Презумпция невыносимости

      В подразделении исследований и экспертиз Гермиону любили. Все потому, что она редко являлась без взятки. Девушка давно усвоила неопровержимый факт, что смазанная телега едет быстрее. Так что, как только она постучала в окошко приема и выдачи улик, в коридор вышел Френк. Вечно взлохмаченный волшебник чем-то неуловимо напоминавший Гермионе Артура Уизли. И да, он обожал разного рода новаторские побрякушки, в том числе маггловские. Хотя за это к статье о коррупции хороший обвинитель припаял бы еще одну — за контрабанду.       — Адвокат Грейнджер! Кто у нас сегодня попал в беду? — Френк, жизнерадостно улыбаясь, протянул руку для пожатия.       — Если я скажу, вы перестанете мне помогать, — улыбнулась Гермиона в ответ, пожимая руку. — Северус Снейп.       — Тоже мне несчастье. И вы будете его защищать?       — Ну, он защищал нас много лет, Френк. Было бы черной неблагодарностью с моей стороны не отплатить тем же, так?       Френк беспомощно развёл руками и затянул фирменное:       — У меня очередь на сегодня расписана, мисс Грейнджер.       — О, я понимаю, конечно. Но у меня есть кое-что, что значительно ускорит и облегчит вам часть работы. Может быть, тогда освободится немного времени… Смотрите-ка, — она пошарила в кармане и извлекла аккуратную, продолговатую деревянную коробочку. В коробочке на мягкой подушечке покоилось серебристое писчее перо. — Я назвала его «Подражатель». Оно способно скопировать любой почерк и мгновенно провести почерковедческую экспертизу любой сложности. Больше ни один мошенник от вас не уйдет.       Глаза Френка сияли, будто у младенца при виде погремушки.       — Невероятно! Гермиона, бросайте вы эту юриспруденцию! Это же преступление - хоронить такой талант в адвокатуре. Пообещайте мне!       Польщенная Гермиона в очередной раз пообещала завязать с арестантами, и Френк убежал делать экспертизы. В ожидании результатов она уселась на подоконник. «Не любишь простых задачек» - пфф… О чем это, скажите на милость? Что дело Снейпа сложное? Вряд ли. Что сложно навести мосты с таким клиентом? Да, пожалуй. Или? Мог Гарри иметь в виду нечто другое? Не был ли это намёк на… чувства? Но это же ерунда какая-то. До всех этих шуточек о танцах ей такое даже в голову не пришло бы. Сами насочиняют, сами потешаются! Нужно было спросить Гарри в лоб, пускай бы выкручивался.       Да, Снейп ей не безразличен, но ей и эльфы небезразличны. Никто же не считает, что она в них влюблена? Такой вот небезразличный она человек, что поделать. Гермиона ещё раз припомнила последнюю встречу со Снейпом и просканировала самочувствие. Пульс, конечно, скачет. Но это же не показатель. У Невиллла при общении с зельеваром сердце, наверное, джигу танцевало. Если кто-то из девушек видел в зельеваре романтическую мрачность лорда Байрона, это их проблемы. Такой тип мужчин её никогда не привлекал.       — Это «Трясина»,­*— с порога заявила Гермиона. — Ужасная смерть. Я приношу вам свои…       — Хорошие новости, — закончил за неё Снейп и поморщился. — Обойдемся без фальшивых социальных реверансов.       — Ладно. Итак, время смерти — около шести вечера, следовательно, употребить эту гадость он должен был около трёх часов дня. Где вы были в это время, надеюсь, не секрет?       — Поговорите с владельцем лавки «Зелья Джея Пеппина», Маркусом. У нас была довольно продолжительная деловая встреча.       Гермиона кивнула и собралась уходить, когда зельевар её окликнул:       — Мисс Грейнджер, так когда меня отпустят?       — Джон Долиш ведёт ваше дело. Когда он допросит свидетеля и подтвердит ваше алиби, тогда и освободят. Говоря откровенно, до завтра я бы не надеялась.       — Но мне нужно домой! — Возмутился Снейп. ­       — Даже если ваш следователь прямо сейчас вызовет свидетеля, вряд ли тот явится до завтра. Плюс допрос и оформление бумаг, а рабочий день заканчивается. Мне жаль, мистер Снейп.       — Но вы же можете это как-то ускорить? Или вы только со мной бываете, гм… невероятно настойчивы?       Гермиона вспыхнула от смущения и негодования. Опять довёл до тахикардии. Просто ходячий стресс какой-то.       — Поверьте, я уже ускорила всё, что могла. Потерпите, ещё всего одну ночь, не будьте ребенком.       Последнюю фразу она напрасно сказала. Не могла отказать себе в удовольствии. Знала же, что пожалеет.       Глаза Снейпа мгновенно сузились и потемнели.       — Что ж, его смерть будет на вашей совести.       — Чья смерть? — опешила Гермиона.       Зельевар тяжело вздохнул, заложил руки за спину и отвернулся.       — Если вам интересно, его зовут Эдгар. Он ранен и не способен позаботиться о себе. Эдгар сейчас в моём доме, совсем один. ­      — Мерлин, вы что, не могли переправить его к целителям в Мунго?       — Не переправил - значит не мог. Есть обстоятельство…       — Дайте разрешение аврорам, они отопрут дом и помогут этому вашему Эдгару. Давайте оформим его прямо сейчас.       — Нет! Не думаю, что Эдгар этого хотел бы. Вот если бы вы ему помогли…       Гермиона растерялась. Во всей этой истории что-то не сходилось. Что-то не давало ей покоя. Кто этот Эдгар? Почему нельзя использовать авроров? Он преступник? Пожиратель? Тогда почему Снейп так легко посылает её к этому человеку? Он ведь не стал бы подвергать её опасности? Она чувствовала подвох и не могла решить, что делать. А если там один в пустом доме действительно умирает человек?       — Какая защита у вас стоит? — сдалась она наконец.       Снейп дал ей все необходимые наставления.       Гермиона аппарировала в Паучий Тупик, когда тусклый солнечный диск клонился к горизонту. Вид давно заброшенного района рождал внутри неприятный холодок, и она тут же пожалела, что не попросила Гарри её проводить. Среди прочего, Снейп велел ей взять с собой немного сырого мяса, и теперь она прикидывала - не полная ли луна сегодня. Ругая на чём свет стоит несносного зельевара, сняла защиту и оглядела ветхое строение. Было сложно поверить, что дом обитаем. Холодный, одинокий, угрюмый, он взирал на неё безразличными темными окнами. Похоже, он давно забыл, что такое радость. Дом, конечно же.       Гермиона поднялась на скрипучее крыльцо и на всякий случай использовала «Ревелио». Никакой опасности. Немного успокоившись, отперла дверь и вошла в плотный сумрак дома. Дверь позади скрипнула и захлопнулась, оставив её в полной тьме. «Характером весь в хозяина», — решила Гермиона и, подсветив палочкой, поискала светильники.       Внутри всё выглядело ничуть не уютнее, чем снаружи. Ветхие обои отклеивались, ковры давно стёрлись, а разномастная старая мебель грозила рухнуть при первом же использовании. Единственное, что здесь выглядело приличным — старое хозяйское кресло и множество книг на полках, занимающих большую часть стен. Сырость и запах плесени вызывали отвращение. Невероятно. Что могло его заставить оставаться здесь? Он как-будто застрял в прошлом. Сложно поверить, что у зельевара за все годы не скопилось кучки галлеонов на жилье получше.       Впрочем, это вообще не её дело. Гермиона стала обходить помещения в поисках страждущего. Наконец, на кухне она его обнаружила.       Прямо на комоде.       Там стояла укрепленная старая коряга, видимо, служившая жердью. Под ней, в неком подобии гнезда из ветхих лоскутков, лежал огромный черный ворон. Перья его потускнели и кое-где слиплись от крови. Гермиона не была уверена, дышит ли птица. Только надеялась, что он жив, когда тихо позвала:       — Эдгар?       Ворон приоткрыл один глаз и стал разевать клюв, очевидно, прося пить. Она нашла на комоде пипетку и остожно напоила птицу. Мелко нарезала мясо и предложила. Он немного поел.       — Теперь зелье. — Оно стояло тут же, зельевар велел дать раненному пять капель. — Бедняга, бросили тебя здесь одного, да? Кто ж тебя так изранил?       Спустя пару минут беседы ворон видимо почувствовал себя лучше, потому что сел и принялся внимательно рассматривать Гермиону, склоняя голову и так, и эдак.       — Может, забрать тебя с собой? То-то он завтра удивится, заявившись домой. Ну и поделом ему, да?       Ворон глухо и как-то недовольно заворчал. То ли возмущаясь загулявшим другом, то ли не соглашаясь оставлять его.       И тут Гермиона кое-что вспомнила. Вышла в гостинную и прошлась вдоль полок, приглядываясь к корешкам книг.       — Не то, Не то… Эдгар Алан По. Есть! Ворон… Ворон… — Она отыскала стих, прочла, обновляя в памяти содержание.

«…Ждал я дня из мрачной дали, тщетно ждал, чтоб книги дали Облегченье от печали по утраченной Линор… …Только приоткрыл я ставни — вышел Ворон стародавний, Шумно оправляя траур оперенья своего. …Пей непентес, пей забвенье и забудь свою Линор! Каркнул Ворон: «Nevermore!»… …Я воскликнул: «Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий! Если только Бог над нами свод небесный распростер, Мне скажи: душа, что бремя скорби здесь несет со всеми, Там обнимет ли, в Эдеме, лучезарную Линор — Ту святую, что в Эдеме ангелы зовут Линор?.. Каркнул Ворон: «Nevermore!». …И под люстрой, в позолоте, на полу, он тень простер, И душой из этой тени не взлечу я с этих пор. Никогда, о, nevermore!»**

      Жгучее осознание пронзило от макушки до пят. Подступило к горлу, скручивая его сожалением и мешая дышать. Теперь она всё поняла. О вороне и одиноком доме в заброшенном районе, о затёртых коврах и плесени. И о Снейпе, застрявшем в прошлом. Ни любви, ни радости, ни надежды. Nevermore.       Поздно ночью, тщетно пытаясь уснуть, она всё пыталась понять почему Снейп послал к Эдгару именно её. Он был так одинок, что больше некого было попросить? Или зачем-то хотел, чтобы она увидела этот остывший осколок прошлого? Снейп мог бы не называть ей клички ворона, если бы не хотел, чтобы она заглянула глубже чем нужно. Гермиона могла поручиться головой, что он не искал её жалости или сочувствия. Тогда зачем? В конце-концов она решила, что Снейп зачем-то решил её напугать. Может оттого, что разозлился, когда назвала его ребёнком?       Во сне её изводили кошмары. Целые стаи воронов бросались на неё, пытаясь выклевать глаза, а потом оборачивались родителями, которых она потеряла, Роном и почему-то Гарри. Потом она бродила по пустому дому своего детства, брошенному и холодному, как дом Снейпа, и чувствовала себя такой одинокой, что хотелось выть. Затем в сон заявился зельевар собственной персоной, строго посмотрел на неё и попросил сдать наконец эссэ по ядам. Последним явился Эдгар, который По, посмеялся, превратился в ворона и улетел. Настало утро.       Северус Снейп, не изменяя себе, вновь ушёл с головой в исследования. То ли уходящего ввысь потолка, то ли глубин собственной души. В любом случае, на своего адвоката он внимания не обратил. Что же занимало его сейчас больше, чем возможность выйти на волю?       — Серьёзно? Птица? Почему вы просто не обьяснили? Что за глупые игры? — с порога атаковала адвокат Грейнжер.       — Я не говорил, что Эдгар человек, а вы не спрашивали, — Снейп уселся на кровати, взглянул на Гермиону и ей почудилось, что в его глазах, где-то очень глубоко, притаилась улыбка. — Как он?       — Уже лучше. Я оставила ему воды и немного еды. Не думала, что вы заведете питомца.       — Я его и не заводил, — пожал плечами Снейп, — он сам завёлся. Прилетел как-то… Когда я уволился из Хогвартса. И остался. Корреспонденцию носить обучен. Может, улетел от прежнего хозяина, может, хозяин умер. Иногда улетал на день или два. Видимо, искал неприятностей и нашёл, — он вздохнул и недовольно скривил губы.       Гермионе показалось, что последняя фраза была о нём самом. Она улыбнулась.       — Все мы иногда делаем глупости. Держите свой билет на свободу, — она протянула ему бумаги и отдернула руку, когда он попытался их забрать, — как вы вчера догадались, что я вошла в камеру?       — Как дёшево мне дается свобода, — едва заметная усмешка промелькнула и исчезла. — Аrtemísia ánnua — полынь однолетняя. Если хотите быть незаметной — избавьтесь от лишних ароматов. Кодекс хорошего шпиона.       Гермиона отдала бумаги и выудила из бездонного кармана мантии пропуск: — Его нужно прикрепить на мантию, чтобы у авроров и на проходной не возникло вопросов.        Какой-то миг оба неловко стояли. Потом одновременно потянулсь прикрепить пропуск. Гермиона быстро всучила его зельевару и на ходу попрощавшись, удалилась.