Я так боюсь тебе признаться.
Боюсь, что к чувствам не готов.
Я буду шуткой прикрываться
Чтоб не сказать тебе тех слов.
Журналистка задумчиво кусала нижнюю губу, уже в сотый раз прокручивая в голове события корпоратива. Её мозг снова и снова проецировал в сознании блондинки раздражённого Нила и удивлённые лица коллег, после поцелуя Свон с Лукас. Она испытывала смешанные эмоции: от торжествующего злорадства в адрес Кэссиди и смущения перед Руби, до странного угрызения совести… из-за Реджины. Хотя, женщина вообще была тут не причём. — Грязная шалава! — выплюнул тогда Нил. — Не могу поверить. Не думал, что ты такая шлюха, Эмма! Журналистка вскинула брови. Её не задели нападки Кэссиди, а лишь ещё раз подчеркнули его ничтожность в глазах окружающих. Она шлюха, потому что отказалась принять его ухаживания и предпочла общество подруги? Как же он жалок. Блондинка гордо вскинула подбородок, глядя на коллегу сверху-вниз. — Нил! — сквозь перешёптывающуюся и осуждающую Кэссиди толпу к ним пробирался Хоппер. Он с несвойственной ему суровостью смотрел на Нила поверх очков. — Пойдём со мной. — Что? Нет! — возмутился коллега. — С чего бы это? — Сейчас же, — Арчи схватил Кэссиди за локоть. — В мой кабинет. Нил молча уставился на начальника. Он никогда не видел главного редактора настолько злым и недовольным. Обычно такой доброжелательный Арчи был похож на палача. В стеклянных глазах Кэссиди Свон заметила страх. Нил всё-таки едва заметно кивнул начальнику, но не торопился уходить. Он снова посмотрел на Эмму, сжимая челюсти, стараясь не слушать замечания остальных коллег в его адрес и насмешки. — Тебе это ещё аукнется, — Кэссиди не сводил с журналистки злого взгляда. — Поверь мне, я это так просто не оставлю. — Нил, — главный редактор подтолкнул Кэссиди в сторону своего кабинета. — Иди. Нам нужно поговорить. Блондинка ответила бесстрастной ухмылкой на полный злобы и ненависти взгляд Нила, невольно сжимая талию фотографа. — Хорошо! Ладно, — отрывисто кивнул Нил. — Я иду! Хоппер перевёл взгляд на Свон и Лукас, виновато и мягко улыбнувшись им. Арчи сдержанно выдохнул, чтобы успокоиться. — Думаю, мне стоит принести извинения за Кэссиди, Эмма и Руби, — начальник по очереди посмотрел обеим в глаза, опустив фамильярность, словно разговаривая с хорошими друзьями. — Мне очень жаль за эту сцену. Нилу не следовало говорить такое. — Вы не обязаны, — покачала головой журналистка. — Обязан, — возразил главный редактор. — Я — руководитель Нила. Его поведение — моё упущение. Никто не имеет право осуждать ваши отношения. Блондинка покосилась на подругу, фотограф выразительно поджала губы, намекая, что Свон стоит удержаться от своих комментариев. — Простите, — Хоппер тепло улыбнулся. — И постарайтесь насладиться остатками вечера. — Спасибо, — тихо ответила Эмма, а Руби просто молча кивнула. Арчи развернулся к толпе коллег, призывая их вернуться к своему занятию, те не смогли ему перечь, рассасываясь по углам. Начальник имел железный авторитет. Главный редактор ещё лишь раз оглянулся на журналистку и её подругу прежде, чем скрыться в кабинете, захлопнув за собой дверь. Фотограф почувствовала, как напряглась блондинка. Она нахмурилась и перевела взгляд на Свон, не в силах что-то сказать. Эмма тут же отстранилась от Лукас, виновато улыбаясь коллегам, которые пытались вернуться к своему прежнему занятию, но праздник явно был слегка подпорчен скандалом. — Прости, Руби, — тихо пробормотала журналистка, чтобы только подруга могла её слышать. — Мне жаль, что я тебя в это втянула. Я не знала, что делать. Не знала, что подействует на Кэссиди настолько же эффективно. Я… — Не стоит, — покачала головой фотограф. — Я сама предложила всё это. Поэтому даже не думай, что ты «воспользовалась мной», это не так. — Прости ещё раз, — блондинка не могла подавить своё смущение. — Выражение лица Нила того стоило, — усмехнулась Лукас, задорно подмигнув. — И ты умеешь целоваться, так что… Свон облегчённо фыркнула, стукнув Руби в плечо. Только подруга могла так быстро и легко разряжать обстановку между ними. — Комплимент засчитан, — кивнула Эмма, оглядываясь по сторонам. — Только теперь — мы с тобой станем главной сплетней редакции. — Ну и ладно, — фотографа, казалось, это вообще не волновало. — Я бы ничего не стала менять, и не простила бы тебе, если бы ты избрала в свои «девушки» кого-то другого. Боже! Такой адреналин! Давно хотела утереть Кэссиди нос. Журналистка усмехнулась, качая головой. Она поражалась беззаботности Лукас. Неужели блондинка со стороны выглядит так же? Свон взяла в руки стакан минералки, и Руби присоединилась к ней. — На брудершафт? — поиграла бровями подруга. — Ну уж нет! — Эмма улыбнулась. — Думаю, с нас хватит представлений. — Ну, если передумаешь, — фотограф озорно подмигнула. — Ты знаешь, к кому обратиться. Журналистка старалась забыть события корпоратива и у неё неплохо получалось. Сейчас она не могла оторвать взгляд от открывшегося за окном пейзажа. Три с половиной, почти четыре часа пути стоили того. Удивительная природа в Штатах: как же здорово менее, чем за пол дня покинуть оживлённые улицы и пляжи Сан-Франциско (хоть и пасмурно, в городе было пятнадцать градусов тепла, а люди не любили сидеть в четырёх стенах), и оказаться в райском месте — кластере всех красот природы: вечнозелёных хвойный лесов, удивительной голубизны озёр и заснеженных горных вершин. Блондинка была поражена. С одной стороны озера был пляжный курорт, основными развлечениями которого были казино и клубы, а с другой стороны горнолыжные просторы и небольшие шале, куда они и держали путь. Буйство цветов, запахов и собственных эмоций не позволяло Свон усидеть на месте спокойно. Её руки так и тянулись к телефону, чтобы сделать несколько впечатляющих фотографий. К чёрту скандалы и сплетни, если бы Эмме предложили поменять направление своих статей, она не задумываясь выбрала бы описание природы. Журналистка знала, что запомнит этот пейзаж на всю жизнь. Блондинка покосилась на брюнетку за рулём, встретив её хитрую улыбку. Свон чувствовала, что Миллс наблюдает за её реакцией, и судя по всему, была довольна произведённым на неё эффектом. Реджина настояла на том, чтобы они вчетвером поехали на её машине и, пусть сначала Эмма сопротивлялась для приличия, потом была даже рада. Всё-таки у Мерседеса есть свои преимущества, как сиденья с подогревом, климат-контроль, датчики осадков на лобовом стекле и так далее. Всё это журналистке было недоступно в её любимом жучке, но от этого она не стала обожать свою машинку меньше. По пути к курорту они сделали лишь одну остановку на заправке, где женщина категорически отказалась от фастфуда, но уступила сыну в просьбе попробовать французский хот-дог по совету блондинки. Пацан был в восторге. Но Свон всё равно пришлось старательно игнорировать недовольный взгляд брюнетки в течении часа. К счастью, Миллс стала отходчивей в отношении Эммы и, пусть Реджина иногда на неё и злилась, было видно, что она старалась переключиться на что-нибудь другое. Журналистке очень нравилась компания этой женщины. Они обсуждали всё в подряд и, чёрт возьми, с брюнеткой было чертовски интересно. Миллс рассказала несколько любопытных фактов о курорте, куда они держали путь, и поделилась интересными историями из своего детства, связанными с этим местом. Оказывается, Реджина посещала горнолыжный курорт ещё до рождения сына, в компании родного отца, когда ещё сама была девочкой. Генри Старший первым познакомил свою дочь со здешними красотами, которыми теперь она стремилась поделиться и с блондинкой. Свон поняла, что это место для женщины многое значит, и была благодарна, что брюнетка открылась ей чуть больше. Миллс рассказала, что сегодня день у них полностью свободный, а вот на завтра им предстоит сходить на каток, опробовать местный снежный склон, при этом не настаивая на лыжах или сноуборде, намекая на тюбинг, упомянула про дегустацию традиционных Рождественских блюд, а затем шепнула Эмме про глинтвейн с весёлой улыбкой. Игривая хрипотца и озорной блеск в карих глазах завораживал журналистку. У блондинки бежали мурашки каждый раз, когда Реджина наклонялась к ней чуть ближе обычного, она почти слышала её спокойное дыхание, а нос привычно щекотал дорогой парфюм. Но лучшая часть всего этого небольшого путешествия заключалась в том, что у Свон выдалась прекрасная возможность отдохнуть от жизни в Сан-Франциско: от Нила, который теперь откровенно хамил ей в редакции, и от Киллиана, который продолжал навязывать дочери свою компанию. Эмма также продолжала чувствовать себя виноватой перед Лукас за тот поцелуй, потому что было в этом что-то неправильное. Журналистка даже откупилась от Руби недешёвой бутылочкой вина, чтобы почувствовать себя чуть лучше, на что подруга лишь добродушно рассмеялась и посоветовала не думать о случившемся, и сконцентрироваться на компании кареглазой женщины и детей. Блондинка заслужила хороших праздников, которые уж точно не один мужчина не испортит. Единственной сложностью для Свон был выбор одежды на эти несколько дней. Эмма привыкла к тёплому климату Сан-Франциско, поэтому потратила не мало времени на то, чтобы собрать сумки, закидывая в них тёплую одежду для себя и девочки. Она то складывала, то вынимала одежду, и в итоге упаковала пару худи и тёплых штанов в две сумки помимо всего прочего, спрятав под одежду Рождественские подарки для брюнетки и её сына. Журналистка не обговаривала с Миллс обмен подарками, но не могла приехать с пустыми руками, как всё ещё не могла свыкнуться с мыслью, что Реджина отказалась от предложения блондинки оплатить часть шале. Женщина была непреклонна. Свон восторженно присвистнула, когда Мерседес свернул с основной дороги на просёлочную, и под колёсами приятно захрустел снег. Эмма поняла, почему людей так тянет в горы. Она приоткрыла окно, и в нос ударила приятная смесь из морозной свежести и хвои. Журналистка жадно втянула в лёгкие воздух и медленно выдохнула, с восторгом отметив облачко пара, слетевшее с губ. Хоуп была права, блондинка тоже соскучилась по зиме в исконно-снежном её проявлении. Брюнетка остановила машину у небольшого деревянного шале, который стоял слегка в отдалении от остального скопления таких же эффектных строений. Здесь же стоял большой гриль под навесом, у основания дома Свон заметила вход в подвал или погреб, где, вероятнее всего, находились дрова для растопки камина, а на длинной веранде висели качели-лавочка на цепях. Дом был явно обжит и за его состояниями чутко следили. Эмма открыла дверцу и вышла из машины, наслаждаясь тем, как ноги по щиколотку утопают в снегу. Окружение поглотило её. Журналистка оценила красоту природы и как гармонично шале вписывалось в данную картину. Невероятно красиво. Чистое голубое небо, яркое холодное солнце, переливающийся алмазным блеском снег… Услада для глаз, которые привыкли к серым бетонным зданиям и зеркальным однотипным небоскрёбам. Блондинка оглянулась на восторженную дочь, которая, приоткрыв рот, ущипнула себя за руку, чтобы проверить, спит ли она. Голубые глаза жадно впитывали в себя насыщенные лесные просторы, слегка щурясь от белизны снега. Девочка посмотрела на мать, и Свон могла поклясться, что никогда не видела настолько широкой и довольной улыбки на губах Хоуп. Дочь была счастлива снова увидеть зимнюю сказку. — Генри, — обратилась Миллс к сыну, протягивая ключ. — Открой нам двери, пожалуйста. Можешь показать Хоуп шале. Мы присоединимся к вам, как только перенесём все сумки в дом. На мальчике был тёплый фиолетово-жёлтый бомбер и цветная шапка. Когда Генри кивал, большой помпон на самой макушке покачивался в такт движения головы. На девочке тоже была тёплая вязаная шапка в оранжевую полоску с завязочками, красный шарф и куртка цвета хаки, которую Эмме пришлось купить за день до этой поездки в качестве перестраховки. — Хорошо, — Генри взял ключ и, схватив Хоуп за руку, потянул ко входу в дом. Половицы крыльца приятно заскрипели под быстрыми детскими шагами. Журналистка с усмешкой проводила их взглядом. Она обошла машину, выудила из багажника две дорожные сумки, и помогла Реджине подхватить её вещи. Женщина благодарно кивнула, поставила Мерседес на сигнализацию, и, не торопясь, повела блондинку к шале. На Свон была её привычная красная кожаная куртка, чёрные штаны, сапоги длиной по колено, и новое насыщенного синего цвета тёплое худи. Ещё в начале их путешествия брюнетка едва слышно фыркнула, когда заметила, что Эмма не избавилась от красного недоразумения, которое называет курткой, но комментировать вслух ничего не стала. Правда, сейчас Миллс снова многозначительно окинула журналистку взглядом, неодобрительно покачивая головой. — Напомни мне сходить с тобой по магазинам, пожалуйста, — едва слышно бросила Реджина, но звучало это отнюдь не как просьба, а скорее приказ. — Я больше не могу на это смотреть. Блондинка ухмыльнулась, но кивнула. Она с удовольствием напомнит об этом женщине. Свон чувствовала, что готова заниматься чем угодно в компании брюнетки. Общество Миллс и их беседы всё равно настолько увлекали Эмму, что она часто теряла счёт времени и не важно, чем они занимались. С Реджиной было всё по-другому. Женщина позволила журналистке первой зайти в дом и осмотреться. Перед блондинкой было двухэтажное здание, панорамные окна первого этажа открывали захватывающие виды на снежные горы, пока нетронутые лыжниками и сноубордистами. У основания горных склонов начиналась зелёная гряда хвойного леса, которая казалась почти чёрной на фоне голубовато-нефритовой озёрной глади. Пол, стены, потолок — всё было из натурального дерева, весь воздух был пропитан приятным ароматом древесной смолы. Камин в главной комнате был выложен серым камнем, слева от него были заготовлены дрова на растопку. На полу лежал белый ковёр, напоминающий шкуру какого-то животного. Тут же был плазменный телевизор, дорогая стереосистема, удобные диваны и кресла. Слева были большая кухня и столовая, рассчитанная на шесть человек, а справа был вход в небольшой крытый бассейн (уже на этом моменте Свон была готова остаться в этом шале навсегда). На второй этаж вела винтовая лестница из красного дерева, ведущая в четыре гостевые спальни, детям достались комнаты с окошком в крыше, выходящим на небо. Эмма мечтала, чтобы им выдалась звёздная ночь и дочь смогла полюбоваться той красотой, которою невозможно рассмотреть в поглощённом светом ночном Сан-Франциско. А ещё тут было приятно тихо, лишь в отдалении горнолыжной базы была слышна весёлая музыка и смех. — Просто волшебно, — выдохнула журналистка. — Рада, что тебе понравилось, — брюнетка закрыла входную дверь на верхний замок. — Спасибо, что пригласила, — абсолютно серьёзно поблагодарила Миллс блондинка. — Я никогда не видела настолько невероятного места. Реджина кивнула, принимая благодарность, и прошла вглубь шале. Она жестом попросила Свон отнести сумки сразу в комнаты, чтобы не наводить лишний беспорядок. Эмма без пререканий выполнила молчаливую просьбу женщины. Спальня журналистки была невероятно огромной. Здесь был большой платяной шкаф, куда влез бы весь гардероб блондинки, умноженный на три, письменный стол, личная ванная комната с чудесной глубокой ванной и вкусно пахнувшими банными полотенцами, а кровать… Это была не просто постель, а двуспальные королевского формата перины, достойные чистокровных монархов. Свон вернулась обратно в гостиную, найдя брюнетку у окна. Миллс стояла с чашкой чая в руке, глядя на белый сверкающий снег. Эмма задержалась, позволив себе полюбоваться Реджиной. Женщина всегда выглядела волшебно, но с каждым днём журналистка для себя находила что-то новое в ней, что-то, что она считала необычайно красивым. Брюнетка в целом была прекрасной женщиной, умной, смешной, сексуальной. Блондинке было всё труднее сопротивляться своим привычным инстинктам в её компании. Свон хотелось без причины касаться Миллс, она буквально искала повод, чтобы рассмешить Реджину, выставляя при этом себя просто идиоткой, но какая разница? Это жалкая цена, когда речь идёт об улыбке этой женщины, такой редкой, но такой невероятной, достойной кисти самых именитых художников. У брюнетки была просто идеальная фигура, не модельная, что только к лучшему, но женственная и утончённая. Миллс была стройной, но при этом обладала округлыми бёдрами и эффектной грудью, за которую многие дамы готовы выложить целое состояние в кабинете пластического хирурга. Эмма с трудом заставляла себя не опускать взгляд ниже тонкой шеи Реджины. Чёрт возьми, брюнетка её подруга, она не может смотреть на неё, как на… на остальных женщин, как бы абсурдно это не звучало. Миллс была в обтягивающий чёрных штанах, подчёркивающих самые аппетитные формы, чёрных сапогах из натуральной кожи и белом вязаном облегающем свитере, с высоким воротником. Чёрные волосы Реджины были распущены, и журналистка только недавно осознала, что они немного отросли. Но женщине так даже больше шло. Блондинка обожала, когда тёмные пряди падали на гладкий лоб, как сейчас, создавая таинственную тень, в которой её удивительные глаза сияли только ярче. А этот тёмный нечитаемый взгляд, которым иногда брюнетка удостаивала Свон в моменты откровенных бесед, пробирал Эмму до дрожи. Журналистка не понимала, что с ней происходит. Она никогда не испытывала ничего и близко похожего на то, что чувствовала к Миллс, но задумываться об этом блондинка не могла себе позволить. — Мой отец очень любил это место, — тихо произнесла Реджина, оглянувшись на Свон. Она заметила её через отражение в оконном стекле. — Природа ему нравилась больше, чем городская жизнь. — Могу его понять, — усмехнулась Эмма. — Готова поспорить, что вы даже снежных ангелов делали вместе, беззаботно лёжа в сугробе, когда приезжали сюда. Уголок пухлых губ дрогнул в улыбке. Женщина опустила взгляд, промолчав, но журналистка догадалась, что попала в яблочко. — Трудно представить тебя беззаботной, если честно, — блондинка несмело подошла к брюнетке. — Когда я думаю, какой ты была, будучи ребёнком, то представляю тебя в большой библиотеке за столом, заваленном книгами. С вечно серьёзным лицом и твоей особой недовольной морщинкой. — Эмма, я ведь тоже была ребёнком, — Миллс пронзила Свон весёлым взглядом. — У меня было беззаботное детство. Относительно. — То есть ты не всегда всё держала под контролем? — Эмма ухмыльнулась. — Нет, конечно. С папой я… Я была просто ребёнком, его маленькой принцессой, немного разбалованной, конечно, но счастливой, — Реджина поджала губы. — Контролировать свою жизнь я стала ближе к подростковому возрасту, когда моя мать… начала проявлять повышенный интерес к моему воспитанию. — Какая она? — О, Кора — сущая ведьма, — ответила женщина, усмехнувшись от того, как вытянулось лицо журналистки от категоричности и прямолинейности её ответа. — Представь себе, Эмма, бывают создания и похуже меня. Кора строгая, лицемерная и всегда преследует только свои личные цели. Я не уверена, что для неё на свете хоть что-то имеет значения, кроме неё самой. Блондинка была поражена тому, как спокойно и почти безэмоционально брюнетка говорила о своей родительнице. Свон понимала, что мать сильно подпортила жизнь Миллс, возможно она была той, кто повлиял на Реджину больше всех остальных. Единственное, что менялось в женщине при мысли о Коре, это взгляд. Карие глаза источали холод и что-то, что напоминало Эмме ненависть. — Ты часто общаешься с матерью? — тихо спросила журналистка. — Чаще, чем хотелось бы, — ответила женщина, тяжело сглотнув. Её челюсти сжались, поэтому следующие слова напомнили блондинке шипение. — Я надеюсь, что тебе никогда не придётся познакомиться с ней. Она тяжёлый человек, даже мой отец в итоге не справился с ней, хотя очень сильно любил Кору. И, что смешнее всего, с Хамбертом меня тоже свела мама. — Оу, — протянула Свон. — Вкусы у неё не очень. — Это точно, — фыркнула брюнетка, поморщившись. — Но я не хочу сегодня думать о ней и о Грэме. Если ты не против. — Хорошо, — Эмма клятвенно подняла руку. — Обещаю не говорить сегодня о Коре и о твоём недо-муже. Миллс ухмыльнулась, взгляд, обращённый на журналистку, потеплел. Реджина сделала глоток чая и удовлетворённо улыбнулась. Блондинка задержала дыхание, когда женщина облизнула пухлые губы. — Хоуп подсказала мне, что тебя стоит напоить какао, — брюнетка повела рукой в сторону кухни. — Могу предложить тебе чашечку? Я даже купила зефирки на заправке. — С удовольствием, — тут же кивнула Свон. — Спасибо.***
Эмма сидела в кресле, задумчиво глядя на голубое небо. Она нервно кусала нижнюю губу, думая о Миллс, которая сейчас хозяйничала на кухне, доставая необходимые продукты для Рождественского ужина. Реджина снова отказалась от помощи журналистки, отослав блондинку присмотреть за детьми. Хоуп и Генри сидели на ковре и играли в настольную игру, иногда отвлекая Свон из раздумий своим шумным смехом. Женщина волновала Эмму, заставляла её хотеть стать лучше, и уже постепенно меняла её. Благодаря брюнетке журналистка старалась следить за временем, не всегда успешно, но прогресс был, стала задумываться о своём внешнем виде и желать производить на Миллс тот же эффект, что и сама Реджина производила на блондинку. Свон стала больше читать, добавила пару классических симфоний в свой плейлист, и начала задумываться о том, чтобы дать возможность дочери осесть в Сан-Франциско, но уже основательно. Девочке нравилось в городе, во многом благодаря женщине и её сыну. Эмма перевела взгляд на мальчика и Хоуп. Дочь была довольная и счастливая, громко смеялась, почти до слёз, а Генри пребывал в восторге от того, что праздники пройдут в кругу близких для него друзей. Он не упомянул своего отца ни разу, и журналистка знала, насколько это важно для брюнетки. Блондинке нравилось видеть их улыбки, понимая очевидное — она очень сильно привязалась к сыну Миллс, не меньше Хоуп. Вообще, будучи откровенной, Реджина и мальчик стали решающим фактором в решении Свон обосноваться в Сан-Франциско и начать работу в штате редакции «Hearttorner». Хоппер даже выделил Эмме рабочее место, куда она уже перенесла свой ноутбук и кое-какие необходимые для работы вещи. Журналистка не предполагала, как дальше будут развиваться её отношения с женщиной, но уж точно не хотела прекращать то, что есть сейчас между ними. Блондинка будет принимать всё, чем брюнетка решится с ней поделиться. — Эмма, — вдруг обратился Генри к Свон, заставив ту невольно вздрогнуть от неожиданности. — Поможете нам построить снеговика? Всё-таки такая возможность выпала это сделать, нельзя её упускать! — Конечно, — Эмма наклонилась к детям, ей затея очень понравилась. Она уже и не припомнит, когда в последний раз занималась чем-то подобным. — Сейчас? — Да, — согласилась девочка (на самом деле именно она, должно быть, и подкинула сыну Миллс эту идею). — Пожалуйста-пожалуйста! Журналистка усмехнулась на щенячьи глазки Хоуп, которые зарядили её небывалой энергией, и решительно поднялась на ноги. Кто она такая, чтобы отказывать собственному ребёнку в этом невинном удовольствии? Блондинка прислушалась к шуму на кухне, понимая, что оставлять Реджину одну в доме, пока они все пойдут развлекаться на улицу, будет неправильно. Женщина обязана к ним присоединиться. Свон вытащит брюнетку с ними, чего бы ей это не стоило. — Марш одеваться, — скомандовала Эмма. — Я за Реджиной. Встречаемся на улице. Дети умчались выполнять приказ, на перегонки взбегая по лестнице на второй этаж. Журналистка тихо зашла на кухню, постучав костяшками пальцев о дверной косяк, привлекая к себе внимание. Миллс мгновенно обернулась к блондинке с мягкой улыбкой, вопросительно окинув свою незваную гостью взглядом. Реджина была такой домашней и естественной, пока занималась готовкой. Женщина закатала рукава по локоть, собрала волосы в небольшой хвостик… Но самое главное, на ней был всё тот же забавный фартук с тыковками. Брюнетка захватила его с собой. Свон поджала губы, чтобы не рассмеяться. — Что-то случилось, Эмма? — Да, — журналистка состроила серьёзную мину. — У нас с тобой появилась новая задача, которую нужно решить не откладывая, и как можно скорее. Миллс настороженно нахмурилась, откладывая овощи в умывальник и вытирая руки о полотенце. Реджина всегда быстро собиралась с мыслями, когда речь заходила о её сыне или же о дочери блондинки. Она в миг посерьёзнела. — Что такое? — Как бы так помягче сказать, — Свон старательно строила печальную мордочку. — Мне правда очень-очень жаль, что придётся тебя отвлечь от готовки. — Эмма! — женщина раздражённо выдохнула. — Не томи. — Мы идём лепить снеговика! — объявила блондинка и пожала плечами, подходя к брюнетке. — И нам троим очень нужна твоя помощь. Миллс растерянно моргнула, а затем несильно ударила Свон полотенцем по плечу, после чего облегчённо вздохнула. Эмма хихикнула, виновато улыбнувшись. Реджина покачала головой, обводя рукой кухню, словно показывая, что у неё и без журналистки и её неуместных шуток забот хватает. Женщина поджала губы и немного расслабилась, совершенно не злясь на блондинку, но будучи слегка раздражённой. — Я не могу сейчас, Свон, — спокойно ответила брюнетка. — Можешь, — Эмма, не известно откуда набравшись наглости, развернула Миллс спиной к себе, положив той руки на плечи, и принялась развязывать бантик на фартуке. — Это что, морской узел? — Что ты делаешь? — устало спросила Реджина, но сопротивляться не стала. — Краду тебя от твоих овощей, Тыковка, — журналистка усмехнулась, но потом подавилась, заметив острый взгляд женщины, брошенный через плечо. Блондинка поняла, что больше не будет брюнетку так называть, а то точно получит по голове сковородкой. — Мы все приехали сюда отдыхать. Так что сделай перерыв. А мы с детьми потом поможем тебе на кухне. — Я же говорила, что мне не нужна помощь с готовкой, — Миллс не привыкла доверять приготовление еды кому-то ещё. — Не переживай, отраву никто не подмешает, — заверила Свон. — Я могу лично продегустировать каждое блюдо. — Нет уж, спасибо. — Плюс никто не говорит прямо о готовке, — Эмма помогла Реджине снять фартук через голову, женщина оглянулась на журналистку, с любопытством внимая её доводам. — Дети помогут накрыть на стол, а я почищу картошку. Или нож ты мне тоже не доверяешь? — Зависит от ситуации, — тихо ответила брюнетка, и блондинка поняла, что Миллс сдалась. — Хорошо, но к плите ты не приближаешься, как и к духовке. — Замётано, — согласно кивнула Свон, когда Реджина снова повернулась к ней лицом, забирая фартук из рук. — Спасибо. Женщина задумчиво прищурилась, глядя Эмме в глаза, а затем демонстративно положила «тыковки» на столешницу. Она молча прошла мимо журналистки в коридор, провожаемая смеющимися зелёными глазами. Брюнетка надела чёрное пальто и кожаные перчатки, высматривая через небольшое окошко в прихожей детей, которые послушно стояли на крыльце и от нетерпения потирали руки. Блондинка присоединилась к Миллс, поспешно натянув куртку и шапку, и собиралась было выйти на улицу, как вдруг Реджина перегородила ей путь, вскинув руку. Женщина окинула Свон взглядом, от которого той снова стало жарко, и недовольно поджала губы, задержав внимание на руках Эммы. Брюнетка протянула журналистке белые варежки (откуда она их только достала?) и буквально ткнула ими блондинке в грудь, словно отрезая любые возражения с её стороны. На сердце Свон потеплело, когда она заметила едва-заметную ухмылку на алых губах. Забота от этой умопомрачительной и загадочной Миллс? Как Эмме сохраниться на этом моменте, чтобы снова и снова испытать это приятное покалывание по всему телу? Журналистка усмехнулась, послушно принимая варежки и тут же надевая их на руки. Только после этого Реджина благосклонно кивнула и открыла дверь, пропуская блондинку на улицу. От непривычки белизна снега слегка резанула по глазам, заставив Свон немного прищуриться, чтобы привыкнуть. И снова этот свежий воздух, от которого слегка кружится голова и приятно щиплет нос. Красота. Эмма с наслаждением сбежала по ступеням вниз, смело наклоняясь к небольшому сугробу. Журналистка сделала в ладонях небольшой шарик, с удовольствием отметив, что снег лепится просто отлично, и обернулась на ребят, которые стояли уже на низком старте и только ждали позволения нырнуть в снег. Кареглазая женщина величественно возвышалась за их спинами, с лёгкой улыбкой подставляя лицо солнечным лучам. Блондинка не позволила себе задержать на ней взгляд. — Помогать не планируете? — Свон вскинула брови, и дети с громким хохотом кинулись в снег. Хоуп и Генри пинали небольшие сугробы, любуясь тем, как снег взлетает в воздух, свободно падали на колени, не заботясь о холоде, и пытались повалить друг друга в снег. Брюнетка многозначительно и громко кашлянула, и ребята, как по команде, остановились, будто это вовсе не они по уши в серебристой россыпи снежинок. Дочь Эммы и сын Миллс начали сворачивать снежные шарики и раскатывать их по снегу, увеличивая их в размере. Кажется, дети придумали для себя новое соревнование — кто быстрее скатает самый большой шарик для нижней части снеговика. Реджина тоже медленно спустилась с крыльца и, не церемонясь, пришла мальчику и девочке на помощь, как самый обычный человек. Она совершенно не стеснялась сгибаться в сомнительные позы, утопая в снежных сугробах. Журналистка наблюдала за широкой улыбкой на алых губах, за лёгкими наклонами головы женщины, когда волосы падали на лицо, за искрящимися светом карими глазами. Брюнетка что-то тихо рассказывала детям и те, смеясь, согласно шептали в ответ. Блондинка не могла их расслышать, засмотревшись на Миллс и впитывая в себя каждое её движение. Свон срочно нужно что-то делать со своими чувствами, которые постепенно лишь набирали обороты. Она рассчитывала, что со временем остынет, но выходило с точностью наоборот. Эмма уже дошла до того, что представляла какая на вкус эта проклятая помада на пухлых губах! Чёрт возьми, это выходит за рамки дружбы, балбеска! Минут десять спустя детям удалось скатать два больших шарика, и журналистка стала помогать Генри раскатывать его дальше в течении ещё минут пяти, поскольку сын Реджины уже буквально пыхтел от напряжения. Хоуп уступила мальчику победу, согласившись на второе место, и с помощью женщины у неё получилось слепить шарик размером поменьше. Блондинка подкатила большой ком снега Генри к относительно ровной поверхности и с торжественным видом прикопала основание снежного шара дополнительным слоем, чтобы добавить ему устойчивости. Брюнетка и дочь Свон вместе аккуратно приподняли средний снежный шар, при помощи Эммы, и командными усилиями аккуратно погрузили его поверх первого снежного кома. Они двигались очень синхронно, не было и намёка, что им тяжело и был риск вообще выронить его. Миллс подмигнула девочке, и та довольно кивнула, гордо посмотрев на мать. Журналистке было приятно наблюдать за взаимодействиями Хоуп и Реджины, при взгляде на них блондинка испытывала необъяснимые нежные чувства, сродни радости и даже надежды. Но на что? Генри, по примеру Свон, тоже укрепил два шара между собой слоем снега, довольно быстро помогая Эмме в этой работе. — Пацан, ты делаешь нашему снеговику ноги, а Хоуп ищет палочки для рук, — раздала указания журналистка. — Постарайся найти веточки потолще, солнышко, но не слишком тяжёлые. Сын женщины тут же присел у основания снеговика, старательно вылепливая их белому другу ботинки, «торчащие» из-под снежного шара. А дочь побежала к елям и соснам, высматривая в снегу под стволами подходящие под описания ветки. Блондинка, удостоверившись, что девочка не покидает её поле зрения, стала создавать третий шарик. Брюнетка аккуратно опустилась подле неё, помогая увеличивать потенциальную голову снеговика в размерах. — Насколько мозговитым ты планируешь его сделать? — поинтересовалась Миллс, когда Свон немного увлеклась. — Ты о чём? — Эмма удивлённо посмотрела на Реджину, поправляя заснеженной варежкой съехавшую на глаза шапку. — Ещё чуть-чуть, Эмма, и голова нашего снеговика будет больше его зада, — хмыкнула женщина, когда журналистка с подозрением осмотрела свой ком. Чёрт, в словах брюнетки был смысл. — Ты права, — признала блондинка, зрительно сравнив размер снежных комков между собой. — Не переживу, если снеговик будет умнее меня. Миллс усмехнулась, кинув хитрый и отнюдь не лестный взгляд на Свон, но промолчала. Эмма догадалась, что её умственные способности у Реджины под сомнением, однако просто хмыкнула на это. Журналистка совершенно по-детски показала женщине язык, заставив брюнетку оторопело заморгать, совершенно не ожидая от блондинки такого ребячливого манёвра. Миллс возмущённо вскинула брови, разомкнув губы, намереваясь что-то сказать, но передумала, вдруг тихо рассмеявшись. Свон, балуя себя хрипотцой смеха Реджины, разительно уменьшила размер головы снеговика, чтобы она была размером с человеческую, что было немного непропорционально, но так даже забавнее, и, ловко подхватив шар обеими руками, поместила голову на туловище. Женщина тут же аккуратно закрепила последний ком на втором, параллельно похвалив мальчика за шикарные ботинки их снежного товарища. Генри откопал из-под снега травинки, сымитировав шнурки для его шикарных модных ботинок, которые напомнили Эмме кроссовки. Журналистка словила взгляд брюнетки и не смогла не улыбнуться, отметив румянец на щеках Миллс. Реджина бегала взглядом по лицу блондинки, и последняя осознала, что она стоит к женщине настолько близко, что едва соприкасается с ней локтями. Но Свон не захотела отстраняться, как и сама брюнетка. Миллс лишь опустила взгляд, улыбнувшись каким-то своим мыслям. — Нашла! — Хоуп прибежала к матери и Реджине, держа две довольное крепкие палки в руках. — Вот. Эмма и женщина одновременно взяли по палке и воткнули их в туловище, будто мечи в плоть врага. Журналистка оценила проделанную работу и довольно кивнула, покосившись на брюнетку, которая тоже задумчиво изучала почти готового снеговика. Её сосредоточенное лицо было совершенно в своей серьёзности. Взгляд Миллс загорелся, и она хлопнула в ладоши, словно ей пришла в голову идеальная мысль. — Генри, сможешь найти угольки для глаз и рта снеговика? — Посмотрю в камине, — согласился сын Реджины и, не дождавшись разрешения, побежал в дом. — Отряхни обувь от снега, — крикнула женщина ему в след, а затем посмотрела на дочь блондинки. Она привыкла раздавать указания. — А тебе, Хоуп, я разрешаю найти что-нибудь для носа на кухне. Только не бери овощи из умывальника, пожалуйста. — Конечно, Реджина, — девочка понимающе кивнула, многозначительно посмотрела на Свон и, усмехнувшись, тоже побежала в дом. Эмма растерянно моргнула. И что должен был значить взгляд девочки? Журналистка посмотрела на брюнетку, осознав, что осталась с ней наедине. Миллс продолжала скользить цепким взглядом по снеговику, словно додумывая, что может ещё не хватать их товарищу. Блондинка усмехнулась. Снеговик был ниже Реджины, но женщина всё равно казалась более хрупкой на его фоне, чем являлась на самом деле. Брюнетка почти прожигала безликого снежного толстяка взглядом, и Свон не хотела бы оказаться на его месте. На самом деле, Эмма понимала: если уж Миллс поручили какую-то работу, то она доведёт её до конца и достигнет лучшего из возможных результатов. И вид Реджины отнюдь не воинственный и не грозный, а просто придирчиво-азартный. Примерно такой журналистка и представляла женщину за прочтением очередной рукописи какого-нибудь автора, типа Августа Бута. — У меня есть идея, — брюнетка коснулась предплечья блондинки, совсем не осознавая этого. Даже сквозь куртку и худи Свон прочувствовала, как по телу пробежал разряд. Да какого черта? — Присмотришь за нашим снеговиком, чтобы он не сбежал? — Да, — выдохнула Эмма. — Погоди, что? Миллс широко улыбнулась, потешаясь с задумчивости журналистки. Реджина поспешила к шале, все её движения были воплощением грации и уверенности. Она проворно взобралась на крыльцо, но на верхней ступеньке задержалась и, оглянулась на блондинку. Словив взгляд зелёных глаз, женщина подарила ей улыбку на миллион, и губы Свон дрогнули в ответ. Брюнетка исчезла за дверью, оставив Эмму наедине со своими мыслями. Журналистка шумно выдохнула, пытаясь угомонить своё непослушное сердце. Какой же глупой она выглядит в глазах Миллс, вот так стоя в компании снежной фигуры и улыбающейся ей вслед без причины? Или же причина всё-таки была? Блондинка просто не могла контролировать себя рядом с Реджиной, это было похоже на диагноз, с которым Свон пока не могла определиться. Эмма посмотрела на снеговика, словно почувствовав на себе его осуждающий взгляд, хотя глаз у него пока не было. Журналистка сложила руки в защитной позе, с вызовом глядя в его снежное лицо. Что он хочет ей сказать, о чём блондинка сама не знает? Что стоит разобраться в себе? Стоит наконец рассказать женщине о своей профессии, раз она планирует поселиться в городе, чтобы уберечь их дружбу? Стоит держать себя в руках рядом с брюнеткой? Белый снежный идиот… — И без тебя знаю, — буркнула Свон. — Заткнись, а то рядом с тобой костёр поставлю. Снеговик ничего не ответил, но Эмма по-прежнему чувствовала себя неловко рядом с ним. Первыми из дома вернулись дети. Мальчик принёс на салфетке горсть угольков, которые ему удалось чудом выскрести из камина, а Хоуп, видимо не найдя ничего оригинального на кухне, притащила то, что удалось прикупить на заправке во время их кратковременной остановки по пути сюда. — Иди-ка сюда, — журналистка приподняла Генри, предоставив ему возможность самому выложить лицо снеговику. Сын Миллс приобнял блондинку за шею, благодарно кивнув. Теперь она даже немного наклонялся, чтобы воткнуть угольки в снег. — Кстати, этому толстяку нужно имя. — Олаф, как в «Холодном Сердце»? — спросила дочь Свон, хихикая, когда её друг стал выкладывать широкую улыбку на огромной голове, которая выходила словно бы немного нахальной. — Хотя, не уверена, что ему подойдёт. — Почему? — мальчик на мгновение прервал своё занятие, оценивая свою работу. — По-моему неплохо. — Сделай ему глаза поближе, — попросила девочка. — Отлично! Эмма опустила мальчика на землю, покосившись на странную физиономию Недо-Олафа. Чего-то этому товарищу явно не хватало. — Что там с носом, Хоуп? — журналистка посмотрела на дочь. — На кухне не нашла ничего забавного, — ответила девочка. — А обычная морковка — слишком скучно. Поэтому вот! Хоуп продемонстрировала свою добычу: купленные за доллар очки с накладным носом и усами, поверх стекол очков были густые пластиковые брови. Изначально, дочь покупала их просто по приколу, чтобы сделать смешную Рождественскую фотографию, но теперь нашла им более достойное применение. — Ты уверена, что хочешь их отдать нашему белому другу? — уточнила блондинка. — Конечно, — просто согласилась девочка. — У нас будет самый уникальный снеговик на всём курорте! Свон тепло улыбнулась, наклоняясь к Хоуп. Дочь обвила руками шею матери, когда та оторвала её от земли, и слегка поёрзала, удобнее устраиваясь у неё на руках. Эмма поцеловала девочку в прохладную щёку, любуясь её решительной мордашкой. С Хоуп журналистка испытывала нежность, тепло и всепоглощающую любовь, о существовании и силе которой блондинка не подозревала до рождения дочери. Девочка вонзила дужки очков в голову снеговика (так ему, болтливому белому толстяку), идеально разместив сами очки так, чтобы угольки-глазки оказались видны через пластиковые стёкла и находились прямо под бровями. Рот снеговика оказался слишком большим, но это даже к лучшему, так он выглядел не так грозно. Огромный нос-шнобель, усы и хитрая физиономия Свон кого-то напоминали, но пока она не понимала, кого. — Неплохо, — прокомментировала Реджина, бесшумно подкравшись к Эмме со спины. — Остался лишь последний штрих. Журналистка подпрыгнула от неожиданности и обернулась на женщину, чудом не выругавшись при детях. Брюнетка весело смотрела на Генри, потом перевела взгляд на блондинку и Хоуп, улыбнувшись чуть шире, глядя на их похожие лица. Карие глаза были теплее горячего шоколада. Миллс источала внутренний свет, согревая всех собравшихся своим присутствием. Свон удивилась, как их снеговик ещё не растаял от этой улыбки? Реджина держала в руках строительные перчатки и старый клетчатый шарф, слегка поеденный молью. Эти вещи никак не могли принадлежать женщине, откуда она их взяла? — Нашла на чердаке, — пояснила брюнетка, словно прочитав мысли Эммы. — Иногда посетители шале забывают какие-нибудь вещи и их не выбрасывают, а хранят в сундуке на всякий случай. Думаю, нашего друга нужна немного нарядить. Журналистка согласно кивнула. Миллс дала одну перчатку сыну, а вторую передала дочери блондинки, которая всё ещё сидела у матери на руках. Мальчик быстро надел перчатку на правую руку-ветку снеговика, а Свон опустила девочку чуть ближе к левой палке, чтобы та тоже справилась со своей задачей. Реджина накинула шарф на шею снеговика, заботливо и аккуратно завязав его на крепкий узел. Эмма позволила себе засмотреться на то, как тонкие руки в кожаных перчатках, скользнули пальцами по плотной ткани шарфа вниз. Так грациозно и плавно… Журналистка тряхнула головой, собираясь с мыслями, опустила Хоуп на землю, и они дружной компанией отошли на пару шагов, чтобы осмотреть результат проделанной работы. Дети стали перешёптываться, накидывая свои варианты имени снеговика, а блондинка склонила голову к женщине, глубоко вдыхая её аромат: — Тебе он не напоминает Фредди Меркьюри или Чарли Чаплина? Никак не могу определиться, на кого же он похож. — Нет, — протянула брюнетка. — Их не напоминает, но кое-кого другого точно. — Кого? — нахмурилась Свон, оторвав взгляд от снеговика и посмотрев на Миллс. Реджина помедлила перед ответом, покосившись на детей, а затем подняла глаза на Эмму. В тёмных омутах плескалось яркое веселье. — Сталина. Журналистка удивлённо приоткрыла рот, не веря своим ушам. А ведь точно! Вылитый! На губах женщины появилась смущённая улыбка, она едва сдерживала смех. Блондинка посмотрела на снеговика, изучая его нахмуренные густые брови и внушительные усы, и рассмеялась первой, а брюнетка мгновение спустя сдалась и тоже подхватила её веселье, заставив детей обернуться на веселящихся матерей, глядя на них, как на ненормальных. — Пусть будет Олаф, — сдалась дочь Свон. — Лучше мы всё равно не придумаем. — Ладно, — согласился Генри. — Если честно, я считаю, что мы сделали всё, что могли. — Тогда давайте в дом, — кивнула Эмма. — Отправим вещи сушиться и поможем Реджине на кухне. Но сначала Рождественский снимок на память! Журналистка достала из кармана куртки телефон, включая фронтальную камеру. На удивление, никто не стал возражать. Блондинка вытянула руку вперёд, чтобы в кадре поместились все, включая их Сталина. Дети тесно прижались друг к другу, Миллс опустила ладони на плечи сына, расслабленно усмехаясь. Свон не смогла отказать себе в удовольствии и придвинулась чуть ближе к Реджине, свободно рукой обнимая дочь. Она не коснулась женщины, но была достаточно близко, чтобы чувствовать тепло, исходящее от её тела. — На счёт три! — скомандовала Эмма. — Раз, два… Сыр! — Сыр! — протянули все хором, расплывшись в широких улыбках. Этот снимок будет самым ярким в галерее телефона журналистки. — Отлично! — блондинка протянула ладони к ребятам. — Я думаю, мы все устали и проголодались. Домой? Дети согласно закивали, взяв Свон за обе руки, они хитро переглянулись между собой, но Эмма на это не обратила внимание. Журналистка повела ребят к шале, запоздало осознав, что брюнетка не идёт рядом. Блондинка остановилась у самого крыльца, но не успела обернуться, чтобы спросить, где Миллс потерялась или отвесить какую-нибудь остроумную шуточку, как ей в спину прилетел снежок. Свон замерла под хихиканье детей, которые тут же разбежались в стороны и, приготовив свои снаряды, тоже кинули их в Эмму, попав в плечо и ногу. Журналистка медленно обернулась. Так вот о чём Реджина шепталась с этими мелкими хулиганами! Блондинка подняла взгляд на женщину, которая весело и добродушно смеялась, прячась за снеговика. В её руке Свон увидела ещё один заготовленный снаряд и поняла, что ей бросают вызов. Она готова его принять! Брюнетка широко и озорно улыбалась, красная помада на её губах казалась ещё ярче на фоне белоснежного Сталина, а в тёмных глазах Миллс плясали черти. Эмма нервно сглотнула. Какая красивая… — Ну что ж, маленькие негодники, — усмехнулась журналистка, наклоняясь, чтобы подобрать снежок. — Берегитесь. Дети завизжали, пытаясь найти укрытие, но блондинка уже определилась со своей первой жертвой. Свон бросилась к снеговику, слыша за его спиной хрипловатый смех, который разбавлял детский хохот. Это лучшее Рождество! Эмма ни за что его не забудет.***
Журналистка с позором проиграла снежную битву, но совсем не была расстроена своим поражением. Она давно так не веселилась: ей удалось набрать снега в сапоги и за шиворот, забросать снежками сына Реджины, повалить молящую о пощаде девочку в сугроб, и… по пути к проворной женщине, которая умудрилась увернуться почти от всех заготовленных блондинкой снарядов, запутаться в собственных ногах, будучи ослеплённой очарованием брюнетки. Свон довольно неграциозно упала к стройным ногам, перевернулась на спину, выплёвывая снег, а затем и вовсе получила от Миллс горсть прохладного и мягкого снега прямо в лицо, «чтобы остыть», по словам Реджины. Все четверо переоделись в сухую домашнюю одежду и отправились на кухню, помогать женщине с готовкой. На Рождественский столе оказались лазанья, аромат которой заставлял рот Эммы наполняться слюной каждый раз, когда она заходила на кухню, жаренные рыбные палочки, фруктовый и овощной салаты, а также жаренный картофель на манер картошки-фри. Журналистка не представляла, зачем так много еды, но была готова смести всё со стола в свою тарелку, даже если потом не сможет встать со стула. Ужин был потрясающим. Дети рассказывали истории и основные «слухи» про Санта Клауса, как оказалось, мальчик искренне в него верит, в отличии от Хоуп. Дочь знала, что это блондинка оставляет подарки под ёлкой и съедает приготовленное для мужика в красном костюме овсяное печенье, и сама Свон тоже знала об осведомлённости девочки. Но они обе продолжали притворяться, что Санта на летающих санях существует. Эмма понимала, что эта иллюзия волшебства нужна ей даже больше, чем Хоуп. После ужина журналистка помогла брюнетке убрать со стола, отправив детей выбирать фильм для вечернего просмотра. Им двоим было уютно в молчании. Блондинка мыла посуду, а Миллс вытирала и складывала вымытые тарелки и столовые приборы по своим местам. Они обменивались молчаливыми взглядами и лёгкими улыбками, которые значили куда больше слов. Свон было комфортно даже просто так постоять рядом с Реджиной, чьё присутствие наполняет лёгкие и вены Эммы приятным волнением, которое отдавалось покалыванием в кончиках пальцев. Генри и Хоуп включили Гарри Поттера, решив устроить марафон по всем частям данной серии фильмов. И вот здесь журналистку ждал сюрприз: женщина не смотрела фильмы про мальчика, который выжил! Она читала книги, у неё даже было какое-то особое издание с автографом самой Джоан Роулинг, но существование фильмов брюнетка упорно не замечала. Миллс долго игнорировала шокированное лицо блондинки, сидя на диване с бокалом вина в руке, но под конец стала терпеливо выслушивать монолог Свон о том, что Реджине предстоит пройти тест на распределение факультета и олицетворения Патронуса (хотя важность последнего была ей не понятна). Одно было Эмме предельно ясно: женщина прониклась к Северусу Снейпу, жутко недолюбливала Дамблдора и иногда передразнивала Гермиону, что вызывало у журналистки лёгкий смех. Брюнетка не отрывала взгляд от экрана, иногда комментируя абсолютное отсутствие логики у персонажей, забавлялась с Говорящей Шляпы и шептала произнесённые персонажами заклинания с особым выражением, будто стараясь их заучить, чтобы в будущем применить знания на практике. Блондинка не сомневалась, что из Миллс получилась бы легендарная ведьма. Вопреки всему, первый фильм Реджине понравился. Идеальная сказка на Рождество. — Теперь я хочу волшебную палочку, — пробормотал сын женщины. — И летающую метлу. — Я слышала, что где-то в Штатах можно найти город для Поттероманов! — загорелась дочь Свон. — Там есть полностью воссозданный Хоксмид! И музей Гарри-Поттера с восковыми фигурами персонажей! — Да! — кивнул мальчик. — Интересно, какие эти фигуры на ощупь? — Как думаешь, их разрешат потрогать? — девочка захлопала в ладоши, будто ей уже протянули билеты на поезд в Хогвартс. — Так! Даже не начинайте, ребята, — рассмеялась Эмма. — Туда мы точно в ближайшее время не поедем! — А летом? — невинно уточнил Генри. — Может быть, — журналистка с усмешкой посмотрела на брюнетку. — Что скажешь? — Посмотрим на их поведение, — абсолютно серьёзно произнесла Миллс, но игривый блеск в её глазах противоречил строгому тону. — Будет кайфово! — рассмеялась Хоуп, погрузившись в мечты. — Жаль, что у меня День рождения не летом, а то можно было бы столько подарков выпросить… Дочь весело посмотрела на блондинку, и они обе рассмеялись. — Кстати о подарках, может обменяемся ими сейчас? — поинтересовался сын Реджины, кивнув на титры на экране. — Не хочется прерываться во время просмотра второй части. — А их всего семь? — уточнила женщина. — Технически восемь, — поправила девочка. — И да, лучше обменяться подарками сейчас, потом нам будет не до этого. Свон переглянулась с брюнеткой, и Миллс кивнула, после чего дети вскочили на ноги и помчались на второй этаж. Эмма протяжно вздохнула и встала с дивана, намереваясь развести огонь в камине, остро ощущая на себе любопытный взгляд Реджины. Ей срочно нужно было себя чем-то занять. Журналистка закинула дрова и несколько сухих веточек в камин, взяла спички, чиркнула ими несколько раз по коробку и… не получилось. Даже со второй попытки. Спичка просто сгорала, а полено так и оставалось нетронутым огнём. В фильмах всё казалось проще. — Дай сюда, — тихо бросила женщина, опускаясь на колени рядом с блондинкой и мягко забирая из её рук коробок. — Ты слишком торопишься, Эмма. Нужно больше терпения и сухой бумаги. Подай газету, пожалуйста. Свон тут же исполнила просьбу Миллс, передав ей немного пожелтевший от времени выпуск «USA Today» из стопки рядом с кирпичной кладкой камина. Эмма сначала не предала их наличию никакого значения, но теперь осознала, для чего они были нужды. Реджина благодарно кивнула и забрала из рук журналистки газету, она смяла несколько листов бумаги, разместив их между брёвнами и палками, а оставшуюся пару страниц скрутила в небольшую трубочку. Все движения женщины были спокойными и уверенными, словно она делала это уже десятки раз, и даже такую мелочь блондинка находила очаровательной. Брюнетка щёлкнула спичкой о коробок, подожгла кончик газетной трубы, поднесла к дровам и стала ждать, пока сухие страницы и древесина схватятся огнём. Горячие языки пламени лизнули первое полено, и Миллс слегка наклонилась к камину, придерживая волосы, осторожно подула на огонёк, позволяя ему немного разойтись. Свон наблюдала за Реджиной, затаив дыхание. Тёплое оранжевое свечение от огня бросало завораживающие блики на идеальное лицо женщины. И снова Эмма любуется её длинными ресницами, едва заметными морщинками в уголках глаз, небольшим шрамиком на верхней губе. Во рту у журналистки пересохло. — Вот, так лучше, — прошептала брюнетка, переводя взгляд на блондинку, сейчас её глаза казались почти чёрными. Огонь от камина отражался в этих тёмных омутах, будто пылая в самой Миллс, предупреждая Свон, что Реджина может как согреть, так и обжечь её. Эмма была готова принять любой исход. Журналистка осознала, что не чувствует привычного сильного аромата духов женщины — брюнетка приняла горячий душ после игр на улице. Вместо них блондинка почувствовала лёгкий, едва уловимый аромат сирени от чёрных блестящих волос Миллс. Шампунь? Лосьон для тела? Что-то новенькое. — Да, — это всё, что Свон смогла из себя выдавить. Всё, на что она могла быть способна сейчас. Реджина поджала губы, задумчиво скользя взглядом по лицу Эммы. Женщина каждый раз так внимательно изучала её, что журналистка не могла понять, о чём брюнетка думает, но её пульс от волнения подскакивал, ударяя в голову. Блондинка закусила губу, почти до боли, чтобы хоть немного вернуть мозги на место. — Вы с Хоуп сделали Рождество незабываемым, — вдруг призналась Миллс. Зрачки Реджины охотились за зрачками Свон, в попытках словить и удержать её взгляд. — Лучшим за долгое время. Я не представляю, как тебя отблагодарить. — Это и не нужно, — покачала головой Эмма. — Я счастлива быть здесь с тобой. И с детьми. Женщина едва заметно усмехнулась. Брюнетка была так близко, что журналистка буквально чувствовала исходящее от Миллс тепло. Губы Реджины приоткрылись, будто желая поделиться чем-то с блондинкой, но громкий топот детских ног по лестнице не позволил этому случиться. Женщина бросила последний тёмный взгляд на Свон и поднялась, возвращаясь к дивану. Тут же спустились и дети, держа в руках цветные подарочные коробочки и свёртки разных размеров. Эмма осталась сидеть на полу, надеясь, что на расстоянии от брюнетки, сможет прийти в себя. Девочка протянула мальчику коробочку в серебристой обёрточной бумаге, призывая того первому начать разворачивать свой подарок. Хоуп точно знала, что выбирала, когда протащила журналистку по нескольким торговым центрам в поисках определённой вещи — набора Лего, из которого нужно было собрать дракона. Дочь блондинки знала об этом нехитром увлечении Генри, радуясь, что тот пришёл в восторг. Кажется, завтра утром дети будут заняты тем, что начнут собирать крылатое создание прямо на этом самом ковре. — Это просто бомба! — заявил сын Миллс, протягивая своей матери большую коробку, чтобы ты получше её рассмотрела. — Мам, смотри! Такого у меня ещё нет. — Красиво, — одобрила Реджина, согласно склонив голову. — Только постарайся сильно не разбрасывать детали по полу. — Конечно. Мы постараемся. — Но не обещаем, — добавила девочка, виновато пожав плечами. Женщина хмыкнула, словно подозревала, что будет именно так, как она и сказала: Лего по всему ковру. Она отставила бокал на журнальный столик, села на край дивана и, бросив Свон весёлый взгляд, протянула ей свёрток в чёрной крафтовой бумаге, завязанной элегантной розовой ленточкой. Это ей? Эмма осторожно приняла свой подарок, намеренно коснувшись пальцами руки брюнетки, и поджала губы. Она винила себя за то, что не смогла удержаться. До этого журналистка получала подарки только от Хоуп и Руби, и было непривычно получать его от кого-то ещё. Особенно от Миллс. Но ведь для друзей это нормальное дело, верно? — Откроешь? — полюбопытствовала девочка, не сводя глаз с увесистого брусочка в чёрной упаковке. — Да, — блондинка потянула за край розовой ленточки, развязывая узелок. — Особо не радуйся, — предупредила Реджина. — Не уверена, что подарок тебе понравится, но он точно очень пригодится. Вот теперь Свон стало ещё интереснее. Она аккуратно развернула чёрную блестящую бумагу, так как просто рвать её показалось Эмме кощунством, и громко рассмеялась. В её руках оказалась «Кулинарная книга для чайников». Журналистка оценила посыл женщины, провела ладонью по обложке и открыла случайную страницу. — Тут много картинок, — подтвердила брюнетка, в её голосе читалась дружелюбная издёвка. — На случай, если лень будет читать. Тут буквально проиллюстрирован каждый шаг, даже, чтобы сварить обыкновенное яйцо. — Думаешь, я справлюсь с этим? — блондинка выразительно посмотрела на книгу. — Во всяком случае, я должна была попытаться. Свон продолжала тихо посмеиваться. Она подняла на Миллс взгляд и благодарно кивнула. Подарок ей, кстати, понравился. Эмме действительно было полезно научиться готовить хоть что-то, чтобы баловать Хоуп чем-то особенным, хотя бы иногда. Реджина вскинула бровь, удивившись отсутствию комментариев со стороны журналистки, и переключилась на Хоуп. Взгляд женщины стал мягче, а улыбка шире, когда брюнетка протянула дочери блондинки фиолетовую коробочку с большим оранжевым бантом, просто приклеенным сверху. В отличии от Свон девочка не церемонилась: она сорвала бант, открыла коробку и… с девчачьим радостным визгом бросилась на шею Миллс, заключая её в душевные объятия. Эмма перестала дышать, когда Реджина ненадолго прикрыла глаза, отдаваясь прикосновению, погладив Хоуп по голове, а затем отстранилась с ласковой улыбкой. — Мама! — дочь подсунула под нос журналистки содержимое коробки. — Три энциклопедии о животных! Крутяк! Блондинка нахмурилась, бросив взгляд на женщину. Откуда… — Хоуп рассказала, что хочет стать ветеринаром, — пожала плечами брюнетка. — Подумала, что такие энциклопедии будут хорошим началом. — Спасибо, — искренне поблагодарила Миллс Свон. Почему-то ей показалось важным, что Реджина запомнила такие детали о девочке. — Правда. Женщина ничего не ответила, а просто перевела взгляд на Хоуп, наблюдая, как девочка начинает листать хрустящие страницы энциклопедий. Со стороны могло показаться, что брюнетка получает моральное удовлетворение от этой картины. — А теперь твой подарок, — Эмма наконец решилась придвинуться поближе к Миллс. — Только не суди строго, пожалуйста. Мы правда старались. Журналистка кивнула дочери, и девочка протянула Реджине толстый красный пенал. Женщина приняла подарок, неторопливо открыла его, сдерживая любопытство, чтобы узнать содержимое, и удивлённо вздохнула. Пенал был доверху набит разнообразными шариковыми ручками в различных оформлениях: автоматические, с колпачками, странными персонажами и разноцветными рисунками. Брюнетка достала одну шариковую ручку жёлтого цвета, на кончике которой был изображён жёлтый треугольник сыра. Довольно реалистичный, к слову. Миллс моргнула и перевела взгляд сначала на Хоуп, потом на блондинку, а затем расхохоталась. Это был искренний и душевный хохот, который шёл от самого сердца Реджины, и от этого чудесного звука Свон едва не растаяла. У женщины особенный смех. — Спасибо, — брюнетка смахнула весёлые слёзы с уголков глаз. — Это чудесный подарок. — Фух, — выдохнула дочь Эммы. — Я разволновалась настолько, что ладошки вспотели. Журналистка прекрасно понимала девочку, но промолчала. Она встретилась взглядом с Миллс, и в этот раз, улыбка Реджины принадлежала только ей. Блондинка забыла, как дышать. Они вернулись к просмотру Гарри Поттера. Дети смогли осилить ещё две части, а после чего стали валиться спать. Если уж Хоуп кое-как сама добралась до своей кровати самостоятельно, то с мальчиком пришлось повозиться. Свон подняла его на руки и понесла на второй этаж, тем временем женщина заботливо открыла перед Эммой дверь в его комнату, расстелила для Генри постель и после того, как журналистка уложила её сына на подушки, надёжно укрыла мальчика одеялом. Она так трепетно относилась к мальчику… Брюнетка поцеловала Генри в щёку, пожелав спокойной ночи, и вывела блондинку в коридор, притворив за собой дверь. Свон тоже заскочила в комнату к дочери, заметив, что та со всем справилась самостоятельно, и, тоже поцеловав девочку на ночь, бесшумно покинула её спальню. Всё это время Миллс наблюдала за Эммой, подперев плечом дверной косяк, а на пухлый губах играла лёгкая усмешка. Словив взгляд журналистки, Реджина поднесла палец к губам, призывая её к тишине, а затем весело подмигнула, скрываясь в коридоре. Им спать не хотелось. Блондинка и женщина вместе устроились на диване напротив камина, решив приговорить бутылку вина. Но, как Свон не старалась, а опьянеть ей так и не получилось. Находиться наедине с брюнеткой в уютном полумраке — всё равно что пускать электрические разряды через самое сердце с периодичностью в несколько минут. Эмма была вся, как на иголках. — Как ты думаешь, я попала бы в Слизерин? — вдруг спросила Миллс, рассматривая, как красиво играет свет от огня в камине с насыщенным бордовым вином в бокале. — Нет, — решительно ответила журналистка. — Ничего против этого факультета не имею, но… Ты не настолько хитрая и коварная, какой себя считаешь. — Вот как? — Реджина хмыкнула. — Тогда на какой бы факультет ты меня распределила, Эмма? Гриффиндор? — Нет, глупое упрямство и храбрость, скорее, моё. Когтевран, — немного подумав, ответила блондинка. — На этом факультете учатся самые умные и необычные волшебники. Не от мира сего, даже. — То есть странные, — перевела женщина. — Ну, отчасти, — признала блондинка. — Но я не хочу сказать, что ты странная, Реджина. Ты умная, интересная и… — умопомрачительная? — эрудированная. Брюнетка заметила, что Свон немного замешкалась, только в этот раз отступать не стала. Возможно, вино на Миллс подействовало куда сильнее, чем на Эмму, и сейчас она смотрела прямо на журналистку, почти не моргая. Уголки пухлых губ едва заметно дрогнули. — Ты не это хотела сказать. — М? — блондинка подавилась. Вот же чёрт. — Что? — Что ты изначально хотела сказать, Эмма? — терпеливо повторила Реджина. — Какая я по-твоему? В горле пересохло, и Свон пришлось залпом осушить свой бокал, чтобы хоть немного оттянуть время. Эмма смотрела на женщину, пленённая взглядом её тёмных колдовских глаз. Какая она? Тёплый свет от огня ласкал смуглую кожу брюнетки, утончённые руки с аккуратными тонкими пальцами обхватывали ножку бокала, алые губы растянуты в опасной улыбке… Уникальная, настоящая, яркая, потрясающая… У журналистки нет таких слов, которые бы в полном мере смогли описать Миллс. Все они казались жалкими, слишком скудными и простыми, недостойными Реджины. Но женщина продолжала ждать ответа от блондинки и отступать не собиралась. Свон отставила бокал и поднялась с дивана. Она даст брюнетке то, что ей так нужно, но только по-своему. Эмма остановилась перед Миллс, медленно забрала из рук Реджины её бокал и отправила его на журнальный столик, не прерывая с ней зрительного контакта. Женщина не сопротивлялась, продолжая просто наблюдать. Журналистка протянула брюнетке ладонь, стараясь не обращать внимания на стук собственного сердца в ушах. Миллс лишь на мгновение опустила глаза на руку блондинки, а затем снова подняла на неё взгляд, обжигая, пробираясь под кожу, сжимая сердце Свон, угрожая его вырвать из груди. — Я покажу, — тихо произнесла Эмма, и Реджина, спокойно вложив свою руку в ладонь журналистки, позволила той потянуть её на себя, помогая встать с дивана. Женщина стояла в полу шаге от блондинки, слегка приподняв подбородок и вопросительно выгнув бровь в ожидании следующих действий от Свон. Эмма чувствовала, насколько горячая и нежная кожа руки брюнетки. Она невольно облизнула пересохшие губы, крепче сжав запястье Миллс, и повела её в прихожую. Журналистка сняла с крючка пальто Реджины и свою куртку, намекая, что им придётся выйти на улицу. Женщина, слегка засомневавшись, покосилась на лестницу на второй этаж, где мирно спали дети. Она не хотела оставлять их одних. — Мы далеко не уйдём, — пообещала блондинка, отдавая брюнетке её пальто. — Одевайся. Миллс надела свои сапоги, затем пальто, застегнув на все пуговицы, справившись со своей задачей быстрее Свон. Эмма в этот раз не забыла надеть варежки, про себя отметив, как довольно ухмыльнулась Реджина, когда руки журналистки оказались в тепле. Они вышли на морозный воздух и одновременно вздохнули, наслаждаясь его свежестью. В городе блондинке будет этого не хватать. — Подожди здесь минутку, — попросила Свон, отходя в сторону входа в погреб. — Никуда не уходи! Эмма спрыгнула с самой верхней ступеньки крыльца и почти бегом обогнула шале с боку. Распахнув деревянные дверцы, журналистка спустилась по скрипучим ступенькам в погреб, где помимо стопки полена и старых бочек стояло то, что ещё с самого начала привлекло внимание блондинки, как только она спустилась сюда, чтобы хорошенько всё изучить: старые, но большие и крепкие санки. Свон схватила их, совершенно не думая, как женщина отнесётся к этой затее, и бегом отправилась обратно к брюнетке. Эмма нашла Миллс стоящую у Сталина и изучающую его ехидную физиономию. Реджина поправила на снеговике шарф, стряхнув с него снег, который попал на ткань в ходе снежной бойни, и отступила на пару шагов. Женщина оглянулась на журналистку, словно почувствовав её присутствие. Взгляд карих глаз тут же упал на санки в руках блондинки, а идеальные ровные брови поднялись от изумления. Свон неловко подошла к брюнетке, опуская к её ногам деревянные санки. — Садись. — Нет, — покачала головой Миллс. — Где ты их откопала? — В погребе, — ответила Эмма и снова кивнула на санки. — Садись. — Свон… — Пожалуйста, — прервала журналистка. — Доверься мне, Реджина. Женщина поджала губы. Она снова придирчиво осмотрела санки, словно визуально проверяя их надёжность, а затем перевела взгляд на плавный, но относительно не маленький склон, прямо за спиной снеговика. Она с точностью предугадала намерения блондинки, но, похоже, смирилась с ними. Брюнетка медленно кивнула, аккуратно опускаясь на деревянные санки, избегая смотреть в глаза Свон. Но даже в ночном сумраке, где единственным источником света были окна шале, выходящие на крыльцо, Эмма увидела мягкий румянец на щеках Миллс. — Ты об этом забудешь, — предупредила Реджина, и журналистка, насмешливо фыркнув, кивнула. — Хорошо. Санки были старого формата и рассчитаны на двух человек: один сидит спереди, а второй располагается на сидушке чуть повыше за его спиной. Блондинка взялась за спинку заднего сиденья, как за поручни, и, неторопливо, чтобы не доставлять женщине дискомфорт, стала подталкивать сани к склону. Свон заметила, как брюнетка вцепилась пальцами в сиденье, постепенно сжимаясь, чем ближе становилась горка. У самого начала спуска Эмма остановилась, и Миллс вопросительно оглянулась на журналистку. В глазах Реджины пылал огонь: сочетание страха неизведанного и детского желания прокатиться вниз с ветерком. Женщина часто и глубоко дышала, затем вдруг смело улыбнулась и кивнула, вызывая тихий смех блондинки. Им не нужно было разговаривать, чтобы понять друг друга. Свон ловко забралась на место позади брюнетки, одну руку она расположила на плече Миллс, а второй аккуратно обвила её тонкую талию. Реджина такая хрупкая, женственная, утончённая… Кровь быстрее потекла по венам Эммы, сильно ударяя в голову. Женщину же, казалось, совсем не волновала такая неожиданная близость с журналисткой, однако сама блондинка была рада, что брюнетка не видит её пылающие от смущения щёки. Свон устроилась поудобнее и обеими ногами оттолкнулась от земли. Санки тронулись с места, снег захрустел под ними, два сердца в предвкушении замерли. Они поехали вниз. Сначала медленно, но с каждой секундой набирая обороты. Эмма чувствовала, как в венах забурлил первобытный адреналин, хотя, казалось, это всего лишь санки и какая-то горка, но какой же восторг! Журналистка испытала бурю эмоций от лёгкого трепета до головокружительной радости. Блондинка даже услышала абсолютно девчачий приглушённый визг Миллс, и даже задумалась, не послышалась ли ей? Неожиданно санки накренились в право, наехав на небольшой трамплин, и Свон не успела попробовать затормозить или как-то повлиять на ситуацию, оставалось только приготовиться к падению. Реджина и Эмма свалились в сугроб, а санки, проехав ещё несколько метров вперёд, остановились у ствола небольшой ёлочки. Журналистка смахнула с лица снег, приподняв голову и глядя на лежащую подле неё женщину. Брюнетка тоже шокировано смотрела на блондинку, её губы растянулись в изумлённой улыбке и с них сорвался первый смешок. Свон захихикала, перекатываясь на спину, присоединяясь к веселью Миллс. Они так и лежали на спине в сугробе, смеясь от души, как сумасшедшие, но полностью довольные и счастливые. Эмма повернула голову к Реджине, и женщина улыбнулась ей. Это была открытая и искренняя улыбка, без защиты, которой брюнетка всегда себя окружает. Улыбка, лишённая хитрости и холода. И журналистка в ней потерялась. Миллс посмотрела на ночное небо, и блондинка последовала её примеру. Это зрелище захватывало дух. На иссиня-чёрном ночном полотне сияли звёзды. Их было бесконечное множество. Большие и маленькие огоньки, если присмотреться, отличались даже по цвету: варьируясь от холодного синего до чуть заметного желтоватого сияния. Свон ощущала себя такой маленькой, какой-то ничтожной частичкой в этой гигантской и неизведанной вселенной, но… Глядя на звёзды, Эмма чувствовала умиротворение и покой, который казался недоступным в мегаполисе. Вот, её Рождественская сказка. Журналистка снова повернулась к Реджине, которая тоже с умиротворением любовалась ночным небом. Волосы женщины разметались по сугробу чёрным шёлковым покрывалом, созвездия пушистых снежинок вплелись в чёрные локоны, напоминая своим блеском уменьшенную копию того же звёздного неба, будто брюнетка впитала его красоту в себя. Даже на длинных чёрных ресницах Миллс были снежинки, которые осмелились подобраться к обжигающим до самых костей карим глазам. Взгляд Реджины сиял, пухлые губы слегка приоткрыты, на щеках здоровый румянец. Грудь женщины тяжело вздымалась и опускалась, но, блондинка верила, брюнетка была полностью расслаблена. — Как ты? — тихо спросила Свон. — Чувствую себя свободной, — Миллс на секунду прикрыла глаза и удовлетворённо вздохнула. — Удивительное чувство. — Посмотри на меня, — попросила Эмма, и её голос дрогнул. Тем не менее, Реджина, не мешкая, выполнила просьбу. Журналистка, совершенно не думая, что делает, сняла перчатку и протянула руку к лицу женщины. Она хотела ощутить пальцами мягкость этих чёрных локонов, узнать, насколько её фантазия уступает реальности. И, чёрт, воображение блондинки подкачало. Свон убрала пряди с лица брюнетки, лишь на мгновение коснувшись подушечками пальцев гладкой кожи её лба. Зрачки Миллс удивлённо расширились, но Реджина осталось неподвижной, словно не понимая, что происходит, теряясь. Эмма пропустила чёрные локоны сквозь пальцы, которые казались ей приятней и мягче самого дорого шёлка. Журналистка принялась задумчиво перебирать эти удивительные пряди женщины, стараясь в мельчайших подробностях запомнить этот момент: замершее в ожидании сердце, едва заметный шрам над кровавыми губами, опасный тёмный взгляд карих глаз и чёрный шёлк гладких локонов на своих пальцах. Блондинка хотела большего, но не могла… Она запуталась. — Вот какая ты, Реджина, — выдохнула Свон. — Ты именно такая, какой я тебя вижу сейчас. Брюнетка не отрывала взгляда от глаз Эммы. Она ничего не ответила, не отстранилась и не попросила журналистку убрать руку и прервать своё занятие. Миллс просто смотрела на блондинку и едва заметно улыбалась.