Я брату подарю томаты,
в наряд роскошный нарядив.
Не важно, что ему не надо.
Ведь главным был всегда порыв.
Веки были свинцовыми, но Эмма продолжала одёргивать себя и заставлять смотреть на тяжёлые двери входа в ночной клуб. Была середина ночи, пятница плавно сменялась субботой, а время на телефоне показывало три часа. Журналистка за весь день не прилегла вздремнуть ни на минуту. Она делала уборку, помогала Хоуп с проектом, готовилась к работе. В блондинке было уже пять кружек кофе, который отказывался реанимировать спящий организм Свон. Поэтому ей пришлось отослать Руби за несколькими баночками энергетика в ближайший круглосуточный магазин. Подруги снова устраивали ночной рейд, выбрав в качестве целей рыбку покрупнее. Эмме потребовалась куча времени на этой неделе и вся сила её очарования, чтобы раздобыть у секретарши конгрессмена Вейл расписание мужа политиканши. Сама Тамара Вейл её мало интересовала. Журналистке приходилось прибегать к безбожному флирту, приклеив на лицо соблазнительную улыбку, в общении с недалёкой, но миленькой секретаршей. Блондинка даже заплатила за неё в баре во время их «свидания», щедро подливая крепкий алкоголь в стакан и развязывая той язык. В итоге Свон получила не только распорядок дня Виктора Вейла на неделю, но и номерок самой секретарши, имя которой она даже не запомнила. Она точно не собиралась ей звонить. Эмму интересовал муж этой Тамары по той причине, что конгрессмен имела репутацию хорошей жены и повсюду таскала за собой супруга, чтобы пустить пыль в глаза и поиграть на камеру. Она учила всех, как строить счастливый брак, как женщине нужно себя вести, о чём можно говорить со своим благоверным… Куча всякой чуши транслировалась через речевой аппарат конгрессмена, когда та пыталась отвадить внимание репортёров от действительно важных вопросов, на которые не собиралась отвечать. Журналистка не любила лицемерных лгунов. Виктор Вейл был врачом, пластическим хирургом с впечатляющим послужным списком. Он имел возможность подержать в руках грудь многих голливудских актрис, помять им задницы, надуть их губы, но всегда клялся в своей верности жене. «Врач — существо бесполое». Мужчина, тем не менее, в узких кругах имел репутацию повесы, что являлось причиной частых скандалов за закрытыми дверями дома Тамары. Всегда были только слухи, но блондинка знала, что сможет найти факты, стоит только копнуть поглубже. Так и вышло. Вейл был замечен в компании одной близкой подруги конгрессмена — посла из Великобритании, Леди Тремейн, которая, видимо, ограничивалась не только политическими визитами. Свон даже не была уверена, что Тамара знает об этом тесном общении. На публике Виктор часто игнорировал свою любовницу, а та и вовсе отзывалась о нём не лестно, но ночью они сбегали вместе в какой-нибудь частный клуб на окраине города, где приватность клиентов была дороже денег. В клуб Эмме попасть не удалось, однако она рассчитывала застать парочку уже на выходе из него. Журналистка отодвинула водительское сидение от руля, чтобы освободить чуть больше пространства для ног, немного откинула назад спинку и включила музыку, громкость которой помогала блондинке не поддаваться сонливости. На коленях у Свон лежал исписанный чёрной ручкой блокнот с главными моментами, которые она не хотела бы упустить при написании статьи. Эмма крутила в руке пишущий предмет, зажав его между указательным и средним пальцами, изредка постукивая колпачком по бумаге. Она концентрировалась на этом движении, подавляя зевоту. — Нужно было идти на экономиста, — жалобно протянула подруга журналистки, вернувшись из магазина в машину и умостившись на соседнее сидение. — И надо было прислушаться к Бабуле. Только не говори ей, что я это сказала, зазнается ещё. — Ох да ладно тебе, — блондинка таки позволила себе широко зевнуть, прикрыв рот тыльной стороной ладони. — Помнишь, чему нас учили? Ты либо тот, о ком пишут, либо тот, кто пишет. Я предпочту второе. — Если у тебя нет скелетов в шкафу, то беспокоиться не о чем, — возразила фотограф, протягивая Свон энергетик. — Жизнь крутиться не только вокруг скандалов. — Всегда есть о чём беспокоиться, — Эмма, не глядя, приняла баночку с напитком, звучно открывая её. — Ты бы хотела, чтобы Бабуля узнала о твоём тройничке с Авророй и Филлипом во время их медового месяца? Лукас дёрнулась, всего за секунду представив себе реакцию бабушки, и тут же отрицательно покачала головой. Руби воспитывала бабушка с ранних лет, после смерти родителей. У неё был железный характер, но доброе сердце. Однако даже до ушей журналистки дошли легенды о суровых наказаниях внучки, когда та нарушала комендантский час или позволяла себе выпить бутылочку пива с друзьями. По сей день её подруга многое скрывала от Бабули, лишь бы поддерживать имидж хорошей и любимой внученьки, избегая нравоучений. — Я тебя поняла! Блондинка ухмыльнулась, делая внушительный глоток энергетика. Она тоже предпочитает быть по ту сторону скандалов, где безопаснее для неё и для Хоуп. В жизни Свон было много событий, о которых она сожалела и предпочла бы их умолчать, а то и вовсе забыть, но все они были до рождения её дочери. — Переведём тему, — фотограф тоже открыла баночку энергетика. — Ты знаешь, что Арчи поручил нашим коллегам провести опрос по поводу корпоратива? До сих пор не понимаю, почему нужно так рано начинать готовиться к этому мероприятию. До Нового Года ещё три месяца! — Слышала, — кивнула Эмма, делая щедрый глоток своего напитка. Кисло-сладкий вкус приятно порадовал вкусовые рецепторы журналистки своей насыщенностью. — Собираешься пойти? — Конечно! Выпивка и еда за счёт редакции — мечта, — рассмеялась Лукас. — А ты? — Не уверена, — нахмурилась журналистка. — Я толком ни с кем не общаюсь. — Со мной общаешься! Там буду я, — Руби посмотрела на блондинку взглядом, не терпящим возражений. — Значит, и ты. — А ещё наш босс, который только и говорит о работе, — добавила Свон. — И Кэссиди, который говорит только обо мне. — Ты общалась с Нилом на днях? — Нет. — Тогда тебе стоит знать, — голос подруги стал серьёзным. — Наш коллега пускает слухи, что у вас двоих роман. — Прости? — не поверила своим ушам Эмма, от возмущения подавившись энергетиком. — Ты слышала, — ответила фотограф. — Слава богу ему никто не верит. — Кэссиди - кусок идиота, — тяжело вздохнула журналистка. — Я уже всерьёз подумываю о том, чтобы попросить тебя стать моей дамой сердца у него на глазах. — Только после свидания, — фыркнула Лукас, не без улыбки. — И запомни, я не люблю розы. Блондинка весело рассмеялась. Благодарность за поддержку Руби Свон смогла выразить даже в одном единственном прикосновении. Им не всегда нужны были слова, чтобы понять друг друга. Эмма со всей теплотой улыбнулась подруге, взяв ту за руку. Фотограф подарила ответную улыбку и едва ощутимо сжала тёплую ладонь журналистки прежде, чем отпустить и проверить настройки своей камеры. — Кстати, это мысль, — хмыкнула блондинка. — Может мне согласиться на свидание с Нилом в каком-нибудь дорогом ресторане, вести себя максимально ужасно, а потом отшить, не дожидаясь десерта? — Коварно, мне нравится, — хихикнула Лукас, а затем щёлкнула пальцами, словно что-то вспомнив. — Кстати о коварстве. Ты мне давно не рассказывала, что у вас с той знойной ведьмой из комитета? Свон нахмурилась при упоминании женщины, которую старалась, по возможности, избегать. Брюнетка почти не разговаривала с ней после того инцидента с эвакуатором, и, что было поразительно, за две недели они ни разу не сцепились. Эмма часто подсматривала за Миллс издалека, когда оставляла свой жёлтый жук на другом конце парковки; наблюдала за Реджиной, пока та разговаривала с классной руководительницей Генри или мистером Голдом; изучала её, когда женщина становилась совершенно другой версией себя при общении с сыном. Эмма пообещала дочери не встревать в конфликты с брюнеткой. Девочка ясно дала понять, что Генри — её единственный друг в Сторибруке, на которого она может положиться. И без него школьные будни будут серыми и рутинными. Она не хотела потерять мальчика, поэтому требовала от матери благоразумности и сдержанности. Дочь поделилась с журналисткой страхом, что останется одна, если сын Миллс отвернётся от неё. Блондинка не могла подвести девочку, поэтому решилась засунуть свою гордость куда подальше. Она не могла позволить себе разочаровать Хоуп. Иногда Реджина могла позволить себе дежурные фразы в общении со Свон, когда приходила забирать мальчика домой из компании её дочери на игровой площадке. Эмма подозревала, что женщина на большее в их общении пока не была способна. Она часто кривилась или закатывала глаза, слушая разговоры журналистки с детьми, но стойко держала язык за зубами. Блондинка регулярно ловила на себе холодные взгляды брюнетки, с плохо скрытой враждебностью или злостью. Такое чувство, что Миллс реагировала на Свон так только по привычке. Эмме потребовалась вся смелость, чтобы признать: Реджина заинтересовала её своим сложным характером. Журналистка по-прежнему считала эту женщину стервой, но было в ней что-то, что не позволяло сразу отвести взгляд. Блондинка поняла, что совершила ошибку, осудив книгу по обложке. Брюнетка оказалась куда глубже, в ней было нечто большее, чем злоба и подлость. Постоянная борьба читалась в её карих глазах. Она заставляла Свон нервничать одним своим присутствием. Но Миллс чем-то напоминала Эмме её саму. И это был не профессиональный интерес, как журналистка пыталась себя убедить изначально, она не собиралась писать статью о Реджине. Было бы глупо копаться в грязном белье того, кто носит одну из самых влиятельных фамилий в городе, и кто, по совместительству, является главой родительского комитета в классе, где учиться дочь блондинки. Она преданный фанат своего дела, но не самоубийца. — У нас с ней всё… приемлемо, — нашла подходящее слово Свон. — Мы почти не пересекаемся. Руби хмыкнула, изучая лицо Эммы и пряча улыбку, значение которой журналистка не разгадала. Глаза подруги странно блестели. — Это хорошо? — В целом — да, — ответила блондинка. — После того, как я подвезла их с Генри до дома, она немного успокоилась. — Приняла твои извинения? — За что? — не поняла Свон. — Боже, Эмма! — воскликнула фотограф. — За эвакуатор конечно! — Я не извинялась за это, — буркнула журналистка. — Мы обе ни за что не извинились. Просто упорно делаем вид, что ничего не произошло. — Вы такие странные, — рассмеялась Лукас. — Но тебе правда стоит извиниться. Ты не до конца обдумала поступок. Это был явный перебор. Блондинка промолчала. Она поджала губы, вспоминая реакцию женщины, когда та узнала, что Мерседеса на стоянке нет. Брюнетка нашла в себе силы сохранить лицо перед своим сыном и дочерью Свон, не стала впадать в ярость, которую проявила в кабинете директора, хотя угроза здоровью мальчика была куда более явной. Она смотрела Эмме в глаза с гордо поднятой головой, а потом и вовсе игнорировала до конца поездки. Миллс впечатлила её своим самообладанием. Журналистке запомнился даже её парфюм: тяжёлый, но приятный. — Может быть, — наконец ответила блондинка, понимая, что думает не о том. — Когда-нибудь. — Забавно, — Руби с хитрой улыбкой посмотрела на Свон, изогнув бровь дугой. — А ведь ты не стала отрицать, что Реджина знойная. Ты считаешь её горячей, Эмма? Журналистка в бешенстве уставилась на подругу, не веря своим ушам. Кровь прилила к лицу, на щеках запылал гневный румянец. Какого чёрта?! Эта стерва? Горячая? Только если сравнивать такую женщину с сосулькой где-нибудь в Антарктике. Хотя нет. Даже тогда — нет. Блондинка не сильно стукнула фотографа в плечо, заставляя ту заскулить от смеха. — Ай! Больно. — Заткнись, Лукас! Не стану отвечать на провокационные вопросы. Да и вообще голова другим забита, чтобы спорить с тобой. Сегодня у меня помимо работы дел выше крыши. — Сегодня? — Руби посмотрела на календарь. — В субботу? Это каких же? — Эта чёртова благотворительная ярмарка, — простонала Свон. — На которую я должна испечь кексы по распределению от родительского комитета. Глаза подруги округлились, превращаясь в два огромных блюдца. — Ты? Испечь?! Я не уверена, что ты можешь приготовить что-нибудь сложнее макарон с сыром. — Спасибо за веру в меня, — фыркнула Эмма. — Поэтому я и хочу побыстрее закончить с этим Виктором Вейлом и ехать домой. Надо будет посмотреть инструкцию, как печь кексы. — Это называется рецепт, — ужаснулась фотограф. — Не спали квартиру только. Девочку-то я к себе приючу, но тебе придётся искать себе ночлег. У меня всего одно спальное место. — Очень смешно. Хоуп обещала мне помочь с этим, ингредиенты мы купили. Справимся. Приготовим эти кексы, а к четырём отправимся на ярмарку. Всё схвачено. По лицу Лукас журналистка поняла, что та сильно сомневается в её способностях. Блондинка, в целом, не винила Руби в этом. Она и сама сомневалась. — Смотри, — подруга встрепенулась, указав в сторону клуба. — А вот и наши голубки! Глаза Свон тут же приклеились к Вейлу и Тремейн. Она впитывала каждое их движение, каждую улыбку и интимный наклон головы. Эмма должна была запомнить всё это, чтобы достойно описать всю картину интригующих отношений мужа конгрессмена с любовницей-послом. — Камера — «Мотор», — журналистка в предвкушении улыбнулась, похлопав фотографа по плечу. — И приготовься делать горячие снимки.***
Блондинка вернулась домой без пятнадцати шесть утра. Она едва стояла на ногах, а всё её тело было словно ватным. Её взгляд так и тянулся в сторону манящей кровати, которая казалась невероятно удобной и мягкой даже визуально, но Свон знала, что прежде всего она должна заняться изучением. Не помешает глянуть пару обучающих видосиков в интернете прежде, чем она испортит все ингредиенты в тщетной попытке сделать всё интуитивно. Эмма провела несколько часов за просмотром видеороликов, сидя за столом и подперев подбородок рукой. Если уж быть до конца честной, то ролики в сумме длились не больше 30 минут, но блондинка так старательно пыталась отключиться прямо во время просмотра, что приходилось отматывать видео десятки и десятки раз. Она сильно щурилась, чтобы не уснуть при просмотре. Кулинария — такая нудная вещь! Дочь проснулась ближе к восьми. Она переоделась, умылась и привела себя в порядок, встречая мать сгорбившейся над ноутбуком. Журналистка вяло улыбнулась девочке, когда та поспешила подарить ей тёплые утренние объятия, от которых на душе тут же стало светло. Блондинка поцеловала Хоуп в нежную щёку, в самую ямочку, которая появлялась от широкой улыбки. — Доброе утро, мам. — Доброе утро. — Ты выглядишь… — дочь замялась. — Ладно, не буду врать. Ты выглядишь ужасно. — Ух ты, жестоко, — рассмеялась Свон. — Ты спала? — Нет, — честный ответ. Девочка ещё раз окинула Эмму внимательным взглядом, в котором читалось сожаление о том, что она ничем не может помочь, и благодарность за то, что мама для неё делает. Журналистка знала, что Хоуп рада всему, что делает для неё мать, и чувствовала, что дочь это ценит. Девочке не нужно было говорить ничего вслух. — Тогда давай приступать, — строго заявила Хоуп, сложив на груди руки. — Быстрее начнём — быстрее закончим. И ты вздремнёшь пару часов. Тебе нельзя за руль в таком состоянии, ты же знаешь? — Да, мой маленький командир, — блондинка была рада согласиться с любым предложением, где был хотя бы призрачный намёк на сон и кровать. Дочь бодро прошествовала к холодильнику и принялась доставать из него всё необходимое. Свон тоже подключилась к этому процессу, помогая девочке достать ингредиенты с верхних полок, куда та не дотягивалась. Эмма расположила всю утварь и необходимые продукты на столешнице и выжидающе посмотрела на Хоуп. Дочь притащила ноутбук, на котором до этого журналистка смотрела видео-уроки «Кексы для чайников». Девочка увидела заголовок последнего видео, звонко рассмеялась, глядя на смущённую блондинку. — Не смотри на меня так. — Люблю тебя, — просто сказала Хоуп. И этих двух слов хватило, чтобы дать Свон бодрый заряд энергии. Словно яркий свет заполнил душу матери, когда дочь вот так смотрела на неё. Она схватила большую миску и ложку, насмешливо глядя на дочь сверху вниз. — Что делать дальше? — Мы с Руби как-то пекли печеньки, — дочь задумчиво потёрла подбородок. — Думаю, это не сильно отличается. — И как? — Эмма надела фартук, который когда-то был забыт у них на кухне Лукас. — Получилось? — Не очень, — девочка в предвкушении потёрла ладошки. — Они все сгорели. — У нас отличные шансы! — присвистнула журналистка, получив лёгкий толчок от девочки. — Насыпай муку, а я посмотрю, как взбить обезжиренные сливки ложкой. Хоуп приняла от матери миску и пакетик муки. Она перевела взгляд на сахар, затем на разрыхлитель, ванилин и дальше, пока голубые глаза не остановились на десятке яиц. Глаза дочери беспомощно округлились. — И сколько сыпать? — Не знаю, — пожала плечами блондинка. — Давай на глаз. — Катастрофа! — шокировано выдала девочка, судорожно ища нужный и простой рецепт в интернете. — Нам конец. Они потратили несколько часов. Смешивая все ингредиенты, чтобы получилось месиво, отдалённо напоминающее тесто. Свон была уверена, что она сама не стала бы это есть. И то, что должно стать кексами, отправит пол класса Хоуп на больничный. Она не позволит дочери ЭТО продегустировать, и сама не станет. — Оно должно быть таким серым? — с подозрением спросила Эмма, наблюдая, как блогер из ютуба помещает своё нежно-жёлтое тесто в формочки. — Не похоже, — девочка тоже пристально смотрела в экран. — Может тут фильтры наложены для красоты картинки? Хоуп переглянулась с матерью и, когда их глаза встретились, они дружно рассмеялись с нелепости ситуации. Журналистка с дочерью сделали небольшие кулёчки, следуя инструкции блогера, и разложили их по формочкам. Вышло так себе, но блондинка успокаивала себя тем, что они вложили всю душу в это подобие на кексы, их миссия выполнена. — Теперь духовка, — она настроила нужную температуру. — Крем сверху наносить сразу или после? — Показано, что после, — ответила Хоуп. — Ты купила пищевой краситель? — Да, — Свон неопределённо махнула рукой. — Посмотри на столе. — Мам! Зачем тебе так много цветов? — Для красоты, — неловко ответила Эмма. — Я и стружку взяла радужную. Если будет очень ярко, то на вкус не обратят внимание. Дочь нахмурилась, взяв в руки указанный пакет. Она фыркнула, понимая, что это явный перебор, хотя в словах матери была логика. Журналистка вскинула брови, когда девочка демонстративно отправила стружку в мусорное ведро. Она покачала головой, отрезая все возражения мамы, и вернулась к плите. Когда ещё через час кексы были готовы, блондинка и Хоуп нанесли на них крем, от старания одинаково хмурясь и высунув кончики языков, а затем поставили их на поднос. Свон отправила выпечку настаиваться на подоконник, пока дочь складывала грязную посуду и приборы в раковину. Затем девочка повела Эмму к кровати и насильно повалила её на одеяло, хотя та не сильно сопротивлялась. Журналистка довольно застонала, переворачиваясь на живот и утыкаясь лицом в подушки. — Я помою посуду, а ты спи, — скомандовала Хоуп. Хотя её властный голос контрастировал с мягкостью прикосновений, когда та заботливо убрала волосы с лица матери. — Я разбужу, когда нужно будет собираться. — Спасибо, — промычала блондинка, которая начала быстро погружаться в объятия Морфея. — Ты лучшая. — Вся в мать, — тихо прошептала дочь, чмокнув Свон в макушку. Дальше Эмма уже ничего не слышала, за считанные секунды провалившись в сон. Последнее, что она запомнила, размытый силуэт девочки в домашней футболке и шортах, который направлялся к раковине. Солнце так красиво играло с золотом её непослушных волос…***
— Мам, — услышала журналистка приглушённый голос Хоуп. — Просыпайся, мам. — Ещё минуту, — нечленораздельно произнесла блондинка, подняв над головой указательный палец. — Всего одну. — Мам, — не сдавалась дочь. — У нас ЧП. — Я выключала духовку, — Свон попыталась отвернуться от девочки. — Да, но кексы… — Они на подоконнике. — Они испорчены. Глаза Эммы резко раскрылись. Она села на кровати и шокировано посмотрела на Хоуп из-под спутанных волос. Журналистка отказывалась верить в услышанное. Столько трудов и страданий не могли пройти даром! Блондинке потребовалось пару секунд, чтобы сфокусировать своё зрение на обеспокоенном и расстроенном лице дочери. — Как? — Они сдулись, — девочка оглянулась в сторону кексов. — Как шарики. Свон зажмурилась, рваными движениями потёрла себе лицо и нехотя сползла к кровати. Она откинула с лица непослушные пряди, заправив их за уши, и медленно подошла к подоконнику. С замиранием сердца Эмма кинула взгляд на их творение и не смогла сдержать разочарованного возгласа, который сильно напомнил хныканье. Тесто действительно сдулось, а кремовые шапочки расплылись и смешались друг стругом, напоминая месиво из детской неожиданности и использованной палитры красок. Журналистка покачнулась. Это был удар ниже пояса. Она не была к нему готова. Блондинка в расстроенных чувствах посмотрела на часы. До начала благотворительной ярмарки было всего два часа. Предательские и трусливые мысли промелькнули в голове Свон. Может, лучше вообще не идти на ярмарку? Не нужно позориться и подкидывать злобной брюнетке ещё больше поводов для комментариев. Это проще. Посидят дома, посмотрят «Рапунцель» или «Холодное сердце», закажут пиццу… Нет, если она пропустит, Миллс не пощадит ни её, ни Хоуп. Эмма посмотрела на дочь. Девочка была расстроена, но полна решимости действовать. Она рыскала по кухне, пытаясь придумать, как реанимировать кексы или заменить их на что-нибудь другое. Испечь новые просто не было времени, но она просто не могла остановиться. Нет, никто не сбежит. Журналистка не подаст такой пример Хоуп. Она всегда учила дочь стойко бороться со всеми трудностями, и какие-то кексы — не катастрофа. Девочка не будет единственной, кто не поучаствует в ярмарке. Хоуп не станет изгоем. Она придёт туда, как остальные дети, пообщается с другом и прекрасно проведёт время! Блондинка сделает всё возможное. Свон выдохнула, она была готова к решительным действиям. В голове Эммы уже появилась идея, которая наверняка повлечёт за собой гнев Реджины, но лучше уж он будет направлен на неё, нежели на дочь. Журналистка ободряюще улыбнулась девочке. — Знаешь, к чёрту эти кексы. Их никто не ест! — Мам? — удивилась Хоуп необычной перемене в настроении блондинки. — Ты чего? — Одевайся, — скомандовала Свон, направляясь к своему шкафу. — Мы поедем на эту ярмарку и заработаем больше всех. — Но нам нечего продавать, — тихо ответила Хоуп. — Будет! — бодро ответила Эмма, натягивая свежие джинсы. — Какую худи надеть: салатовую или оранжевую? — Оранжевую, — на автомате ответила дочь. — Но, мам, что ты планируешь делать? — Мы едем в китайский квартал, — ответила журналистка. — Сомневаюсь, что эти снобы отовариваются там, где мы. Да и вообще питаются фастфудом. — Ты хочешь схитрить? — догадалась девочка, её глаза загорелись восторгом. — Именно. Мы испекли кексы, как нам было сказано. Никто не говорил, что мы должны их принести, — блондинка натянула на себя ярко-оранжевую худи. — Я цепляюсь к словам, конечно. Но выхода нет. — Поняла, — Хоуп в припрыжку помчалась в комнату. — Через пять минут буду готова. Свон улыбнулась дочери вслед. Она быстро почистила зубы и собрала волосы в пучок, чтобы спрятать следы бессонной ночи. После этих простых манипуляций Эмма стала выглядеть посвежее, только покрасневшие и стеклянные глаза свидетельствовали об усталости журналистки. Она нашла девочку, завязывающую шнурки на кроссовках. Хоуп переоделась в лёгкие штаны и нежно-голубую рубашку, она стояла у входной двери, с любопытством глядя на мать. — Что ты придумала? — Помнишь те мини-бургеры, которыми Руби угостила нас, когда мы только переехали сюда? — блондинка натянула светлые кроссовки. — Да! — дочь мечтательно улыбнулась. — Вкуснее в жизни не ела. — Вот и будем надеяться, что твои одноклассники тоже, — Свон закинула рюкзак на одно плечо и взяла ключи в руки. — Поехали за бургерами. — Ура! — воскликнула девочка и, схватив мать за рукав, вытянула её из квартиры. Эмма надёжно закрыла дверь квартиры и вслед за дочерью помчалась по лестнице вниз. Девочка запрыгнула на заднее сидение машины и пристегнулась, наблюдая, как мать проделывает те же манипуляции с немного заедающим ремнём безопасности на водительском сидении. Журналистка включила подборку песен, которые составила для неё Хоуп, и, заведя мотор, ударила по газам. Они заехали в китайский квартал, где было больше иммигрантов, чем американцев, и довольно быстро нашла нужную забегаловку. Блондинке нравился китайский квартал по двум причинам: он был недалеко от их квартиры и тут очень вкусно готовили. Дочь первой выскочила из машины, по дороге выпросив для себя один мини-бургер на «дегустацию», и стала махать рукой, поторапливая Свон. Эмма усмехнулась энтузиазму девочки, который был обусловленным скорее голодом, чем необходимостью купить что-нибудь для ярмарки, но промолчала. Когда они зашли в забегаловку, звон колокольчиков над входной дверцей оповестил владельца заведения о новых посетителях. К ним вышел мужчина-азиат средних лет. Он приветливо склонил свою седую голову, и журналистка повторила его движение чисто интуитивно. — Добрый день! — Добрый, — с лёгким акцентом ответил мужичок. — Я вас помню! Снова пришли за курочкой в кисло-сладком соусе? — Нет, — улыбнулась Хоуп. — За курицей зайдём вечером. Нам нужны они! Дочь указала на нижнюю полку витрины, где в несколько рядов лежали аккуратные и очень калорийные мини-бургеры, притягивая взгляды. Девочка посчитала их, что-то прикидывая в уме. — Они свежие? — Ещё горячие, — кивнул мужчина. — Поставил на витрину всего пару минут назад. — Отлично! — блондинка хлопнула в ладоши. — Сколько их здесь? — Двадцать три, — опередив владельца, сказала Хоуп. — Я дважды пересчитала. — Нам нужны все, — Свон достала из кармана худи кошелёк. — Все? — удивился мужчина. — С собой? — Да. Если можно, расфасуйте их в пергаментную бумагу, — Эмма подошла к терминалу. Мужчина понял, что его клиенты торопятся, поэтому больше ничего не спрашивал. Он пробил нужное количество мини-бургеров, выдал журналистке чек, и принялся методично заворачивать каждый бургер, надев на руки перчатки. Перед тем, как сложить все бургеры в один пакет, блондинка отдала один мини-бургер дочери. Девочка справилась с ним за несколько укусов и довольно облизнулась. — Им должно понравиться? — Мам, — Хоуп источала уверенность. — У них просто нет шансов устоять!***
Школьная ярмарка начала набирать обороты, когда Свон с дочерью пришли на отведённую им точку. У каждого был свой стенд, который представлял собой обычные парты, поверх которых лежала скатерть, и пара стульев для «продавцов». Эмма оглянулась на своих «конкурентов». Кто-то украсил свои рабочие места рисунками, шариками, ленточками. Кто-то поставил магнитофон с завлекающей музыкой. Кто-то вообще переоделся в ростовую куклу. На столах журналистка заметила: фигурки животных и людей, собранные из фруктов и ягод; салаты; морковные тортики; тарталетки без глютена; что-то приготовленное на пару сомнительно серого цвета и многое другое. Блондинка не нашла ничего привлекательного для себя. Свон переглянулась с дочерью. Девочка тоже скептически смотрела на одноклассников и их родителей, сморщив нос при взгляде на канапе с консервированным тунцом. Эмма была рада, что у них с Хоуп одинаковые вкусы. Дочь достала одноразовые картонные тарелочки, и журналистка принялась раскладывать мини-бургеры на них. По одному на каждую тарелочку. Девочка открыла упаковку бумажных салфеток и положила их на край стола, закончив приготовления. Они с Хоуп сели на стулья, молча осматриваясь. Блондинка словила заинтересованные взгляды детей, когда те проходили в компании родителей мимо их столов. Некоторые с голодом и завистью косились на их купленные лакомства, шёпотом уговаривая своих мам и пап купить один бургер на пробу. Свон достала лист бумаги и маркер. — Сколько будем просить? — Мы отдали по полтора доллара за каждый, — задумчиво ответила дочь. — Тогда будем просим три. — Хорошо! — восхитилась Эмма, выводя указанную цену на бумажке. — А ты у меня предприниматель. Далеко пойдёшь. Через двадцать минут благотворительная ярмарка набрала свои обороты. Людей было много, и с каждой минутой становилось всё больше. От стола к столу блуждали родители с детьми, учителя и прочий персонал. Журналистка успела поздороваться с мистером Голдом, который удивлённо осмотрел их точку и прошёл дальше. Он ничего не сказал, но кривая усмешка напрягла блондинку. Она проводила удаляющуюся спину Руперта взглядом и хмыкнула, когда тот обернулся на неё. Уголки губ директора ощутимо стали выше, словно предвкушая какое-то веселье. Но Эмма не успела понять, почему, так как Голд уже скрылся в толпе. — Мисс Свон, какая прелесть! — журналистка дёрнулась от неожиданности, отвлекаясь на подошедшую к их столу учительницу. — Добрый день, мисс Нова! — поздоровалась девочка. — Здравствуйте, — подхватила блондинка, театрально обводя рукой прилавок. — Не хотите попробовать? — Гарантируем, лучше вы сегодня не пробовали! — Хоуп усмехнулась. Астрид заинтересованно осмотрела стол. На её губах играла лёгкая улыбка, когда классная руководительница Хоуп достала из сумочки кошелёк. — Не припомню это в перечне блюд для ярмарки, — задумчиво пробормотала учительница. — Разве это важно? — Свон незаметно дёрнула дочь за куртку. — Просто попробуйте. — Три доллара — смешная цена для такого чуда, — подключилась девочка. — Мисс Нова, гарантирую, вы добавки попросите! Без ГМО, без глютена, низкокалорийное, без усилителей вкуса. — Натуральные фермерские продукты! — Эмма подмигнула Хоуп. Она надеялась, что это не слишком очевидная ложь. — Ого. Что ж, выглядит аппетитно, — сказала классная руководительница. — С удовольствием попробую. Девочка первой подорвалась подать учительнице тарелочку с бургером. Нова передала Хоуп деньги, которые та тут же опустила в банку, и аккуратно поднесла к лицу лакомство, взяв мини-бургер тремя пальцами, чтобы не испачкаться. Она съела его всего за пару укусов, едва сдержавшись, чтобы не облизать подушечки пальцев. Журналистка победно улыбнулась. — Очень вкусно! — похвалила Нова. — Вы молодцы. Так держать! — Спасибо! — гордо ответила дочь. — Это мама придумала. — Думаю, мисс Свон, — Астрид встретилась взглядом с блондинкой. — Ваша точка вносит прекрасное разнообразие. Пойду дальше. Может быть, завлеку к вам парочку голодных посетителей. — Хорошо! — радости девочки не было предела. — Спасибо, — кивнула Свон. Классная руководительница подарила Эмме ещё одну добрую улыбку и удалилась, переходя к другой точке. Журналистка была довольна собой, хотя и чувствовала странное волнение от предстоящей встречи с недовольной (а она явно будет таковой) кареглазой женщиной, ведь та определённо не сможет пройти мимо молча. Как бы коту под хвост ни пошло их временное «недо-перемирие». Постепенно их стол пустел, не смотря на довольно еврейский ценник. Блондинка заметила, что некоторые одноклассники Хоуп, да и не только они, возвращались за добавкой, приветливо улыбаясь. Её дочь весело и непринуждённо общалась с ними, складывая деньги в баночку и гремя мелочью. Свон нравилось, какой оживлённой казалась девочка. Хоуп была рада любой возможности наладить контакт с одноклассниками и познакомиться с кем-то новым. Голубые глаза дочери сияли, улыбка не покидала миленького личика. Просто ангел во плоти. — Любопытно, — к их столу подошёл высокий мужчина в белой рубашке и клетчатых серых штанах. Его низкий голос отвлёк Эмму от любования девочкой. Журналистка посмотрела на посетителя и сразу отметила его внешнюю привлекательность. У него были вьющиеся каштановые волосы и большие голубые глаза. Спина ровная, поза расслабленная, самоуверенная улыбка на фоне подстриженной бороды. Шатен окинул блондинку заинтересованным взглядом с ног до головы, подмечая непривычный выбор одежды. Она отличалась от остальных родительниц на мероприятии практичным и молодёжным стилем своего гардероба. Однако в его взгляде отсутствовала насмешка, было лишь любопытство. — Заинтересовались? — спросила Свон, имея в виду мини-бургеры. — Осталось всего несколько штук. Успейте попробовать. Мужчина усмехнулся, доставая бумажник. Золотое обручальное кольцо на безымянном пальце блеснуло в свете солнца. Он достал пятидолларовую купюру и, когда Хоуп хотела отсчитать сдачу, с дружелюбным прищуром покачал головой. Щедрый или показушный? — Я просто слышал, что фастфуд запрещён на такого рода мероприятии, — лениво протянул он. — Во всяком случае так утверждала моя жена. — Вашей жене не обязательно об этом знать, — пожала плечами Эмма. — Надеюсь, вы меня не выдадите. Плюс, тут всё натуральное, какой же это фастфуд? — И фермерское, — подхватила дочь. — Откуда такая уверенность? — А почему вы сомневаетесь? — журналистка отказалась так легко проигрывать. — Сами вырастили помидоры и салат для бургера? — рассмеялся шатен. — Или испекли хлеб к нему? — Тайна предприятия. Голубые глаза весело встретились с зелёными. Он промолчал, но улыбка не покинула лица мужчины. Он протянул руку, решив представиться. — Грэм Хамберт. — Эмма Свон, — блондинка пожала широкую ладонь. — А это моя дочь — Хоуп. — Очень приятно, — шатен также пожал маленькую ладошку девочки. — И мне, сэр. Хамберт заплатил и взял тарелку с мини-бургером, но приступить к еде не успел. Он продолжал заинтересованно разглядывать незнакомые ему лица. — Я не уверен, что видел вас раньше. — Мы новенькие, — поделилась Хоуп. — Недавно переехали из Майями. Понемногу осваиваемся на новом месте. — Солнечный город, — усмехнулся Грэм. — А что вы забыли здесь? Обычно все стремятся посетить Майями, а не покинуть его. — Предложили работу, — осторожно ответила Свон. — Долгая история. Мужчина уже приготовился задать следующий вопрос, но его прервали на радость журналистки. Она всеми силами пыталась избегать разговоров на личные темы, особенно с родителями учащихся Сторибрука. — Пап! — к столу блондинки приближалась знакомая взлохмаченная макушка. — Мама тебя ищет. Папа?! Свон поражённо выдохнула, пытаясь подавить удивлённый возглас. Вот такого она точно не ожидала. Генри подбежал к шатену с весёлой улыбкой. Когда Хамберт и сын стояли рядом, невозможно было не заметить их схожие черты во внешности: нос, подбородок, форма бровей и густые волосы. — Генри! — радостно воскликнула дочь, пока Эмма пыталась понять, во что снова вляпалась. — Привет! — друг девочки тут же шире заулыбался. — Здравствуйте, Эмма. — Привет, пацан, — отозвалась журналистка. — Так вы знакомы, — удивился Грэм. — Мы с Хоуп лучшие друзья, — ответил ему Генри, заставив дочь блондинки засиять. — Реджина мне об этом не говорила, — отстранённо ответил мужчина. — Не удивительно, — буркнула Свон, словив удивлённый взгляд шатена. — Наше общение немного не заладилось. — Понимаю, — протянул Хамберт. — С ней бывает не просто. Вы бы знали, как часто я это слышу. Не просто? Преувеличение года. С брюнеткой всё непонятно и напряжённо, словно по минному полю бежать спринт. Любой шаг может вызвать взрыв. Эмма медленно прокрутила в голове эту мысль. Странно. Неужели Миллс не рассказала Грэму историю знакомства с «нахалкой с парковки»? Вероятно, мужчина бы не был так дружелюбен, если бы знал, что произошло между журналисткой и его женой. — Примите совет, — шатен наклонился к блондинке. — Не стоит расслабляться с Реджиной. Она всегда неожиданно напоминает о своих обидах. Свон нахмурилась. Это не то, что говорят любящие мужья о своих супругах. Да и почему Хамберт никак не выгораживает женщину, а лишь подтверждает её опасное коварство? Семейные распри? Голос Грэма странно менялся, когда он говорил о брюнетке. Становился немного натяжным, слишком ровным. — Она точно ваша жена? — Эмма и сама поняла, что это глупый вопрос, но он вырвался сам по себе. — Теперь удивлены вы! — мужчина был само очарование со своим спокойствием и галантностью, он широко усмехнулся. — Прошу прощения. Да, мы женаты. Фамилии разные, иногда вводит в заблуждение. Журналистка переводила взгляд с шатена на мальчика и обратно. Генри был очень похож на своего отца, но манеры, поведение и мимику (особенно, когда мальчик хмурился) он унаследовал от матери. Блондинка знала, что Миллс замужем, но что-то внутри Свон отказывалось принимать этот факт, пока она лично не столкнулась с Хамбертом. Удивительно, что кто-то такой нормальный мог быть в браке с Реджиной. Очень неоднозначный и тяжёлый характер у женщины, а Грэм не был похож на подкаблучника, чтобы его терпеть. Брюнетка казалась сложной, а мужчина перед Эммой — очень лёгким в общении. Первый «нормальный» родитель. — Где твоя мать? — спросил шатен, обращаясь к сыну. — С Кэтрин? — Да. — Хорошо, — Хамберт собирался уходить. — Идём к ней. — Можно мне немного поиграть с Хоуп, пап? — спросил мальчик. Грэм оглянулся на дочь журналистки. В его глазах что-то мелькнуло, но блондинка не смогла разобрать что именно. Он улыбнулся, задумавшись о чём-то. — Да, только позже. Твоя подруга почти всё распродала, — мужчина спрятал свободную руку в карман, пока второй держал тарелку. — Не мешай бизнесу, Генри. И бери пример, девочка неплохо дружит с деньгами. Чуть позже найдёшь её. — Хорошо, — нехотя согласился мальчик, а затем обратился к Хоуп и Свон. — До встречи! — Пока, Генри! — кивнула дочь. — Увидимся на площадке. — Хорошо, — согласился друг. — До встречи, пацан, — дружелюбно ответила Эмма. Шатен с улыбкой наблюдал за сыном, расслабленно переводя взгляд с него на дочь журналистки. Хамберт подарил блондинке ещё одну располагающую улыбку, когда их глаза снова встретились. — Был рад знакомству, мисс Свон. — Взаимно, — ответила Эмма. Грэм успел заметить отсутствие обручального кольца на её пальце? Мужчина повёл Генри в сторону, преследуемый удивлённым взглядом журналистки. Она видела очевидную разницу между шатеном и его женой. Миллс была холодной и жёсткой, стремившейся всё контролировать, в то же время она вышла замуж за спокойного и уверенного в себе человека, который легко шёл на контакт. Вероятно, терпение у Хамберта было просто титаническое, раз он нашёл в себе силы сделать Реджине предложение руки и сердца. Хотя, блондинка предполагала, что могла и ошибаться. Вдруг Грэм мазохист? Мужчина определённо был хорош собой и производил исключительно положительное впечатление. Он не был похож на человека, которому нравится ходить под каблуком у женщины, но всякое бывает. Брюнетка была очень сильной личностью, и эта сила выражалась в каждом движении, слове и взгляде. Миллс действительно завораживала. Заставляла бояться. Свон предполагала, что вся её пафосность и чувство превосходства над остальными обусловлены удачным браком или же состоянием родителей. Реджина, как и большинство других светских дам, не парились о том, чтобы зарабатывать на жизнь трудом и потом. Что ж, во всяком случае эти двое рисовали собой красивую картинку идеальной семьи. Эмма не сводила с Генри взгляда, когда тот вёл шатена к столу Ноланов, виляя между прохожими. Странное любопытство заставляло её найти опасную для неё женщину в толпе людей, увидеть её, убедиться, что она пришла. И что журналистка находится на достаточно безопасном от неё расстоянии. А, где Генри, там и сама брюнетка. Они идут в комплекте. Блондинка увидела в толпе Миллс несколько мгновений спустя, и нервный смешок сорвался с губ. Даже в выходной день Реджина выглядела так, будто собралась на деловую встречу к акционерам. Всё те же чёрные туфли на высоком каблуке, узкая серая юбка-карандаш, шёлковая блузка насыщенного тёмно-синего цвета… Был конец сентября, становилось прохладнее, но женщина продолжала отдавать предпочтение впечатляющему внешнему виду, а не практичности или удобству. Свон должна была признать: брюнетка выглядела властно и эффектно, одним видом показывая, кто главный на этом мероприятии. Её волосы были уложены, в ушах аккуратные кольца-серьги, лёгкий макияж и ярко-красная помада. Она была до несправедливости хороша собой. Эмма почувствовала себя ущербной в своих худи и джинсах. Миллс разговаривала с подругой, держа в одной руке поднос со своим произведением — яблоки на палочке, покрытые ярко-красной карамелью. Вторая рука Реджины покоилась на бедре, на её длинных пальцах журналистка рассмотрела тёмный лак и такое же, как у мужа, обручальное кольцо. И почему она вообще не обратила на него внимание раньше? Женщина наклонила голову в бок, когда к ней подбежал Генри, на губах заиграла тёплая улыбка. Всё-таки и у неё была своя Ахиллесова пята. Трудно описать насколько притягательнее становилась брюнетка при искренней улыбке. Блондинка нахмурилась, когда к Миллс подошёл муж. От неё не укрылось, как изменилась поза Реджины: от расслабленной до напряжённой. Её плечи приподнялись, пальцы на бедре сжались, а, когда Хамберт попытался накинуть на плечи женщины пиджак одной рукой, та едва заметно отшатнулась. Но брюнетка профессионально натянула благодарную улыбку, которое продержалась ровно до того момента, пока взгляд карих глаз не упал на тарелку в руках Грэма. Было видно, что Миллс старается сохранить непринуждённую позу, но выходило это с трудом. Улыбка медленно покинула красные губы, челюсти плотно сжались, сильнее подчеркнув аристократическую линию подбородка. Она что-то спросила у мужчины, глядя тому прямо в глаза. Свон не знала, что шатен ей ответил, но через мгновение тёмные глаза метнулись за спину Хамберта, хищным взглядом выискивая свою жертву. Реджина словно точно знала, где искать Эмму, ведь она лично распределяла торговые точки по территории Сторибрука. — Вот чёрт, — выдохнула журналистка, когда женщина встретила взгляд зелёных глаз. Брюнетка скривила губы, надменно вскинув бровь. Тёмные и насыщенные глаза прожигали дыру в блондинке. Почему-то Миллс заставляла Свон нервничать так, как никто не заставлял до этого, всего лишь одним взглядом. И Эмму это порядком раздражало. Реджина попрощалась с Нолан и что-то бросила Грэму через плечо, когда решительно направилась к журналистке. Генри, почувствовав настроение матери, посеменил следом с шокированным и беспомощным выражением лица. Блондинка едва слышно заскулила. Опять? Может спрятаться под стол? Или быстро съесть остатки мини-бургеров? Дочь точно поможет. Женщина приближалась стремительно, грациозно обтекая остальных родителей, поднос в её руках ни разу не покачнулся. Параллельно она умудрилась угостить учительницу яблочком, хотя её хищная улыбка однозначно не предназначалась для Новы. Свон допустила мысль, что её страдания и их конфликты в целом нравятся брюнетке. Она питается ими, как вампир. — Мисс Свон, — Миллс почти прошипела фамилию Эммы, остановившись у стола и глядя на неё сверху-вниз. — Можно поинтересоваться, что вы делаете? Её парфюм ударил в нос. Что-то сильно въедливое чувствовалось в том запахе, который журналистка запомнила. Блондинка невольно сделала глубокий вдох, отмечая для себя новые нотки в аромате Реджины. Резкая свежесть мяты, такая же сладкая для носа, насколько резкая для лёгких. — Миссис Миллс, — вернула приветствие Свон. — Думаю, очевидно, что мы тут зарабатываем. Кстати, весьма успешно. Чёрные глаза женщины вспыхнули, но, когда брюнетка посмотрела на девочку, её лицо смягчилось, пусть всего на секунду. Она сдержанно кивнула Хоуп в знак приветствия. — Здравствуйте, — помахала ей дочь. — Приношу свои извинения, — в голосе Миллс сочился яд, когда она снова обратилась к Эмме. — Я ошибочно подумала, что вы умеете читать, мисс Свон. Предположу, что стоило отправить вам видеосообщение с подробной информацией по поводу выбора блюда. Невероятное упущение с моей стороны. Журналистка вспыхнула, стыдливый румянец залил щёки. Она сжала руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Блондинка выдавила из себя невинную улыбку, хотя мысленно уже приложила Реджину лицом о стол. Хоуп хотела было возразить, встать на защиту матери, но Свон взяла дочь за руку и едва сжала её, останавливая. Не стоит. — Вероятно, произошло чудо, — произнесла Эмма, поразившись спокойствию в своём голосе. — Не представляете, настоящая магия. Мы пекли кексы, а получилось — это. Удивительно. Даже не знаю, как так вышло. — Спросите у Зубной Феи или Санты Клауса, как так получилось, — даже адское пламя не имеет такой ярости, которая сочилась в голосе женщины. — Неужели вам нельзя ничего поручить? Элементарные кексы. — Отнюдь не элементарные, — буркнула девочка. Брови брюнетки едва заметно дёрнулись. Она услышала, что сказала Хоуп, но не собиралась переключаться на дочь журналистки. Блондинка поняла, Миллс не хотела в очередной раз сорваться на девочку без причины. — Реджина, думаю, уже поздно журить меня. Мы почти всё распродали, чем не могут похвастаться остальные, — Свон неопределённо махнула рукой в сторону. — Главное же было собрать средства. Мы собираем. Чем вы опять не довольны? До Эммы запоздало дошло, что она обратилась к женщине по имени, хотя та явно не давала на это своё согласие. Журналистка вздрогнула, когда встретилась взглядом с большими почти чёрными глазами. Ей показалось, что глаза брюнетки меняли цвет в зависимости от испытываемых ею эмоций: от тепло-карих, когда она смотрела на сына, до бездонных чёрных, когда та переводила внимание на блондинку. Длинные ресницы и едва заметная подводка для глаз делали взгляд Миллс хищным. Свон никогда не видела настолько тяжёлого взгляда. По позвоночнику пробежали мурашки, странная дрожь омыла всё тело, начинаясь у корней волос и заканчиваясь на кончиках пальцев. Реджина сдержанно выдохнула и расправила плечи, лёгким движение головы откидывая со лба чёлку. Она с достоинством оглянулась, соседние столы учеников и их родителей действительно были почти полными, а банки с выручкой — уж больно пустоватыми. Женщина снова посмотрела на Хоуп, её лицо разгладилось. — Вы правы, мисс Свон. Получить выручку — одна из главных задач. Однако, не вредить здоровью учащихся тоже. Если бы Эмма принесла на продажу кексы, тогда бы уж точно навредила здоровью окружающих. Фаст-фуд самое безобидное, что могло случиться с детьми. Но журналистка не стала этого произносить. — К тому же, — тон брюнетки снова стал холодным. — В жизни не поверю, что вы сами их сделали, а не купили в какой-нибудь забегаловке. — Мам! — Генри дёрнул Миллс за руку, но та одарила его лишь мимолётным взглядом. — Вы не знаете о моих кулинарных способностях! — возмутилась блондинка, хотя Реджина была права. Признавать это она не собиралась. — Быть может я гений готовки. Даже девочка поджала губы, чтобы не рассмеяться. Женщина закатила глаза, не поверив не единому слову Свон. Вместо этого она мягко приобняла сына за плечи, ища в нём спокойствие. Эмма заметила, как цепко пальцы брюнетки цеплялись за воротник мальчика. — Хотите сказать, что вы выращиваете овощи и пшеницу у себя на подоконнике? — Забавно, — хмыкнула журналистка. — Ваш муж спросил почти то же самое. При упоминании мужчины глаза Миллс едва заметно сузились. Она криво ухмыльнулась, склонив голову на бок, словно прячась за маской насмешливости. Какие чувства она скрывает? Почему Реджина всё воспринимает в штыки? Возможно, послужной список блондинки не способствовал проявлению дружелюбия с её стороны, но Свон чувствовала, что тут всё гораздо глубже. — И что же вы ответили моему супругу? — Секрет предприятия. Но вам, миссис Миллс, я готова ответить, — Эмма встала со стула, почти поравнявшись с женщиной ростом. Одна из бровей идеальной формы поднялась над длинным веером ресниц карих глаз, когда брюнетка проследила за «подъёмом» журналистки. — Можете считать, что вырастила сама. — А котлета? Только не говорите, что вы держите телёнка у себя на заднем дворе, — фыркнула Миллс. — Держала, — поправила блондинка, многозначительно кивнув на мини-бургеры. — Больше нет. Глаза мальчика в ужасе расширились. Он уставился на Хоуп, и та, с едва заметной улыбкой покачала головой. Дочь боялась раскрыть рот, чтобы не рассмеяться. Эта абсурдная ситуация была на редкость забавной. Реджина вскинула брови. В глазах женщины Свон прочитала ужас от того, что Эмма позволила себе так выразиться при детях, который быстро сменился раздражением. Журналистка очень старалась держаться спокойно и бесстрастно, хотя всё внутри неё выворачивалось на изнанку от волнения. Когда блондинка улыбнулась, чтобы разрядить обстановку, брюнетка закатила глаза, облегчённо и шумно выдохнув через нос. — Сделаем вид, что я этого не слышала. У вас отвратительное чувство юмора, если вдруг вам интересно, мисс Свон. В этот раз, вам это сойдёт с рук, но только из-за детей, — Миллс многозначительно посмотрела на своего сына и дочь Эммы. — Но в будущем, надеюсь, что вы перестанете мешаться под ногами. Журналистка лишь кивнула, усмехнувшись опасному блеску в глазах Реджины. Это немного заводило. Особенно, когда их с женщиной диалог стал привлекать внимание и взгляды, которые так же не укрылись от брюнетки. Миллс прочистила горло и ответила на усмешку блондинки ледяной ухмылкой. Она протянула Свон поднос с яблоками, теперь уже откровенно играя на публику, строя из себя миролюбивую главу родительского комитета, коей она совсем не являлась. — Не хотите отведать яблок, мисс Свон? Я угощаю. Эмма посмотрела на идеальной формы фрукты на подносе, их красный цвет лишь на оттенок отличался от кровавого цвета помады на пухлых губах Реджины. Женщина смотрела на яблоки со странным блеском в глазах, который напрягал и завораживал. Всё это что-то смутно напоминало. — Они ведь не отравлены? — с подозрением спросила журналистка, осторожно приподнимая одно яблоко на палочке с подноса. — Не могу похвастаться наличием Прекрасного Принца, чтобы спасти меня. Пара секунд казались вечностью, пока брюнетка переваривала шутку блондинки. Карие глаза впились в зелёные, заставляя что-то внутри Свон замереть, как добыча перед охотником. И тут уголки рта дрогнули, Миллс улыбнулась. Это изящное движение губ обыграло самого Макиавелли в своей хитрости и коварстве. Это была опасная широкая улыбка, которая преображала лицо Реджины, делало его одинаково прекрасным и ужасающим. Эмма нервно сглотнула. — О, мисс Свон, — в голосе женщины появилась лёгкая хрипотца. — Не обольщайтесь. Для Белоснежки у вас маловато гномов. Журналистка удивлённо моргнула. Она не ослышалась? Брюнетка только что пошутила? Она… Губы блондинки сами собой растянулись в озорную улыбку. Она хихикнула. — Мам, — Генри сокрушённо покачал головой, когда Хоуп возмущённо пискнула на это обзывательство. Чем шире Свон улыбалась, тем удивлённей становилась Миллс. Карие глаза внимательно изучали лицо Эммы, и последней понравился этот пристальный взгляд. В конце концов, журналистка не смогла сдержаться и звонко рассмеялась. Не такой реакции ожидала от неё Реджина. Она смеялась от души над колкостью, которая должна была задеть её, но вызвала обратный эффект. И смех блондинки был настолько заразительным, что даже эта коварная женщина мимолётно весело улыбнулась. Улыбка угасла так же быстро, как и появилась, но Свон видела её. Брюнетка была удивлена своей реакцией не меньше Эммы, она не хотела верить в то, что только что произошло. Миллс немного смутилась, встретившись с журналисткой взглядом. Она выглядела выбитой из колеи, настоящей. — Спасибо, — блондинка покрутила яблоко в руке, решая отвлечь внимание Реджины от собственного смущения. — Выглядит вкусно. — Приятного аппетита, — бросила та, всё ещё удивлённая своей реакцией, и поспешно отвела взгляд в сторону. — Пойдём, Генри. Мы не угостили мистера Голда. — Папа разрешил мне потом поиграть с Хоуп. — Поиграешь, — тише добавила женщина. — Но сейчас пошли. — Постойте! — Свон хотела было схватить брюнетку за руку, перегнувшись через стол, но отдёрнула руку в последний момент получив укол карих глаз. — Угоститесь мини-бургером? — Благодарю, но воздержусь, — Миллс посмотрела на руку Эммы, а затем медленно подняла взгляд на её лицо. Журналистка буквально видела, как Реджина снова натянула на себя маску безразличия. — Хорошей торговли, мисс Свон. Генри, идём. — Увидимся позже, — шепнула девочка другу. Тот согласно кивнул, но послушно протянул руку матери. Женщина взяла его ладонь в свою и, бросив на блондинку последний нечитаемый взгляд, удалилась. Свон наблюдала, как брюнетка словно сбегала от неё, и чувствовала себя победительницей. Она готова была поклясться, что видела озорной огонёк в глазах Миллс, когда та заговорила про Белоснежку. Это было веселье. Банальное и человеческое веселье. И, чёрт возьми, этот огонёк заинтриговал Эмму. Реджина — крайне неоднозначная женщина, но далеко не то холодное изваяние, которым пыталась казаться. До конца дня журналистка не могла стереть самодовольную улыбку с лица. Казалось, она стала только шире и начало сводить скулы, когда огласили победили ярмарки, которым стала Хоуп. Видеть, с каким лицом брюнетка вручала дочери блондинки синюю ленточку, доставило Свон сказочное удовольствие. Миллс изо всех сил старалась не смотреть на Эмму, но, когда карие глаза встретились с зелёными, журналистка готова была поклясться, что во взгляде Реджины не было привычного укуса. Она смотрела на неё с любопытством и настороженностью.