Я ради этого мгновенья
Всю жизнь себя тренировал.
Но не хватило мне везенья,
Чтоб не словить сплошной провал.
Солнце настойчиво пробивалось через тяжёлые шторы спальни Миллс, весенними лучами освещая дорогое убранство комнаты. Шкаф был раскрыт на распашку, на большой двуспальной кровати лежали вешалки с одеждой всех возможных брендов, которые Реджина с тяжёлой душой отмела в сторону в поисках чего-то попроще. Она не помнит, когда в последний раз искала что-то обычное у себя в шкафу, что-то, что можно было увидеть почти на каждом прохожем. Мать с детства научила женщину выделяться, подчёркивать статус своим внешним видом, поэтому перспектива носить одежду «простых смертных» её не очень-то воодушевляла. Брюнетка стояла напротив зеркала и задумчиво осматривала своё отражение, пытаясь определиться с нарядом по случаю праздника. Кэтрин настоятельно посоветовала выбрать что-нибудь удобное, не только одежду, но и обувь, и Миллс было неуютно от мысли, что придётся отказаться от привычных костюмов и строгих платьев, к которым питала свою слабость. Что же Кэт придумала в этот раз? Реджина примерила уже несколько образов, но все они почему-то её совсем не устраивали. Лёгкое волнение от предстоящего дня играло с ней злую шутку, хотя дело было вовсе не в празднике. Женщина была рада, что Нолан положительно отнеслась к новости, что блондинка с Лукас и Хоуп присоединятся к ним в этот день. Однако, Кэтрин была совсем не удивлена подобному приглашению со стороны брюнетки, она знала, что Миллс захочет разделить праздник со Свон и её близкими. Кэт так хитро улыбалась, глядя на смущённый румянец на щеках Реджины, что женщине до сих пор было немного неловко при мысли о том, что подруга старается ей на что-то намекнуть, но упрямое сознание не хочет понимать на что именно. Да что с брюнеткой вообще происходит в последнее время? Почему она никак не может выкинуть из головы разговор с Эммой в тот вечер, когда журналистка рассказала, что она сирота? Эта новость сама по себе была шокирующей, ведь Миллс поняла очевидное: блондинка очень долгое время была одна, сама по себе, как беспризорница, чего совсем не заслуживала. Однако, почему признание Свон, что Реджина является частью её жизни, настолько взбудоражило сердце? А фраза, что она больше не доставит ей «проблем», так расстроила? Да и вообще, о каких проблемах шла речь? Неужели Эмма намекнула на поцелуй? Она всё ещё вспоминает его? Или дело в странной и необоснованной ревности к Робину? Слова журналистки, её долгие взгляды, пропитанные нежностью и теплотой, осторожные прикосновения, от которых всё внутри женщины расцветает и поёт… Возможно ли, что блондинка что-то чувствует к ней? Что-то, что уже перешло за понимание дружбы? Когда это произошло? Свон говорила о своей ориентации довольно открыто, так возможно ли что брюнетка её заинтересовала именно в романтическом плане? Нет, не может быть. Однако хуже всего то, что Миллс не понимала себя. Огромный спектр самых яркий эмоций, который Эмма заставляет Реджину испытывать, слишком сильно воздействует на сердце, отключая сознание. Вечно расчётливая и здравомыслящая женщина позволяла сердцу говорить за неё, когда журналистка была рядом. Брюнетка испытывала странную потребность чувствовать блондинку рядом с собой, видеть её лицо, говорить с ней, касаться её прохладных рук… Миллс ещё не разобралась со своими проблемами личного характера, и вместо их решения сейчас думает о Свон, вспоминая мягкость её тонких губ? Что вообще творится?! Реджина раздражённо выдохнула, потирая переносицу большим и указательным пальцами. Необходимо взять себя в руки. Эмма уже обозначила, что будет ей подругой, этого и стоит придерживаться. Женщина постарается разобраться со своими чувствами к журналистке, когда начнёт понимать их природу, а пока… Брюнетка не хотела ничего менять. Ведь так? Миллс остановила выбор своего наряда на чёрной приталенной рубашке из плотной ткани и зауженных светло-серых штанах, которые она даже не помнит, когда вообще приобретала. Реджина собрала волосы в аккуратный пучок заколкой на затылке, намеренно выпустив из него несколько прядей, придавая иллюзию творческой неряшливости. Нанесла тушь на ресницы и ярко-красную помаду, решив ограничиться только ими. Женщина спустилась на первый этаж и прошествовала на кухню, захватив из сумочки свою чековую книжку. Её дом сиял чистотой, и за это нужно было поблагодарить Эльзу, её домработницу, которая никогда не оставляла брюнетку неудовлетворённой выполнением своих обязанностей. Оторвав один лист из чековой книжки, Миллс вывела довольно щедрую сумму в нужном поле, а в самом уголке бланка оставила свою подпись. Реджина догадывалась, что Эльза придёт после обеда, когда никого не будет дома, чтобы заняться делами из списка, которые женщина обычно оставляет ей на стикере на дверце холодильника. Но сегодня… Брюнетка хотела, чтобы Эльза тоже нашла время для себя. Миллс оставила минимум поручений и снизу на стикере последним пунктом добавила: «Пойти домой и отдохнуть». Реджина ухмыльнулась, глядя на стикер. Она сама понимала, что становится мягче, не только по отношению к своим подчинённым, но и к самой себе. Женщина стала больше времени уделять своим желаниям, пока только в мелочах, но это всё равно был довольно гигантский шаг для брюнетки. Миллс стала избирательней, принимая приглашения на званые вечера (посещать их Реджина стала реже), купила себе новую соль для ванны и по вечерам могла позволить себе поваляться в горячей воде подольше, стала менее придирчивой ко всему, что она делает или ест… Даже в рабочих вопросах женщина всё больше полагалась на Ингрид и Зелину вместо того, чтобы засиживаться в офисе до последнего. И с Генри она стала больше времени проводить на свежем воздухе где-нибудь в парке, когда тот высказывал желания пройтись после занятий в школе, а не спешила быстрее домой, чтобы придумать что-нибудь на ужин… И всё это было прямым влиянием одной очаровательной блондинки. И почему всё всегда сводится к ней? Раздался дверной звонок, вынудив брюнетку посмотреть на часы. Прошлые пару дней Генри провёл у Грэма, и сейчас супруг вернул сына домой к оговоренному времени. Забавно, что опаздывать мужчина себе позволял только на встречи с адвокатами. Миллс устало выдохнула: встречи с шатеном, пусть всего на пару минут, эмоционально сильно выматывали её. Хамберт оттягивал момент развода всё более очевидно, перенося встречи и слушания снова и снова, а затем и вовсе игнорируя попытки Реджины поговорить с ним об этом. Грэм не отвечал на сообщения женщины, которые касались раздела имущества, подкидывая Лерою всё больше и больше сумасшедших идей, которые адвокаты потом часами обсуждали во время переговоров. Брюнетку это злило и выводило из себя, но при сыне она старалась держать лицо. Мужчина это заметил, чем тут же стал пользоваться: он общался с Миллс только в присутствии мальчика, или же если тот был неподалёку, понимая, что Реджина рисковать не станет. Но в этом женщина нашла преимущества и для себя: шатен был максимально учтив и мягок с брюнеткой, когда Генри стоял подле него. Он всегда улыбался, сводя физический контакт с Миллс к допустимому минимуму, интересовался жизнью Реджины так, как никогда: спрашивал о работе, об отношениях с Корой (что женщина считала чистым лицемерием, учитывая тот факт, что с её матерью Хамберт общается чаще, чем она), даже натянуто улыбался, когда узнал от Генри, что брюнетка возобновила общение со Свон. Эмма ему сильно не нравилась, но как-то повлиять на их дружбу он не мог. Однако Миллс знала, что всё это лишь спектакль, который Грэм разыгрывает ради сына. Мужчина планировал оставаться для мальчика примерным отцом, даже стал налаживать с ним контакт, терпеливее относясь к провалам Генри в спорте. Реджина чаще стала слышать от сына, что шатен интересуется книгами, которые мальчик читает, и сценариями, которые тот придумывает для настольной игры. Это почему-то заставляло женщину беспокоиться, но предпринимать что-либо на этот счёт она не думала: Генри нужен был отец, он любил Хамберта и во многом был зависим от его мнения и одобрения. Но, как ни крути, Грэм был отличным лгуном, его слащавые речи и мягкий голос обманывали многих, вводя в заблуждение и подпуская этого опасного хищника ближе, чтобы тот мог нащупать их уязвимые места. Брюнетка больше не входила в число этих людей, поэтому она в общении с мужем оценивала только его глаза, которые всегда оставались холодными, несмотря на добродушные ухмылки. Миллс натянула светскую улыбку и открыла входную дверь, едва сдержав удивление. Первое, что она увидела — был огромный букет тюльпанов из смеси нежно-розового и тёмно-фиолетового цветов. Мужчина держал цветы на вытянутой руке и очаровательно улыбался, вторую руку спрятав в карман брючных штанов, пока Генри с восторгом смотрел на мать, ожидая её реакции. Реджина перевела взгляд на шатена, его великодушный жест её совсем не впечатлил. — С праздником, Реджина, — Хамберт с интересом окинул внешний вид женщины взглядом. — Ты выглядишь… необычно. — Спасибо, — брюнетка машинально забрала из рук Грэма букет, стараясь провернуть свой манёвр так, чтобы ненароком не коснуться пальцев мужчины. — Ты тоже. Шатен был в дорогом красном костюме-тройке, который идеально сидел на его широких плечах, белоснежной рубашке и коралловом галстуке. Павлин. Хамберт редко носил такие вызывающие и привлекающие внимания цвета, не смотря на свой нарциссизм. Грэм всегда пользовался вниманием окружающих, и отсутствие необходимости выряжаться для этого, как делают остальные, сильно тешило его эго. Однако, в этот раз что-то было не так… Его вьющиеся волосы были намеренно приведены в искусный беспорядок, на щеках стала отрастать щетина, а голубые глаза смотрели на Миллс спокойно и непоколебимо. Мужчина был хорош собой, но больше никаких эмоций и чувств у Реджины к нему не осталось. — Не думал, что у тебя есть подобное в гардеробе, — шатен сдержал маску дружелюбия, когда женщина опустила букет, даже не вдохнув его аромат. — Но мне нравится. Какой-то особый повод? — Повод, — брюнетка свободной рукой поправила воротник, чувствуя себя немного некомфортно, когда взгляд Хамберта опустился на вырез её рубашки. — Традиционное мероприятие с Кэтрин. — Точно, «девичник», — припомнил Грэм к удивлению Миллс. — В этом году очередь Нолан, ведь так? — Да. Не думала, что ты помнишь. — Я всё помню, — почти проворковал мужчина, и Реджина невольно напряглась. Какого чёрта происходит? Весь мир сошёл с ума? — Мам, тебе очень идёт, — Генри подошёл к женщине и взял её за руку, это прикосновение притупило настороженность брюнетки и заставило немного расслабиться. — Правда-правда. В этой одежде ты похожа на Эмму. Миллс бесконтрольно улыбнулась, повторно окинув свою одежду взглядом от комментария сына. Штаны, рубашка, белые кроссовки… Что ж, вероятно, мальчик прав. В стиле журналистки. Интересно, она оценит? Почему-то эта мысль доставила Реджине удовольствие. Она хотела увидеть блеск того особенного интереса в изумрудных глазах. — Ты прав, — согласилась женщина. — И ты без каблуков! — Генри не мог перестать улыбаться. — Огонь! Брюнетка тихо рассмеялась. Это выражение она уже несколько раз слышала от Хоуп и блондинки, не удивительно, что её сын его подхватил. Теперь Миллс совсем не раздражал этот факт, а по-своему даже умилял. Реджина вернула внимание шатену, заметив, что тот продолжает разглядывать её, словно впервые видит, улыбка тут же покинула губы женщины от взгляда Хамберта. В глазах Грэма брюнетка заметила намёк на интерес, аналогичный которому этот мужчина испытывал к ней в первые годы их совместной жизни. От мысли о том, что она снова может заинтересовать шатена, как женщина, её передёрнуло. — Ты правда стала… другой, — уже тише добавил Хамберт. — Улыбки, макияж, твои глаза давно так не сияли… Ты расцвела, — Грэм немного наклонился к Реджине, и та едва остановила себя, чтобы не отшатнуться. Терпкий аромат одеколона раздражал рецепторы, женщина успела отвыкнуть от этого аромата. — Ты без парфюма? Брюнетка спокойно выдержала пронзительный взгляд мужчины. Шатен смотрел на неё выжидающе и как-то хищно. Его азарт был Миллс ни к чему. — Решила, что он мне больше не подходит, — ответила Реджина, вперив холодный взгляд в лицо Хамберта. Вкладывая в эту фразу свой подтекст, который Грэм понял мгновенно. Этот мужчина ей больше не подходит. — Что ж, — в холодных глазах вспыхнуло опасное пламя, но всего на мгновение. Женщина отмела в сторону ещё один способ шатена напоминать о себе и почувствовала себя ещё более свободной. Этим утром брюнетка отправила подаренный им флакон в мусорку. — Такие изменения тебе к лицу. Мне даже захотелось пригласить тебя вечером на ужин, — Хамберт ухмыльнулся с притворной беззаботностью. — Но знаю, что ты откажешь. У тебя есть планы и новые друзья… — Грэм, — предупредила Миллс. — Ты прав, у меня планы. Мужчина сдержанно выдохнул, отступив на шаг в примирительном жесте. Он покосился на мальчика, словно вспомнив о его существовании, и широко ему улыбнулся в мгновении изменившись в лице. Он всегда концентрировался на Генри, чтобы собраться с мыслями. — Мы чудесно провели время, правда, сынок? — шатен подмигнул мальчику, играя роль примерного отца. — Тебе ведь понравилось? — Да, — кивнул Генри, ему нравилось, когда Хамберт был с ним мягок. — Было прикольно. — «Прикольно», — повторил Грэм, немного нахмурившись. Он не любил, когда сын использовал подобные просторечия. Мужчина едва сдержал раздражение. — Точно. Реджина заметила, как заработали желваки на лице шатена, она была прекрасно знакома с этим признаком: Хамберт начинал забываться. Женщина тут же поспешила перевести внимание Грэма на более безопасную тему. Не стоит омрачнять настроение мальчика с утра пораньше. — И чем вы занимались, дорогой? — брюнетка ласково провела ладонью по волосам Генри, и тот посмотрел на мать лучезарными глазами. Она редко видела сына довольным и расслабленным после встреч с отцом. Это же хороший знак? — Папа учил меня играть в боулинг, — поделился мальчик, но тут же спохватился, взглянув на часы на экране телефона. Он чуть ли не подпрыгнул на месте от волнения и нетерпения. — Но я лучше потом расскажу. Мы можем опоздать. Это же твой праздник. И у нас планы. Ты готова? Миллс подозревала, что воодушевление Генри было обусловлено не только самим праздником, но и перспективой встречи с Хоуп. Он обожал совместное времяпрепровождение с семьёй Свон. — Да, — кивнула Реджина. — Я приготовила тебе сменную одежду, она у тебя на кровати. — Хорошо, спасибо! Я здорово отдохнул, пап! Спасибо, — сын помахал мужчине, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. — До встречи! Я ещё позвоню. — До встречи, — повторил шатен и заставил себя улыбнуться. Мальчик быстро обнял Хамберта, а затем забежал в дом, исчезая на лестнице. Женщина оглянулась через плечо на коридор, в котором исчез Генри, а затем снова посмотрела на шатена. Грэм молча смотрел себе под ноги, сильно сжимая челюсти от недовольства. Брюнетка могла только догадываться о чём думает мужчина, но что-то ей подсказывало, что желание сына поскорее отправиться на праздник с Миллс, а не постоять ещё немного с отцом, задели самолюбие шатена. — Зайдёшь? — нехотя спросила Реджина из вежливости, хотя всеми силами надеялась на отрицательный ответ. На лице Хамберта промелькнуло искреннее удивление, которое тут же мгновенно испарилось. Женщина редко была с ним гостеприимной или учтивой. Грэм привык к холодному отношению со стороны брюнетки, поэтому даже вынужденное дружелюбие казалось чем-то максимально неестественным. — Не в этот раз, — наконец покачал головой мужчина, встречаясь глазами с Миллс. — Кора пригласила меня на ужин, — Реджина расправила плечи, услышав имя матери, и шатен это заметил. — Разве ты не получала никакого приглашения? Женщина едва заметно повела плечом. Она намеренно проигнорировала письмо от родительницы и, видимо, поступила правильно. Оказаться на ужине с клубком змей, которые только и норовят, что ужалить друг друга — не лучшее времяпрепровождение. Брюнетке становилось всё труднее выносить подобную компанию, в которой искренность — самый главный порок. — Возможно, я его пропустила, — Миллс даже не стала притворяться, что ей жаль. Хамберт ухмыльнулся равнодушию Реджины. Он потянулся к женщине, чтобы приобнять её за талию, но та демонстративно отодвинулась от его руки. — Что ты делаешь? — Жаль, что тебя там не будет, — сдержанно ответил Грэм, проигнорировав ситуацию в целом. — Нам стоит чаще появляться на публике вместе, Реджина. — Я так не думаю, — резче, чем хотелось, ответила брюнетка. — Люди бы стрее свыкнутся с нашим разводом, если мы перестанем притворяться уже сейчас. Мужчина насмешливо вскинул брови. Ему не нравилось, когда Миллс так спокойно заговаривала о разводе, но скрывал свои истинные эмоции за ехидством и небрежностью. Он не сводил взгляда с лица Реджины, словно пытаясь разглядеть в ней что-то, за что можно было уцепиться. — И перед Генри перестанем притворяться? — шатен протянул руку к лицу женщины, но та перехватила её, не дав прикоснуться к себе. Вопрос Хамберта заставил кровь в её жилах похолодеть. Грэм хочет и дальше продолжать шантажировать брюнетку сыном? Низко и подло, но другого она и не ожидала. — Спасибо за букет, — процедила Миллс через стиснутые зубы, поспешно отпуская запястье мужчины из ладони, словно обжёгшись. — Не стоит, — покачал головой шатен, хмыкнув себе под нос. — Я всё ещё твой муж и могу делать такие подарки. — Ненадолго, — покачала головой Реджина. — И ты это понимаешь. Это стало спусковым крючком для Хамберта. Грэм тут же схватил женщину за руку, крепко сжимая грубыми пальцами её запястье. Брюнетка даже не успела испугаться, подсознательно ожидая подобного поведения от мужчины. Слишком часто она с этим сталкивалась, настолько, что к собственному ужасу привыкла. Глаза Миллс потемнели, а челюсти сжались, пока сердце билось в ушах от гнева. — Хватит так себя вести, — понизил голос шатен. — Я не настолько терпелив. — Тогда дай мне, наконец, развод, — прошипела Реджина и с силой выдернула руку из его хватки, смело глядя на Хамберта снизу вверх. — Это прекратить проще, чем ты думаешь. Грэм разомкнул губы, намереваясь ответить, но затем передумал, шумно выдохнув. Его взгляд изучал пылающие силой глаза женщины со странным восхищением и азартом, будто получал удовольствие от тех эмоций, которые брюнетка испытывает. Мужчина усмехнулся и выпрямился, придавая своей позе расслабленный вид. — Ты не получишь того, чего желаешь. Не так легко, — шатен резко отстранился и поравнял лацканы пиджака. Миллс опасно прищурилась, не сводя взгляда с его лица. — До встречи, Реджина. Женщина не ответила, сжимая букет в руке до хруста стеблей. Она провожала взглядом удаляющуюся спину Хамберта, отказываясь отвернуться даже на мгновение. Сердце подсказывало брюнетке, что Грэм что-то задумал, но она чувствовала себя бессильной, когда мужчина упоминал их сына. Миллс должна рассказать мальчику о разводе, тогда шатен потеряет свой контроль над ней, и Реджина станет свободной от любого давления с его стороны. Она расскажет, но не сегодня. Женщина не испортит всем праздник.***
Нолан с торжествующим лицом смотрела на близнецов, пока те старались вести себя прилично, чтобы порадовать мать в её праздник. Кэтрин смотрела на сыновей с любовью, но старалась не слишком выдавать свою радость от их поведения, чтобы не «спугнуть» это чудо. Вести себя спокойно выходило, правда, у Марка и Терри не слишком хорошо, но, по крайней мере их громкие споры в этот день превратились в недовольные бормотания, которые были порой не громче шёпота, что уже было прогрессом. Брюнетка видела, как ребята старались ради Кэтрин, и была поражена даже подобием сплочённости и дружбы в их взаимодействии: всё, что угодно, лишь бы Кэт продолжала улыбаться. Миллс протяжно вздохнула, равняя на плечах лёгкую весеннюю куртку-плащ. Когда светловолосая назвала Реджине адрес, куда нужно было приехать, Генри, естественно, пришёл в восторг. Женщина ожидала увидеть что-то более классическое: типа ресторана или выставки, но никак не аттракционы. Парк развлечений — мечта каждого ребёнка, но для брюнетки стало сюрпризом, что их программа начнётся именно с ТИРа. Чем Нолан руководствовалась при составлении программы праздника? Прославленный феминизм во всей его красе. Миллс стояла немного в стороне, скрестив руки на груди и надменно выгнув бровь. Кэтрин игнорировала хмурый взгляд Реджины, кожей ощущая её недовольство. Вместо этого светловолосая полностью увлеклась своими сыновьями, которые спорили кто первый начнёт стрелять, в попытках их разнять. Близнецы были в абсолютно идентичных спортивных костюмах, которые отличались только по цвету: Марк был в флюоресцентном жёлтом, а Терри в ярко-зелёном, словно Нолан намеренно выбрала такие кричащие цвета для своих детей из опасения, что те могут потеряться в толпе. Сама Кэтрин была одета довольно привычно: лёгкая синяя водолазка, подчёркивающая насыщенность цвета её глаз, и свободные брюки. Светловолосая казалась более воодушевлённой перспективой пострелять по мишеням из дешёвого пластикового оружия, нежели сама женщина. Брюнетка не привыкла к подобным активностям, но ребятам нравилось, поэтому оставалось только смириться. Генри стоял рядом с Миллс, с восторгом оглядываясь по сторонам: его взлохмаченная макушка крутилась из стороны в сторону, а восторженные глаза сияли от сдерживаемых эмоций. Реджина догадывалась, что мальчик уже мысленно составляет в своей голове список, куда он обязательно хочет сходить или же что собирается сегодня попробовать. На Генри был лёгкий белый свитер и чёрные прогулочные брюки — самое простое, что женщина смогла откапать в его шкафу и что было бы уместно по погоде. — Мам, — позвал Генри брюнетку, косо глядя на ТИР. — Там же патроны не настоящие? — Нет, родной, — ответила Миллс. — Пластмассовые. — Жаль, — прокомментировала Хоуп, пристраиваясь рядом с сыном Реджины и протягивая другу стаканчик с газировкой, который тот с благодарностью принял. — Я бы постреляла. Женщина посмотрела на дочь Эммы, не скрывая удивления. В голосе девочки было вовсе не наигранное разочарование, которое одновременно забавляло и поражало брюнетку. У Хоуп была внешность ангела, но сильный характер, который та постоянно проявляла, делал дочь журналистки больше похожую на воительницу, нежели на нежную принцессу. Девочка была ещё сильнее похожа на мать в такие моменты. Хоуп была одета в серую кофту на молнии и джинсы. Её золотистые волосы были собраны в тугую косу-колосок, на её губах Миллс заметила лёгкий блеск, а ресницы лишь немного были подкрашены тушью. Реджина помнит, что блондинка упомянула про новообретённую любовь дочери к косметике и полностью списала это на влияние брюнетки. Миллс было очень приятно это осознавать. Девочка в предвкушении рассматривала мишени и потенциальные призы, которые можно будет получить в случае попадания в «яблочко». — Тогда, если пули не настоящие, как и сами автоматы, зачем выдают эти странные наушники шумоподавления? — не понял Генри. — Их же носить не обязательно? — Для погружения в атмосферу, наверное, — задумалась Хоуп. — Как по мне, так близнецы похожи в них на космонавтов. Очень забавно! Хотя, мисс Нолан они к лицу. — Ты когда-нибудь стреляла в ТИРе? — спросил сын Реджины. — Пару раз, — кивнула дочь Свон. — Всё жду, когда мне мама разрешит попробовать пейнтбол. Уверена, что будет захватывающе. Только я пока по возрасту не подхожу, но я готова подождать. — Говорят, это больно, — скривился мальчик. — Только, если в тебя попадут, — подмигнула девочка и взяла Генри за руку. — Пойдём посмотрим на ассортимент автоматов? Выберем что-нибудь крутое, как в фильмах? — Давай! — воодушевился сын женщины, позволяя Хоуп увести себя в сторону. Дочь Эммы весело подмигнула брюнетке на прощание и потянула мальчика за собой, оставляя Миллс наедине с собой и своими мыслями. Девочка всегда была заводилой в компании Генри и близнецов, успев завоевать свой особый авторитет. Реджина с нежной улыбкой проследила за детьми взглядом, но осталась стоять на месте. Ей очень нравилось взаимодействие Генри и Хоуп, словно эти двое всегда были вместе. Дочь журналистки прекрасно понимала сына женщины с полуслова, да и сам мальчик быстро улавливал ход мыслей своей подруги. У детей были общие интересы, они делились секретами, смеялись над общими шутками, и создавалось впечатление, что им больше вообще никто не нужен. Брюнетка ещё пару секунд понаблюдала за ребятами, усмехнувшись, когда дети пришли в восторг, увидев среди призов плюшевого Человека-Паука, а затем оглянулась, выискивая взглядом блондинку. Миллс сделала это несознательно, словно организм Реджины пытался утолить какую-то свою потребность, что могла сделать только Свон своей компанией. Эмма с подругой отошли к ларьку с напитками, желая заправиться кофеином в поисках заряда энергии. Женщина помнила, что журналистка легла спать поздно этой ночью (переписываться перед сном вошло у них в привычку), поскольку она с фотографом собирали материал для новой статьи, подробностями обещала поделиться позже. Глаза брюнетки быстро нашли блондинку, и на сердце приятно потеплело, когда их взгляды встретились. У Миллс перехватило дыхание от ярких изумрудных глаз Свон, и от того, как нежно и внимательно они наблюдали за ней. Как давно Эмма смотрит на неё? Журналистка, заметив, что Реджина обратила на неё внимание, не отвела глаза, а лишь улыбнулась, помахав женщине рукой без особой надобности, ведь брюнетка уже её видела. Блондинка тут же широко зевнула, поспешно прикрывая рот ладонью, а на щеках появился смущённый румянец, вызывая у Миллс приступ смеха. Свон в своём репертуаре. Мило. И всё же поведение Эммы, такое ребячливое, но лишённое притворства, притягивало интерес Реджины. Журналистка не стеснялась быть собой, не играла на публику, постепенно знакомила женщину со всеми своими сторонами: с хорошими и с плохими. Брюнетка должна была признать, что это по-своему привлекательно… Стоп! О чём она только что подумала? Миллс почувствовала, как кровь прилила к щекам и поспешно отвернулась. Она подумала о привлекательности блондинки? И почему сердце так подскочило от волнения? Ей тридцать три года, а ведёт Реджина себя так, будто ей тринадцать! Да и с чего бы? Почему она смущается без причины? — Отличная сегодня погода, да? — женщина удивлённо обернулась на Лукас, которая первее Свон получила свой желанный капучино. Руби насмешливо смотрела на брюнетку, откровенно веселясь с её растерянного лица. Почему Миллс уверена, что подруга Эммы уже какое-то время за ней наблюдает? — Да, — Реджина почувствовала себя неловко. Она мало знала фотографа, поскольку они редко оставались наедине вдвоём, поэтому была немного сбита с толку желанием Лукас поболтать на будничные темы. — Спасибо, что пригласили, — Руби же чувствовала себя абсолютно беспечно и самоуверенно. Она широко улыбалась, демонстрируя белоснежный ряд ровных зубов. — Я не помню, мы на «ты» переходили? Прямолинейность и наглость подруги журналистки просто зашкаливают. Женщина усмехнулась, понимая, почему блондинка так хорошо ладит с фотографом. Эти двое чем-то похожи. Пожалуй, брюнетке стоит попробовать узнать Лукас получше. Свон бы это понравилось, ведь так? Для Миллс было важно мнение Эммы. Руби была облачена в комбинезон из чёрной джинсовой ткани с длинными рукавами, которые были закатаны до локтей. Её тонкие руки были завешаны кожаными браслетами, на тонких пальцах блестели тонкие кольца, аккуратный маникюр отливал розовым оттенком на солнце. Несколько верхних пуговиц комбинезона было расстёгнуто, из-за чего становился виден воротник футболки фиалкового цвета. Вьющиеся тёмные волосы подруги журналистки были собраны в высокий хвост, на лице был привычный яркий макияж… Да и сама фотограф была достаточно яркой особой, которая с лёгкостью притягивала к себе взгляды окружающих. — Как угодно. — Супер, — Лукас открыто и без тени смущения оценила глазами Реджину. Женщина не помнит, что когда-либо вообще видела настолько хитрый взгляд. — Я всё хотела спросить, что за марка у твоей помады? — Что? — такого она не ожидала. — Помада, — терпеливо повторила Руби, взглядом указав на губы брюнетки, ухмыляясь. — Она водостойкая? Выглядит потрясно. — Спасибо, — Миллс сдержанно улыбнулась, не выдавая своей растерянности. — Да, водостойкая. Насколько я могу судить. — То есть не размазывается, — подруга блондинки смотрела на Реджину лисьими глазами. Она слегка наклонилась к женщине и подмигнула. — А при поцелуе? Брюнетка на секунду опешила, часто заморгав. В горле Миллс встал комок, а пальцы невольно вцепились в ткань куртки, что фотограф определённо заметила. Реджина почувствовала, как участилось сердцебиение, а щёки обдало жаром. Женщина беспомощно покосилась на Свон, но в последний момент одёрнула себя. — Что? — смущение новой волной окатило брюнетку. — Я не знаю. Я… В сознании Миллс промелькнул момент поцелуя с Эммой. Она помнила, как тонкие губы настойчиво накрыли её собственные, забирая весь воздух из лёгких Реджины, помнила их сладковатый вкус и запах даже по прошествию стольких дней. В тот вечер журналистка пахла дождём и вечерней свежестью. Сердце женщины забилось с новой силой, брюнетка нервно сглотнула. Миллс задумалась: какая помада была на ней в тот вечер? Она не припомнит, чтобы на губах блондинки остался намёк от их поцелуя… Не сказать, чтобы Реджина на них заглядывалась, конечно, скорее спешила поскорее скрыться от пронзительного взгляда. — Интересно, — усмехнулась Лукас своим мыслям, когда щёки женщины стали почти пунцовыми. — Что? — прохрипела брюнетка, желая провалиться под землю прямо здесь и сейчас. — Знаешь, не важно, — отмахнулась Руби, отстранившись. — Мне ничего не помешает проверить лично. Просто, как будет время, скинь мне название марки. Мой номер должен был у тебя сохраниться, когда я отправляла сообщением адрес больницы, — подруга блондинки снова расслабленно улыбнулась. — Хорошо, — тут же ответила Миллс. Она готова была сделать всё, что угодно, лишь бы не чувствовать себя так непривычно взволнованно. — Моя интуиция подсказывает, что тебя пора спасать, — раздался весёлый голос прямо над ухом Реджины. Его мягкие нотки пустили мурашки по шее женщины, а цитрусовые духи приятно обволокли пространство вокруг. Почувствовав тепло, исходящее от Свон брюнетка тут же… успокоилась! Будто само присутствие Эммы ассоциировалось у Миллс с надёжностью и уютом. Реджина выдохнула с облегчением и обернулась на журналистку, тут же попадая в плен её ярких глаз. За счёт отсутствия каблуков у женщины, блондинка казалась ещё выше, но брюнетке даже нравилось чувствовать себя хрупкой рядом с ней. Будто Свон являла собой оплот комфорта во всём, что было нужно Миллс. Эмма стояла всего в полушаге от Реджины, её улыбка сияла ярче солнца, а глаза дарили тепло, способное согреть не только тело, но и сердце. Почему журналистка так смотрит на неё? Женщина опустила взгляд на тонкие губы блондинки, отзеркалив её лучезарную улыбку. Свон залпом опрокинула в себя двойной шот эспрессо и перевела взгляд на свою подругу, глядя на неё поверх головы брюнетки. Эмма вопросительно вскинула брови, заметив с каким лицом фотограф наблюдает за Миллс, но Лукас лишь многозначительно подмигнула и пожала плечами. — О чём вы говорили? — О помаде, — хмыкнула Руби. — Только и всего. Журналистка с подозрением прищурилась, заставив подругу тихо рассмеяться, и отправила уже пустой стаканчик из-под кофе в мусорный бак. Реджина поджала губы, наблюдая за странным немым диалогом блондинки и фотографа. Женщина чувствовала, что эти двое прекрасно понимают друг друга без слов, поэтому сейчас бы многое отдала, чтобы прочесть мысли сразу обеих. — Лукас? — протянула Свон, словно о чём-то предупреждая Руби, вопросительно выгнув бровь. — Пойду-ка я гляну как дела у Хоуп, — всего за секунду подруга Эммы превратилась в святую невинность. Фотограф перевела взгляд на брюнетку, весело ей подмигнула, и поспешила к дочери журналистки, оставляя Миллс наедине с блондинкой. Реджина проводила Лукас нечитаемым взглядом. Что Свон могла ей рассказать? — Почему ты покраснела? — тихо спросила Эмма, удивлённо изучая лицо женщины. — Тебя что-то смутило? — Не правда, — брюнетка нахмурилась, стараясь отвернуться от цепкого взгляда журналистки, но та не позволила этого сделать, придержав Миллс за плечи обеими руками. — Правда, — блондинка усмехнулась. — Всё хорошо? — Просто жарко, — слишком поспешно ответила Реджина первое, что пришло в голову. — На улице семнадцать градусов, — усмехнулась Свон. — Эмма, — предупредила женщина. — Замолчи, пожалуйста. Твоя привычка появляться в неловкие для меня ситуации просто поражает. — И раздражает? — Не без этого. Журналистка растерянно заморгала длинными ресницами, а затем звонко рассмеялась, глядя на недовольно сдвинутые брови брюнетки. Казалось, будто блондинка совсем перестала бояться Миллс и это радовало, ведь Реджина показывала Свон себя настоящую, и Эмма с восторгом принимала её. Журналистка демонстративно поджала губы и кивнула, немного помедлив прежде, чем отпустить женщину. Даже, когда это произошло, брюнетка остро ощущала тепло ладоней блондинки на своих плечах. — Ну я же твой Спаситель, помнишь? — Свон поиграла бровями. — Это моя обязанность. «Мой Спаситель?» Миллс не могла не признать, что ей понравилось, как легко это прозвучало. Что-то собственническое просыпалось в Реджине каждый раз, когда она смотрела на Эмму, и женщина старательно пыталась игнорировать это чувство, но то, как просто, даже в шутку, журналистка подтверждала свою «принадлежность» брюнетке, заставляло сердце последней трепетать. Блондинка сегодня выглядела иначе. Спокойнее и увереннее в себе — это Миллс заметила ещё на следующий день после их вечернего диалога. Свон словно стало проще находиться рядом с Реджиной, она стала такой открытой, улыбчивой, тактильной: Эмма могла легко касаться кончиками пальцев руки женщины, чтобы привлечь её внимание, часто сидела близко к брюнетке, соприкасаясь с той плечами… Любое прикосновение журналистки затрагивало что-то внутри Миллс, и та старалась понять, почему? Почему она подсознательно ждёт их? Почему так нуждается? Реджина осознавала одно: она восхищается блондинкой. Женщина перестала видеть в Свон ту наглую особу с парковки уже довольно давно, но по-настоящему она стала узнавать Эмму только сейчас. Журналистка оказалась просто невероятной. Другого слова брюнетка не смогла бы подобрать, даже, если бы попыталась. В блондинке сочетались абсолютные противоположности всего, с чем Миллс приходилось сталкиваться в своём мире: Свон была смелой, когда дело касалось дорогих ей людей, и зажатой, когда нужно было отстоять саму себя, она была яркой и одновременно простой, отличной матерью и совершенно незрелым ребёнком… После новости о том, что Эмма сирота, Реджина заставила себя по-новому взглянуть на неё. Журналистка воспитала саму себя, выросла, полагаясь на собственные принципы, осталась человечной несмотря на всю ту жестокость, с которой столкнулась ещё с младенчества. Женщине трудно было представить, через что на самом деле блондинке пришлось пройти, но то, что Свон не утратила оптимизма и любви к жизни, невероятно впечатляли. Брюнетка никогда не встречала настолько же сильного человека… Эмма была в чёрной кожаной куртке, под которой была простая футболка пастельно-оранжевого цвета, и тёмно-синих джинсах. Просто, но эффектно одновременно — журналистке была к лицу лёгкая небрежность и обыденность в образе. Блондинка снова слегка накрасилась, ресницы казались длиннее за счёт туши, а губы привлекали внимание из-за нежного розового оттенка помады. Солнцезащитные очки, сдвинутые на голову, служили обручем для золотистых непослушных прядей, которые волнами спадали на плечи. Образ «плохой» девочки? — Ты великолепно сегодня выглядишь, — тихо произнесла Свон, озвучив мысли Миллс, пока её взгляд прожигал саму Реджину насквозь. — Я просто в восторге от твоих платьев и брюк, но… — Эмма мягко улыбнулась. — Тебе всё к лицу. Когда-нибудь я увижу тебя в джинсах, и Земля перестанет вращаться. — Я чувствую себя немного не в своей тарелке, — призналась женщина. — Из-за отсутствия каблуков? — журналистка не могла не подразнить брюнетку. — Не нравится быть настолько ниже меня? — Наоборот, — покачала головой Миллс, её взгляд нашёл глаза блондинки. Реджине показалось, или дыхание Свон сбилось, когда Реджина понизила голос, почти шепча. — То, что ты выше меня, я нахожу очаровательным, Эмма. Что она только что сказала? Журналистка застыла, глядя в глаза женщине, словно не веря в услышанное. Улыбка блондинки перестала быть небрежно-игривой, постепенно преобразившись в смущённую ухмылку, и этот едва приподнятый уголок тонких губ эхом отозвался в сердце брюнетки. Миллс невольно залюбовалась яркими вкраплениями живого золота в изумрудной радужке Свон, глаза Эммы всегда сияли именно так, когда Реджина говорила настолько несвойственные себе вещи. — Я рада, что ты так считаешь, — почти прошептала журналистка. — Реджина, я… — Свонни! — громко позвала Руби, отчего блондинка и женщина одновременно вздрогнули, отстранившись друг от друга. Когда они вообще успели так приблизиться? Брюнетка с раздражением покосилась на подругу Свон, прожигая её взглядом. Миллс почувствовала странное желание заклеить рот фотографу изолентой. Эмма сдержанно выдохнула, недовольно подняв глаза на Лукас, пока Реджина растерянно прижала руку к груди, отсчитывая сильные удары сердца. Что означал тот взгляд журналистки? Женщина почти уверена, что блондинка всего на мгновение, но немного наклонилась к ней, опустив глаза на губы. Брюнетка отвела глаза в сторону, нервно облизнувшись, и натянуто улыбнулась Свон, делая вид, что совсем не выбита из колеи собственными эмоциями. Миллс однозначно стоит с ними разобраться… — Что? — по голосу Эммы Реджина поняла, что та явно не довольна тем, что их с женщиной беседу прервали. — Тут нужна твоя помощь! — Руби взвесила в руках пластмассовый автомат. — Мне кажется, тут прицел сбит. Ты больше в этом смыслишь, чем я. — Я сейчас! — отозвалась журналистка, но не спешила так быстро покинуть брюнетку. Блондинка перевела на Миллс виноватый взгляд, и Реджине показалось, что в этих зелёных глазах сконцентрирована вся нежность мира. Как такое возможно? Почему? — Прости. — Что ты хотела сказать? — женщина схватила Свон за руку быстрее, чем поняла, что сделала. Эмма опустила взгляд на их руки и слабо улыбнулась с неожиданным для брюнетки оттенком грусти. Как её эмоции так быстро сменяют друг друга? Миллс понимала, что не успевает. Реджина почувствовала странную горечь на языке от неспособности что-либо сказать. Журналистка поджала губы и покачала головой, ненадолго зажмурившись, тем самым лишая женщину такой возможности. — Ничего, — выдохнула она. — Эмма! — Не бери в голову, — что-то в голосе блондинки пресекло возражения женщины, которые так и норовили вырваться. — Пожалуйста. Это не важно. На этих словах Свон мягко накрыла ладонью запястье брюнетки, убирая её руку от своей. Миллс сама не понимала, почему не сопротивляется, но чувствовала, что Эмма молчит ради неё. Неужели у журналистки есть что сказать, что Реджина пока не готова услышать? Сердце подпрыгнуло от волнения. Женщина не привыкла к подобным эмоциональным горкам. Откуда всё это? — Что со мной происходит? — выдохнула брюнетка, когда блондинка уже отошла от неё в сторону ТИРа. Миллс тяжело дышала, глядя на напряжённую спину Свон. — Что происходит с тобой, Эмма? Реджина решила понаблюдать за журналисткой со стороны, пытаясь привести собственное сознание в норму. Женщине казалось, что она не может сконцентрировать ни на чём, кроме блондинки, и это пугало. Разбираться с чувствами сложнее, когда ты их не понимаешь или не готов понять. Ответ крылся в Свон — это было то, что брюнетка понимала точно. Эмма подошла к Генри и Хоуп, одинаково мягко обращаясь сразу к обоим. Миллс не слышала о чём журналистка говорила с детьми, но ей было и не нужно, ей достаточно было видеть, как широко мальчик и девочка улыбаются блондинке, и как доверительно смотрят на неё… Свон прекрасно ладила с детьми, что удивляло Реджину. Сама женщина трудно сходилась с другими ребятами, поскольку не знала, как это сделать. Дочь Эммы стала первым исключением и пока единственным. С девочкой брюнетка чувствовала странную связь, продиктованную чем-то большим, неподдающимся объяснению. Она понимала Хоуп так же быстро и легко, как это делала дочь журналистки по отношению к Миллс, читая Реджину, как открытую книгу. А эта блондинка… Женщина не припомнит, чтобы её сын смотрел на кого-то с равной долей восхищения и обожания на лице (за исключением своих родителей). Так мальчик смотрел только на Свон, брал с неё пример, даже стал вести себя во многом так, как Эмма его учила: Генри перестал бояться проиграть, стал проще относиться к собственным промахам, больше времени решил уделять своим сценариям, часто спрашивая мнения журналистки по поводу написанного текста. Трудно объяснить, что испытывала брюнетка, когда заставала блондинку наедине с сыном и девочкой, карандашом исправляющую или корректирующую сюжет «Подземелья и Драконов». Однако, это чувство было сродни радости и нежности… Свон присела на корточки перед детьми, взяв обоих за руки. Эмма лучезарно улыбалась, глядя мальчику и Хоуп прямо в глаза поочерёдно, как делала всегда. Журналистка никогда не выделяла свою дочь на фоне других детей, что было большой редкостью для любого родителя, но девочка была этому даже рада. Хоуп нравилось быть наравне с остальными, без исключения. Правильное воспитание. Солнце стояло достаточно высоко, отчего Генри немного щурился, чтобы не сводить с блондинки взгляда, и Миллс пожалела, что не прихватила из дома кепку для сына. Однако… Свон тоже заметила дискомфорт мальчика. Она сняла со лба очки и протянула их Генри, явно предлагая примерить их. Сердце Реджины трепетно сжалось, когда сын вдруг радостно кивнул, позволяя Эмме аккуратно надеть солнцезащитный аксессуар себе на нос. Журналистка с дочерью синхронно вскинули большие пальцы вверх, одобряя внешний вид мальчика, отчего тот с толикой гордости вскинул подбородок, глядя на себя в зеркало, висящее на стене ТИРа. Очки были ему явно великоваты, но Генри этот маленький дискомфорт явно не беспокоил. Он был в восторге. Реджина словила себя на мысли, что улыбается, но глядя отнюдь не на детей, а на блондинку рядом с ними. Свон чмокнула девочку в щёку и поднялась, беря с прилавка пластмассовый автомат. Эмма внимательно слушала то, что говорит ей Хоуп, рассматривая «оружие» в своих руках. Журналистка проверила магазин, дёрнула затвор, и прицелилась. Женщина никогда не думала, что блондинка будет выглядеть настолько впечатляюще с детским автоматом в руках. Свон стояла ровно, её поза была расслабленной, приклад уверенно упирался в плечо, пока аккуратные руки держали само оружие так, словно Эмма прошла службу в армии: достаточно профессионально. Прошло всего пару мгновений, и журналистка нажала на спусковой крючок, раздался характерный выстрел, и дети подпрыгнули от восторга, хлопая в ладоши. Блондинка вернула автомат дочери и помогла девочке принять правильную стойку. Хоуп внимательно слушала мать, выполняя каждое указание, пока сын брюнетки старался повторить за своей подругой самостоятельно. Свон ласково улыбнулась дочери, немного надавив ладонями на хрупкие плечи девочки, ровняя её осанку, а затем посмотрела на мальчика. Эмма что-то весело бросила Генри, и тот громко расхохотался, покачав головой. Журналистка повернулась к сыну Миллс, ровняя автомат в его руках с той же тщательностью, как до этого делала с Хоуп. Удостоверившись, что мальчик и дочь держат автоматы правильно, блондинка снова наклонилась к ним, давая последние наставления. Дети прицелились и нажали на курки с разницей в секунду. Раздались выстрелы. Девочка одобрительно воскликнула, тут же на эмоциях обнимая Свон, а мальчик радостно вскинул автомат вверх, не веря в то, что попал в цель с первой же попытки. Хоуп вскинула ладонь над головой и Генри дал ей «пять», оглянувшись на Марка и Терри, которым теперь так же не терпелось попробовать. Реджина тихо рассмеялась себе под нос, искренне любуясь картиной перед собой. Женщине захотелось быть рядом с ними, стать частью этого веселья… Она, совсем не думая, направилась прямо к своей компании, игнорируя удивлённые взгляды Нолан и подруги Эммы. Журналистка обернулась на брюнетку именно в тот момент, когда та, скинув куртку с плеч и положив её на прилавок, взяла освободившийся после Хоуп автомат, с интересом изучая Миллс. Зелёные глаза вспыхнули любопытством, а на тонких губах появилась азартная усмешка, но блондинка ничего не сказала, продолжая выжидающе смотреть на Реджину. — Хотите попробовать, Реджина? — одобрительно поинтересовалась дочь Свон. — Если ты не против, — кивнула женщина. — Могу я это одолжить у тебя? — Конечно! — казалось, будто девочка действительно была в восторге от перспективы увидеть брюнетку в деле. — Мы попали, мам! Ты видела? — воскликнул сын Миллс, и Реджина с усмешкой кивнула. — Оба! Это так круто! Тебе тоже понравится, я уверен. — Сейчас и узнаем, — женщина мягко улыбнулась мальчику, а затем вернула своё внимание Эмме, мгновенно встречаясь с ней взглядом. — Научи меня. Брюнетке показалась, что своим поступком она бросает вызов не только журналистке, но и себе самой. Миллс не понимала, почему её просьба прозвучала скорее, как требование или приказ, но это блондинке словно даже больше понравилось. — Хорошо, — губы Свон растянулись в ещё более широкой заинтересованной улыбке. — Ты когда-нибудь стреляла? — Нет. Но я открыта ко всему новому. Эмма закусила губу под тёмным взглядом Реджины, и кивнула. О чём журналистка подумала? Если бы женщина увидела всю картину со стороны, то она бы непременно заметила, как Хоуп с понимающей ухмылкой потянула Генри за рукав, вынуждая того отступить на пару шагов в сторону, чтобы дать больше пространства брюнетке и блондинке для их «урока». Сын Миллс послушно последовал за дочерью Свон, с невинным любопытством переводя взгляд с Эммы на свою мать и обратно. Журналистка сделала шаг к Реджине, окутывая её ароматом своих духов, мягко и почти невесомо касаясь пальцами запястья женщины. Брюнетке было приятно. Когда блондинка так осторожничала с ней, всё внутри Миллс вибрировало и отзывалось о Свон, словно ожидая получить всё внимание, которое Эмма могла предложить. Постепенно прикосновения журналистки становились всё увереннее, и блондинка стала направлять не только руки Реджины, но и её корпус. Женщина и сама удивилась насколько податливо ватным было её тело в руках Свон. — Прижми приклад к плечу, — тихо произнесла Эмма, концентрируя своё внимание только на женщине, когда та послушно выполнила указание. — Да, вот так. Кэтрин и Руби, которые стояли чуть позади детей, усмехнулись друг другу, многозначительно переглянувшись, но ни журналистка, ни сама брюнетка этого не заметили. Миллс настолько была поглощена близостью блондинки и её умелыми прикосновениями, что она с трудом напоминала себе следить за дыханием. Свон переместилась за спину Реджины, её руки уверенно легли на плечи женщины, а пальцы несильно сжали плотную ткань её чёрной рубашки. — У тебя прекрасная осанка, Реджина, — услышала брюнетка шёпот Эммы где-то над ухом. — Но ты слишком напряжена. Расслабься. Дыхание журналистки приятно защекотало шею, табун мурашек проложил путь вдоль всего позвоночника Миллс, разбегаясь в стороны в районе поясницы. Реджина постаралась выполнить просьбу блондинки, остро ощущая как одна ладонь Свон плавно сместилась с плеча на лопатки. Эмма стояла почти вплотную к женщине, их тела разделяли считанные сантиметры, и это осознание туманило разум брюнетки. — Главное попасть в мишень, — услышала Миллс. — Не обязательно в самый центр. — А что, если мне этого недостаточно? — пробормотала Реджина, но вместо ответа услышала весёлый смешок. Женщина тоже едва заметно улыбнулась. — Вот это прицел, но я бы советовала рассчитывать на пару миллиметров выше, — продолжила инструктировать журналистка, и брюнетка прикладывала просто титаническое усилие, чтобы концентрироваться на её словах, а не на прикосновениях. — Старайся дышать спокойно и держать автомат уверенно. Тебе удобно? — Да, — отрывисто кивнула Миллс, стараясь не льнуть к нежным рукам блондинки. — Где ты всему этому научилась? Мне стоит переживать? — Нет, — хохотнула Свон. — Я в детстве играла исключительно с мальчишками. Думаю, ты понимаешь, что в Детских домах игрушки не славились разнообразием. Годы практики. Эмма опустила ладонь на талию Реджины, слегка придерживая её, а второй рукой мягко ровняя локоть женщины. Брюнетка почти не дышала, из-за чего точно уловила момент, когда дыхание самой журналистки сбилось. Тонкие пальцы блондинки прочертили маршрут от локтя до плеча Миллс, затем осторожно перебрались на шею, ровняя воротник рубашки без особой надобности. Реджина была уверена, что Свон ощутила подушечками пальцев бешенный пульс женщины через разгорячённую кожу, но Эмма ничего не сказала и ничем не выдала себя. — Стреляй, когда будешь готова, — журналистка немного усилила хватку на талии брюнетки. — Желательно на выдохе. Так прицел будет неподвижен. Миллс и так почти не дышала из-за блондинки, так что выполнить очередную инструкцию было не сложно. — Хорошо, — Реджина закусила губу, чувствуя, как глаза Свон сканируют её профиль. Было бы так просто сейчас откинуть голову назад, чтобы положить затылок на тёплое плечо Эммы… Она чувствовала исходящую от журналистки силу, видела её крепкие руки, наблюдала гибкость её тела. Блондинка была в отличной форме. Интересно, насколько подтянутое у неё тело? Чёрт! Неужели женщина и правда думает об этом?.. — Готова, Реджина? — вопрос Свон заставил брюнетку вернуться в реальность. — Да, — выдохнула Миллс. — Стреляй.***
Реджина сидела за небольшим столиком, не сводя взгляда с двери «Комнаты Страха», за которыми скрылись дети. На деле это было небольшое строение, со стороны напоминающее соединённые между собой грузовые контейнеры, выкрашенные в чёрный цвет. Не было окон, только две двери: вход и выход (до которого ещё предстояло добраться). Хоуп была той, кто выразил желание пощекотать нервишки, а мальчики, чтобы не упасть в грязь перед своей подругой и не прослыть трусами поддержали её идею. Женщина заметила испуг в глазах сына и напряжённую осанку, но останавливать его не стала. Генри хотел быть рыцарем в глазах матери и Хоуп, а потому ни за что бы не принял предложение брюнетки пройти с ним через «Комнату Страха», держа его за руку. Сын рос, взрослел, и Миллс старалась ужиться с этой мыслью — мальчик не всегда должен полагаться на мать. Рядом с Реджиной сидела Кэтрин, а напротив них умостились, весело болтая, Эмма с фотографом. Нолан, как и сама женщина, медленно цедили чай, пока журналистка жадно уплетала картошку фри из тарелки Лукас, та была не против. Брюнетка никогда не думала, что будет чувствовать себя комфортно в компании из настолько разных между собой людей. Кэтрин внимательно слушала разговоры блондинки и Руби, временами посмеиваясь с их шуточек, Свон весело подразнивала подругу, на что фотограф реагировала просто и естественно, а Миллс наблюдала за всеми сразу, бросая короткие взгляды в сторону «Комнаты Страха». — Переживаешь за Генри? — поинтересовалась Нолан, привлекая внимание Реджины. — Немного, — честно призналась женщина. — Он не любитель подобных развлечений и довольно пуглив. — Близнецы тоже, — хмыкнула с усмешкой Кэтрин. — Но я считаю, что такое для них даже полезно. Пусть попугаются немного. — С ними всё будет отлично, — заверила Эмма, указав ломтиком картошки на вход в «контейнеры». — Мы пока не слышали криков, верно? — Даже, если бы и слышали, — подхватила Лукас. — Это были бы актёры. — Почему? — удивилась Нолан, когда журналистка кивнула головой. — Всё дело в Хоуп, — ухмыльнулась блондинка, не скрывая гордости за свою дочь. — Она любит подобные аттракционы, потому что ей весело дразнить переодетых в чудовищ актёров. Она может буквально завалить их вопросами и те теряются настолько, что не могут продолжать свою работу. — Неужели? — брюнетка и Кэтрин переглянулись с улыбками. — Был случай, когда она буквально отчитала одного бедолагу за то, что тот неправдоподобно изображает зомби, — припомнила Руби, и Свон тихо рассмеялась. — Она говорила, что мертвецы не умеют разговаривать, и кричать: «Мозги!» — это клише прошлого века. — Хоуп столько хоррор-фильмов пересмотрела, что я не уверена, что её в принципе возможно напугать чем-то таким, — Эмма закинула несчастный кусочек картошки в рот и вытерла руки салфеткой. — И сама несколько раз наряжалась зомби на Хэллоуин для собственного удовольствия. — Я помню, как потом старалась оттереть бутафорскую кровь с её одежды, — простонала подруга журналистки. — Но главное, что нашей девочке понравилось. — Особенно, когда соседка постучалась к нам в дверь, чтобы попросить у нас молоток, а ей открыла девочка вся в грязи и с «разодранной» щекой, — блондинка почти хохотала. — Бедная старушка так побледнела, что я думала ей скорую вызвать! — закатила глаза фотограф. — В итоге испугались все вокруг, кроме Хоуп. Брюнетка ухмыльнулась уголком губ, представляя себе эту картину. Она смотрела на Свон и Лукас, замечая очевидное: эти двое были очень близки. Миллс согревала мысль, что несмотря на то, что Эмма сирота, она нашла себе семью в лице Руби, да и сама Хоуп не чувствовала себя ущемлённой из-за того, что её семья считалась неполной. У журналистки и её дочери были люди, на которых они могли положиться и назвать «своими». Реджина не могла бы похвастаться такими тёплыми отношениями с членами своей семьи, даже учитывая кровные узы. Блондинка перехватила взгляд женщины и мягко улыбнулась, поедая следующий кусочек картошки. Свон медленно пережёвывала, слизывая солёную крошку с губ, и задумчиво щурилась, что-то прокручивая в своей голове. Брюнетка часто ловила на себе взгляды Эммы, которые та даже не скрывала. Но вопрос состоял в другом, почему сама Миллс постоянно ищет взгляд журналистки? — Пацан в надёжных руках, — мягко произнесла блондинка, по-своему поняв молчание Реджины. — К тому же, он большой молодец, я знаю, что внутри него спит настоящий борец. Твои гены, как никак. — Я не люблю ужасы, Свон. — Хочешь сказать, что ты бы сбежала, — Эмма усмехнулась. — Если бы я тебя отвела следом за детьми? Неужели ты бы бросила меня там на растерзания клоунам и мумиям? — Нет. — Вот об этом я и говорю, — довольно отметила журналистка. — Пацан такой же. Даже, если ему страшно, он не убежит, пока рядом с ним дорогие его сердцу люди. Женщина отстранённо улыбнулась, но кивнула с благодарностью. Блондинка говорила очевидные вещи, но брюнетке порой было необходимо их услышать: мальчик унаследовал характер матери. Кэтрин хмыкнула, спрятав усмешку за глотком чая, наблюдая за Миллс и Свон со стороны, их долгие взгляды её заметно веселили. — Аттракционы не твой конёк, — произнесла светловолосая. — Прости, что ошиблась с выбором места. — Ты о чём? — не поняла Реджина. — Сначала ты расстроилась, что не попала в цель, — ответила Нолан, и женщина удивлённо посмотрела на неё. — А теперь с опаской смотришь на «Комнату страха». — Я не расстроилась, — нахмурилась брюнетка. — Это же всего лишь игра. — Нужна практика, — кивнула подруга Эммы, подключаясь к разговору. Она весело посмотрела на журналистку тем же взглядом, которым до этого Кэтрин смотрела на Миллс. — Ты же впрягала про всю эту чушь с дыханием, как обычно? — Эй! — возмутилась блондинка, шутливо надувшись. — Это не чушь, она правда работает! — Свон осеклась, покосившись на молчаливую Реджину. — Обычно… Женщина поджала губы, отводя взгляд в сторону. Брюнетка была уверена, что наставления Эммы сработали бы, если бы Миллс не думала всё время о самой журналистке и о том, насколько близко блондинка к ней стояла. В какой-то момент Реджина уже и вовсе не смотрела на мишень, невольно сконцентрировавшись на горячем дыхании Свон, опаляющем её щёку, на руке Эммы на своей талии, и на собственном сердцебиении. Как речь вообще могла идти о попадании в «яблочко»? — Просто подобный досуг не для меня, — наконец произнесла женщина. — Предпочитаю просто спокойно почитать под просмотр какого-нибудь мультфильма. — Кстати об этом, — поспешила на помощь брюнетке журналистка. — Ты же тоже читала сценарии пацана? Я заметила, что у Генри всё лучше и лучше получается писать. Здорово, что он использует для сценариев подаренную тобой печатную машинку. Он так похож на писателя, когда работает с ней! — Ему действительно нравится писать, — кивнула Миллс, оценив жест блондинки. — Особенно, когда Хоуп под боком накидывает ему идеи. У них обоих очень богатая фантазия. — Генри здорово пишет, — похвалила Свон, обведя взглядом собравшихся, словно хвастаясь его успехами. — Пробует слепой набор, к слову. Даже язык от старания высовывает. — А потом замазывает корректором опечатки, — усмехнулась Реджина, переглянувшись с Эммой. Глаза журналистки сияли весельем. — Но это правда, у мальчика талант. — Вы часто вот так проводите время, — прокомментировала Кэтрин. — Это здорово. — Солидарна, — фотограф отсалютовала Нолан стаканчиком чая. Блондинка склонила голову, не сводя взгляда с женщины, пряча улыбку. Её глаза внимательно исследовали каждую черту на лице брюнетки, задержавшись на губах, дальше ниже, скользнув на шею, заставив Миллс тяжело сглотнуть под жаром изумрудных глаз, и ещё ниже, теряясь в вырезе её рубашки. Сердце подскочило. Реджина ощутила, насколько по-разному воспринимает подобные взгляды от Свон и от Хамберта: с Грэмом она испытывала лишь холод и неприязнь, а с Эммой приходил весенний ветерок и ласка солнца. Щёки журналистки вспыхнули, и она стыдливо отвела глаза в сторону, вздрогнув от какой-то мысли. Женщина замерла, растерявшись. Ей же не показалось? — Это замечательно, что у ваших детей есть подобные хобби! — похвалила Кэтрин, и брюнетка медленно оторвала взгляд от блондинки, переводя внимание на Нолан. — Вот бы и мои близнецы увлекались чем-то помимо компьютерных игр. — Пробовала отдать их в лагерь-скаутов? — поинтересовалась фотограф у Кэтрин. — Меня бабушка как-то отправила туда почти на всё лето, чтобы мозги на место встали. Палаточные лагеря, рыбалка, рассказы у костра… — Помогло? — ухмыльнулась Кэтрин, смерив Лукас взглядом, с напускным оттенком скептицизма. — Я была ещё хуже! — беззлобно фыркнула Руби, и светловолосая рассмеялась. — Тогда мне стоит подумать над этим, — пожала плечами Нолан. — Спасибо за совет. — Эти навыки мне частично помогли в работе, — пожала плечами подруга Свон, весело пихнув локтем Эмму в плечо. — Я ведь отличный напарник, а? — Да, — отозвалась журналистка. — Лучший. Миллс тихо усмехнулась и потянулась к стаканчику с чаем, к которому до этого так и не решалась притронуться. Она наблюдала за блондинкой, заметив, как та снова стала жевать губу. Свон всё ещё было некомфортно при Кэтрин говорить о работе, но она старалась раскрываться и перед Нолан тоже. — Ты занимаешься фотографиями, — протянула Нолан. — А Эмма пишет статьи. Ты фотографируешь только для статей Свон? — Не только, — отозвалась фотограф. — Просто из нас со Свонни выходит отличный тандем. Да и в паре работать интереснее и проще. Кэтрин кивнула, принимая ответ. Реджина заметила, как легко Кэтрин общалась с Лукас и журналисткой, будто вовсе не они были ответственны за написанную про неё статью. Светловолосая казалась непринуждённой, спокойной и даже дружелюбной с ними обеими. — Кстати, — Нолан переводила взгляд с блондинки на Руби и обратно. — Эта ситуация с Голдом так меня и не отпускает, когда произошла утечка статьи. Как это произошло? Её же написала Свон, да? — Да, — Эмма подняла на Кэтрин виноватый взгляд. — Она моя. — Почему тогда статья вышла под чужим именем? — Это очень интересная история, — вздохнула подруга журналистки. Она посмотрела на блондинку, словно спрашивая разрешение, и та кивнула. — Статью выпустил наш уже бывший коллега Нил Кэссиди. За что и был уволен. Это не самый приятный человек, с низкими моральными ценностями. Кэссиди специализировался в основном на спортивных колонках, которые не пользовались особой популярностью, и пытался пробиться дальше. Думаю, что Нил чувствовал, что потерял хватку и пытался добавить себе значимости за счёт Свон. — Он выкрал статью с моего ноутбука, пока меня не было в редакции, — вздохнула Эмма. — Но я сама виновата. Я слишком небрежно отнеслась к своим вещам и не учла, что мой пароль может быть таким простым. — То есть его поступок был продиктован завистью? — хмыкнула Нолан, явно не одобряя. — Как банально. — Возможно это не только зависть, — тон фотографа изменился, стал заискивающим. — Кэссиди приударял за нашей журналисткой долгое время. А она «разбила» его сердце на глазах у коллег, и это была месть. Брови женщины взметнулись вверх, когда блондинка закатила глаза на слова Лукас. Приударял? Разбила его сердце? Этой истории брюнетка ещё не слышала. Миллс невольно выпрямилась, навострив слух. — Звучит жестоко, — Кэтрин тоже удивлённо посмотрела на Свон. Эмма вскинула брови с усталым выражением лица. Она даже не стала притворяться, что ей жаль. — Он был не самым приятным человеком, — поморщилась журналистка. — И по-хорошему не понимал. — Свонни не отвечала ему взаимностью, но Кэссиди всё подкатывал и подкатывал. С каждым разом всё настойчивее, не понимая отказов, — Руби небрежно покрутила пальцем у виска. — Совсем сбрендил, бедняга. Отелло, чёртов. Решил, что Эмма к нему тоже неровно дышит, стал активно клеиться, почти домогаться, — на этих словах Реджина вздрогнула, шокировано уставившись на невозмутимую блондинку. Свон лишь вздохнула, не перерывая рассказ Лукас. — Поэтому… Скажем так, на корпоративе, нам пришлось его отшить. — «Нам»? — ухмыльнулась Кэтрин. Эмма заметно занервничала, она кинула взгляд на женщину, но была не в силах посмотреть в её тёмные внимательные глаза. Журналистка глубоко вздохнула, на выдохе надув щёки, словно решаясь на непростой разговор. — Руби помогла мне разыграть небольшой спектакль, — всё-таки произнесла блондинка. — Слова не помогали отшить Нила. Пришлось действовать. — Почему мне кажется, будто я из вас слова клешнями вытягиваю? — весело спросила Кэтрин. — Что вы сделали? Брюнетка напряглась, когда подруга Свон вдруг ухмыльнулась, словно что-то задумав, и посмотрела Миллс прямо в глаза, пытаясь для себя что-то доказать. Миллс не узнала этот взгляд: такой диковатый, озорной и очень хитрый, от которого у Реджины вдруг неприятно сжалось сердце. — На глазах у всех коллег, чтобы произвести наибольший эффект, — фотограф ухмыльнулась, когда Эмма нервно дёрнула её за рукав, в молчаливой просьбе замолчать, но продолжила. — Свон поцеловала меня. Между прочим, это было ооочень горячо! — Что? — хором спросили женщины. Светловолосая со смехом, а брюнетка с нескрываемым шоком, пропитанным раздражением и… Обидой? Что-то внутри Миллс с треском упало. Она вперила опасный и почти хищный взгляд в Лукас, которая сейчас так естественно приобнимала журналистку за плечи. Блондинка боднула Руби лбом в плечо, грозно нахмурившись, но всё равно была какая-то осязаемая нежность в их взаимодействии. — Свон меня поцеловала, — повторила подруга Эммы, опустив взгляд на руку Реджины, когда та вцепилась в край стола, чтобы сдержать эмоции. Женщина резко втянула воздух, но лёгкие сжались, отказываясь работать. Всё умиление от взаимодействия фотографа и журналистки резко кануло в Лету. У блондинки привычка такая — целовать своих подруг? Брюнетка скрипнула зубами. Свон имела право действовать как ей заблагорассудиться! К тому же, это было давно, ведь так? Почему это вообще её волнует? Почему в своей голове она ищет оправдания поступкам Эммы? Журналистка, почувствовав опасные волны, исходящие от Миллс, затравленно подняла взгляд на Реджину, и женщина сделала всё возможное, чтобы сохранить бесстрастное лицо. Блондинка выглядела очень виноватой, даже беззащитной под взглядом брюнетки, словно ей было важно, что Миллс может об этом подумать. Реджина почувствовала, как в венах разливается огонь, а само её тело буквально вскипает изнутри. Непрошенные образы расшатанного воображения стали заполонять сознание брюнетки: Свон на корпоративе крепко прижимает к себе Лукас, мягко касается пальцами её подбородка, наклоняется и… — Это сработало? — от вопроса светловолосой женщина вздрогнула, прогоняя наваждение. — Довольно радикальное решение проблемы, не думаете? — О да! — Руби переключила своё внимание на Нолан. — Мы до сих пор считаемся «парочкой» для наших коллег, даже забавно. — И вас это не напрягает? — А должно? — Лукас рассмеялась. — Эмма и я — лучшие подруги. Да и этот поцелуй — цветочки. В университете мы и не такое вытворяли. — Руби, — почти прорычала журналистка, сквозь стиснутые зубы и натянутую улыбку. — Заткнись. — И часто вы так решаете проблемы? — выдавила женщина, прожигая взглядом блондинку и её подругу. Свон вздрогнула. Она поспешно отстранилась от фотографа, наклоняясь над столом и опираясь локтями о его край. Эмма выглядела абсолютно растерянной, брюнетка никогда не замечала настолько пунцового румянца на её бледных щеках. — Это вышло случайно! — Невозможно «случайно» поцеловать человека, Эмма, — Миллс опустила взгляд на губы журналистки, но лишь на мгновение. — Или для тебя такое ничего не значит? Блондинка задержала дыхание, точно распознав обиду в голосе Реджины, которую та не смогла замаскировать вовремя. Свон растерянно моргала, своими оленьими глазами высматривая что-то во взгляде женщины. — Все хоть раз да экспериментируют, — закатила глаза фотограф, делая вид, что не замечает напряжения, повисшего в воздухе между Эммой и брюнеткой. — Ты разбиваешь мне сердце, Свонни. — Не все, — от тона Миллс веяло холодом. Её слова прорезали воздух. Журналистка нервно сглотнула, борясь с сильным смущением и замешательством. Реджина гордо вскинула подбородок. — Вы двое были в отношениях? — Что? Нет! — блондинка замотала головой. — Нет-нет-нет! Мы просто… — Один раз перепихнулись, чтобы проверить свою ориентацию, — усмехнулась Лукас, очевидно наслаждаясь реакцией женщины и Свон. — Мы не встречались. У нас со Свонни просто очень крепкая дружба. Ничего такого. — Руби! — воскликнула Эмма в панике. — Ты что творишь? — Что? — невинно похлопала ресница подруга журналистки. — Я просто отвечаю на вопросы. Брюнетка повела бровью, едва не выплеснув чай Руби в лицо. Сердце бешено билось в груди, а лёгкие горели так, словно Миллс только что пробежала спринт. Реджина чувствовала, как раздражение в ней превращается в злость и желание заткнуть фотографа, чтобы больше не слышать никаких подробностей. Женщине было неприятно думать об особенностях дружбы блондинки с Лукас. Насколько Руби особенный человек для Свон? Ведь Эмма несмотря на их прошлое называет подругу частью семьи, да и Хоуп просто обожает фотографа. Лукас была рядом с журналисткой ещё до рождения дочери, а потом была рядом на протяжении всего взросления девочки. Между ними точно просто дружба? Или есть ещё какая-то история, которую блондинка пока не успела рассказать? И что значит сама брюнетка для Свон в таком случае? Миллс приводила в бешенство мысль, что Эмма была именно с Руби? Реджина нахмурилась. Так это об этой подруге упоминала журналистка, когда рассказывала историю своего каминг-аута? Это с фотографом блондинка осознала себя? С Лукас у Свон был первый раз? Где гарантии, что между ними нет ничего сейчас? Почему женщине вообще нужны эти гарантии?! Брюнетка сжала челюсти, прикусив щёки изнутри и ощущая на языке металлический привкус. Лукас стала действовать Миллс на нервы своим присутствием. Она не хотела и не могла представить этих двоих вместе, уж точно не как пару. Реджину пробила мелкая дрожь, когда она представила как именно Эмма и Руби экспериментировали вместе. Удушающее и неприятное чувство. Кислота, о которой говорила журналистка. Ревность? Но женщина молчала, не сводя взгляда с подруги блондинки. Она наблюдала, как фотограф игриво пихнула притихшую Свон плечом, слегка наклонившись к ней. Теперь их лица были слишком близко, даже непозволительно по мнению брюнетки, настолько близко, что Миллс буквально видела, как золотистые волосы касаются лица Лукас. Руби что-то шепнула Эмме на ухо, и журналистка резко вскинула на Реджину взгляд в лёгком удивлении и неверии. По коже женщины пробежал электрический разряд, когда зрачки блондинки вдруг немного расширились, и светлые брови Свон медленно поползли вверх… Подруга тихо рассмеялась в шею Эммы, и брюнетка не выдержала. Миллс резко поднялась, скрипнув ножками металлического стула по асфальту, так стремительно и неожиданно, что даже Кэтрин рядом с ней дёрнулась в сторону. Нолан удивлённо воззрилась на Реджину, но женщина смотрела только в шокированные зелёные омуты. Сердце слишком сильно билось в груди, оглушая брюнетку настолько, что та почти не различила собственных слов: — Я пройдусь немного, — Миллс бросила быстрый взгляд на светловолосую. — Позовёшь меня, когда дети закончат, Кэт, хорошо? — Реджина? — журналистка захотела подняться следом, но фотограф уверенно придержала её за локоть, изучая лицо женщины нечитаемым взглядом. — С тобой всё хорошо? — Всё замечательно, — почти огрызнулась брюнетка, за что тут же почувствовала укол вины. — Прости, я… Я просто хочу немного пройтись. Не бери в голову. — Ты будешь неподалёку? — спросила Нолан, решив не останавливать Миллс. — Да, — Реджина неопределённо махнула рукой. — Пройдусь вдоль пирса к колесу обозрения и вернусь. Вы меня не потеряете. — Но… — блондинка предприняла попытку возразить, однако Лукас в очередной раз перебила её. — Я составлю компанию, если ты не возражаешь? — спросила Руби. — Что? — женщина не поверила своим ушам, надеясь, что ослышалась. — Пройдёмся вместе, мне тоже не мешает размяться, — подруга Свон намеренно проигнорировала холодный взгляд брюнетки. — В компании всегда веселее. Эмма нахмурилась, переводя взгляд с фотографа на Миллс и обратно. Она разомкнула губы, чтобы что-то сказать, но затем передумала, беспомощно покосившись на Кэтрин, словно спрашивая, что происходит? Напряжение между Реджиной и Лукас можно было прощупать руками. Светловолосая молча пожала плечами. Женщина не понимала, что задумала Руби, но абсолютно незрелая мысль, что так фотограф не останется с журналисткой вдвоём, вполне удовлетворила брюнетку. Миллс бросила последний взгляд на блондинку, которая сейчас смотрела на неё взглядом побитого щенка, и сдержанно выдохнула. Реджина не могла долго злиться на Свон, даже, если бы захотела. Она коротко кивнула компании, позволяя Лукас присоединиться к ней за прогулкой, и, не дожидаясь Руби, развернулась в сторону пирса. Женщина намеренно шла быстрым шагом, в глубине сердца лелея надежду, что подруга Эммы отстанет и потеряется по дороге, но не тут-то было. Фотограф быстро нагнала брюнетку с самодовольной ухмылкой: ноги у Лукас были по-настоящему стройными и длинными. Миллс едва слышно недовольно цокнула, когда Руби стала идти с ней в ногу, но не посмотрела на неё, вперив серьёзный взгляд в даль. Реджина чувствовала, что ведёт себя абсолютно глупо и по-детски, что вовсе ей не свойственно, но эмоции заглушили шёпот здравого смысла. Вероятно, лицо у женщины было действительно мрачным и недовольным, раз прохожие, лишь мельком взглянув на неё, тут же спешили уступить брюнетке дорогу. Миллс сильнее нахмурилась, спрятав руки в карманы штанов. Она пыталась понять, почему испытывает все эти эмоции к журналистке снова? Подобные негативные волны источало сердце Реджины лишь раз: в баре, когда женщина видела блондинку с Ронни. Тоже самое собственническое чувство, раздражение, граничащее со злостью, стыд от собственной безоружности при мысли, что Свон может понравиться кто-то… — Между нами ничего нет, — нарушила молчание Лукас, в её голосе брюнетка услышала улыбку. — Я не спрашивала. — И всё же я сочла нужным прояснить, — Руби сохраняла спокойствие. — Эмма действительно моя семья, Миллс, и я искренне люблю её, так же, как и Хоуп. Но это не та любовь, за которую тебе стоит переживать. — Что? — Реджина споткнулась о выступающий край плитки, которыми был устелен пирс. — Я не переживаю. Возмутительно! Да кем вообще она себя возомнила? — Прости, мне просто так показалось, — пожала плечами фотограф. — Да и, признаться, твоя реакция мне понравилась. Твоё лицо, когда я сказала о поцелуе… — Я не понимаю о чём ты… — прошипела сквозь стиснутые зубы женщина. — Меня не касается, что было или есть между вами. — Послушай, — вздохнула Лукас, придержав брюнетку за локоть, вынуждая остановиться. Миллс скрипнула зубами, тут же выдирая руку из захвата Руби, поднимая на подругу журналистки свирепый взгляд. Фотограф широко улыбалась, но не возражала против лёгкой агрессии Реджины. — У меня есть где-то минут десять до того, как наша упрямая блондиночка догонит нас, поэтому не стану терять времени. Женщина выразительно вскинула брови и скрестила руки на груди, словно всем своим видом спрашивая с чего бы Свон идти за ними, хотя сердце уже отчасти подсказывало правильный ответ. Эмма видела в каком настроении брюнетка покинула их компанию, она переживала и волновалась за неё. Сердце приятно сжалось. — Эмма упряма и своенравна, но она самый заботливый человек из всех, кого я знаю, — ответила Лукас. — Конечно, она не оставит тебя в таком взрывоопасном состоянии. К тому же… Это же ты, эта журналистка всегда пойдёт за тобой, особенно теперь. — Что это значит? — Миллс не хотела признавать, что слова Руби взволновали её. — Она убьёт меня, если услышит, — вздохнула подруга блондинки. — Ну да ладно. Послушай, Свон — моя лучшая подруга. Никто не знает меня настолько хорошо, как она, и наоборот. У нас с ней никогда не было секретов. И я действительно знаю многое, если уж не всё о том, что происходит в её жизни, — Лукас посмотрела Реджине в глаза. — Знаю буквально обо всём, — щёки женщины вспыхнули румянцем, и она невольно отступила на шаг назад. Намёк Руби был кристально понятным. — Однако, мы никогда не претендовали друг на друга в романтическом плане и не станем. У нас не те отношения. Да и к тому же, сейчас сердце Эммы тоже ей больше не принадлежит. — Почему ты всё это мне говоришь? — мотнула головой брюнетка, нервно сглотнув. — Потому что я всегда буду защищать Эмму и помогать ей. Есть новые эмоции и чувства, к которым журналистка только приспосабливается, и я хотела бы убедиться, что ей не будет слишком больно и тяжело проходить этот путь, — спокойно ответила подруга блондинки. — Свон вовсе не сильная, какой может показаться, когда дела касаются её собственных чувств. Глубоко внутри она всё ещё та маленькая девочка из приюта, которая привыкла к предательствам и одиночеству, — сердце Миллс защемило. Ей было больно осознавать через что пришлось пройти Эмме в своё время. — Эмме тоже бывает страшно, но она этого не показывает. Она часто плачет над книгами и душевными фильмами. Ей долго было тяжело спать одной. Окружающим трудно понять журналистку, хотя она давно научилась не воспринимать их критику. Она тайком слушает подкасты психологов, чтобы настроиться на рабочий день и обрести уверенность в себе, думая, что я об этом не знаю. — Невозможно всегда играть сильные роли, — прошептала Реджина. — Ты права, — согласилась фотограф. — Но эта упрямая блондинка пытается это делать снова и снова, ради Хоуп, ради меня, ради той версии себя, какой хочет быть. Но с тобой… Свон позволяет себе быть слабой, а ведь ей это так необходимо. С тобой она искренна во всём. И поэтому сейчас тебе самой многое нужно понять. Прежде всего причину своей ревности. Ты же хотела мне волосы выдрать, не так ли? — Ты говоришь о ревности, — повторила женщина и насмешливо фыркнула, хотя всё внутри похолодело от осознания. Этот термин прекрасно объяснял её чувства к Эмме в данный момент. — Я не ревную. Лукас поджала губы, склонив голову на бок. Её внимательные глаза смеялись, но Руби старалась выглядеть серьёзно. Брюнетка смерила подругу журналистки высокомерным взглядом, намеренно вскинув подбородок. — Да ты ещё упрямее Эммы! Не ожидала, — хмыкнула фотограф. — Вы обе такие странные. — Не вижу смысла в этом диалоге. Я не понимаю, чего ты от меня ждёшь, — закатила глаза Миллс и собралась двинуться дальше, но следующие слова Лукас пригвоздили ноги Реджины к земле. — Эмма изменит тебя, как только ты ей это позволишь! — уверенно заявила Руби. — Ты уже чувствуешь это, не так ли? Она нужна тебе так же сильно, как и ты ей, — женщина не могла этого отрицать. — Эмма научит тебя любви к мелочам, заставит полюбить саму себя, если ты ей дашь шанс и перестанешь отрицать всё то, что к ней чувствуешь, — подруга блондинки улыбнулась, когда брюнетка резко повернулась к ней. — Я прошу лишь об ответной искренности, Миллс. Реджина хотела возразить, но слова застряли в горле. Она понимала, что фотограф права, а потому промолчала. Женщина чувствовала в себе все те изменения, навеянные Свон, и они ей очень нравились. Ей нравилась то, какой она была рядом с Эммой, нравилось чувствовать себя кем-то значимым в её лучистых глазах… Журналистка ей тоже нравилась, но как именно? Брюнетка сомневалась, что то, что она питает к блондинке было похоже на то, что Миллс испытывает к той же Кэтрин или Ингрид. Это не одно и тоже. — Ты сама видишь, что Свон становится другой, когда ты рядом, — уже тише добавила Лукас. — Она стала меняться после знакомства с тобой, что никогда в принципе с ней не происходило. Если сравнить ту Эмму, какой она была полгода назад и сейчас — это абсолютно разные люди. И я очень рада этому, правда! Реджина невольно посмотрела за спину Руби, словно опасаясь, что журналистка может услышать то, что сама женщина только начала осознавать для себя. Они меняли друг друга, расцветали в улыбках, когда их взгляды встречались, тянулись друг к другу, как одержимые, но называли это дружбой… — Эмма очень многое значит для меня. Я просто пока не понимаю, что чувствую, — призналась брюнетка. — Я думаю, как раз наоборот, Миллс, — Реджина нервно сглотнула, и подруга блондинки это заметила. — Я не расскажу ей о нашем разговоре и, надеюсь, что ты тоже сохранишь этот диалог в тайне. Наоборот? Женщина почувствовала лёгкий трепет во всём теле, который тут же сменился жгучим волнением. Она чувствовала уязвимость от собственных эмоций, чувствовала страх, смешанный с восторгом, которого не могла объяснить. Нечто подобное испытывает человек готовясь к прыжку с парашютом, глядя вниз. Страшно, невероятно, прекрасно… — Справедливо, — кивнула брюнетка на слова фотографа, её голос немного охрип. — Спасибо. — Я рада, что мы успели поговорить, — Лукас оглянулась через плечо и тихо рассмеялась. — Прямо как часы, никогда не подводит. — Реджина! — приятная дрожь прошла по телу Миллс от немного запыхавшегося голоса Свон. — Береги её, — шепнула Руби Реджине и выпрямилась, отходя на безопасное расстояние, весело улыбаясь Эмме. Женщина задержала дыхание, будто подруга журналистки доверила ей заботу о блондинке с уверенностью и бесстрашием, словно знала, что брюнетка не причинит Свон боль… Фотограф действительно заботилась о душевном и эмоциональном состоянии Эммы, как могла. И весь этот разговор с Миллс Лукас завела именно из-за журналистки, ради неё. Реджина почувствовала себя немного совестно за то, что неправильно поняла Руби изначально. Всё, что делала подруга блондинки — это проверяла женщину, своими словами и действиями хотела понять, какие чувства брюнетка испытывает к Свон, ведь так? Ревность… Прошло много лет с тех пор, когда Миллс ревновала кого-то, Эмма стала первой за девять лет… Сначала к Ронни, потом к фотографу. Реджина ревновала журналистку, потому что была не в силах перебороть собственное желание быть для блондинки той, на кого она будет смотреть с восхищением, той, кому единственной будет позволено спокойно взять Свон за руку, той, к кому Эмма всегда будет приходить в первую очередь. Лукас же не просто так заговорила обо всём этом, правда? Она что-то знает. Женщина была уверена, что журналистка рассказала о поцелуе, иначе почему Руби сегодня столько раз намекала на него? Блондинка определённо что-то испытывает к брюнетке, сомнений почти не оставалось. Свон делилась этим с подругой? Как много фотограф знает, но молчит? И готова ли сама Миллс принять чувства Эммы? Реджина перевела взгляд на журналистку в поисках ответов, и волна облегчения накрыла её с головой, как только она нашла внимательный взгляд изумрудных глаз, устремлённый только на неё. Так спокойно и тепло становилось женщине, когда блондинка появлялась в её поле зрения, что все переживания мгновенно меркли и таяли на глазах. Брюнетка улыбнулась Свон, и та тоже заметно расслабилась, остановившись всего в паре шагов от Миллс. Эмма осторожно осмотрела Реджину, пытаясь оценить, в каком настроении сейчас та находится, и эти заботливые глаза разожгли тёплый огонь в сердце женщины. — Ты же вроде должна была ждать Хоуп, — подразнила Лукас журналистку. — Не возникай, — закатила глаза блондинка, ещё немного придвинувшись к брюнетке, словно ища её тепло. — Миллс, я хотела бы объясниться. — Всё в порядке, — покачала головой Реджина с удивлением осознав, что не врёт. Как только она увидела Свон всё действительно пришло в норму. — Ты оставила Нолан одну? — поинтересовалась Руби. — Да. Дети уже закончили. Кэтрин хотела позвонить, чтобы позвать обратно, но я вызвалась вас встретить, — ответила Эмма. — Ну конечно, — ухмыльнулась женщина, пересекаясь взглядом с подругой журналистки. Фотограф была права, когда сказала, что блондинка не усидит на месте. — Тогда я пойду и составлю ей компанию, — пожала плечами Лукас. — Хочу успеть заснять испуганные лица ребят, пока они не отошли от шока, — Руби весело подмигнула брюнетке и удалилась, преследуемая удивлённым взглядом Свон. Оставшись наедине, Эмма не спешила вернуть Миллс к детям, да и та тоже радовалась возможности побыть рядом с журналисткой без давления со стороны. Реджине нравилось смотреть на блондинку снизу-вверх, нравилось чувствовать себя под защитой Свон, нравилось позволять себе быть хрупкой в её компании. Женщина и не подозревала, что ей это будет нужно. Эмма нежно коснулась руки брюнетки, заставляя ту проследить взглядом за прохладными пальцами, изучающими смуглую тёплую кожу. По спине Миллс пробежали приятные мурашки. — Прости, если история с Нилом тебя как-то задела, — начала журналистка. — Тот поцелуй с Руби ничего не значил. Я сама не понимаю почему хочу оправдаться перед тобой. Но такого больше не повторялось, клянусь. — Всё хорошо, — покачала головой Реджина. — Ты не обязана мне объяснять что-либо. — Но я чувствую, что должна, — нахмурилась блондинка, уже увереннее сжимая в руке ладонь женщины. Не смотря на прохладу тонких пальцев, от Свон исходило приятное тепло. — Эмма, — брюнетка улыбнулась, поднимая глаза на журналистку. Блондинка внимательно прослеживала черты лица Миллс взглядом и молча ждала, готовая принять каждое сказанное Реджиной слово. Такая храбрая… — У каждого есть своя история, верно? Я не могу тебя винить за то, что было, да и… по правде не хочу. Все мы порой жалеем о многих своих поступках. — Нет, — покачала головой Свон. — Есть кое-что, о чём я не сожалею, — всего на мгновение внимание Эммы переместилось на губы женщины, и брюнетку обдало жаром. — К примеру обо всём, что связано с тобой. — Даже за историю с эвакуатором? — усмехнулась Миллс, заставив журналистку растеряться. Она чувствовала, что должна была изменить вектор их беседы. Слишком много всего сразу. — Окей, это исключение. — А за то, что назвала меня ведьмой перед всем родительским комитетом? — Ладно-ладно, — вздохнула блондинка, её плечи вздрагивали от смеха. — Я тебя поняла. Не думала, что ты такая злопамятная. — Ужасно, — ухмыльнулась Реджина. — Тебе бы стоило держаться от меня подальше. — Поздновато, — уголок губ Свон приподнялся в усмешке. Женщина закусила губу, наслаждаясь вниманием Эммы. Чувствовался интимный подтекст в ответе журналистки, и брюнетка знала, что не надумала его. Миллс хотела понять, что она готова позволить себе, чтобы узнать свои истинные чувства к блондинке? На плечах Реджины было столько всего: редакция и предстоящие релизы бестселлеров, Кора и её попытки руководить жизнью своей дочери, Грэм с отказом дать развод, Генри, которому она не набралась смелости обо всём рассказать… Женщина уже построила свой карточный домик, и не знала куда теперь разместить новый фрагмент в лице Свон, чтобы не разрушить всю конструкцию. — Почему ты пошла за нами, Эмма? — Потому что ты выглядела расстроенной, — просто ответила журналистка. — И я хотела быть рядом, чтобы объясниться. Мне показалось, что я виновата в твоём состоянии. — Ты знаешь, насколько предсказуема? — брюнетка позволила себе переплести пальцы с блондинкой, и улыбка Свон стала шире. Эмма прикусила губу, медленно пропуская её через зубы. — Ауч! — театрально вздохнула журналистка. — Так меня ещё не оскорбляли. Миллс рассмеялась. Она посмотрела на их руки, наслаждаясь ощущением прохладной кожи под большим пальцем, пока выводила им успокаивающие и только ей известные узоры. Реджине нравилось, как смотрелись их сцепленные руки, но она никогда не думала, что когда-нибудь будет держать ладонь блондинки в своей и не думать, как выглядит со стороны. Женщине были не важны взгляды прохожих, если такие были, было не важно, как она потом попытается объяснить себе всё это — она просто решила насладиться моментом. Брюнетка наблюдала, как Свон сжимает руку под пальцами, и чувствовала, как глаза Эммы исследуют лицо напротив, мягко и осторожно. Ни один человек не смотрел на Миллс так, как она. — Знаю, что Хоуп хотела сделать это сама, но я не могу устоять, — Эмма закусила губу, наслаждаясь неторопливыми прикосновениями Реджины. — Притворись, что удивлена, когда дочь скажет это, хорошо? — Да, — усмехнулась женщина. — У девочки в конце месяца День Рождения. И я бы… Мы бы хотели, чтобы вы с Генри присоединились к нам за празднованием, — размеренно произнесла журналистка. — Я уверена, что она пригласит ещё и Кэтрин с близнецами, поэтому компания будет весёлая. — Звучит замечательно, — ответила брюнетка. — Мы однозначно примем это неловкое приглашение на праздник. — Неловкое, — блондинка немного смутилась. — Ты так быстро согласилась, но ведь даже не знаешь, какого это будет числа. — Это не важно, — покачала головой Миллс. — Для вас мы с Генри всегда найдём время. Я просто не могу отказать Хоуп, особенно не в таком дне, — Реджина задумалась. — Праздновать хотите дома? — Да, — протянула Свон. — Но над этим ещё подумаю. Не уверена, что квартирка вместит в себя столько народу. — Можем отпраздновать День рождения у нас, — предложила женщина. — Наш дом всегда в вашем распоряжении, ты же знаешь, да и я буду рада приготовить праздничный стол для Хоуп, — брюнетка почувствовала, как глаза Эммы в немом удивлении впились в её лицо. — И места у нас будет побольше. — Ты уверена? — журналистка сжала пальцы Миллс. — Я не хочу навязываться. — Мне будет в радость, если ты это сделаешь, — прошептала Реджина. — Спасибо, — чуть помедлив ответила блондинка. — Я не откажусь от такой возможности. — Хорошо, — женщина была удовлетворена ответом Свон. Они обе замолчали. Просто стояли, держась за руки и глядя друг на друга. Брюнетка любовалась золотистой радужкой в глазах Эммы, теплотой её руки, глубоким дыханием журналистки. Как она может сопротивляться собственным порывам, когда блондинка вот смотрит на неё? Что значит: «быть искренней»? Миллс не знала, что возможно кого-либо подпустить ещё ближе к себе, чем она уже подпустила Свон. Реджина безоговорочно доверяла Эмме, чувствовала приятное жжение в каждой клеточке тела от близости журналистки, и что-то отдалённо напоминающее женщине влечение… Это возможно? Может ли брюнетка на самом деле желать блондинку? Столько вопросов, и ответы на них кажутся Миллс пугающими и неоднозначными. Почему Реджина не может сделать первый шаг, ведь Свон даёт ей столько возможностей? Эмма полностью открыта и беззащитна перед ней, так что мешает женщине ответить тем же? Почему она не может быть такой же смелой, как журналистка перед ней? Сколько ещё брюнетке понадобится времени? И будет ли блондинка ждать? — Думаю, нам пора возвращаться, — со вздохом полного разочарования произнесла Свон. — Иначе нас пойдёт искать целая орава. — Да, ты права, — кивнула Миллс, нехотя выпуская руку Эммы из своей. — Но мы можем по дороге заскочить на парковку, — понизила голос журналистка, в её тоне сквозили заговорщицкие нотки. — Я прихватила пару бутылок шампанского, чтобы скрасить этот день. — Ты за рулём, — нахмурилась Реджина, строго посмотрев на смеющуюся блондинку. — Оно детское, — покачала головой Свон. — Надо же нам отпраздновать по правилам. Как обойтись без шампанского? Женщина вскинула брови и фыркнула, не сильно стукнув Эмму по плечу. Журналистка неисправима! Однако, предложение блондинки пройтись до парковки прозвучало как способ ещё немного оттянуть время их уединения, и брюнетка тут же ухватилась за эту возможность. — Неплохая идея, — согласилась Миллс, отмечая ребячливую усмешку Свон. — Но не стоит приобщать детей к сладкому, Эмма. — Не обещаю! — Знаю.