***
— Извините? С ним правда всё будет хорошо? — застенчивый писк прямо над Минхо. Больше голову не кружит, но вот красные пятна под веками ещё как бьют по белкам. — Да, конечно. Он просто переутомился, — отвечает ворчливый женский голос. Видать, тот, кто спрашивал, уже порядком ей надоел. Минхо жмурится, стараясь вспомнить, что вообще произошло. Он пошёл в библиотеку, чтобы найти Джисона. Он не понимает, зачем вообще ему искать его, но, допустим, он мог. А что потом? В этот момент его мозг напрягается в попытках всё же вспомнить, что с ним произошло. Он недовольно морщит нос, когда память возвращается. Он застал Джисона с Хёнджином. Но думая сейчас об этом, кажется, словно здесь чего-то не хватает. Не мог Минхо испытать такие чувства просто потому, что застал двух парней, целующихся в библиотеке. Тем более так этим математическим книжкам и надо, пусть они вообще в Аду горят. Нужно было им стеллаж уронить вообще, почему нет? Он вспоминает дальше, но задерживается мыслями не на этом моменте в библиотеке, а на сне. Там звучали два довольно знакомых голоса, один точно был Хан Джисона, даже его имя было упомянуто, но чей второй? Распахнув глаза, Минхо резко садится на кушетке в медкабинете. Кто мог быть близок к нему, но при этом таким опасным? Он ведь даже этого первокурсника к себе не подпускает! Не может быть такого, у него ведь даже друзей особо нет. — О Господи, ты живой! — восклицает басом Феликс, беря его за ладони и крепко сжимая их. Чёрная прядь спадает на обеспокоенные глаза. Минхо резко выдирает свои руки из слабой хватки, округляя глаза так, что из милых кошачьих миндалевидной формы они становятся больше похожими на два фундука. Тот голос… Это был голос Феликса, точно! Как он не узнал? — Всё в порядке? Что случилось? — мягко задаёт вопрос парень. В нём нет ничего необычного. Он ведёт себя так же как и раньше. Нежный, сладкий, солнечный и всё такой же хороший друг, который сейчас, видать, прогуливает пару ради него. — Эти двое так травмировали твою психику? — шёпотом спрашивает Феликс, на что Минхо качает головой. — Мне… Мне приснился такой страшный сон. С тобой и Джисоном. Словно вы братья и ненавидите друг друга, — тихо отвечает парень, на что его друг распахивает глаза в шоке, хлопая длинными ресницами. — Может, это из-за того, что я сегодня возмущался? — предполагает Феликс, склоняя голову набок и опять беря чужие руки в свои. — Серьёзно, это просто сон. Ты думаешь, что я бы не общался с Джисоном, будь он моим братом? Да и ты реально мог подумать, что мы родственники? Он же выпендрёжник. Идёт весь такой павлин. Тебе стоит меньше с ним видеться. Минхо, на самом деле, думает точно так же. А то вон, уже и друга во всяких злодеяниях подозревать начал. Так и до паранойи недалеко. Или до желания всё же впустить Джисона к себе в жизнь. И он даже не уверен, что из всего этого хуже: то, что он потихоньку отходит от своих принципов, или то, что он всё ещё насторожен по отношению к Феликсу. Он думает, что всё идёт по одному месту. — Как я тут оказался? — спрашивает Минхо, сжимая виски пальцами, тщетно напрягая память, но ничего не приходит в голову, кроме того, что его отнёс сюда его друг. — Джисон мне тебя передал, когда ты свалился за стеллажом. Но найти тебя было трудно. Тишина гробовая стояла, когда я зашёл, — пожимает плечами он. И Минхо почему-то сжимается, хотя всегда считал себя защитником Феликса. Всегда считал себя сильнее. Сейчас же что-то внутри него пошатнулось. Феликс правда такой? Или же его голова сыграла с ним злую шутку, обыграв желание быть всегда сверху и превратив его в это? Неужели у него действительно есть страх, что он может оказаться без контроля над ситуацией рядом с Феликсом? Его маленьким другом, самым сладким Феликсом? О да, это пугало до мушек перед глазами, ведь если произошедшее было не сном, то к чему всё это? Джисон всем своим видом кричит, что он стал хищником и жалеть никого не собирается. Феликс может притворяться сколько угодно, но что бы было, если бы Минхо действительно влюбился в него и всё бы дошло до постели? Разве тот бы позволил так просто взять контроль? Это совершенно бессмысленные мысли, которые не приводят его ни к какому решению, зато доводят до паранойи. Феликс, заметив перегруженность друга, ласково кладёт свою ладонь ему на колено. — Эй, ты что-то вспомнил? — с тревогой спрашивает он, убирая чёрную прядь собственных волос за ухо, оголяя бледные веснушки, которые виднеются из-под тонального крема. Он всегда скрывает их, когда перебарщивает с краской и уходит в слишком тёмный оттенок. — Почему ты так зациклен на вампирах? Ты же буквально фанатеешь по ним, но при этом я никогда не замечал, чтобы ты пытался найти кого-то себе, — с подозрением спрашивает Минхо. Феликс отшатывается с удивлённым лицом, как бы показывая на мгновение шок, что тот додумался, а потом надевая на своё лицо обратно нежную и солнечную маску «Ликси». — Это как с айдолами. Вот вроде ты фанатеешь от каких-то крутых личностей, а на обычных парней не обращаешь внимания, — отмахивается он, натягивая на лицо улыбку. И Минхо поджимает губы, пытаясь понять, рационально ли это, доверять голосу Джисона в голове, когда он был без сознания. Дверь распахивается, ударяясь ручкой о кафельную стену медкабинета, когда туда вальяжной походкой заходит тот, о ком только что думал Минхо. Джисон, устало зевающий, захлопывает дверь и топает к ним. — Пиздец, пришлось клей ему под нос сувать. Слава Богу, я его слушал, когда он говорил, что он терпеть не может эту бурду, а то так бы и его тащить пришлось в медкабинет. Кажется, я слегка переиграл, — говорит Джисон Феликсу, не видя за ширмой сидящего на кушетке Минхо, почти полностью уверенный, что тот ещё не в сознании, похоже встретив фельдшера по пути и узнав, что та оставила его отдыхать, а не пихнула под нос нашатырь. У Феликса лицо настолько бледнеет, что веснушки ещё ярче проглядываются на коже, а взгляд теряет все краски. — Ты чего, Ликс? — Что блять? — шипит Минхо, когда его рот накрывает небольшая ладонь Феликса, а его радужки теперь горят алым, как артериальная кровь, уперевшись в глаза Минхо. Несмотря на тонкую, слабую фигурку парня, силы в нём предостаточно, чтобы сдержать слабого и перепуганного Минхо с зачатками экзистенциального кризиса. — Джисон, ненавижу тебя, — шипит Феликс, не отводя взгляда от своего друга. Конечности не слушают Минхо, видать, всё зависит именно от зрительного контакта. — Ты придурок. Какой же ты придурок! — срывается почти на крик брюнет, вжимая со злости руку в челюсть своего одногруппника всё больше. — Ты, блять, это специально?! — Я откуда знал, что он… Договорить ему не дают, Феликс слепо хватает его за кардиган, притягивая к кушетке и указывая на Минхо после. — Я не собираюсь более применять свою силу на нём, — шипит он, когда глаза потухают и становятся обычными карими с тёплым отливом, в отличие от глаз Джисона, которые лишь, наоборот, набирают рубиновый свет. — Почему ты просто не можешь думать своей башкой?! Каждый раз втягиваешь меня в проблемы, — с ненавистью бросает Феликс, вставая с кушетки и отходя к окну. Встав за шторы, он замолкает, полностью сосредотачиваясь на пейзаже за окном. — С Минхо я тебе помогать не буду. Теперь сам думай над решением. Вдруг он потом как-нибудь узнает о том, что я с ним что-то сделал, он же меня не простит. Джисон, в отличие от своего брата, как теперь точно знал Минхо, не затыкал его рукой, но он спокойно делал это своим взглядом и аурой. Но неважно, что он не знал, что эти оба братья. Это, на самом деле, не самое главное. Что по-настоящему имеет значение — это то, что парни вампиры. А сколько таких, как они, в университете вообще? Джисон открывает рот, чтобы что-то сказать, кажется, понимая, о чём думает Минхо, когда Феликс поворачивается к нему и раздражённо цыкает. — Даже не смей выёбываться своей физиологией, иначе я точно тебе врежу, и даже мама тебя не защитит, — шипит он, и в нём нет ничего от прежнего Феликса, кроме внешности. — Уверен, что если из-за нас у других будут проблемы, то за нами и за нашей семьёй придут даже чистокровки, поэтому не смей даже открывать свой блядский рот! Просто я не догоняю, почему ты никогда не думаешь, почему ты просто не можешь понять, что надо действовать осторожнее, если не хочешь, чтобы тебе выкололи твои глаза и мне с тобой заодно. Я почти ему внушил, что это был сон, а ты, такой весь на понтах, зашёл и всё испортил! Как ты вообще можешь быть моим братом, когда ты так безбожно туп?! — Ты такая истеричка, — насмешливо бросает ему Джисон, даже не выходя из себя и сверкая своими длинными клыками в сторону Минхо, который не может отвести от них взгляд, вжимая шею в тело. — Не думаю, что он хоть как-то применит свои знания, если мы их потом опять изменим, а? — с ухмылочкой обращается он к испуганному парню, задавая риторический вопрос, а у Минхо мир из-под ног уходит. Джисон не интересуется его мнением сейчас, он лишь больше давит на его слабое место, показывая, что у него нет контроля и в его руках он ничто. — Не издевайся над ним. Лучше примени свою силу по назначению, идиот, — сжимает кулаки Феликс, прежде чем положить свою ладонь на волосы Минхо и провести пальцами по прядям, распутывая вишнёвые узелки с такой нежностью, что хоть вешайся от того, насколько противоположными были голос и действия его друга. — Мы не навредим тебе. Всё только ради твоего блага, хорошо? Это, конечно, имеет побочный эффект вначале, но ничего чрезмерно страшного не должно случиться. — Какой же ты зануда. Как меня угораздило родиться твоим братом, — закатывает глаза Джисон, отчего действие обездвиживания слегка спадает, опять походя на то чувство лёгкости, что было в библиотеке. Парень вновь возвращает свой взгляд на Минхо, когда Феликс даёт ему подзатыльник. — Ладно, похихикали и хватит. Жаль, что тебе пришлось услышать наш разговор. Так даже не интересно, ведь догадался бы ты, что мы оба хотим сделать тебя своим, без этой помощи? Не суть важно, — в глазах опять появляются белые спиральки, крутящиеся с неведомой скоростью, что аж до тошноты. — Минхо, ты просто будешь думать, что всё происходящее до этого — кошмар, где Феликс и я братья-вампиры. Вот и всё. Но в жизни мы, конечно, ими не являемся и уж тем более не замышляем против тебя ничего дурного. Подумай о том, как мы похожи, на досуге, — ухмыляется Джисон, после чего Феликс в ужасе трясёт его за плечи, раздражённо шипя, что они так не договаривались. «Очаровательно», — проскальзывает в голове Минхо прежде, чем он вновь проваливается в глубокий сон под раздражённые перешёптывания Феликса и Джисона.***
Просыпается в следующий раз он через десять минут, когда фельдшеру, видать, надоело ждать его пробуждения от мнимой усталости и она просто поднесла к его носу нашатырь. Феликс взволнованно щебечет вокруг неё с высохшими слезами на щеках. Та от него отмахивается, как от назойливой мухи, пока Минхо пытается понять, что с ним, блять, вообще произошло. Он оглядывает мутным взглядом помещение, когда Феликс подлетает к нему и крепко обнимает под гневные возгласы медсестры. — Боже! Я так испугался, когда пошёл за тобой в библиотеку, а там над тобой стоит этот стрёмный первокурсник, пока ты в отключке! — пищит он, не обращая внимания на сотрудницу. На глазах скапливаются слезинки, которые он не в силах сдержать, из-за чего они скатываются вниз по сухим дорожкам до подбородка. — Я думал, он тебя вырубил, чтобы надругаться! Мы даже чуть не подрались, представляешь? Правда, потом он объяснил, что ты просто застал их с другим парнем, но не суть! Блин! Больше не пугай меня так, пожалуйста! — плачется Феликс, пока Минхо соотносит это со своим кошмаром. Так вот, что повлияло на его сон! Стоит признать, у них получилось его напугать. Его больной рассудок даже подумал, что те вампиры. Как же глупо. — Всё хорошо. Да, всё хорошо, — кивает Минхо, сжимая руки своего друга в ладонях. Непонятный жар разливается по его телу, смешиваясь с воспоминаниями о Джисоне и его поцелуях с Хёнджином в тёмном углу библиотеки. Что с ним происходит? И почему всё кажется таким странным? — Молодой человек, вам стоит отдохнуть дома. По сколько часов вы примерно спите в последние дни? — спрашивает женщина, отгоняя рукой Феликса, возмущённо дующего щёки за спиной медсестры, что с серьёзным лицом ждёт ответа. И лучше честного. — Я стараюсь соблюдать режим и позже двенадцати не ложиться, — шепчет парень, смотря в глаза недовольной женщины, которая со смешком щурится. — По вам не видно. Такое ощущение, словно вы не спали двое суток, если не трое. Так не пойдёт, идите домой и хорошенько проспитесь. И было бы, я думаю, неплохо, чтобы вас проводил ваш замечательный друг, а ещё, если всё же дело не во сне, стоит проверить сердце, а ещё выпейте пару аскорбинок, чтобы повысить сахар, — диктует она, объясняя, что у парня могут быть проблемы. Феликс стоит за ней и переминается с ноги на ногу, держа два портфеля в руках и жуя нижнюю губу, иногда сдувая прядь чёрных волос с глаз. Как только все нравоучения стихают, Минхо отпускают вместе с Феликсом. Оказавшись за кабинетом, они натыкаются на потрёпанного Джисона с красным отпечатком руки на мягкой щеке, который с мрачным видом наблюдает за тем, как два парня выходят из медкабинета, едва ухмыляясь кончиком губ. Минхо задерживает дыхание, потому что непонятный жар опять пронзает тело, молнией разрывая мозг и здравый смысл. Хочется подойти ближе к нему и, может быть, позволить ему делать всё, что тот захочет. Джисон следил, чтобы в один момент сделать с ним что-то нехорошее? Отлично, Минхо не против совершенно! Джисон везде ходит за ним, чтобы издеваться над бедным старшекурсником, который прячется от него по углам? Замечательно, ведь Минхо хочет быть униженным. Так говорит какая-то мысль, крутящаяся перед глазами, желающая управлять телом студента, яро сопротивляющегося этому чужому контролю. — Ты в порядке? Кажется, я нанёс тебе небольшую психологическую травму, — оттолкнувшись от стены и поправив кардиган, движется к нему бесшумной походкой Джисон, не давая отступить. Он будто что-то проверяет. Его взгляд скользит от глаз Минхо к его губам, а потом обратно. Руки спрятаны в карманах чёрных брюк. Ну, конечно же, печется о его здоровье! Но это можно делать и не подходя так близко, особенно, когда Минхо и так старается думать рационально, а в итоге ничего не выходит. Лишь мысли о том, как же Джисон его манит к себе. Словно он за это время изменился до неузнаваемости, превратившись в ту самую мышь слепую, крысу тупую из бессмыленных эротических романов, где главная героиня, увидев горячего главного героя, говорит себе, что она, конечно же, «не такая, как все» и ни в коем случае не прыгнет на член этого «мудака». А потом поскальзывается на ровном месте, падая на героя, который тоже падает, но уже на кровать, одежда куда-то исчезает, а она сама уже сидит на члене. Минхо фишку уже прочухал, не зря он читал всю эту парашу. Главный урок он выучил, именно поэтому замер как вкопанный. — Всё хорошо, — отвечает чётко, к собственному удивлению, Минхо, выставляя две руки перед собой. Он упирается ими в грудь Джисона и проваливается подушечками пальцев в мягкую ткань пыльно-голубого кардигана. — Может, я могу тебя куда-нибудь позвать, чтобы загладить свою вину? — хищно облизывается Джисон, останавливаясь и зачёсывая волосы рукой. Почему-то он сейчас, по непонятным причинам для Минхо, начинает действовать, хотя раньше даже не общался с ним. Минхо даже голос его не помнил хорошо. Парню не нравится, когда он не может понять намерений людей вокруг. Контроль теряется, а он буквально зависим от этого чувства. — Купить тебе кофе? — вздёргивает бровь он, щурясь и пальцами обвивая запястье Минхо, не прекращая зрительный контакт. — Эй! Как там тебя? — Феликс щёлкает пальцами прямо перед чужими глазами, делая вид нахохленного цыплёнка. — Хан Джисон! Фельдшер сказала Минхо отдыхать. Отвали от него. Ты точно замышляешь что-то недоброе! — парень дует губки, из-за чего его вид скорее милый, нежели грозный. «Да, в этом весь мой маленький Ликси», — думает Минхо, улыбаясь, когда Джисон копирует его умилённую улыбку и отступает, хотя глаза никак не меняются и в них можно прочитать лишь омерзение. Может, Феликс прав? Но почему он тогда не помнит ничего плохого? Там ведь действительно был Хёнджин. И Джисон целовал его. В тот момент, кажется, даже не думая о Минхо. — О, тогда могу я проводить вас? Феликс, ты же уже явно вымотался, — понижает голос Джисон, давя на брюнета напротив, что стоит с тем же милым личиком, хотя в глазах сверкают молнии. — Не хочу тебя обижать, ты славный, но вдруг Минхо упадёт по дороге? Тебе удалось дотащить его до медкабинета только на чистом адреналине. Будет хорошо, если я пойду с вами и если что смогу помочь, — Феликс прожигает его взглядом. На самом деле, ситуация получается такой, словно эти двое даже не думают спрашивать мнения Минхо, решая какие-то проблемы между собой. Минхо даже хочет уже возразить, совершенно не доверяя Джисону, но у него не получается и слова сказать – горло сдавливает спазмом и опять клонит в сон, из-за чего парень опирается спиной о стену. Феликс быстро переводит на него взгляд, когда видит это. Подскочив, он почему-то ещё более гневно прожигает взглядом младшего. — Ты… — Я же говорил, — цокает он, притягивая Минхо за запястье к себе, практически вырывая из рук Феликса. — Думаю, твой друг не сможет дотащить тебя до дома, но я бы мог помочь. Всё же я у тебя в долгу, — Минхо поднимает на него взгляд, пытаясь сфокусироваться на радужках, но так ещё сильнее всё плывёт в глазах. В долгу? Да-да. Пусть делает всё, что хочет. Всё вокруг такое очаровательное. Минхо расплывается в овальной улыбке и кивает, пока Феликс за ним издаёт какое-то невнятное бормотание и наконец соглашается. Сразу после этих слов сонливость и непонятное тягучее чувство отступает, и Минхо может держаться на собственных ногах самостоятельно. Что, блять, с ним вообще происходит? Словно тело решило поиграть с ним в американские горки, а может, что и похуже. Джисон аккуратно обвивает его пальцы вокруг своего плеча, чтобы тот держался за него, а Феликс невесомо берёт его за талию, всё ещё злобно глядя на младшего, что на высокой подошве возвышался над ними на один-два сантиметра. — Что тут происходит? — отталкивает их Минхо, раздражённо переводя взгляд с одного на другого, тяжело дыша. Феликс сразу же становится святым цыплёночком, а Джисон лишь расслабляется, ухмыляясь и вздёргивая бровь. — Не пытайтесь меня обдурить! Чего вы вцепились в меня, как в спасательный круг? Во-первых, блять, Феликс, тебе ли не знать, что я всё могу сам. А ты, — он подходит к Джисону и хватает его за воротник футболки под кардиганом, притягивая к себе, заставляя смотреть снизу вверх круглыми удивлёнными глазами, — не трогай меня без моего согласия. Мы сами доберёмся. Если я свалился перед тобой в обморок, это, чёрт возьми, не значит, что ты теперь можешь дёргать меня, — он отталкивает его с удивительной силой, отчего Джисону приходится даже расставить руки в стороны, чтобы не упасть. Сразу после этого на его лице растекается ухмылка. Феликс хмыкает за спиной Минхо и, кажется, показывает фак парню. — Без проблем, — говорит Джисон и, в противовес своим словам, хватает его за подбородок, проводя большим пальцем по ямке под губой, почти задевая чувствительную розовую кожу. Минхо это действие явно не одобряет. Он лишь с ещё большей яростью отталкивает его руку, сжимая кулаки. Поправив рюкзак на спине, он просто удаляется от этих двоих к выходу, надеясь, что это странное поведение у Джисона иссякнет к следующему дню. По итогу домой его провожает один Феликс, радостно щебечущий и прыгающий вокруг Минхо, маша руками. Выглядит мило, как всегда. Вот только взгляд, что он кидал на Джисона, — тяжёлый, мрачный, полный почти что ненависти. Минхо ощущает себя параноиком. С какой стати Феликсу быть злым и двуличным, если он даже поводов никогда не давал, правда? Не было ведь ещё ни одного красного флажка, так ведь? Джисон вообще просто всегда такой. Да, они не могут быть знакомы друг с другом. Просто Минхо сходит с ума. Именно. Наверное, просто ещё не улеглось у них всё с того раза, как они подрались. Минхо прощается с Феликсом, который нежно обнимает его за шею, и закрывает квартиру, скатываясь вниз на пол, прикрывая лицо руками, пытаясь понять, что произошло. Время едва переваливало за четыре часа дня, спать ещё рано, но желание, да и совет медсестры крутятся в голове, поэтому, пройдя в комнату, он садится за стол, открывая окно, чтобы проветрить квартиру и подумать под холодными струями ветра. Ладони цепляются за лакированную поверхность тёмного дерева, из которого сделан его рабочий стол. На нём валяются всякие книги, листочки, карандаши и стикеры с его личным персонажем Джурыми в виде кота. Колпачок от синей ручки уже неделю лежит у стены, Минхо всё не может его поднять. Прозрачный тюль развевается на ветру, переливаясь в лучах заката, отливая персиком. Весной уже гораздо теплее, но не до такой степени, чтобы сидеть на улице или даже дома с открытой форточкой так долго. Прокрутившись на стуле на сто восемьдесят градусов, Минхо утыкается взглядом в стенку деревянного шкафа, на которой висит календарь с зачёркнутыми днями. Над вчерашним днём написана надпись: «Выжил», что само по себе выглядит забавно, если бы не тяжёлый день, который явно превзошёл вчерашний. Переведя взгляд на кровать, он с удовольствием отмечает, как же эстетично сделана расстановка в квартире, хоть он над ней и не старался, лишь снял её для себя. Красные, словно шёлковые простыни слегка смяты, контрастируя с тёмно-серой стеной. На краю аккуратной стопочкой лежит пижама, что на несколько тонов темнее, по цвету напоминая венозную кровь. На тумбочке стоит светильник, который он включает каждую ночь. Нижний ящик приоткрыт, и в нём лежит пара секс-игрушек, ничего криминального, ведь у всех есть потребности. Он редко ими пользуется, ведь времени на это нет, а промывать их внутри потом ему просто лень. Легче привести себя к разрядке руками, чем делать лишние телодвижения. «Надо закрыть этот чёртов ящик», — думает Минхо, сжимая руки в кулаки. Сегодня его сексуальное влечение просто зашкаливает, что он буквально только и может думать, что о всякой ерунде. Допустим, о том, как губы Джисона выцеловывали шею Хёнджина, оставляя там влажные красноватые пятна, прикусывая кожу зубами, отчего там оставались глубокие ямки, похожие на прививку из детства на левом плече. Его руки сжимали чужие запястья так, что Хёнджину не удавалось даже слегка подвигать кистью. Его контроль над телом был полностью утрачен. Минхо страшно. Страшно, что он хочет того же, хотя позволить себе не в силах. Его пугает даже одна маленькая мысль, что кто-то возьмёт над ним верх. Даже так, сколько Минхо не представлял, он никогда не рассматривал себя в нижней позиции, да и парни, которыми он обычно интересовался, были маленькими по комплекции: с достаточно узкими для мужчин плечами, узкой талией, узкими бёдрами, с маленьким ростом и кукольными чертами лица. Он всегда выбирал тех, кто в обществе бы смотрелся, как его «девушка», чтобы сразу люди могли подумать, что вот он явно актив, как бы мерзко это ни звучало. Не то чтобы он вообще с кем-то имел длительные отношения, но даже в таких интрижках на ночь он был избирательным. Ему не нужны те, кто по итогу захочет поменяться ролями. Именно поэтому, наверное, никто не соглашался на отношения с ним, потому что даже такие маленькие и женственные парнишки тоже хотели иногда доминировать. Минхо же никому не позволит такого. Но Джисон… Он другой, и как бы Минхо ни отрицал, он хочет его, и его даже возбуждает мысль о том, что он мог бы оказаться на месте Хёнджина. Но в то же время он яро ненавидит это признавать, да и, в общем-то, не признаёт, просто иногда такая мысль проскальзывает в его голове во время возбуждения, но он сразу же её откидывает, говоря, что «нет, никогда в жизни!». Взяв свою одежду, он идёт в ванную, чтобы помыться и попытаться унять свои фантазии, которые ему не нравятся (так он себя уговаривает, по крайней мере). Но, как обычно это и случается, от сильных струй душа даже прохладной воды, горячих воспоминаний и собственного желания у него всё равно возникает возбуждение. Решив, что незачем себя мучить, он вставляет душ в пластиковое кольцо на кафельной стене и увеличивает поток горячей воды. Волосы быстро намокают, а краска едва видимыми красными струйками стекает по его телу вниз, обводя едва видимый пресс и мышцы под кожей. Оперевшись о стену, он жмурится, не понимая, почему всё это происходит именно с ним, а не с кем-то другим. Почему в этот раз его мозг (и, видать, член) выбирают совершенно противоположного его типажу человека. Разве нельзя было испытывать сексуальное влечение к тому же Феликсу, мягкому и солнечному парню? Вода капает с ресниц, мешаясь с мокрыми дорожками струй душа, что стекают с волос по щекам. Рука всё же находит возбуждённую плоть, едва проводя по ней подушечками пальцев. Он неуверенно обхватывает основание ладонью, проводя вверх-вниз. Он надеется сделать всё быстро, как обычно с этим и справляется, как вдруг под веками возникает образ Джисона. С перепугу он пытается прогнать наваждение, но то лишь приобретает детали. Даже голос отскакивает от темных кафельных стен. Джисон стоит на коленях в душевой перед ним в своих брюках, полностью промокших под душем. Пряжа кардигана тоже оседает под водой, как и вечно объёмные взлохмаченные волосы. На губах сияет хитрая улыбка, а на щеках румянец. Сняв потяжелевшую одежду с плеч, он откидывает её на пол за душевой, закрывая за собой прозрачные стеклянные дверцы. Футболка намокает, прилипая к телу, тем самым обтягивая мышцы. Джисона вполне можно было бы назвать миниатюрным парнем, если бы не его плечи и мышцы. Удивительно, как ему удаётся держать кубики так долго, ведь это даже не очень полезно для здоровья. А, точно, это же всё его фантазии… Он полностью в одежде, в отличие от Минхо, который даже в своих собственных мыслях обнажён перед ним, без какого-либо контроля над ситуацией. Джисон берёт его член в свою руку и не торопится, рассматривая его и тем самым смущая Минхо, который просто не может остановить этот похабный поток картинок. — Ты хочешь контролировать меня, не так ли? — спрашивает Джисон, после чего накрывает губами головку члена, чмокая плоть слишком легко и невесомо, а потом быстро отстраняется. — Но ты правда думаешь, что сможешь это сделать? Весь учебный год я заставлял твои принципы трескаться, и вот сегодня, кажется, первый кусочек всё же отвалился. Хотя бы не ври себе, — Джисон касается его бедра, а в действительности это лишь пальцы самого Минхо, двигающиеся по коже вверх к левому соску. — Хочешь быть на месте Хёнджина? А ведь я даже не замечаю его, пока мне не нужна разрядка. Как думаешь, кто он для меня? — Минхо сам себя убеждает, что его ровесник не нужен Джисону, ведь бегал тот именно за ним. За Минхо. Вторая его рука гладит член, представляя на её месте руку Джисона. Ощущения не из приятных, кожа натирает кожу, но парень почти уверен, что так бы и игрался с ним младший, а может быть, даже жёстче. Правда, когда неприятные ощущения его уже не заводят, он открывает дверцу душа, из-за чего образ Хана пропадает из его поля зрения. Минхо открывает верхний ящик небольшого ванного комодика, где лежит силиконовая смазка, которую он не любил больше всего, но, надо признать, в душе она была незаменима. По крайней мере для такого человека, как он, который в конце месяца будет смотреть на счёт за воду с выпавшими из глазниц белками. А ещё он просто терпеть не мог эту противную клейкую плёнку, что оставалась от использования этого лубриканта. Опять закрыв дверцу и глаза, он возвращается к мокрому из-за воды Джисону у его ног, как бы передавая лубрикант ему. Тот выдавливает небольшое количество себе на пальцы, а потом касается ими члена Минхо, сразу же беря основание в кольцо и начиная быстро двигать рукой вверх-вниз. На его лице всё та же хитрая ухмылка, когда он хватает Минхо за бедро, щипая так, словно хочет оторвать кусок. Минхо знает, что Джисон именно такой, что он бы поступил точно так. И это доставляет какой-то мерзкий, но сногсшибательный кайф. Парень встаёт с колен, а потом прижимается губами к его шее, водя своими зубами по тонкой коже, хотя на самом деле это были лишь кончики ногтей, впивающиеся глубоко в чувствительную зону Минхо. Его рука наращивает темп, хотя, казалось бы, куда уж больше, вырывая тихие хрипы, которые он сам едва распознаёт за шелестящей водой. Минхо никогда не был громким, просто не видя смысла в стонах, ведь если он может молчать — он будет. И ради партнёра стонать он тоже не собирался и не собирается, считая это глупым, показывать непонятными звуками, как ему нравится процесс. Минхо кончает, пачкая руку в семени, которое смывается на его глазах струями душа, пока дымка с Джисоном рассеивается перед глазами, и до него доходит вся суть происходящего. Он. Только что. Подрочил на Хан Джисона. На блядского Хан Джисона. Причём ладно бы представлял, как трахает его в рот или ещё что-то типа, но нет, Минхо всей кожой чувствовал, что если бы это было в реальности, одним оргазмом это бы не закончилось, а вот зато его «нижняя девственность» ещё бы как. Он закрывает лицо руками, возбуждение проходит, но всё равно ему стыдно. Как же всё так получилось? Он же всеми силами избегал Джисона, он даже сегодня ему отказал, оттолкнул его. Тем более младшему явно очень даже весело с Хёнджином, гораздо приятнее, чем с Минхо, который его даже видеть не хочет. Выйдя из ванной, он падает на кровать, вытирая слезящиеся глаза от обиды и непонимания. Как вообще его жизненные устои могли сломиться из-за этого парня? Включив красный ночник, хоть всё ещё и достаточно светло, он собирается закрыть окно, когда видит, что оно плотно прикрыто. Минхо усмехается и решает, что это просто ветер. Именно. Что это вообще могло быть ещё, правда?