Сим балом правит королева
Своей могучею рукой.
Скажу серьёзно: бойтесь гнева,
Не то проститесь с головой.
Журналистка стояла второй в очереди за кофе, нетерпеливо топчась на месте. Она нервно смотрела на часы над прилавком, понимая, что снова опаздывает. Блондинка сознательно зашла в кафе перед школой с риском припоздниться на пару минут, но всё равно лелеяла розовую надежду успеть вовремя. Ведь Сторибрук был всего в паре минут ходьбы от кофейни. Впрочем, её оптимизм довольно быстро канул в Лету. Как назло, перед Свон стоял какой-то напыщенный хипстер, который требовал девушку-баристу приготовить ореховый латте на банановом молоке и никак не мог определиться с десертом. У него была аллергия на ягоды, он «почти» не употреблял глютен, и для улучшения своей чакры ему требовалось что-то жёлтое. На месте девушки Эмма давно бы швырнула в этого клиента связку бананов. Когда хипстер всё-таки ушёл, даже не оставив баристе и цента чаевых за вежливое и кропотливое обслуживание, журналистка облегчённо выдохнула. Она ещё раз ознакомилась взглядом с меню, просто по привычке, так как прекрасно знала, что ей хотелось бы заказать. На улице было прохладно, нужно было что-то горячее, не хватало ещё простудиться на спортивной площадке… Но блондинка не отказалась бы от игры с Генри, даже, если бы пошёл снег. Пацан ей очень нравился, и дело было уже не только в дочери. Свон до сих пор видела перед собой восторженную улыбку мальчика и удивлённое лицо Миллс, когда тот согласился поиграть в баскетбол. Эмма не могла позволить себе пойти на попятную. Ей оставалось только купить горячих напитков, чтобы немного согреться перед игрой. Журналистка даже оделась потеплее. Помимо красной кожанки на ней был её излюбленного жёлтого худи, капюшон которого лежал поверх воротника куртки, чёрные штаны и высокие сапоги, в которых блондинка имела неосторожность поскользнуться на глазах Реджины. Хотя, её весёлая улыбка и тихий смех того стоили. Свон не ожидала увидеть женщину с этой расслабленной стороны. — Добрый день! Я вас слушаю, — улыбнулась бариста африканской внешности с длинными чёрными волосами, вплетёнными в толстую косу. — Привет, — Эмма кинула быстрый взгляд на бейджик девушки. — Рапунцель, можно, пожалуйста, два облепиховых чая, один малиновый латте и… — она замолчала, напрягая память. — Один капучино с мятой и эвкалиптом. Слава богу она додумалась узнать у Генри, что предпочитает брюнетка. Журналистка ни капли не удивилась, узнав, что та пьёт только один кофе с определённым сиропом, а экспериментов, как, в прочем, и альтернатив, не приемлет. Пришлось покопаться в интернете, чтобы узнать, где найти сироп с мятой и эвкалиптом поблизости. Только блондинка не могла понять, почему вообще так напрягается ради того, чтобы произвести на Миллс приятное впечатление? Неужели всё это — нелепая попытка подружиться с ней и заставить холодную, как мраморная статуя, Реджину ослабить свою оборону, чтобы просто мирно дожить хотя бы до конца учебного года? — Вам с собой? — Да, будьте добры, — Свон достала бумажник. Бариста вежливо улыбнулась, пробивая все напитки. Эмма приложила свою карточку к терминалу и после звукового сигнала, девушка выдала ей чек, после чего обернулась к кофе-машине и принялась за работу. Журналистка спрятала бумажник обратно в карман, перед этим выудив из неё пятидолларовую купюру и опуская её в баночку для чаевых. Рапунцель, заметив жест блондинки, благодарно кивнула, заметно воодушевившись. Свон ответила дружелюбной ухмылкой. Одно время и она подрабатывала в кафе, когда училась на первом курсе колледжа, до того, как забеременела Хоуп. Не прошло и пяти минут, как бариста, поместив стаканчики в картонную подставку, передала напитки в руки Эммы. Та кивнула девушке и, поблагодарив её, поспешила прочь из кафе. Журналистка в этот раз была без машины, из-за чего чувствовала лёгкий дискомфорт. Она привыкла к своему малышу Фольксвагену, который никогда не подводил в трудную минуту. Но и это было сознательным решением. Блондинке предстоял сегодня насыщенный день, а женщина любезно предложила подвезти их до своего офиса, который дочь Свон просто жаждала увидеть. Словно это не просто здание, а какой-то райский сад. С другой стороны, кто откажется посидеть в кожаном салоне дорогого автомобиля, который может позволить себе только тучный дядька преклонных лет или любовница этого дядьки? Эта мысль позабавила Эмму. Она даже рассмеялась. Журналистка добралась до школы даже быстрее, чем ожидала, чудом не пролив ни капли. Было трудно избегать столкновения с прохожими, которые сплошным потоком шли напролом навстречу блондинке, игнорируя любые препятствия. Уж она не осталась бы в долгу, если бы хоть кто-то посмел толкнуть её в спешке. Она и без этого сильно нервничала. Всё-таки сегодня она собирается буквально ступить на территорию брюнетки, где всё подвластно лишь ей. Сторибрук медленно затихал, детей забирали родители на машинах, а учителя неторопливо собирались домой. Свон даже не стала забегать в здание школы, приветливо махнув рукой Белль и Астрид, которые болтали у главных ворот, огибая левое крыло школы по извилистой дорожке, ведущей к спортивному комплексу. Учительницы вежливо кивнули, провожая Эмму дружелюбными взглядами. Завидев баскетбольную площадку, журналистка ускорила шаг, приближаясь к трём ждущим её силуэтам: один принадлежал девочке, два других — Миллс и её сыну. Мальчик находился прямо под кольцом в школьной форме и ярко-зелёной светоотражающей куртке, задумчиво крутил в руках мяч, а Хоуп стояла чуть в стороне в нежно-голубой ветровке, опустившись на одно колено и шепча считалочку, завязывая непослушный шнурок. Блондинка не могла не улыбнуться. С похолоданием все ученицы Сторибрука сменили юбки на утеплённые брюки, в которых дочери определённо было комфортнее передвигаться. Девочка не признавалась Свон, но та часто видела, как Хоуп придерживает края юбки, остерегаясь, чтобы ветер не приподнял ткань. Участь Мэрилин Монро не прельщала дочь. Реджина же являла собой воплощение изящества и утончённости, как всегда. Тёмно-синее пальто, чуть выше колена, было расстёгнуто спереди, открывая серый, явно сшитый на заказ, брючный костюм, который облегал фигуру женщины во всех правильных местах. Широкий воротник белой рубашки с глубоким вырезом плавно лежал на грубой, но утеплённой ткани пиджака. Весь ансамбль завершали чёрные туфли на высоком каблуке. Брюнетка была в своём репертуаре: сильная и контролирующая, властная и доминирующая. Она умело подкрепляла эти характеристики каждой деталью своего внешнего вида. Чёрные волосы Миллс были аккуратно уложены, только несколько прядей развивались под настойчивыми прикосновениями ветра. А на губах, на удивление Эммы, была не привычная кроваво-красная помада, а тёмно-бордовая. Эта маленькая деталь ненадолго зацепила внимание журналистки. Нос блондинки уловил насыщенный и глубокий парфюм. Это был запах власти и богатства, который облегал Реджину, как вторая кожа. Свон значительно изменила своё отношение к женщине за последнюю неделю. Отчасти она потратила это время с толком и по той причине, что старалась узнать побольше о брюнетке от окружающих людей. Источники эти не казались надёжными, но Эмме было всё равно. Интерес заключался в том, как другие люди из круга общения Миллс характеризовали её. Одни восхищались ею, как бизнес-леди, так как «Зачарованный Лес» каждый год бил свои собственные рекорды, а акции самого издательства только дорожали. Другие, в основном это были учителя, считали Реджину отличной матерью, которая успевала сделать всё сразу: позаботиться о Генри и муже, «управлять» школой и оставаться бизнес-леди. Остальные ненавидели женщину по своим причинам: ходило много слухов о том, как она растоптала карьеры и личную жизнь тех, кто перешёл ей дорогу; о том, как несколько учителей уволились из Сторибрука от нервного срыва после общения с брюнеткой; о том, что Миллс — сущий Дьявол воплоти. Но почти все просто боялись её. Эмма не знала, что, из всего услышанного, было правдой, но чётко для себя поняла, почему Реджину сторонятся. Репутация всегда идёт впереди человека, а, зная современные реалии, общество никогда не даёт вторых шансов. Женщина прослыла властной и жёсткой, такой и осталась в глазах многих и по сей день. И журналистка была рада, что более не входит в это число, ведь она уже видела ту настоящую сторону брюнетки, которая скрывалась под маской из льда и стали. Ту, чья улыбка и смех были самыми яркими в памяти блондинки. Свон отдавала себе отчёт, что Миллс разозлить проще, чем щёлкнуть пальцами, и прогресс их отношений невероятно шаток. Но гораздо лучше иметь Реджину в качестве друга, а не в стане врага. Эмма хотела попробовать перебороть себя, подружившись с ней, и выкинуть из головы неприятные воспоминания начала их непростых отношений. Так, она считала, ей будет проще контролировать ситуацию: пока женщина спокойна, её девочка может без препятствий учиться в Сторибруке и дальше. Но и это не всё… Хэллоуин на многое пролил свет. И для себя это неожиданное потепление в отношении брюнетки журналистка назвала просто женской солидарностью. Она чувствовала, насколько одинока Миллс и как ей не достаёт простого доверия в отношении людей. Реджину часто предавали, это очевидно, её использовали в своих корыстных целях все, кроме сына. Смотрели не на неё, а на то состояние, что было у женщины за плечами. Блондинка не могла с уверенностью сказать, что полностью представляет какого это… Но точно знала, что такое «быть одной против всего мира». Брюнетка не сразу заметила приближение Свон. Она весело болтала с детьми, опустив руки глубоко в карманы, пытаясь согреться. В моменты, когда никто не смотрел на Миллс и когда та чувствовала себя комфортно или расслаблялась, она становилась в разы притягательнее. Исчезали холодность, напряжение, нервозность, которые были привычными спутниками любого, кому предстояло столкнуться с Реджиной лицом к лицу. Эмма не слышала, о чём женщина рассказывала девочке и мальчику, но, когда те рассмеялись, брюнетка забавно вскинула брови, наморщив лоб. Она не внушала страха, а располагала к себе. Миллс добродушно усмехнулась, глядя на детей, уголок её рта изогнулся вверх. — Хей, — всё, что смогла выдавить из себя журналистка, крепче сжимая картонную подставку с напитками холодными пальцами, когда Реджина обернулась на неё, не успев спрятать улыбку. — Простите, что опоздала. — Добрый день! — поприветствовал Генри, стукнув мячом о покрытие площадки. — Привет, мам! — Хоуп за секунду оказалась перед блондинкой, с любопытством глядя на стаканы со всё ещё горячей жидкостью. — Это нам? — Да, — Свон кинула быстрый взгляд в сторону женщины. — Нам всем. Та поймала внимание Эммы в ловушку. Казалось, что журналистка просто не может отвести глаза от цепких тёмных омутов, стоя неподвижно, как статуя. Брюнетка заинтересовано перевела взгляд на стаканчики в руках блондинки, слабо нахмурившись. Почему с её дочерью и своим сыном Миллс улыбается, а со Свон только недовольно хмуриться, как бы та не старалась добиться обратного результата? — Добрый день, Эмма, — поприветствовала Реджина с лёгким наклоном головы, официально, как всегда. — А что вы принесли? — заинтересовался Генри. — Вам облепиховый чай, довольно полезный и горячий, — ответила журналистка. — А для взрослых кофе. Плечи женщины напряглись, её лицо приняло непроницаемое выражение. Не любит быть в долгу или не привыкла, что кто-то просто хочет сделать приятно без подкупа и угроз? — Не стоило, — покачала головой она. — Ничего не хочу слышать, — отрезала блондинка. — Мы не начнём играть, пока не согреемся. Всем всё ясно? Дети молча взяли свои стаканчики и, сделав пару глотков, блаженно заулыбались. Свон удовлетворённо кивнула, секунду понаблюдав за ребятами, и протянула брюнетке её стакан. Та нехотя приняла его, с подозрением осматривая. Словно Эмма протянула ей не горячий кофе, а деталь от механизма, предназначение которой никто не знал. Это немного раздражало. — Пей, — буркнула журналистка, но, когда Миллс опасно выгнула бровь в хорошо знакомом блондинке жесте, не предвещающим ничего хорошего, поспешно добавила. — Пожалуйста. Это просто кофе. — Я вижу, — протянула Реджина, обхватывая длинными пальцами горячий стаканчик, грея свои ладони. — Но я не просила. — Я знаю. — И это не совсем правильно покупать что-то человеку, не удостоверившись о его вкусовых предпочтениях. — И это я тоже знаю, — повела плечом Свон, выкидывая подставку в мусорную корзину. — Я не хочу тебя обидеть, мне… — женщина запнулась, подыскивая правильное слово. — Приятно, что ты подумала и обо мне тоже, но я пью только… — Средний капучино с щедрой порцией сиропа из мяты и эвкалипта? — Эмма вскинула брови, с удовольствием замечая проблеск изумления в карих глазах. — Да, я знаю. Поинтересовалась у Генри ещё вчера. Сама бы брюнетка ни за что не рассказала журналистке о своих предпочтениях. Она же всего лишь челядь перед королевской особой. Пришлось схитрить, чтобы получить желаемый результат. Миллс не ответила. Она удивлённо и с толикой восхищения, природу которого блондинка пока не понимала, смотрела на Свон. Реджина склонила голову на бок, изучая и анализируя. Карие глаза не просто разглядывали, они впивались в Эмму, пробираясь своим дымчатым взглядом под кожу. Вот, что значит выражение — «видеть насквозь»? Журналистка нервно сглотнула. Она заметила, что женщина хотела что-то сказать, но с её полных губ сорвался только вздох, растворяясь клубочком пара в волглом воздухе. Брюнетка переключила своё внимание на стакан с кофе и, помедлив, сделала осторожный глоток, пробуя и дегустируя. Карие глаза удивлённо распахнулись. Она невольно облизнула губы, пряча мимолётную улыбку за ободком стакана. Но блондинка точно видела её. — Ты действительно проявила смекалку, я впечатлена, — беззлобно пошутила Миллс. — Голова у тебя, оказывается, не только для красоты. — Так тебе всё же понравилась моя голова? Приму за комплимент, — усмехнулась Свон. — Спасибо за кофе, хоть и непрошенный, — вторая часть была сказана тише, словно Реджина не до конца была уверена в своём привычном желании съязвить. — И всё же это лучше, чем отправка твоей машины в короткое путешествие или подлитый в пунш ром, — Эмма подмигнула, а глаза женщины округлились. Уже со смехом журналистка добавила: — Шучу-шучу, но, для разнообразия, я и правда могу быть хорошей. Брюнетка закатила глаза и рассмеялась. Глубоко и тепло, одаривая слух блондинки своей богатой хрипотцой. На мгновение в карих глазах заплясали золотые искорки озорства. А Свон… Она просто забыла, что хотела сказать. Эмма потерялась в этом смехе. Как Рай и Ад могут жить в такой гармонии, олицетворённой одним человеком? — Приятно знать, что не всё потеряно, вероятно, — обронила Миллс. — Да, ты права, — согласилась журналистка, вкладывая совершенно другой смысл в свои слова. Блондинка прокашлялась, обращаясь к Генри. — Ну что, пацан, как провёл свои выходные? — О! — сын Реджины широко улыбнулся. — Мы всей семьёй ездили за город. Всей семьёй? Свон покосилась на женщину, но та сохранила бесстрастное выражение лица. Всё та же ровная осанка, гордо вскинутый подбородок… И лишь чёрные глаза предупреждали Эмму не углубляться в тему их с Грэмом конфликта, о котором мальчик не должен был знать. Журналистка поразилась выдержке брюнетки. Она не была уверена, что сама смогла бы находиться в компании человека, который буквально угрожал ей чуть больше недели назад. Блондинка надеялась, что Генри был своеобразным спасательным кругом для Миллс. Грэм же не мог себя вести, как последний подонок в присутствии Генри? Этот мужчинка мог быть кем угодно, но на дурака похож не был. Свон невольно передёрнуло, но она заставила себя небрежно улыбнуться сыну Реджины. — И как всё прошло? — Неплохо, — ответил Генри. — Мне понравилось. Ходили на озеро, папа сделал мне лук из дерева, а мама учила рыбачить. — Реджина умеет рыбачить? — вырвался удивлённый возглас у Эммы. — Эмма, — женщина закатила глаза. — Талантливый человек талантлив во всём. Ты и понятия не имеешь на что ещё я способна. Журналистка растерянно моргнула. Она не могла представить себе брюнетку на высоких каблуках, в дорогом наряде и с удочкой в руках. Это было похоже больше на абсурд, чем на анекдот. — У тебя есть нормальная человеческая одежда? Ну, типа как у всех. Миллс угрожающе прищурилась. — Не уверена, что правильно поняла вопрос. Хотя уверена в его неуместности. — Ну, джинсы, кроссовки, куртка… — блондинка предпочла проигнорировать предупреждение Реджины. — Ты же не могла пойти на рыбалку в платье от Шанель? Женщина фыркнула, скрестив руки на груди. Она не сводила с Свон насмешливого и слегка оскорблённого взгляда, от которого у последней лишь сильнее взыграло любопытство. — Конечно у меня есть повседневная одежда, мисс Свон. Иногда я могу носить штаны и футболки, естественно. — Сколько нужно заплатить, чтобы увидеть это чудо? — усмехнулась Эмма. Брюнетка ухмыльнулась, склонив голову на бок. Она окинула журналистку оценивающим взглядом, придирчиво сканируя её внешний вид. Словно пыталась по выбору одежды блондинки сделать выводы о её финансовом состоянии. Свон была рада, что Миллс не из тех, кто будет прямо расспрашивать о таком. — Это частные показы. Только по VIP-приглашению. Эмма не смогла сдержать усмешки, глядя Реджине прямо в глаза. Женщина смотрела на неё, словно бросала вызов. Журналистке ужасно захотелось стать «достойной» увидеть брюнетку хотя бы в домашних тапочках. Интересно, насколько домашняя версия Миллс отличается от той, что она привыкла видеть обычно? Наносит ли она макияж, когда никуда не нужно идти? Собирает ли волосы, когда готовит? Какие телешоу смотрит? Блондинка поджала губы, осознав, что слишком долго пялится на Реджину, и поспешила отвести глаза. Дети же и вовсе не заметили странного диалога матерей. Ребята отошли к центру игровой площадки, допивая свой чай. Они были погружены в свою беседу, делая свои предположения о продолжении серии книг Августа Бута. — Я хотела попросить тебя кое о чём, — вдруг тихо выдала женщина, тёмные глаза смотрели в сторону Свон, но не достигали её глаз. — Это касается Генри. — Я слушаю. Брюнетка запнулась, словно взвешивая, какую часть правды можно поведать Эмме. Миллс снова склонила голову на бок, словно пытаясь прислушаться к своему внутреннему монологу. Тёмные пряди упали на лоб, мешая блондинке рассмотреть эмоции в карих глазах. — Будь с ним мягче на площадке. Мой сын… Он очень ранимый и чувствительный. Любая неудача всегда глубоко его ранит, даже, если он не подаёт вида, — беспокойство за мальчика плясало на кончике языка Реджины. — Не дай ему замкнуться… Пожалуйста. Последнее слово женщина буквально заставила себя произнести. Обычно она забывала о его существовании. Свон улыбнулась. Она ценила редкие моменты открытости и честности, которые временами преподносила ей брюнетка в качестве подарка. — Всё будет прекрасно, — честно ответила Эмма. — Уверяю тебя, ему понравится. — Почему ты так уверена в этом? — Потому что это я, — журналистка пожала плечами. — Генри меня обожает. К тому же я не сдаюсь, как ты заметила. Сложности меня только воодушевляют. Миллс постаралась спрятать смешок за саркастичным фырканьем. Она закатила глаза и отпила капучино, анализируя сказанное блондинкой. Реджина не сомневалась в правдивости слов Свон. Эмма оказалась достаточно упёртой, чтобы достигнуть «перемирия» в их отношениях. Мало кто мог этим похвастаться. Она шла напролом и не отступала, что бы эта женщина не предпринимала. — Тогда готовься к матчу, будем надеяться, что в этот раз ты будешь твёрже стоять на ногах. В противном случае Генри будет слишком просто одолеть тебя и в этом вызове. Хотя признаю, в тот раз упала ты красиво. Журналистка нахмурилась. И это комплимент? Она не смогла скрыть своего недовольства, доставляя этим удовольствие брюнетке. Рот блондинки открывался и закрывался, как у рыбы, но, как бы она ни силилась, оригинальный ответ не пришёл. Миллс бросила последний взгляд на Свон, лишь на долю секунды задержавшись на её зелёных глазах, а затем обернулась к детям, окончательно теряя к Эмме интерес. К таким Американским горкам журналистка не была готова. Она залпом допила свой латте, совсем не обращая внимание, как горячий кофе обжигает её язык и горло. Блондинка нуждалась в чём-то, что избавит её от сухости во рту. Она не знала, что в Реджине так влияет на неё: очевидная внешняя привлекательность, которая наталкивает Свон на мысли, что у неё просто крыша поехала от одиночества, или острый, опасный и проницательный ум женщины, который был не менее притягательным? А может это неоднозначное чувство юмора, которое легко может потягаться с её собственным в своей неоднозначности. Если бы мысли Эммы услышала Руби, то вылила бы на неё ушат ледяной воды, чтобы отрезвить. Перед ней всё ещё та особа, которая несколько раз порывалась расцарапать своим дорогим маникюром её бледное лицо. Журналистка шумно выдохнула и направилась в центр баскетбольной площадки, привлекая к себе внимание детей. Она вытянула руки перед собой и лёгким движением пальцев попросила Генри передать ей мяч. Тот кивнул и послушно кинул его блондинке. Мяч, отскочив один раз от покрытия площадки, полетел прямо в руки. Свон покрутила его в руках, привыкая к ощущению твёрдой сухой резины на подушечках пальцев. В последний раз она выходила поиграть в баскетбол с Хоуп пару лет назад, но то событие и игрой назвать было нельзя. Площадка была детской, баскетбольные кольца были адаптированы под детский рост. Эмме даже напрягаться не нужно было, чтобы дотянуться до кольца, скорее просто протянуть руку вперёд. Брюнетка же аккуратно опустилась на скамью рядом с детскими вещами, с интересом наблюдая за сыном. Журналистка догадывалась, что за этим взглядом что-то скрывается, но никто не давал подсказки, что именно. Блондинка пару раз отбила мяч о покрытие и улыбнулась ребятам. — Обезьянка, — обратилась Свон к дочери. — Помнишь правила? — Да, — девочка улыбнулась. Хоуп бегло объяснила мальчику принцип игры. Когда она путалась в словах, Эмма вставляла свои поправки, но все сошлись во мнении, что лучше объяснять правила во время игры. Игра началась. Каждый по очереди бросал мяч. Первым начинал Генри, потом шла дочь и замыкала цепочку журналистка. Когда мяч не попадал в кольцо, задача следующего в очереди игрока поймать мяч как можно ближе к кольцу. Как только мяч оказывается в руках, нужно было предпринять попытку закинуть его в корзину с того места, где его поймал. И это было сложнее всего. Прошло около пятнадцати минут, и все уже неплохо согрелись. Здоровый румянец играл на уставших лицах, однако не всё шло гладко. Сын Миллс оказался немного неповоротливым, а силы его броска не хватало, чтобы мяч хотя бы цеплял кольцо. Девочка же быстро вспомнила принцип игры и шустро перемещалась по площадке, умудряясь подхватывать мяч под кольцом почти каждый раз и забивать с близкого расстояния. Блондинка гордилась ею и улыбалась с каждым новым заработанным ею очком, однако постоянно наблюдала за мальчиком, который лишь разочарованно вздыхал. Свон и сама не напрягалась, бросая мяч от балды. Она не хотела обыграть детей, её целью было лишь немного их развлечь. Несколько раз у неё вышло забить, ведь так очевидно поддаваться она не могла, иначе бы Генри всё понял и расстроился только сильнее. Эмма представляла, что он чувствует, ведь когда-то была на его месте. Всегда нужно начинать постепенно. Двигаться маленькими шажками во всех начинаниях. И спорт не исключение. А когда имеешь дело с детьми, всё должно быть ещё медленнее. Журналистка знала это не понаслышке. Хоуп тоже упрямилась долгое время, не хотела бегать или играть с другими детьми на площадке, пока блондинка не присоединилась к ней за игрой. Она поддавалась дочери во всём, давая ощутить вкус победы. Это было похоже на компьютерную игру. С каждым разом Свон относилась к девочке всё серьёзнее, усложняя «уровни». Пока Хоуп сама не стала работать над тем, чтобы совершенствоваться и превосходить свои собственные результаты. И с пацаном нужно было поступать так же. Сын Реджины ей нравился, что странно. Эмма не особо любила чужих детей, хотя хорошо с ними ладила. Мальчик стал исключением. Журналистка хотела, чтобы Генри был другом не только для её дочери, она и сама хотела стать ему надёжным товарищем. — Чёрт! — буркнул Генри, когда мяч выскользнул у него из рук. Блондинка оглянулась на женщину, проверяя, услышала ли та сквернословие из уст сына. Но брюнетка лишь, нахмурившись, наблюдала за игрой, явно нервничая при неудачах мальчика. Она даже не могла усидеть на месте и крепко сжимала края скамьи, когда мяч был у Генри в руках, и разочарованно выдыхала, когда тот терпел неудачу. Миллс закусила губу, нервно качая ногой. Её челюсти были плотно сжаты, а ноздри раздувались от сдерживаемых эмоций, которые она не могла позволить себе проявить. Свон поджала губы, возвращая своё внимание сыну Реджины. Хоуп перехватила взгляд матери и кивнула, понимая без слов. Эмма никогда не перестанет радоваться их крепкой связи, которая во много раз превышает обычное взаимопонимание. У журналистки с дочерью была одна душа на двоих. Хоуп молча уступила мяч мальчику с добродушной улыбкой. Генри удивлённо посмотрел на подругу, но потом смущённо улыбнулся в ответ. Блондинка быстро поцеловала девочку в растрёпанную макушку и, приобняв ту за плечи, подошла к Генри. — Расслабься, пацан, — мягко произнесла Свон. — Не думай о том, как забить. Просто наслаждайся процессом. — Трудно наслаждаться тем, что не выходит, — мальчик был немного раздражён. Он становился ещё больше похожим на мать, когда был недоволен. Эмма терпеливо улыбнулась. Она надеялась, что Генри будет чуть менее невыносимым, чем эта неоднозначная и коварная женщина, когда вырастет. Журналистка опустилась перед ним на корточки, заглядывая в его большие светлые глаза. — А ты попробуй. — Что? — Попробуй бросить ещё раз, Генри, — сказала Хоуп. — Не уверен, что стоит. — Герои не сдаются! — фыркнула дочь, бескомпромиссно скрестив руки на груди. Блондинка очень хорошо была знакома с этой позой. — Ты что, Августа Бута не читал? Любитель, получается. В глазах сына брюнетки блеснул знакомый решительный огонёк. Похожий взгляд Свон видела у самой Миллс, когда осмеливалась дразнить её. Видимо, это семейная черта. — Читал! — мальчик повёлся на провокацию девочки. — Тогда будь как главный герой, а не те персонажи, имена которых упоминаются лишь раз, да и то вскользь, — закатила глаза Хоуп. — Не сдавайся. Пробуй. Генри на мгновение задумался. Он решительно кивнул и, крепче вцепившись в мяч, на пятках развернулся к баскетбольному кольцу. Он сосредоточенно буравил корзину взглядом, посылая той свои ментальные сигналы. Эмма переглянулась с дочерью и одними губами произнесла: «Молодец». Девочка самодовольно улыбнулась и отошла на пару шагов, давая другу больше пространства. Журналистка же, бесшумно поднявшись, наоборот придвинулась к мальчику. Генри прицелился, занеся мяч перед лицом, и слегка согнул колени для прыжка, когда в голову блондинки пришла идея. — Крепче держи мяч, выпускай его только в последний момент, когда будешь уверен, что приложил достаточно силы для броска, — посоветовала она. — Понял. — Готов? Он кивнул, от волнения облизнув губы. — Тогда бросай. Боковым зрением Свон заметила движение со стороны скамьи — взволнованная Реджина от переизбытка эмоций даже вскочила на ноги, прижимая руку к груди в районе сердца. Сын женщины присел глубже и, когда подпрыгнул, почувствовал необычайную лёгкость: Эмма в последний момент подхватила мальчика за пояс и приподняла, помогая дотянуться до кольца. От неожиданности Генри ойкнул, но мяч, гулко ударившись о щиток, попал прямо в корзину. Сын брюнетки оказался куда легче, чем она думала. Да, мальчик выглядел худощавым и невысоким, но ему правда не мешало бы нарастить немного мышечной массы. Её руки даже не напряглись толком под весом Генри. Хоуп потяжелее будет, а это показатель. — Да! — закричали все вчетвером, когда мяч упал на покрытие и отскочил куда-то в сторону. Журналистке показалось, или Миллс подпрыгнула от радости, захлопав в ладони? Блондинка покружила мальчика, слушая его радостный и весёлый смех, а затем опустила на ноги. Она тяжело дышала, внимательно изучая детское лицо, усыпанное веснушками. Свон немного волновалась, но переживания по поводу того, что ребёнок расстроиться её выходке улетучились так же быстро, как и появились, когда он обернулся к Эмме и порывисто обнял, позволяя её холодной руке взъерошить каштановую шевелюру. Тепло разлилось в груди журналистки. — Спасибо! — Ты сам всё сделал, я просто подтолкнула. Блондинка улыбнулась и подняла взгляд на Реджину, которая не отрывала от неё и своего сына глаз. Что-то было в том, как женщина смотрела на неё, в том, как тьма в её глазах уступала место чему-то искрящемуся и живому. Брюнетка впервые улыбалась глазами, пристально и решительно глядя в зелень глаз Свон. Это был первый раз, когда Эмма поверила, что Миллс действительно увидела её.***
«Зачарованный Лес» — это Диснейленд для книжного червя, только в виде большого небоскрёба с зеркальными окнами в пол. Это здание было одним из самых высоких в городе, его даже занесли в путеводитель для туристов. Зеркальное строение с иссиня-чёрным фасадом и заострёнными элементами декора внушали трепет и восхищение. Мимо «Зачарованного Леса» невозможно было пройти и не обратить внимание. Даже в этом эта во всём идеальная Реджина обязана была выделиться. Внутри издательство выглядело даже дороже и изысканнее. Пол из белого мрамора, чёрные колонны вдоль стен, двери с плетёнными чёрно-серебристыми витражами… Всё в стилистике Злой Королевы, которая управляла своей страной строгой, но справедливой рукой. Никто не задавал вопросов брюнетке по поводу её гостей — охрана спокойно пропустила журналистку и её дочь. Охрана не рискнула соблюсти формальности с теми, кого лично привела женщина — владелица издательства. Генри, зная сотрудников в лицо, вежливо поздоровался почти с каждым, встречая их дружелюбные улыбки. Блондинка поняла, что сын брюнетки частый гость в издательстве, учитывая, как свободно он обращался к сотрудникам по именам. Мальчик чувствовал себя, как дома, важно вышагивая впереди всех по направлению к лифтам. Генри прошёл к самому маленькому из них и нажал на кнопку. Интересно, сколько времени сын Миллс провёл в «Зачарованному Лесу»? Как часто Реджина работала в своём кабинете, пока мальчик наблюдал за ней? Свон представила женщину склонившейся над письменным столом поздним вечером, пока мальчик рядом с ней листает новую книгу, которая даже не успела попасть на полки магазинов. Брюнетка сидит в одном из своих безупречных и строгих платьев, задумчиво прикусывает кончик карандаша, делая пометки у себя в блокноте и слушая размеренный шелест страниц в руках Генри. Она едва заметно улыбается. Воображение Эммы сыграло с ней злую шутку. Она не сразу заметила, что отстала на пару шагов от своей «компании», погрузившись в мысли. — Мама любит ездить отдельно, — пояснил сын Миллс, хотя никто его об этом не спрашивал. — Ей не нравится большое скопление людей. Журналистка вскинула брови, скосив вопросительный взгляд на невозмутимую Реджину. Женщина даже не посмотрела на неё в ответ, что-то набирая в своём телефоне, но всё равно насмешливо бросила: — Я слышу, как работают механизмы в твоей голове. Спрашивай. — У тебя собственный лифт? — блондинка не смогла спрятать веселье в голосе. Элегантная улыбка украсила черты лица брюнетки, когда карие глаза всё-таки удостоили Свон взглядом. — У меня собственное здание, Эмма. Журналистка старалась не уронить челюсть на дорогую мраморную поверхность пола, не в силах прервать зрительный контакт с Миллс. Раздался звуковой сигнал, механический голос объявил, что лифт прибыл. Реджина с мальчиком зашли в лифт первыми, следом забежали Хоуп и блондинка. Дочь Свон была на седьмом небе от счастья. Она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, жадным взглядом впитывая и поглощая каждую деталь «Зачарованного Леса». Девочка вцепилась матери в руку, чтобы хоть как-то успокоить восторг и экстаз от осознания того, где находится. Хоуп всегда была тише обычного, когда волновалась или не могла совладать с эмоциями. Эмма мягко улыбнулась поведению дочери. Журналистка не обратила внимание на какой этаж они поднялись, но, судя по виду, открывшемуся из панорамных окон, когда двери лифта разъехались, достаточно высоко. Здесь преобладал сдержанный синий цвет: белый мрамор пола, перегородки между столами и двери в служебные помещения были сделаны в синих тонах. Ничего кричаще-пафосного, как глубоко внутри представляла себе блондинка. Красота офиса такой женщины заключалась в его сдержанности. Первое, что увидела Свон, были белые ряды письменных столов, заваленных бумагами, за которыми, не поднимая голов, оживлённо работали миньоны брюнетки. Все они были одеты опрятно, но строго. Тем не менее, обычными офисными клерками назвать их было невозможно. Слишком активными и живыми были люди перед ней. В них отсутствовала усталость, присущая тем бедолагам, которые вынуждены ходить на нелюбимую работу, чтобы прокормить семью. Некоторые сотрудники сновали от стола к столу, разнося внушительные стопки бумаг, другие активно бегали к коллегам с макетами обложек в руках и делали пометки, третьи оживлённо обсуждали что-то, указывая на экраны своих длинных мониторов. Никто не отлынивал от работы, и, судя по увлечённым и сосредоточенным лицам, их работа им нравилась. Эмма почувствовала, что каждый человек в издательстве горел своим делом и вносил важный вклад в развитие «Зачарованного Леса». Миллс вышла из лифта, обведя этаж оценивающим взглядом. Потребовалась секунда, чтобы на пухлых губах появилась удовлетворённая улыбка. Реджина лёгким жестом руки пригласила своих гостей проследовать за ней, и журналистка неловко повиновалась, стараясь быть бесшумной, как мышка. Блондинка заметила, как менялись лица сотрудников при виде женщины, вошедшей в помещение уверенной и твёрдой походкой. Все смотрели на неё с уважением и странным трепетом, которого Свон не ожидала увидеть. Брюнетка проплывала между рабочих мест, спокойно кивая в знак приветствия, Генри шёл следом, подражая матери. Наследный принц этого королевства. Когда сотрудники понимали, что у Миллс нет цели дать им какое-то задание или распоряжение, они возвращались к работе, как ни в чём не бывало. Возможно, они привыкли к неожиданным визитам своей начальницы. — Мам, пошли, — девочка нетерпеливо потянула Эмму за руку, чтобы не отставать от Реджины. Хоуп крутила головой в разные стороны, глубоко вдыхая запах свежей бумаги и чернил. — Добро пожаловать в «Зачарованный Лес», — обернулся на подругу сын женщины. — Поверь мне, это лучшее место на свете. — Я тебе верю, — едва слышно отозвалась дочь журналистки. — Я не думаю, что успею вам показать всё издательство лично, — заговорила брюнетка, не оборачиваясь, а лишь слегка повернув голову в бок, чтобы её слова были слышны. — Я кратко расскажу вам основную информацию, а потом попрошу устроить экскурсию. Мне нужно позвонить и уладить один вопрос через пол часа. — Круто! — выдохнула девочка. — Спасибо вам большое! Миллс улыбнулась Хоуп, подняла взгляд на блондинку, которая тоже была на редкость немногословной, и отвернулась. Свон готова была поклясться, что прочла самодовольство в тёмных глазах. — Я обожаю тут быть! — поделился мальчик с явным восторгом. — Моя мама и её работники настоящие волшебники, потому что создание книги очень похоже на магию! — Вау, пацан! А ты действительно любишь читать, — Эмма словила весёлый взгляд Генри. — Но почему? Дети в твоём возрасте больше играют в комп и залипают в YOUTUBE-е. — Играть я тоже люблю, просто иногда в играх мне чего-то не хватает. Кажется, мне легче нарисовать мир в собственной голове за книгой, чем смириться с тем, что какой-то гейм-дизайнер просто решил, что этот мир должен выглядеть так, как он представил. Я не знаю, как объяснить, просто мне сложно мириться с ошибками разработчиков, тем более, что некоторые книги, в игры по которым я играл, я уже успел прочитать. Так вот там всё совсем ни как в игре! — сын Реджины пытался подобрать слова и слегка хмурился. Миллс замедлила шаг, с любопытством посматривая на мальчика. — А YOUTUBE вообще до меня не дорос, — широкая улыбка и аура лучшей в коварстве женщины — своей матери. Казалось, что он страшно гордился своей шуткой. Брюнетка ласково коснулась затылка Генри, не скрывая улыбки, пробежавшись пальцами по спутанным каштановым волосам. Журналистка не ожидала увидеть столько нежности и любви в простом прикосновении, особенно от Миллс. — А что ты скажешь, обезьянка? — блондинка игриво пихнула бедром плечо дочери. — Что тебе нравится в книгах? Девочка задумалась, отвлекаясь от рассматривания большого стеллажа с рукописями. Она посмотрела на мать, тепло ей улыбнулась, затем обвела взглядом Реджину и её сына. — Мне нравятся персонажи. — Что? — не понял мальчик. — Ну, в книгах, ты сам представляешь, как выглядит тот или иной герой, основываясь на том, как тебе описал его автор, — размышляла Хоуп. — Если я попрошу тебя нарисовать главного героя серии книг Августа Бута, наши рисунки будут отличаться. Но и не это главное. В книгах нам нравится персонаж не по внешним данным и не то, как он одет. Нам нравятся его поступки, шутки, характер. Нам важно, что он сам из себя представляет, а не то, насколько яркая у него улыбка и белые зубы. Свон зависла на секунду. Восхищение и гордость заволокли материнское сердце от слов дочери. Девочка была очень умной, взрослой, несмотря не детское личико, и очень… человечной. Эмма была рада, что, несмотря на все свои промахи и косяки, у неё получилось привить Хоуп те качества, которых не достаёт многим зрелым мужчинам и женщинам. Журналистка заметила, что брюнетка смотрит на девочку с задумчивой улыбкой. Миллс не ожидала услышать такое из уст ребёнка, но, казалось, была впечатлена. Она вдруг остановилась, кивнула каким-то своим мыслям и взяла с полки стеллажа одну из новеньких напечатанных книг. Реджина провела длинным тонким пальцем по корешку книги, остановилась, когда дошла до конца, и постучала кончиком ногтя по твёрдой обложке. Женщина обернулась на Хоуп, в тёмных глазах плясал огонёк любопытства, и протянула ей книгу. — Прочти её, Хоуп. — Что? — голос дочери блондинки дрогнул. — П-правда? — Конечно, — брюнетка потрясла книгой в воздухе, поторапливая девочку. — Ну же. Я хочу, чтобы ты прочитала её. Когда закончишь, мне интересно твоё мнение. Книга должна появиться на прилавках только в следующем месяце. Поэтому пусть сюжет останется нашим секретом, хорошо? — Да! — улыбка Хоуп могла ослепить. Она схватила книгу и прижала к груди. — Да! Конечно. Спасибо! — Я читал её? — нахмурился Генри. — Конечно, дорогой, — рассмеялась Миллс, уловив ревностные нотки в голосе сына. — Это её ты хотел дать почитать Хоуп, когда мы выбирали обложку. — А-а-а, — протянул мальчик и улыбнулся. — Вспомнил! — Ты помогал выбирать? — восхищённо повторила дочь Свон, с благоговением проведя ладошкой по лицевой стороне обложки. Она казалась настолько счастливой, что даже Эмме захотелось прочесть то, что было у девочки в руках. — Да, — гордо заявил Генри. — Мама часто советуется со мной. Я помогаю ей принять финальное решение. Это очень не просто, между прочим. Журналистка заинтересовано посмотрела на Реджину, которая продолжала наблюдать за разговором детей с лёгкой полуулыбкой. Женщина выглядела расслабленной. Словно «Зачарованный Лес» придавал ей необъяснимый комфорт, который могла прочувствовать только она. И то, что сказал о брюнетке её сын, лишь доказывало насколько она ему доверяет и то, как сильно она любит мальчика. Почувствовав взгляд блондинки, Миллс подняла на неё глаза, царственно вздёрнув подбородок. — Что на счёт тебя? — спросила Реджина, и Свон отчётливо услышала нотки вызова в её вопросе. — Умеешь читать, Эмма? Журналистка возмущённо посмотрела на женщину, пока у той не растеклась сладкая улыбка Чеширского кота. Брюнетка явно была довольна своим поддразниванием. Блондинка почувствовала себя неловко. Она любила книги, но предпочитала электронные, так как их не нужно было хранить и перевозить с собой во время переездов. Да и времени на чтение у неё было не много. По ночам и вечерам Свон часто работала, днём занималась дочерью или отсыпалась. Было редкостью, когда она находила часик другой на то, чтобы расслабиться за прочтением той или иной книги. — Не так часто, как хотелось бы, — Эмма героически выдержала тёмный взгляд. — Но я люблю читать. — Мама иногда читает одну книгу целый месяц, — сказала Хоуп. — Но всегда с удовольствием и упоением. Миллс заинтересованно выгнула бровь, заметив смущённый и немного стыдливый румянец на щеках журналистки. Она когда-нибудь перестанет краснеть перед Реджиной? — И что же ты читаешь сейчас? — полюбопытствовала женщина, казалось, что ей действительно было интересно. — «Тревожные Люди» Фредерика Бакмана, — ответила блондинка, решив, что уточнять о чём книга не стоит. Что-то ей подсказывало, что брюнетка перед ней сведуща во всех книжных бестселлерах. Бровь Миллс дёрнулась, когда та попыталась скрыть удивление. Свон недовольно поджала губы, смутившись мысли, что Реджина не одобрила выбор литературы. — Неплохой выбор, Эмма. Из уст такой женщины эта похвала была на вес золота, наверное. Журналистка никак не ответила на это, лишь пожала плечами, стараясь выглядеть непринуждённо. Она почувствовала, что прошла какой-то экзамен. — В твоём стиле, — уже тише добавила брюнетка, но блондинка не успела уточнить, что это должно было значить. Вдруг, словно из неоткуда, перед Свон выросла грива огненно-рыжих волос. Высокая и стройная женщина, немногим старше Миллс, материализовалась, как по волшебству. Эмма невольно отпрянула от неожиданности, в то время как Реджина осталась спокойной, как удав. Она лишь обречённо вздохнула, глядя на свою сотрудницу. — Зелина, — поприветствовала её женщина, кивнув рыжей. — Я могу помочь? — Я надеялась, что найду тебя сегодня в офисе, — слишком быстро и очень громко произнесла рыжая. — Мне нужен совет. Очень срочно! Зелине явно не доставало такта. Она говорила быстро и слишком заведённо, забыв поздороваться с брюнеткой и вовсе не обратив внимание на гостей. И это неуместное обращение на «ты» в адрес начальницы со стороны подчинённой… Сотрудница пылала раздражением и злостью, журналистка не рискнула бы напомнить о себе лишний раз. Но то, как спокойно отнеслась к этому поведению сотрудницы Миллс, натолкнуло блондинку на мысль, что рыжая всегда такая. Реджина просто к этому привыкла. Хотя, если подумать, эта женщина совсем не была похожа на человека, который способен привыкнуть к закидонам сотрудников. Вероятнее всего, они работали вместе очень давно и крайне продуктивно. Иначе брюнетка, вряд ли позволила бы хоть кому-то такие выходки. Миллс сдержанно выдохнула, извиняясь покосившись на детей и Свон. Оказывается, терпения у неё достаточно, если она держит подле себя настолько бестактную и немного хамоватую особу. Реджина просто растрачивает терпение на сотрудников, поэтому Эмме так и не везёт, попадая под горячую руку женщины? Или журналистка такая особенная? — Прошу прощения, — брюнетка указала на рыжую. — Это Зелина Грин, главный дизайнер. Сотрудница оглянулась на гостей, словно только сейчас заметив их присутствие, и стрельнула в них дежурной дружелюбной улыбкой. Для галочки, так сказать. — Привет, — махнул рукой сын Миллс. — Это мои друзья — Хоуп и Эмма Свон. — Здрасте, — рыжая кивнула, махнула рукой в неопределённую сторону, и снова отдала всё своё внимание Реджине. — Меня посадят за особо тяжкое, если ты мне не поможешь. Бут снова попросил переделать обложку. Он в шестой раз поменял своё грёбаное мнение! Если я его увижу, то расцарапаю ему лицо. Лично придушу. Женщина цокнула на грубоватое выражение, слетевшее с языка Грин, но не прокомментировала его. Она задумчиво смотрела в пол, сложив руки на груди, прокручивая в голове информацию, которую слишком эмоционально преподнесла ей Зелина. Брюнетка нахмурилась, губы же были поджаты с того момента, как рыжая появилась в поле зрения. Блондинка наблюдала за мимикой и движениями Миллс, пытаясь для себя выяснить, какие эмоции или чувства Реджина испытывает на самом деле. — Август Бут, — выдохнула Хоуп имя любимого автора, как мольбу, но никто, кроме Свон этого не заметил. Эмма перевела взгляд на дочь, ухмыльнувшись живому блеску в голубых глазах. — Что в этот раз его не устроило? — спросила женщина. — Я не знаю, — фыркнула дизайнер. — В прошлый раз он одобрил обложку. Даже письменно похвалил. А сегодня позвонил с просьбой подправить. Клянусь, у этого парня ПМС! — Это не ответ на мой вопрос. Похоже, что в порывах ярости, сути я от тебя не добьюсь. Хорошо, я позвоню ему сама, — ответила брюнетка, вскинув руку, тем самым останавливая рыжую от продолжения тирады. Это напоминало какой-то магический жест, потому что заткнуть и успокоить рыжеволосую могла только магия. — Займись пока другим проектом. Постараюсь убедить его оставить последний вариант дизайна. Если не выйдет, обсудим всё в индивидуальном порядке. — Слава Богу, — сухо выдала Грин. — Может, к тебе он прислушается. Миллс сдержанно кивнула, выжидающе и многозначительно глядя в глаза Зелины. Она вскинула брови и мотнула головой в сторону журналистки и ребят, всё это время наблюдающих за ними. Дизайнер проследила за взглядом Реджины, заметно стушевавшись. Вероятнее всего, она даже не заметила, что находятся в этом пространстве далеко не двое. Даже приветствие, которое ранее Грин позволила себе презентовать гостям женщины, было чисто механическое, оно было чем-то, что даже не отложилось у неё в памяти. — О, точно! — рыжая посмотрела на гостей, изучая яркими зелёными глазами лицо блондинки и её дочери, затем и мальчика. — Я позже зайду к тебе в кабинет. Здравствуйте! И рада была познакомиться… — Грин запнулась, откровенно позабыв то, как Генри представил Свон и девочку. — Эмма, — подсказала журналистка, затем указала на дочь. — Хоуп. — Точно, — щёлкнула пальцами Зелина. Хотя выражение лица выдавало то, что слышит она эти имена впервые. — Нам тоже было приятно, — за блондинку ответила дочь, очаровательно улыбнувшись. Дизайнер задержала взгляд на улыбке девочки и невольно усмехнулась ей в ответ. Свон же чуть не закатила глаза от очередной порции вежливости рыжей «для протокола», но сдержалась. Она ответила Грин безучастной улыбкой, но ураган «Зелина» уже умчался дальше. Брюнетка проводила дизайнера взглядом, неодобрительно покачав головой. — А мне обложка понравилась, — пробормотал Генри. — Ты выбирал обложку и для книги Августа? — кажется, ещё немного, и мальчик станет новым идолом для Хоуп. — Нет, — разочарованно вздохнул Генри. — Я тогда был на выходных у бабушки, пока мама работала тут. Самые долгие два дня в моей жизни. — Дорогой, — одёрнула сына Миллс. — Мы с тобой это обсуждали. В следующий раз останешься и поможешь мне, обещаю. — А долго издаются книги? — поинтересовалась дочь Эммы, когда они двинулись дальше по офису. — Каждый раз по-разному, — ответил мальчик вместо матери, вызывая у той ухмылку. — Генри прав. Сначала автор даёт нам рукопись. Мы её читаем, чтобы понять, насколько книга будет востребованной и какой у неё потенциал прежде, чем заключать с писателем договор. Бывает, что книги настолько скучные, что не хочется издавать их даже за счёт самого автора, — дополнила Реджина. — А кто принимает решение, хорошая книга или нет? — Мама, — ответил мальчик. — Она сама читает их. Женщина немного смутилась под восхищённым взглядом голубых глаз девочки, отведя взгляд в сторону. — Ты правда прочла все книги, которые издала? — вырвалось у журналистки. — Их же так много! — Конечно, прочла, — нахмурилась брюнетка, словно это была самая очевидная вещь на свете. — Я должна знать, что хотят выпустить под именем «Зачарованного Леса». — Мама иногда проглатывает книги всего за пару дней, — Генри рассмеялся, когда лицо блондинки вытянулось в изумлении. — Она быстро читает. Миллс шумно выдохнула и покачала головой, заметив удивлённое и нагловатое лицо Свон. Было максимально очевидно, что Эмма сейчас выдаст какой-то несуразный комментарий. Ну конечно, Реджина держит тут всё под контролем. Подумать только, каждая изданная книга и миллионы фрагментов, обложки и редактура. Абсолютно всё в её тонких руках с безупречным маникюром. От этой мысли уже сама журналистка недоверчиво фыркнула. — Перфекционистка, — выпалила блондинка себе под нос, но женщина это услышала и закатила глаза. — Если мне нравится фрагмент рукописи, тогда мы заключаем с автором контракт, — продолжила брюнетка. — Затем я отдаю рукопись редакторам, которые вычитывают будущую книгу на наличие опечаток, ошибок, логических и смысловых несостыковок. После я ознакамливаюсь с полноценным произведением. Девочка посмотрела на Свон, одними губами прошептав «редакторы», но Эмма едва заметно покачала головой. Она чуть позже объяснит Хоуп разницу между Хоппером и сотрудниками редакции «Зачарованного Леса». Главное, чтобы дочь случайно не сказала Миллс, что знает об редактировании даже больше, чем стоило бы. — Далее мы согласовываем с автором отредактированную версию рукописи, если нужно, корректируем что-то, — Реджина стала говорить размеренно, чётко выделяя каждое слово. — Определяемся с форматом и тиражом. — А потом можно приступать к созданию макетов обложки, согласовывать всё с автором, если условия его контракта это подразумевают, конечно, — вставил Генри. — Мама говорила, что лучше всего знать содержание книги, чтобы правильно придумать для неё обложку. Поэтому иногда она сама делает краткий пересказ дизайнерам, чтобы примерно объяснить ожидаемый результат, и те приступают к работе. Женщина согласилась со словами сына. Выбирая смотреть куда угодно, только не в глаза журналистки. Блондинка не могла перестать наблюдать за брюнеткой. Смущённая Миллс — вот что точно можно назвать «сенсацией». Реджина кивнула на слова сына. И кольнула Свон своим острым взглядом. Было видно, что женщина очень гордится своей работой. Не только издательством, но и своим вкладом в его функционирование. — Звучит долго, — дочь Эммы не переставала крутить в руках подарок брюнетки. — Иногда это действительно так, — согласилась Миллс. — Некоторые именитые авторы очень привередливы. Приходиться многое переделывать, как с Бутом. А иногда длительность всего процесса издания только на словах. После выбора обложки мы отдаём рукопись на вёрстку и производство. Когда готовые экземпляры у нас на руках, мы договариваемся с книжными магазинами о сроках поставки нашей продукции… книг, в общем. Блондинка словила себя на том, что улыбается, изучая Реджину, пока та объясняет девочке процесс. Интересно, как часто женщине приходится это делать? Когда брюнетка говорит о своей работе, она словно становится другим человеком. Она ведёт себя расковано, активно жестикулирует, не стесняясь углубляться в подробности каждого этапа создания книги. Миллс свободно отвечает на вопросы Хоуп, позволяя Генри дополнять ответы своими комментариями, а её глаза… Они становятся цвета молочного шоколада. Тёплые и согревающие. Реджина показала детям варианты обложек, объяснила почему важно всегда выпускать твёрдый и мягкий переплёт одной книги, ознакомила с топ-10 самых популярных шрифтов для оформления, дала дочери Свон потрогать пальчиком каждое покрытие обложки. На некоторых из экземпляров девочка зависала на пару минут, болтая с женщиной и её сыном. Эмма стояла чуть позади, наблюдая за троицей книжных червей. Она редко могла поддержать разговор Хоуп про книги, за что часто винила себя, но сейчас была рада, что дочь нашла тех, кто любит чтение так же сильно, как и она. Журналистке выдалась возможность повнимательнее осмотреться. Офис издательства представлял собой странную гармонию из совершенного порядка и креативного хаоса. Потолок этого этажа представлял собой иллюстрацию ветвей деревьев — красивые неровные чёрные линии на белом фоне. На стене висели самые красивые и богато оформленные обложки книг, которые блондинке только довелось видеть. В качестве декора вдоль стены, ведущей в кабинет брюнетки (судя по золотистой именной табличке), стоял стеллаж с разными видами и моделями печатных машинок. Свон не смогла удержаться от соблазна нажать на одну из клавиш и услышать приятный щелчок. Эмма усмехнулась. Она оглянулась, когда вдруг зацепилась за взглядом за одно знакомое лицо. Журналистке потребовалось всего пару минут, чтобы вспомнить, при каких обстоятельствах она видела эту девушку. — Чёрт! — блондинка невольно пригнулась, нырнув за одну из плетённых декоративных колонн. Свон следила за светловолосой миниатюрной молодой женщиной, которая оживлённо обсуждала с коллегой написанную аннотацию к книге. Судя по тем словам, что долетели до ушей Эммы. Она ничуть не изменилась за восемь лет. Такая же маленькая и стройная, та же вьющаяся копна волос и кукольные глазки. Тинкер Белл… Одна из близких подруг отца Хоуп и, по совместительству, сокурсница журналистки. Они вместе учились на факультете журналистики какое-то время, пока Белл не решила сменить направление обучения. Блондинка поняла, что Тинкер продолжила писать, только уже не статьи, а завлекающие читателей аннотации. У Тинк отлично получалось придумывать громкие названия и цепляющие взгляд строки. Свон не могла позволить себе быть замеченной бывшей сокурсницей по двум причинам. Первая: Белл не должна была узнать о Хоуп. Дочь Эммы не была секретом для отца девочки, но она не хотела, чтобы тема отцовства касалась ушей самой Хоуп. Пока дочь не интересуется, кто её папа, у журналистки меньше проблем. И вторая причина заключалась в Миллс. Реджине не стоило знать, на кого училась блондинка. Последнее, о чём Свон расскажет этой женщине, будет её профессия и карьера. Брюнетка не была похожа на тех, кто жалует представителей жёлтой прессы и водит с ними дружбу. Эмма сложила руки на груди, опираясь плечом на колонну, почти полностью скрываясь от бывшей сокурсницы. Как же тесен мир. И как так вышло, что они вместе окончили Бостонский университет и спустя столько лет столкнулись в «Зачарованном Лесу» в Сан-Франциско? Это карма? Когда чёрная кошка перебежала журналистке дорогу, и почему блондинка даже не заметила этого? Может, Миллс всё-таки наслала на неё порчу? Свон не сводила внимательного взгляда с Тинкер, пока та не отошла от коллеги и не скрылась в коридоре. Эмма шумно выдохнула и оглянулась на детей, только сейчас заметив на себе пристальный взгляд карих омутов. На секунду журналистка ощутила прилив паники, она нервно сглотнула. Реджина вопросительно выгнула бровь, словно спрашивая, что блондинка делает? Как давно женщина наблюдает за ней? Начнёт ли интересоваться, с кем Свон играет в эти прятки? Эмма натянуто улыбнулась, напуская на себя безмятежность. Она сделала вид, что пытается отковырять пальцем какое-то несуществующее пятно с каменной поверхности колонны, сосредоточенно нахмурившись и предав себе скучающее выражение. Журналистка пыталась поверить в собственную ложь. Дыхание было её лучшим другом, поэтому она погрузилась в привычный для себя ритм, считая свои вдохи и выдохи. Блондинке чудом удалось успокоить колотившееся сердце. Ей казалось, что брюнетка способна видеть её насквозь. Миллс нахмурилась, но ничего не сказала. Она мягким жестом остановила проходящую мимо сотрудницу с льдисто-голубыми глазами и что-то у неё спросила. Та кивнула, дружелюбно улыбнувшись детям. Заметный контраст с тем, какое приветствие оказала Зелина. — Это Ингрид Уайт, — представила сотрудницу Реджина так, чтобы и Свон её услышала. — Мой заместитель. Ингрид, это Хоуп, — женщина с улыбкой указала на девочку, а затем не глядя указала на её мать. Жест вышел немного небрежным. — А это Эмма, её мать. — Очень рада, — было видно, что заместителю любопытно, кем эти гости приходятся брюнетке, но она не стала переходить границы и закидывать Миллс ненужными вопросами. Уайт чем-то напомнила журналистке владелицу издательства своей осанкой, шикарной одеждой и пронзительным взглядом. Только в отличии от Реджины Ингрид казалась добрее. — Добрый день, — кивнула заместителю блондинка, всё ещё опасаясь отходить от своего укрытия. — Уайт покажет детям издательство, — объяснила женщина, снова посмотрев на Свон. — Не хочешь присоединиться, Эмма? Журналистка растерянно моргнула, пытаясь скрыть испуг. Если она начнёт блуждать по офису брюнетки, то риск наткнуться на Тинкер Белл увеличится в геометрической прогрессии. Нет, так рисковать блондинка не может, несмотря на искреннее желание узнать о мире Миллс чуть больше. Но, если Реджина узнает, что Свон одна из тех, кого принято ненавидеть в её обществе, то она и близко не подпустит Эмму к своему миру. Страшно представить, на что может пойти женщина, чтобы разобраться с каким-то репортёром. — Я… Мне… У меня голова разболелась, — махнула рукой Эмма. — Я лучше присяду где-нибудь. — Мам, — Хоуп тут же беспокойно посмотрела на журналистку. — Всё хорошо? — Ерунда, — отмахнулась блондинка. — Плохо спала ночью. Чуть позже объясню. Дочь вопросительно выгнула бровь. Она хорошо знала эту кодовую фразочку матери. Свон никогда не врала девочке, всегда выкладывала правду наедине и, когда не могла ответить искренне здесь и сейчас, использовала «позже объясню». Хоуп встретила взгляд матери, незаметно кивнула и посмотрела на Уайт и брюнетку. — Ночью соседи сильно шумели, — дочь решила подыграть Эмме. — Реджина, можно мама посидит с вами, пока мисс Уайт покажет нам издательство? — Зови меня просто Ингрид, — предложила заместитель директора с располагающей улыбкой. — Конечно, — ответила Миллс девочке. — Я поищу таблетку от боли в голове. — Не нужно, — попыталась остановить Реджину журналистка. — Я приду в норму. — Не спорь, — отрезала женщина, заставив блондинку замолчать. — Иди в мой кабинет, я подойду через пару минут. Там есть удобный диван, если захочешь прилечь. Свон прикинула свои варианты. Спорить с брюнеткой действительно было бессмысленной затеей. Да и кабинет Миллс казался самым безопасным местом, где Эмма могла укрыться, чтобы не столкнуться с Тинкер лицом к лицу. Прячась за колонной, она может, наоборот, привлечь к себе внимание. Журналистка благодарно кивнула Реджине и улыбнулась детям. — Не отставайте от Ингрид. Не хочу, чтобы вы потерялись. — Я не потеряюсь, — возразил Генри. — Мы всё покажем Хоуп и вернёмся к вам с мамой. — Я доверяю тебе свою дочь, пацан, — подмигнула блондинка и, поцеловав дочь в щёку, скрылась в кабинете женщины. Как только за ней закрылась стеклянная дверь, Свон облегчённо выдохнула. На её счастье жалюзи на стеклянных стенах кабинета были опущены, и Эмма почувствовала себя более-менее в безопасности. Пройдя вглубь кабинета, журналистка остановилась, осматриваясь. Тёмный пол, стены нейтрального серого оттенка, идеальный порядок и чистота. Тут же стоял большой книжный шкаф из тёмного дерева, который смело можно было отнести к антиквариату, плотно забитый книгами (даже они стояли в алфавитном порядке). Кожаный диван, о котором упомянула брюнетка, располагался рядом с ним. Блондинка плавно опустилась на скрипучую мягкость дивана, с удовлетворением отметив, что со стороны стеклянной двери её почти не видно. Она провела ладонью по тёмной коже обивки, ощущая всю роскошь и богатство на физическом уровне. Свон продолжила изучать маленький мирок Миллс, чувствуя себя немного неловко. В этом месте Реджина чувствует себя, как дома, а Эмма хитростью вторглась в него. Почему ей настолько совестно? На белых стенах Эмма рассмотрела диплом об окончании Йельского университета в области гуманитарных наук, несколько благодарностей и наград, которые были выписаны не столько «Зачарованному Лесу», сколько самой женщине. Взгляд журналистки упал на большой письменный стол, наверняка сделанный на заказ. Он был длинным и широким, умещая на своей поверхности несколько стопок бумаг, пару рамок с фотографиями, которые блондинка не смогла рассмотреть со своего угла, набор карандашей и ручек, разложенных по цветам. Рядом со столом стояло удобное кожаное кресло на колёсиках. Сидя в нём, брюнетка творит свою «магию»? Свон усмехнулась своим мыслям. Она потянулась к шкафу, пробежалась пальцами по корешкам книг, и взяла в руки абсолютно рандомное произведение. Внимательно изучив обложку, Эмма осознала, что книга в её руках, была издана не «Зачарованным Лесом», а это значило, что журналистка держит экземпляр из личной коллекции Миллс. — Теодор Драйзер, — прочитала журналистка себе под нос. — «Гений». Ну конечно. Реджина в своём репертуаре. Блондинка открыла первую страницу книги, заметив послание, выведенное чёрными чернилами. «Лучшему отцу с любовью». Свон взволнованно сглотнула. Почерк женщины был тщательно выведен курсивом, тонкими уверенными линиями и изящными изгибами. Эмма не могла не проследить пальцем по написанным словам. Во всём безупречна? Брюнетка вошла в кабинет неожиданно, заставив журналистку отдёрнуть руку от страницы, словно та воспламенилась. Миллс посмотрела на блондинку, заприметив книгу в её руках и открытую первую страницу. Реджина поджала губы, прикрыла за собой дверь и молча прошествовала к своему столу. Она плавно опустилась в кресло. Женщина сидела на нём царственно, длинные тонкие пальцы с чёрным маникюром покоились на подлокотниках, будто это был трон. Брюнетка подняла на Свон глаза. Их взгляды встретились. Чёрные, ка ночь, глаза впились в светлую зелень глаз Эммы, прежде чем резко оторваться. — Ты продолжаешь удивлять меня выбором книг, — в эту секунду журналистка оказалась не готова услышать голос Миллс. Глубина, хрипотца и тембр пускали странные мурашки по коже блондинки. — Прости, если это личное, — Свон поспешно захлопнула книгу и вернула её на место. — Я просто… — Я ничего не сказала, Эмма, — покачала головой Реджина, доставая из верхнего ящика стола упаковку таблеток. Она налила в стеклянный стакан воды из кувшина и выжидающе посмотрела на журналистку. — Выпей. — Не стоит, правда, всё нормально. — Я не спрашиваю, — женщина усмехнулась, когда блондинка, подавив возмущение, закрыла рот. — Выпей. Свон нехотя поднялась, медленно подошла к столу и приняла из рук брюнетки таблетку. Она запила лекарство парой глотков и благодарно кивнула, глядя в глаза Миллс. Только потом до неё дошло, что она не видела название таблеток, поэтому просто надеялась, что Реджина не попытается накормить её снотворным или слабительным, а может и всем сразу. — Спасибо, — Эмма неловко помолчала. — Долго будет длиться экскурсия? — Ну, зная своего сына и видя восторг на лице твоей дочери, — женщина выразительно вскинула брови. — Она может затянуться на пару часов. Журналистка кивнула. Она отошла от стола брюнетки на пару шагов, замедлилась, смущённо потоптавшись на месте, затем вернулась на диван. Блондинка не знала, куда себя деть. Миллс не отрывала от неё насмешливого взгляда. — Уже хочешь сбежать? — Нет! — отчасти это было правдой. — Мне здесь очень нравится. Реджина поджала губы, не скрывая своего сомнения по поводу слов Свон. — Что ты думаешь об этом? — О чём? — не поняла Эмма. — Об издательстве. — Тут красиво, очень эффектно, — журналистка понимала, что разговор выходил натянутый. Они с женщиной редко оставались наедине. Обычно именно дети помогали поддерживать беседу и служили темой их непродолжительных диалогов. — Я заметила, что ты закончила Йель. Это круто! Брюнетка оглянулась на свой диплом, затем медленно перевела взгляд обратно на блондинку. Её явно позабавила резкая смена темы разговора. — А что именно из гуманитарных наук ты изучала? — Международные отношения. — Оу, — Свон поджала губы. — Тогда почему ты занимаешься книгами? В смысле, ты могла открыть любую фирму. Управлять отелями, там… — Это — семейное дело, — тон Миллс изменился, стал предупреждающе прохладным. Эмма поняла намёк. Задавать вопросы о семье Реджины журналистка не станет. — Я просто хотела сказать, что это впечатляет, — блондинка выдержала тёмный взгляд женщины. — Это здорово, что ты занимаешься тем, чем любишь. Видно, что издательство — твоя страсть. По блеску в глазах. Здорово осознавать, что ты разбираешься в этом. Чувствуешь, какой автор и которая из его работ стоят свеч. Брюнетка молчала, ожидая, что Свон скажет дальше. Это не была откровенная лесть, но Миллс было определённо непривычно слышать от Эммы похвалу. Реджина принялась задумчиво крутить в руках металлическую шариковую ручку, спокойно наблюдая за попытками журналистки объясниться. — Я считаю, что каждая прочитанная книга должна что-то менять в человеке, — блондинка попыталась вызвать у женщины хоть какую-нибудь положительную реакцию. — Это может быть образ мысли, то, что человек говорит, как реагирует и смотрит на мир. Книги, которые издаёт «Зачарованный Лес», именно такие. Могу сказать точно, на примере Хоуп. Она обожает твоё издательство. Хвалит оформление, восхищается иллюстрациями… Намёк на улыбку пробежал по губам брюнетки. Миллс откинулась на спинку кресла, немного расслабляясь. — Как-то Хоуп сказала мне, — поделилась Свон. — Что, если книга ничего не меняет в тебе, значит, это неудачная книга. — Не перестану повторять, что Хоуп очень умный ребёнок, — Реджина всё-таки позволила себе улыбнуться. — Это так, — согласилась Эмма, не скрывая облегчения. — Так значит вот, что тебе нравится в книгах, — протянула женщина. — То, как они влияют на читателя. — Да, наверное, — журналистка задумалась. — Я думаю, что при действительно хорошо написанной истории, ты испытываешь те же чувства, что и главный герой. Влюбляешься, плачешь, смеёшься, переживаешь… Широкий спектр эмоций. Здорово иногда иметь возможность получить всё это, просто открыв хорошую книгу. Брюнетка усмехнулась. В её глазах блондинка прочла немое одобрение. Интересно, как часто Миллс задаёт этот вопрос гостям издательства? И как часто ответы людей её устраивают? Свон задумчиво изучала деловую Реджину перед собой. Женщина занималась издательством самостоятельно, вопреки изначальному мнению Эммы. Она ходила на работу, решала вопросы, принимала активное участие в развитии «Зачарованного Леса». И при этом старалась оставаться хорошей матерью. Брюнетка не сильно отличалась от журналистки, если смотреть под этим углом. — А тебе? — вдруг спросила блондинка. — Что тебе нравится в книгах? Миллс удивлённо моргнула, на секунду замерев. Она не ожидала, что кто-то вообще поинтересуется этим? Или никто не задавал этого вопроса прежде? Реджина, казалось, немного смутилась. Она отвела глаза в сторону, устремив взгляд в окно. — Мой ответ будет чем-то похож на ответ Хоуп, — тихо ответила женщина. — Поэтому она тебе так нравится, верно? — усмехнулась Свон. — У вас много общего. Мне кажется, ты стала для неё кем-то вроде супергероя. — Она мне действительно нравится, — согласно улыбнулась брюнетка, её голос стал теплее. Она бросила быстрый взгляд на книжный шкаф, словно решаясь на какой-то важный для себя шаг, прежде чем снова заговорить. — Мой отец как-то сказал, что люди — как книги. Большинство людей видят только нашу обложку, некоторые успевают прочесть лишь аннотацию, большинство не прочтут и строчки, — Миллс заглянула Эмме в глаза, словно пытаясь донести какой-то свой смысл. — Почти каждый верит критике, и только исключительные люди решаются узнать содержание. Журналистка проглотила комок в горле. Реджина проследила за этим движением, её взгляд потерялся во впадинке воротника толстовки блондинки, затем снова вернулся к зелёным глазам. Свон невольно задержала дыхание. В глазах женщины горела дикая сила, тёмные пряди свободно падали на лоб, отбрасывая тени на идеальное лицо. От брюнетки исходили волны энергии, она словно доминировала в своём кабинете всего лишь одним своим присутствием. Она завораживала. — Я не верю критике, — ответила Эмма, её голос не дрогнул. — Предпочитаю сама делать выводы. — Чаще всего, — уже себе под нос добавила журналистка. — Вот как, — в глазах Миллс блондинка снова увидела заинтересованный блеск. — Рада слышать. Свон нервно облизнула губы, нервничая под прямым взглядом Реджины. Эмма не должна так реагировать на неё. — У тебя, кажется, был запланирован звонок, — напомнила журналистка, заставив женщину тихо усмехнуться. Блондинка хотела переключить внимание брюнетки на что-то более обыденное. — Да, спасибо, что напомнила, — Миллс взяла телефон в руки. — Я быстро закончу, можешь остаться здесь. — Я точно не помешаю? — Ты мне не помешаешь. — Будешь звонить Буту? — Свон усмехнулась. — Даже интересно насколько вежливой ты можешь быть в разговоре с ним. — Позже, — покачала головой Реджина, проигнорировав очевидный подкол. — Сначала хочу пригласить Ариэль… Нового автора на частную встречу. — Подписываете контракт? — улыбнулась Эмма, радуясь, что атмосфера понемногу разряжается. — Без комментариев, — пошутила женщина в ответ, но пульс журналистки на этом резко подскочил, напомнив о том, кто она на самом деле. И что брюнетке об этом знать не нужно.