Пытался скрыть свои же чувства
В себе их навсегда скуя.
Уже почти достиг безумства…
Но слишком много выпил я.
Брюнетка тяжело вздохнула, подперев голову руками, пока локти находились на столе. Она сидела у себя в кабинете, уже десятый раз читая одну и ту же строку очередной рукописи, без возможности сосредоточиться на её содержании. И проблема была вовсе не в том, что присланная рукопись была ужасной или посредственной, нет, автор правда постарался на славу, если всё же Ингрид посоветовала её прочесть. Вопрос заключался в самой Миллс. Её взгляд то и дело возвращался к телефону, который лежал по её правую руку экраном вниз. Она слышала вибрации от сообщений, но так и не решалась посмотреть отправителя. Всё нутро Реджины кричало о том, что это Свон. Только она могла быть настолько безрассудно напористой и упёртой, чтобы написать за последние полчаса около десяти сообщений. От этой мысли женщина нервно ухмыльнулась, опустив руку рядом с телефоном, неуверенно постукивая пальцами по деревянной поверхности. Она хотела и в то же время боялась узнать, что Эмма могла ей написать. Брюнетка старалась не слишком откровенно избегать журналистку, но правда заключалась в том, что Миллс впервые не имела понятия, как поступить в первую очередь со своими собственными мыслями и эмоциями. Блондинка не покидала её мыслей, Реджина засыпала и просыпалась с именем Свон на устах, её сны были наполнены событиями пятничного вечера, а сердце пускалось вскачь каждый раз, когда она ловила на себе смущённые взгляды Эммы. Выходные они всё-таки провели вместе: продолжали смотреть «Теорию Большого Взрыва», поедая крекеры и запивая их чаем, слушая щебетания детей, но не оставаясь наедине друг с другом дольше, чем на пару минут. Нужно было отдать журналистке должное: она не поднимала нежелательную для женщины тему, старалась вести себя, как раньше, болтала обо всех насущных новостях, шутила, непринуждённо заигрывала, но всё равно всё было уже не так, как раньше. И брюнетка очень сильно переживала на этот счёт. Миллс чувствовала странный жар, когда блондинка садилась рядом, чувствовала покалывание на коже, когда Свон смотрела на Реджину, не подозревая, что та тоже наблюдает за ней. Постоянно наблюдает. Каждый раз, когда женщина осмеливалась посмотреть на Эмму в ответ, в попытках поймать внимание журналистки, та отводила глаза, хмурясь и поджимая губы, выбивая брюнетку из колеи. Миллс бы многое отдала за возможность прочесть мысли блондинки. Не смотря на всё своё смятение, Реджина не могла отказаться от встреч со Свон и Хоуп, учитывая и тот факт, что Генри постоянно говорил о девочке и её матери. Хотя, женщина безуспешно пытается обмануть саму себя, сваливая всю ответственность за их встречи на сына. Причина не только в мальчике. Брюнетка сама отчаянно пыталась понять собственные эмоции к Эмме, поскольку теперь видела её немного в другом свете. Они всё ещё были друзьями, во всяком случае Миллс старалась себя в этом убедить. Абсолютно нормально тянуться к другу и желать быть рядом с ним, получать от него поддержку и помогать беззаветно только для того, чтобы увидеть улыбку на тонких мягких губах и живой взгляд в зелёных глазах… Таких мягких и тёплых, немного покусанных и потрескавшихся от зимнего ветра… Реджина шумно выдохнула, отшвырнув от себя страницы. Да о чём, Бога ради, она думает? Женщина закусила губу. Её пальцы нащупали шариковую ручку (одну из подаренных на Рождество журналисткой и её дочерью), и брюнетка принялась медленно вертеть её в руке. Она должна была хоть чем-то занять себя, чтобы успокоиться. И всё же блондинка не давала Миллс покоя, что бы та не делала… Существовала ли вероятность того, что Свон смотрела на неё по-особому, и тот поцелуй был не минутным помутнением? Реджина до мельчайших подробностей помнила, как засияли золотом удивительные зелёные глаза Эммы за секунду до того, как женщина ощутила на своих губах трепетный, осторожный, но такой искренний поцелуй. Брюнетка не могла отрицать приятные мурашки по коже от такого проникновенного взгляда журналистки, и то, как внутри неё всё трепетало от неловкой и смущённой улыбки блондинки, когда та сказала, что осталось бы в городе, если бы Миллс просто попросила её об этом. Реджине сложно было поверить, что её просьбы было бы достаточно, но это же Свон… Эмма имела привычку говорить подобные глупости от чистого сердца и заставлять женщину дрожать от того смысла, что она вложила в каждую букву каждого слова. У брюнетки до сих пор покалывало губы от самого ласкового и обходительного поцелуя журналистки, который был на памяти Миллс новым опытом, ни на что не похожим. Блондинка будто заклеймила губы Реджины, заставляя ту часто неосознанно проводить по ним языком, будто успокаивая странную ноющую боль. При мысли о цитрусовом парфюме, который завладел лёгкими, прохладных ладонях, так бережно охватывающих её лицо, будто женщина была самой хрупкой на свете вещью, горячее дыхание, опаляющее кожу, и долгий поцелуй, который… Который что? Выбил весь воздух из лёгких брюнетки? Заставил вцепиться в куртку Свон прежде, чем оттолкнуть, чтобы не дать ватным ногам одержать верх? Миллс не знала, что и думать. Но это странно, ведь Реджина никогда не интересовалась женщинами, её не привлекали они в сексуальном плане, да и сама брюнетка не помнила, когда вообще испытывала романтический интерес хоть к кому-либо. В её браке не было места подобным «глупостям», поэтому Миллс сконцентрировалась на воспитании сына и работе. В принципе, Реджина не особо жалела об этом, поскольку никогда не считала, что ей подобное необходимо. Женщина не хотела потерять Эмму, поскольку ценила в ней многие человеческие качества, которыми не обладала сама. Она была яркой, чуткой, живой и светлой, с ней брюнетке было очень легко. Миллс казалось, что ей не нужно подбирать слова в общении с журналисткой, потому что та могла понять Реджину без слов. Ей действительно не нужны были никакие подсказки, чтобы понять, что происходит на душе у женщины, достаточно было просто посмотреть той в глаза. Блондинка видела её насквозь. Брюнетка никогда не думала, что именно Свон напишет одни из самых ярких глав в её истории одним своим появлением, встряхнув Миллс, разбудив её, приведя в ярость за считанные секунды, обозвав ведьмой и насмехаясь над ней при каждом удобном случае. Эмма когда-то вошла в жизнь Реджины, как абсолютная незнакомка, которую женщина почти ненавидела и желала стереть с лица Земли, но так незаметно стала для неё одной из самых важных людей в жизни! Теперь журналистка дарила брюнетке покой, умиротворение, радость, счастье! Миллс не могла позволить непонятному «чему-то» испортить всё это, поцелуй — не должен был и не будет портить их дружбу, потому что они выше этих глупых предрассудков. — Ты снова переборщила с солью, — прокомментировала Реджина, наблюдая, как блондинка старательно перемешивает бульон в кастрюле. Это было прошлым вечером. Женщина стояла со Свон на кухне, по её просьбе практикуясь готовить суп, пока дети сидели рядом за столом и внимательно наблюдали за стараниями Эммы. Журналистка спокойно улыбалась брюнетке, ничем не выдавая своих переживаний по поводу пятничного происшествия на крыльце дома Миллс. Реджина надеялась, что блондинка вняла просьбе женщины притвориться, что произошедшего не было. С каждым днём у Свон получалось всё лучше и лучше, заставляя даже брюнетку поверить, что Эмма забыла о поцелуе. — Но ты ведь даже не попробовала его, чтобы так утверждать! — возмутилась журналистка, глядя на Миллс щенячьими глазами. — Откуда ты всё знаешь? — Потому что я не слепая, — Реджина ухмыльнулась, сложив руки на груди. Блондинка нахмурилась, неловко потупив взгляд. И откуда у неё взялась эта вредная привычка — кусать губы? Раньше женщина этого за Свон не замечала. Эмма чуть сильнее сжала черпак в руке, раздражённо выдохнув. — Не правда. — Нет, правда, — брюнетка выразительно посмотрела на варево в кастрюле. — Ты щедро посолила бульон уже дважды. — Возможно просто влюбилась, — тихо пробормотала журналистка. — Что? — переспросила Миллс, её сердце забилось быстрее. — Ничего, — блондинка натянуто улыбнулась, снова повернувшись к кастрюле. Свон растеряно моргнула, покосившись на баночку соли рядом с плитой. Она действительно этого не заметила. Свободной от черпака рукой, Эмма почесала свою бровь — знакомый Реджине жест, ведь журналистка делала так, когда нервничала. — Попробуй, — женщина лёгким взмахом руки указала на кастрюлю. — Я ведь могу и ошибаться. Блондинка с недоверием покосилась на брюнетку, и та не смогла сдержать усмешки. Свон знала, что Миллс права, но всё равно упрямство не давало ей так спокойно признать своё поражение. Эмма отложила черпак в сторону, достала из ящика со столовыми приборами ложку и аккуратно зачерпнула в неё бульон. Журналистка поднесла ложку к губам, осторожно подув на неё. Её лицо было настолько серьёзным и сосредоточенным, что Реджина не могла не улыбаться ему. Тёмные глаза на долю секунды скользнули на розовые губы блондинки прежде, чем женщина успела себя одёрнуть. Продегустировав своё варево, Свон поморщилась, поджав губы в трубочку. Эмма была очаровательна в своей растерянности: бровки домиком, слегка прищуренные глаза, смущённых румянец на щеках… — Думаю, готовка — не моё, — проворчала журналистка. — Мне легче атомную бомбу построить. — А нам можно попробовать? — оживился Генри, посмеиваясь с блондинки. — Прости, пацан, — покачала головой Свон. — Но твоя мать наденет мне эту кастрюлю на голову, если я только попытаюсь, — Эмма покосилась на брюнетку, весело подмигнув ей. — Ты права, пересолено. Миллс кивнула, смерив журналистку взглядом, и закусила улыбку, чтобы не слишком откровенно потешаться над блондинкой. Ей нравилось видеть домашнюю версию Свон: золотистые волосы собраны в небрежный пучок, на лице абсолютно никакой косметики, а в дополнение к домашней одежде шёл ярко-оранжевый фартук (его Эмма купила, преисполнившись решимости научиться готовить). Зелёные глаза скользнули к губам Реджины, но затем тут же поспешно вернулись к глазам. Женщине показалось, что она увидела в них тот самый особый золотистый блеск… — Всё настолько плохо? — Хоуп подпёрла щеку рукой, облокотившись на стол. Голубые глаза весело наблюдали за журналисткой и брюнеткой. Блондинка прокашлялась, посмотрев на дочь через плечо. — Ужасно. Не могу понять, когда я снова успела посолить, совсем не заметила, — бормотала Свон, отложив ложку к черпаку. Она достала стакан из верхнего шкафчика, плеснув в него немного воды — от соли ей тут же захотелось пить. — Ну, знаешь, как там говорят, — протянула девочка, посмотрев на Миллс, встретившись с той глазами, а потом снова на мать. — Пересолила — значит влюбилась. Или как-то так, надо у Руби уточнить. Тоже самое сказала и Эмма, ведь так? Реджина, смутившись от многозначительного взгляда Хоуп, посмотрела на журналистку в поисках каких-то ответов. В момент, когда взгляды женщины и блондинки пересеклись, Свон резко втянула в себя воду из стакана, не рассчитав свои возможности, а затем громко закашляла. Эмма подавилась от слов дочери, и девочка удивлённо переглянулась с Генри, словно не ожидала, что её шутка произведёт такой эффект на журналистку. Блондинка едва не вернула содержимое обратно в стакан, когда брюнетка тут же подошла к ней, забирая его из рук. Миллс заботливо постучала ладонью по спине Свон, озадаченно хмурясь. Реджина тоже старалась ничем не выдать странного волнения от слов девочки, которое подобно грозовому облаку стало формироваться в животе тяжёлым комом. Эмма прижала ладонь ко рту, продолжая кашлять, на зелёные глаза навернулись слёзы, но она не отрывала пристального взгляда от глаз женщины. Брюнетка стояла достаточно близко к журналистке, почти приобнимая её одной рукой, а второй поглаживая по спине. Она чувствовала, как блондинка напряглась под её ладонью и кончиками пальцев. — Ты в порядке? — заботливо спросила Миллс, её голос неожиданно треснул. Свон немного помедлила перед ответом, но всё-таки кивнула. Она натянуто и немного нервно улыбнулась, вдруг отстраняясь от Реджины и снимая с себя фартук. Её лицо покраснело, и женщина начала сомневаться: от смущения это или от кашля? Блондинка повесила фартук на крючок, снова кусая истерзанные губы. Она посмотрела на детей, глубоко вздохнув. — Кулинарное шоу закончено. Давайте закажем роллы и посмотрим что-нибудь? — в подтверждение своих слов Свон отключила огонь на плите и убрала не получившийся бульон с конфорки. Эмма осторожно посмотрела на Реджину. — Ты ведь ешь суши и роллы? — Сегодня могу сделать исключение, — ответила женщина, почувствовав давление сразу трёх пар голодных глаз. — Супер! — сын брюнетки соскочил со стула и помог Хоуп встать на костыли. — Спасибо, — тепло улыбнулась мальчику дочь журналистки. Она посмотрела на блондинку, словно ещё раз желая удостовериться, что с матерью всё в порядке. — Точно всё хорошо? — Да, — голос Свон немного осип. — Я закажу всё, а вы пока, ребята, подключайте телик. Дети послушно поплелись к дивану. Миллс проследила за девочкой и Генри взглядом, пока те не взяли в руки пульт, а затем посмотрела на Эмму. Журналистка стояла, вцепившись руками в столешницу, её голова была опущена, а плечи сильно напряжены. — Будет труднее, чем я думала, — едва слышно выдохнула блондинка. И этот сдавленный шёпот проник под кожу Реджины вплетаясь в её кости. Но вот Свон посмотрела на женщину с небрежной улыбкой, доставая из кармана телефон. — Будешь васаби? — Да, — брюнетка не узнала собственный голос. — Чем больше, тем лучше, Эмма. Миллс резко выдохнула, отпуская воспоминания вчерашнего дня, и схватила телефон, наконец найдя в себе смелость просмотреть полученные сообщения. Она была права, большинство сообщений действительно принадлежали журналистке, но также было ещё пару: от Грэма (чего Реджина никак не могла предсказать) и от Робина. Женщина была удивлена неожиданной популярностью и интересом к своей «скромной» персоне, но, тем не менее, решила начать с наименее приятного сообщения. Открыв письмо от мужа, брюнетка удивлённо хмыкнула, её брови сами по себе взлетели вверх, пока карие глаза скользили по тексту. Мужчина был на удивлении вежлив и учтив в своей формулировке, чего было практически невозможно добиться в повседневном общении в последнее время, когда выказал желание поужинать с Миллс завтра вечером в честь Дня Всех Влюблённых, что казалось Реджине вопиющей неуместностью. «Вспоминать былое» у женщины совершенно не было никакого желания, как и находиться тет-а-тет с шатеном, строя из себя семейную парочку. Они разводятся не для того, чтобы справлять День Святого Валентина в каком-нибудь пятизвёздочном ресторане. Что взбрело в голову Хамберта, если он выдвигает такие странные предложения, учитывая, что они не общались с глазу на глаз без присутствия адвокатов или Генри больше полумесяца (и брюнетка была совсем не расстроена этим фактом)? Может, он снова выпил и его потянуло на всякие подвиги, о которых, Миллс была уверена, он позже пожалеет? Реджина написала вежливый отказ, несколько раз стирая и вновь набирая текст сообщения, будучи не до конца уверенной в его формулировке. Она не хотела быть чересчур резкой с Грэмом, учитывая его вспыльчивость, но и потакать его эго тоже не было никакого желания. Женщина открыла письмо от Робина и тут же невольно улыбнулась, приятный контраст после неожиданного сообщения от супруга. Друг прислал брюнетке фотографию из их студенческих лет, где Миллс и Локсли сидели на лужайке в компании сокурсников и готовились к сдаче экзамена по английской литературе. Вокруг них на пледе лежали книги, словари и конспекты, но вся компания, забыв о своём занятии, смотрела в объектив камеры широко улыбаясь. Под фотографией Робин подписал, что помнит сколько времени потратил на подготовку к этому предмету, который, в итоге, всё равно завалил. Реджина тогда активно помогала другу с пересдачей, заставив того почти наизусть вызубрить «Американскую Трагедию», поскольку именно это произведение и прилетело Локсли для пересдачи. Робин пошутил, что он до сих пор с содроганием вспоминает строгий взгляд королевы Книжных Червей, когда друг умудрился обозвать Драйзера скучным и посредственным автором, который не умел писать ничего, кроме наполненных любовными интригами драматических сюжетов. «Все его главные персонажи — бабники» — именно за эту фразу Локсли отхватил от женщины конспектом по шее. «Смотри-ка, что я нашёл, — писал Робин. — В девяностые была такая странная мода!» «Да, но ты шёл ей наперекор и носил ужасные цветастые бабочки, — набрала ответ брюнетка, расслабленно ухмыльнувшись. — Не стоило позволять матери выбирать свой гардероб». «Слава Богу это в прошлом! — друг поставил смеющийся смайлик. — Клянусь! Теперь со мной не стыдно появляться на людях». «Рада это слышать, — Миллс не задумалась о том, как быстро отвечал на сообщения Локсли, словно только и делал, что ждал ответ от Реджины. — Но я до сих пор помню тот коралловый костюм, Робин». «Это было исключение, манёвр, чтобы привлечь твоё внимание, — женщина закатила глаза, представив самоуверенную усмешку друга. — Могу это доказать». «Как же?» «Поужинай со мной сегодня.» Брюнетка выровнялась в своём кресле, стрельнув глазами на настольный календарь. Завтра День Всех Влюблённых — все столики в ресторанах будут забиты, и Миллс сомневалась, что канун этого праздника станет исключением. Очередная вибрация телефона, оповещающая о новом сообщении Локсли, привлекла внимание Реджины. «Я уже упоминал, что у меня есть хороший друг — повар в одном ресторане. Для меня у него всегда забронирован столик. Обещаю, еда тебе понравится». Генри сегодня был с отцом, а потому вечер женщины был свободен: всё складывалось как нельзя удачно для того, чтобы согласиться на предложение Робина. И всё же брюнетка почувствовала странный укол вины, что-то заскреблось на задворках сознания, не давая ей покоя. Почему она чувствует себя так неловко? «Миллс?» «Хорошо, у меня нет планов на вечер». «Отлично! Ты сегодня в редакции? Откуда тебя забрать?» Реджина осмотрела свой жёлтый строгий официальный костюм скептическим взглядом. Наряд был ей к лицу, но совсем неподходящим для неформального ужина с другом. «Из дома, — набрала ответ женщина. — Мне нужно переодеться». «Буду в семь». Палец брюнетки завис над экраном. Она снова неосознанно провела языком по нижней губе, взгляд карих глаз пылал, отражая свет от экрана мобильного телефона. Эмма. Миллс осторожно открыла диалог с блондинкой, задержав дыхание. Свон прислала пару забавных фотографий рисунков своей дочери, на которых девочка постаралась изобразить на альбомном листе четыре человеческих фигуры. Последующие сообщения Эммы содержали в себе пояснения, кого являли из себя эти человечки, чтобы облегчить Реджине понимание, хотя женщина в этом совсем не нуждалась. Непроизвольная улыбка растянула уголки губ брюнетки. Она увеличила фотографию рисунка, невольно посмеиваясь, от того, как Хоуп старательно изобразила двух матерей, себя и Генри. Сын Миллс держал в руках меч, за его спиной развивался плащ, а у ног валялось чучело с кучерявыми волосами и щетиной, которое кого-то смутно напомнило Реджине, но она не придала этому значение. Сама дочь журналистки была изображена в жёлтом платье, по типу того, какое было на ней на Зимнем балу, отчего напоминала принцессу. У её ног лежали костыли, а за спиной красовались крылья феи. Но особенно сильно зацепило женщину то, как девочка изобразила блондинку и брюнетку. Они стояли по обе стороны от немного непропорционального снеговика, держа его за кривые руки-палки. Хоуп не забыла пририсовать своей матери красную куртку (Миллс закатила глаза, прыснув со смеху), а Реджине на щеке добавила зелёную фигурку, которой, как догадалась женщина, являла собой лягушонка. Сердце брюнетки пустило волну тепла по венам, а щёки уже стали ныть от искренней широкой улыбки. «Хоуп настаивает, чтобы ты забрала рисунок, — написала Свон. — Как насчёт завтрашнего дня? Не хочешь завтра с Генри заехать к нам? Если, конечно, у тебя не назначено никакого свидания». Миллс растерянно моргнула. Раньше она бы не обратила особого внимания на последнюю фразу Эммы, но сейчас она чувствовала, что обстоятельства поменялись. Может, журналистка так пытается прощупать почву, чтобы понять, встречается ли с кем-то сейчас брюнетка? Хотя, зачем это блондинке? Или же Свон беспокоиться о Хамберте? А может Миллс просто надумывает себе всё это? «Мы будем», — написала Реджина, и всего пару секунд спустя её сообщение было прочитано. Женщина отложила телефон, чувствуя, как сердце подпрыгнуло в груди. Эмма ждала её ответа.***
Как брюнетка и ожидала, людей в ресторане было достаточно, лишь места за барной стойкой, которые обычно пользовались популярностью лишь у одиноких посетителей, были свободны. Если память Миллс не изменяла их вообще нельзя было бронировать. Реджина сидела за столиком, внимательно изучая меню, пока официант услужливо возвышался над ней, отбрасывая тень на белоснежную скатерть. Локсли уже давно сделал заказ, потому что заранее определился с блюдом, но повторять выбор Робина женщина не хотела — она не любила стейки с кровью. Друг терпеливо наблюдал за брюнеткой с расслабленной улыбкой, теребя пальцами фольгу букета из белых лилий, которые он принёс Миллс в качестве подарка. — Крудо из морского гребешка, будьте добры, — наконец озвучила Реджина. — Не желаете бокал белого вина к вашему блюду? — официант сделал пару записей в блокноте. — Стакан минеральной воды, — покачала головой женщина. Она была за рулём и вызывать Сидни в его заслуженный выходной она не хотела, её водитель заслужил провести праздники с женой. Брюнетка подарила официанту вежливую улыбку, служившую точкой в разговоре. — Спасибо. Тот услужливо отступил и, получив кивок позволения от Локсли, забрал меню и удалился. Робин придвинулся ближе к столу, очаровательно улыбнувшись. На нём был дорогой тёмно-зелёный костюм (сидел он, определённо, прекрасно на его широких плечах), который словно вобрал в себя все оттенки хвойного леса, и светло-синяя, почти голубая, рубашка. — Должен признаться, — усмехнулся друг, изучая взглядом Миллс. — Здесь вино великолепное. Ты зря от него отказываешься. Реджина промолчала, отстранённо улыбнувшись. Она откинулась на спинку стула, закинув ногу за ногу. На женщине сейчас была белая блузка, открывающая её смуглые ключицы, и серая юбка карандаш. Выглядела брюнетка просто, но изящно. Миллс лёгким движением убрала волосы с лица указательным пальцем. — Как ты, Локсли? — она добродушно улыбнулась. — Нам не часто удаётся вот так провести время вместе. — Ты про работу? — уточнил Робин, но дожидаться ответа не стал. Друг протяжно вздохнул. — В целом, дела идут хорошо. Раздражает только то, что я часто в разъездах. Трудно описать словами как я рад вернуться домой. Сан-Франциско, всё-таки, не сравнится ни с Лондоном, ни с Берлином, ни с Лиссабоном. Думаю, ты понимаешь о чём я. — Отчасти, — Реджина было очень приятно вести непринуждённые беседы с Локсли, как в старые времена. Будто всех тех лет разлуки и не было вовсе. — Но я не часто езжу в командировки. У меня немного другие обязанности. — Ты права, — Робин понимающе кивнул. — Просто я понимаю, почему говорят: «Лучше дома места нет». Здесь прошло моё детство и юность, здесь остались мои друзья… И ты, Реджина. — Твоя матушка ещё не устала от постоянных переездов вместе с тобой? — женщина благодарно улыбнулась официанту, который поставил на стол их напитки, а потом незаметно удалился. — Нет. Мне кажется, что ей наоборот это доставляет удовольствие. Ты её знаешь, она не любит сидеть на месте, — друг невесело ухмыльнулся. — К тому же, только так она может быть в курсе всего, что со мной происходит с первых рядов, так сказать. — Контролирует каждый твой шаг? — Пытается, — поправил Локсли. — С другой стороны, чем ей ещё заняться, верно? — По крайней мере она всегда была приятной в общении, — пожала плечами брюнетка, невольно сравнив мать Робина с Корой. Забавно, что чужую родительницу Миллс находила роднее, чем собственную мать. — Только с тобой, — рассмеялся друг. — С другими она пожёстче. Ты всегда ей нравилась, Реджина. Женщина усмехнулась, пригубив свою воду. У Локсли никогда не было подруг, только друзья, а потому его мама первое время заинтересованно воспринимала брюнетку, считая её любовным интересом своего сына. Правда, Миллс быстро удалось разубедить эту женщину. — Реджина, она пригласила тебя на ужин, — припомнил друг с усмешкой. — Мне передать твоё согласие или отказ? — Ну, больше не будет никаких попыток сосватать меня тебе, — рассмеялась женщина. — Я, как никак, замужем. — Поверь, её это вряд ли остановит, — подхватил веселье брюнетки Локсли. — Она очень упрямая, когда дело касается моей личной жизни. Миллс заинтересованно подняла брови, заметив смущённую улыбку Робина. Она немного отстранилась от стола, когда официант принёс их заказ, и, пожелав приятного аппетита, учтиво откланялся. Реджина аккуратно разложила салфетку у себя на коленях, взяла нож в правую руку, а вилку в левую, чувствуя, как друг наблюдает за каждым её движением. Женщина разрезала слайс гребешка на две половинки, наколов одну на вилку. Она подняла на Локсли спокойный взгляд, встретившись с ним глазами. — Твоя матушка всё ещё ищет тебе достойную невесту? — Неустанно, — согласился Робин, приступая к своему блюду. — Она раз в пару месяцев находит новую кандидатку, но пока безуспешно. — Привык к жизни холостяка? — усмехнулась брюнетка, пробуя гребешок на вкус. — Не встретил ту самую. Я не могу найти женщину привлекательной только потому, что для меня её выбрала мама, — друг сделал глоток вина. — Я думаю, что пойму, когда встречу. Когда-нибудь это произойдёт, просто пока не повезло. — И как ты поймёшь, что встретил ту самую? — Когда на других я даже смотреть не захочу, — просто ответил Локсли, слабо улыбнувшись. — Это будет та женщина, с которой я захочу отправиться в спонтанное путешествие, с которой буду танцевать на кухне, пока еда готовится в духовке, которую буду целовать под дождём, как в самых банальных мелодрамах. Это будет та женщина, к которой я буду спешить после работы, чтобы почувствовать себя дома. Я буду смеяться и плакать рядом с ней. Влюбляться в неё снова и снова. Миллс тепло улыбнулась Робину. Она могла понять, почему её друг выбрал именно эти критерии, ни разу не упомянув про внешность. Локсли не сказал, что ему нужна длинноногая красавица, которая будет дополнять его, делать выгоднее в глазах окружающих. Он хотел простого счастья с той, кто будет для него всем миром. Реджина была уверена, что уже чувствовала нечто подобное: уют и чувство, будто ты на своём месте… В сознании женщины вспыхнул образ ярко-зелёных глаз, и сердце предательски дрогнуло. Брюнетка сделала пару щедрых глотков воды, чтобы смочить пересохшее горло, когда вдруг глаза зацепились за барную стойку, которая больше не пустовала. Это красное платье, такое знакомое, похожее на то, что Миллс выбирала для… журналистки. Не может быть! Мир не настолько крохотный, чтобы блондинка из всех возможных ресторанов выбрала тот, в которым сейчас были Реджина и Робин. Женщина почувствовала странный укол совести, что было полным абсурдом. Она медленно поставила бокал на стол и очень медленно отняла от него руку, сжимая в пальцах столовые приборы. Тёмные глаза сканировали два уточённых силуэта: с левой стороны в узком и чрезмерно коротком чёрном платье, которые сама бы брюнетка в здравом уме никогда не надела, сидела девушка с тёмными волосами, её вьющиеся пряди длинной были чуть ниже подбородка, оливковая кожа казалась смуглой в свете тёплой лампы над барной стойкой, карие глаза, пухлые губы. Миллс подумала о том, что смотрит на своё отражение в зеркале, только на чуть более «упрощённую» версию самой себя, приземлённую. Будто бы именно так и выглядела бы Реджина, если бы не родилась в семье с такой громкой фамилией. Но далеко не эта незнакомка привлекла внимание женщины изначально. Что-то неприятно укололо брюнетку, когда она перевела взгляд на вторую особу, которая терпеливо слушала болтовню первой. Миллс не видела лица Свон, но было что-то знакомое в аристократичной бледности кожи, этой спортивной фигуре и сильных руках, в том, как золотистые волосы струились по спине, как река, закручиваясь и поворачивая каждый локон на своё место. Реджина задержала дыхание остановив внимание на красной куртке на спинке стула у барной стойки! Женщина сомневалась, что подобное «чудовище» из ненатуральной кожи могло быть у кого-то ещё, кроме Эммы. Такие вещи противозаконно выпускать! Незнакомка повернулась к своей собеседнице, и брюнетка царапнула ножом поверхность тарелки, издав неприятный протяжный скрип. Челюсти плотно сжались. Эмма! Какого чёрта она здесь делает? Миллс выпрямилась на стуле, буравя взглядом профиль журналистки, оставив нож и вилку в покое. Реджина сделала пару жадных глотков воды, не отнимая взгляда от блондинки, в попытках затушить неприятное пламя, разгорающееся внутри её живота. Свон сидела расслаблено в пол оборота к своей спутнице, ухмыляясь какой-то очередной сказанной фразе, пока её руки играли пальцами со стаканом виски на барной стойке. Выглядела Эмма также сногсшибательно, как и тогда, когда только примеряла это платье. В его фасоне было что-то откровенное, дающее сигнал о том, что его владелица жаждет внимания и флирта. Женщина подозревала, что журналистка выбрала это платье не случайно. И тем не менее, в блондинке чувствовалась какая-то неуверенность и лёгкое нежелание находиться здесь, хотя она, казалось, старалась убедить себя в обратном. Свон иногда кидала задумчивые взгляды в сторону выхода, иногда косилась на чёрный экран своего телефона, будто ища причину, чтобы уйти. Незнакомка в свою очередь смотрела на Эмму, не скрывая своего очевидного интереса. Она несколько раз окинула журналистку многозначительным взглядом, кокетливо закусив губу и медленно пропуская её между зубами. Блондинка же, казалось, не замечала игривости своей собеседницы, но явно пришла сюда с определённой целью, иначе для чего Свон накрасила глаза, нанесла дымчатые тени на веки и розовый блеск на губы… Брюнетка не понимала, что именно её раздражает: то, что Эмма в принципе сейчас в этом ресторане, когда Миллс старалась изо всех сил не думать о ней, или то, что журналистка в этом ресторане не одна? Встреча по работе? Или у блондинки свидание? — Реджина? — обеспокоенно позвал друг, и женщине пришлось несколько раз растерянно моргнуть, чтобы сконцентрировать на нём своё внимание. — О чём ты задумалась? Брюнетка постаралась выкинуть из головы такую несвойственную себе злость. Свон может делать, что пожелает, верно? Они друзья, Эмма не обязана ей отчитываться каждый раз, когда соберётся пропустить с кем-то по стаканчику. Правда, выбор журналистки мог бы быть и получше… — Не бери в голову, — Миллс заставила себя улыбнуться, чувствуя, как её спокойствие и безмятежность только что облили бензином и подожгли. Реджина прочистила горло, заметив, что сжимает ножку бокала до побелевших костяшек, и медленно убрала руки под стол. Локсли проследил за жестом Реджины, с трудом проглотив еду, которая чуть не застряла в горле. Он опустил взгляд на блюдо женщины, а затем снова встретился с брюнеткой взглядом. В его добрых глазах читалась настороженность и искренняя забота, от которой Миллс стала даже стыдно за своё поведение. — Ты больше не будешь есть? — Робин нахмурился. — Ты едва притронулась к еде. Реджина лишь мимолётно взглянула на свою тарелку. Гребешки были восхитительными, повар постарался на славу, но… В горле пересохло настолько, что женщина терзалась сомнениями: сможет ли она проглотит хотя бы ещё кусок? Она не могла объяснить, почему настолько раздражена сейчас. — Аппетит пропал, — пробормотала брюнетка. Она старалась смотреть прямо на Робина, а не мимо него на барную стойку, но выходило это с трудом. Нужно было срочно подумать о чём-нибудь другом. — Прости, я немного отвлеклась. Так о чём ты там говорил? — Я спрашивал, как дела «Зачарованного Леса»? Какие планы у издательства на этот год? — друг постарался улыбнуться, но внимательные глаза всё ещё выдавали беспокойство. Миллс едва заметно улыбнулась — Локсли правильно выбрал тему для разговора. Беседы об издательстве всегда успокаивали Реджину и вселяли в неё уверенность, ведь она могла контролировать всё, что происходит с «Зачарованным Лесом» даже тогда, когда физически находилась далеко. — Трудно пока говорить о планах на целый год, но в ближайшее время, где-то в апреле–мае, выйдет книга начинающей писательницы. Хотя, работа над оформлением уже завершена, осталось только пустить в печать, — размеренно произнесла женщина так, будто давала интервью. — Почему тогда не выпустить её уже сейчас? — улыбнулся Робин. — Я слышал, что много релизов запланировано на конец зимы и начало весны. А книги «Зачарованного Леса» разлетаются, как горячие пирожки. — Именно по причине этих релизов, — кивнула брюнетка, стараясь сконцентрироваться на своём дыхании. — Я тоже в курсе всех предстоящих новинок — это же моя работа. Я знаю, как это работает, и не хочу, чтобы грядущая новинка затерялась на полке рядом с другими релизами более именитых писателей. — Умно, — кивнул друг. — Я об этом не подумал. До сих пор удивлён тому, что в век технологий и электронных носителей, люди предпочитают покупать книги, а не скачивать их в интернете. — В моих интересах делать всё возможное, чтобы это не менялось, — Миллс не смогла сдержаться, осторожно посмотрев на блондинку. Свон что-то произнесла своей спутнице, и та громко рассмеялась, чуть ближе допустимого наклонившись к Эмме. Она провела рукой по линии ткани своего декольте, будто пытаясь привлечь к нему внимание журналистки, но та стойко продолжала смотреть той в глаза. — Так же, — Реджина прокашлялась, чтобы её голос не казался таким осипшим. — У «Зачарованного Леса» очередной юбилей в этом году. Надо будет озаботиться организацией вечеринки по такому поводу. — Поручи это Зелине, — рассмеялся Локсли. — Мне хватило всего пару раз с ней пообщаться, чтобы понять, что её деловой хватке можно только позавидовать. — Ты прав, я раздумывала над тем, чтобы привлечь Грин. Да и Ингрид тоже, как только она закончит обсуждать с Августом Бутом Договор о продлении сотрудничества. Бут заявил, что хочет попробовать отойти от той серии книг, над которой всегда работал, и попробовать написать что-то совершенно новое, — женщина протяжно вздохнула. — Это стало для меня сюрпризом. — Ты по-прежнему терпеть не можешь сюрпризы? — Не все, — брюнетка покосилась на блондинку. — С недавнего времени. Недо-копия Миллс перекинула ногу за ногу, чудом не задев голени Свон. Однако Реджина подозревала, что это лишь вопрос времени. Женщина, как хищник, смотрела на незнакомку, которая сейчас внимательно смотрела на Эмму, пока та спокойно о чём-то рассказывала. Она буквально смотрела в рот журналистке, призывно облизнув губы, как последняя… Брюнетка резко отвела глаза в сторону, лучше ей на это не смотреть. — Здорово, что ты всё больше полагаешься на людей в работе, — похвалил Робин, не замечая, как Миллс, сжав челюсти, едва ли не скрипела зубами. — Раньше ты всё всегда делала сама. — Меня успели убедить, что полагаться на кого-то — незазорно, — Реджина решила не упоминать блондинку, чтобы не выдать своих искренних чувств. — Да и Кэтрин считает, что мне следует давать чуть больше свободы своим сотрудникам. — Кэтрин? — друг нахмурился, пытаясь припомнить. — Твоя подруга? — Я обязана познакомить вас лично, — кивнула женщина. — Кэтрин Нолан очень хороший человек, и долгое время была единственной, кто напоминал мне, что за пределами «Зачарованного Леса» тоже есть жизнь. — Она уже мне нравится, — по-доброму улыбнулся Локсли. — Нолан… Прости, это не про её мужа была статья в…? — Да, — прервала брюнетка. — Но Кэтрин не виновата в том, что произошло. Уход Дэвида — его собственный выбор, как и решение залезть Мэри-Маргарет под юбку. — Я никогда бы так не сказал, — Робин усмехнулся тому, как инстинктивно Миллс защищала светловолосую подругу. — Признаться честно, таких, как этот Дэвид, я не понимаю. Презираю стремление человека усидеть на двух стульях: сохранить семью и крутить роман на стороне. Рано или поздно приходиться выбирать, если не хватило смелости во всём признаться сразу. И когда такой момент наступает, больно всем. Реджина посмотрела другу в глаза. Локсли говорил серьёзно, каждое его слово было тщательно подобрано и взвешенно, будто он уже некоторое время обдумывал эту тему. Отношения Робина к этому вопросу дало женщине понимание, почему друг всё ещё был холост: слишком зрелый и слишком собранный, чтобы найти себе ту, которая будет в состоянии соответствовать. Локсли заслуживал, чтобы к нему относились с равным уважением. — Поэтому, — продолжил Робин. — Я бы никогда не стал говорить нечто плохое про Кэтрин. Я слышал разные разговоры от людей, которые не поняли статью правильно: не она была плохой женой «раз Дэвид нашёл кого-то поинтереснее», а он был неверным мужем, который подвёл такую исключительную и успешную женщину. Ведь теперь она занимается и детьми, и домом, и строит карьеру. Признаться, я восхищён. Брюнетка тепло улыбнулась другу. Локсли был одним из лучших людей в её жизни. Она была рада, что Робин вернулся в город, и надеялась найти в нём поддержку, как раньше, во всех вопросах. Ведь даже если друг и был любимцем Коры, он всегда стоял на стороне именно младшей Миллс. А это для Реджины значило очень много. — Мы можем поужинать вместе, ты, я, Кэтрин и дети, — предложила женщина. — Я уверена, что Генри будет рад тебя видеть. — Звучит замечательно! — тут же оживился Локсли. — Для тебя я всегда свободен, ты же знаешь. Просто назначь мне день и время, я приеду. Улыбка брюнетки стала шире, но, стоило ей снова посмотреть в сторону Свон, как она превратилась в натянутую гримасу. Эмма усмехалась своей спутнице, чувствуя себя на порядок комфортнее, чем показалось Миллс изначально. На её щеках появился хмельной румянец, который ей слишком сильно был к лицу, и бармен снова оказался рядом, чтобы обновить стакан журналистке. Глаза незнакомки напротив блондинки блестели от выпитого алкоголя. Она придвинулась к Свон чуть ближе, сначала несмело, но с каждой секундой обретая всё больше уверенности, провела кончиками пальцев по кисти Эммы. Журналистка тут же опустила взгляд на руку своей спутницы, её спина немного напряглась, но отстраняться блондинка не спешила. Реджина сжала кулаки под столом, чувствуя, как огонь растекается по венам, прожигая всё тело изнутри. Почему, чёрт возьми, её это волнует? Почему она хочет за волосы выволочить на улицу эту распутницу подальше от Свон, чтобы вставить ей мозги на место и напомнить о нормах приличия? Но ведь… Какое, по сути, у брюнетки было на это право? Эмма говорила, что её интересуют женщины, а сам поцелуй был ошибкой, во всяком случае об обратном Миллс думать не хотела. Она не могла заставить себя поднять этот вопрос с журналисткой, потому что была не готова к этому разговору и тем ответам, которые может услышать. Во всяком случае, Реджина ясно дала понять, что видит в блондинке только подругу. Она не имеет права злиться сейчас, ведь так? Свон нервно почесала бровь свободной рукой, когда её спутница уже откровенно накрыла ладонью её кисть, впервые окинув свою собеседницу в чёрном платье любопытным взглядом, словно оценивая. И это женщине не понравилось. Её глаза потемнели, а взгляд стал настолько тяжёлым, что, кажется, превратился в физически-ощутимый, потому что Эмма вдруг обернулась прямо на брюнетку, словно знала, где та сидит, встречаясь с Миллс глазами. В этот момент всё замерло. Реджина отдалённо слышала, что Робин о чём-то спрашивает, но его голос доносился до женщины так, будто она была под водой. Брюнетка не могла отвести от журналистки взгляда. Блондина застыла, её брови удивлённо поползли на лоб, а зрачки расширились. Тонкие губы приоткрылись, и с них сорвался тихий вздох, который заставил её спутницу нахмуриться. Свон что-то сказала? Эмма медленно окинула взглядом Реджину, и это внимание разительно отличалась от того, как журналистка до этого смотрела на свою спутницу. Блондинка изучала женщину неторопливо, почти ласково, в зелёных глазах вспыхнули золотые искры, когда брюнетка невольно закусила губу, почувствовав укол волнения. Свон не просто смотрела на неё, она любовалась. Миллс осталась неподвижной, не выпуская глаз Эммы из плена, впитывая его в себя, и наполняя им свои лёгкие. Она хотела, чтобы журналистка смотрела только на неё, а не на свою спутницу, но тут взгляд журналистки сместился на друга Реджины. Блондинка видела лишь спину Локсли, но этого было достаточно, чтобы она мгновенно переменилась в лице. Свон нахмурилась, очертив силуэт Робина так, будто вырезала лезвием не желаемый фрагмент из картины: что-то, что не вписывалось, что-то лишнее, что Эмма не хотела принимать. Журналистка точно заметила то, как друг наклонился над столом, болтая с женщиной, что уж точно доказывало, что он для неё не случайный знакомый, что у них есть общая история. Да и сама поза брюнетки была располагающей к общению… Блондинка опустила глаза на букет лилий, её взгляд похолодел, даже у Миллс пробежали мурашки. Свон медленно подняла глаза на Реджину, поджав губы, женщина была поражена такой реакции Эммы, которая… Была так похожа на её собственную. Брюнетка вопросительно выгнула бровь, она сама не знала, чего ждала от журналистки, но блондинка вдруг резко отвернулась, залпом опрокинув в себя стакан виски, немного поморщившись. Миллс невольно поёрзала на стуле. Ей пришлось приложить много усилий, чтобы сконцентрироваться на том, что говорит Локсли. Почему так трудно? — Как дела у Генри? — Робин дал знак официанту, чтобы тот наполнил его бокал. — Хорошо, — на автомате ответила Реджина, наблюдая, как Свон опрокинула в себя ещё один стакан. Что она творит?! — По-прежнему любит читать? — улыбнулся друг. — Обожает. «Зачарованный Лес» для него, как второй дом, — женщина заставила себя посмотреть в глаза Локсли. — Если он захочет, в будущем издательство перейдёт к нему. Книги — его страсть. Он недавно начал пробовать писать рассказы на печатной машинке. Может провести за этим занятием часы. — Твой отец же тоже писал, насколько я помню? — Робин усмехнулся. — Пробовал, но в итоге просто сделал сборник своих рассказов, единственный экземпляр которых всё ещё храниться на полке в моём кабинете, — припомнила брюнетка. — Он никогда не искал известности, ему просто нравилось писать. — Генри очень похож на твоего отца, — друг пригубил вино. — Возможно, и его талант мальчик унаследовал. — Он мне свои рассказы не показывал, — покачала головой Миллс, невольно усмехнувшись. — Сказал, что пока они не закончены, их нельзя видеть. И он категоричен в этом вопросе. — А в этом он весь пошёл в тебя, — рассмеялся Локсли, и Реджина закатила глаза. Хотя и понимала, что Робин прав. — А как Кора относится к интересам своего внука? Женщина тут же недовольно поморщилась, словно проглотила горькую таблетку. Брюнетка всегда реагировала так на любое упоминание матери, поэтому друг этому даже не удивился, а просто понимающе кивнул. — Пытается решать будущее мальчика так же, как делала это с тобой? — Локсли всегда попадал в цель. Миллс не ответила. Она сделала ещё несколько глотков воды, пока её бокал не опустел. Добавки просить Реджина не стала, поскольку ни одна жидкость не могла успокоить жжение в горле. — Единственный, кого она ценит в нашей семье и с кем более-менее считается — это Грэм, — обронила женщина. — Родная кровь для неё ничего не значит. Она вспоминает обо мне или внуке только, когда ей это выгодно, или чтобы напомнить о себе. Кора любит внимание. — Мне жаль, — искренне ответил Робин, он накрыл руку брюнетки своей тёплой ладонью. — Ты всегда была лучше матери. При этом прикосновении Миллс вскинула глаза, глядя поверх плеча друга на Свон. Эмма не смотрела на Реджину, словно намеренно игнорируя присутствие женщины. Её спутница щебетала всякие глупости, но журналистка даже не притворялась, что слушает. Она опрокинула в себя очередную рюмку с белой жидкостью, лишь мимолётно ухмыльнувшись в ответ на какую-то фразу… Реджина напряглась. Когда перед блондинкой появилась стопка текилы? Незнакомка в чёрном платье что-то небрежно обронила, заставив Свон зависнуть с рюмкой у рта. Эмма медленно посмотрела на свою спутницу и та, воспользовавшись случаем, игриво коснулась волос журналистки, словно проверяя их мягкость на ощупь. — Она считает, что мы с ней очень похожи, — процедила через стиснутые зубы брюнетка. — Кора ошибается, — заверил Локсли. — Ты это тоже знаешь. — Да. Робин вдруг немного занервничал. Он сильнее сжал ладонь Миллс, заставив ту посмотреть ему в глаза. Друг бегал взглядом между глазами Реджины, словно стараясь в них найти что-то, что было ему очень важно. Это изменение в Локсли удивило женщину, ненадолго отвлекая её от блондинки и настойчивой спутницы. — Ты не передумала развестись с Грэмом? — Не передумала. Процесс немного замедлился, конечно, но не остановился. К несчастью, судебная система работает не так, как я бы того хотела, — ответила брюнетка. — Но я настроена серьёзно. Между мной и Хамбертом ничего нет, и скоро я буду свободной. — Знаешь, я ведь правда был удивлён, когда ты приняла его предложение выйти замуж. — Тогда обстоятельства были другие, но всё изменилось. Я… Мне кажется, что я просто хочу быть счастливой ради себя. Недавно мне дали понять, что я этого заслуживаю, Робин. — Звучит прекрасно, — тепло улыбнулся друг. — Если тебе понадобится помощь, я всегда рядом. — Я знаю, Робин, — брюнетка была тронута заботой, сквозившей в тоне друга. — Спасибо. — Помнишь студенческие годы? — усмехнулся Локсли. — За тобой увивались многие молодые люди, но ты не обращала на них внимание. Столько разбитых сердец после себя оставила. — Ты про тех, кому были нужны мои деньги и фамилия? — припомнила Миллс. — Они это заслужили. — Ты куда больше, чем это, Реджина, — тихо ответил Робин, и женщина тепло улыбнулась другу. — Я просто часто вспоминаю то чудное время. Ты прикрывалась мной, чтобы отвадить неприятных ухажёров, помнишь? — Да, — протянула брюнетка. — Но ты ведь не был против, верно? Когда ты был рядом, ко мне не отваживались подойти. — О, я был рад быть твоим прикрытием, — подмигнул Локсли. — Мне завидовал каждый второй, поверь мне. Возможно, именно поэтому мама и подумала, что мы… — Да брось, — ухмыльнулась Миллс. — Нам обоим было выгодно такое прикрытие. — Ты права, — немного помолчав, ответил Робин. — Мы оба избегали неприятного сватовства. Пока мне не пришлось уехать, а ты не познакомилась с Хамбертом. Реджина пожала плечами. Друг некоторое время молчал, опустив взгляд на их сцепленные руки. Женщина удивилась тому, насколько взволнованным казался Локсли. Его непринуждённость и лёгкость сменилась на что-то новое, напоминающее смущение. Робин всегда был честным малым, и всегда смотрел брюнетке в глаза, когда ему было, что сказать. — Но ведь сейчас всё изменилось, — осторожно произнёс друг. — Ты скоро разводишься, а я снова в городе, и… Миллс увидела движение за спиной Локсли, и её глаза сами потянулись к Свон. Сердце сильно врезалось в рёбра, заставив Реджину полностью отключиться от происходящего. Эмма была пьяна, по-настоящему пьяна. Она едва держала голову прямо, пытаясь уболтать бармена подлить ей ещё, но тот, нужно отдать должное, продолжал вежливо отказывать. Журналистка повернулась к незнакомке, немного покачнувшись, что та восприняла по-своему, вдруг широко улыбнувшись. Собеседница наклонилась к блондинке, зависнув в считанных сантиметрах от её лица, в то время как её рука уверенно легла на колено Свон, заметно его сжимая. Это и послужило спусковым крючком для женщины. Брюнетка резко встала со своего место, скрипнув ножками стула по дорогому покрытию. Несколько посетителей и официантов обернулись на Миллс, но ей было плевать, сколько человек на неё сейчас смотрят. Робин удивлённо вздрогнул, глядя на Реджину снизу-вверх, заметно растерявшись, но женщина на него даже не взглянула. Она уверенно направилась к барной стойке, своим каблуком отбивая каждый шаг, будто вбивая гвозди в крышку гроба спутницы Эммы. Брюнетка настигла журналистку за считанные секунды, застыв за её спиной, как коршун. Она намеренно встала близко к блондинке, не прикасаясь к ней, но словно заявляя незнакомке свои права. Свон её подруга! Миллс не позволит барышне сомнительного поведения и моральных принципов так бесстыдно лапать Эмму, пока та находится в состоянии алкогольного опьянения. Реджина не сводила пылающего взгляда с незнакомки, которая от неожиданности отдёрнула руку от бедра журналистки, уставившись на женщину так, будто призрака увидела. Брюнетка уж точно с удовольствием появится во всех её ночных кошмарах. — Эмма, что ты, чёрт возьми, делаешь? — слова Миллс напоминали шипение змеи. Плечи блондинки напряглись, услышав хриплый голос Реджины, кожа покрылась мурашками. Свон с трудом повернулась к женщине, нахмурившись, чтобы сфокусировать на ней взгляд. Она часто заморгала, ожидая, пока мир перестанет вращаться, что было крайне безнадёжным занятием. Секунду спустя на губах Эммы появилась глуповатая улыбка, а в изумрудных глазах блеснул озорной огонёк, когда она узнала в расплывающемся образе брюнетку. — Миллс! Что ты здесь делаешь? — язык журналистки заплетался, но та старалась говорить чётко. — Не ожидала тебя здесь увидеть! — Не говори чепухи, Эмма, — Реджина положила руку на спинку стула блондинки. — Ты прекрасно видела меня за столиком. — Да, но я не ожидала, что ты подойдёшь. Ты прекрасно выглядишь, — ничуть не смутившись, ответила Свон. Её спутница многозначительно кашлянула, обращая на себя внимание двух женщин. Брюнетка опасно прищурилась. — Ах да, прости. Миллс, это моя знакомая, Дорри. Дорри, это Реджина. — Ронни, — поправила собеседница, оценивая женщину взглядом, словно проверяя насколько та опасна. — Рада знакомству. Брюнетка хмыкнула, сжимая пальцами красную кожанку на деревянной спинке стула. Она одарила Ронни холодным взглядом, ещё раз невольно проанализировав её внешность. Нет, Миллс ошиблась. Ронни не была похожа на неё, только издалека. — Эмма, — Реджина снова посмотрела на журналистку. — Ты пьяна. Тебе пора домой. Можешь встать? — Я просто не успела поужинать, — пробормотала блондинка, отвечая на какой-то свой вопрос. — Поэтому алкоголь подействовал быстрее. Я сегодня не за рулём, так что переживать не стоит. — Так давай, может, закажем что-нибудь? — улыбнулась Ронни. — Чтобы ты немного протрезвела. Говорят, тут просто потрясающая паста с морепродуктами. Женщина пригвоздила спутницу Свон взглядом к стулу, и та невольно вздрогнула от его напора. Как она вообще осмелилась открыть рот? Брюнетка недовольно поджала губы. — Не хочу, — мотнула головой Эмма. — Не хочу трезветь. Миллс с трудом сглотнула, уловив грустную нотку в голосе журналистки. Она посмотрела на блондинку, которая снова стала нервно кусать истерзанную нижнюю губу, вертя в руках пустую рюмку. Свон выглядела такой беззащитной сейчас, она говорила первое, что приходило ей в голову, она не могла в полной мере скрыть свои настоящие эмоции. Такая уязвимая и хрупкая. Реджина хотела коснуться её, поделиться своим теплом и поддержкой, но подозревала, что Эмма вогнала себя в это состояние по её вине. Женщина почувствовала себя последней дрянью, хотя… С чего бы? — Эмма, — брюнетка старалась говорить мягко. — Что ты здесь делаешь? Журналистка подняла на Миллс оленьи глаза, взгляд которых прочесть было невозможно. Блондинка пристально смотрела на Реджину, на мгновение нахмурив брови, прежде чем черты лица стоически вернулись на место. Свон перевела взгляд на Ронни, как будто не помнила, зачем пришла сюда. — У нас свидание! — смело заявила Ронни, вскинув подбородок. — Вслепую. Женщина вскинула брови, и спутница Эммы тут же потупила взгляд. Брюнетка чувствовала, что эта особа ходит по острию ножа, ещё одно неверное слово или движение в адрес журналистки, и Миллс её вышвырнет отсюда. Хотя, отчасти, Реджина только этого и хотела. — Свидание, — повторила женщина, и это слово больно врезалось в её сознание. Она услышала тихий вздох блондинки, когда встретилась с ней взглядом. — Точно! — Свон ударила ладонью по барной стойке, воодушевившись. — Руби! Она устроила мне свидание, чтобы поднять настроение. — Ты очень грустила, — поддакнула Ронни, и Эмма перевела на неё соловьиные глаза. — Мне стоило больших усилий поднять тебе настроение! — У тебя почти получилось! — похвалила журналистка, а затем снова посмотрела на брюнетку, внимание блондинки магнитом тянулось к Миллс. Взгляд Свон на секунду обрёл осознанность, когда она посмотрела на друга Реджины, который теперь наблюдал за их беседой из-за стола. Глаза Эммы потускнели, будто бы в них выключили весь свет. Она фыркнула каким-то своим мыслям. — Реджина, твоя пара скучает, — журналистка посмотрела женщине в глаза. Блондинке было… больно? Брюнетка почувствовала, как нервы сжимаются внутри неё, ползая по ней, как ядовитый плющ, обвиваясь вокруг каждой клеточки её существа. — Не заставляй его скучать. Ты же на свидании. Букет красивый, кстати. — Эмма, — покачала головой Миллс, она чувствовала, как кости сжимаются под давлением этого плюща под кожей. — Это не то, что… — Рорри за мной присмотрит, Реджина, — прервала женщину Свон. — Ронни, — поправила спутница. — Точно, — отмахнулась Эмма так, будто ей было абсолютно не важно, как зовут её пассию. — Я в надёжных руках. Ну знаешь, она массажистка и всё-такое. — Это точно, — мурлыкнула Ронни. — Я позабочусь о ней. — Очень сомневаюсь, — холодно ответила брюнетка. Она почему-то ужасно волновалась, сердце колотилось слишком сильно, отчего адреналин кипел в крови. Это было нервирующе и неестественно для неё. Миллс знала только одно, что не отпустит журналистку никуда с этой мадемуазель в миниатюрном платье, уж точно не в таком состоянии. Только через мой труп. — Нет никакого свидания, Эмма, — Реджину раздражало, что она обязана была объясняться. — Робин Локсли — мой близкий друг, и только. Блондинка заглянула женщине прямо в глаза, заставив последнюю задержать дыхание. Она спокойно вглядывалась в лицо брюнетки, а затем взгляд сам по себе скользнул на пухлые губы, задержавшись на них дольше необходимого. Миллс почувствовала лёгкую вибрацию там, где эти глаза касались кожи. Реджина смогла вздохнуть только тогда, когда Свон посмотрела в сторону Локсли, задумчиво наклонив голову на бок. Эмма пьяна. Ей нужно на воздух, а потом домой, одной. — Да? — журналистка вскинула брови, смерив Робина взглядом, её лицо приобрело непроницаемое выражение. Женщину словно окатили холодной водой. Блондинка посмотрела на брюнетку со странным смирением в глазах, и Миллс оказалась запертой в этом взгляде, не в силах высвободиться от него. Реджина втягивалась в него, падала всё глубже и глубже… — А твой друг в курсе этого? — Что? — выдохнула женщина, что-то в тоне Свон заставило её обернуться на Локсли. Робин вышел из-за стола, обтянул края пиджака, хотя тот и без этих манипуляций сидел на нём просто прекрасно. Друг направился к ним, переводя смущённый взгляд с брюнетки на Эмму и Ронни, а затем обратно. Локсли учтиво остановился в метре от барной стойки, вежливо улыбаясь. — Дамы, — поприветствовал Робин, склонив голову. — Какой джентльмен, — усмехнулась Ронни. Друг мельком глянул на спутницу журналистки, не опустив взгляд ниже её шеи. Он едва заметно усмехнулся, а затем сконцентрировался на Миллс и блондинке. Он протянул Свон руку, наверняка заметив, как близко Реджина к ней стоит, и непринуждённо улыбнулся. Обычно это располагало к нему людей. Всех, но не Эмму. — Робин Локсли, — представился друг, опустив вторую ладонь на плечо женщины. — Старый друг Реджины. Взгляд журналистки, кинутый на руку Локсли, которая покоилась на плече брюнетки, мог легко отрубить ему кисть. Блондинка медленно выдохнула и опустила взгляд на вторую руку Робина, словно он протягивал ей не ладонь, а раскалённую кочергу. Миллс заметила, что Свон помедлила, сжимая и разжимая пальцы, но в итоге пожала руку другу Реджины, встретившись глазами с брюнеткой. Что Эмма пыталась доказать? И главное кому? Женщина сильнее нахмурилась. — Эмма Свон, — безэмоционально произнесла журналистка. — Подруга Реджины. Классный пиджак. — Спасибо, — Локсли кивнул. — Тоже самое могу сказать о вашем платье. — Это заслуга Реджины, не моя, — ухмыльнулась блондинка. — Это она мне его выбирала. И вот уже три пары глаз смотрели на брюнетку, выражая разные эмоции: удивление, грусть и ревность. Последняя эмоция принадлежала Ронни. Она точно ревновала Свон к Миллс, поскольку та довольно успешно украла у неё внимание Эммы. Журналистка протяжно вздохнула, устраиваясь на стуле поудобней. Реджина невольно дёрнулась к ней, когда блондинка пошатнулась, но в последний момент сжала руку в кулак и отступила. Женщина осталась стоять, цепким взглядом отслеживая каждое движение Свон. Почему Эмма так себя ведёт? Что на самом деле происходит у неё в голове? Неужели журналистка отдаляется? — Она выбирала? — спутница блондинки пренебрежительно кивнула на брюнетку, будто бы видя в её лице соперницу. Миллс закатила глаза от инфантильности этой барышни нетвёрдого морального облика. И что Свон вообще в ней нашла? — Да, но это не важно. Друзья же помогают друг другу, верно? — Эмма ухмыльнулась Робину без единой эмоции, хотя Реджина почувствовала, что брошенная фраза была камнем в её огород. Журналистка бросила ещё один взгляд на женщину, словно желая ей что-то сказать, но в последний момент передумала. — Была рада познакомиться. Но нам, пожалуй, пора. — Хорошая идея, — Ронни с готовностью соскочила со стула. Она была рада избавиться от компании брюнетки, и снова завладеть вниманием блондинки. — Я закажу такси! Миллс недовольно поморщилась, но быстро взяла себя в руки. Она вперила в Ронни стальной взгляд, сдерживаясь из последних сил. Реджина не должна так реагировать. Почему её раздражает не просто эта спутница, а сама мысль, что кто-то рядом со Свон? Кто-то другой, кто может обратить на себя её внимание? Об этом эгоизме говорил Генри, когда Август подтвердил свою заинтересованность Эммой? — Окей, Конни, валяй, — безразлично согласилась журналистка, избегая взгляда женщины. Она старалась держаться максимально нейтрально, почти безразлично. От этого было только тяжелее. — Ронни! — уже хором поправили блондинку брюнетка и её неудавшаяся копия. Свон рассеянно кивнула, совершенно не смутившись этому хору, и сползла со стула. Эмма была на каблуках, от чего стала ещё выше Миллс. Карие глаза скользнули по стройному телу журналистки вниз, к её длинным ногам. Блондинка однозначно привлекала к себе внимание, особенно в ярко красном платье, подчёркивающем её женственность. Аристократическая бледность кожи, уместный макияж, пышные золотые кудри и стройное гибкое тело. Свон была красивой, и Реджина отчасти понимала стремление Ронни остаться в компании Эммы. Понимала, но не принимала. Журналистка обернулась, чтобы взять куртку со спинки стула, но вдруг остановилась, и её рука повисла в воздухе. Женщина проследила взглядом за глазами блондинки, только сейчас осознавая, что сжимает красный материал кожанки в кулаке всё это время. Свон едва заметно усмехнулась и перевела взгляд на брюнетку, их разделял всего какой-то шаг, протяни руки и дотронься! Миллс чувствовала, как цитрусовый аромат парфюма проникает в её лёгкие. Зелёные глаза Эммы сияли изумрудным блеском, вселяя в Реджину удивительное чувство спокойствия. Журналистке достаточно было только взгляда! Женщина до боли хотела сейчас прикоснуться к блондинке, просто так, без причины. Ведь эти удивительные глаза преследовали брюнетку постоянно, куда бы она не пошла, даже в своих мыслях. — Помощь не нужна? — обеспокоился друг Миллс. — Я мог бы помочь добраться до машины. — Нет, мы справимся, — заверила Локсли Ронни. — Но спасибо. — Вы уверены? — Конечно! Я позабочусь о Свон с превеликим удовольствием, — Миллс очень не понравился этот слащавый тон. — Я живу недалеко отсюда, мы сразу поедем ко мне и… — Она никуда с тобой не поедет, — отрезала Реджина, не отрывая взгляда от Эммы, но обращаясь к Ронни. — Я сама позабочусь о ней. — Прошу прощения? — фыркнула девица. — С чего бы это? — Потому что я так сказала, — женщина пронзила спутницу блондинки взглядом. — Поверь, дорогая, ты не захочешь со мной спорить. — Да кто ты вообще… — Ещё хоть слово, — брюнетка понизила голос, почти рыча. — И ты не просто запомнишь меня, дорогая, но и будешь бояться произнести моё имя вслух, чтобы я не услышала. Сегодня ты вернёшься домой с кем угодно, — Миллс кивнула на журналистку. — Только не с ней. Ронни открыла было рот, чтобы возразить, но не смогла выдавить ни слова. Реджина даже не пыталась скрыть угрозу. Она была зла настолько, что действительно была готова оторвать этой вертихвостке все конечности, которыми она только раздумывала прикоснуться к блондинке, выколоть её тёмные глазки, которыми она буквально раздевала Свон минутами ранее. Женщина прекрасно знала, чего именно Ронни хотела от Эммы, а потому не могла допустить исполнения желаний спутницы журналистки. Блондинка заслуживает большего, чем хочет предложить ей Ронни. Не пьяное рандеву, о котором, вероятно, и не вспомнит. Брюнетка сняла куртку Свон со стула и заботливо накинула её на плечи Эммы, которая отказывалась пошевелиться. Журналистка просто стояла, отчаянно бегая взглядом по лицу Миллс, совершенно не сопротивляясь, когда та стала продевать безжизненные руки блондинки в рукава. — Робин, — Реджина обернулась к другу. — Можешь принести мои пальто и сумочку, пожалуйста? — Конечно, — друг тут же откланялся, чтобы выполнить просьбу женщины. — Я отвезу тебя, — мягко произнесла брюнетка. — Ты готова ехать? — Что вы себе позволяете? — недовольно прошипела Ронни, не дав Свон ответить, наблюдая за Миллс. — Кто вы вообще такая? Эмма взрослая девочка и она сама знает, что для неё лучше. Реджина вскинула руку в повелительном жесте, заставив Ронни подавиться от возмущения. Спутнице журналистки пришлось проглотить остатки возмущения. — Ты как? — тихо спросила женщина блондинку, проигнорировав Ронни, как мелкую мошку. Свон слабо улыбнулась на заботу брюнетки, и едва заметно кивнула. Миллс посмотрела в лицо Эмме, только сейчас заметив, что розовые губы журналистки приоткрыты, а сама блондинка часто дышит, пока взгляд в смятении метается от карих глаз Реджины к её губам и обратно. Золотистые волосы упали на глаза Свон, и женщина не отказала себе в удовольствии коснуться спутанных прядей, чтобы убрать их той за ухо. Эмма задержала дыхание немного повернув лицо к руке брюнетки, чтобы коснуться щекой её ладони, и эта нужда в физическом контакте пустила волну тепла по телу Миллс. Журналистка почти не моргала, жадно впитывая взглядом каждую эмоцию на лице Реджины. — Как же, чёрт возьми, тяжело, Реджина, — прошептала блондинка, заставив сердце женщины сжаться. Свон говорила так, чтобы её слышала только брюнетка. — Ты не облегчаешь мне задачу. Тихий шёпот ласкал слух Миллс, задевая самые неожиданные чувства. Реджина растерялась, она не успела спросить, что Эмма имеет ввиду, вопрос так и застрял в горле. Вернулся Локсли, и женщине пришлось переключиться на него. Брюнетка с благодарной улыбкой забрала у Робина свои вещи, хотя в голове вдруг стало пусто от близости журналистки. Миллс быстро надела пальто и положила на барную стойку пару купюр, тем самым привлекая внимание бармена. Этот парнишка заслужил хороших чаевых уже за то, что отказался потакать блондинке в её желании выпить. — Этого хватит? — бесстрастно уточнила Реджина. Ей было плевать, сколько будет нужно заплатить. — Более чем, мэм, спасибо, — он тут же припрятал банкноты. — Хорошего вам вечера. Женщина повернулась к другу, который с мягкой улыбкой наблюдал со стороны. Локсли казался немного расстроенным, но понимал желание брюнетки помочь пьяной подруге избежать неприятностей. На её месте, он поступил бы также. — Прости, — улыбнулась Миллс. — Не объясняй, я понимаю. Помоги своей подруге добраться до дома, ей твоя компания нужнее, — Робин наклонился к Реджине, поцеловав её в щёку на прощание. Боковым зрением женщина заметила, как Свон резко отвернулась, зажмурившись, не желая смотреть. Брюнетка тяжело вздохнула. — Спасибо за ужин. Ещё увидимся. Я позвоню? — Конечно. И тебе спасибо за компанию, Робин, — Миллс тепло улыбнулась другу, а затем посмотрела на Ронни. Она смерила ледяным взглядом побагровевшую от негодования спутницу Эммы, которая в итоге осталась ни с чем, и почувствовала себя победительницей. Было видно, что у Ронни есть, что сказать Реджине, но она боялась женщину. Возможно, Ронни не так уж и глупа. — Хорошего вечера. — Реджина, — журналистка вцепилась в локоть брюнетки, почувствовав, как подкосились колени. — Ты не обязана меня провожать. Можно просто вызвать мне такси. — Эмма, — Миллс строго посмотрела на шатающуюся блондинку. Упрямая до мозга и костей! — Лучше не зли меня. Мы поедем на моей машине. Не хочу слышать твоих возражений. — Но… — Свон вдруг лениво ухмыльнулась, когда Реджина выразительно выгнула бровь. — Ты так мило злишься. — Ты пьяна, Эмма. — К счастью. Женщина, удостоверившись, что журналистка ничего не забыла, повела её в сторону выхода, по пути ещё раз уколов Ронни пренебрежительным взглядом. Спутница раздражённо закатила глаза и уставилась на блондинку, видимо, надеясь, что та вспомнит о её существовании и попросит номерок, но Свон на неё так и не посмотрела, крепче вцепившись в локоть брюнетки.***
Эмма клевала носом всю дорогу, иногда впадая в лёгкую дремоту, и бормотала всякие мало разборчивые слова, часто бессмысленные, но Миллс чувствовала себя совестно от того, что слышит их. Ей казалось, что они предназначались не для её ушей, и надеялась, что журналистка не вспомнит подробности этого вечера. Реджина не хотела ничего усложнять, хотя и понимала, что сама запуталась почти в той же степени, что и блондинка. Женщина видела в Свон хорошую подругу, важного для себя человека, это нормально! Но искренне не понимала, почему её тело так реагирует на взгляды Эммы, на мягкий шёпот, на улыбку… — Она должна была быть похожей… — с протяжным вздохом пробормотала журналистка. — Я согласилась только на этом условии. Но замены не существует… Слишком уникальная. Исключительная. Брюнетка сильнее сжала руль, посмотрев на блондинку. Она сейчас говорит о Ронни? Свон сидела на переднем пассажирском сидении, уткнувшись макушкой в оконное стекло. Её тяжёлые веки были полуоткрыты, а глаза бегали от одного фонарного столба к другому, которые сменялись довольно часто по ходу движения машины, тем самым убаюкивая Эмму своей монотонностью. Несколько спутанных прядей упали на лоб, но у журналистки не было сил их убрать, или же она их просто не замечала. Уставшая, вымотанная… Но всё равно милая. — Мы почти приехали, — произнесла Миллс. — Как ты? — Бывало и лучше. — Не укачивает? — Мхм, — покачала головой блондинка. Реджина не смогла сдержать улыбки, когда Свон посмотрела на неё сонными глазами. Женщина на секунду пересеклась с ней взглядом, но потом вернула внимание на дорогу. Её пальцы нервно барабанили по рулю. — Тебе следует быть осторожнее с алкоголем, Эмма. Твоя спутница явно имела не самые благородные намерения в твой адрес. Журналистка поудобнее устроилась на сидении, безразлично пожимая плечами. — А почему ты считаешь, что у меня не было аналогичных намерений на её счёт? — Что? — отстранённый тон блондинки больно резанул по ушам, но это было ерундой по сравнению с тем, насколько тяжело и неприятно было брюнетке понять их смысл. Кожаный руль жалобно скрипнул от силы хватки Миллс. — Свон, ты ведь не такая. Зачем тебе… это? — Мне одиноко, — заплетающимся языком ответила Эмма. — А… Эта… Ронни, да? Она могла предложить мне свою компанию. Секс был бы просто приятным дополнением. — Это не ты, — Реджина отказывалась верить словам журналистки. — Я знаю тебя! Ты бы никогда не напилась до такого состояния, если бы человек был тебе интересен. Ты же заставляла себя! — Ты этого не можешь… знать, — блондинка прищурилась, стараясь держать глаза открытыми. — Я сама этого не знаю. — Ты могла бы просто позвонить мне! — выпалила женщина. — Если тебе одиноко и нужна поддержка, звони мне, Свон! — У тебя были планы с мистером Шикарный Костюмчик. — Я бы всё отменила, — в сердцах произнесла брюнетка, понимая, что говорит правду. — Если бы ты нуждалась во мне, я бы всё отменила, чтобы оказаться рядом, Эмма. Последние слова будто бы слегка отрезвили журналистку. Она вперила в Миллс нечитаемых взгляд ярких глаз, невольно укутываясь в свою куртку, словно желая спрятаться. Блондинка протянула руку, не думая о том, что делает и коснулась щеки Реджины подушечками указательного и среднего пальца. Женщина замерла, стараясь смотреть только на дорогу, чувствуя, как к лицу приливает жар. Свон касалась брюнетки так мягко и невесомо, будто проверяя, действительно ли та рядом с ней сейчас. Насколько Миллс реальна? Не снится ли она Эмме? — Я знаю, Реджина, — доверительно прошептала журналистка, уронив руку на сидение. — Но я не могу этим пользоваться. — Ты… Эмма, ты бы правда ушла с Ронни? — всё-таки спросила женщина. — Если бы я не вмешалась. Журналистка вскинула брови, словно уже и позабыв о ком говорит брюнетка. Она почти беззвучно повторила имя своей спутницы, а потом ещё раз протяжно вздохнула, словно ей было всё тяжелее говорить. — Нет. Слабый ответ блондинки пустил волну облегчения по телу Миллс. Реджина не была уверена, что Свон даже на половину понимает то, что происходит вокруг неё сейчас, как и то, что ей говорят, но хотела верить, что ответ Эммы был честным. — Ты дома одна? — уже мягче спросила женщина. — Да, — журналистка снова отвернулась к окну. — Хоуп сейчас у Руби и Бабули. Грейс соблазнила мою дочь пирожками, представляешь? Хотя, не удивительно, я бы сейчас убила за её знаменитые пирожки с капустой! У меня выдался свободный вечер впервые за… очень долгое время, — она невесело хохотнула. — На самом деле, меня заставили пойти на это чёртово свидание. — Почему? — к щекам брюнетки прилил румянец, когда вопрос сам по себе сорвался с губ. Слава Богу блондинка этого не видела. — Потому что Лукас хорошая подруга и она устала видеть мою «кислую мину», — Свон широко зевнула, прикрыв ладонью рот. — Как-то так она сказала. Ей показалось, что провести вечер для себя — хорошая идея. Но, как оказалось, я пока не готова. Слиииииишком быстро. Я не в состоянии переключиться, пока мысли заняты другим. — Эмма… — Не важно, Миллс, правда, — журналистка натянуто улыбнулась, отводя глаза в сторону. — Спасибо… Что забрала меня. Блондинка снова широко зевнула, всем своим видом показывая Реджине, что нормально разговаривать дальше она не в состоянии, и женщина не стала мучить её. Свон прикрыла глаза, притихнув. Лишь только рассеянные движения пальцев, играющих с собственными кудрями, говорили о том, что Эмма не спит. Брюнетка сдержанно выдохнула, понимая, что многого от журналистки не дождётся, поскольку та сейчас в том состоянии, когда организм сам решает, когда ему бодрствовать, а когда проваливаться в небытие. Миллс было тяжело совладать с собой, она не понимала, чего хочет добиться, чего ждёт от блондинки, почему её голова забита самыми странными навязчивыми мыслями и идеями, которые Реджина сама за собой ранее не замечала. Женщина не могла думать ни о чём другом, только о Свон, но и набраться смелости, чтобы поговорить с Эммой о том поцелуе тоже не могла. Для брюнетки это была новая неизведанная ранее территория, ступить на которую пока не позволяли оковы воспитания. Миллс всё ещё замужем, она никогда не замечала за собой интереса в сторону девушек, у неё есть сын, в конце концов, который обожает журналистку и видит в ней друга, поддержку, пример! Реджина и сама дорожит их крепкой дружбой! И всё же… Блондинка была особенной. Свон стала первой, кто смог рассмотреть просто женщину под маской Злой Королевы, она пробилась через защитные слои тьмы, угроз и злости, которыми брюнетка себя окружила, чтобы защититься. Эмма не сдалась, не отступила, давая равный Миллс отпор. Журналистка проникла в самое сердце Реджины, впитываясь в его ткани, отвоёвывая для себя особенное место, о котором сама женщина и не подозревала. Брюнетка всегда считала, что стены, которые она возвела вокруг своего сердца, были настолько высокими, острыми, опасными и неприступными, что только самый отчаянный и ненормальный рискнёт пробраться сквозь них… А эта блондинка… Свон уже несколько раз доказывала своими словами и действиями, что она совсем не нормальная. Уникальная. С ней не нужно было притворяться быть сильной. Эмма раскрасила чёрно-белую жизнь Миллс, ворвавшись в неё ураганом и выплеснув всю палитру красок прямо Реджине в лицо, заставив ту наконец открыть глаза и оглянуться. Мир действительно казался ярче, когда журналистка была рядом. Он был полон эмоций и света. Однако сейчас женщина винила себя в состоянии блондинки, и, хоть та и пыталась опровергнуть догадки брюнетки, Миллс всё равно знала, что права. Реджина не выносила мысли, что своими руками украла свет улыбки Свон, забрала её спокойствие и безмятежность. Эмма не заслуживала такого обращения! Женщина завернула на нужную улицу, остановив Мерседес прямо напротив большого дома, где журналистка снимает квартиру, но блондинка даже не пошевелилась. Её дыхание было тихим, размеренным, длинные ресницы немного подрагивали… Брюнетка отстегнула ремень безопасности и осторожно посмотрела на Свон, затаив дыхание. Эмма казалась умиротворённой в лёгкой дремоте, лицо расслабилось, губы немного приоткрыты… Уличный фонарь, под которым припарковалась Миллс, отбрасывал своё тёплое свечение на светлые локоны блондинки, отчего те почти сияли золотом. Тонкие брови, острая линия челюсти, которую так хотелось прочертить пальцем, волевой подбородок… Черты сильного и независимого человека не могли скрыть хрупкость и ранимость Свон. — Эмма, — мягко позвала брюнетка. — Мы приехали. Журналистка повела бровью в сторону Реджины, неразборчиво мыча. Женщина осторожно коснулась плеча блондинки, отчего та совсем чуть-чуть приоткрыла глаза и посмотрела прямо на брюнетку. Свон проморгалась, фокусируя взгляд (что было достаточно тяжело, поскольку веки казались свинцовыми), а затем рассеянно кивнула, отстёгивая свой ремень безопасности. Миллс обеспокоенно окинула Эмму взглядом: — Ты можешь идти? — Да, — кивнула журналистка, пытаясь закутаться в куртку поудобнее. — Легко! — Я могу остаться с тобой на ночь, если ты хочешь, — тихо произнесла Реджина, не поверив браваде блондинки. — Я бы могла присмотреть за тобой, пока ты… — Не нужно, — помотала головой Свон, слишком резко и активно, словно испугавшись. — Со мной всёёёёё будет прекрасно! К тому же, завтра вы с Генри к нам приедете, да? — взгляд зелёных глаз бережно скользнул к карим. Неужели Эмма сомневалась, что женщина откажется? — Конечно, — заверила журналистку брюнетка. — Завтра будем у вас. — Хорошо. Ночь я, как-нибудь, протяну без твоего присутствия, — не дав Миллс возразить, блондинка открыла дверцу автомобиля, впуская поток свежего прохладного воздуха. Реджина немного поморщилась от неосознанной грубости Свон, но не могла на неё злиться: Эмма вообще слабо понимала, что говорит. Журналистка слишком поспешно вылезла из машины, ухватившись за фонарный столб, чтобы не упасть. Она медленно выдохнула, отчего её окрашенные хмельным румянцем щёки надулись, очевидно радуясь, что не упала. Женщина едва слышно чертыхнулась и поспешила выбраться из салона следом. Брюнетка захлопнула водительскую дверцу, совершенно не заботясь об аккуратности сейчас, и, быстро обогнув автомобиль со стороны капота, и тут же подхватывая блондинку как раз в тот момент, когда та сочла, что присесть на бордюр будет отличной идеей. Брюнетка обвила одной рукой талию Свон, скользнув ладонью по красной ткани платья, бережно её прижимая. Эмма тут же неосознанно ухватилось рукой за плечо Миллс, благодарно улыбнувшись. — Спасибо. Реджина поджала губы, осознавая, насколько лицо журналистки приближено к её собственному, а стройное и спортивное тело плотно прижимается к её боку. Блондинка почти повисла на женщине, пытаясь устоять на ватных ногах. Свон немного наклонила голову, не в силах удержать её в прямом положении, её золотистые волосы упали на плечо брюнетки, а игривый вечерний ветерок пощекотал золотистыми волосками щёку Миллс. Тёмный взгляд Реджины непроизвольно скользнул вниз по лебединой шее Эммы до самого воротника красной куртки, завороженно наблюдая за ритмичной пульсацией артерии под бледной кожей. От журналистки пахло её цитрусовым парфюмом, цветочным шампунем и алкоголем. — А этот Робин… — протянула блондинка. — Он хороший? — Он мой старый друг, — тут же ответила женщина, ставя машину на сигнализацию. Она не знала сколько у неё времени займёт уложить Свон в кровать. — Лучший друг, я бы сказала. — Знакомы с детства? — Да, — брюнетка подхватила Эмму поудобнее, подталкивая журналистку ко входу в жилой дом. — И ты с ним искренна? — журналистка напряглась, выговаривая последнее слово. — Ты казалась расслабленной рядом с ним. — С Робином я могу быть собой, — согласилась Миллс, на автомате отвечая на вопросы блондинки, будучи более озадаченной её заплетающимися ногами. — Как и с тобой. Свон рассеянно хмыкнула. Реджина почувствовала, как Эмма слегка сжала плечо женщины, но вовсе не для того, чтобы удержаться, её порыв был обусловлен чем-то другим. — Он показался мне неплохим, — словно нехотя выдавила из себя журналистка. — Он хорош собой, вежлив и отлично тебя знает… Искренне о тебе беспокоится, поддерживает, почти обожает, — блондинка споткнулась о первую ступеньку крыльца, но брюнетка морально была к этому готова, поэтому Свон устояла на ногах. — Готова поспорить, что и он для тебя многое значит? — Это правда, Эмма, — Миллс помогла журналистке прислониться к стене. — Где ключи? Журналистка лениво вытянула из кармана куртки связку брелков и ключей, а затем осторожно передала её Реджине. Блондинка сосредоточенно смотрела на женщину нечитаемым взглядом, задумчиво пожёвывая нижнюю губу. Свон сильно хмурилась, пока брюнетка пыталась открыть заедающий дверной замок, бормоча проклятья. — Робин важен для тебя? — голос Эммы странно дрогнул, и Миллс невольно отвлеклась от своего занятия, встретившись с журналисткой взглядом. — Ты казалась счастливой в его компании. Спокойной и уверенной… — Он действительно важен для меня, — кивнула Реджина, наконец справившись с дверью. — Нас связывает долгая история. Блондинка поджала губы, отведя взгляд. Женщине показалось, или Свон болезненно поморщилась от ответа брюнетки? — Хорошо, — выдохнула Эмма, немного печально усмехнувшись. — Тогда яяяяя спокойна. Миллс вопросительно вскинула брови, но спросить ничего не успела. Почувствовав, что журналистка стала медленно оседать, сползая по стене, Реджина немного встряхнула её и потянула на себя, помогая переступить порог и зайти в подъезд. Женщина устало выдохнула, глядя на высокие ступени лестницы, ведущей на верхние этажи, раздражённо припомнив, что в доме нет лифта. И как блондинка собиралась в таком состоянии самостоятельно добраться до квартиры? Брюнетка впервые занималась транспортировкой чужого тела в состоянии алкогольного опьянения, поэтому она была слишком растеряна, чтобы понимать, как нужно действовать. — Я тебе этого не забуду, — пробормотала Миллс. — И завтра однозначно напомню, что нельзя так много пить! — У меня завтра будет похмелье! — пожаловалась Свон. — Вот и славно, — фыркнула Реджина. — Поднимай ноги повыше, Эмма! Лестничные пролёты казались женщине бесконечными. Брюнетка почти полностью переняла на себя вес журналистки, чувствуя, как плечи и лопатки начинают ныть, но при этом старалась контролировать не только собственные ноги, но и ноги блондинки. Свон почти не поднимала головы, послушно внимая причитаниям Миллс, и виновато улыбаясь. Но взгляд зелёных глаз был расфокусирован и затуманен алкоголем, веки не могли полностью раскрыться, а с тонких губ срывалось едва слышное сонное бормотание, будто Эмма спит на ходу. Реджина крепче прижала к себе журналистку, и жар от её тела проник через одежду, мягко касаясь кожи женщины. Брюнетка сделала всего пару остановок, чтобы перевести дух и проверить дышит ли блондинка. Свон на автомате перебирала ногами, пока они взбирались по ступеням, но её усилий не хватало, чтобы поднять ногу достаточно высоко, отчего Эмма постоянно спотыкалась о ступени. И всё же… Миллс чувствовала себя спокойнее, когда журналистка была рядом вот так. Она не хотела представлять, что могла бы испытывать, отпусти она блондинку с Ронни. Хорошим бы это точно не закончилось. Добравшись до квартиры и открыв вторым ключом из связки дверь, Реджина первой зашла внутрь, увлекая за собой Свон. Женщина с облегчением выдохнула, оглядывая уже знакомую обстановку жилья Эммы. Здесь было чисто, непривычно тихо, но уютно. Брюнетка аккуратно прикрыла дверь за журналисткой, и застыла в нерешительности — не понимая, что делать дальше. Она наблюдала, как блондинка почти стряхнула с ног обувь, опираясь обеими руками о стену. Свон совсем не волновал тот беспорядок, который она оставляла после себя. Но Миллс так оставить не могла: она наклонилась, подбирая туфли с пола и аккуратно располагая их возле двери. Реджина повернулась к Эмме, чтобы помочь той избавиться от куртки, когда увидела следующую картину: журналистка стояла, подперев стену лбом, рассеянными движениями вытягивая руки из рукавов красной кожанки. Женщина сдержанно выдохнула, опустив руки на плечи блондинки, тем самым заставляя ту замереть, успокаивая её беспорядочные движения своим прикосновением. Она с небольшим усилием развернула к себе Свон, скользнув пальцами под куртку, аккуратно снимая предмет верхней одежды с плеч Эммы. Журналистка пошатнулась, но, сделав шаг навстречу брюнетке, восстановила равновесие, куртка осталась в руке Миллс. Реджина нервно сглотнула от неожиданно сократившегося расстояния между ней и блондинкой. Пальцы женщины непроизвольно впились в красный материал бедной кожанки, а сама брюнетка облизнула пересохшие губы, когда Свон, не осознавая, что делает, коснулась пальцами лацканов пальто Миллс. Она невесомо очертила их контур, задумчиво прослеживая взглядом за своим движением. Реджина не сводила взгляда с лица Эммы. В полутьме квартиры глаза журналистки сияли как две звезды в ночном небе. Блондинка задумчиво нахмурилась, подняв тёплый взгляд на женщину, и у брюнетки просто перехватило дыхание. — Ты когда-нибудь ревновала? — тихо спросила Свон, стараясь говорить чётко и вкрадчиво. Миллс едва не выронила куртку, когда указательный палец Эммы скользнул по воротнику блузки Реджины, на секунду коснувшись разгорячённой кожи под вырезом. Женщина удивлённо выдохнула, и зелёные глаза тут опустились на пухлые губы брюнетки. — Да, — честно ответила Миллс, стараясь обосновать своё волнение. — Почему ты спрашиваешь? Журналистка неожиданно мягко улыбнулась, поиграв пальцами с верхней пуговицей блузки Реджины. Женщина понимала, что не стоит позволять блондинке так себя вести, но почему-то не могла остановить её, она не хотела останавливать. Свон прикрыла глаза, собираясь с мыслями, но не отстраняясь от брюнетки. — Я не была знакома с этим чувством до недавнего времени, понятия не имела, на что оно похоже, — Эмма нахмурилась, не раскрывая глаз. Слова давались ей с трудом. — Очень неприятное чувство. И почему его только романтизируют в книгах и фильмах? Это же словно… Кислота, которая течёт по венам, разъедая всё на своём пути, сжимая сердце, поражая каждый орган. Миллс тяжело сглотнула, когда журналистка снова раскрыла глаза, находя её взгляд. Блондинка, помедлив, выпустила бедную пуговицу из своих пальцев и уронила руку, нехотя отступив на шаг. — Сегодня я поняла, что не хочу испытывать это чувство вновь, — Свон невесело рассмеялась. — Но тут от меня ничего не зависит, верно? — Эмма? — стук собственного сердца оглушал Реджину. — Что ты… — Спасибо, что проводила, — журналистка забрала куртку из рук женщины и повесила её на крючок, правда, только с четвёртой попытки. — Запасной ключ в мис… в миске. Возьми его, хорошо? Буду благодарна, ееееесли ты закроешь квартиру с другой стороны. Я не думаю, что сама справлюсь с замком. — Эмма, — брюнетка бесконтрольно коснулась предплечья блондинки, кончики пальцев покалывало там, где они касались кожи Свон. Миллс не понимала, что хочет сказать, но точно знала, что пока уйти не может. — Я очень хочу быть тебе подругой, Реджина, — Эмма нежно улыбнулась, накрыв запястье женщины своей ладонью, а затем мягко отстраняя от себя. — И я приложу для этогооооо все усилия. Обещаю. Смысл слов журналистки стал просачиваться в сознание брюнетки, как удушающий газ: сжимая её лёгкие, отключая способность мыслить здраво, пуская сердце в бешенный галоп. Миллс сама сделала шаг, уже увереннее и крепче хватая блондинку за руку, глядя той прямо в глаза. — Я не уйду, пока ты не окажешься в кровати, Свон. Эмма ухмыльнулась пылающему взгляду Реджины, но не стала сопротивляться, когда женщина потянула её в сторону спального места. Без каблуков журналистка передвигалась увереннее, но всё равно вяло и неуклюже. Брюнетка подтолкнула блондинку к постели, заставив ту сесть на матрас. Свон устало плюхнулась на мягкие перины, удовлетворённо застонав, и с жадностью взглянув на подушки. Она казалась такой уставшей, вымотанной, но не менее красивой. Было что-то искушающее в том, как Эмма разглядывала собственную постель. Журналистка сжала одеяло в кулаки по обе стороны от себя, но не спешила укладываться. Золотые волосы спутанными локонами блондинки упали на лицо, глаза пристально смотрели на Миллс снизу-вверх, словно ожидая от неё следующий действий. Реджина могла просто смотреть на сильные руки Свон, её тонкую и женственную шею, нежные розовые губы… Дыхание женщины участилось, когда она заметила, что бретельки красного платья Эммы сползли с плеч, и ткань оголила заострённые ключицы. Журналистка даже не заметила этого, продолжая изучать возвышающуюся над ней брюнеткой, снова закусив губу, а затем проведя по ней языком. Миллс бросило в жар. Её собственные губы невольно распахнулись, выпуская судорожный вздох. Реджина будто снова ощутила на губах вкус поцелуя блондинки, такого неловкого, но тёплого и трепетного. Такого свежего… Как летний бриз. Женщина не могла не думать о нежности тонких губ блондинки, о проникновенном взгляде, о ласкающих прикосновениях ладоней, и рука брюнетки сама по себе невольно дёрнулась, чтобы по привычке коснуться рта, в попытках удержать воспоминание об этом событии. А Свон всё продолжала смотреть на Миллс, почти не мигая. Её глаза пылали незнакомым огнём, но не обжигали, а согревали сердце Реджины своим теплом. Женщина, сама не понимая, что делает, медленно опустилась напротив Эммы на корточки, и журналистка проследила за ней взглядом. Блондинка ничего не сказала даже когда брюнетка положила одну ладонь на кровать рядом с рукой Свон, в считанных миллиметрах от её кожи, а второй рукой коснулась плеча Эммы. Миллс не могла уйти, не сделав этого… Длинные пальцы оставляли после себя мурашки, цепляя упавшую бретельку и возвращая её на исходное положение: сначала одну, затем вторую. Кожа Эммы была нежной и почти шёлковой… Когда взгляды Реджины и журналистки пересеклись, женщина коснулась волос блондинки, убирая их с лица. Свон сжала губы, бегая непонимающим взглядом между глазами и ртом брюнетки. — Ложись, Эмма, — прошептала Миллс. — Я закрою за собой дверь, а завтра верну ключи. Но журналистка, казалось, не слышала слов Реджины. Она продолжала смотреть в глаза женщины затуманенным алкоголем взглядом, но будто не видела перед собой. Блондинка протянула руку, мягко касаясь щеки брюнетки, почти невесомо. Её прикосновения были легче пера, но поражали кожу Миллс десятками электрических разрядов. — Ты… — тихо выдавила Свон, усмехнувшись так, будто сдаваясь какой-то внутренней борьбе. — Почему теперь только ты, Реджина? Женщина растерянно моргнула, не понимая, что Эмма имеет ввиду. Журналистка не дала брюнетке возможности уточнить, вдруг падая спиной на кровать и подползая выше к подушкам. Миллс тяжело вздохнула, но не стала настаивать и требовать от блондинки, чтобы та сняла с себя платье: это будет чересчур для них обеих. Поэтому Реджина, подождав, поднялась на ноги, заботливо укрывая Свон одеялом. Эмма уткнулась носом в подушку и умиротворённо вздохнула, за считанные секунды проваливаясь в сон. Женщина ещё раз бережно провела рукой по волосам журналистки просто потому, что выдалась такая возможность, и, убедившись, что та спит, невольно улыбнулась. Брюнетка не спешила уходить. Она сходила на кухню, налив полный стакан холодной воды, и вернулась к кровати, аккуратно оставляя стакан на прикроватной тумбочке. В дополнение к воде Миллс выудила из сумочки пару таблеток аспирина и расположила их рядом со стаканом. Блондинке они точно утром понадобятся. Карие глаза снова осторожно коснулись Свон. Эмма мирно спала, что-то бормоча во сне. Реджина осторожно выдохнула и собралась уже уходить, как вдруг взгляд зацепился за фотографию, стоящую в серебристой рамочке на тумбочке по другую сторону кровати журналистки. Раньше она её не замечала… Как давно рамка здесь стоит? Женщине пришлось прищуриться, чтобы рассмотреть в полутьме снимок, чувствуя острую необходимость так поступить. Глаза брюнетки широко распахнулись, когда она узнала фотографию. Их Рождественские каникулы на озере… Это был тот самый кадр, который блондинка запечатлела на телефон. Миллс поражённо застыла. Свон хранила их совместный снимок у кровати… — Реджина… — сонно выдохнула Эмма, и взгляд женщины метнулся к журналистке. Но та спала, едва заметно хмурясь.