Случайная встреча случилась со мной,
Я к ней был отнюдь не готов.
События вмиг полетели гурьбой,
Как будто со мной тьма грехов.
Свон вышла из редакции, улыбаясь от сообщения Миллс, как самая последняя идиотка. Ну, если быть откровенной, то сообщение было не совсем от Реджины, а просто отправлено с её телефона руками Генри. Сообщение содержало короткий видеоролик, снятый без ведома женщины. Её сын включил камеру как-раз в тот момент, когда из динамиков в машине брюнетки заиграла только что сменившаяся музыкальная дорожка из того самого плейлиста, загруженного на флешку. Мальчик громко мычал мотив песни, а Миллс широко и мягко улыбалась, слушая старания сына. Она расслаблено смеялась, не заботясь о том, как выглядит со стороны. В компании мальчика Реджина всегда была другой. И у Эммы перехватило дыхание, когда женщина стала слегка пританцовывать, постукивая указательными пальцами по рулю. Было приятно осознавать, что женщина оценила музыкальные дорожки, а не просто забросила флешку в свою сумочку, забыв о её существовании. Что-то необъяснимое пробежало по венам журналистки, отдаваясь в самом сердце. Эта брюнетка особенная… — Ты чего так улыбаешься? — поинтересовалась Хоуп, выходя следом за матерью из здания. — Если ты опять смотришь смешные видосики с котятами без меня, я обижусь. Блондинка смущённо прикусила губу, словно её застукали за просмотром фильма для взрослых, а не обычного семейного видеоролика. Вместо объяснений Свон просто протянула дочери телефон, включая видео сначала. Девочка внимательно вглядывалась в экран, когда её глаза вдруг удивлённо расширились, а потом она и сама засмеялась. — Признайся, мам, сколько раз ты уже посмотрела? Эмма многозначительно поджала губы, пожав плечами. Она сбилась со счёта после шестого раза. Журналистка, как одержимая, снова и снова отматывала видео на начало, пытаясь впитать глазами такой малознакомый, но чудесный образ настоящей Миллс. Она не хотела задумываться, насколько это нормально, а просто… любовалась. — Ладно, — Хоуп усмехнулась, закатив глаза. — Можешь не отвечать. — Спасибо, — улыбнулась блондинка. — Как ваш с Генри проект по истории? Результаты ещё не известны? — Нет, — дочь взяла Свон за руку. — Но мы с ним очень постарались. Ты знала, что Генри неплохо рисует? — Нет, — покачала головой Эмма, задумавшись. — Хотя, не скажу, что я удивлена. — Он очень крут в этом, — заверила девочка. — Нарисовал замок, рыцарей с мечами, разрешил мне помочь ему это всё раскрасить! Пока он рисовал картинку проекта, я искала нужные даты и факты из учебника по истории. Не могу гарантировать крепкую пятёрку, мам, но хороший балл нам точно обеспечен. Журналистка кивнула, опустив взгляд под ноги. Она была рада, что Хоуп старалась уроки и школьные задания выполнять самостоятельно, без её помощи. Дочь была смышлёной, у неё была отличная память на цифры, она всегда старалась систематизировать полученную информацию, чертя всякие таблички и схемы для собственного удобства. Этим она напомнила блондинке Реджину. Генри был другим. Он казался мечтателем, фантазёром, очень творческим ребёнком. Хоуп была практичнее во многих вопросах, но рядом с сыном женщины, которую дочь избрала в качестве примера для подражания, она словно смягчалась. — У тебя шнурок развязался, — Свон придержала девочку за руку, побуждая ту остановиться. — Давай помогу. Эмма опустилась перед Хоуп на корточки, с привычной для обеих считалочкой соорудила крепкий бантик и затянула петли потуже. Журналистка подняла взгляд на дочь и громко чмокнула её в носик, заставив девочку мило поморщиться. Хоуп улыбнулась матери, озаряя теплотой сердце блондинки. Дочь никогда не стеснялась таких проявлений нежности со стороны Свон на публике. Эмма в целом не была особо нежной персоной, но девочку ей всегда хотелось касаться, обнимать, ощущать её присутствие рядом с собой. Вот, что значит, быть матерью? — Домой? — устало поинтересовалась журналистка. — На ужин индийская кухня? — Идёт! Хотя, конечно, тебе бы поспать не мешало, мам, — Хоуп взяла немного осунувшееся лицо блондинки в ладошки. — Ты обещала до конца месяца обойтись без ночных вылазок, помнишь? — Да. Буду спать, как убитая, по ночам, — усмехнулась Свон. — Обещаю. — Я буду тебя проверять! — предупредила дочь. — Сегодня я сплю с тобой. — Ух ты! — Эмма сделала вид, что испугалась. — Я под стражей? — Именно. — Ладно, — согласилась журналистка. — Но без фильма я не усну. Выберешь что-нибудь? — Да! — Эмма? — раздался за спиной блондинки смутно знакомый мужской голос с британским акцентом, и по спине Свон пробежали холодные мурашки. — Это ведь правда ты! Господи, я уже начал думать, что не увижу тебя. Эмма застыла, не решаясь обернуться. Да, это точно он. Сомнений быть не может. Как, чёрт возьми, она забыла о нём? Руби же предупреждала журналистку, что он ищет её, что приходил в редакцию, где подруга его и заметила. Блондинка специально избегала посещения своего места работы, но в этот раз ей нужно было срочно подписать документ о неразглашении, согласно которому редакция имеет право утаить данные об авторах своих статей на законодательном уровне. А Свон это было просто необходимо, учитывая тематику, в которой она работает. Но Эмма настолько замоталась за прошедшие месяцы, ночами работая над статьями, что позволила себе впервые за долгое время расслабиться с дочерью, ненадолго потеряв бдительность, за что тут же поплатилась. Журналистка медленно поднялась на ноги, её лицо превратилось в ледяную маску, даже девочка удивилась неожиданной перемене в поведении матери. Шестерёнки в голове блондинки лихорадочно завертелись. Первый порыв Свон был схватить Хоуп и умчаться как можно дальше, но какой смысл? Он всё равно найдёт её здесь, подкараулит у редакции в любой другой день. Эмма медленно обернулась, спазм схватил все органы внутри журналистки, заставляя ту сдавленно выдохнуть. — Джонс. Перед блондинкой стоял симпатичный мужчина в творчески-неряшливом амплуа: чёрные рваные джинсы, помятая футболка с логотипом рок-группы и потёртая чёрная кожаная куртка. Ростом примерно со Свон, стройный, но крепкий брюнет. Таким Эмма и запомнила Киллиана, только теперь на восемь лет старше. Тогда у него волосы были подлиннее и не было этой густой чёрной щетины. Сейчас короткая чёрная шевелюра брюнета была взъерошена, чёлка падала на лоб и немного заходила на льдисто-голубые глаза, в правом ухе поблёскивала серьга. Джонс начал пользоваться тенями, но ему лёгкий макияж был к лицу. Всё та же неизменная кривая усмешка, которая всегда подкупала почти каждую девчонку в университете, разводя на секс, и самоуверенный вид городского Казановы. Киллиан усмехнулся, с любопытством вглядываясь в лицо журналистки. Он просканировал глазами внешний вид блондинки, словно оценивая, насколько Свон сама изменилась, а затем дружелюбно усмехнулся, делая шаг вперёд. Эмма инстинктивно отступила, и брюнет, заметив напряжённую позу журналистки, остановился, вскинув руки, демонстрируя тяжёлые металлические кольца почти на каждом пальце. — Эй-эй-эй! Спокойно, лошадка, я тебя не трону. — Что ты здесь делаешь? — чуть резче задуманного спросила блондинка. — Долгая история, — Джонс усмехнулся. — Но я готов с радостью поделиться подробностями за ужином, что скажешь? — Нет! — Да ладно тебе! Столько лет не виделись! — Киллиан подмигнул. — Я соскучился. Просто ужин, как в старые времена. — Мам, — Хоуп взяла мать за руку, выходя из-за её спины. — Всё хорошо? Свон словно окаменела, пытаясь сконцентрироваться на прикосновении дочери. Девочка рядом, всё хорошо. Брюнет тут же посмотрел на Хоуп, и самоуверенная улыбка медленно испарилась, заменяясь на неловкую и слегка удивлённую ухмылку. Он догадался, кого видит перед собой. Джонс нервно сглотнул, несколько раз провёл ладонью по волосам, в попытках причесаться, и выпрямился, от вальяжности и расслабленности не осталось и следа. Он осмотрел дочь Эммы с ног до головы, прежде чем встретить смелый взгляд голубых глаз, которые до этого видел лишь в зеркале. — Киллиан… — начала журналистка, но брюнет покачал головой, восхищённо выдохнув. — А это…? — Джонс спрятал руки в карманы куртки, не зная, как обратиться к девочке. — Хоуп, — тихо ответила блондинка, словно подтверждая мысли Киллиана. — Моя дочь. Свон намеренно выделила слово «моя», чтобы напомнить брюнету о том, что у него нет абсолютно никаких прав на девочку. Она готова была защищать Хоуп даже с применением физической силы, если потребуется. Но, судя по неловкому кивку головы, Джонс не возражал против собственничества Эммы. Он продолжал пялиться на Хоуп, будто она была не ребёнком, а новым Чудом света, который он открыл для себя по чистой случайности. Киллиан несмело шагнул к дочери журналистки, опускаясь на одно колено и совершенно не заботясь о том, что может испачкать джинсы. Он был не в силах прервать зрительного контакта с девочкой. Их глаза оказались на одном уровне. Брюнет подарил Хоуп дрожащую неуверенную улыбку. Блондинка настороженно смотрела то на Джонса, то на дочь. Сейчас, когда она имела возможность сравнить их лица между собой, Свон заметила схожие черты во внешности, которые не ограничивались только цветом глаз. Страх снова постучался в сердце Эммы. Она не хотела, чтобы девочка слишком прониклась к Киллиану, учитывая, насколько тот непостоянный. Хоуп смотрела на брюнета сосредоточенно и очень серьёзно, в то время как глаза Джонса бегали по лицу дочери в немом шоке. — Привет, — журналистка очень редко слышала такой смущённый голос Киллиана. — Ты выросла такой красавицей. Блондинка нервно сглотнула, не представляя, как девочка может отреагировать. Она сама не понимала, как реагировать на брюнета. Свон знала, что Джонс в городе, но морально не была готова к встрече с ним, во всяком случае в компании Хоуп. Эмма предпочла бы вовсе с Киллианом не сталкиваться, или, по крайней мере, пообщаться с ним наедине, чтобы выяснить, есть ли у брюнета притязания на дочь. Но сейчас… Всё было слишком: неожиданно, нервозно, опасно. Девочка спокойно смотрела на Джонса, и даже журналистка не могла представить, о чём думает Хоуп. Дочь склонила голову на бок и задумчиво прищурилась, вглядываясь в глаза напротив. Её лицо больше не выражало никаких эмоций. Только любопытство. — Не думал, что так быстро познакомлюсь с тобой, — Киллиан несмело улыбнулся. — Ты знаешь, кто я? — Да, — девочка кивнула, мягко сжимая ладонь блондинки. — Я знаю.***
Свон столкнулась с ним неделю назад и с того момента не могла расслабиться полностью, постоянно оглядываясь и выискивая пронзительные голубые глаза в толпе прохожих. Эмме казалось, что брюнет идёт за ней, выслеживает, как хищник. Иначе как объяснить, что Джонс всегда находит журналистку там, где она не ожидает? Блондинка не боялась Киллиана, но её интуиция буквально кричала, что стоит ждать беды. Брюнет был слишком ветренным и непостоянным человеком, но не агрессивным, напоминая больше скорпиона нежели гадюку. Однако Свон помнила сколько проблем у неё было из-за Джонса, ещё когда они «встречались» в университете. Он имел привычку напиваться и уходить в загулы, баловался травкой, часто играл в покер и просаживал все деньги, погрязая в долгах. Эмме часто приходилось забирать его из участка, находить без гроша в кармане на другом конце города и подвозить обратно до общежития. Её номер Киллиан указывал в качестве экстренного контакта, потому что больше не мог ни на кого положиться. Но трудно было назвать это отношениями: регулярные перепихоны на скрипучей койке без обещаний совместного будущего нельзя отнести к чему-то серьёзному. Брюнет спал со многими, но к журналистке возвращался чаще всего, они не были парой, так как она никогда ничего от него не требовала, но их часто видели вместе. Для блондинки Джонс служил кем-то вроде боксёрской груши, но не для битья, а как средство выпустить пар. Киллиан был очаровательным, общительным и популярным молодым человеком. Всегда знал, где самые весёлые тусовки и какие знакомства могут быть полезными. В учёбе он не преуспевал, но и тут профессора шли навстречу, попадая под влияние харизмы брюнета. Кое-как сдать экзамены у него всё-таки получилось. Джонс был на пару лет старше Свон, но вёл себя так, будто ему пятнадцать: необдуманно, спонтанно, слишком ненапряжно. При этом общение с Киллианом выпало на тот период самопознания Эммы, когда она только стала задумываться о своей ориентации, но опасалась «выделиться» на фоне других девчонок. И вот столько лет спустя брюнет объявился, как гром среди ясного неба. Джонс не заговаривал с журналисткой на тему отцовства и не извинялся, что исчез из жизни Хоуп, не оставив той возможности узнать своего отца получше, не оставив также и средств на существования, коими, впрочем, и сам не обладал. Но Киллиан не напирал, держался дружелюбно и общался с блондинкой так, будто они старые добрые друзья, и он не горе-отец, который бросил молодую мать своего ребёнка, чтобы укатить в закат выступать со своей любительской инди-рок группой. Свон же хищно следила за каждым его словом и движением. Они сидели в кафе в пятнадцати минутах ходьбы от школы, где училась дочь Эммы. Место было выбрано не случайно, но брюнет не задавал вопросов. Он послушно соглашался на все условия его знакомства с девочкой. Это была уже третья их встреча, и журналистка не понимала, почему позволяет Джонсу и дальше видеться с Хоуп. Возможно, глубоко внутри блондинки, всё ещё жила маленькая сирота, которая не хотела обделять родную дочь отцовским вниманием. Девочка спокойно общалась с Киллианом, с интересом слушая его истории, но никогда не выражала желания узнать больше, чем тот рассказывал. Но брюнет… Свон не могла отрицать, что Джонс активно тянулся к Хоуп, желая узнать дочь немного лучше. Когда он понял, что девочка знает о своём биологическом родителе, то попытался уговорить Хоуп назвать себя отцом, но та была непреклонна. Поэтому они сошлись просто на имени, без фамильярностей. Официантка принесла их заказ: вишнёвый пирог для Киллиана, к которому он так и не притронулся, мороженое для дочери и латте со льдом для Эммы. Брюнет расспрашивал девочку про её жизнь в Майами и нравится ли ей здесь, в Сан-Франциско. Читая между строк, журналистка догадалась, что Джонс в городе проездом и пока не известно, насколько он задержится в Сан-Франциско. Блондинка была рада, что Киллиан не живёт здесь, но ей не нравился факт его чрезмерного любопытства к Хоуп. Нет, она не ревновала, а просто остерегалась. — А ты сам где живёшь? — спросила дочь, не зная с какого шарика мороженого начать. — Везде, — пожал плечами брюнет. — У меня нет постоянного места жительства. — Разве у тебя нет места, которое бы ты назвал домом? — Я его пока не нашёл, — задумался Джонс, а затем усмехнулся. — А у тебя? Вы же тоже часто переезжаете. — Мой дом там, где мама, — уверенно ответила девочка, на секунду оторвавшись от своей тарелки. — И так было всегда. Свон улыбнулась, облегчение обмыло её душу тёплыми волнами. Она закусила зубами пластиковую трубочку и перевела взгляд с Хоуп на Киллиана. Брюнет тоже посмотрел на Эмму, поджав губы. Он нервно покрутил в руке вилку, не зная о чём ещё заговорить. Журналистка в целом не совсем понимала цель всех этих встреч. Джонс выражал сильное желание познакомиться с дочерью блондинки, но, когда дело доходило до прямого контакта, терялся. Киллиан не умел общаться с детьми и всегда предпочитал жизнь повесы и холостяка, но почему-то с девочкой ему хотелось немного сблизиться. — Как ты поживаешь? — наконец выдавил брюнет, подняв глаза на Свон. — Ты здорово выглядишь. Эмма поджала губы, очарование Джонса никогда на неё не работало так, как на остальных дам. — Очень неплохо, — журналистка не хотела вдаваться в подробности, проигнорировав очевидную лесть. — А ты? — Тоже, — Киллиан ухмыльнулся. — Не слышала обо мне? Я довольно неплохо поднялся в последнее время. Это была очевидная ложь, которую брюнет часто использовал в баре, клея какую-нибудь легкодоступную юбку. Джонс часто понтовался своей липовой известностью в музыкальной сфере и относительно небольшой фан-базой, в которую входили преимущественно молодые девчонки из провинциальных городков. — Нет, — покачала головой блондинка, глядя ему прямо в глаза. Она хотела донести до него очевидное. — Никогда не интересовалась. Киллиан неловко прокашлялся, поёрзав на стуле. Он перевёл взгляд на Хоуп и едва заметно улыбнулся. Свон не могла отделаться от мысли, что брюнет смотрит на дочь, как на щенка, которого ему продемонстрировали: с умилением и без полной осознанности сколько труда лежит за воспитанием девочки, а уж какая это ответственность… Впрочем, он не знал такого слова. — Всё по-старому, — признался Джонс. — Играю с ребятами на разогреве у многих знаменитых рок-групп, участвуем в фестивалях. Завязал со старыми привычками. Теперь я чист во всех смыслах. Не женат, детей… других детей, у меня нет. Насколько я знаю. Недавно, кстати, сменили название группы с «Грустного Сми» на «Весёлый Роджер». — Как пираты? — усмехнулась девочка. — Именно, малышка. — Почему не остепенился? — Эмма сделала глоток своего латте. — Ты же меня знаешь, Эмма, — брюнет вздохнул. — Не думаю, что я создан для семейной жизни. Мне всего тридцать, группа и её успех — первостепенные задачи. Я не знаю, что съесть на завтрак, но уж точно знаю, как раскачать нашу палубу! — Тогда что ты здесь делаешь? — Я же сказал, что по работе. — Нет, Джонс, — покачала головой журналистка. — Что ты делаешь здесь с нами? Киллиан встретил серьёзный взгляд блондинки, улыбка покинула его губы. Он некоторое время изучал лицо Свон нечитаемым взглядом, тяжело вздохнул и откинулся на спинку стула. Брюнет взлохматил свою шевелюру, отвёл взгляд в сторону. Эмма не могла понять, нервничает ли Джонс на публику или на самом деле взволнован? Киллиан был виртуозным лжецом. — Просто хотел повидаться. Я чувствовал себя виноватым и часто корил за то, что вот так оставил тебя и Хоуп без поддержки. Я знаю, что между нами, в перспективе, и так ничего бы не вышло, но… Ты же знаешь, что у меня никогда не было отца, на которого можно было бы положиться. Видимо, мы с ним похожи больше, чем я думал. Мне очень жаль, Эмма. Возможно, с возрастом становлюсь сентиментальным. Дочь приговорила шарик ванильного мороженого и перешла на банановое, с любопытством переводя взгляд с брюнета на журналистку и обратно, внимательно слушая каждое слово. Блондинка понимала, что ей стоит быть аккуратнее в вопросах и выражениях, а значит должна держать свои истинные эмоции под контролем. Дома девочка не упоминала Джонса, да и в общении с Руби никак не комментировала Киллиана. Но Свон догадывалась, что Хоуп отчасти было любопытно узнать отца. Она слушала брюнета внимательно, не отказывалась от угощений и предложений провести время вместе, пусть оно и ограничивалось каким-то часом. — Я ни на что не надеюсь, правда, — Джонс выдержал тяжёлый взгляд Эммы. — Но я просто хотел бы пообщаться с дочерью немного, пока я ещё здесь. — Кстати об этом, — журналистка решительно отставила почти нетронутый стаканчик с кофе. — Как ты узнал, что мы в городе? — По чистой случайности. Во многом благодаря Тинкер Белл. Я знал, что она здесь. Честно говоря, я приехал повидаться со старой подругой, мы вместе выпили, а потом… — Киллиан запнулся, подбирая слова. — Она поделилась со мной местными сплетнями, которые вычитала из «Hearttorner». Ознакомившись с одной из последних статей в разделе «скандальной правды», я осознал, что где-то видел уже видел эти инициалы, которые были использованы автором в качестве подписи. Брюнет медленно улыбнулся, заметив, как обречённо вздохнула блондинка. Конечно, стоило догадаться, что Джонс наткнётся на её работы, но она никак не ожидала, что это будет с подачи Белл. Слава Богу, Тинкер не видела Свон в офисе Миллс, иначе проблем бы у неё было в разы больше. — Дальше Тинк помогла мне найти адрес редакции, поскольку, признаюсь, во мне взыграло любопытство. Я не верю в судьбу, но что-то же свело нас снова в Сан-Франциско. Я не смог устоять. Поэтому наведался в «Hearttorner». Правда, дальше ресепшена меня не пустили. Окончательно я убедился, что на верном пути, когда столкнулся с Руби, заходящей в офис. А где Лукас, там и ты. Вы и в учебные годы ходили парой. Эмма закатила глаза. Она сложила руки на груди, нахмурившись. — То есть, ты стал караулить меня под дверями редакции? Ты же понимаешь, как это выглядит со стороны? Ты что, сталкер? Это уголовно наказуемо. — Какие обидные вещи ты говоришь, Свон, — скривился Киллиан. — Я просто хотел повидаться с тобой и, познакомившись с Хоуп, захотел узнать девочку получше. Он посмотрел на девочку, и его взгляд смягчился. Его рука дёрнулась в сторону Хоуп, чтобы накрыть её хрупкую ручку своей ладонью, но в последний момент Джонс опомнился. Он побарабанил пальцами по поверхности стола, не зная, что делать. — Почему сейчас? — вдруг спросила дочь. — Почему ты не хотел узнать меня раньше? Киллиан ошеломлённо уставился на девочку, явно не ожидая от неё такой прямолинейности. Брюнет уже успел заметить за Хоуп острый ум и не по годам развитую внимательность. Девочка, в отличии от других, даже взрослых, всегда смотрела собеседнику прямо в глаза, ни разу не дрогнув под тяжестью взгляда. — Я не знаю, — ответил Джонс. — Так просто получилось. Поначалу, я не задумывался о том, чтобы вмешиваться в вашу жизнь. А потом я просто не знал, как вас отыскать. И вот удача вновь на моей стороне. — Он изобразил свою самую обаятельную улыбку. — И, признаться, я ужасно рад встрече с тобой, Хоуп. Журналистка нахмурилась, пытаясь проанализировать поведение Киллиана и произнесённые им слова. Он действительно нисколько не повзрослел ментально, он стал хитрее и только. Брюнет говорил осторожно, взвешенно, подбирая слова, но чувствовалось в этом что-то фальшивое. Раньше он не следил за языком вовсе и часто из-за этого попадал в неприятности. Теперь же Джонс изъяснялся так, чтобы приобрести больше значимости в диалоге и напустить вид эмпата. Дочь блондинки кивнула, принимая ответ Киллиана. Она посмотрела на задумчивую мать и мягко ей улыбнулась, словно уверяя её, что переживать не стоит. — Что ж, — Джонс привлёк внимание Свон. — Значит, теперь ты пишешь статьи для популярного журнала сплетен? Поздравляю. Не думал, что тебя занесёт в подобное местечко. Тебе нравится то, чем ты занимаешься? — Да, — уверенно ответила Эмма. — Конечно. Это то, что я умею. — Прибыльное дело? — Зависит от статьи, — уклончиво ответила журналистка. — Но на жизнь хватает. — А почему скандалы? — Киллиан облокотился на стол, словно пытаясь заболтать. — Не помню, чтобы ты жаловала сплетни. — Я пишу правду, — покачала головой блондинка. — Меня нельзя обвинить в клевете, поскольку я всегда нахожу доказательства своим словам. Я пишу о людских ошибках, жадности, слабостях. Никогда не раздуваю из мухи слона. Брюнет кивнул. Он заметил, что Свон не горит желаниям распространяться подробностями своей работы, а потому дальше лезть не стал. Джонс умел ретироваться, чтобы избегать конфликты, именно поэтому они с Эммой почти никогда не ссорились, когда «проводили время вместе». — Лукас работает с тобой? Я видел её снимки. — Да. — Она меня не жалует, — рассмеялся Киллиан. — Отказалась дать мне твой номер. Вызвала охрану, чтобы выпроводить меня из здания. Но, признаться, она по-прежнему горячая штучка. Мысленно журналистка сделала отметку, что обязательно поблагодарит подругу. Фотограф ни разу не подводила её, и оберегала девочку, как родное дитя. Она ни за что не подпустила бы брюнета к Хоуп, и уже давно вышвырнула бы его пинками под зад прямо из кафе, не дав тому и слова сказать. — Я передам Лукас, что она произвела на тебя впечатление, — кивнула блондинка, бросив взгляд на часы, с облегчением отметив, что у неё появилась веская причина слинять отсюда. — Спасибо за угощения, но нам пора бежать. Джонс встрепенулся, будто испугавшись, что сказал что-то лишнее. Он вопросительно уставился на Свон, пытаясь осознать, где он мог её задеть. Киллиан напрягся, вопросительно вскинув брови. Он казался потерянным и расстроенным. — Уже? — У нас планы, — ответила Эмма. — Мы с Хоуп помогаем украшать класс к Рождеству. Журналистка решила не вдаваться в подробности, так как не могла понять, стоит ли доверять брюнету. Джонс был свидетелем многих проступков блондинки в молодости, поэтому не удивился бы, узнав, каким образом Свон устроила свою дочь в школу. И всё же, распространяться об этом она не хотела. Киллиан помогал Эмме стащить ответы на тесты, прикрывал её, когда она не успевала на пары, подкупал охранника, чтобы пробраться ночью в аудиторию… Брюнет подавал журналистке плохой пример, но и во многом повлиял на выбор её профессии. Благодаря Джонсу она научилась быть незаметной, научилась следить за людьми, научилась проникать туда, куда не следует простому человеку… — Школа, — протянул Киллиан, поворачиваясь к дочери блондинки. — Где ты учишься, малышка? — Сторибрук, — ответила девочка, невольно поморщившись от прозвища. — Школа недалеко отсюда. — Частная? Тот замок, что вниз по улице? Брюнет восхищённо присвистнул. Его взгляд загорелся любопытством. Он снова покосился на Свон, словно бы спрашивая откуда у той столько средств на обучение Хоуп. Образование в Штатах было довольно дорогим. Эмма поджала губы, невольно сжав одну руку в кулак. — Местечко не из дешёвых, как я полагаю, но… — Джонс перевёл взгляд на журналистку и с подозрением и лёгкой улыбкой прищурился. — Как ты смогла оплатить её обучение? Блондинка замерла лишь на секунду, нервно сглотнув, а затем продолжила собирать вещи в рюкзак. Она знала о падкости Киллиана на деньги и ей было проще избежать прямого ответа на его вопросы о своём финансовом состоянии. Нельзя позволять брюнету глубже проникать в их привычный ритм жизни. — У меня есть свои способы. — Обзавелась полезными связями? — усмехнулся Джонс. — Можно и так сказать. Киллиан кивнул. Он поднялся из-за стола следом за Свон и дочерью. Эмма помогла девочке надеть рюкзак на спину, а затем ласково погладила Хоуп по щеке. Киллиан видел с какой нежностью журналистка смотрит на дочь и понимал, что так просто блондинка его к девочке не подпустит. — Тебе нравится Сторибрук? — обратился брюнет к Хоуп. — Да, нравится, — дочь дружелюбно улыбнулась. — Очень. У меня появился хороший друг и учителя там классные. — Друг? — брюнет рассмеялся и поиграл бровями. — Просто друг или «друг»? — Перестань, Джонс, — фыркнула Свон. — Девочке всего восемь. Хоуп, догадавшись о чём говорит Киллиан, возмущённо кашлянула. Она покосилась на мать. Взгляд голубых глазок буквально спрашивал: «С ним всё в порядке?». Эмма сама задумалась об этом. — Ну да… Что ж, я рад, — брюнет посмотрел на журналистку, его взгляд посерьёзнел. — Эмма, ты позволишь мне ещё раз увидеться с Хоуп как-нибудь? Когда у вас обеих найдётся время. Под твоим присмотром. О большем я не прошу. Блондинка кольнула Джонса холодным взглядом, глядя на него из-под нахмуренных бровей. Она пока не разгадала искренних мотивов Киллиана, но не могла позволить себе расслабиться. Что-то крылось за напускным раскаянием в его словах, но, в то же время, Свон не могла запрещать девочке видеться с отцом. Их с Хоуп отношения всегда строились на полном доверии, и Эмма не могла подвести дочь в этот раз из-за сомнений на счёт брюнета. — Пожалуйста, — тише добавил Джонс, не отрывая взгляда от журналистки. — Это не мне решать, — блондинка неосознанно прижала к себе девочку. — Если Хоуп захочет, я не стану мешать. Дочь кивнула, снова добродушно улыбнувшись Киллиану. Она приобняла мать за талию, прижавшись щекой к её боку. Свон было проще справляться с любыми неожиданности, когда ощущала поддержку девочки на физическом уровне. Эмма немного расслабилась. — Мы пойдём, — журналистка облизнула пересохшие губы. — Спасибо ещё раз. — Не за что, — брюнет улыбнулся и посмотрел на Хоуп. Он взял салфетку, выудил из кармана чёрную шариковую ручки и быстро написал несколько цифр. — Вот, мой номер, если тебе вдруг что-то понадобится. Блондинка проследила взглядом за дочерью, которая взяла салфетку из рук Джонса. Девочка пробежалась глазами по цифрам, а затем спрятала номер в карман куртки. Свон сомневалась, что Хоуп когда-нибудь воспользуется предложенной «помощью», но посыл Киллиана показался ей правильным. Тогда почему же Эмме так неспокойно? — До встречи? — неловко спросил брюнет, тепло улыбнувшись дочери, а затем и журналистке. Блондинка кивнула, не в силах сказать что-то ещё. Ей срочно нужно было отвлечься от странной атмосферы неопределённости между ней и Джонсом. Ей срочно нужно было что-то привычное, стабильное, знакомое… Свон подумала о Реджине. — До свидания, — кивнула девочка Киллиану, позволяя матери увести себя. — Мороженое было вкусным, спасибо. Брюнет кивнул, провожая Хоуп и Эмму задумчивым взглядом.***
Журналистка старалась не думать о Киллиане и как скоро будет следующая их встреча. Было тяжело представить, что её размеренный и привычный темп жизни потерпит изменения из-за брюнета и его стремления познакомиться с Хоуп. Да, биологически Джонс являлся отцом её дочери, но на самом деле он был далёк от отцовства и всего, что с ним связано на самом деле. Он не умел быть собранным, не умел думать о ком-то ещё помимо себя, не представлял свою жизнь без рейва и шумных вечеринок. Блондинке пришлось повзрослеть слишком быстро, отказаться от привычной студенческой жизни всего за мгновение, увидев две полоски на тесте. У неё и мысли не было прервать беременность. У Свон появился шанс обрести семью, и рядом с ней была Руби, которая поддержала желание двадцатилетней девчонки стать матерью. Эмма захотела измениться, а Киллиан не выдержал и года рядом с девочкой в роли отца. Что он мог предложить Хоуп теперь? Зачем она ему на самом деле? Журналистка облегчённо выдохнула только, когда вошла в кабинет мисс Новы. Её глаза тут же нашли утончённый силуэт черноволосой женщины у окна среди остальных родителей, будто только её и искали, а губы невольно дрогнули в улыбке. Брюнетка сильно выделялась, она сияла необъяснимым светом, заставляя других бледнеть на своём фоне. Её королевская стать, аристократическая осанка, царственный внешний вид… Блондинка не переставала восхищаться ею. Миллс разговаривала с кем-то по телефону, задумчиво катая шарик для ёлки по подоконнику. Почему-то один лишь вид Реджины дарил Свон чувство спокойствия и защищённости, несмотря на частые саркастичные замечания и довольно резкие шутки. Эмме нравились их словесные баталии. Журналистка невольно заправила выбившуюся из косы прядь за уши, чтобы выглядеть перед женщиной поприличнее. Блондинка сама не понимала, почему стала задумываться о своём внешнем виде перед встречей с брюнеткой, но заметила, что стала чаще смотреться в зеркало перед выходом из дома. Сегодня Свон выбрала белую блузку и чёрные джинсы в качестве своего образа, но всё ровно она выглядела и в одну десятую не так шикарно, как Миллс в строгом тёмно-сером платье-карандаше, длиной чуть выше колена. Реджина обладала способностью придать статус любой вещи, которую надевала. На ней всё смотрелось дорого и идеально, словно любой элемент одежды, который она примеряла, был сшит специально для неё. Чёрные волосы женщины были собраны в аккуратный пучок, несколько чёрных прядей выбились из причёски, алые губы слегка приоткрыты… — Генри! — дочь тут же бросилась к другу, который возился с ножницами за одной из парт, пытаясь вырезать снежинку. Сын брюнетки вскинул голову и расплылся в довольной улыбке, тут же откладывая своё занятие. Он встал, намереваясь поздороваться с девочкой, но тут же оказался в тёплых дружеских объятиях. Хоуп отстранилась, заметив смущённый румянец на веснушчатых щеках мальчика. — Привет, — тихо ответил Генри, покосившись на Эмму в дверном проёме. — Здравствуйте! — Привет, пацан, — усмехнулась журналистка, махнув ему рукой в знак приветствия. Блондинка повела взглядом в сторону Миллс, тут же отметив, что карие глаза Реджины уже во всю изучают её в ответ. Это новое спокойное внимание женщины было лишено холода и привычной придирчивости. Брюнетка отложила телефон и дружелюбно кивнула Свон, едва заметно улыбнувшись. Взгляд Эммы задержался на изогнутых улыбкой губах Миллс, стараясь не придавать значения приятному трепету в животе. Журналистка приподняла подставку со стаканчиками с кофе из той самой кофейни, вопросительно вскинув брови, словно спрашивая будет ли Реджина не против прерваться на горячий напиток. Женщина ещё раз кивнула, бросив какое-то распоряжение отцу одноклассника сына, который стоял на одной из стремянок и пытался закрепить новогоднюю мишуру прямо над окном. Брюнетка отложила ёлочную игрушку на подоконник, и направилась прямо к блондинке, игнорируя любопытные взгляды остальных родителей. Для многих из них дружба Миллс со Свон была новостью. Каждый запомнил их препирания на родительских собраниях и на ярмарке, и сейчас эта лёгкость в их общении привлекала внимание куда сильнее необходимости украсить кабинет к грядущему празднику. — То, что нужно, — Реджина аккуратно приняла свой стакан, обхватив ободок элегантными пальцами. — Спасибо. Женщина уже полностью доверяла Эмме поход в кофейню и, хоть никогда и не просила журналистку взять ей стаканчик капучино, всегда с благодарностью принимала кофейный напиток из её рук. Брюнетка улыбнулась, вдыхая аромат эвкалипта и мяты, прежде чем пригубить кофе. Она довольно вздохнула, посмотрев на блондинку с расслабленной ухмылкой. — Ты сегодня вовремя, Эмма. — Мы были неподалёку, — усмехнулась Свон, когда Миллс слегка протянула букву «м» в её имени. Карие глаза слегка потемнели, а идеальные брови дёрнулись к переносице. Реджина искренне обеспокоилась, внимательно вглядываясь в глаза Эммы. Когда женщина смотрела на неё вот так, журналистка не могла не обращать внимание на реакцию собственного организма. Что-то жизненно важное в груди блондинки предательски сбивалось. — Точно, встреча с биологическим отцом, — брюнетка посерьёзнела, её плечи слегка напряглись. — Как всё прошло? В голосе Миллс Свон слышала неподдельное беспокойство, словно Реджина действительно не хотела, чтобы Эмму и её дочь как-то потревожили извне. Журналистка с самого начала рассказала женщине о Джонсе и о встречах с ним, но в целях безопасности никогда не называла Киллиана по имени в этих разговорах. Чем дольше брюнетка будет пребывать в неведении о профессии и специальности блондинки, тем лучше. Хотя, глубоко внутри, Свон и понимала, что не сможет скрывать это вечно, но она до последнего оттягивала судный день. Миллс с самого начала поддерживала Эмму и не давала той упасть духом, интересуясь о подробностях их с Киллианом «свиданий», переживая не только за журналистку, но и за её девочку. Блондинка не понимала почему, но ей было легко делиться с Реджиной своими переживаниями, потому что женщина не задавала лишних вопросов, а просто внимательно слушала. От брюнетки не поступало никаких непрошенных советов или жалости, но Свон было полезно выговориться человеку, который мог её понять. И она верила, что Миллс понимает. Ведь только она смотрела на Эмму так, будто делилась с ней какой-то тайной, при этом мягко утягивая её в свои сети. Журналистка всё глубже тонула в ней, сама того не осознавая. — Терпимо, — кивнула блондинка, делая глоток кофе, с трудом отводя глаза в сторону. — Правда, мне всё равно это всё не нравится. Я не против сюрпризов, но только не от него. — Не удивительно, — Реджина посмотрела на ребят, задумчиво слонив голову на бок. — Дети кажутся такими хрупкими, наша обязанность их защищать. Но, благодаря тебе, я узнала, что они могут быть куда сильнее нас самих. — Да, — Свон усмехнулась. — Это точно. — Как Хоуп отнеслась к своему отцу? — Пока сама не понимаю. Но, вроде, она не против знакомства с ним. Ей часто перепадают халявные сладости, — пожала плечами Эмма. — Хоуп ребёнок, ей такое нравится. Проблема, скорее во мне. Я не могу расслабиться. Сегодня мне показалось, что Джонс даже изменился немного, стал чуть взрослее что-ли, но странное предчувствие меня не покидает. — Ты ему не доверяешь? — Нет. — Ты защищаешь дочь, — женщина коснулась локтя журналистки, и её пальцы обожгли кожу блондинки даже сквозь ткань рубашки. — Как любая хорошая мать. Я поступила бы так же. Просто не забывай, что ты всегда можешь обратиться ко мне. По любому вопросу, Свон. Эмма опустила взгляд на руку брюнетки, невольно жалея, что не выбрала какую-нибудь футболку с коротким рукавом, чтобы в полной мере ощутить мягкость пальцев Миллс. Журналистка растерянно моргнула. О чём, Святая Троица, она только что подумала? Реджина вернула своё внимание блондинке. Пронзительные карие глаза уже давно пробрались за защитные слои Свон, видя искренние чувства, читая её, понимая уже в разы лучше, укореняясь в сознании и сердце Эммы. Но журналистка больше не переживала об этом. Она всё ещё хранила свои секреты от женщины, но прятаться от неё она больше не хотела. Блондинка тянулась к брюнетке необъяснимым образом, снова и снова возвращаясь к ней в своих мыслях. Как так получилось, что компанию Миллс Свон начала находить настолько желанной? — Спасибо, Реджина. Женщина кивнула, прерывая их физический контакт, и сделала шаг назад. Она обвела спокойным повелительным взглядом кабинет, отмечая работу родителей, которые соизволили прийти украшать классную аудиторию в свой выходной. Будь это какая-нибудь обычная школа, желающих было бы не много. Но это Сторибрук, в которой правит брюнетка, а потому Эмма насчитала почти десять человек, работающих над декорациями: кто-то украшал окна мишурой, кто-то вешал гирлянды, а кто-то пытался прикрепить рождественские венки из веток ели и омелы. Журналистка бросила заинтересованный взгляд на Хоуп и Генри, которые уже вместе вырезали снежинки по трафарету. Они о чём-то весело щебетали, не на секунду не отвлекаясь от своего занятия. Блондинка усмехнулась. — У них вроде неплохо выходит. — Я бы не делала такие поспешные выводы, Эмма, — усмехнулась Миллс. — Я уже несколько раз переделывала творения своего сына. — Главное старание, — хохотнула Свон. — Ну да. Именно поэтому ты Генри так нравишься, — Реджина закатила глаза. — Я всем нравлюсь, — возразила Эмма. — Я бы с этим заявлением тоже не спешила, — женщина лукаво покосилась на журналистку, и у той перехватило дыхание от глубины взгляда брюнетки. — Я могу помочь? — блондинка обратилась к Миллс, сделав очередной глоток кофе, чтобы зарядиться энергией, и отвлечь себя. Реджина вскинула брови, окинув Свон взглядом, от которого Эмму невольно бросило в жар. Женщина слегка прищурилась, оценив длину ног журналистки и удобную обувь — своим кроссовкам блондинка никогда не изменяла. Брюнетка послала Свон снисходительную улыбку. — Да, ты можешь помочь мне украсить люстры, — Миллс выразительно посмотрела на свои туфли. — На каблуках я на стремянку не полезу, а вот ты могла бы. — О боже, — театрально вздохнула Эмма. — На этих лабутенах у тебя голова от высоты не кружится? — Очень смешно, — фыркнула Реджина, тем не менее продолжая улыбаться. Журналистка быстро допила свой кофе, выкинув стаканчик в урну, которая уже ломилась от обрезков цветной бумаги и новогоднего дождя, а затем последовала за женщиной, которая гордо прошествовала к освободившейся стремянке. Брюнетка никогда не приглашала Эмму следовать за ней, она просто демонстративно шла к своей цели, понимая, что блондинка за ней последует. Другого варианта и быть не могло, не так ли? И Миллс так поступала не только со Свон. Люди шли за Реджиной, как маленькие утята, внимая каждому её слову, демонстрируя исключительное послушание и покорность. Первоначально это раздражало Эмму, но со временем она не только привыкла к этой привычке женщины, но и находила её по-своему очаровательной. Брюнетка остановилась перед стремянкой, повела рукой, словно демонстрируя произведение искусства в Национальном музее, кивком головы приказывая журналистке взобраться на неё. Блондинка хмыкнула, но не стала возражать. Она закатала рукава по локоть и ловко забралась почти на самую верхнюю ступеньку, чтобы руки свободно дотягивались до свисающих с потолка продолговатых ламп. Миллс проводила её взглядом, словно потешаясь с напускной серьёзности Свон. — Хоуп рассказала мне, что ты начала читать «Когда жизнь подкидывает тебе лимоны», — Реджина сделала пару больших глотков капучино, пока Эмма выжидающе смотрела на женщину сверху-вниз. — Как прогресс? Журналистка догадалась, что брюнетке действительно важно узнать ответ. Всё-таки она поделилась с блондинкой чем-то сокровенным, своим. Миллс старалась держаться бесстрастно и это Свон очень умиляло. — Уже на середине книги, — призналась Эмма, невольно ещё раз окинув Реджину оценивающим взглядом. Она закусила губу, стараясь не думать о том, какими длинными казались ноги в чёрных лабутенах. — Стараюсь читать в свободное время, трудно оторваться. Спасибо, что посоветовала её. — Тебе правда нравится? — в голосе женщины журналистка почувствовала неуверенность и удивление. Брюнетка осторожно подняла на блондинку взгляд, сканируя внимательными глазами её лицо. — Да, книга очень актуальная, жизненная, она немного мрачноватая, но настоящая, — Свон запнулась. — Я начала выписывать цитаты оттуда. Признаться, книга меня замотивировала. И я не удивлена, что «Лимоны» у тебя в фаворитах. Она увлекательна и непредсказуема. — Мы то, что мы читаем? — едва заметно улыбнулась Миллс. — Да, — протянула задумчиво Эмма. — Она правда подходит тебе, эта книга. Спасибо, что позволила мне с её помощью лучше понять тебя, Реджина. Женщина отставила уже пустой стаканчик на парту, повернув голову в сторону журналистки, но не поднимая на неё глаз. Однако блондинка очень ясно заметила лёгких румянец смущения на щеках брюнетки. Свон восхищённо выдохнула. Миллс была просто очаровательна. Эмма редко видела её настолько естественной и уязвлённой простыми словами, что было практически невозможно оторвать от неё взгляд. — Я рада, что тебе понравилось, — тихо ответила Реджина, гордо вскинув подбородок, стараясь восстановить самообладание. Журналистка усмехнулась. Эта женщина в своём репертуаре: никогда не позволит кому-то увидеть себя уязвимой, для этого придётся постараться. Брюнетка привыкла воплощать силу, искренности не было места в её списке, но блондинке удалось найти несколько брешей в броне Миллс, и она была этому рада. — Кстати, — обронила Свон, решаясь помочь Реджине справиться со смущением. — Спасибо, что согласилась присмотреть за Хоуп сегодня. Я правда не хотела напрягать тебя. В любых других обстоятельствах я попросила бы Лукас присмотреть за дочерью, но так вышло, что мы с ней вместе обязаны явиться на одно мероприятие. — Не за что, — кивнула женщина, но всем своим видом она показывала, что не ждала какой-либо благодарности от Эммы. — Не объясняйся, если не хочешь. Я буду рада компании твоей дочери, да и Генри пришёл в искренний восторг, узнав, что они будут вместе играть в приставку весь вечер. — Что, никакого комендантского часа? — ухмыльнулась журналистка. — Сомневаюсь, что, если ты вдруг не успеешь до полуночи вернуться, твоя развалина превратится в тыкву, — отбрила брюнетка. — Хотя, тогда бы, возможно, от этого транспорта был бы хоть какой-то прок. — Эй! — рассмеялась блондинка. — Не обижай мою машинку! — Во всяком случае, — продолжила Миллс, не обращая внимание на смех Свон. — Если ты вдруг задержишься, дай мне знать, гостевая спальня будет в распоряжении Хоуп. Эмма благодарно кивнула. Ей нравилась искренность, с которой Реджина говорила о дочери журналистки. Девочка по-настоящему затронула что-то внутри женщины, стала ей дорога. Брюнетка готова была оберегать её. — Нет, я заберу Хоуп раньше, — блондинка запнулась, покосившись на Миллс сверху-вниз. Реджина взяла в руки картонную коробку с украшениями и теперь протягивала ей красный новогодний шарик. Женщина смотрела Свон прямо в глаза. — Но спасибо. Декабрь принёс Эмме много событий, одним из которых стал корпоратив в редакции, на который она собиралась явиться для галочки. Журналистка стала всерьёз обдумывать предложение Хоппера вступить в штат, поскольку пока не собиралась покидать город (блондинке с каждым днём всё больше нравилось находиться здесь), а для этого ей нужно было чаще общаться с другими коллегами и посещать различные мероприятия вместе со своим начальником. Да и Руби должна была быть там, она обещала Свон рассказать пару интересных сплетен, которые могли бы послужить основой для грядущих статей, но только, если Эмма самолично явится на корпоратив. Журналистка не уточняла брюнетке специфику рабочего мероприятия из осторожности, но была приятно удивлена, когда Миллс согласилась почти мгновенно на просьбу блондинки присмотреть за дочерью. Свон никому не могла доверить девочку с тем же спокойствием, с каким доверяла её Реджине. Эмма не хотела надолго оставаться на корпоративе. Пару часов, не дольше. Да и пить она не собиралась, чтобы спокойно сесть за руль и не утруждаться вызовом такси. Ей куда больше прельщал рутинный вечер за просмотр телевизора, чем лицезрение малознакомых физиономий потенциальных коллег. — Я напишу, когда буду подъезжать, — журналистка закрепила скотчем красный шарик на люстре. — Хорошо, — женщина протянула блондинке следующий. — Повесь этот немного левее. Да, вот так. Свон от старания высунула кончик языка, наклоняясь над стремянкой. Она беспрекословно закрепила жёлтый шарик на люстре в указанном брюнеткой месте. Эмма спустилась со стремянки, передвинув её чуть дальше, и снова забралась на верхнюю ступеньку. В этот раз она немного поспешила, из-за чего лестница под её ногами пошатнулась. Миллс среагировала мгновенно, придержав одной рукой металлическую ножку стремянки. Реджина облегчённо выдохнула и впилась внимательным взглядом в лицо журналистки, словно проверяя не испугалась ли та, а затем строго нахмурилась. Блондинка неловко улыбнулась. Женщина подала ей следующее украшение, и Свон аккуратно подвесила зелёную веточку на люстру, стараясь не думать о том, насколько тёплая и мягкая кожа руки брюнетки. Эмма пугала саму себя этими мыслями. Ей определённо стоило успокоиться. Неужели её организму настолько нужна была разрядка, что журналистка начинает придавать свой подтекст любым прикосновениям и вниманию со стороны Миллс? — Эмма, — голос Реджины обрёл оттенок неловкости. — Я недавно думала о словах Хоуп. — О каких? — не поняла блондинка. — О снеге, — женщина подождала, пока Свон спустится со стремянки, чтобы иметь возможность смотреть той в глаза, не задирая при этом голову слишком высоко. — О том, что твоя дочь соскучилась по снежному Рождеству. — Оу, эм… Хорошо, — Эмма нахмурилась. — Генри тоже любит снежную зиму. У нас с ним есть традиция: на праздники ездить на озеро Тахо, в трёх часах езды от Сан-Франциско, — пояснила брюнетка и на мгновение поджала губы. — Я подумала, может, вы вдвоём составите нам компанию в этом году? Я догадываюсь, что ты понимаешь, почему я не горю желанием праздновать Рождество с мужем, — она понизила голос. — Но и запрещать Генри быть рядом с отцом неправильно. Однако, я не хочу видеть этого мужчину какое-то время. Журналистка прекрасно понимала Миллс. Мысль о том, что шатен попытается навредить Реджине и Генри неприятно сковала лёгкие блондинки в тиски. Свон не хотела больше видеть расстроенное личико сына этой женщины так же сильно, как не хотела видеть покрасневшие от слёз карие глаза. — Но, если мы поедем с вами, — Эмма сделала шаг навстречу брюнетке, почти шепча. — У тебя появится достойное объяснение, почему Хамберт не составит вам компанию на Рождество? Миллс оценила взглядом сократившееся между ней и журналисткой расстояние, но не отступила. Реджина смело посмотрела на неё с лёгким любопытством. Ей словно было… комфортно? У блондинки сбилось дыхание. Ей почему-то ужасно этого хотелось. — Не совсем. Просто так сын не станет расстраиваться, что отца не будет рядом, — женщина аккуратно посмотрела на мальчика из-за плеча Свон. — Он полностью переключится на тебя и Хоуп. А мне не придётся терпеть Грэма все праздники. Генри привык, что отец в постоянных разъездах. Он не удивится, что Рождество пройдёт без него, просто… Я не хочу портить сыну праздник, Эмма. Я хочу насладиться компанией мальчика и друзей, а не думать о том, что в этот раз выкинет супруг, если выпьет. Журналистка кивнула. Она не смогла сдержать улыбку, когда брюнетка почти прямым текстом назвала блондинку своей подругой. «Насладиться компанией друзей»… Боже! Почему так колотится сердце? — То есть будем только мы вчетвером? — уточнила Свон. — Если ты согласишься, — медленно кивнула Миллс. — Кэтрин везёт близнецов к родителям на праздники, а сам Хамберт пока никак не обозначил свои намерения. Да и я знать о них не хочу. Он избегает меня. Мы поедем всего на пару дней! Не нужно брать много вещей, там найдётся всё самое необходимое. Да и Хоуп, я уверена, будет рада покататься на санках и… Нам с тобой нужно развеется. Ты отдохнёшь от биологического отца дочери, я от Грэма… Всего пару раз Эмма видела Реджину настолько смущённой. Женщина перескакивала с одного веского довода на другой, заваливая журналистку информацией, словно не давая той возможности хорошенько всё обдумать и отказаться. Блондинка смущённо вскинула брови домиком. — Хорошо, — кивнула Свон, прерывая брюнетку. — Ты согласна? — Миллс удивлённо вскинула брови. — Да, Реджина, — Эмма тепло улыбнулась женщине. — Спасибо, что пригласила. Я с удовольствием проведу это Рождество с тобой, Хоуп и Генри. К тому же, ты абсолютно права. Мы с тобой заслужили свои каникулы. Могла бы просто подкупить меня ужином. — Ужином? — не поняла брюнетка. — Конечно, — журналистка слегка наклонилась к Миллс, словно желая поделиться с ней секретом. — Могла бы сказать, что будешь готовить все праздники, Реджина. Я бы мигом побежала собирать чемоданы. Благодарная улыбка зацепила уголок губ женщины, в тёмных омутах заплясали озорные огоньки. Она скользнула взглядом по лицу блондинки, в задумчивости остановившись на её глазах. Что-то особенное было в этом пристальном внимании тёплых, как горячий шоколад, глазах брюнетки. Миллс стояла так близко, что Свон могла дышать терпким парфюмом Реджины полной грудью, чувствуя покалывание в пальцах от силы этого аромата. — Спасибо, Эмма, — женщина достала из коробки ещё одно украшение. — Я надеялась, что ты согласишься. — Тебе порой невозможно отказать. Ты умеешь делать выгодные предложения, — подмигнула журналистка, запоздало понимая, что флиртует. Брюнетка замерла, немного удивлённо вскинув брови. Она однозначно уловила игривые нотки в интонации блондинки, и та ужа начала паниковать, что допустила ужасную ошибку. Миллс немного растерялась, не зная, как прокомментировать слова Свон, её лицо застыло, только лишь пальцы нервно распрямляли зелёные лепестки декоративной веточки, которую она держала в руках. Карие глаза не отрывались от зелёных. — Я поподробнее тебе раскрою детали поездки ближе к дате отъезда. Не планируй ничего на двадцать пятое и двадцать шестое декабря, — Реджина попыталась собраться с мыслями. — А сейчас передвинь стремянку чуть дальше, пожалуйста. — Конечно, — Эмма закусила губу, пряча улыбку. — Только вот это… — она медленно забрала из рук женщины веточку омелы, на секунду соприкасаясь с ней пальцами. — Не стоит вешать над партой. Брюнетка опустила взгляд на неудачно выбранное украшение, её глаза удивлённо распахнулись, и она еда слышно выдохнула. Миллс прекрасно была осведомлена о Рождественской традиции поцелуев под омелой, и уж точно не собиралась пропагандировать её четвероклассникам. Реджина подняла глаза на журналистку в тот момент, когда та сделала шаг назад, восстанавливая дистанцию. Блондинка немного волновалась, не в силах объяснить для себя яркий блеск в глазах напротив. Женщина нахмурилась, тут же выхватив веточку из рук Свон и швырнув её обратно в коробку, будто бы это был не элемент декорации, а осколочная граната. — Двигай стремянку, Эмма. — Есть, мэм! — журналистка отсалютовала брюнетке, тихо посмеиваясь с её недовольного взгляда. Миллс едва заметно усмехнулась.***
Арчи настоял на том, чтобы провести корпоратив прямо в офисе, а не отправляться всей оравой в ресторан. Рабочие столы были сдвинуты, кто-то организовал фуршет и даже позаботился о барной стойке, за которой уже работала парочка барменов. Стены были украшены шариками и разноцветными ленточками, а над входом в саму редакцию висел прокат с надписью «Счастливого Рождества». Из музыкальных колонок на повторе играл сборник песен с Рождественскими мотивами, которые тут же разбавлялись хмельным завыванием уже поддатых коллег. Некоторые пришли в редакцию уже «готовенькие». Блондинка стояла в стороне от основной толпы, медленно пережёвывая яичный сэндвич и напуская на себя занятой вид. Куда легче было притвориться сосредоточенной на еде, чем искать оправдания, почему она не хочет быть следующей в очереди на выбор песни в импровизированном караоке. Свон залпом осушила стакан минеральной воды, демонстративно отворачиваясь от подходящего к ней Кэссиди, всем видом демонстрируя нежелание общаться с ним. Нет-нет-нет, только не сейчас… Ей прекрасно удавалось избегать его до этого момента. Эмма постоянно следила за перемещениями Нила и всегда устремлялась в противоположный угол офиса, чтобы тот не подумал подкатить к ней. — Свонни! — раздался совсем рядом голос подруги, а затем тёплые ладони опустились на плечи журналистки, разворачивая её лицом к фотографу. — Я тебя потеряла! Блондинка облегчённо выдохнула, обнимая Лукас одной рукой, во второй всё ещё держа надкусанный бутерброд — довольно посредственный и безвкусный. Свон бросила незаметный взгляд на Кэссиди, который остановился на пол пути, неловко топчась на месте. Он присоединился к беседе остальных коллег, всё ещё кидая тоскующие взгляды на Эмму. — Руби, ты только что спасла меня, — прошептала журналистка на ухо подруге. — Знаю, я прелесть, правда? Блондинка отстранилась, окинув фотографа взглядом. Она восхищённо присвистнула. Сегодня Лукас превзошла саму себя. На ней было длинное чёрное вечернее платье, оголяющее плечи и шею, длинные рукава полупрозрачной ткани струились по стройным рукам Руби, будто омывая их чёрными водами. Тёмные волосы были распущены, боковые прядки были собраны на затылке позолоченной заколкой, концы прядей слегка завиты. Подруга была похожа на принцессу, сбежавшую из сказки. — Ты просто прекрасно выглядишь! — Спасибо, — фотограф быстро окинула взглядом наряд Свон, никак не прокомментировав его. Эмма решила не переодеваться после школы. Она просто помогла Реджине закончить с украшением кабинета — они последними покидали стены Сторибрука, — посадила дочь в машину женщины и, попрощавшись со всеми, неторопливо направилась в редакцию. К удивлению журналистки, половина здешних коллег выглядели также просто, как она, и именно Лукас особенно выделялась на фоне всех. — Ты поэтому припозднилась? — улыбнулась блондинка. — Решила сразить на повал каждого встречного? — И да, — протянула Руби, довольно ухмыльнувшись. — И нет. Свон заинтересованно вскинула брови. Она отложила сэндвич на пустую бумажную тарелку и выжидающе уставилась на подругу. — Поясни. — Я действительно наряжалась и провела много времени перед зеркалом, но не потому, что собиралась сюда, — фотограф хитро стрельнула взглядом в Эмму. — На самом деле я опоздала на корпоратив, потому что ехала не из дома. — Вот с этого момента поподробнее, пожалуйста, — журналистка, предчувствуя интересные новости, сложила руки на груди. — Мне стоит переживать, Лукас? — Я была в театре, — призналась Руби. — В первый раз в жизни, поэтому понятия не имела, какой там дресс-код. Основывалась на просмотренных фильмах. И, знаешь ли, там всё чересчур утрированно. На экране все в платьях, расфуфыренных фраках и смокингах, а на самом деле… простые свитера, брюки, ничего особенного. Блондинка рассмеялась с недовольного лица подруги, которая была явно разочарована неоправданностью сложившегося в её голове стереотипа. Но, как бы фотограф не пыталась это скрыть, Свон заметила живой блеск в её глазах и неисчезающую улыбку на алых губах. Эмма знала, что Лукас ненавидела оперу, балет и театры, отдавая предпочтение чему-то более приземлённому, вроде похода в кино или на матч по хоккею. Руби никогда не выражала желание сходить на какую-нибудь постановку, не знала сюжеты даже самых заезженных пьес и никогда не цитировала Шекспира в своих соцсетях. Почему же она такая довольная? — И что заставило тебя посетить театр, м? — улыбнулась журналистка. Подруга широко улыбнулась, отводя взгляд в сторону. Она стала походить на проказливого котёнка, которому удалось съесть почти всю сметану прежде, чем его словили на горячем. Фотограф закусила нижнюю губу перед ответом. — Астрид. — Нова потащила тебя в театр?! — воскликнула блондинка. — Да, — смущённая улыбка коснулась губ Лукас. — Так что же, это было свидание? — поиграла бровями Свон. — Нет, не совсем. Во всяком случае она его таким не считала. Просто, — Руби задумалась. — Ей достались билеты на одну постановку, на которую она хотела сходить с сестрой, но у той не получилось. — И она пригласила тебя, — закончила за подругу Эмма. — Да. — Хорошо, что она подумала сразу о тебе. Между вами что-то было? — журналистка ухмыльнулась, когда фотограф расстроенно покачала головой. — Боже мой, ты ведь даже не пыталась, да? — Не пыталась! Я не хочу спешить с ней, — вздохнула Лукас. — Свонни, Астрид не такая, как все. Она особенная. Я не хочу спугнуть её. Я прекрасно провела с ней время просто болтая. Мы говорили о пьесе, о музыке, даже о тех странных пирожных со взбитыми сливками, которые мы перехватили во время антракта. Боже, она такая умная! Рядом с ней я чувствовала себя недоразвитым неандертальцем и, чёрт возьми, мне это очень понравилось. Блондинка восхищённо усмехнулась. Руби расцветала, когда говорила о классной руководительнице Хоуп. Её взгляд сиял, улыбка затрагивала не только губы, но и глаза подруги, она светилась словно изнутри, и такой Свон видела фотографа всего пару раз. — Да ты влюбилась по уши, Лукас! — Эмма взяла Руби за руку и сжала в знак поддержки. — Я знаю! — простонала подруга. — Какой ужас, правда? — Не правда! Я так рада за тебя, — искренне ответила журналистка. — Ты выглядишь счастливой. Фотограф засмеялась, в уголках глаз блеснули слёзы. Блондинка знала, насколько Лукас было страшно влюбляться, учитывая её неудачный опыт в отношениях, но она безумно жаждала быть любимой. Она всегда готова была делиться своей добротой, заботой и вниманием с другими людьми, но впускать в сердце соглашалась не многих. Учительница стала первой за несколько лет, которая смогла достучаться до Руби так, как остальные не могли. — Пригласи её на свидание, — шепнула Свон. — Скоро Рождество. Вдруг она станет твоим Рождественским чудом? — Фу, какая банальщина, Эмма! — фыркнула подруга, вытирая слёзы, не позволяя себе испортить макияж. — Лучше отвлеки меня! Как прошёл твой день? Журналистка недовольно поморщилась, схватив очередной стакан минералки и осушая его в пару глотков. Она бы лучше продолжила обсуждать отношения фотографа с Новой, чем свой день. Единственным положительным событием стало украшение класса в компании брюнетки. — Сегодня встречалась с Джонсом. — Опять Киллиан подкараулил тебя? — растерялась Лукас. — Можем натравить на него копов. Это уже катит на преследование. — Нет, всё в порядке. Пока что. Киллиан пока просто общается с Хоуп, узнаёт её постепенно, — блондинка усмехнулась. — Кстати, спасибо, что вышвырнула Джонса из редакции, когда он нагрянул сюда. Ты мне об этом не рассказывала. — Забыла, — пожала плечами Руби. — Но всегда пожалуйста. Так что, ты хочешь позволить ему видеться с дочерью? — Не знаю, — устало ответила Свон. — Я просто пытаюсь поставить себя на место Хоуп и не могу понять, хотела бы я узнать хоть что-то об отце, если бы он сам тянулся ко мне. А Киллиан тянется к девочке, я думаю. Наверное, хотела бы, но… Я же росла совсем в других условиях. — У Хоуп есть ты, — покачала головой подруга. — У тебя не было матери, которая давала бы тебе всё то, что даёшь ты. Не сравнивай ситуации, доверься дочери. Она умная девочка, если что-то случится, она тебе расскажет. — Он дал Хоуп свои контакты, — тихо добавила Эмма. — Ну и ладно, — закатила глаза фотограф. — Просто следи за Джонсом повнимательнее. — Да-да, — журналистка потёрла затёкшую шею. — На самом деле я безумно устала. Хочу выспаться на Рождественских каникулах, а не думать о Киллиане. Лучше скажи, как у Бабули дела-то? — Нормально! Уже почти не хромает. Я перевезла её пока к себе, хотя она очень сопротивлялась. Так что сейчас она под моим присмотром и всё в порядке. — Правда? Надо будет с ней повидаться. Хоуп соскучилась по её знаменитым пирожкам. Да и я тоже. Так хочется просто посидеть рядом с ней, вкусно поужинать и вздремнуть под её монотонное чтение сказок. Лукас понимающе замолчала. Она знала, что блондинка нормально не отдыхала уже несколько месяцев. В отличии от Свон Руби отсыпалась днём, пока Эмма водила дочь в школу, а потом вместе с ней приступала к работе под вечер. Подруга удивлялась, как журналистка до сих пор в состоянии стоять на ногах? А ещё Нил, Киллиан, Голд… Как вообще блондинка осмеливается покидать свою квартиру, когда вокруг столько гадов? Фотограф сильно переживала за Свон и старалась помочь ей в меру своих возможностей, но чувствовала, что этого недостаточно. — Есть планы на праздники? — спросила Лукас, заметив, как замялась Эмма. — Ого, что-то особенное? — Мы с Миллс и детьми едем на озеро Тахо, — журналистка сделала вид, что задумалась. — Прямо на Рождество. Глаза Руби заблестели, она хитро усмехнулась. — «Мы с Миллс», да? — хохотнула подруга. — Между вами с Реджиной что-то есть? Блондинка встрепенулась, испуганно покачав головой. Нет! Они с женщиной просто подруги. Хорошие подруги. Брюнетка, конечно, очень горячая, но Свон не смотрела на неё так. Нет, никогда, ни за что! Миллс ей нравилась, как человек, она была интересной, непохожей на остальных, уникальной. И абсолютно абсурдно думать, что между ними что-то есть. Ведь так? — Нет! Просто мы решили отдохнуть от всего вместе. Как друзья! — Снова «мы», — рассмеялась фотограф. — Ты хоть предупреди, если вы, ну, ты понимаешь… Выйдете за рамки. — Стоп-стоп-стоп! — Эмма замахала руками, будто Лукас собиралась протрубить в рупор государственную тайну. — Не смей продолжать свою мысль! Ничего не хочу слышать! Реджине нравятся мужчины, Руби! — А тебе? — Мне нет, — закатила глаза журналистка. — Что за глупый вопрос? — Нет, Свонни, — подруга задиристо усмехнулась. — Тебе она нравится? Сердце блондинки пропустило удар. В сознании Свон проскочил образ: длинные ноги в чёрных туфлях на высоком каблуке, аккуратные руки с чёрным маникюром на тонких пальцах, пухлые губы, изогнутые в надменной усмешке, и прямой пронизывающий до костей взгляд чёрных глаз. В горле застрял ком, когда Эмма поспешила отогнать мысли о кареглазой женщине. — Она хорошая, прекрасный человек, — журналистка хмуро посмотрела на фотографа, приметив её понимающую улыбку. — Не смотри на меня так! Я просто хочу узнать её получше. — Ага. — Лукас! — Я молчу! — Свон, — послышался хрипловатый голос за спиной, заставив блондинку подпрыгнуть от неожиданности и обернуться. — Привет! — Нил! — выдохнула Свон, прижав руку к сердцу. Да что б тебя! Она потеряла его из виду и вот пожалуйста. — Прости, что напугал, — коллега попытался очаровательно улыбнуться, но улыбка вышла вялой. — Я стоял тут рядом и ждал, когда ты освободишься, но ваша беседа была настолько оживлённой, что я не мог продолжать держаться в стороне, — Кэссиди посмотрел на Руби. — Ты прекрасно выглядишь сегодня. — Спасибо, — подруга смерила Нила нечитаемым взглядом, но Эмма точно знала, что компанию коллеги она не переваривает почти так же сильно, как сама журналистка. Кэссиди был в чёрных брюках и розовой рубашке, расстёгнутой на верхние пуговицы. Нил даже попытался причесаться и уложить волосы, хотя явно переборщил с гелем для волос, они буквально отражали свет от новогодних гирлянд. Коллега даже побрился, но оставил себе причудливые усики и небольшую бородку. Фотограф вопросительно вскинула брови, поближе подходя к блондинке, словно защищая. Кэссиди совсем не обратил на жест Лукас внимания. Он расслабленно улыбнулся, снова переводя взгляд на Свон. — Не хочешь потанцевать, Эмма? — Нет, спасибо, Нил. — Что ж, — не отчаивался коллега. — Тогда я могу угостить тебя выпивкой? Бармены могут смешать что-нибудь оригинальное, если хорошо попросить. — Я сегодня за рулём, — вежливо ответила журналистка. — Плюс, я тут ненадолго. Пообщаюсь с Арчи, выслушаю его поздравления и домой. Поэтому точно никакого алкоголя. Кэссиди скривился, будто блондинка предложила ему съесть корзину лимонов. Он явно набрался смелости у барной стойки, чтобы подойти к Свон и попытать удачу. Только вот последние пара стаканов жидкой храбрости точно были лишними. Нил сделал шаг к Эмме, но та смело остановила его, вскинув руку. Точно так же, как это делала брюнетка: повелительно и бескомпромиссно. — Эмма, я хотел поговорить. Наедине. Мы можем отойти куда-нибудь? — коллега вопросительно вскинул брови. — Пожалуйста. Журналистка покачала головой. Она решила состроить из себя дурочку. В общении с Кэссиди это было беспроигрышной стратегией. Уединяться с ним она не собиралась. — Говори тут, у меня от Руби секретов нет. Нил покосился на подругу блондинки, немного подумал, но, осознав безысходность и отсутствие выбора, кивнул. Он взволнованно облизнул губы, подняв на Свон взгляд побитой собаки. — Эмма, скоро Рождество. Я не сентиментален, но даже я надеюсь на чудо. Поэтому я подумал, что должен сказать тебе это сейчас. Ты мне очень нравишься, уже давно. Я знаю, что у нас не было шанса познакомиться поближе. Поэтому, — коллега кивнул в подтверждение своих слов. — Я бы хотел пригласить тебя на свидание как-нибудь. Вот. Что скажешь? Журналистка едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Руби же себе в этом жесте не отказала. Блондинка думала, что хуже быть не может. Только Миллс более-менее разбавила тяжёлый день Эммы, но это продлилось не долго, и всё из-за Кэссиди. Он совершенно не слушал её, не понимал, не принимал её отказов. Как донести до него простую истину, что они никогда не будут парой? — Нил, — вздохнула Свон. — Слушай, сейчас не лучший момент. — Ты всегда так говоришь! — возразил коллега. — Скажи, что не так? Я мужчина, ты женщина, нас тянет друг к другу, так зачем сопротивляться? Эмма возмущённо вскинула брови, надеясь, что ослышалась. Фотограф фыркнула на слова Кэссиди, осторожно покосившись на недовольную журналистку. Она знала это выражение лица. — Что? — блондинка чувствовала вскипающее внутри раздражение. — Нет, Нил, не тянет. Вообще. Коллега замер, удивлённо уставившись на Свон, будто она не просто отшила его, а заговорила на инопланетном языке. Хотя, кажется, для него это одно и тоже. — Но, как же? Ты же мне столько сигналов подавала. — Каких? — удивилась Лукас, не в силах молча наблюдать за всем этим абсурдом. — Просто дышала с тобой одним воздухом? Кэссиди смутился. Он шмыгнул носом, неловко обернувшись на коллег, чтобы удостовериться, что никто не подслушивает беседу, которая, мягко говоря, со стороны была очень унизительной. Взгляд Нила стал напряжённее, почти злее. — Ну, — коллега умолк, не в силах придумать что-то конкретное. — Эм… Что-то определённо было! Эмма покосилась на Руби в поисках поддержки. Журналистка отчаянно пыталась придумать, как поскорее отделаться от Кэссиди, но на этот раз навсегда. Подруге хватило всего одного взгляда на блондинку, чтобы понять, насколько та раздражена и готова на крайние меры. Фотограф кивнула, многозначительно вскинув брови, словно намекая, что сейчас — идеальный момент прямо дать Нилу отворот-поворот, иначе тот просто не отстанет. — Не было, — процедила Свон. — И не будет. Пойми, мы просто коллеги! — Но ты мне нравишься, — Кэссиди попытался взять Эмму за руку, но та резко отшатнулась от него. Его лицо перекосилось от злости. — Да хватит ломаться, Свон! Ты не в церкви. Журналистка вспыхнула. Она гневно уставилась на пьяного Нила, мечтая лишь о том, чтобы он сию же секунду провалился под землю прямо у неё на глазах. Блондинка с вызовом вскинула подбородок, понимая, что может нагрубить коллеге куда жёстче необходимого, но сейчас её это не волновало. Она хотела, чтобы её просто никто не трогал, хотела просто перекусить, пообщаться с Арчи и Лукас, а затем уйти в закат и показаться в редакции только после праздников. — Это тебе хватит, Кэссиди! Между нами никогда ничего не будет! Ты не в моём вкусе, ни один мужчина здесь, да и вообще на Земле не в моём вкусе, — Свон приобняла Руби за талию, намеренно опустив ладонь чуть ниже, заходя на бедро, и та, поняв намёк, прильнула к боку Эмму. Подруга в игривой манере стала играть с воротником рубашки журналистки, жарким дыханием обдав обнажённую шею блондинки. — Мне нравятся женщины, Нил. Коллега вылупился на Свон, не веря своим ушам. Он медленно опустил взгляд на руку Эммы, которая в собственнической манере покоилась на талии фотографа, а затем посмотрел на саму Лукас, которая почти касалась томно приоткрытыми губами ушной раковины журналистки. Было похоже, что Руби едва сдерживает себя, чтобы не наброситься на блондинку прямо здесь и сейчас, мечтая сорвать с неё белую рубашку. Подруга умела имитировала возбуждение, но лишь Свон знала, когда та притворялась. Фотограф насмешливо усмехнулась Кэссиди, словно показывая, что сегодня вечером Эмма уйдёт домой с ней, а не с ним. Нил неприлично громко рассмеялся, глядя на журналистку и фотографа. Его неестественный напряжённый смех привлёк внимание близ стоящих коллег. Кэссиди стал показывать пальцем то на блондинку, то на Лукас, пьяно хихикая. Свон напряглась, нейтрально улыбнувшись коллегам, которые стали открыто наблюдать за ними. — Очень смешно. Хочешь сказать, что ты лесбиянка? — фыркнул Нил. — Не верю. — А что в этом странного? — Руби накрутила на палец прядь выбившихся светлых волос у лица Эммы, намеренно задевая кончиком ногтя бледную щеку. — Да, Свонни нравятся женщины, как и мне. Это нормально, двадцать первый век, как-никак. Или ты, исходя из гомофобных утверждений и ущемлённого эго, хочешь сказать что-то другое? Кэссиди фыркнул, качая головой. Он брезгливо поморщился, скривившись. Журналистка никогда не видела столько ненависти в свой адрес от Нила, но блондинку куда больше устраивала она, нежели его приставания. — Бред, — коллега покачал головой. — Свон, хватит ломать комедию. Просто пойдём со мной. — Кэссиди, — устало выдохнула Эмма. — Я правда лесбиянка. — Нет. — Нил, это правда, — протянула подруга. — Что с тобой не так? — Это что с тобой не так? С вами обеими! В жизни не поверю, что вы две лесбухи! Даже если это правда, Эмма, я легко это поправлю. Аморально выбирать какую-то бабу вместо мужчины. Что она может дать? Да как вообще вы спите друг с другом? — коллега с жалостью посмотрел на журналистку. — Бедняжка. Ничего, я помогу. Покажу, что тебе просто нормальный мужик нужен и… — звонкая пощёчина заставила Кэссиди замолчать. Все затихли. Ладонь блондинки горела от хлёсткого удара, но в глазах гнев не угас. Она яростно и с толикой призрения смотрела на Нила, понимая, что уже все собравшиеся люди в редакции с любопытством наблюдают за ними. Но ей было плевать. Свон устала от Кэссиди настолько, что готова была на крайние меры, и не важно, что тот скажет потом. — Ты придурок, Нил, — процедила Эмма сквозь стиснутые зубы, пока коллега в шоке потирал покрасневшую щеку. — Я лесбиянка! Да! Ты мне не интересен, не ты, не то, что ты мне стараешься всучить! Между нами ничего и никогда не будет. Твои домогательства не только отвратительны, но и противозаконны. Коллеги удивлённо зашептались, с некоторым осуждением глядя на Кэссиди. Он нервно улыбнулся, пытаясь сделать вид, что журналистка несёт полную чушь. Ему бы стоило отступить сейчас, извиниться и уйти, но алкоголь в его крови не давал ему трезво мыслить. — Хватит играться, Свон! — прищурился Нил, продолжая оглядываться на коллег, стыдливый румянец окрасил его щёки. — Я готов забыть о пощёчине, если ты сейчас пойдёшь со мной. Я помогу расслабиться. Да пойми же ты, я для тебя — лучший вариант! Блондинка покачала головой, понимая, что донести до Кэссиди правду оказалось труднее, чем освоить ядерную физику. Она обвела взглядом коллег, но никто не смотрел на неё с отвращением так, как это делал Нил. Наоборот, они осуждали не Свон, а именно Кэссиди, впервые увидев его гнилую сторону. Эмма решила действовать. Она посмотрела на фотографа, которая всё ещё плотно прижималась к ней. В голове всплыло воспоминание о предложении Лукас — разыграть сценку для Нила, чтобы тот отвял. Журналистка не была уверена, что именно послужило толчком к её следующему поступку: накопившаяся общая усталость и недостаток сна за последние несколько месяцев, появление Киллиана в их с дочерью жизни или же сам доставучий Кэссиди. Она, выдохнув едва слышные извинения на ухо Руби, обхватила лицо подруги руками и потянула на себя. Последнее, что запомнила блондинка, это распахнувшиеся в удивлении глаза фотографа, когда Свон впилась отчаянным и страстным поцелуем в её губы. Эмма ощущала жар, исходящий от тела Лукас, запах её кожи, сладость губ. Журналистка не соображала ничего, кроме желания поставить Нила на место. Она обхватила зубами нижнюю губу Руби, втягивая её в свой рот и слабо посасывая. Подруга слабо замычала, поразившись напору блондинки, но секунду спустя ответила на поцелуй, уже обеими руками обвивая талию Свон. Эмма не первый раз целовала фотографа, но часто просто забавы ради, особенно в студенческие годы. Лукас целовала журналистку с неменьшей страстью, но не позволяя себе лишнего и не подключая язык. Блондинке было приятно целоваться с Руби, поскольку подруга прекрасно владела губами и языком, она была в этом чертовски хороша. Но Свон никогда не испытывала к фотографу сексуального влечения, для неё это казалось чем-то противоестественным. Эмма запуталась пальцами в волосах Лукас, даря последний показушный поцелуй, и медленно оторвалась от неё. Руби часто заморгала, облизнув губы и, подмигнув журналистке, посмотрела на Кэссиди. Нил отшатнулся от блондинки и её подруги, будто они были прокажёнными. Он крепко сжимал кулаки, его стало подколачивать от сдерживаемых эмоций. — Так доходчиво? — Свон смело смотрела на Кэссиди, всё ещё прижимая к себе фотографа. — Или мне повторить?