Выход за пределы романтического нарратива

      У любого человека, который читает «Евгения Онегина» во взрослом возрасте, неизбежно возникает вопрос: а понимал ли Онегин, что творит дичь? Понимал ли он, что дуэль — это вообще-то смерть, убийство и навсегда?       Отлично понимал. Головой, а не эмоциональным и социальным интеллектом. Ведь если отбросить сверкание и блеск онегинской формы, то мы увидим, что Пушкин показывает нам человека поразительно внутренне незрелого, который до самого конца не хочет отвечать за свои поступки и встречаться с последствиями своих действий. Онегин не байронический герой, а заигравшийся в байронизм недоросль, но что простительно шестнадцатилетнему школяру или вчерашнему студенту Ленскому, то в исполнении человека, которому исполнилось двадцать шесть, вызывает чувство глубочайшего финского стыда.       Давайте посмотрим, как Онегин ведёт себя на именинах Татьяны. Здесь он проявляет себя во всей красе и кладёт хвост и на мнение общества, которое он презирает (а Ольге в этом обществе ещё жить), и на чувства Ленского, которого он «поклялся взбесить», и на чувства Татьяны, которую посчитал заурядной светской ломакой. А ведь если отойти от перспективы денди в толпе скучных провинциальных помещиков, то сразу вылезает неблаговидность и поведения, и поступков. Об объяснении с Татьяной и её чувствах знают только Онегин и сама Татьяна, но… Танцевать на глазах у влюбленной и отвергнутой девушки все пять бальных танцев с её младшей просватанной сестрой, да ещё на её же именинах, вести себя по отношении к этой самой сестре, как мужчина, у которого очень серьезные виды и цели, ради которых он плюет на нормы светской морали и приличия — всё это выглядит, как утонченное издевательство. Хуже того, как издевательство, которое Татьяна не может прекратить, так как она не хозяйка дома, не может идти поперёк старшинства в семье, иначе это означает обнаружить компрометирующие её чувства и погубить свою репутацию. Однако о том, каково было Татьяне в тот вечер, никто не думает, потому что читатель захвачен либо перспективой Ленского, который отыгрывает рыцаря — защитника оскорбленной добродетели, либо перспективой скучающего и лезущего на стенку от этой скуки как бы денди, которому, вот так сюрприз, на чувства Татьяны плевать с высокой колокольни и они значат для него не больше мебели, вдруг доставившей ему неудобство. Адресат всего этого бального перфоманса не Татьяна, а Ленский и только Ленский.              Трагинервических явлений,       Девичьих обмороков, слез       Давно терпеть не мог Евгений:       Довольно их он перенес.       Чудак, попав на пир огромный,       Уж был сердит. Но девы томной       Заметя трепетный порыв,       С досады взоры опустив,       Надулся он и, негодуя,       Поклялся Ленского взбесить       И уж порядком отомстить.       Теперь, заране торжествуя,       Он стал чертить в душе своей       Карикатуры всех гостей.              Ок, здесь можно сказать, что Ленский ввел друга в заблуждение, и сам отчасти виноват в дальнейшем, но смотрите, как Пушкин подчеркивает мелочность героя:       «надулся, негодуя, отомстить, заране торжествуя»… Вот признайтесь, вам не смешно от того, что овчинка не стоит выделки? Вот что мешало, если тебе так уж неприятно, сказаться внезапно больным и откосить? Январь, знаете ли, сезон простуд (в отсутствие антибиотиков и противовирусных часто смертельных), Онегин ведет жизнь почти затворника, неделю бы посидел дома, с него бы не убыло, но нет, ему понадобилось распускать хвост и плевать на с высокой колокольни на мнение людей, которых он не уважает. Вообще, на будущее, это отличное упражнение: если вам кажется, что в тексте или в жизни происходит дичь или нечто, то перескажите это максимально простыми словами, внимание, лопата, с фокусировкой на главном герое.       Следим за руками: взрослый мужчина двадцати шести лет, светский лев, разозлившись на восемнадцатилетнего приятеля за несовпадение словарей, на глазах у их ближайшего социального окружения устраивает ситуацию, заведомо компрометирующую невесту этого самого друга, попутно оттаптывая мозоли старшей сестре этой барышне, которая полгода назад признавалась ему в любви. Дальше эта неописуенная красота, прекрасно понимая, что накосячил и неправ, принимает вызов на дуэль, так как боится, что его ославят трусом, и убивает человека, который ему ничего плохого не сделал, а так, подбешивал своими взглядами. Уважаемые читатели, честно посмотрите на свой контактик, нельзяграм и твиттер. Честно признайтесь себе, кто вас бесит и раздражает своими тейками, вспомните все дискуссии, где вас заносило. Разве это причина для убийства?        Для нас — нет. Мы дети другой коммуникативной культуры, у нас есть неведомая еще поколению наших родителей роскошь: право самим выбирать и определять свое социальное окружение, так как наше общение во многом проходит в онлайне. Мы худо бедно привыкли обращаться в суд, к отфренду и бану — цивилизованным инструментам решения социальных и межличностных конфликтом. И гнев Ленского из-за несчастных пяти танцев нам кажется дурацким и нелепым, мы делаем скидку на юность, неопытность и книжные представления героя о жизни. Всё это разумеется, так, но это понимание рассудочное. Чтобы понять Ленского на уровне эмоций, представьте, что ваш друг, а еще лучше человек, которому вы доверяли, из-за мелкой обиды, о которой он трагически молчал из позитуры «пойди и сам догадайся» выложил в сеть интимные фото вашей подруги, девушки или родственницы, и номер телефона ее прицепил. Как скоро закончится ваша толерантность и как быстро вы побежите бить ему морду, призвав в качестве моральной поддержки человека, который не подожмет хвост? А вот то-то же. Мы люди не только другой коммуникативной культуры, но и других социальных условностей, основанной на много большей свободе и независимости личности.       А касательно трагинервических явлений… Напоминаю вам, в нормах великосветской морали любовь — это игра, притворство, инструмент социального лифта и предмет торга. Наши литераторы и моралисты со страшной силой осуждали кокеток, но подумать о том, что тот, кто находится в подчиненном положении и зависимости всегда выдает то поведение, которого от него ждут те, у кого есть привилегия и влачить, разумеется, было не судьба. Пушкин, однако, с самого начала подчеркивает, что Онегин — опытный игрок на поле взаимных обольщений, соблазнений и манипуляций. И его свинское поведение по отношению к Татьяне — отчасти месть. «Я повел себя по отношению к тебе как нормальный человек и не стал косплеить старую обезьяну а-ля виконт де Вальмон, а ты оказалась точно такой же, как другие светские пустышки, получай теперь полной мерой». Подумать, что Татьяне плохо, что на ней затянутый бальный корсет, что в помещении душно, что полгода назад по её чувствам прошлись танковой колонной, оставаясь при этом в рамках формальной вежливости, Онегину, конечно, не судьба. Он хронически не видит людей рядом и положил боа из страусиных перьев на чужие чувства и нормы, потому что ну он же невсерьез и ачотакова.       И вот в сцене дуэли, где, на самом деле, хороши все участники, мы увидим характер героя таков, каков он есть. А реальность такова, что Пушкин написал Онегина как большого эгоцентрика и душевно ленивого труса, который больше всего на свете ценит и любит даже не себя, а своё положение, позу и удобство. Не самая лестная картина, не правда ли?       Ленский, впрочем, эгоцентрик не меньший, он думает в рамках своего романтического дискурса, где женщина может быть либо непорочной девой, на чистоту которой посягают, либо блудницей. Ага, при этом градация идёт от кокетки к ветреному ребенку, который просто таков, каков он есть и просто не понимает, что своей соблазнительностью и витальностью творит.              Что слышит он? Она могла…       Возможно ль? Чуть лишь из пеленок,       Кокетка, ветреный ребенок!       Уж хитрость ведает она,       Уж изменять научена!       Не в силах Ленскийснесть удара;       Проказы женские кляня,       Выходит, требует коня       И скачет. Пистолетов пара,       Две пули — больше ничего —       Вдруг разрешат судьбу его.              Отдадим Ленскому должное: на следующий день остывает достаточно, чтобы винить во всем Онегина, но об Ольге он думает в рамках всё того же цветочно-литературного дискурса:              Он мыслит: «Буду ей спаситель,       Не потерплю, чтоб развратитель       Огнём и вздохов и похвал       Младое сердце искушал;       Чтоб червь презренный, ядовитый       Точил лилеи стебелёк;       Чтобы двухутренний цветок       Увял еще полураскрытый».              Живую, очень несовершенную и поверхностную Ольгу этот фанат Шиллера и Гёте не видит, он вовсю разыгрывает мистерию про благородного рыцаря и колдуна, и радостно убивается об реальность.       Нет, Ленский не собирается совершать роскомнадзор, как Вертер, он сделаетдругую трагическую ошибку: назначает своим секундантом Зарецкого, а Зарецкий господин более, чем примечательный. Давайте посмотрим, как Пушкин представляет нам героя.              В пяти верстах от Красногорья,       Деревни Ленского, живет       И здравствует еще доныне       В философической пустыне       Зарецкий, некогда буян,       Картежной шайки атаман,       Глава повес, трибун трактирный,       Теперь же добрый и простой       Отец семейства холостой,       Надежный друг, помещик мирный       И даже честный человек:       Так исправляется наш век!              Принято считать, что прототипом Зарецкого был знаменитый граф Федор Толстой-американец: дуэлист, бретёр девятнадцатого века, личность во всех отношениях скандальная, чего только стоит его брак с цыганкой. Толстой-Американец убил множество людей, а все его дети, кроме любимой дочери Сары, так, на минуточку, поэтессы, умирали в младенчестве. Каждый раз, когда умирал его ребенок, Толстой-Американец зачеркивал черту и говорил за кого именно. Сара умерла в семнадцать лет от туберкулёза, и её абсолютно ебанутый отец, которого, между прочим, во время кругосветного путешествия капитан короля высадил за безобразное поведение во время плавания на Алеутских островах, так вот, этот безжалостный, отбитый и на всю голову ебанутый человек чуть не сошел с ума от горя.       Впрочем, я не устаю повторять, что нельзя ставить знак равенства между прототипом и персонажем. Зарецкий охарактеризован Пушкиным абсолютно безжалостно.              И то сказать, что и в сраженье       Раз в настоящем упоенье       Он отличился, смело в грязь       С коня калмыцкого свалясь,       Как зюзя пьяный, и французам       Достался в плен: драгой залог!       Новейший Регул, чести бог,       Готовый вновь предаться узам,       Чтоб каждым утром у Вери       В долг осушать бутылки три.              Толстой-Американец при всей своей отбитости был храбрый воин, и отличился как на войне 1812 года, так и на русско-шведской войне, где его за подвиги вернули обратно вПреображенский полк, откуда незадолго до этого выкинули.       Какую же роль сыграл Зарецкий в судьбе Онегина и Ленского?       Вольно или невольно он поработал Мефистофелем.       Что интересно, на именинах у Татьяны Зарецкого не было и понятно почему: скандальная репутация. Зарецкого вполне могли не принимать в семейных домах. Это, я скажу вам, по меркам той эпохи, тот ещё остракизм и указание на качество человека.       Тем не менее, Зарецкого принимают холостяки, тот же Онегин:              Не уважая сердца в нём,       Любил и дух его суждений,       И здравый толк о том,о сём.       Он с удовольствием, бывало,       Видался с ним…              Возникает вопрос: а какого чёрта Ленский выбирает своим секундантом не кого-нибудь, а бретёра Зарецкого, про которого вся округа знает, что он адреналиновый наркоман, что ему в радость, цитурую: «Друзей поссорить молодых, и на барьер поставить их», — а если он остынут и помирятся, «тайно обесславить весёлой шуткою, враньем»? Неужели Ленского так достал Онегин, что тот решил довести дело до конца и не дать откосить от дуэли под благовидным предлогом?       То есть, в этом месте Ленский понимает, насколько Онегин на самом деле зависит от чужого мнения и суждений.              Онегин с первого движенья,       К послу такого порученья       Оборотясь, без лишних слов       Сказал, что он всегда готов.              И чуть дальше:       К тому ж — он мыслит — в это дело       Вмешался старый дуэлист;       Он зол, он сплетник, он речист…              То есть вся независимость Онегина, его поза исключительной личности на самом деле не стоят выеденного яйца!       А дальше у нас начинаются сплошные нарушения. Зарецкий ничего не делает, чтобы помирить друзей, хотя, как секундант и более опытный человек, был обязан это сделать? Почему он не чешется? Потому что любит смерть и чертов адреналиновый наркоман, который очень, вот просто очень высоко ценит ритуальную сторону дуэли как крайнюю форму проявления института дворянской чести.              В дуэлях классик и педант,       Любил методу он из чувства,       И человека растянуть       Он позволял не как-нибудь,       Но в строгих правилах искусства,       По всем преданьям старины       (Что похвалить мы в нем должны).              Зарецкий будет задремавшего перед зарёй Ленского, а что это даёт? Вы когда-нибудь пробовали стрелять невыспавшимися? Я пробовала и отчаянно мазала. Зарецкий не пытается перенести дуэль, не делает ничего, чтобы успокоить Ленского.              Но только сонным обаяньем       Он позабылся, уж сосед       В безмолвный входит кабинет       И будит Ленского воззваньем:       «Пора вставать: седьмой уж час.       Онегин верно ждет уж нас».              Больше того, когда Онегин приезжает на дуэль с очень сильным опозданием, да ещё со своим слугой-французом Гильо, чтобы было просто плевком в лицо всему дворянскому сословию в лицо, Зарецкий даже не пытается остановить дуэль и спросить, а что за нафиг, и с чего его и Ленского так оскорбили.              «Мой секундант? — сказал Евгений, —       Вот он: мой друг, monsieurGuillot.       Я не предвижу возражений       На представление моё:       Хоть человек он неизвестный,       Но уж конечно малый честный».              Здесь, конечно, надо пояснить, что такое дворянская честь.       Вспоминаем эпизод из «Пиковой дамы». Тогда ещё не старая графиня, та самая «Венера Московская», всерьез поругалась с мужем из-за своего чудовищного проигрыша, она «думала усовестить его, снисходительно доказывая, что долг долгу рознь, и что есть разница между принцем и каретником».       С ещё большей щепетильностью относилось дворянство к ритуалу дуэли. Это была дворянская священная корова, призванная подтвердить право мужчины на его мужественность и честь, а отказ от неё считался абсолютно недопустимым и недостойным. И Онегин боится как раз того, что Зарецкий ославит его трусом. Онегин отлично понимает, что ссора и вызов на самом деле не стоят выеденного яйца.              Он обвинял себя во многом:       Во-первых, он уж был неправ,       Что над любовью робкой, нежной       Так подшутил вечор небрежно…              Но извиниться, признать, что вёл себя скандально и безобразно? Да никогда!       Денди никогда не признает собственных ошибок, потому что он всегда безупречен и доминирует в общении.              …Он мог бы чувства обнаружить,       А не щетиниться, как зверь;       Он должен был обезоружить       Младое сердце. «Но теперь       Уж поздно; время улетело…       К тому ж — он мыслит — в это дело       Вмешался старый дуэлист;       Он зол, он сплетник, он речист…       Конечно, быть должно презренье       Ценой его забавных слов,       Но шёпот, хохотня глупцов…»       И вот общественное мненье!              Вспомним и другую пушкинскую повесть «Выстрел», в которой репутация Сильвио после того, как он отказался вызвать обидчика на дуэль, порядком пошатнулась. «Это чрезвычайно повредило ему во мнении молодёжи. Недостаток смелости менее всего извиняется молодыми людьми, которые в храбрости обыкновенно видят верх человеческих достоинств и извинение всевозможных пороков.Однако ж мало-помалу всё было забыто, и Сильвио снова приобрел прежнее свое влияние… Но после несчастного вечера, мысль, что честь его была замарана и не омыта по его собственной вине, эта мысль меня не покидала и мешала мне обходиться с ним по-прежнему; мне было совестно на него глядеть».       Отказ от поединка оценивался как проявление крайней трусости, и человеку, который не то что на дуэль не явился (опоздание больше четверти часа не допускалось), а просто принёс извинение у барьера, могли в обществе и не подать руки. Вспомним поединок Альбера и Монте-Кристо, который показывает, что Альбер на самом деле безмерно храбрый человек:       «Надеюсь, что люди не сочтут меня трусом за то, что я поступил так, как мне велела совесть. Но, во всяком случае, если мой поступок будет превратно понят, — прибавил он, гордо поднимая голову и как бы посылая вызов всем своим друзья и недругам, — я постараюсь изменить их мнение обо мне».       И чуть ниже:       «— Счастье для Альбера, что он не военный!       — Почему?       — Принести извинения у барьера!— И молодой капитан покачал головой.— …я скажу, как говорят испанцы: сегодня он был менее храбр, чем вчера».       Больше того, позор падал и на другую сторону, которая считалась обесчещенной: вы настолько ничтожны, что с вами даже драться — себя не уважать. То есть мирить до дуэли — сколько угодно, но не являться на дуэль, являться с многочасовым опозданием, являться на дуэль с секундантом слугой-французом, который в русском обществе никто… Это даже не дно. Это днище.       Скажу пару слов и о предсмертной элегии Ленского. Пушкин вовсю пародирует, и больше того, не использует для дзесая Ленского другой стихотворный размер, как делал это для писем Татьяны и Онегина. Ю. М. Лотман делал блестящий анализ текста в своем «Комментарии к «Евгению Онегину», и пришёл к выводу, что «элегия имеет насквозь цитатный характер, распадаясь на знакомые читателю штампы и обороты». Лотман примет более 10 фамилий поэтов: В.Жуковского, В.Кюхельбекера, Н.Карамзина и… самого Пушкина, из стихов которых взята та или иная строка. Так что Ленский был посредственный поэт и писал безобразно плохо.       Но у Пушкина человек не сводим только к его социальной и литературной роли, и сцена гибели Ленского — самая страшная в романе.Её называют «реквиемом по декабристам», в ней жизнь врывает в типичную для литературу тех лет сцены дуэли и всем участникам отвешивает мощного пинка. Четвертая стена опять разрушена, и оказывается, что смерть — это навсегда. Пушкин в этих строках трагически пронзителен, и боже, как ему жаль по сути вчерашнего недоросля, который загубил свою жизнь. И среди полных иронии и тоскливого яда строк мы найдем и такие:              …его стихи,              Полны любовной чепухи,       Звучат и льются. Их читает       Он вслух, в лирическом жару,       Как Дельвиг пьяный на пиру.              А Дельвиг был любимейший друг Пушкина, и его смерть в 1831 году от тифа, или как тогда говорили «гнилой горячки», Пушкин переживал очень тяжело.       Пушкин смеётся над плохими стихами, над тем, что на самом деле Ленский обыватель, который лишь играет поэта, но когда дело доходит до необратимости смерти, пропадает и тень насмешки, происходит переключение в высокий трагический регистр.              И наконец перед зарёю,       Склонясь усталой головою,       На модном слове идеал       Тихонько Ленский задремал.              Дальше будет лишь пронзительная, необратимая трагедия, в которой, стараниями Загорецкого, невозможно полюбовно разойтись.              Вот пистолеты уж блеснули,       Гремит о шомпол молоток.       В гранёный ствол уходят пули,       И щёлкнул в первый раз курок.       Вот порох струйкой сероватой       На полку сыплется. Зубчатый,       Надёжно ввинченный кремень       Взведён ещё.              Пушкин как будто хочет задержать кровавую развязку, от того он даёт там много деталей. Сама эта сцена очень кинематографична, нагнетает саспенс… И в ней ломается и байронический романтизм, потому что Онегину придется всем собой почувствовать последствия своих действий; и немецкие грёзы Ленского про рыцаря и соблазнителя в прямом смысле убьются об жизнь, где нет катарсиса, нет литературных и стилистических красот, а есть эта ужасающая окончательность и телесность смерти.       И её же абсолютная бессмысленность. Онегин убивает симпатичного и дорогого ему человека из… Банальной трусости и малодушия. И вот этот закон чести ужасен, как и ужасно само общество, допускающее такие законы, где общественным мнением рулит адреналиновый наркоман.              … поэт       Роняет молча пистолет,       На грудь кладёт тихонько руку       И падает. Туманный взор       Изображает смерть, не муку.              Тридцать вторая строфа шестой главы — самая трагическая во всём романе, и в ней видно, что, несмотря на всё графоманство, Пушкину своего героя очень жаль, потому что человеческая личность больше романтических бредней и плохих стихов.              Недвижим он лежал, и странен       Был томный мир его чела.       Под грудь он был навылет ранен;       Дымясь из раны кровь текла.       Тому назад одно мгновенье       В сем сердце билось вдохновенье,       Вражда, надежда и любовь,       Играла жизнь, кипела кровь, —       Теперь, как в доме опустелом,       Все в нем и тихо и темно;       Замолкло навсегда оно.       Закрыты ставни, окны мелом       Забелены. Хозяйки нет.       А где, бог весть. Пропал и след.              И вот Онегину придётся жить с осознанием того, что он убийца, но как мы увидим из письма к Татьяне, своей вины он категорически не признает. И вот это, пожалуй, самое грустное: пушкинский Онегин — это человек, который никогда и не при каких обстоятельствах не признает своей право и своего вклада в ситуацию. Из деревни он сбежит, но реальность догонит его ещё один раз и в очередной раз разобьёт четвертую стену, когда он попытается разыграть любовную драму об поумневшую и повзрослевшую Татьяну.