фрам». Увы.
Взмахи крыльев становились резче — и реже. На худой конец им бы островок, где птеродактиль сможет подкрепиться. Вокруг Антарктиды раскинулась куча островов, куда все подевались?
Баржу они втроём увидели одновременно. Заверещав, птеродактиль ушёл в пике — пальцы машинально вцепились в холодную чешую, с глаз срывались слёзы. Крик отразился воплями на корабле. Безо всякой грации птеродактиль камнем упал на вершину горы мусора, вонючей до першения в горле и рези в глазах. Ника покатилась по слизи и пластмассовым бутылкам вниз, где её и нагнал Август.
Моряки — загорелые небритые мужчины — осторожно подступились посмотреть на неприглашённых пассажиров. Опираясь друг на друга, дрожавшие Ника и Август поднялись на ноги. С волос соскользнуло что-то, на что не хотелось смотреть. Рука машинально держалась за кусок перекушенной птеродактилем верёвки.
Их спросили на незнакомом языке, очень походившем на арабский, кто они такие — либо какого чёрта произошло, одно из двух. Выдавив из себя улыбку, Ника сказала то, что первое пришло в кружившуюся голову:
— Привет! Я Синдбад-мореход, он Шехерезада, а вот это наша птица Рух. До суши не подбросите?..