"- Ты мне больше, чем друг, ты как брат!"...
Дин Винчестер, Сверхъестественное.
Я сидела и играла в PABG, наверное, часа два беспрерывно. Максимально ушла в сюжет и сконцентрировалась на убийстве врагов. Подобного рода выходной, после пятидневной работы с «милыми и безобидными» старичками, был лёгкой отдушиной от эдакой рутины. Я всегда любила побыть одна, послушать тишину или речь проливающейся крови в гейм сити. Мобильник блокировал все входящие вызовы, пока я тратила патроны, зато дверной звонок работал по правилам. Он неистово заорал, выбивая мою увлечённость жестокостью военных дел. Я знала, что это малыха прибежала лупить меня за слив из жизни, но пара кружек капучино с мягкой пенкой и шоколадной крошкой успокаивали её психушку. Она постоянно пыхтела, буквально выплёвывая негодование о моём безответственном исчезновении. Эти эмоции, частыми водяными пулями прилетали мне в лицо, на волосы или успевали попадать в рот. Михалыч тоже такими привилегиями обладал полноправно и грех для него упустить возможность прыснуть ядом в мой фэйс. — Вот же коза, открывай! Я звоню тебе триста лет! — на перебой со звонком орала Соня. Её писклявый голос — настолько смешной, безобидный и детский — разносился угорелым вихрем по спиральным пролётам подъезда. Я представляла Соньку в виде кучерявой болонки, что теряет пух и цвет из-за надрывистого лая, а всё от того, что не может укусить пчелу. Эта фантазия стала уморительной, и комната разразилась моим гоготом. Я зубами и руками сминала синтепоновое покрывало, чтобы не лопнуть от смеха. Это, что называется рождение сатиры из страха — пены много, штаны сухие. Пока Сонька выламывала дверь и терроризировала кнопку звонка, я умирала от удушливого хохота, признавая, что без этой личности жизнь всё же была бы скучна. — Я куплю всех хакеров и айтишников на свете, а потом заставлю их запихнуть твою сущность в страшную игру, и не возвращу обратно! — вопила малыха. — У тебя не хватит де-не-ег! — протянула я, дабы позлить бестию по пуще. — Я банк ограблю! — Сядешь! — За старика миллиардера за муж выйду! — Быстрее его откинешься и наследство не получишь! Нет, ну я ведь понимала, что эту увлекательную беседу слышали все соседи, но не могла остановиться ни на букву. К тому же Соня на столько отчаянно пыталась убедить меня в своих возможностях, — которые по размеру меньше слёз воробья — что хотелось лишь сильнее вывести её фантазию из строя. Я уже представила, как изюмистые бабульки, с прилипшими к стене стаканами, слушают и качают головой; как заботливые мамаши закрывают уши своим и без того испорченным детям; даже, как коты в излюбленной позе «Хо-ба» перестают вылизывать личные причиндалы. И всё внимание нашему эксцентричному комбая. Так могло происходить до приезда звездатых погонов или белых халатов во главе красного креста, но всему есть предел. Вражеское наступление с протяжным гулом рога пора завязывать, иначе нас капитулируют обеих, скорее всего в новый дом с белыми стенами. Мне пришлось взять «дежурный» водный пистолет, который постоянно лежал на столике в коридоре — для успокоения и самозащиты. Исключительность таких моментов не давала права открывать двери бешеной малой, ибо её коготочки, хоть и коротюсенькие, но безумно острые, могли впиваться под кожу любой прочности. — Я открываю дверь, не ломись! Ты всех соседей распугала. — сдерживая смех, я держала пистолет на вытянутой руке. — Я тебя убью, бессовестная ты эгоистка! Сколько можно названивать тебе?! — дёргала ручку Соня. — И мне интересно малыха! — Я умереть могу, а ты и не услышишь! Меня маньяки на создание восковой статуэтки захапают, а ты и ухом не поведёшь! Пока она кричала эти слова — что должны были напугать меня наверняка — я ждала, когда ручка перестанет скакать в посиневших от давки пальцах. Спустя секунду пикового напряжения я всё же решилась. — Так, спокойно, открываю дверь… Замочный хвостик повернулся по часовой два раза, звонко щёлкая. Обе затаились, тишина тоже замерла между нами и вселилась в дверь. Пистолет в руке задрожал, когда во второй хватка оставила железную опору. Воображение явило, как малыха сейчас вынесет двери вместе с косяком и парой кирпичиков, так безнадёжно державших металлические балки. А потом Соня первая нарушила тишину и, будто бешеный индюк громогласно ринулась в мою сторону, пихнув несчастную затворку. Я не растерялась и нажала на курок пистолета. Мощная струя угодила Соне прямо в глаз и бешенство только усугубилось. Она кричала, подобно индейцу Апачи, зажимая глазную ямку, а потом опять кинулась в бой. Я, испытывая пятьдесят оттенков опасности, скаканула вглубь моей комнатушки, чтобы успеть сохранить себя в целости. А малыха схватила подушку на пути к цели, и широко размахиваясь закричала: — Месть за безответную любовь! Конец тишине! — Угомонись Сонь, а то ещё раз выстрелю! Мне было смешно наблюдать за тем, как взрослая, двадцати трёх летняя девушка, принимает поддельный бой. Её эмоции всегда ребяческие, словно это маленький двухгодовалый карапузик расплачивается с похитителем вкусной конфетки. Малыха была просто душкой в моих глазах. Второй выстрел целился ниже глаз на светящее кружево, выглядывающее из-под тонкой ткани одежды. Струя попала ровно в середину между правой и левой грудью. Будь это настоящая пуля, в том месте расцвёл бы красный цветок… Я не маньячка, и ни в коем случае не фетишистка. Просто большая часть моего бытия строилась на жестокости, начиная с детства, и имела свои последствия даже в нашей с Соней дружбе. Я буквально всегда и везде была в фильтровом режиме игровой площадки, от того и моя убийственная фантазия, которая превратилась в стиль жизни. — Ай! Это новая белая блузка! — Это новая белая блузка! — передразнила я малыху. — Ты невыносимая! — Соня расплакалась в театральной комедии. Это была одна из её лучших сцен, когда-либо происходящих за время дружбы. Малыха замечательно громко приземлилась на колени, скрещивая при этом руки на груди, и изображая гримасу ужаса на лице. Ненастоящие слёзы полились градом, от стараний лицо побагровело, приобретая за тем синеватый оттенок. Она упала на пол, рассыпаясь в вопле от псевдообиды. — Сонь, ты… — начала было я. Какое-то время пыталась не смеяться, но бордовый кончик носа Сони дёрнулся, и я сама красиво повалилась на пол в рыданиях смеха. Меня металлически скрючило от этой трагикомедии, что судороги наступили. Малыха с крутым успехом приняла мою тёмную сторону, издавая мор уточным кряком. Мы в таком состоянии провели не меньше двадцати минут. И смех вроде бы стихал, но новая волна накрывала не на шутку. Мозги сражались с собственной дикостью насколько это позволяло состояние. Рандомная кассета звуков уже плавилась от постоянного повтора, иголку стёрло, а труба отпала из-за перенапряжения высоких частот. Такие случайные вещи как раз таки неслучайно происходили в жизни и служили предупреждением. «Чем громче смех, тем сильнее плач» — говорят есть такая примета. И кто мы такие, чтобы спорить с многовековой народной мудростью? Может такого рода убеждения и являются внушением, зато они реальны и происходят в определённом месте, с определёнными людьми и в нужный час. Мистика — это тоже искусство, которое требует мастерства, отточки навыков и знаний. И если знаешь множество примет, заговоров, поговорок или пословиц, можно считать тебя жрецом, божьим послом, дланью вселенной. Но окажись ты в мире правдивой магии ты ничто, поэтому учиться и уметь выживать тоже вещи разные. Да, это естественно не философия, но мысль свободного полёта. Она подготавливает к осознанию происходящего и лучше, если вы понимаете, о чём идёт речь. В финале смехового припадка установился баланс между безумием и Иньским умиротворением. Мы глазели на внутреннюю обёртку комнаты, похожую на кукольную модель. Выкрашенный белой декоративной краской потолок, продолжался белыми стенами, на которых толпились маленькие цветы. Сейчас уже не вспомню, что был за сорт, но они словно живые — крутили лепесточками при дуновении летнего ветра, пробравшегося сквозь полосу в оконной раме. Большая двуспальная кровать, крытая небесно-голубым пледом, бежевый комод с зеркалом в стиле минимализма, и конечно один огромный и чёрный угол монстра с искусственным интеллектом и вечным желанием питаться электричеством. — Нас позвали на страйкбол. — тяжело дыша произнесла Соня. — Боже, кто этот светлейший человек? — я иронично вскинула бровь. — У тебя опять дипресняк? — Не скажу, что обрадовалась, но мне не помешало бы выйти из своей любимой темницы. — Михалыч позвал. — пожала плечами малыха — Почти уговаривал. — Чего это с ним? — я повернула голову в сторону Сони — Головой что-ли ударился? — Наверное, очередной «недоподкат» верного «недопарня-передруга». — протараторила малыха. — Скажи, что мы подумаем. — Я сказала, что мы поедем. — Где твоя совесть? Я ещё не согласилась! — возмущённо возразила я. — Согласилась, когда сказала про «подумаем». Довольная Соня поднялась на ноги и начала осматриваться вокруг, а я хотела скукожиться во что-нибудь неразглядимое человеческим оком. Однако, если мне отказаться от предложения и не поехать, Сонька обидится — что скверно. Игра, так игра. В конце концов — это одно из приятных занятий общественности, где можно найти социальный контакт. Хотя, видеться с Михалычем желания нет, потому что это же самое, что посетить скандальную передачу. Он был классным парнем, красивым и остроумным, но моя тяга к нему — прямой предвестник беды. Совместные и постоянные соревнования в паузах между общением изматывали морально, а страдала физуха. Я даже могла пропустить поход в зал или воскресную игру, потому что страдания душевные к постели приковывали. И лаврируя на этой тонкой грани, у меня были все шансы оступиться. Любое неловкое движение — это путь в преисподнюю, полную поражений и недосказанностей, без права себя оправдать. Так что, принять его приглашение, то же самое, что признать себя побеждённой или, что ещё хуже — признаться ему в любви. Да — по-детски, да — это несерьёзно, но лучше набивать себе шишки и рассказывать внукам о том, что временами трусил, чем заунывно молитвословить о благородстве и чистоте до брака! Представь себя в старости, сидящей у камина с клетчатым пледиком на хилых коленках. Вокруг орава детей, связанных с тобой кровным родством. Считаешь, что они будут сидеть и слушать с открытыми ртами о твоём величайшем подвиге, который ознаменовал тебя, как чистую душу? А вот и нет! Все поголовно захрапят громче старых дедушек. А если история будет содержательна парочкой приключений в духе вестерна, то у будущего поколения автоматически сформируется жизненная цель. Ну или хотя бы список желаний, а на худой конец, потребность повторить хоть один твой косяк. Вылазка за пределы провинции планировалась на три дня, потому что ехать надо было пять часов до определённого места. Да и вообще, мужики любили пьянку устраивать в честь приезда, в честь отъезда, в честь восхода солнца, в честь затмения луны и так далее. Считаю, друиды и кельты так природе не поклонялись, как страйкболисты, которые защищали спиртом от коронавируса лесных обитателей, а заодно и себя самих. Минздрав им должен премию выписать, кстати. Команды собирались ближе к сумеркам, начиная игру лишь наступлению обеда следующего дня. Специальных автобусов для игроков не существовало, поэтому каждый добирался, как мог. Для честности организаторы игр собирали взнос за место в игре, а привода, сухпайки и форма (если таковая требовалась) выдавали командиры команд. О правилах безопасности никто речи не вёл так, как обычно все участники совершеннолетние, как минимум в два раза. Всё снаряжение пришлось покупать давным-давно — во времена, когда Соня ещё играла в страйкбольной команде со своим бывшим. По началу, я покупала ей взаймы, и это щедро компенсировалось процентами при возмещении. Когда поняли, что запутались, кто и кому сколько должен, включили функцию «семейный бюджет» и пользовались деньгами обоюдно. В Барсы я попала сама, когда проходила курс по вождению. Мой инструктор — главарь лесных страшил — завербовал меня в снайперы. До невозможности довольная этим Сонька притащила Михалыча с собой, чтобы наша святая троица освещала заблудшим душам путь. Инструктор долго учил меня хитростям стрелка, от чего в метании пуль я преуспела больше других. Специально для моей натуры разрабатывал программу и место тренировок, чтобы команда выигрывала с отрывом в пять очков вперёд. Леший с непомерным воодушевлением рассказывал мне о тонкостях в деле снайпера, крошил словами и руками махал, что почти взлетал. Срочным военнослужащим ему довелось участвовать в настоящих военных действиях, от чего он перенял профессионализм и бредовую голову. Леший был очень и очень плодовитый, но его сыновья стрелялками не увлекались, и от обиды он кликал их гадами с нетрадиционной ориентацией. И какой прок от такого наследия, что в силу своей генетики не вышли умом и статью? Инструктор взялся за других ребят. Так и собрались Барсы, так же на полку в «архив-священное» попала и я. Свой позывной Леший тоже получил не за зря. За частую его можно было видеть на какой-нибудь машинке со значком «У», а в лесу днём с огнём не сыщешь. Друзья его принялись дразнить, да хвелить за эдакое умение в невидимку превращаться. А когда узнали, что он в ботанике ас, да на глаз алмаз, то и во все имя припечатали, как штампом в бухгалтерии важные бумаги. У страйкболистов принципиальны личные позывные, а их отсутствие расценивается несерьёзностью. Если ты обычная Маша в команде непобедимого Ильина, то играешь ты буквально первый и последний раз. Кстати, Ильин достаточно известный межобластной страйкболист, команда которого тоже отличается своей значимостью. Малыха не раз ныла, что ей этот мужик в сердце запал, но я ей мыслить об этом мешала. Я не позволяю Соне приближаться к мужикам лишь потому, что она же наивная и доверчивая. Это без мужского плеча она сильная и независимая, но как посмотрит в чьи-нибудь голубые или зелёные глаза, тут же теряется в ориентации. У меня руки на каждого поднимаются, а всё из-за тяги малыхи к ласке и романтике. Лешего тоже отваживала от противных мне взрослых разговоров с малыхой, да она и не возражала в этом случае. Соньку он тоже к страйкболу не хило подготовил. Мы должны были стать его козырными картами под финал того же Сталкера. А потому, Николаич всю землю готов был отдать, лишь бы Сонька и я вознесли его богом-учителем. Мы с Лешим могли часами и днями на пролёт скакать по лесам и полям, как чокнутые ботаники. Он старался уделить мне столько своего времени, сколько его хватило бы для усвоения максимального количества знаний. По его же настоянию я купила игровую винтовку на свой вкус, хотя он в шутку понужал, что настоящая баще. И вот она я — распрекрасная дева с длинной и золотистой косой (не в руках, а на голове) — отжимаюсь три часа к ряду, приседаю с приличным весом по пять подходов, шоркаюсь животом об пол, грунт или травянистую земь. С опытом разоблачения террора и избавления зданий от захватчиков готова ко всему. В моём девчачьем комоде лежат не кружевные труселя, и не прозрачные блузки, это есть целый арсенал опасного железа. Моя прилюбимейшая винтовочка с именем «Ха-на» на пружинистом чёрном ремне, и обклеенным дулом камуфляжной лентой. Фонарики на голову, фонарики на руки, карманные фонарики (фонариков было много). Лампы светлячки, толстые жгуты, карабины, широкие подтяжки — я называю их скелетами, потому что они обвивают руки, ноги, живот и спину; обалденный вещмешок и многое другое, что должно быть у парней, а не у леди. А когда я так негодовала, куда же делись деньги, малыха сказывала мне легенды о девушке по прозвищу киллер, у которой расцветала нехватка боеприпасов. Гормоны после этого опадали, словно примагниченые, а жар исчезал, как от оката ключевой водой. — Я купила себе новый костюм. — похвасталась малыха — он смежный и тёплый. Можно хоть всю ночь по воде гонять — я не простыну. А ещё… — Ты снова просрала деньга за квартиру на то, без чего бы прожила! — перебила её грубым замечанием я. — Ты же купила себе новый прицел и тактические перчатки. — обиженно проговорила Соня. — Ну, без прицела я не смогу удвоить нам шансы на победу. — попыталась аргументировать я. — Моё здоровье вообще не играет роль? — скрестила руки малыха — а как же экзоскелет, за несметные тыщи? Новые обои, тоже для игры? — Новые обои в комнату, — засмеялась я — потому что на старых Даня с Егором рисовали историю! — Неандертальцы! — брякнула подруга — А чё огонь посреди хаты не развели? — Всё ещё злишься, что мы отдохнули без тебя? — Нет, я сама отказалась. Были дела, но всё самое весёлое обычно происходит без меня. — Ну да, — хихикнула я — без тебя безопаснее. — Ах ты! — Соня кинула в меня тапком, как в позорного таракана — Вот соберу оружие и прибью тебя весом твоих же стволов! — Нет, лучше возьми еды. Кстати, ты мне уже когда-нибудь расскажешь, что за срочные дела ты воротила почти месяц? — Это криминальная тайна. — поблёскивая своими зелёными глазищами, прошептала Соня. — Ладно-ладно, будет с тебя за это. А вот сокровища, — я выхватила из её рук свой стальной клинок в чёрных ножнах, — я упакую сама. Я никогда не доверяла Соне процесс сбора, потому что та умудрялась что-нибудь забыть. Проверка оружия, экипировки, освещения и прочего слишком серьёзное дело. Леший основательно подошёл к моему перфекционизму и направил его в нужное для себя русло. Мама говорит, что меня никто не возьмёт за муж, потому что есть татуировки. Но она даже не догадывается что, опасаться стоит не этих безобидных рисунков, а моего мастерского метания ножом. Хотя, я только рада. Не люблю посвящать маму в свои дела, она человек старых убеждений, и жизнь которой я живу, не является образцовой по её мнению. Зато, я люблю пазлы, а это кропотливая работа, заслуживает многовекового терпения! И коротко говоря о терпении, которого у меня в переизбытке, можно открыть моё второе прозвище — терпила — обозначающее несметное спокойствие во времена триволнений общественных. — Сонь, ты не говорила с ним о нас? — осторожно поинтересовалась я темой, что гложет корешок моего любопытства. — Я уже сто раз повторяла тебе, что не будет ему такой проповеди. У меня ощущение, что я на себя рясу нацепила и машу кадилой перед глазами овец, которых вы так профессионально изображаете. Сколько я должна лезть в ваши взаимоотношения, разве это моё дело? — Нет, но я не могу сама, ты же знаешь, чем это закончится. — Знаю, но лучше пусть грешницей будешь ты, чем козлом отпущения я. — Вот же ты жаба! — А ты гиена злобная. Не беспокойтесь — это главный стандарт отличных дружеских отношений. Если подруги на протяжении многих лет до сих пор сюсюкают друг друга, то обязательно одна из них либо изменила с мужем подруги, либо ей же воткнула палки в колёса, либо вообще лесбиянка (да простят меня сторонники последних и Святой Валентин)! Мы же с Соней начали гнобить друг друга спустя месяца три от начала знакомства, и никто не возникал. — А откуда деньги? — как бы между прочим спросила я. — Ты о чём? — замерла малыха. — Я про игру. — А! — выдохнула она — Михалыч сказал, что это за его счёт. Так, что… — хитро поглядывала на меня Соня. — Космос… Хотя странно, откуда этот ребёнок деньги взял? — У мамы на мороженку в течение года просил. — малыха настороженно выглянула в окно. — А, тогда да, он — миллионер. — я подбежала к двери и послушала, нет ли там кого. Удивительно, но даже когда мы были за километры от Михалыча, реально оглядывались по сторонам. Опасения лучше, чем попасть впросак и дать этому негодяю захватить нашу честь. Он сам научил нас словесно принижать людей и совершенно не подумал, что его постигнет та же участь. Типа — за что боролись, на то и напоролись. Чтобы хоть как-то отыграться за редкие наши победы над ним, Михалыч подавлял нас физически. Ладно малыха, для неё месть за сказанные словечки обходилась лёгким подсчётом рёбер. Но я преодолевала поистине ужасные испытания. Михалыч хватал меня своими большими ручищами за лицо и полностью его облизывал, оставляя всю свою генетику в моих порах. При этом звук от таких телодвижений заставлял сжиматься весь мой внутренний мир, и как неприкаянной чертить зловещие кресты на его кожуре. Тогда он взрывался торпедой бешенства, подобно малыхе, и добирался до волос и других доступных мест. Я, брезгуя всем миром могла только визжать, от чего он громко ржал и называл меня мышью. А потом снова начинал творить бесчинство, при этом чуть грубовато сдавливая пальцами шею. И то было верхом подлости, потому что после таких действий Михалыча больше просто хотелось, чем желалось убить. Такое баловство — это отдельный вид искусства, который подлежит всеобщей огласке. В основном, окружающие думают, что мы, наверное, шведская семейка. Кажется, это так и есть… Когда начинается побоище кто-нибудь кого-нибудь и где-нибудь ущипнёт, куснёт или ещё того хуже лизнёт. И в суматохе всем наплевать, какое место было задето. Однако, после мировой, или капитуляции мы все дружненько лежим на диванчике тем же змеиным клубком. — Может, нам стоит определить степень родства? — спросил, как-то Никита, после очередного марш-броска. — Семейное древо хочешь расчертить? — спросила Соня. — Ну — протянул Михалыч — это затянется… — и потрепал волосы мне — Мы слишком итальянская шведская семья, с древними корнями Франции. — Ого. — Жесть. — Это было сильно… Верные комментарии поддержки со стороны ребят, несли в себе оправданный посыл. В наших отношениях действительно всё сложно, особенно, если дотошно разбираться, кто с кем встречается, а кто просто спит. Всему есть объяснение, но для этого придётся строчить книгу томов на двадцать с чёткими примерами психологии — дабы опознать нормированность таких связей; задеть историю народов — чтобы объяснить бесстыдное поведение и нарушение норм и моралей; да в конце концов философию задеть! Не всё ж так серо. Поэтому для посторонних мы обычные ребята, склеенные крепкой дружбой. — Ну, а так, если для нечётких границ? — вернулся к теме Егор. — Сбор блатных и шайка нищих, — ляпнул Никита — миксовый набор для скучающих идиотов. Как обычно он собрал на себе взгляды, говорящие о его токсичности, но это красиво проигнорировал. — Думаю, что Даня мне как сын, — хихикнула малыха — потому что я его старше. — Тогда Кира кобра, а Никита двоюродный брат. — выпалил Михалыч. — А чё это я кобра?! — мой возмущенный писк на грани срыва. — Так, ежиное семейство оккупантов моей квартиры, сворачиваемся в клубки! — скомандовала Соня — А насчёт Никиты согласна. Егор пусть будет китайской тётушкой. — Э, в смысле? — как бы очухался парень под дружный смех. — А это потому что малыха их любит. — фактитизировал Никита, а друзья опасливо глянули в сторону Малыхи. — Так-то они корейцы, а не китайцы. — надула губы Соня. — Большая разница! — парировали хором все. Такой вид времяпровождения всегда был нам присущ, потому что с вероятностью в восемьдесят пять процентов мы знали друг о друге всё. Были несомненно тайны, но основная часть досье друга являлась доступной для общего пользования. Мне, кстати, нравилось сравнивать нашу компанию с тайным агентством наподобие ФБР или ЦРУ. Там такой прикольный синтез в процессе работы сотрудников, и отголосками он напоминает мне нашу дружбу с её нестандартным функционалом. Я уже всё собрала и была готова к отбытию. Малыха копошилась со своими вещами то складывая, то выкладывая их «по удобнее», и этим меня раздражала. Вот она всегда так собиралась! Не знаю, кто заседает в центре управления её мозгами, но они явно плохо справляются с работой. Соня могла укомплектовать необходимое вечером, а утром проверяя всё, выложить что-нибудь или добавить. — Я немного нервничаю из-за этой игры. — с трясущимися руками говорит малыха — Прям, как первый раз еду. — Чего вдруг? — я подозрительно зыркнула на неё. — Там будут все команды, и Ильин со своим Долгом. Я жалобно застонала, а Соня побагровела в момент. — Малых, ну ты же понимаешь всё, я не буду проводить контрацептивный инструктаж. — И не надо, я просто нервничаю. — она отвернувшись, стала наскоро смахиваться слёзки — Просто Николаич долго нас готовил, наверняка уже всем доложил. — Да фиг с ним, а ты вообще-то откуда узнала? Тебя же Михалыч звал. — Во-первых, нас обеих. — злобно прошипела она спиной — А во-вторых, Николаич давно мне условия скидывал, просто я забыла со своими делами. Хоть у Сони действительно были какие-то там нереальные сложности, но забыть про игру — это уже верх непорядочности! Я не готовилась на серьёзное испытание огнём и посвящение в элитное войско, а поскольку приглашение было выписано давно, значит игра важная часть контрольной работы. Но больше меня насторожило, что Сонька именно ЗАБЫЛА об игре, а не умолчала. Это что же должно было произойти, чтобы самая ярая заступница силиконовых патронов, запамятовала час боя? — Мне нельзя было об этом сказать? Я бы может, подготовилась и поехала! — Ага! — перешла она крик малыха — И вот тогда бы ты уехала без меня! Скандал грозил разойтись не на шутку. И Михалыч, как обычно, опаздывал. Его пунктуальности могли позавидовать только синоптики по прогнозам погоды или деревенский интернет. Но по натуре своей его стереотип джентльменского вида — уже вымирающий, но деликатесный. Мелёхин — это самый аккуратный парниша, которого я знала. Он носил исключительно фирменные вещи и с учётом их спортивного фасона всегда выглядел солидно. Цветовая гамма благословлена разными красками, но не через чур яркими. Мой же гардероб отличался разнообразием чёрных вещей! Я носила чёрные водолазки, кофты, свитера, такие же треники, джинсы или брюки. Косметика для меня враг, и только водичка из-под крана — это Фламелевский эликсир молодости. — Ладно, не горячись, — начала я — покажешь мне положение? — Я не поднимала градус, пока ты не повысила голос. — буркнула Соня и подала мне распечатанный договор игры. — Так он у тебя готовый был? — одновременно удивлённо, но с наступающей гневотой спросила я. — Я всё ношу с собой, особенно, если это было получено вскользь. — Понятно. — Там не поменялось особо, только количество игроков и время. — Не трагично. А Михалыч точно нас заберёт? — Да, конечно. — Тогда где его носит? — Даже не знаю. — Соня нервничала из-за боязни, что я психану и никуда не поеду — Вон! Едет! Во двор въехал кремовый фургончик с надписью «ауе» в стиле граффити, громко посигналил и скрылся из виду во дворах. Через несколько минут двери открылись с треском и ко мне в комнату вбежал Михалыч, по виду напуганный до смерти. Он переводил дыхание, словно пробежал стометровку без подготовки на то. — Ты чего, Михалыч? — обомлела малыха. — Вы готовы? — он спрашивал, будто мы не видели его состояния. — Ну да, а за тобой толпы девок бежали? — Я от мамы еле удрал. — Дай угадаю, — в разговор вступила я — замахнулось сковородой и промазала? — Чуть часовню с колоколами не снесла скалкой! Малыха взорвалась смехом, а Михалыч с досадой посмотрел на неё. — Повезло твоим будущим детям! — добавила я со смешком. Он красноречиво обозлился, схватил наши сумки и отправился к выходу. И при чём не просто пошёл, а пулей вылетел. Мы с малыхой позорно хихикая, поспешили за ним, проверяя на ходу всё ли выключено. Закрывая домашнюю дверь, я почувствовала боль в левой части головы над ухом, не доходящую до виска. Так всегда болело перед каким-нибудь жёстким хоррором в моей жизни.