Какая хмурая столица в октябре

      То, что с Громом что-то не так Петя понял почти моментально, как только услышал его чихи, которые тот упорно пытался скрыть.       –Так. И че мы тут пыхтим, а?       –Да все норм, Петь.       –Вижу я твое норм, задохнешься сейчас, если жопой не задышишь.       Гром промолчал, пряча взгляд.       –Ну?       –Да сказал же, хорошо все. Поперхнулся, – и зычно шмыгнул носом.       Петя хмыкнул, но решил забить. Хочет сдохнуть от кашля - его право.       Сдохнуть Гром не хотел и как только повышенная температура начала сбивать его с ног, так он сразу начал тереться о Петьку, словно огромный жалобный котяра.       –Ну чего ты? –Игорь случайно прикасается лбом к Пете и тому сразу все становится понятно. –Игорь! Ты чего молчишь, что тебе плохо? –Ну не кричи...Петь... –Ой, шуруй в кровать быстро. Умрешь тут сейчас.       Уговаривать, что удивительно, не пришлось. Игорь тут же поднялся, скрываясь в спальне. Петя шурует на кухню, заваривать своему идиотику чай. Меда у Грома, естественно не оказалось, нужных лекарств тоже. Пете хочется обматерить Игоря, но ему так плохо, что вся злость мигом испаряется.       –Лежи короче, я в аптеку.       –Да зачем, Петь?       –Ебанулся? Лежи, пожалуйста, молча. Я пошел.       Петька убегает, оставляя Грома валяться на кровати.       Через пару часов Игорь все также валялся, но уже напоенный кучей чаев и лекарств, укутанный в одеяло и очень-очень уставший. Петя уже десять минут уговаривал его уснуть, а Игорь же все эти десять минут пыхтел что-то о том, что не хочет.       –У тебя глаза слипаются, я ж вижу, Игорь.       –Все нормально. Я соскучился, хочу с тобой посидеть, ну Петь... Я не хочу спать, посиди со мной.       Петя конечно же сел рядом, недовольно бурча о том, что Гром его сейчас заразит.       –Я заражу, я и вылечу.       –Особенно с твоей аптечкой. Там кроме бинта и зеленки ничего нет, чем ты меня лечить собрался? Над картошкой посадишь дышать.       Ответом послужил лишь тихий вздох.       –Так плохо? – так плохо, что даже собачиться не может, дело труба. –Спи давай, температура как раз упадет. Проснешься легче будет.       Но Игорь был непреклонен.       –Да бля, Игорешь, я с тобой тут посижу, успокойся, бабайка не унесет.       В любом случае, все попытки Игоря не спать успехом не увенчались. Вырубило его практически сразу, как Хазин оборвал разговор. Лекарство, тепло и усталость со своей задачей справились превосходно, усыпляя Игоря на ближайшие пару часов.       Из спальни, после сна, Игорь выполз уже без температуры, хоть и с больной головой. Петя, который и сам плохо разбирался в лечении всяких болячек, всунул ему очередную чашку чая и усадил за стол.       –Я тебе мандаринок вон купил, как раз нормальные начали продавать. Ешь если хочешь.       Гром, с сиротливым видом пожирающий мандарины, вызывал чувство огромной нежности где-то внутри. Такое, что Пете даже стало немножко страшно. Игорь поднял немного осоловелый взгляд, протягивая Пете половину мандаринки и грустно шмыгнул носом на его отказ.       –Я уже пол пакета сожрал, дядь. Ещё немного и поеду на скорой с аллергией.       –Не стоит, – мандаринка тут же отправляется в рот, без возможности попасться Пете.       До вечера Игорь оставался в адеквате, утром следующего дня превращаясь в амебу, не способную к жизни. Пете оставалось лишь устало вздохнуть, перечитывая рецепт лекарства от температуры. В распорядок дня осталось вклинить покупку сиропа от кашля, потому что с новым днем появился и новый симптом – Гром, полностью оправдывая свою фамилию, кашлял так, что стены тряслись. Звуки достойные ужастиков. И так на протяжении нескольких дней, перемежаясь с отказами пить любые таблетки.       Усугублялось все отказом Игоря от носков. Была ли это какая-то аскеза Петя не понимал, но в совокупности с отказами принимать лекарства и нормально спать, превращало игореву болезнь в опасный коктейль.       В итоге Пете становится плевать, насколько сильно плохо Игорю, и он закатывает скандал, называя Грома как только может. Игорь лишь молчал, смотря на Петю грустными-грустными глазами.       –Петь... Прости.       Хазин замер. Гром и извиняется. Удивительно. А сам такой печальный, что у Пете как-будто и отлегло.       –Ладно. Просто заебался. Делаю сколько, а все как-будто мимо.       –Я буду стараться.       И Пете хочется верить, что Гром будет. Слово он умеет держать, да и сам наверняка устал болеть.       –Ладно. Иди ко мне, пошли обниматься, соскучился страсть.