Нам сложно наступать на гордость
И первыми просить простить.
Мы тем не проявляем твёрдость,
А счастье можем упустить.
Женщина сидела за столом ресторана и придирчиво рассматривала до хруста накрахмаленную белоснежную скатерть, неосознанно выискивая в ней изъяны. Её цепкий взгляд был устремлён только вперёд, пока мыслями она была далеко не здесь. Брюнетка не хотела находиться в этом людном ресторане, за небольшим столом, в компании своей матери. Поэтому она даже не прилагала усилий, чтобы вслушиваться в то, что вещает ей Кора. Миллс встречалась с родительницей редко: в основном по праздникам или раз в месяц, но даже эти встречи она предпочла бы сократить, если бы могла. Мать являлась очень сложным и самым неоднозначным человеком в жизни Реджины. Она всегда находила возможность вклиниться во все дела дочери, просто чтобы напомнить о своей значимости. Возраст Коры стремительно приближался к шестидесяти, но выглядела она всё равно ухожено и шикарно. Младшая женщина хотела быть на неё похожей только в этом аспекте (в пятьдесят девять мать хвасталась вниманием молодых джентльменов, ничуть не меньше обычной двадцатилетней девчонки, и дело было вовсе не в деньгах). Кора умела преподнести себя и получить желанное внимание. Старшая Миллс была невысокого роста и, также, как и брюнетка, компенсировала этот «пунктик» высоким каблуком. У неё была тщательно отточенная и зафиксированная диетами и почти ежедневными тренировками фигура. И тёмные, как у младшей Миллс, карие глаза. Её овальное лицо было обрамлено густыми тёмно-каштановыми волосами. Родительница тоже часто использовала красную губную помаду, с детства привив особую любовь своей дочери к данному атрибуту косметики. По мере своего становления, Реджина часто замечала, что в её словах, поступках и образе мысли прослеживается образ матери. Как бы младшая женщина ни отрицала очевидный факт — Кора была неотъемлемой частью той, кем она являлась сейчас. Самой тёмной её частью. У родительницы всегда было много свободного времени, которое та с удовольствием тратила на себя любимую. Она не работала, так как спокойно жила на то состояние, которое оставил им Генри Миллс, заботливый муж и лучший в мире отец, после своей смерти. Именно в его честь брюнетка назвала своего сына, словно отдавая дань памяти. Её отец в своё время удачно инвестировал во многие проекты, проценты до сих пор падали на банковский семейный счёт, но всё это было уже после того, как он купил издательство, которым ныне управляла младшая Миллс. Кора никогда не упускала возможности напомнить дочери, что ей принадлежит около семи процентов акций издательства. Реджина не забывала и всячески пыталась уговорить родительницу отказаться от них в её пользу. Но та отказывалась продавать их дочери, и обе прекрасно понимали почему. Матери было важно иметь давление на младшую женщину, ей не нравилось, когда последняя начинала противостоять некоторым её желаниям и идти наперекор всем тем планам, которые Кора строила на счёт брюнетки. Даже сейчас родительница завела ни к чему не обязывающий разговор о работе младшей Миллс в издательстве, хотя сама не принимала в нём никакого участия. Для неё было важно одно: есть ли угроза банкротства? Поскольку её дочь сделала всё от себя зависящее, чтобы такая возможность не маячила на горизонте ближайшее десятилетие, мать могла быть спокойна. Реджина отделывалась молчаливыми кивками головы на все «предложения» Коры по поводу улучшения финансового положения «Зачарованного Леса», но на деле все они были просто пустышками. Она повторяла всегда одно и тоже. Мать не хотела вникать в суть «семейного дела», единственный её интерес — власть и способы её достижения. — Что думаешь? — важно спросила Кора, когда официант поставил перед дамами их заказ. — Неплохой салат, — отстранённо ответила младшая женщина, играя пальцами с хрустальной ножкой бокала, наполненного апельсиновым фрешем. Вид у неё был скучающий и уставший. — Очень смешно, — родительница вперила в брюнетку непоколебимый взгляд. — Я о рекламной компании, ты меня слушаешь? — она пригубила вино. — Мы можем устраивать автограф сессии с авторами твоих книжек каждый месяц. Привлечём репортёров, можешь давать интервью. Дорогая, тебе пора бы стать более медийной личностью. Помни, твоя фамилия — бренд. Младшая Миллс хмыкнула, кинув быстрый взгляд на мать. Её никогда не перестанет задевать пренебрежительный тон, которым та рассуждает о деле всей её жизни, при этом неустанно пожиная его плоды. Кора была одета в тёмно-бордовый костюм-тройку: классические и тщательно выглаженные брюки, жилетку поверх чёрного цвета рубашки и пиджак с укороченными рукавами. Сколько Реджина себя помнила, её родительница старалась выделиться на фоне простых смертных, весь её богатый гардероб был наполнен лишь кричащими о статусе цветами. Младшая женщина же придерживалась чего-то противоположного. Да, она выглядела дорого и статно, но сдержанный стиль в одежде всегда казался ей более предпочтительным. Сегодня её выбор пал на белый свитер крупной вязки с широким воротником и светлые зауженные брюки. Брюнетка разительно отличалась от своей родительницы. — Ты меня слушаешь? — потребовала мать ответа. — Я подумаю над этим, — ответила младшая Миллс на автомате, хотя уже успела забыть и половину сказанных Корой слов. Та хмыкнула, сделав ещё один щедрый глоток вина. Родительница смотрела прямо на Реджину, пытаясь прочитать её мысли, но та прекрасно натренировала себя — не проявлять при ней эмоций. Это была непозволительная роскошь для младшей женщины, когда приходилось иметь дело с матерью. Кора никогда не понимала, что творится в голове дочери. Брюнетка считала, что родительница никогда и не пыталась понять её. Никогда. Младшей Миллс было проще думать, что у матери просто нет сердца, чем пытаться понять, почему та её не ценит. Кора так никогда и не узнает, что действительно может задеть дочь, направить или взволновать. Реджина давно для себя выучила важный урок: чем меньше её родительница знает, тем меньше у той желанного контроля и влияния. — Мама, сегодня пятница, — протянула младшая женщина, когда мать поставила пустой бокал на стол и подала знак официанту снова наполнить его. — И? — Кора вскинула бровь в знакомой манере, которую брюнетка сама переняла от неё ещё в детстве. — Некоторые люди только проснулись, чтобы идти на работу, — младшая Миллс сделала глоток своего фреша. — А ты заказала себе уже третий бокал. Разумно ли это? Реджина не знала, забота ли это с её стороны или просто стыд за набирающий обороты алкоголизм матери, но ей очень не нравилось видеть Кору выпившей. Родительница не замечала, как опустошала бокал за бокалом, пока не становилось слишком поздно и она не начинала вредить окружающим. Слишком уж вспыльчивой мать становилась после нескольких бокалов излюбленного полусухого вина, а ведь сейчас Кора даже не притронулась к своей еде. Омлет явно давно остыл. — Это всего лишь вино, дорогая, — рассмеялась родительница, от её смеха у младшей женщины пробежал холодок по спине. Родительница не любила затрагивать эту тему. — Я думаю, что могу себе это позволить. Миллс — не «некоторые», тебе пора бы уже это усвоить. Брюнетка сдержанно выдохнула. У неё не было желания вступать на опасную территорию, чтобы портить себе день, который и без этого обещал быть тяжёлым. Младшая Миллс решилась перенести встречу с матерью с субботы на утро пятницы, позволив мужу отвезти Генри в школу, чтобы освободить для сына свои выходные. Мужчина был только рад, когда Реджина сообщила ему о завтраке с Корой. Шатен всегда был у её матери любимчиком. — Работаешь над каким-нибудь эксклюзивом? Есть интересные сделки? — снова пустой трёп. — Мама, перестань, — закатила глаза младшая женщина. — Что тебе это даст? Ты всё равно не брала в руки ни одну из тех «книжек», о которых мне говоришь. — Я полностью доверяю тебе в этом вопросе, — пожала плечами Кора. «Не хочу вникать в процесс» — перевела для себя брюнетка. Родительница никогда не читала что-то кроме специализированной литературы и книг по личностному росту. Даже в детстве именно отец был тем, кто рассказывал младшей Миллс сказки перед сном, покупал ей новые увлекательные романы на дни рождения и брал с собой в издательство, постепенно вовлекая в рабочий процесс. Благодаря отцу, книги всегда ассоциировались у Реджины с комфортом и уютом, которых мать никогда ей не давала. — Я не в настроении для светской беседы. И у меня сегодня много дел, — младшая женщина указательным пальцем откинула тёмную прядь волос со лба, лелея надежду сбежать поскорее. — Поэтому, если мы закончили, то я пойду. Кора цокнула языком, сузив глаза. Её взгляд был острее самого нового ножа на кухне этого ресторана. — Мы с тобой редко видимся, но ты постоянно пытаешься от меня улизнуть. Не красиво. Разве это то, чему учат в высшем обществе? — родительница вздёрнула подбородок, пытаясь смотреть на брюнетку сверху-вниз. — Я думала, что многому тебя научила и дала достаточно, чтобы ты вписалась в эти элементарные правила — этикет. — Чем больше ты вписываешься в высшее общество, — пробормотала младшая Миллс, повторяя некогда сказанную матерью фразу. — Тем менее комфортно себя в нём ощущаешь. — Ты помнишь? Славно! — тон Коры в мгновение стал ледяным. — Тогда не забывай, что статус требует жертв, в их числе удобство и комфорт. Тебе не достаёт терпения. Реджина промолчала. Она давно начала задумываться, насколько на самом деле ей нужен этот «статус»? Пока ничего хорошего он в её жизнь не принёс. — К тому же, это ты меня сегодня пригласила. Мне пришлось отменить поездку к старой подруге, чтобы успеть к тебе, а тут такое отношение. Но я готова закрыть глаза в этот раз. Лучше расскажи, почему ты перенесла нашу встречу? — Завтра у близнецов Ноланов День рождения, они едут за город и пригласили Генри на праздник, — честно ответила младшая женщина. Лучше всего перевести тему с работы на что-то более приятное, чтобы Кора показалась немного выносимее, чем являлась на самом деле — Надо успеть собрать нужные вещи, поскольку программа праздника довольно насыщенная. — Передай мои поздравления, — как брюнетка и ожидала, её мать лишь имитировала заинтересованность. — И соболезнования Кэтрин по поводу Джеймса. — Дэвида, — поправила младшая Миллс. — И к чему соболезнования? Он всё-таки не умер. — Не важно, — отмахнулась родительница, словно от назойливой мухи. — Все в курсе их семейной драмы. Горе-муж собирается явиться на праздник? — Конечно, это же и его дети тоже. Кэтрин уважает Дэвида, как отца мальчиков. — Какой же он всё-таки идиот. — Потому что изменил жене? — Потому что попался, милая, — хмыкнула мать. — Будь у него мозгов побольше, он был бы чуть осмотрительнее. Да и твоя подруга тоже хороша. Зачем так категорично поступать и выгонять супруга из дома? Если бы не глупая гордость, семья Ноланов была бы целой. — Кэтрин не прогоняла Дэвида, — Реджине было неприятно, как Кора рассуждала о её близкой подруге. — Он сам ушёл. Кэт лишь разбиралась с последствиями. — Значит, твоя подруга что-то сделала не так, — пожала плечами родительница. — Просто так мужья из семьи не уходят. Младшая женщина глубоко вдохнула носом и выдохнула ртом, сжимая зубы и сдерживая ярость. Она не понимала, что больше всего её разозлило? Несправедливые слова в адрес подруги? Неспособность матери даже допустить наличие чего-то доброго и хорошего в окружающих её людях? Или же то, как быстро Кора растоптала даже призрачную надежду на то, что та поддержит дочь в случае развода? — Не всегда есть виноватые, мама, — слова брюнетки смешались в простой шёпот, который казался глубоким и многозначительным. Она хотела, чтобы родительница хоть раз в жизни услышала то, что младшая Миллс пытается ей донести. — Брак не может поддерживаться между людьми, которые на самом деле устали друг от друга настолько, что ищут хоть какие-то эмоции на стороне. Дэвид влюбился и ушёл, а Кэтрин этому рада, потому что одной ей лучше. Это всё, конец истории. — Не все такие правильные, как ты думаешь, моя дорогая. Хотя, я считаю, что иногда лучше просто закрыть глаза на некоторые вещи, чтобы не рушить семью. Подумай об этом, — мать кинула на дочь многозначительный взгляд и снова вернулась к своему слащаво-дружелюбному тону, резко сменив тему. — Кстати, Робин Локсли спрашивал о тебе. Помнишь его? Реджина повела плечом. Она всё ещё пыталась взять себя в руки. — Да, конечно помню. Мы не потеряли связь, — она хорошо помнила этого человека, так как в детстве они были неразлучны. — Мы иногда созваниваемся. Трудно поддерживать связь, когда он находится на другом конце страны. Поэтому отсюда и вопрос, мама, как он мог интересоваться мной у тебя, если было бы проще просто позвонить мне? Родительница пропустила вопрос мимо ушей, словно младшая женщина не озвучивала его. Брюнетку очень раздражает то, как быстро мать перескакивает от одной темы к другой, не давая ей возможности сориентироваться. Миллс часто чувствовала себя глупой, когда не могла быстро ответить на заданный вопрос Коры. Однако с годами она развила в себе умение давать правильные ответы ещё до полного их осознания. — Кстати, он возвращается в Сан-Франциско, открывает новый филиал своего агентства. Подумала, тебе будет интересно узнать, — Кора поджала губы от отсутствия реакции со стороны дочери. — Так вот, он заинтересован в тебе и хотел бы пригласить на ужин, — глаза родительницы блеснули. — Что скажешь? — Хватит. — Прости? — Хватит, — твёрдо повторила Реджина. — Я не хочу слышать очередное враньё. Я знаю Локсли. Это не Робин выразил желание поужинать со мной, он бы сказал мне это лично из уважения к нашей дружбе. Подозреваю, что ты общалась не с ним, а с его отцом, как делала это всегда. Не приплетай меня и Робина. Не понимаю, зачем ты заискиваешь перед родителями Робина и чего ты хочешь от них добиться? Власть надо мной или ты, вдруг, захотела с ними подружиться? Мать стиснула челюсти, а уголки губ недовольно опустились. Младшая женщина знала, что на самом деле Кора и не рассчитывала на другой ответ. Но то, как уверенно брюнетка отвечала отказом, ей очень не нравилось. — Возможно, позже вернёмся к этому разговору, — нейтрально протянула родительница. — Давай поговорим о другом. Ты упоминала Генри. Как поживает мой любимый внук? Брови младшей Миллс удивлённо взлетели вверх. С каких это пор её сын стал так интересовать матушку? Нет, её мать любила внука, но никогда не называла его «любимым». Реджина вообще считала, что у Коры аллергия на это слово в принципе. Мальчик терпеливо относился к своей бабушке, никогда не возражал против визитов к ней, но Генри сам никогда не выказывал желания навестить её без особой надобности, и это о многом говорило младшей женщине. Кора была чересчур опекающей, когда заходила речь о внуке. Она, как и Хамберт, пыталась привить сыну брюнетки те качества и интересы, которые ему были не нужны. — У него всё хорошо. Школа ему нравится, проблем нет, — младшая Миллс решила умолчать про вызов в кабинет директора. — Заводит друзей, пробует новое. Демонстрирует интерес к литературе. — Семейное дело, — родительница была довольна. — Собираешься ему передать издательство так же, как тебе его передал твой отец? — Если мальчик сам того захочет — да, — уточнила Реджина. — Я не стану его заставлять. — Конечно, — что-то в голосе матери заставило женщину понять, что она ещё поднимет эту тему. — Я слышала, что детей в его возрасте направляют на углубленные курсы экономики. Не хочешь определить его туда? — Ему это сейчас не нужно, — нахмурилась брюнетка. — Тогда, может, ты уже выбрала для него колледж? Я склоняюсь к Принстону или Стэнфорду, но тут тебе решать, — продолжила Кора, великодушно улыбаясь. — И… — Мама, — Миллс прервала этот поток слов, слегка повысив голос. — Не мне решать. Только Генри. И точка. На этом разговор закрыт. Тишина повисла в воздухе между двумя раздражёнными женщинами. Две пары глаз старались испепелить друг друга взглядом, но ни одна из них не хотела отступать. Старшая Миллс тоже не была дурой, она прекрасно знала, что Генри — главное в жизни Реджины. Её дочь готова была пойти по головам ради него. Но родительница имела намерения зайти именно с этой стороны, поскольку младшая женщина была безоружна перед сыном. — Прошу прощения, — в голосе матери отсутствовало раскаяние. — Просто недавно обсуждала этот вопрос с Грэмом. И, знаешь ли, твой муж одобряет мой выбор. Он тоже присматривает для вашего мальчика место в хорошем учебном заведении. Упоминание мужчины было красной тряпкой для быка. — Мама, Генри восемь! — воскликнула брюнетка. — Ещё целых десять лет есть в запасе, чтобы определиться с его будущем. И сын сам решит, кем быть: пойти по моим стопам или же вообще взять для себя другое направление. Захочет, станет врачом, художником, учителем… Кем угодно! Я поддержу его и не стану отговаривать. Кора закатила глаза. Младшую Миллс пробила мелкая дрожь от едва сдерживаемой ярости. Ей в целом не нравилось, что родительница так тесно общается с шатеном за её спиной, так она ещё и полностью встаёт на его сторону. Было бы лучше, если бы мать сама вышла замуж за Хамберта, а не свела Реджину с ним в своё время. — Грэм считает… — начала было Кора, но младшая женщина громко опустила ладонь на стол, пылающим взглядом прожигая родительницу. — Не смей приплетать сюда моего мужа! У него нет прав голоса. Я не позволю ему решать за мальчика и строить из него кого-то, кем Генри быть не хочет! — Вообще-то есть, — спокойно ответила мать. — Как ты правильно отметила, этот мужчина — твой супруг. У вас равные права на сына. Да и к тому же, почему ты так враждебно относишься к нему? Такой статный кавалер с хорошей репутацией, опытный, харизматичный. Сыну есть чему поучиться у отца, ты так не думаешь? — Я терплю, что ты указываешь мне, что делать, — прошипела брюнетка. — Но я не собираюсь слушать, как ты делаешь то же самое с моим мальчиком, ты меня услышала? Младшая Миллс уже давно кипела изнутри. Она не знала, кого больше ненавидела в этот момент: шатена, за то, что тот помыкает Генри, или Кору, за то, что поддерживает Хамберта? Мать осталась спокойной. Она смерила Реджину оценивающим взглядом, а затем снова взяла в руки винную карту. Всем своим видом она показывала, что устраивать сцену на людях не собирается. Следующие слова родительницы были сказаны ложно небрежным тоном, словно невзначай. — Услышала, дорогая. — Славно, — выдохнула младшая женщина, в попытке успокоить свой гнев. — И, раз уж мы заговорили о правах, Грэм рассказал мне, что ты подала на развод. Это правда? — мать снова схлестнулась взглядом с брюнеткой. — Ты даже представить себе не можешь, что я испытала, услышав такую ужасную новость. Почему я об этом узнаю от своего зятя? — Я действительно выказала желание развестись с мужем, — Миллс вызывающе ухмыльнулась Коре, копируя её холодный тон. — И это только наше с ним дело. — Но зачем тебе это? — фыркнула мать. — Не говори мне, что не счастлива в браке с таким мужчиной. — Можешь забирать его себе, — огрызнулась Реджина. — Нас мало что связывает. И я не люблю его. — Не будь, как маленькая, — закатила глаза родительница. — Не обязательно любить человека, чтобы быть с ним в браке. Младшая женщина вздрогнула от этих слов. Она действительно больше не испытывала нежных чувств к шатену, лишь уважение к тому, что он отец их ребёнка; но то, о чём говорила мать, относилось к более щекотливой теме. Кора говорила об отце брюнетки. Мать никогда не скрывала своего отношения к супругу: она пользовалась его искренней любовью и деньгами, в то время как сама развлекалась с его бизнес-партнёрами и красивыми мужчинами, которых цепляла в баре или ресторане. Она не скрывала этого даже перед дочерью, не зависимо от того, сколько той было лет. Родительница могла флиртовать, касаться другого мужчины и даже целовать его на глазах у младшей Миллс. А отец… Что ж, он так сильно любил свою жену, что несмотря на всю ту боль, что испытывал от её измен и отношения, продолжал прощать. Будучи ещё девочкой, Реджина сильно разочаровалась в семейной жизни на примере своих родителей. Однако она относилась к поступкам матери с отвращением и искренним непониманием, даже если ей пытались показать, что в «именитых» семьях это нормально. Возможно, Кора была несчастна в браке, но это не повод для измен и разрушения нескольких жизней. Младшая женщина иногда думала, как сложилась бы её жизнь, если бы её родители развелись, когда была возможность? — Я не такая, как ты, — выплюнула брюнетка в лицо матери. — Ошибаешься, — язвительная усмешка появилась на кровавых губах родительницы. — Ты слишком сильно похожа на меня. Ты боишься это признавать, но со временем ты начнёшь лучше понимать мои поступки и мотивы. — Сомневаюсь, — Миллс хотела поклясться себе в этом. — Я разведусь с Хамбертом и буду строить свою жизнь так, как сочту правильным. Не буду жить в браке, где всё, что имеет значение — статус и публичность. — Ты думаешь — это разумно? — поразилась мать. — Грэм — прекрасный человек и отличный отец. Он успешный и идеально подходит тебе. Вы с ним отличная пара! Разве ты когда-нибудь сомневалась в нём? Нет! Дорогая, вы можете и дальше быть вместе, но жить порознь, если у тебя настал такой период, где тебе не хватает свободы. — Мы были парой, — тише ответила Реджина. — Но муж перестал быть для меня близким человеком уже очень давно. И я устала. Я просто хочу двигаться дальше. Жить и искать себя. Я не ищу яркого романа или влюблённости — всё это чепуха. Я просто не хочу жить с мужчиной, который для меня чужой человек. — Ты представляешь, как ваш развод скажется на нас? — возмутилась Кора. — Это нанесёт сильный удар по имиджу семьи! Какое отношение развод младшей женщины имеет к ней? Что матери с этого? Как же нелепо! Брюнетка как никогда нуждается в заботе и поддержке, поскольку бракоразводный процесс слишком сильно давит на неё. Почему же она не может получить даже элементарных добрых слов от родительницы, той кто должен был так рьяно сражаться за неё? Раз уж той так важен статус «семьи», почему бы не защитить родную кровь? — Ты серьёзно? — младшая Миллс не верила своим ушам. — Любой другой нормальный родитель на твоём месте бы поддержал меня. Но ты думаешь только о репутации? — Поддержала бы? В чём? — мать была безжалостна. — Чтобы стать разведёнкой? Я уже вижу кричащие заголовки, которые порочат тебя и твою репутацию! Тебе тридцать три, ты ещё в полном рассвете сил. Слишком молода даже, чтобы понять, что ты можешь лишиться человека без возможности вернуть его назад. Лишиться чего? Сосуществования с шатеном, которого давно уже не интересуют желания Реджины? Слепого восхищения их «семейной» идиллии? И ради чего? Женщина устала искать ответы. — Хватит! — она резко встала из-за стола, скрипнув деревянными ножками по мраморному полу и привлекая к себе внимание официантов и посетителей за соседними столиками. — Я считаю, что разговор окончен. — Сядь, — прошипела Кора, но теперь пришла очередь младшей брюнетки смотреть на неё сверху-вниз. — Не будь такой идиоткой. — Не могу, уж прости. Опаздываю на встречу с адвокатами по разводу, первая официальная встреча, как-никак, — Миллс достала кошелёк из сумочки и кинула на стол несколько купюр. — Завтрак за мной. Я передам Хамберту привет от тебя. — Я не закончила! — мать почти рычала, но Реджина была достаточно зла, чтобы противостоять ей. — Сядь! — Хорошего тебе дня, мама. Не слишком увлекайся вином, будь добра, — усмехнулась младшая женщина и, резко развернувшись, прошествовала к выходу, придерживаясь королевской осанки. Родительница не последовала за ней. Это было бы ниже её достоинства. И брюнетка в этот раз была счастлива, что её мать настолько гордый человек. Сердце в груди Миллс билось в такт стуку её дорогих каблуков о пол. Она чувствовала, что Кора так просто всё не оставит. Оставалось только ждать. Мать ещё ни разу не позволила Реджине оставить за собой последнее слово. Она была очень коварна в своих уроках и мести. Но ей было плевать. Родительница определённо имеет свой авторитет, с которым младшей женщине приходилось считаться. Но это должно работать в обе стороны. Брюнетку раздражало, что она не всегда могла сопротивляться матери, ведь в глубине души она всё ещё была той маленькой девочкой, ищущей материнской любви. Но тут речь шла о сыне. Миллс костями ляжет, но не позволит Коре добраться до мальчика.***
Встреча по обсуждению развода проходила в офисе адвоката Реджины — Фа Мулан. Грэм, как истинный джентльмен, согласился приехать к ним сам в компании своего защитника, а не устраивать разборки и требовать нейтральной территории. Отношения женщины с мужем и без того были достаточно напряжёнными в последнее время, и они влияли на обоих. Мулан брюнетке посоветовала Кэтрин, поскольку именно она защищала ту в суде, выиграв для светловолосой подруги Миллс полную опеку над близнецами. Реджина надеялась, что её адвокату не придётся повторять подобный опыт и в этот раз, но решила перестраховаться. Она не могла доверять снисходительности и справедливости мужчины, с которым собиралась разводиться. Это была китаянка, немного моложе самой женщины, но возраст никого не вводил в заблуждение. Она была моложе своих коллег, но в очевидном профессионализме никто не сомневался. У неё была воинственная походка, ровная осанка, жёсткие и ровные черты лица. Фа почти никогда не красилась, лишь наносила тени, чтобы её чёрные глаза казались немного больше. Чёрные и жёсткие волосы Мулан стягивала в высокий тугой хвост на затылке. Брюнетка уже несколько раз встречалась с китаянкой за обсуждением деталей, поэтому приметила для себя и то, что её адвокат отдаёт предпочтение безликим брючным костюмам: в меру строгим и аккуратным. Миллс уверенной походкой зашла в кабинет Фа, хотя в душе её плескалось волнение. Сердце стучало в ушах, оглушая и погружая в сомнения, которые Реджина не хотела себе позволять. Она не отступит, не сейчас. Слишком долго женщина откладывала свою жизнь на потом. Ситуация с Ноланами стала толчком, чтобы начать всё с чистого листа. Брюнетка видела, какой разбитой Кэтрин сделал её муж, какой потерянной она была в браке с Дэвидом. И уж тем более она видела, какой Кэт стала сейчас — живой, весёлой и чуть более счастливой. Миллс видела происходящее и хотела прочувствовать всё это. Она обвела взглядом кабинет в минималистичном азиатском стиле, пока её глаза не встретились со спокойным взглядом Мулан. Шатен и его юрист задерживались. Их отсутствие позволило Реджине ненадолго расслабиться. — Добрый день, — она старалась скрыть облегчение в голосе. — Здравствуйте, — с едва заметным акцентом ответила китаянка, подходя к женщине и протягивая руку. — Как добрались? — Хорошо, спасибо, — брюнетка приняла сухую и крепкую ладонь адвоката, приветствуя в ответ. Рукопожатие вышло кратким, но доверительным. — Волнуетесь? — осторожно поинтересовалась Фа. — Если вы хотите перенести встречу, то всё в порядке. Вам нужны все силы и спокойствие, когда вы встретитесь с мистером Хамбертом и мистером Грампом. — Нет, всё в порядке, — ответила Миллс решительно. — Я не стану убегать и доставлять Грэму такое удовольствие. Хватило и того, что мой муж уже почти месяц откладывал эту встречу. — Боевой настрой — это хорошо, — едва заметно улыбнулась Мулан. — Сегодня у нас просто знакомство. Мы составим график встреч, чтобы постараться обсудить все детали и заключить мировое соглашение. Вы же всё ещё не хотите доводить дело до суда? — Была бы рада избежать этого, — подтвердила Реджина. — Генри оценит, если всё закончится мирно. — Вы уже сказали своему сыну? — Нет, — тихо ответила женщина. — Я понимаю, — кивнула китаянка. — Но мой вам совет: не затягивайте с этим. По опыту скажу вам, иногда лучше говорить правду, какой бы тяжёлой она не была. Разводы — сложная для понимания детей вещь. — Я знаю. — И мужчины частно поступают бесчестно, чтобы удержать своих женщин при себе. — Вы о чём? — насторожилась брюнетка. Адвокат на секунду отвела взгляд в сторону, пытаясь решить разумно ли выдвигать свои предположения о шатене до личного знакомства с ним. Но то, как растерянно смотрела на неё Миллс заставило Фа озвучить свои мысли. — Я не говорю, что мистер Хамберт поступит так, ни в коем случае. Но будет лучше, если о разводе с мальчиком поговорите вы сами. Скажете правду, не позволив Грэму вбить в голову Генри свою версию событий. Вы не представляете, как легко можно манипулировать ребёнком, когда тот в расстроенных чувствах. — Вы предполагаете, что мой муж обвинит меня в разводе? — переформулировала Реджина. — Если быть честной, то я даже уверена, что он попытается так сделать. — Просто, если речь зайдёт об односторонней и полной опеке, последнее слово за ребёнком, — Мулан тяжело вздохнула. — Не дайте этому мужчине испортить ваши с сыном отношения. Женщина сглотнула. Сама мысль о том, что мальчик откажется от неё в пользу шатена была слишком болезненной. Она надеялась, что Хамберт не лишит Генри матери. Но брюнетка была осведомлена о тёмной стороне Грэма слишком хорошо, поэтому опасения китаянки были уместны. — Я запомню ваш совет. Спасибо. Адвокат приободряюще улыбнулась, переходя от женской солидарности к профессиональному амплуа. Она взяла в руки толстую чёрную папку со своего стола и жестом пригласила Миллс проследовать за ней к длинному столу переговоров, на котором уже стояли бутылочки с водой и чистые стеклянные стаканы. — До прихода вашего мужа я хочу напомнить вам кое-что, — Фа разложила перед собой содержимое папки. — Постарайтесь воздержаться от обсуждения развода с ним без присутствия адвокатов. Не поддавайтесь на провокации мужчины, не ввязывайтесь в ссоры с ним, по крайней мере при свидетелях, и, что самое главное, следите за тем, чтобы он не смог очернить вас перед сыном или, если дело дойдёт до суда, перед присяжными. — Быть хорошей девочкой, — хмыкнула Реджина. — Хорошо. — Так же не отвечайте на вопросы мистера Грампа, если они покажутся вам неудобными. С ним я буду разговаривать сама. — Я поняла. Раздался нетерпеливый стук в дверь. Мулан переглянулась с женщиной и, получив кивок позволения, пригласила гостей войти. Первым в дверях показался невысокий и крепкий мужичок — юрист шатена. Ему было около пятидесяти, точно сказать брюнетка не могла. Грамп был в строгом классическом костюме с безвкусным коричневым галстуком, рубашка плотно прилегала к заметному «пивному» животу. Он лысел, но компенсировал отсутствие волос на голове густой седеющей бородой. — А, дамы, прошу прощения за опоздание! — его голос огрубел от возраста и от чрезмерного пристрастия к сигаретам. — Лерой Грамп, рад знакомству! Миллс и китаянка обменялись вежливыми рукопожатиями с защитником, но всё внимание Реджины было приковано к Хамберту. Выглядел он замечательно. На нём была тёмно-синяя водолазка, облегающая его подтянутую фигуру и широкие плечи, чёрные штаны и кожаные туфли без шнуровки. Грэм расслаблено следовал за своим юристом, спрятав руки глубоко в карманы. Сегодня муж даже уложил каштановые волосы гелем так, чтобы вьющиеся пряди не падали на лоб. Мужчина очаровательно улыбнулся. — Грэм Хамберт, — представился шатен адвокату, но та не купилась на его дружелюбие. — Рада знакомству, мистер Хамберт, — ответила Фа и поспешила представить женщину Грампу. — Это моя клиентка, Реджина Миллс. — Наслышан, — Лерой улыбнулся. — Рад познакомиться с вами лично. — Взаимно, — ответила брюнетка, всё ещё изучая Грэма взглядом. — Прежде, чем мы начнём, я бы хотел ознакомиться с документами, — юрист обратился к Мулан. — Я понимаю, что это формальность, но так уж заведено. — Конечно, — китаянка уступила второму защитнику место. — Прошу. Миллс встретила оценивающий взгляд мужа. Мужчина усмехнулся, покачав головой, когда её адвокат и Грамп отошли на пару шагов. — Ты прекрасно выглядишь, — негромко произнёс Хамберт. — При других обстоятельствах, я бы пригласил тебя на ужин сегодня вечером. — Увы, я бы отказалась, — Реджина не поддалась на чарующий тон Грэма. — У меня сегодня на вечер планы. — Ничего не меняется, — с напускной усталостью ответил муж, не удивившись ответу. — Такая женщина, как ты… Брюнетка не собиралась выслушивать поток слащавых речей. Мужчина был мастером очаровывать дам, но всё никак не мог запомнить, что на супругу его «магия» не действовала. — Ты рассказал моей матери, что мы разводимся, — она не спрашивала, но почему-то ждала ответа и реакции шатена, у неё не было времени на все эти любезности. Он самодовольно ухмыльнулся. — Да. Я был удивлён, что моя дорогая тёща не знала об этом. Захотела держать это в секрете? И как долго? — Не важно, — от Миллс веяло холодом. — Ты не имеешь права за моей спиной подговаривать мою мать. — Ты о чём? — невинно спросил Хамберт. — Это низко — пытаться уговорить Кору убедить меня не разводиться с тобой, — сощурилась Реджина. — Я не пытался ни в чём её убеждать. Я просто поделился своими переживаниями. Твоя мать всегда поддерживала наш брак. — Хватит, — закатила глаза женщина. — Не хочу это больше слушать. — Послушай, — Грэм понизил голос до шёпота. — Я думаю, что это тебе хватит. К чему всё это? Поигрались и хватит, ещё не поздно всё это прекратить. — Нет, дорогой муж, — брюнетка поразилась спокойствию в собственном голосе. — Я не могу больше играть с тобой в семью. Мужчина сжал челюсти. На мгновение его дружелюбная маска треснула, обнажая животный оскал. Шатен кинул взгляд за спину Миллс и, убедившись, что Фа и Лерой всё ещё заняты обсуждениями документации, склонился к ней. — Думаешь ты подарок? Очнись! Кого ты видишь в зеркале каждое утро, прежде чем строить из себя бизнес-леди и хорошую мать, а? Ты говоришь, что не можешь больше «играть»… Ха! Никто никогда не подходил тебе больше, чем я, — в каждом слове Хамберта сочился яд. — Только я мог так терпеливо относиться ко всей той тьме, которая годами разъедала наш брак. И только я всегда поощрял твоё высокомерие. Знал, что каждый тебе не ровня и старался подстроиться. Реджина вздрогнула, когда Грэм коснулся её лица, убирая за ухо выбившуюся чёрную прядь. Его улыбка была мягкой, но взгляд плотоядным. Женщина понимала, к чему клонит муж, но отказывалась потакать его самомнению. Она фыркнула и отмахнулась от руки мужчины, глядя тому прямо в глаза. — Не я одна разрушала наш брак. — У вас всё хорошо? — раздался обеспокоенный голос Мулан, когда та оглянулась на брюнетку и заметила её помрачневшее лицо. — Нам нужно ещё пару минут. — Да, — ответила Миллс. — Всё прекрасно. — Мы подождём, — кивнул шатен, лишь на мгновение одарив китаянку взглядом. — Отвёз сына в школу? — Реджина решила сменить тему, немного повысив голос, отсекая все возможности Хамберта вернуться к предыдущему разговору. — Конечно, — усмехнулся Грэм, понимая мотивы женщины. — Есть какие-нибудь новости, о которых мне нужно знать? Не люблю быть не в курсе, ты знаешь. — Никаких новостей. Мальчик просто рассказал, что завтра едет на вечеринку к твоей подруге и её сыновьям. Но расспросить я не успел. Он умчался играть с той новенькой подружкой… Её мать та блондинка с бургерами. Свон, кажется. Брюнетка кивнула. При упоминании Эммы она едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Но почему-то Миллс было спокойнее от осознания того, что Генри проводит больше времени в компании Хоуп, чем собственного мужа. — Ты хорошо её знаешь? — В меру допустимого, — Реджина недовольно нахмурилась. — К субботнему празднику сын готов? — Да, я уже купила подарки. — Хорошо, — сухо пробормотал мужчина, понимая, что разговор себя исчерпал. — Ты будешь участвовать в подготовке к Хэллоуину? — женщина заставила себя поинтересоваться. — В подготовке — нет, это не моё. Я знаю, что ты сделаешь всё в лучшем виде и без моего участия. Но на сам праздник я приду. Нам обязательно синхронизироваться в тематике костюмов? — Наш мальчик любит книги. Думаю, он захочет, чтобы мы нарядились, как литературные персонажи. Так что общая тематика ему понравится. Пока что, это всё. Шатен молча смотрел на брюнетку. Его задумчивый взгляд скользил по её лицу, ненадолго задержался на пухлых губах, а затем вернулся к глазам. — Наш, — повторил Хамберт. — Почему ты делаешь всё возможное, чтобы он перестал быть нашим? — Он всегда им будет. — Ты представляешь себе, как больно будет Генри, когда он узнает, что родная мать лишила его семьи? — озвучил Грэм пугающий Миллс вопрос. — Что ты стала виной тому, что он будет жить на два дома? Как ты думаешь, будет ли наш сын винить себя? Реджина застыла, не в силах даже выдохнуть. Сердце замерло, а кровь резко отхлынула от лица. Сотни мыслей заполнили череп женщины головной болью: почему он будет винить себя? Мальчик не виноват, он достаточно умён, чтобы это понять, верно? У Генри по-прежнему будут они оба. Всегда. Страх сковал её тело. Она не могла потерять сына. Он — самое дорогое в её жизни. Может, действительно стоит извиниться перед адвокатом и отказаться от бракоразводного процесса? Брюнетка тяжело проглотила ком в горле, когда увидела насмешливую улыбку мужа. Казалось, он прочитал все мысли Миллс у неё на лице. Нет. Она начала этот процесс, и она его закончит. Мужчина просто слишком хорошо знал, на что нужно давить, чтобы сломать Реджину. Слишком подло… — Я разберусь с этим, — хрипло ответила женщина. — Посмотрим, — бросил шатен в ответ. — Ну что, — громко произнёс юрист Хамберта, заставив брюнетку подпрыгнуть от неожиданности. — Мы можем начинать! — Прошу вас, — Миллс даже не заметила, как Фа оказалась по правую сторону от неё. От Мулан пахло зелёным чаем и мятой. — Займите свои места. Грэм кивнул и, бросив последний многозначительный взгляд на Реджину, проследовал к своему защитнику, опускаясь на соседний от него стул. Стоило мужу отойти, как женщине показалось, что в кабинете снова появился воздух. Она часто и резко задышала, глядя на заинтересованного беседой с Грампом мужчину. — Всё хорошо? — напряжённо спросила китаянка. — На вас лица нет. Вам что-то сказали? Мне стоит знать подробности? — Всё нормально, — сдержанно ответила брюнетка. — Я буду благодарна, если мы побыстрее начнём и закончим. У меня на сегодня ещё много дел. Адвокат поджала губы, не в силах возразить своей клиентке. Она отошла на шаг, пропуская Миллс к столу. Но, даже когда Реджина опустилась на предоставленное ей место, а Фа заговорила с шатеном и Лероем, женщина чувствовала, что всё внимание Мулан всё равно сосредоточено только на ней. Брюнетка до конца встречи держала руки под столом, пряча нервную дрожь в пальцах.***
После встречи с Хамбертом и юристами Миллс направилась в офис, чтобы успокоить свои нервы. Ничто так не умиротворяло её, как работа. Сотрудники издательства были удивлены появлению Реджины, так как не ожидали её в этот день, но продолжили трудиться в привычном темпе. Женщина проработала всего несколько часов (но даже это ничтожное время заставило её почувствовать себя чуточку лучше), раздала указания, оставив за главных Зелину и Ингрид, а затем направилась в Сторибрук. Она чувствовала острую необходимость увидеть своего мальчика. Брюнетка подъехала к школе чуть раньше, чем ожидала. Она оставила машину на своём парковочном месте и поспешила к крыльцу школы, отметая коварную мысль, что теперь блондинка точно не повторит историю с эвакуатором. Забирать машину со штраф-стоянки та ещё морока, но Сидни справился. Платить Свон той же монетой она тоже не хотела. Миллс нужен был перерыв в постоянной борьбе с окружающими. Как только она опустила ногу на первую ступеньку крыльца, раздался звонок, оповещающий о конце учебного дня. Судьба, не иначе. Реджина поднялась к двери и отошла в сторону, решив выхватить Генри среди потока школьников как можно раньше, а не дожидаться, когда тот сам добредёт до машины. Ей было необходимо посмотреть ему в глаза, коснуться непослушных волос, в миллионный раз пересчитать веснушки на лице. Может быть тогда напряжение этого дня отпустит её? Прошло около десяти минут, когда женщина наконец увидела своего сына. Мальчик шёл в компании Хоуп, что-то активно с ней обсуждая. Его подруга кивала и смеялась, поглощённая беседой с ним. Дети казались такими беззаботными и счастливыми, на них было приятно смотреть. Слабая и уставшая улыбка тронула губы брюнетки. — А как вы празднуете Хэллоуин? — услышала она вопрос девочки. — О, моя мама помогает мне вырезать всякие картинки на тыквах! Это просто бесподобно. Мы украшаем всё крыльцо ими! — хвастался Генри. — В прошлом году наш участок был одним из самых жутких. Мы поставили муляж гроба, пару могил, обвесили паутиной весь дом. Выглядело очень круто! Ещё костюмы были классные. Наряжались в супергероев. Папа был Суперменом. Я — Бэтменом, а мама — Женщиной Кошкой. — Классно, — мечтательно вздохнула Хоуп. — Вы так не делаете? — Не в таких масштабах. Мы с мамой часто переезжали и всегда жили в квартирах, а не в домах. И она очень много работает по вечерам, чтобы успеть украсить нашу квартиру… Но она всегда помогала мне вырезать страшные рожицы на декоративных тыквах, которые мы выбирали с ней на ярмарках. Позволяла мне красить её лицо косметикой, чтобы она выглядела страшной и устраивала мне интересные представления вместе с моей тётей. Она прятала повсюду конфеты, вместе со мной ходила к соседям и… О, здравствуйте, миссис Миллс! Реджина улыбнулась шире, услышав теплоту в голосе девочки, когда та говорила о матери. Она встретилась взглядом со светло-голубыми глазами дочери Эммы. Девочка смотрела на неё прямо и открыто, как делала это блондинка. Один взгляд на двоих. — Привет, Хоуп. — Мама! — сын крепко обнял женщину, обвив руками её талию. В кольце его рук ей стало так комфортно и спокойно. — Привет, родной, — она ласково провела рукой по взъерошенным волосам мальчика. — Как прошёл ваш день? — Отлично! Все уже готовятся к Хэллоуину. В этом году Сторибрук же тоже будет его праздновать? — Конечно. Надеюсь, желающих помочь с праздником будет больше, чем в прошлом году, — ответила брюнетка. — А нам можно помочь? — поинтересовалась Хоуп, когда Миллс удивлённо вскинула брови. — Ну, я имею в виду нам с Генри. Если у вас не хватает рук, то я была бы рада предложить наши кандидатуры. — Очень мило с твоей стороны, — Реджина снова задалась вопросом, почему балбеска Свон не похожа на свою умницу дочь? — Я подумаю над этим. — Где Эмма? — поинтересовался сын, глядя на подругу. Женщине всё ещё было непривычно слышать, что мальчик называет блондинку просто по имени, но поинтересоваться она всё время забывала. Свон произвела сильное впечатление на Генри. Девочка закатала рукав пиджака, глядя на воображаемые наручные часы. Она с серьёзным видом перевела взгляд на Генри и огласила: — Кажется, она задерживается. По поводу её опоздания я отчитаю её позже, — последнюю фразу Хоуп добавила уже шутя. — Мы можем подождать её на качелях. — Где мы играли в прошлый раз? — Ага. — Мам, — Генри дёрнул брюнетку за рукав. — Мы можем подождать, пока Эмма не заберёт Хоуп? Пожалуйста. Миллс медленно перевела взгляд с сына на дочь блондинки. Девочка спокойно смотрела на неё в ответ, бесхитростно улыбаясь. Реджина не могла уже и вспомнить, почему когда-то посчитала Хоуп не лучшей компанией для мальчика. Она была… хорошей? Женщина невольно вернулась мыслями к Свон. Она иногда вспоминала её задорный и детских смех, когда сама неудачно пошутила про Белоснежку и семь гномов; пыталась понять, как быстро зелёные оленьи глаза Эммы становятся изумрудными от переполняющих её эмоций; невольно улыбалась, когда вспоминала шокированное или раздражённое лицо блондинки, когда та не могла ответить на колкость. Свон действительно своими повадками напоминала ребёнка. Она казалась моложе своих лет не из-за каких-то там пластических операций или ботокса, как половина знакомых брюнетке матерей в Сторибруке. Нет. Эмма была энергичной, необычной, нестандартной и непредсказуемой. Она подкармливала своего внутреннего ребёнка банальными радостями, и за этот счёт выглядела лучше во всех смыслах. Миллс тряхнула головой, прогоняя непрошенные мысли, и пригласила детей пойти за собой на площадку. Генри умчался вперёд, стремясь занять для себя и для подруги качели, пока Реджина и девочка спокойным шагом шли чуть позади. Женщина искоса наблюдала за Хоуп. Дочь блондинки шла, подставив лицо осеннему солнцу и безмятежно улыбалась. Такое чувство, что ей не нужна была причина, чтобы быть счастливой. — Вы не дружите с мамой, не так ли? — вдруг спросила девочка, поразив брюнетку синевой своих глаз. — Надеюсь, это не из-за меня. Я бы не хотела становиться причиной ваших плохих отношений. — Нет! Нет, что ты, — на Миллс накатило смущение. — Ты не виновата. В смысле, да, мы с мисс Свон не всегда сходимся во взглядах, но у нас не плохие отношения. Вернее, их как бы… нет? — Почему вы звучите неуверенно, миссис Миллс? А почему ты такая внимательная? — Хоуп, твоя мама очень необычная, я не встречала таких людей. Возможно поэтому я не понимаю, как с ней общаться. — Моя мама самая обычная. Она простая, — покачала головой дочь Эммы. — Вернее, она бывает просто ужасно невыносимой и чаще делает, прежде чем думает, но она правда замечательная. Это в этой школе все люди странные. Тут все словно сошли со страниц какой-то книги. Все такие напыщенные и важные… А на деле — пуф. Воздух в шарике. Того и смотри, лопнут. Реджина усмехнулась, когда девочка изобразила руками лопающийся шарик. Обычная и простая, значит? Интересно, что же Хоуп думает о ней? — И я странная? — Нет, — дочь блондинки весело усмехнулась. — Вы чем-то похожи на маму, хотя при этом кардинально разные. Женщина была приятно удивлена беседой с девочкой. Хоуп умела доходчиво изъясняться, чему её сыну определённо стоило бы поучиться. Смышлёная и забавная. — Вы прикольная, — вот теперь брюнетка узнала знакомый лексикон Свон. — Даже классная. Моя мама тоже так считает, правда, не признается. — Неужели? — хмыкнула Миллс, усомнившись в словах девочки. Она и подумать не могла, что Эмма — мазохистка. — Ага. Хоуп остановилась, чтобы завязать шнурок на ботинке, напевая под нос знакомую Реджине мелодию. Когда-то отец тоже учил её завязывать шнурки именно с помощью этой детской песенки. В сознании женщины всплыло улыбающееся лицо отца. В нос ударил запах дорогого табака от его одежды. А в ушах раздался хрипловатый и огрубевший голос. Она задержала дыхание от тёплых воспоминаний. — Переплетём концы шнурка, их в стороны растянем, — дочь блондинки замолчала, когда услышала голос брюнетки, подпевающую ей. — …Один конец мы обовьём и в стороны растянем, — Миллс поздно осознала, что широко улыбается. — Откуда ты знаешь её? — Мама научила, конечно же. — Да уж, умеет удивлять, — Реджина поджала губы. — В последний раз я слышала эту песенку лет пятнадцать назад. — Думаю, вы с мамой могли бы поладить, — смело заявила девочка. — Она хорошая и очень заботливая. Я горжусь ею. — Чем же? — невольно поинтересовалась женщина, нахмурившись. На Свон у неё явно аллергия. — Тем, что она — настоящая. Она бывает очень сложной и у неё есть свои старые шрамы, — Хоуп звучала совсем, как взрослая. — Но она на 100% настоящая. Со всеми. Брюнетка замерла, обдумывая слова дочери Эммы. Блондинка сложная, не блещет умом, невоспитанная и грубая — это правда, но… То, как она общалась с мальчиком после нападок Миллс в кабинете Голда, служило подтверждением её доброты и незатейливости. Свон искренне выражала свои эмоции, будь то злоба, негодование, забота или любовь к девочке. Может, именно этого Реджине и не хватает? Искренности. Внезапная мысль заставила её остановиться. Хоуп прошла несколько шагов вперёд, но, заметив отсутствие женщины рядом, оглянулась через плечо, вопросительно вскинув брови. — Миссис Миллс? — дочь Эммы по-доброму улыбнулась. — Хоуп, — мягко, но смело начала брюнетка. — Я хотела извиниться. За то, что наговорила тебе у Руперта… директора Голда в кабинете. Мне жаль, что я позволила себе лишнего. Я была грубой и произвела не лучшее впечатление от первой встречи. Генри мне многое рассказывал о тебе, говорил, что ты отличная подруга и очень душевная девочка. Он был прав. — Ничего, я не злюсь на вас, — Хоуп усмехнулась в привычной манере, присущей своей матери. — Ситуация была довольна неоднозначная. Миллс растеряно моргнула. Всё так просто? — И всё же, я не разобралась в ней, а накинулась на тебя и Эмму, — имя блондинки легко слетело с языка Реджины, но та даже не обратила на это внимание. — Мне стоило для начала выслушать тебя, твою маму и директора. Мне искренне жаль, я на самом деле давно хотела попросить у тебя прощения, но не знаю, почему не сделала этого раньше. Я не такая злая, как могло показаться. — Миссис Миллс, я знаю, что вы не злая, — успокоила её дочь Свон. — И я никогда так не думала. На самом деле мама тоже не стала бы разбираться, а поспешила бы выгородить меня. Это нормально. Девочка, распознав смятение и недоверие на лице женщине, решительно подошла к ней и протянула свою маленькую ручку. — Если вас это успокоит, мы можем помириться. Обычно, мы с мамой делаем это на мизинчиках, но так будет более официально. Брюнетка замешкалась, но всё же протянула Хоуп руку в ответ. Когда дочь Эммы некрепко, но решительно пожала её руку, что-то тёплое разлилось в груди Миллс от доброй улыбки девочки. — Мир! — заявила Хоуп. — Мир, — вторила ей Реджина и едва слышно добавила. — Спасибо. Дочь блондинки задорно подмигнула. — Вы чего там застряли? — крикнул Генри, скинув рюкзак на траву. — Скорее на качели, пока они свободны! — Бегу! — девочка ещё раз сжала руку женщины прежде, чем отпустить. Хоуп побежала к мальчику. Она с разбега приземлилась на качели, и Генри приложил все усилия, чтобы сильно раскачать подругу с первой же попытки, но вышло так, что дочь Свон чуть не свалилась с сидения. Брюнетка уже дёрнулась к ним, но остановилась, когда увидела лица детей. Они разразились смехом, и в небо полетели самые весёлые заразительные детские смешки, от которых могли заболеть животы. Но девочку и мальчика это не волновало. Миллс тоже тихо посмеивалась, глядя на детей. И это был первый искренний смех за несколько дней.