Методология конспирологии

С чувством юмора у моряков было не очень (приветствие Ники они приняли в штыки), зато с чувством гостеприимства — всё в порядке. Откачав в каюте небесных гостей от миазмов и убедившись, что никто не собирается никого ни арестовывать, ни жрать, они принесли минералку с галетами и фруктами и даже принесли по ведру воды смыть грязь с тела. Август доказал экипажу, что он один из них, а потому заслуживал максимального доверия. Моряки сказали, что в Южный Ледовитый океан их занесла важная миссия: они вывозили мусор с Атлантиды, который им выдавали во всплывавших контейнерах. Гора на палубе образовалась, когда уже после погрузки вскрылось, что в контейнерах мэр Атлантиды посеял электронный ключ от подводной электростанции… Живописная помесь арабского с английским выразила всю палитру эмоций экипажа. Оставив гостей отмываться в пластмассовых кабинках со сливными отверстиями, которые собирали воду в контейнеры, моряки пошли смотреть на птеродактиля, проверять, не прототип ли это смеси дрона с истребителем. С вонью отмывание головы прохладной водой не сладило — слишком много мусора успело напитать ткани одежды: в отличие от Августа, Нике отжать запасную рубашку было не у кого, местные брезговали поделиться. Зато в волосах больше не копошилась мерзость. Надо сказать, об экипаже иллюминаты позаботились: обустроили в контейнере чистый жилой отсек, даже мини-комнату отдыха со столом для игры в шахматы и ковриками для занятий йогой. Правда, судя по многочисленным коричневым кольцам, экипаж использовал коврики как подстилки для распивания чая на полу. Здесь Ника и присела осмотреть ноги. Когда успела получить вмятину на носке ступни? Менять протезы теперь, что ли? Джонни рассказывал про многообещающие трёхпалые модели. Она внимательно проследила за Августом, который непонятно с какой целью отлучался и теперь поднялся через люк в комнату. За ним никто не проследовал с оружием в руках — уже хорошо. — Ищешь сокровища? — спросил Август, приземлившись рядом. В зелёной рубашке с глубоким вырезом, в котором сияла голубая водолазка, он выглядел нелепо. Плохо. Глупо. По-дурацки. Стыдно смотреть. — Поломку. — Ты знаешь, чьей они конструкции? — Ну точно не твоей. — Очевидно, будь я инженером, я бы сделал лучше. А это — «Пейдж индастриз». — Нет, «Халбек». — С добрым утром, «Халбек» сто лет как под «Пейдж индастриз». Генри Лиланд — редкостный жук — позаботился об этом. Забавная история, Роберт Халбек его взял на позицию исполнительного директора вернуть семейной корпорации величие, а он… — Август, что хотел? — Я неоднократно объяснял. — Они посидели молча. Её щёки и уши пылали под его взглядом. — Нам нужно… — Мы не будем говорить об этом! — воскликнула она, обернувшись к нему. — Я нашла способ управиться с птеродактилем. Чисто спасательная операция, ничего личного! Приподняв брови, Август сказал на одной ноте: — Нам нужно понять, как добраться из Йемена до Нидерландов. — А. Да. Я ещё не думала, — вернулась к осмотру протезов Ника. Мелкая зараза, портившая ей ногу, всё не показывалась. — На месте решим. — Я знаю американского полковника, угоним его самолёт. Никто не насторожится. — Чудесно. — Ты даже не спросишь, почему меня потянуло на родину? — Всё равно же не расскажешь. И почему ты помешал мне связаться с Джонни — тоже. — Он что-то скрывает. — А кто нет? — Кроме того, если он нажмёт на кнопку, ничего не произойдёт. — Паузами он принудил Нику смотреть на него: тогда он говорил быстрее. — В Амстердаме находится распределительный центр, верховная вышка надо всеми вышками… только в подвале. Оттуда иллюминаты планировали начать гипнотические излучения, когда ещё верили в них. И выделяли под них бюджет. Вышка отключается, например для техобслуживания, и распределительный центр активирует излучение торсионных полей в запасных вышках 4G. Вечно они заменять 5G не смогут, перегорят, но какое-то время продержатся. И почему они сразу об этом не подумали: что иллюминаты подстрахуются, не желая угробить всю планету из-за случайного придурка с промытыми мозгами и коктейлем Молотова в руках или банально несчастного случая. — Этот распределительный центр — в штаб-квартире «Хольт интернешнл»? — Ты даже успела в нём побывать. Ну, в его прихожей, точнее. — И вход в него через кладовку. — Угадала. Да что ты ищешь? Он подсел к её ногам. — Неважно, — одёрнула она штанину. — Потом найду. — Дай я посмотрю. — Нечего тебе смотреть. — Чего ты стесняешься, я не пойму? Я изучал твои протезы, может увижу, в чём дело. — И сделаешь хуже. — Это не в моих финансовых интересах. В конце концов, у каждой ноги был автономный источник питания, будет чудить с левой ногой — она успеет заехать правой. Ника мрачно позволила ему закатать штанину до колена. — Есть идеи, что конкретно я ищу? — Камушек. Или кусок металла. Мелкое что-то, бренчит, когда я хожу. Август поднял её ногу и осмотрел снизу. Толку из этого ожидаемо не вышло. Звук при лёгком встряхивании щиколотки он услышал, но его источник не увидел. — Их же вскрыть можно. — Я и панель вскрывала, не нашла. — Хм. Попробую примагнитить. Взяв её голень в ладони, он плавно повёл ими вниз, увлекая за ними волнительную щекотку. Ника невольно попыталась отодвинуться. Чем ниже, тем ласковее, металл и провода наполнялись живительным теплом, поднимавшимся к бёдрам. Кровь прильнула к щекам. Он взял в щекочущие пальцы ступню, нежную, податливую, гладкую, и чуть-чуть, осторожно сдавил, и… — Да! — воскликнула Ника. Август странно на неё посмотрел. — Ты нашёл эту штуку, она в ступне, я её почувствовала! — М. Больше ты ничего не… — Продолжишь — получишь пяткой по лбу, — ответила Ника. Могло бы прозвучать грозно, если бы у неё не пылали щёки. — А если ты будешь себя хорошо вести, то доведём массаж до логического завершения. — Тебе в нос или по лбу? — Дай нож, я понял, где оно. И он проворно сунул лезвие в щель, казавшуюся Нике микроскопической, поводил им, встряхнул ступню, подковырнул механический сустав снизу, ругнулся, зашёл сбоку — и всё время старался поменьше касаться ноги пальцами. — Август, скажи честно. — Обижаешь. — Уже ни к чему скрывать. Ты… нарочно оставил мне половину флэшки? — Нет. — Врёшь. — Может быть. Набивал себе цену для пущей важности или правда врал? — А впрочем, будь это игра в поддавки, ты бы не рвался выиграть. — Не рвался бы, всё верно. Зажмурившись, Ника отчитала себя за саму идею. Мир — хаос, любую комбинацию на сто ходов легко рушила одна-единственная случайность. А она размышляла как конспиролог, если допускала, что Август мог как пешек двигать Пушечное мясо со Статистом, Руаля, Андрея, всех людей на исследовательских станциях… — Готово! — Август бросил ей в ладони кусочек жёлтого металла (часть гильзы), и она опустила ногу. — Сдаёшься? Это Пейдж настоял, чтобы я хранил половину флэшки на работе. — Именно в подвале? — Не дословно. Говорил, мол, храни её в самом безопасном месте. Самым безопасным местом он считал подвал. — Тогда получается… Нет, ему невыгодно отключение вышек, зачем сливать их координаты? — Доказать неэффективность системы безопасности, — равнодушно ответил Август, проведя пальцем по её голени. Она поспешила опустить штанину. — Выбить бюджет и контракты для своей фирмы. «Пейдж индастриз» защитит ваши драгоценные вышки по-настоящему, а системы «Гальциона» давно устарели. Не думаю, что он ожидал от тебя существенных успехов. Скорее рассчитывал остановить вашу убогую компашку вышке на третьей. — И когда понял, что его план пошёл под откос… — …решил устранить всех, кто мог вольно или невольно его выдать. Меня как ключевое звено, Демиургов — как посредников, которых я держал в курсе дел. — Ты по-прежнему не злишься. — А смысл? — уселся в позу лотоса Август. — Злиться на то, что миллиардер поступает как миллиардер, — это как злиться на гравитацию за то, что из-за неё кирпичи на головы падают. Я скорее удивлён его… гуманностью. — Сама доброта. — Можешь смеяться, но будь тот же Де Бирс на его месте, мы бы все померли один за другим в несчастных случаях, и пикнуть бы не успели. Спорить на тему того, кто заслуживал стоять в одном предложении со словом «гуманность» и по каким критериям, Ника поленилась. Она отметила другое: — Ни ты, ни Джонни не упоминали «Гальцион». — В архиве по вышкам про неё мало говорится. Корпорация старая, как говно мамонта, её перебросили на космическую программу после того, как вышки начали работать. Если помнишь, вся их авантюра рассчитана лет на сто-двести, потом запланированное устаревание всей планеты. Но их потомков к тому времени на Земле давно не будет. — Помню, ты в этом радостно участвовал. — Надеялся на космические билеты для внуков Мико. — А своих? — Своих у меня не будет. — Иллюминаты запретили? — В каком-то смысле. Побочный эффект от работы протеза. — Ужас какой. — Глядя на его бессменно спокойное лицо, Ника усомнилась: — Или ты врёшь? — Эй! — показалась из люка кудрявая голова юного моряка. — Ваша птица злится! Ника побежала помогать успокаивать птеродактиля. Злым он не выглядел: медленно, заторможенными гребками ввинчивался в гору мусора, перебирал ногами в воздухе, сшибая бутылки и контейнеры, вылавливал длинным клювом всё, что походило на еду, и чавкал… — Он хочет согреться, — предположила Ника. — Или пристроиться для спячки. — А, он мёрзнет? Мы его в контейнер. — Попробуйте. Рядом с горой высились стопки из разноцветных выпотрошенных контейнеров. Один из них матросы открыли и закинули внутрь запасную электрическую печку, после чего отбежали подальше. А Ника взялась за кусок верёвки, висевшей на корпусе птеродактиля, и потянула за собой. В сонном ступоре он потащился за ней, еле переставляя ноги. Но едва почуяв тепло, исходившее от контейнера, заторопился безо всяких понуканий. Внутри пришлось тесновато: стенки прижимали крылья к телу, ноги толком не вытянешь, не разляжешься. Птеродактиль поклокотал, жалуясь на неудобство, попятился и затем влез в контейнер задом вперёд. Моряк спросил Нику, почему она засмеялась. — Я еду на мусорной барже иллюминатов из Атлантиды, смотрю на спящего птеродактиля. И я такая всё равно: ну нет, не мог один человек продумать действия и реакцию на них дальше одного шага, это уже бред. — Она неожиданно для себя сказала и заключительную мысль вслух. — Лишь бы не признавать, что меня дурачили месяцами и принимали все решения за меня. — Аллах велик, человек ничтожен, — совершенно серьёзно ответил моряк. —Не смейся. Ты не сомневаешься в могуществе воли Аллаха, а могущество воли человека ограниченно. — Но раз Аллах создал птеродактиля, он может создать и человека, способного просчитать ситуацию на много ходов вперёд? — Может. Но тогда и люди, и природа подчинялись бы воле этого человека, а не воле Аллаха, а это… нельзя это. Хм. Что-то умиротворяющее было в его словах. Иллюминаты не боги. Они не безупречны и не могут знать всего, быть везде и сразу. А значит, если ты однажды и была их невольной марионеткой, ты не будешь ею вечно, ты сможешь вырваться. Если выживешь. Влажные волосы совсем заморозили голову под шапкой, и Ника поспешила обратно в жилой отсек. Август задремал, свернувшись калачиком, без ботинок от коньков, в одних рождественских носках, — он выглядел почти мило. Отказался от свитера из-за логотипа на груди, дурак такой. Потому что верил во всемогущество иллюминатов: они увидят даже под пуховиком, они узнают. Глупость? Или просто он их знал намного лучше, чем Ника? Нет, будет воспринимать их так же, как их воспринимал Андрей: как кучку бандитов, схемы которых нужно размотать. Стратегически оставленные флэшки и поддавки в паре мест не делали Пейджа или любого из его соратников сверхразумом. Других преступников забарывала — и этих тоже опрокинет. Глядя на аккуратно выстриженный короткий клин чёрных волос, спускавшийся к шее, и поднимавшийся навстречу воротник рубашки, Ника поняла, что её в нём захватывало: уверенность в установленном порядке вещей. Стричься (даже в бегах) надо вот так, рубашки (даже в Антарктиде) нужно в таком случае носить вот такие, миллиардерам нужно устранять врагов так-то, эмоции есть смысл испытывать такие-то. Понятия добра и зла, воли, свободы для него были пустым звуком, законы природы и законы капитализма — полностью равнозначными. Ему не грозили сомнения ни в чём. Из любопытства — нет, чисто научного интереса — Ника, закусив губу, провела пальцем по шее Августа: ударит током или нет? Она обиделась, когда ничего не произошло, и повела пальцем ниже, вдоль механических позвонков. Тишина. Последняя попытка. Воровато глянув на люк, она провела пальцем по бедру Августа. И почувствовала знакомые покалывания. — А если бы так сделал я, — пробормотал Август, не открывая глаз, — визги бы стояли на всю баржу. — Таков установленный порядок вещей, — взъерошила его прилизанные волосы Ника. — Мгм. Она сделала всё, что хотела, и легла на соседний коврик. Кто знает, когда им в следующий раз получится отдохнуть. Нике в кои-то веки приснился хороший сон. Она лежала у основания холма, пытаясь заснуть и набраться сил перед подъёмом, но ей мешал ветер, с поскрипываниями мешавший холодную грязь под ней. А потом ветер закрыл собой разогретый на солнце белый медведь, от которого пахло морской волной и съеденной рыбой. Он пристроился рядом, лизнул её в щёку и закинул на неё лапу, которую Ника потянула сильнее на себя, чтобы прижался плотнее, грел сильнее. Телевидение бы позвать. Первая в мире грелка-медведь, прирученная человеком. Медведь уполз обратно в воду, и ветерок возобновил подкопы под Нику. — Завтрак будешь? Спрашивала торчавшая из люка лохматая голова. Август, должно быть, принял приглашение втихаря и уминал еду за двоих. — Буду, — потянулась Ника. — Тогда быстро. Завтракали матросы кто где: одни на палубе, другие в гамаках, капитан, говорили, ел в рубке, наплевав на все правила. Поедая кашу из плошки на ходу, Ника искала по барже Августа, пока ей не сказали, что он час назад сошёл на берег. Торговаться с иллюминатами побежал? Взгляд Ники проскользнул по горам, высившимся на чуть затуманенном, бледном от расстояния и солнца берегу, и задержался на порту. Никто не снаряжал десяток боевых катеров, приближение в очках показало будничную возню на причалах… и стаю фламинго на самой окраине. Как это ни они не мешали работе, ни им не мешали тарахтевшие механизмы? Природа сходила с ума. Нику накрыла тень — это птеродактиль взлетел над баржей. — Твою птицу покормили, — сообщил Нике Бадар, вчера говоривший с ней об Аллахе. — Всю залежавшуюся рыбу съела. — Он же отравится! — Брюхо железное, нас с тобой переживёт. Откуда у моряка на мусорной барже взялись глубокие познания в анатомии динозавров, Ника не знала, но птеродактиль действительно страдальцем не выглядел: кружил себе в небе, падал в воду, обрызгивался, взлетал, наслаждался жизнью. — Август не говорил, куда собрался? — За покупками, сказал. Ника сделала вид, что ей это всё объяснило. Лучше бы тоже добраться до суши. Бадар возразил, что наоборот, лучше Августа дождаться — они ж друг друга в Амене не найдут. Как будто это был недостаток плана, а не главная причина его воплотить. Самое важное Август рассказал, из иллюминатской тусовки его выкинули, никак его присутствие рядом жизнь не облегчит, а вот осложнений он ей мог устроить массу, заручившись на суше поддержкой очередных наёмников. Ника доберётся своим ходом до Амстердама, выйдет на связь с Джонни — и всё будет, как в старые добрые времена. Хотя он не воспользовался возможностью скрутить её во сне, экипаж уважал его, а не её, без подкрепления бы справился. И никакой выгоды предавать её. Во что она верила: в то, что он её предаст, потому что необучаемый, или в то, что его отношение к ней изменилось, и он собирался ей помогать, как обещал? Чего было разумно от него ждать, а что она ждала из-за эмоций? Она запуталась. Бадар яростно настаивал, что на берегу ничего хорошего не ждало, и Ника не выдержала: — Да почему ты за меня боишься? — Я не за тебя боюсь, за себя боюсь, за команду боюсь. Он сначала нам с тобой разговаривать велел, иначе наверх скажет. Потом говорил, с тобой случится плохое — мы отвечать будем. — Не волнуйся, он не будет за меня мстить. — Ты ему жизнь спасла. Будет. — Он рассказал об этом? — удивилась Ника. — Даже слушать холодно было, брр. Лежать раненным на плечах девушки и руководить ею, отстреливаясь от боевых белых медведей. Потом научить её радио пользоваться. Герой. Ну слава богу, Август историю её героизма переврал: законы бытия не подорваны, дождь из жаб отменяется. Руководил он ею, как же. Он своим языком-то не мог управлять, не то что другим человеком. — Тоже хочу, как он, — сказал Бадар, мечтательно глядя в океанскую даль. — Путешествовать, на гигантских птицах кататься, на собаках за врагами гнаться, в джунглях сокровища искать, с бандитами перестреливаться. — Никогда не поздно начать, — пожала плечами Ника. Август, получается, себе её похождения в джунглях приписал — моряков кабинетными подвигами не впечатлишь. Надо будет попробовать поступить с ним так же: гордо рассказывать кучке слушателей о том, как единолично раскрутила теорию заговора о зашифрованном послании в положении стрелок часов на рекламных фотографиях для увода внимания от новостей об обнаруженных в стрелках радиоактивных соединениях. М-да, неудивительно, что он предпочитал рассказывать чужие истории вместо своих. — Собственно, а почему вы в порт не заходите? — нахмурилась Ника. — Ждём ночи. Нас ограбят, баржу подожгут, следов не оставят. Война всё спишет. — Но вы же мусор перевозите, зачем? — Там не только мусор. О, возвращаются. Как он разглядел без бинокля мелкий серый катер? И, что важнее: — А что вы вывозите с Атлантиды на самом деле? — Тела. Иногда умерших жителей, но чаще… — Бадара передёрнуло. — Гули в белых коробках. — В смысле гули? Можно посмотреть? Бадар на неё уставился, как на сумасшедшую, и ничего не ответил. Не копаться же самой в поисках гулей, чтобы узнать, кого так обозвали. В её голове роились мысли, и все озвучивались голосом Джонни. Атлантида что, выводила мутантов? Человечество имело право знать! Потом. Они со всем разберутся потом. Август взобрался на баржу с мешком за спиной. И, как записной летний Дед Мороз, первым делом он раздал собравшимся вокруг него подарки. Кто отходил с пачками сигарет, кто с пупырчатыми перчатками — запрашивали у него самые разные вещи. Тем временем свободный моряк скинул канат парнишке, который остался стоять в покачивавшемся катере, и затем поднял второй привязанный мешок. Август успел вырвать этот мешок из рук Ники: — Дождись презентации. Он буквально и на помойке готов был организовать лекцию. Ника бы не удивилась, окажись, что он на берег-то мотался за проектором для слайдов. Второй мешок выглядел тяжёлым, в нём лежал большой предмет, с полено размером, и твёрдый, искривлённый — не проектор. Птеродактиль захотел поучаствовать в суматохе и пикировал в мусорную гору. Моряки брызнули в разные стороны. — Это хорошо, что он сам прилетел, — сказал Август. — Не зря тащил. Представляю аэробус «Птеродактиль» повышенной комфортности. Из второго мешка он гордо вытащил-вытряхнул кожаное седло со стременами и уздечку, намотав на руку поводья. — Август, ты же не… — С самолётом вариант накрылся, полковника давно грохнули и ограбили. Я подумал: чем мы можем заменить самолёт? И заказал сбрую. Весело топтавшийся в мусоре птеродактиль уже совсем освоился в компании людей, но это не повод тащить его в Европу. — Незаметно на нём прибыть не получится, — сказала Ника. — К чёрту незаметность, пускай посуетятся. Он так и сиял гордостью за свою выдумку. А Ника не придумала путь отступления получше. Вдвоём они поднялись на гору, по которой порой чуть скатывались по целофану и слизи. — Мы тебя не обидим, Рух, — успокоительно подняла руки Ника. У неё глаза резало от вони, разворошённой неуёмными когтями. — Рух? — Каждому животному, которое приручаешь, нужно давать имя. Тебе по этому принципу иллюминаты новое выдали, например. — Тупое имя, — пропустил мимо ушей последнюю ремарку Август. — Никой назовём. — Обойдёшься. — Ника! — гаркнул Август, и Рух повернул к нему морду. — Видишь, уже отзывается. Иди сюда, щас мы тебя приручим. За то, что она не столкнула Августа пинком, ей нужно было выдать медаль. По крайней мере, он быстро — хотя и не без кровавых точек укусов на пальцах — запряг Руха. Отвлечённый борьбой за независимость морды, птеродактиль не мешал Нике пристраивать ему на спину седло с длиннющим ремнём — так, пару раз заехал крылом по голове. — Кто молодец? Я молодец, — пропыхтел Август, за поводья удержав Руха от взлёта. Ника запрыгнула в седло и помахала рукой матросам внизу. Под крики и свист Август вскарабкался на Руха, немного подрался с Никой за место спереди и смирился со своей судьбой ехать сзади. — Мы хоть знаем, в каком направлении Европа? — спохватилась Ника вместе с первым взмахом крыльев Руха. — Свет западной цивилизации будет нам маяком! — крикнул ей в ухо Август. А под руку ей просунул компас. Новёхонький, электронный, с определением абсолютных и относительных координат в режиме реального времени. — Купил? — Взял. — У кого? — Вон у них, — помахал рукой морякам Август. — Они нам помогли! — Хочешь, развернёмся. Развернуться было бы проблематично: Рух парил к городу, оставив баржу позади без малейших сожалений. И к тому же, это время, это усилия, и вообще иллюминаты купят новый. — Бремя белого человека, — пробормотала Ника и прижала ноги поплотнее к чешуйчатым бокам. В полёте отдыхали где приходилось, перекусывая тем, что подворачивалось под руку. Страшнее всех была остановка после пустыни. Устав от сухого воздуха и выстрелов ракетниц, которые пытались его сбить, Рух, не замечая ни дёрганий поводьев, ни ударов током по боку, приземлился на берегу озерца посреди выжженных трав, упал клювом в воду и отказывался шевелиться. Его ничуть не смутила стая гиен по соседству, а они не знали, что думать по поводу огромной ящерицы: съедобно это или нет. В итоге сошлись на том, что оскалили пасти, поднятые к прекрасно знакомому мясу двух теплокровных. Ника, вспоминая то, что произошло дальше, недоумевала: как они ухитрились отпинаться от прыжков гиен, не поранившись и не поранив Руха. Точно ведь были моменты, когда её почти утянули вниз. Август чуть не сломал крыло Руху, прикрываясь им от очередного напрыга. Но в итоге гиены решили, что оно того не стоит, и, фыркая, поплелись куда подальше. Уж не натравили ли их с помощью вышек… Ещё одна запомнившаяся остановка приключилась рядом с глиняной хижиной загорелого отшельника. Тот смотрел разинув рот на Руха, накинувшегося на висевшую на перекладине сушёную рыбу, и Август со словами «Всё равно тебе никто не поверит» сбегал в хижину спереть еду и бутыль вина. Последнее было очень вкусной ошибкой. В воздухе Ника зарубилась с Августом, что запросто сможет сделать сальто на спине у Руха, а Руху как раз тогда, когда она встала на седло, приспичило нырнуть под облако. Получившийся эквилибристический этюд Август высоко оценил, но за сальто не засчитал. В Амстердам они влетели на закате. Руху очень понравилось залитое малиновым светом зелёное здание, формой походившее на закопанную по козырёк фуражку, и он прыгал на бетонной площадке, пока его седоки не спрыгнули. Ника хотела бы погладить его напоследок, но он, как бы невзначай толкнув обоих ездоков крылом, полетел кружить над водами. Даже не дал себя высвободить от уздечки, так торопился их покинуть. — Твоё чучело как раз здесь и выставят! — крикнул ему вслед Август, пальцем показав себе под ноги. На крыше этого здания обустроили заграждения и ступени, и туристы не шатались лишь потому, что ещё больше заграждений сообщали о ремонтных работах. — Да чего ты злишься. Он нас вёз без сна и отдыха, высадил посреди цивилизации… — Молодец какой. Куда бы он прилетел без моего компаса? Сдох бы десять раз по дороге. И вот его благодарность — свалил, наплевав на мои вложения. Типично. — Ясно, ты собирался его продать. — Увековечить моё имя. Первооткрыватель живого динозавра — такое даже иллюминатам стереть не под силу. — Ты хвастал, что можешь стереть славу Амундсена, — напомнила Ника. — Амундсен всего лишь проехался туда-обратно, тут совсем другое. — И как, назовёшь археолога, который отрыл первые кости динозавров? — Терпеть не могу викторины. Им полагалось разойтись, больше никогда не вспоминая о том, что было. Вернее, о том, чего не было. — Ну что ж, — хлопнула в ладоши Ника. — Мы друг другу помогли чем смогли. Тебе с сестрой в Америке надо повидаться, а мне… — Она ведь нормально выглядела? — наверное, в сотый раз спросил Август, который уже лучше Ники мог рассказать, что произошло в Зоне 51. — Знаешь что. Сам у неё спроси, нормально ей или нет, а я пошла. — Я не могу. — Берёшь и звонишь. — У меня не получалось дозвониться. Единственный раз, когда получилось, она слышала помехи. — Ты не говорил. — Я подумал, они эту блокировку отменят, когда я тебя сдам. Потом, когда Де Бирс даже не упомянул Мико, я понял. Всё сошлось. — Ника молча наблюдала за его расхаживаниями из стороны в сторону. Смойся она по-тихому, он бы и не заметил. — Твой гик-секретарь рассказал тебе про ритуал отречения? — От имени? — Имя — это первая половина. Вторая — близкий человек. Ты должен отречься от кого-то, к кому ты привязан. Оттолкнуть его навсегда. — Но Мико живёт с тобой. — Мне велели сдать её в детский дом, но… это испытание я провалил. — Ника, не ведись, манипулирует, не умиляйся. — Сказал, что лучше пусть попросят отпилить себе руку. Они ответили, мол, рука твоя нам не нужна. Зато есть протез, который надо испытать. — Господи, какой же ты идиот, почему не послал их куда подальше с их тупыми ритуалами?! — Чтобы передо мной закрылись все двери в СМИ, ты с ума сошла? — Ау! Земля Августу! Люди как-то устраиваются на работу, не сдавая своих сестёр в детдома и не отдавая своё тело непонятно кому! — Это ты идиотка, — подшагнул к ней Август. — На работу я бы устроился, мне нужна была моя компания и должность, которая мне принадлежала по праву! — Зачем тогда давишь на жалость? — Не давлю. Ты свою жалость кому только не раздаёшь, я брезгую. Обозвал шлюхой, не обзывая. Да он даже удара в челюсть не заслуживал. Ника отправилась вниз по лестнице. — Меня стёрла Мико, — сказал ей в спину Август ослабевшим голосом. — Говорю, разбирайтесь сами между собой, — помахала рукой Ника, не оборачиваясь. — Ты не знаешь, как правильно вырубить распределительный центр! Ника остановилась. — Джонни разберётся. — Я показал себя максимально договороспособным. Заключим ещё одну сделку. — Смотря что ты хочешь. — Пустяк.